Текст книги "Сидоровы Центурии"

Автор книги: Николай Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Я не против того, чтобы вам это устроить, но, – сказал Аркадий Моисеевич и посмотрел на Сергея Сергеевича.

– Вы должны дать клятву, что никому не расскажите о том, как мы помогли вам заглянуть в одну или многие из ваших прошлых жизней, – потребовал Сергей Сергеевич.

– Клянусь! – сказал Павлов, не моргнув глазом, хотя историю с колчаковским золотом придумал не он, а старший лейтенант КГБ Светлана Викторовна Оленина, как один из возможных поводов "расколоть" профессора Мерцалова и его коллегу Фишмана на предмет методики регрессивного гипноза, которую они использовали в своих "психологических опытах".

Не уничтоженная катушка с магнитофонной записью находилась в рабочем кабинете Аркадия Моисеевича в нижнем ящике письменного стола. Поверх звуков, издаваемых хромосомами половой клетки, на ней были записаны музыкальные этюды из балета С.П.Прокофьева "Ромео и Джульетта". На Аркадия Моисеевича, который успел поэкспериментировать с разными записями, эта магнитофонная лента действовала наиболее благотворно. Он обычно слушал ее перед тем, как заснуть, и после этого видел прекрасные сны: Лазурный берег Средиземного моря, солидные гонорары и внушительные банковские счета, роскошную виллу, яхту, стройную красавицу-жену, кучу детей и богатых американских родственников.

Аркадий Моисеевич включил стереомагнитофон "Юпитер", стоявший на тумбе у письменного стола, вставил в него вышеупомянутую катушку и попросил Павлова расслабиться. Затем он нажал кнопку воспроизведения и сообщил московскому гостю, что они оставят его одного, а минут через 15–20 вернутся, чтобы обсудить проблему регрессивного гипноза, с точки зрения гипотезы волновой функции генома.

Павлов пожаловался на то, что ему душновато, и Аркадий Моисеевич открыл окно, выходящее во двор. Свежий прохладный воздух, напоенный ароматом весны, ворвался в комнату. Опасаясь, что гость простудится, Аркадий Моисеевич предложил ему клетчатый шерстяной плед, но тот отказался, сославшись на "внутренний перегрев".

Вернувшись в гостиную, Сергей Сергеевич спросил коллегу Фишмана, не заметил ли он, что у московского журналиста как-то уж очень подозрительно блестят глаза. Аркадий Моисеевич в ответ только рассмеялся и сказал, что после хорошей дозы пятизвездочного армянского коньяка, не только глаза должны заблестеть, но и нимб золотой над головой возникнуть.

К сожалению, Сергей Сергеевич оказался прав, интуитивно догадавшись о том, что Павлов находится под воздействием наркотического препарата, разработанного в одной из секретных лабораторий КГБ. Этот препарат в виде долго растворяющейся капсулы Павлову предложил принять старший лейтенант госбезопасности Мурадов, когда привез его на замаскированном под такси автомобиле в Академгородок. При этом он ввел его в заблуждение, убедив его в том, что это – спецсредство от алкогольного опьянения.

Когда Мелисса узнала от Аркадия Моисеевича о том, что Павлов застрял не в туалете, а в его рабочем кабинете, так возмутилась, что вскочила с дивана и отправилась его проведать, надеясь остаться с ним наедине. С момента включения магнитофонной записи прошло уже 15 минут, поэтому Аркадий Моисеевич не стал ее удерживать. Через пару минут Мелисса вернулась в гостиную совершенно расстроенная, потому что Павлов, по ее словам, в указанном месте отсутствовал. Сергей Сергеевич про себя даже посмеялся, предположив, что Павлов сбежал от Мелиссы, как нерешительный жених Подколесин в пьесе Н.В. Гоголя "Женитьба".

Павлова стали искать по всей квартире, даже заглядывали на антресоли, но не нашли. К тому же в прихожей остались его полуботинки. Неужели он ушел в одних тапочках? И тут в квартиру позвонили. Аркадий Моисеевич открыл дверь и обомлел: перед ним стояли трое мужчин в одинаковых плащах и фетровых шляпах, которые предъявили ему свои удостоверения и ордер на обыск. От такого неожиданного поворота событий у него случился сердечный приступ и вскоре его отвезли в карете скорой помощи в 1-ю городскую больницу с подозрением на инфаркт.

Чекисты надели на Сергея Сергеевича наручники и доставили на машине "Волга" черного цвета на какой-то секретный объект, находившийся, как он заметил, неподалеку от областного телецентра. После томительного ожидания, где-то в половине одиннадцатого, его провели в маленький кинозал, где его встретила старший лейтенант госбезопасности Светлана Викторовна Оленина.

– Объясните, что это такое?! – потребовала она от доктора физико-математических наук С.С. Мерцалова и продемонстрировала ему записанный на видеомагнитофон эпизод таинственного исчезновения секретного сотрудника по кличке "Геолог" из пространства рабочего кабинета Аркадия Моисеевича Фишмана.

– Фантастика!!! – изумился Сергей Сергеевич, наблюдая за тем, как тело заснувшего в кресле Павлова стало туманным, потом прозрачным и, наконец, совсем исчезло. Он попросил открутить пленку еще на 10 метров назад. При повторном воспроизведении записи он заметил вокруг Павлова странное бело-зеленое свечение и вылезающего из-под кресла Арнольда Борисовича Шлаги. Бес ухмылялся и показывал язык.

Сергею Сергеевичу стало дурно, и он попросил воды.

На этом мытарства профессора Мерцалова не закончились. Его отвезли на еще более секретный объект, где к нему применили новейшие технологии проведения допроса. Но и после этого он ничего существенного по поводу таинственного исчезновения Павлова он не сообщил, поскольку на самом деле не понимал, что с московским гостем могло произойти. Под утро чекисты привезли его домой, даже не извинившись за причиненные ему неудобства.

IV

Утром в среду Лариса Николаевна Селезнева договорилась с Павловым о том, что с 21.00 она будет ждать его в его гостиничном номере, но вместо элитной гостиницы она в результате дорожно-транспортного происшествия (ДТП) попала в Центральную клиническую больницу (ЦКБ Сибирского отделения АН СССР). Ее доставили туда в бессознательном состоянии с закрытой черепно-мозговой травмой и множеством ушибов и порезов. Авария произошла где-то в восьмом часу вечера. Ее «Москвич-412» на высокой скорости врезался в опору и стойку дорожного знака, после чего свалился в кювет. По протоколу ГАИ свидетелей ДТП не было. Ларисе Николаевне оказал помощь проезжавший мимо водитель служебной «Волги», приписанной к какому-то оборонному НИИ. Он же сообщил об аварии в милицию и в ГАИ.

Квалифицированные врачи сделали все от них зависящее, и уже утром, в четверг, Лариса Николаевна пришла в сознание и смогла вспомнить, что с ней произошло. От воспоминаний у нее подскочило давление и заболело сердце. Она многое прощала своему мужу Игорю, но то, что на этот раз он выкинул, не укладывалось в ее сознании. Столь явного предательства, даже, несмотря на предстоящий развод, она от него не ожидала. Впрочем, начнем по порядку.

В среду ровно в 10 часов утра Лариса Николаевна приступила к проведению семинарского занятия со студентами. Руководство Медицинского института не возражало против того, чтобы она совмещала работу над кандидатской диссертацией с преподавательской деятельностью, которая у нее очень неплохо получалась. Студенты относились к ней с большим уважением и к семинарским занятиям готовились добросовестно. Бурная ночь, проведенная с Павловым, очень позитивно отразилась на ее самочувствии и настроении. Она буквально светилась от переполнявшего ее счастья, удостоверившись в том, что ее первая любовь была не только чистой, то есть романтической, но и взаимной. Впереди у нее был двухнедельный отпуск, поездка в Москву и ежедневное общение с любимым человеком, который предложил ей выйти за него замуж.

Во время перерыва между первой и второй парой семинарских занятий Ларису Николаевну попросили подойти к телефону. Звонил главный врач поликлиники, в которой работал Игорь Станиславович, и интересовался, почему его нет на рабочем месте. Она очень удивилась, так как ее муж на работу старался не опаздывать. После окончания второй пары занятий, когда она уже собиралась на обед в преподавательскую столовую, ее снова попросили к телефону. И снова это был главврач, от которого она узнала, что Игорь Станиславович так на работу и не вышел. Лариса Николаевна заволновалась: мало ли что с ним могло произойти на даче или по дороге домой. На всякий случай, до обеда и после, она несколько раз звонила домой. Трубку никто не брал.

В 15.00 должно было начаться заседание кафедры, но Лариса Николаевна на нем не осталась: – отпросилась, сославшись на семейные обстоятельства. В это время она уже была в квартире своего мужа на улице Жемчужной, в которой, несмотря на его многочисленные просьбы, она так и не прописалась. С точки зрения тогдашнего законодательства она нарушала паспортный режим, но никто из соседей Игоря Станиславовича по этому поводу тревогу не бил, а участковый Леонтьев на это дело смотрел сквозь пальцы. От встретившихся ей по дороге соседей она с сожалением узнала о том, что у Сергея Сергеевича Мерцалова ночью угнали машину, которая в настоящее время стоит возле его гаража в самом плачевном виде.

Открыв входную дверь, Лариса Николаевна обнаружила в прихожей лужу воды, которая натекла из ванной. Она вначале подумала, что кто-то из них двоих: она или Игорь Станиславович, – забыл выключить кран, но все оказалось гораздо серьезнее: прорвалась труба. Она немедленно вызвала сантехника. Пока сантехник пришел, пока он устранял неисправность, пока Лариса Николаевна возилась с тряпками и ведрами, прошло не менее двух часов. По этой причине она смогла отправиться в Барышево только в начале седьмого.

Приехав на дачу, Лариса Николаевна увидела стоящую на дороге перед домом новенькую "Ниву" с открытым капотом. Возле машины с задумчивым видом стоял Городецкий. Она спросила его, где Игорь, и тот, не говоря ни слова, показал рукой в сторону дома. Войдя в дом, она сразу поняла, чем ее муж занимается. Из-за полуоткрытой двери спальной до ее слуха доносились сладострастные стоны и всхлипывания. Ей бы сразу развернуться и выйти, но в душе у нее, внезапно, вспыхнула такая ревность и злость, что она схватила попавшийся ей под руку ремень, который она вытащила из валявшихся на полу мужских брюк, и ворвалась в спальную.

Никогда до этого в своей жизни она не скандалила, а тем более не дралась. Не помня себя от ярости, она принялась хлестать Игоря и Любу ремнем: по голым спинам и ягодицам, – доставляя слившимся в оригинальной позе Камасутры любовникам незабываемые ощущения. Ее с трудом угомонил Городецкий, который прибежал в дом, услышав пронзительный женский визг и нецензурную брань. А вот, что было дальше, как говорится, хоть стой, хоть падай: от испуга Люба так сжала свои интимные мышцы, что Игорь Станиславович без квалифицированной медицинской помощи не мог от нее освободиться.

……………………………………………………………………………………………………….

Одновременно давясь от смеха и плача от горя, Лариса Николаевна сидела за рулем своего "Москвича" и не двигалась с места. К ней подошел сконфуженный Городецкий и спросил, нет ли у нее случайно запасных свечей. Пришлось одолжить ему новенький комплект. И тут она снова допустила ошибку. Вместо того, чтобы отправиться в путь, она дождалась, когда Городецкий заведет свою "Ниву". Возможно, она ждала, что Игорь Станиславович сядет в ее "Москвич", и они смогут по дороге интеллигентно выяснить свои отношения, договориться о разводе и условиях раздельного проживания. Но ее официальный супруг сел в автомобиль Городецкого, на заднее сидение, и демонстративно обнял пунцовую от стыда Любу. Было ясно, что он крайне обозлен и обижен.

До выезда на шоссе Городецкий на своей "Ниве" плелся у нее в хвосте, но, когда грунтовая дорога закончилась, и начался ровный асфальт, попытался ее обогнать. Лариса Николаевна не позволила ему это сделать, и Городецкий ненадолго отстал. На половине пути от дачи до Академгородка Городецкий ее все-таки догнал, подрезал и заставил остановиться. Из "Нивы" вылез Игорь Станиславович и, подойдя к ее машине, с размаху сбил ногой левое зеркало заднего вида. Со словами: – "Оно тебе не надо!" – он вернулся в "Ниву" и занял место на переднем сидении рядом с Городецким.

От такого хамства у Ларисы Николаевны из глаз хлынули слезы, и, не отдавая себе отчета, она так надавила на газ, что через пару километров обошла Городецкого и вырвалась вперед. Возле свалки твердых отходов Городецкий нагло, нарушая правила дорожного движения, пошел на обгон. В этот момент Лариса Николаевна увидела на встречной полосе зловещий Hammer черного цвета. Иномарка двигалась с такой скоростью, что ее лобовое столкновение с "Нивой" было неизбежно. И тогда Лариса Николаевна резко повернула руль и нажала на тормоза. Ее "Москвич" полетел в кювет, но прежде зацепился за дорожный указатель ограничения скорости. Что было потом, она уже не помнила.

В полдень в ее палату принесли роскошный букет белых роз. Первая мысль, которая мелькнула у нее в голове, что это – от Павлова. Когда же медсестра рассказала, кто на самом деле является дарителем, Лариса Николаевна очень огорчилась. К букету была приложена записка, в которой какой-то неизвестный ей Алексей Опарин желал ей скорейшего выздоровления. Знакомая медсестра, прочитав записку вслух, объяснила ей, что даритель – водитель "Волги", который доставил ее в ЦКБ. Из этого следовало, что "Нива" и Hammer благополучно разминулись. Почему же их водители оставили ее без помощи?

Четыре недели пробыла Лариса Николаевна в Центральной клинической больнице. Ее регулярно навещали родные (бабушка и сестра покойного отца), друзья, коллеги по работе, студенты и даже соседи по дому на улице Жемчужной. И за все это время ее официальный супруг ее ни разу не навестил; она даже передач и писем от него никаких не получала. Хотя она знала, что он жив и здоров, и собирается в Москву на стажировку в 1-й Медицинский институт.

О причине, по которой ее не навещал Павлов, она узнала, когда ей разрешили вставать с постели. Это произошло в середине июня. Однажды, в дождливый день, к ней пришли Татьяна Ивановна Добронравова, Сергей Сергеевич Мерцалов и незнакомый солидный мужчина в очках. Так, Лариса Николаевна познакомилась с Сергеем Васильевичем Павловым, который специально приехал в Новосибирск, чтобы разобраться в причинах и обстоятельствах исчезновения любимого брата Дмитрия, объявленного к тому времени во всесоюзный розыск. После этого визита Лариса Николаевна прорыдала всю ночь: – счастье, которое казалось ей близко-близко, снова обошло ее стороной.

За неделю до выписки Ларисе Николаевне разрешили выходить во внутренний дворик больницы. Обычно она брала с собой какую-нибудь книгу и присаживалась на лавочке в тени берез и кустов акации. Как-то раз к ней подошла молодая женщина в больничном халате и попросила закурить (от своей вредной привычки Лариса Николаевна не отказалась). Получив желаемую сигарету, женщина пожаловалась на своих друзей, которые слишком уж заботятся о ее здоровье, и поинтересовалась, не составит ли она ей компанию, чтобы в известном ей укромном местечке позагорать topless. Слово за слово, и они познакомились и разговорились. Молодую женщину звали Светланой Викторовной. Она оказалась не местной, а из Москвы, и сообщила, что попала в ЦКБ, находясь в Новосибирске в служебной командировке.

Укромное местечко, о котором рассказала ей новая знакомая, было достаточно скрыто от посторонних глаз, поэтому Лариса Николаевна без стеснения разделась до трусиков. Они легли на расстеленное Светланой Викторовной покрывало, закурили и начали обсуждать тему летнего отдыха: кто куда ездит и где все-таки лучше: в Крыму или в Сочи? О своей жизни в Индии и прекрасных пляжах с белым, как снег, песком на берегу океана Лариса Николаевна из скромности промолчала, чтобы не вызвать у ее новой знакомой чувство зависти и комплекс неполноценности. Затем женщины стали рассказывать друг другу о себе.

Узнав о том, что Лариса Николаевна врач, да еще и фармаколог, Светлана Викторовна засыпала ее вопросами, которые, как она догадалась, имели непосредственное отношение к болезни, из-за которой она попала в Центральную клиническую больницу. О своей профессии ее новая знакомая сказала, что она – юрист и специализируется по гражданским делам. Они позагорали в течение часа и договорились, если позволит погода, встретится на этом же месте после обеда.

Что-то в словах умной и образованной москвички Ларису Николаевну насторожило, и, особенно, то, что у нее, судя по ее рассказу, было острое пищевое отравление, осложненное вирусной инфекцией. Из любопытства, пользуясь своей известностью среди медперсонала, она быстро навела справки.

Знакомый врач из отделения интенсивной терапии, по секрету, сообщил ей о том, что его коллеги между собой называют Светлану Викторовну Оленину не иначе, как Мата Хари, намекая на ее причастность к службе внешней разведки. Данная пациентка, согласно истории болезни, поступила в ЦКБ с явными признаками отравления фаллоидином, то есть ядом бледной поганки, хотя после промывании желудка никаких грибов и признаков их употребления врачи в пищеводе не обнаружили. Едва ее вытащили с того света и поставили на ноги, как она снова заболела, – на этот очень редкой формой малярии, которую можно подхватить только в тропических странах, вроде экваториальной Африки.

Другой знакомый врач, по секрету, признался, что ему, якобы, доподлинно известно о том, что тов. Оленина – офицер госбезопасности, принимавший участие в секретной операции в одной из стран Юго-Восточной Азии. О том, откуда он получил эти сведения, ее знакомый ничего не сказал. Впрочем, слова на этот счет были не уместны. Доктор Разумовский, – и в ЦКБ об этом все знали, – имел звание полковника медицинской службы.

Получив о своей новой знакомой столь интересную информацию, Лариса Николаевна сразу подумала о том, что такой человек как раз ей и нужен для того, чтобы выяснить, что на самом деле произошло с Дмитрием Васильевичем Павловым, и есть ли надежда когда-нибудь увидеть его живым. В версию Сергея Сергеевича Мерцалова и Аркадия Моисеевича Фишмана о том, что его, возможно, похитили инопланетяне, она не поверила, считая, что НЛО, это – плод воображения. Более правдоподобной, но менее приятной ей казалась версия, выдвинутая Татьяной Ивановной Добронравовой. Ее бабушка, много лет занимавшаяся проблемами пластической хирургии, не исключала того, что под видом Димы Павлова мог маскироваться иностранный шпион, который, почувствовав за собой слежку, из квартиры Аркадия Моисеевича ловко и незаметно сбежал, а настоящий Д.В. Павлов уже давным-давно мертв или переправлен ЦРУ за пределы СССР.

Обе выздоравливающие женщины снова встретились после обеда в условленном месте. Чтобы расположить к себе новую знакомую, Лариса Николаевна прихватила с собой мензурку медицинского спирта и литровую банку вишневого компота. Спирта было немного – грамм двести, но по причине длительного воздержания их здорово развезло, и они принялись откровенничать на вечные женские темы: о любви и верности, о мужьях и детях, о случайных половых связях и их незапланированных последствиях. Выяснилось, что они обе обожают секс, а в мастурбации и однополой любви: мужчины к мужчине и женщины к женщине, – не видят ничего предосудительного. Убедившись в том, что Светлана Викторовна готова перейти от слов к делу, Лариса Николаевна рассказала ей свою невеселую женскую историю, не называя фамилий и опуская несущественные детали.

– Так ты внучка Татьяны Ивановны Добронравовой?! – догадалась Светлана Викторовна и немедленно убрала свою руку с ее груди.

– Да! А мой Митенька…,– хотела продолжить Лариса Николаевна, но Светлана Викторовна ее прервала:

– Дмитрий Васильевич Павлов, 1953 года рождения, москвич, выпускник МГУ имени Ломоносова…

– Да! Откуда вы знаете?! – от волнения Лариса Николаевна перешла на "вы".

– От верблюда! – раздраженно ответила старший лейтенант госбезопасности Оленина, поняв, что в ЦКБ она – не инкогнито, и, что Лариса Николаевна Селезнева развела ее, как последнего лоха.

– Пожалуйста, скажите, хотя бы: он жив или нет? – взмолилась Лариса Николаевна.

– Да, жив он, жив! Он – живее всех живых, но, к сожалению, сейчас от нас он очень далеко, – с этими словами Оленина встала и начала одеваться. Лариса Николаевна последовала ее примеру.

– Он скоро вернется? – на глазах Ларисы Николаевны появились слезы.

– Я не знаю! Об этом не знает никто. Ну, может, кроме нашего самого главного начальника в Москве, – как-то не очень убедительно ответила Оленина.

– Вы хотя бы самых близких родственников поставили в известность. Василию Дмитриевичу, между прочим, 65 лет. Он ветеран Великой Отечественной войны, боевой офицер. Каково ему знать, что его сына разыскивают, как уголовника? – Лариса Николаевна взывала к жалости, но при этом чувствовала, как с ее сердца, наконец, скатился тяжелый камень: значит, ее Митенька – не шпион, значит – его не похитили инопланетяне. Значит, он – кто?

– Об этом мы позаботимся в самое ближайшее время. Кстати, когда вы собираетесь приехать в Москву? – Оленина перешла на официальное "вы" и даже внешне преобразилась, как будто вместо больничного халата надела мундир с погонами.

………………………………………………………………………………………………………

Итак, Оленина предложила ей пройти в ее апартаменты, которые располагалась в соседнем корпусе. Как и у Ларисы Николаевны, ее палата была одноместной. В ней имелись в наличии все удобства, а также телефон, телевизор и холодильник. Кроме этих предметов бытовой техники она заметила импортный видеомагнитофон и магнитолу. На полу возле койки валялись глянцевые журналы на английском и французском языке.

Порывшись в своей сумочке, Оленина достала и вручила ей визитку, на которой были указаны ее фамилия, имя, отчество и номер телефона, по которому Лариса Николаевна должна была позвонить по приезду в Москву. Оленина сразу предупредила ее о том, что по указанному в визитке номеру телефона ей ответит автоответчик, после чего она должна будет сообщить номер телефона гостиницы или частной квартиры, где она остановится. В самое ближайшее время, – обещала она, – с ней свяжутся и укажут место и время встречи люди, имеющие официальные полномочия сообщить ей интересующие ее сведения о тов. Павлове.

Лариса Николаевна искренне ее поблагодарила, и собралась было выйти, как Оленина, неожиданно, принесла ей свои извинения за то, что ее "немного облапала".

– Месяц уже, как без мужика, крыша поехала, – объяснила она свое несоветское поведение.

– Какие проблемы?! – воскликнула Лариса Николаевна, и, подойдя к ней поближе, шепнула на ухо: Весь мужской персонал ЦКБ в вашем распоряжении. У меня среди них столько знакомых, что стоит мне только намекнуть. В общем, вы понимаете…

После ее слов Оленина зарделась, как гимназистка, и призналась, что ненастоящие мужики ей не нужны. С функциями, на которые они способны, по ее мнению, гораздо лучше справляются вибраторы и фаллоимитаторы. Лариса Николаевна поняла ее чувства правильно и нежно ее поцеловала.

V

19 августа 1978 года Лариса Николаевна Селезнева прилетела в Москву, чтобы провести в столице свой двухнедельный отпуск. В аэропорту Домодедово ее встретил Сергей Васильевич Павлов, который отвез ее на своих новеньких «Жигулях» на улицу Теплый Стан и представил ее Василию Дмитриевичу Павлову, – не только как внучку членкора Академии медицинских наук СССР Т.И.Добронравовой, но и как многолетнюю тайную любовь их безвестно отсутствующего сына и брата Дмитрия.

Василий Дмитриевич принял сибирскую гостью очень радушно и предложил ей занять комнату, в которой она, хотя и ненадолго, уже когда-то останавливалась. Очутившись в окружении вещей, сохранивших память о Дмитрии Павлове, Лариса Николаевна была так растрогана, что встала на колени и искренне помолилась за здравие, благополучие и скорое его возвращение. После этого она решительно подошла к стоявшему на тумбочке возле кровати телефону и набрала номер, указанный в визитке Светланы Викторовны Олениной.

Как ее и предупреждали, на другом конце провода включился автоответчик. Лариса Николаевна быстро сообщила о своем приезде и назвала номер телефона квартиры, в которой она остановилась, а также почтовый адрес и ФИО ее хозяина.

Старший лейтенант госбезопасности Оленина отреагировала на ее звонок очень оперативно, назначив на следующий день после ее приезда в Москву, неофициальную, как она сказала, встречу "с одним высокопоставленным товарищем с Лубянки". Встреча должна была состояться в 15.00 на аллее у Пионерских (Патриарших) прудов. Лариса Николаевна приехала на место встречи одна и с большим запасом времени.

Она уже устала прогуливаться и присела на скамейку рядом с мужчиной атлетического телосложения в дорогом заграничном костюме, который даже не обратил на нее внимания, так как читал газету. В этот момент мимо нее прошла темноволосая молодая женщина, одетая в сари и похожая на индианку. Пройдя несколько шагов, индианка вернулась обратно и, подойдя к Ларисе Николаевне, обратилась к ней на хинди: – приветствуя и желая здоровья и благополучия. Лариса Николаевна ответила ей аналогичным образом, и только по голосу догадалась, с кем она разговаривает.

– Боже мой, какая встреча! – обрадовалась Лариса Николаевна и бросилась в объятия Светланы Викторовны Олениной, которая даже цвет глаз своих изменила с помощью специальных контактных линз.

– Подполковник Петров! – негромко сказал сидевший на скамейке мужчина, отложил газету и встал

– Где? – испуганно спросила Лариса Николаевна.

– Я – подполковник Петров, – сказал мужчина и, улыбаясь, показал ей свое служебное удостоверение.

Дождавшись, когда мимо них пройдут люди, Светлана Викторовна Оленина негромко, но торжественно сказала:

– Уважаемая Лариса Николаевна! Наше руководство уполномочило нас сообщить вам о том, что горячо любимый вами Дмитрий Васильевич Павлов является кадровым офицером Главного разведывательного управления Генштаба СССР. В настоящее время он находится в бессрочной командировке в одной из латиноамериканских стран в качестве нашего резидента. Обстановка, в которой он работает, очень сложная, так как с этой страной у нас нет дипломатических отношений. По легенде, он – потомок русских белоэмигрантов, и у него есть семья и дети. И это все, что мы можем вам рассказать. А теперь, пожалуйста, подпишите документ о том, что вы обязуетесь никому не разглашать доверенные вам сведения, которые являются предметом государственной тайны.

– Какой негодник! Разбил мне сердце, а сам уехал, не весть, куда, – подумала Лариса Николаевна и заплакала.

Оленина ее успокоила и пригласила на ужин в ресторан "Пекин".

………………………………………………………………………………………………………

Документ, который подписала Лариса Николаевна, был ненастоящий. По просьбе Олениной его изготовил ее жених Макс на каком-то гербовом бланке. Он же и присутствовал на упомянутой встрече. Таким образом, Оленина давала Ларисе Николаевне надежду на то, что Павлов когда-нибудь вернется к своим родным и близким из очень странного путешествия в иное пространство и время, подобное тому, которое совершила сама, пережив клиническую смерть. Никому, кроме своего жениха Макса, она об этом не рассказывала.

………………………………………………………………………………………………………

Сергей Васильевич Павлов составил для Ларисы Николаевны обширную культурно-развлекательную программу, которая включала себя посещение музеев и выставок, экскурсии в Кремль и по Золотому кольцу, достал билеты на самые интересные спектакли и концерты. Он бы и сам с удовольствием походил вместе с ней по музеям, театрам и выставочным залам, но был очень занят на работе. Чтобы его отцу было не очень обременительно, он попросил своего пасынка Михаила пару недель пожить в Москве у деда, помочь ему по хозяйству и, заодно, "поухаживать за прекрасной дамой".

17-летний Михаил в 1978 году окончил среднюю школу и собирался поступать в МГУ имени Ломоносова на мехмат. Вступительные экзамены он провалил, хотя упорно и настойчиво к ним готовился. Родителей Михаила его провал очень огорчил, однако они надеялись на то, что поступление в МВТУ имени Баумана ему гарантировано. И надо же такому случиться, что вступительные экзамены в престижный технический вуз Михаил сдавать не стал, а втайне от родителей за компанию со своим другом попытался поступить в Щукинское театральное училище. Другу повезло, а Михаилу нет. В этой ситуации рассерженные родители решили осенью отправить его на службу в армию, полагая, что это пойдет ему на пользу: закалит физически, научит дисциплине и ответственности. Михаил решение родителей принял безропотно, и попросил только до этого времени не устраивать его ни на какую работу.

Просьбу отчима насчет гостьи из Сибири Михаил принял в штыки и, нехотя, отправился в Москву. С Ларисой Николаевной он познакомился в день ее приезда, пообщался с ней три дня и… влюбился. Как опытная женщина, она сразу поняла, что скрывается за его робостью, неожиданно переходящей в грубость, и милым добродушием, сменяющимся угрюмостью, но отталкивать его от себя не стала. Она представила его на месте 17-летнего Димы, к которому приехала в гости 20-летняя студентка из далекой провинции. Дима – робок и неопытен. Она – решительна и обворожительна.

Михаил, как и следовало ожидать, оказался девственником, и она постаралась сделать так, чтобы его первая интимная близость совершилась к их обоюдному удовольствию. Произошло это в субботу, когда Василий Дмитриевич на целый день уехал в гости к своей сестре в Люберцы. Лариса Николаевна предложила Михаилу совместно заняться генеральной уборкой квартиры: помыть полы, протереть пыль, пропылесосить ковры и т. д. Михаил без особого желания согласился, и тогда она спросила его, как он смотрит на то, чтобы делать это не просто так, а "по индийской системе", то есть в голом виде. Поняв, что она не шутит, Михаил поперхнулся (разговор шел за завтраком), чуть не свалился со стула и промямлил, что он не против. Завершив генеральную уборку, они вместе помылись в ванной, перешли в гостиную и до самого вечера предавались любовным утехам, забыв про запланированный поход в кино. А тут еще Василий Дмитриевич позвонил и сообщил, что останется у своей сестры ночевать.

………………………………………………………………………………………………………

Лариса Николаевна возвращалась в Новосибирск на поезде, в спальном вагоне (СВ). Михаил, сославшись на какие-то дела, уехал в Дубну за день до ее отъезда, и на вокзале ее провожал Василий Дмитриевич. Старик неважно себя чувствовал и был невесел. Очень уж ей хотелось его хоть как-то приободрить, и, не выдержав, она призналась, что общалась со знакомыми ей по Новосибирску представителями органов госбезопасности, которые, по секрету, сказали ей о том, что Дима находится в бессрочной командировке по линии Главного разведывательного управления. Василий Дмитриевич печально улыбнулся и покачал головой, давая ей понять, что он этому не верит. На прощание, обняв ее, он шепнул ей на ухо: