Текст книги "Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья"

Автор книги: Николай Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Троицкий собор

Лавра – краткая история русской архитектуры. Каждый век оставил здесь свой «автограф». Но главный памятник Лавры – вот этот вросший в землю Троицкий собор. Построенный в 1422—1423 годах, он – уходящий глубоко в века корень, от которого произросло всё остальное в монастырских стенах.

Как и положено корню, он равнодушен к симметрии и геометрии.

Из четырех фасадов собора два (восточный и северный) открыты снизу доверху, два других до половины высоты закрыты поздними пристройками.

Восточный фасадс тремя высокими апсидами и пламенеющими закомарами увенчан мощным барабаном с удачной по силуэту главкой и огромным крестом. На сегодняшний день это, несомненно, лучший вид Троицкого собора.

Северный фасадобращен к монастырской площади. Когда-то главным входом в Троицкий собор был западный портал. К нему вела поднимавшаяся по склону холма дорога от древних Святых ворот. А самое святое место монастыря, где стояла келья преподобного Сергия, находилось у южной стены собора. Но время распорядилось по-своему Сегодня главный фасад собора – северный. Впрочем, врата северного портала открывают лишь по особым случаям. А по будням посетитель входит в собор как бы зигзагообразно: сначала через оснащенную мощной пружиной узенькую дверь он попадает с залитой светом площади в темную, как пещера, паперть. И уже здесь, оглядевшись и запасшись свечками под равнодушным взглядом усталого инока за конторкой, посетитель оказывается перед старинными коваными дверями западного портала собора.

Вот мы и в храме. Но здесь не место для разговоров. Только два слова у входа. Вглядитесь в эти дымчато-синие сумерки, пронизанные огненными стрелами свечей. Только в этой атмосфере раскрывается двуединая природа иконы – как предмета поклонения и как художественного произведения. Здесь, в этом странном освещении, качество живописи почти теряет всякое значение. В иконе просыпается какая-то сокровенная энергия, и она начинает излучать волны любви и покоя.

* * *

В дальнем углу Троицкого собора – огромная серебряная сень над ракой с мощами преподобного Сергия Радонежского. Это – самое сердце Троицы. Ради этих укрытых в серебро святых мощей, обладающих чудодейственной силой, идут в Троицу богомольцы. Культ святых мощей – великая тайна церкви. Полагают, что даже их маленькая частица способна уберечь от беды.

Троицкий собор невелик по размерам, но монументален, как египетская пирамида… Это впечатление достигается не только общими пропорциями здания, но и легким наклоном стен внутрь. Нет, стены стоят, конечно, прямо. Но они сужаются кверху, что и дает необходимый зрительный эффект. Старый, но верный прием древнерусских зодчих.

Каменное строительство на Руси находилось под мощным воздействием эстетических норм деревянного зодчества. Напряженная линия и острый силуэт ценились здесь гораздо выше, чем сложная игра пластических форм.

И если владимирские зодчие времен Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо под влиянием приглашенных на Русь романских мастеров начали преодолевать этот «деревянный» подход, – то уже их ученики, строившие собор в Юрьеве-Польском (1234), опять вернулись к имитации в камне плоского рельефа деревянной резьбы.

Вся эта наследственная «деревянность» только усилилась в XIII и XIV веках, когда едва дышавшая под тяжестью монгольского ига архитектура Северо-Восточной Руси была практически лишена творческих контактов с Западом.

Северный фасад Троицкого собора своей монотонной плоскостью, слегка оживленной бойницами узких окон, напоминает крепостную стену. А идущие поверху килевидные закомары похожи на зубцы этой крепостной стены.

Хрупкие аркатурно-колончатые пояса владимирских храмов совершенно неуместны на крепостной стене. Их место занял широкий пояс плоской орнаментальной резьбы, протянутый по всему периметру собора.

Возможно, что в трех орнаментальных ярусах этого пояса как бы зашифрована некая сакральная информация.

На северном фасаде собора отчетливо заметны и тяжкие раздумья мастеров над одной из самых сложных художественных проблем каменного зодчества древней Руси – проблемой симметрии. Вкратце суть дела сводилась к следующему. Проведя ось симметрии ровно посреди северной и южной стены четверика и поставив на этой оси центральную главу, зодчий получал стройную и уравновешенную композицию фасада. Однако вид северного и южного фасадов усложняли обращенные к востоку алтарные апсиды. Они заставляли сдвинуть ось симметрии фасада, а вместе с ней и центральную главу, к востоку. Но такое решение тянуло за собой новую проблему. Вместе с центральной главой к западу смещались и несущие ее четыре столба. Это, в свою очередь, заставляло двигать к востоку и широкие лопатки, снаружи делящие стену на три «прясла». Ведь эти лопатки, согласно традиционной логике архитектурного мышления, служили как бы проекцией столбов на стену как с внутренней, так и со внешней стороны. Помимо чисто декоративного значения лопатки усиливали стену именно там, где перекинутые со столбов на стены арки создавали наибольший распор.

В итоге все три прясла северной и южной стены получались разными по ширине. Это была довольно неприглядная картина.

Выход из положения одни мастера находили в отказе от принципа соответствия внутренних и внешних членений здания, другие – в максимальном «вдавливании» апсид в тело храма и выведении их под самую крышу, третьи – в отказе от общей симметрии фасада и заменой ее на симметрию отдельных элементов его композиции.

Этот третий путь – по сути, наиболее простой – и предпочли строители Троицкого собора.

* * *

Троицкий собор недавно в очередной раз отреставрирован. Его стены выбелены, верх сияет золотыми бликами… Несомненно, монастырские власти заботливо отнеслись к своей святыне. Но спросим в который раз: а где же ощущение подлинности? Где патина веков, которую берегут реставраторы? Где тронутый временем серебристый лемех главы и кровли? Увы, увы, увы…

А кстати… Сколько лет Троицкому собору? И кто был его строителем? Ответа нет. Возраст собора – неразрешимая загадка. И пункт обвинения нашим «ленивым и нелюбопытным» предкам. Удивительно, но факт. Постройка собора над гробом «великого старца» Сергия Радонежского – событие среди событий, памятник среди памятников – но, как ни странно, ни один известный нам летописец той эпохи не отметил этих трудов. Одни историки полагают, что виной тому – княжеские интриги и зависть, другие ссылаются на гибель множества древних рукописей в войнах и пожарах… Но как бы там ни было, только косвенные свидетельства и умозаключения позволяют думать, что собор был построен в 1422—1423 годах. В эти годы страну опустошала небывалая по свирепости эпидемия чумы. Вымирали целые города. Пресекались многолюдные княжеские династии. Но те, кто еще не умер, преодолевая страх, собрались вместе и начали строить собор…

Богатство нищих

Содержание огромного монастыря требует немалых средств. И было бы лицемерием, рассуждая о духовной жизни Лавры, делать вид, будто здесь питаются одним только духом святым. Лавра была и остается мощным экономическим организмом. Деловитость, сметливость, ответственность – вот качества, отличавшие троицких иноков как организаторов и предпринимателей. Одухотворение общего труда – секрет хозяйственных успехов Троицы и других русских монастырей со времен преподобного Сергия.

Отвечая на упреки в стяжательстве, Иосиф Волоцкий в одном из посланий говорил: «В нашем монастыре обычай: сколко Бог пошлеть, столко и разаидется» (144, 182). Рост доходов монашеской общины позволял увеличить расходы на украшение храмов, строительство, благотворительность и вовсе не означал личного обогащения иноков.

Среди разнообразных источников доходов Троицкого монастыря на первое место принято ставить оброки крестьян, живших в обширных вотчинах обители, разбросанных по всей стране.

Здесь уместно дать слово цифрам.

«Троице-Сергиева лавра к середине XVIII века являлась крупнейшим душе– и землевладельцем. Ее огромные земельные угодья располагались в 43 уездах России и насчитывали 200 000 десятин. (Десятина равна 1, 09 гектара. – Н. Б.)Она владела 170 дворами со всеми строениями и землями в 45 городах; 104 939 душами крепостных крестьян, 13 приписными монастырями» (217, 101). (При душевом исчислении в расчет шли только крестьяне мужского пола.)

Для сравнения можно сказать, что самый богатый помещик России граф Шереметев имел в то время 64 тысячи крестьянских душ, а главный монастырь Петербурга Александро-Невская лавра владела 23 тысячами душ.

В 1764 году Лавра имела 700 лошадей, и еще 600 – у приписанных к ней монастырей (198, 114).

В 1764 году Екатерина II подписала указ о секуляризации (передаче государству) церковных земель. От этой реформы пострадали в первую очередь монастыри, потерявшие свои вотчины. Для управления этими вотчинами, население которых составляло около миллиона крестьянских душ, было создано особое государственное учреждение – Коллегия экономии.

Взамен утраченных вотчин монастыри получали содержание от государства, размер которого зависел от статуса монастыря и количества живущих в нем иноков. В свою очередь, численность штатных(то есть получающих государственное содержание) иноков была точно определена для каждого монастыря.

Учитывая особую роль Троице-Сергиевой лавры в истории России, ей созданы были наилучшие условия. По Манифесту 1764 года Лавре устанавливался штат монахов – 100 человек. На содержание монастыря ежегодно выделялось 10 070 рублей. Это было в пять раз больше, чем содержание обычного монастыря 1-го класса.

Причитавшиеся Лавре 10 070 рублей растекались по нескольким статьям: на жалованье монахам; на жалованье монастырским служителям; на покупку припасов; прибавочная сумма (остаток от суммы на покупку припасов, который либо оставляли про запас, либо тратился на всякого рода напитки и деликатесы); гостевая сумма (вино и угощение для почетных гостей); на церковные нужды и строительство.

Устанавливая казенное содержание монастырям, Екатерина прекрасно понимала, что только на эти деньги обители едва ли смогут существовать. Власти недвусмысленно давали понять монахам, что отныне им следует проявлять больше предприимчивости и развивать свои собственные статьи доходов. Наиболее значительными были доходы от торговли свечами, иконами, книгами, заказными молебнами, местами на монастырском кладбище и т. п. Широко практиковалась сдача в аренду принадлежащей монастырю недвижимости – домов, лавок, погребов, мельниц, сенокосов.

Глава сорок вторая.
Русские качели

Дорога от Москвы до Троице-Сергиевой лавры больше похожа на взлетную полосу аэродрома, чем на дорогу в русском понимании этого слова. Не только пешеходы и велосипедисты, но даже деревни и села предпочитают держаться подальше от этого ревущего и смердящего потока. Продолжением «хайвея» стала объездная дорога вокруг Сергиева Посада, которая, в свою очередь, перетекает в строящуюся новую магистраль до Переславля-Залесского. Всё это – царство скорости и однообразия.

Иное дело – дорога от Лавры до Переславля-Залесского. По существу, это всё та же старая дорога, которой ездили русские люди сто, двести и триста лет назад. Двадцатый век покрыл добротные николаевские насыпи коркой асфальта, прочертил белую линию дорожной разметки, расставил знаки и указатели. Ну и, конечно, заменил удалые тройки автомобилями.

Переславская дорога сохранила какую-то особую душевность, камерность. Смиренные домишки всё так же почтительно кланяются путникам, выстроившись вдоль дороги. Сквозь изгородь палисадников горят гроздья рябины и тянут свои любопытные головы золотые шары. Деревья роняют на дорогу сухие листья – квитанции ушедшего лета.

Писатель М. М. Пришвин, долгое время живший в Переславле-Залесском и часто ездивший по этой дороге, называл ее «русские качели». С богатырским размахом холмы чередуются с оврагами, крутые спуски – с затяжными подъемами. Темный лес то вплотную подступает к дороге, то расступается, открывая простор и синеву небес. Мы едем по водоразделу, один склон которого спускается к югу, а другой – к северу. То и дело хочется остановить машину и полюбоваться на открывшуюся вдруг многоверстную даль…

Дорога – большой и сложный живой организм. Привыкнув воспринимать ее в целом, мы редко задумываемся об отдельных элементах. А между тем это целая область науки о жизни – анатомия дороги.

Обочина

Полоса выровненной земли, идущая вдоль дороги, называется обочиной.Выделение обочины как особой части дороги возникло с появлением другого понятия – дорожное покрытие.Усыпанное щебнем и утрамбованное дорожное полотно (ныне – покрытие асфальтом) по сторонам переходит в обочину. Она служит для стока воды с дорожного полотна и потому делается несколько наклонной в сторону кюветов.

Обочина не предназначена для движения машин. Они могут съехать на нее только для остановки. Да и стоять на обочине оживленного шоссе, в одном метре от проносящихся мимо автобусов и гигантских фур, – удовольствие ниже среднего.

Современные правила дорожного движения неодобрительно относятся к обочине. На скоростных магистралях стоянка на обочине запрещена. Для длительной остановки отводятся особые площадки отдыхав стороне от дороги. Однако расстояния между площадками отдыха так велики, а сами эти площадки так грязны, что шоферы нет-нет да и остановятся на обочине, прельщенные густыми кустиками или напуганные повалившим из-под капота паром…

Останавливаясь на обочине, следует помнить историю Одиссея, любившего делать незапланированные остановки. Неизвестность – всегда опасность…

Строительство дороги всегда было делом государственным, а стало быть, строго регламентированным. Существуют многочисленные инструкции и нормативы, определяющие параметры дороги. Вероятно, есть и нормативы по обочине. Но всем известно, что русские нормативы существуют только на бумаге. Реальная обочина – та, что раскручивается бесконечным соблазном справа от вашего автомобиля, – опасна, как пещера циклопа. Осенью и весной, а также летом после сильного дождя она покрывается толстым слоем скользкой грязи. На вид эта грязь, присыпанная сверху песком, может казаться твердой почвой. Но стоит вашему автомобилю даже на небольшой скорости съехать с асфальта на обочину, как его начинает неудержимо тянуть по уклону обочины в глубокий кювет.

Несомненно, далекие нормативы в столах чиновников представляют обочину Переславской дороги твердой, ровной и широкой. На деле она мягкая, уклончивая и узкая.

На российских «хайвеях» нередко можно наблюдать, как расширение дорожного полотна происходит путем засыпки щебенкой и песком, а потом и покрытия асфальтом все той же многострадальной обочины. В этом случае собственно обочина превращается в чисто символическую узкую полоску земли или исчезает вовсе. Асфальт подходит к самому краю кювета. Таким образом, выбор приходится делать между плохим и очень плохим…

Однако все в этой жизни имеет свои плюсы и минусы. И коварная обочина может дарить проезжающим не только тревоги, но и маленькие радости жизни. Летом и осенью она превращается в бесконечный торговый ряд. Тут выставили корзинки с лисичками, там – банки с черникой, а еще дальше торгуют сушеной рыбой и молодой картошкой. Трехлитровая банка с белой бумагой внутри – знак того, что в соседнем доме можно купить молока. Эта приятная сердцу горожанина картина заставляет с умилением вспоминать босоногое детство, каникулы у бабушки в деревне и прелести сельского досуга. То один, то другой автомобиль сворачивает на обочину и выпускает из своих недр соблазнившихся придорожной снедью путников.

Порой на этой границе мира дороги и мира бездорожья вырастают целые городки торговцев самыми неожиданными товарами: пестрыми полотенцами и посудой местного стеклозавода, камуфляжной формой и тульскими пряниками, пластмассовыми бочками и невероятных размеров плюшевыми зверюшками. Можно только догадываться, какими путями попадает на дорогу все это добро и что стоит за этой «приграничной» торговлей.

Дорожные знаки

Для узкой и холмистой Переслявской дороги главный знак – «обгон запрещен». Пренебрежение этим знаком нередко заканчивается крестом или рулевым колесом на холмике возле дороги. Но так досадно тащиться в длинном хвосте машин за едва ползущей в гору неуклюжей фурой… Так заманчиво «дать хвоста» мощному двигателю и ощутить себя быстрым, смелым, ловким…

Другой актуальный знак – «ограничение скорости». Его редко можно встретить на дороге, но часто – в мыслях водителей и их вечных врагов – гаишников. В населенных пунктах скорость, как известно, ограничена 60 километрами в час. Но ни один водитель не станет по доброй воле ползти с этой скоростью через бесконечную безлюдную деревню, когда широкий асфальт так и просит надавить на газ. Но тут-то и подстерегает водителя гаишник, стоящий со своим радаром сразу за поворотом дороги.

Сержант прекрасно понимает, что ехать по деревне со скоростью 60 километров невозможно. Его карательные меры носят абсурдный характер. Но это его ничуть не смущает. Он и не строит царство разума. Он ловит свою рыбу там, где рыба лучше клюет. Вот и вся теория вопроса.

Русская дорога – иррациональное пространство. Среди его феноменов – «зимние» знаки. Вот, например, крутой поворот. Зимой по обледенелому асфальту этот поворот можно пройти без риска улететь в кювет только на скорости до 40 километров в час. И некий умный человек поставил здесь знак ограничения скорости до 40 километров. Все правильно. Но вот пришла весна, за ней лето. Теперь по сухому асфальту этот поворот без опасения можно проходить и на скорости 60 километров. Но знак висит все тот же, зимний: 40 километров и ни метром больше. По идее этот знак на лето нужно снять в силу его явной абсурдности. А перед зимой снова повесить. Но никто не хочет этим заниматься. Так и висят эти бессмысленные знаки как символ того, что это – русская дорога.

Впрочем, нужно отдать должное гаишникам. Они по-своему честны и не ловят водителей на зимних знаках. Во всяком случае, я этого не видел. Но, может быть, дело тут не только в честности. Или вовсе не в честности. Гаишникам нужны простые и очевидные нарушения, которые не оставляют места для дискуссий. Они, как известно, не любят вдаваться в дискуссии и утруждать себя развернутыми доказательствами. Все просто, заранее предрешено и убийственно однообразно. Профессиональная болезнь этих людей – ипохондрия.

Дорожная информация

Уже наши далекие предки заботились о том, чтобы дать необходимые путнику сведения. Известная надпись на камне: налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову потеряешь – была первым примером такого рода. Но мы, современные автомобилисты, далекие потомки васнецовского витязя на распутье, часто не имеем даже таких неоднозначных указателей пути.

В основе дорожной информации лежит уважение к человеку, желание помочь ему найти нужную дорогу. В России, где уважение к человеку никогда не было абсолютной ценностью, с дорожной информацией дело обстоит крайне скверно.

Однако в этом грустном выводе есть зерно оптимизма. Отсутствие чего-то создает перспективу, дает надежду на скорое появление этого чего-то благодаря мудрости и человеколюбию отцов отечества.

Можно, скажем, пронумеровать все российские дороги и на каждом перекрестке поставить соответствующие указатели. Снабженный подробной и ясной картой, которую можно купить на любой заправке, водитель быстро находит нужный ему «вей». Так принято в состоящей из одних водителей Америке.

Можно сделать указатели особого цвета (например, коричневого), которые показывают дорогу к памятникам истории и архитектуры. Так делают в гордящейся своими древностями Италии.

Можно, в конце концов, опросить наугад две-три сотни российских автомобилистов и выяснить их потребности в дорожной информации. И по результатам опроса изготовить и поставить соответствующие знаки по всем дорогам России…

Маниловщина… Ну а что мы имеем на сегодняшний день? В городах дорожной информации катастрофически не хватает. Чтобы убедиться в этом, достаточно предложить иногороднему водителю проехать в назначенное место по Третьему транспортному кольцу или МКАД.

В качестве примера расскажу простую историю. Года два или три назад при въезде в Москву со стороны области на всех магистралях установили огромные световые табло. На них разным цветом высвечивались участки МКАД, давая знать «в режиме онлайн», то есть своевременно, о заторах, пробках или свободном проезде. Но недолго радовала автомобилистов эта замечательная система. Спустя несколько месяцев что-то там не заладилось, и огромные щиты один за другим погасли навсегда. Так и стоят они возле дороги как памятники русской цивилизации.

Москва, не говоря уже о провинции, живет по патриархально-хамскому принципу «чужие здесь не ездят». Таблички с номерами домов (по одной на дом) висят далеко не везде, освещаются плохо, и найти их можно, только обойдя весь дом кругом.

Оборотная сторона хамства – холопство. На придорожных столбах развешаны указатели для автомобилистов, где русское название улицы дублируется английским. Делается это с забавной простотой. Так, Федоскинская улица превращается в «Fedoskinskaia street», проспект Мира в «Mira avenue», а Мурманский проезд в «Murmanskiy passage». Вся эта филологическая чепуха абсолютно никому не нужна. Попробуйте представить себе американца или англичанина, совершенно не владеющего русским языком, сидящего за рулем автомобиля и пробирающегося по темным закоулкам Медведкова или Бибирева при помощи этих столбовых указателей…

Другая картина – за пределами городов, на трассах. Здесь с невероятной педантичностью расставлены указатели с названиями населенных пунктов. Чем объяснить столь странную для России предупредительность? Рискуя прослыть мизантропом, предположу, что человеколюбием здесь и не пахнет. Указатели – забота гаишников, которым по фискальным соображениям принципиально важно, с какой скоростью въезжает машина в населенный пункт. Впрочем, есть и другая сторона медали. Названия сел и деревень – это, так сказать, лицо дороги. На это в первую очередь обращают внимание едущие по дороге власти предержащие.

Но допустим, это сделано для блага едущих. Допустим. Но почему для блага едущих те же филантропы не расставили как следует верстовые столбы? На федеральных трассах они стоят, как гнилой штакетник, – через два на третий. На областных дорогах их еще меньше, а то и нет вовсе. А ведь насколько полезная информация для автомобилиста содержится в этих мелькающих цифрах…