Текст книги "Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья"
Автор книги: Николай Борисов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)
В нескольких километрах от Ростокина, выше по течению реки, располагались села Свиблово и Медведково. Это были старые вотчины московской знати, близкие к столице, связанные с ней рекой и дорогой. Отсюда хозяева получали всё необходимое (продовольствие, дрова, сено) для своих московских усадеб.
Свиблово – как глубокий колодец в прошлое. Оно получило свое название от имени владельца – боярина Федора Андреевича по прозвищу Свибл. Он верой и правдой служил Дмитрию Донскому, строил по его указанию одну из башен Московского кремля, до сих пор сохранившую его имя – Свиблова башня.
Позднее Свиблово перешло к Плещеевым, затем к Нарышкиным. Первым из них селом владел Кирилл Алексеевич Нарышкин – дальний родственник царя Петра I. (Дед К. А. Нарышкина и дед матери Петра Натальи Кирилловны Нарышкиной были родными братьями.) В Северную войну К. А. Нарышкин был комендантом Нарвы и Дерпта. Он отличался свирепостью и алчностью. В качестве трофеев он вывез из Лифляндии не только множество ценных вещей, но и пленных шведов, владевших различными ремеслами. Они были поселены в свибловской вотчине Нарышкина и построили ему здесь роскошный по тем временам двухэтажный дом (160, 670).
Благодаря Бога за свое преуспеяние, А. К. Нарышкин (вероятно, руками все тех же пленных шведов) возвел в Свиблове и церковь во имя Троицы, освященную в 1708 году.
(Любопытно было бы составить перечень того, что сделано было в России руками пленников разных войн, от Ливонской до Второй мировой.)
После кончины А. К. Нарышкина, дослужившегося до поста московского губернатора, вотчина вернулась к Плещеевым. От них Свиблово (в просторечии – Свирлово) перешло к Голицыным.
В Сриблове бывали многие искавшие дачного покоя известные люди России. Карамзин жил здесь в летние месяцы в 1801 – 1803 годах. Здесь он пережил тяжелую семейную драму – кончину горячо любимой жены. Отсюда историк отправлялся в поездки по Подмосковью, описание которых он публиковал потом в своем журнале «Вестник Европы». С этих экскурсий и началось серьезное увлечение Карамзина родной стариной, плодом которого стала знаменитая «История Государства Российского» (119, 344).
Женившись в январе 1804 года вторым браком на дочери екатерининского вельможи князя А. И. Вяземского, Карамзин навсегда покинул Свиблово. Теперь его летней резиденцией стала большая подмосковная усадьба князя Вяземского Остафьево.
В полном соответствии с историей чеховского «вишневого сада» имение Свиблово в конце концов приобрел купец, устроивший там суконную фабрику…
МедведковоМедведково издавна принадлежало древнему роду князей Пожарских. Рюриковичи, потомки Всеволода Большое Гнездо, Пожарские, однако, не занимали высоких постов на московской службе. Придворной суете они предпочитали сельский покой и тишину. Возможно, за эту нелюдимость один из них, князь Василий Федорович Пожарский, даже получил от современников прозвище Медведь. Он-то и был первым владельцем села, которое стало носить его имя – Медведево. Со временем таинственные законы разговорного языка превратили Медведево в Медведково.
Герой Смутного времени князь Дмитрий Пожарский прожил долгую по меркам своего времени жизнь. Родившись 1 ноября 1578 года, он скончался 20 апреля 1642 года. В конце жизни он много размышлял о Боге и о своей судьбе. Ему хотелось отблагодарить Всевышнего за милость. Будучи человеком состоятельным, Пожарский в 1634—1635 годах выстроил в Медведкове каменную церковь в честь Покрова Божьей Матери с приделами Девяти мучеников Кизических и преподобного Сергия Радонежского. Этот великолепный шатровый храм и доныне красуется на высоком берегу Яузы. Он окружен могилами старого сельского кладбища.
Древняя Русь не знала конных памятников и надгробных скульптур. Потребность увековечить память о важном событии выражалась в постройке храмов, которые и своим посвящением, и своими архитектурными формами были так или иначе связаны с этим событием.
Завершение храма шатром придавало ему сходство со свечой. Такой тип храмов всегда имел мемориальный характер.
Композиция Покровской церкви с многочисленными, расположенными на разных уровнях главками перекликается с образом одноименного храма-памятника – собора Покрова на Рву (Василия Блаженного). Василий Блаженный строился как памятник победы России над «басурманами» – Казанским ханством. Покровская церковь в Медведкове призвана была стать памятником в честь победы над «латинянами» и одновременно – поминовением всех павших в эту тяжкую годину. Поминальный характер Покровской церкви имел и личные мотивы. В 1633 году скончался любимый сын Пожарского – Федор.
Трудно найти старинную церковь, не испорченную каким-нибудь благочестивым варваром. Покровская церковь обезображена неуклюжей классической колокольней над западным входом.
Внутреннее убранство храма не блещет оригинальностью и относится к XIX веку.
Подарив России великого человека, род Пожарских исчерпал свои возможности. Потомки героя Смуты были люди незаметные. С кончиной Юрия Ивановича Пожарского, внука воеводы, пресеклась мужская линия рода. Это произошло в 1685 году (67, 439). Выморочная вотчина была отписана «на государей». Таковыми в ту пору номинально являлись сводные братья Иван и Петр.
Вершившая тогда всеми делами царевна Софья передала вотчину Пожарских своему фавориту князю Василию Васильевичу Голицыну. Поводом послужили весьма отдаленные родственные связи Пожарских с Голицыными. Новый хозяин отстроил в Медведкове роскошную усадьбу с парком, прудами и садком для свежей рыбы. Он позаботился и о благолепии церкви, украсив ее новым иконостасом и колоколами.
Правление Софьи закончилось ее заточением в Новодевичий монастырь. В сентябре 1689 года Голицын был взят под стражу и сослан далеко на север, в село Кологоры на Пинеге. Только заступничество влиятельных родственников спасло его от казни.
Оставшееся без хозяина, Медведково было вновь «отписано на государей», но уже в 1691 году передано Федору Кирилловичу Нарышкину – дяде царя Петра по линии матери. После его кончины в 1698 году владельцем села стал другой брат царицы Натальи – Лев Кириллович Нарышкин. До 1809 года Медведково оставалось во владении Нарышкиных, а затем перешло к нескольким помещикам, имена которых не заслужили места в истории.
В советское время усадебные постройки были снесены, а старый липовый парк вырублен. От прежней роскоши и достатка осталась лишь одиноко стоящая над рекой Покровская церковь.
* * *
Старинное село с красивым названием Раевонаходилось там, где сейчас тянется застроенная типовыми многоэтажками Сухонская улица.(Спросите, знает ли хоть один ее житель, где было село Раево и где протекает река Сухона?) Ныне от старого села осталось только Раевское кладбищена левом берегу Яузы (160, 667). Нет следов и от располагавшегося по соседству сельца Раево-Мыза, возникшего в Петровскую эпоху. А между тем с ним связаны некоторые страницы из биографии Екатерины Великой…
Владелица сельца Раево-Мыза, жена Петра Великого Екатерина, построила здесь небольшую усадьбу, в которой останавливалась во время путешествий в Троицкий монастырь. Императрица Елизавета подарила сельцо своей двоюродной сестре Марии Чоглоковой (в девичестве – Гендриковой). Ее отец, Симон Леонтьевич Гендриков, доводился императрице Елизавете родным дядей по линии матери. В день коронации Елизаветы весь род Гендриковых получил графский титул. В 1746 году 24-летней Марии Чоглоковой поручено было опекать молодую великую княгиню Екатерину Алексеевну – будущую императрицу Екатерину Великую.
Императрица Елизавета любила Москву и подолгу жила здесь. Во время пребывания в Москве летом 1749 года Елизавета предприняла путешествие в Троице-Cергиев монастырь. Оно заняло несколько недель. В то время как сама государыня жила то в своем дворце в селе Покровском на Яузе, то в путевых дворцах в Тайнинском и Братовщине, то в Царских чертогах в Троицком монастыре, – «молодой двор» (великая княгиня Екатерина Алексеевна и наследник престола великий князь Петр Федорович с приближенными) обосновался в Раево-Мызе. Сельцо находилось на правом берегу Яузы в четырех верстах ниже Тайнинского. Таким образом, скромный усадебный дом Чоглоковой на время превратился в своего рода «путевой дворец».
Живые картины этой «райской жизни» на берегах Яузы оставила сама Екатерина в своих знаменитых «Записках».
«…Мы поселились на этом пути, в одиннадцати верстах от Москвы, на очень маленькой даче, принадлежавшей Чоглоковой и называвшейся Раево. Все помещение состояло из маленького зала среди дома с двумя маленькими комнатами по бокам; разбили палатки вокруг дома, где разместилась вся наша свита. У великого князя была одна [палатка], я занимала одну маленькую комнату, Владиславова другую; Чоглоковы были в остальных [палатках]; обитали мы в зале. Императрица делала пешком три-четыре версты, потом отдыхала несколько дней. Это путешествие продолжалось почти все лето. Мы ежедневно ходили на охоту после обеда. Когда императрица дошла до Тайнинского, которое находилось почти насупротив Раева, по ту сторону большой дороги в Троицкий монастырь, гетман граф Разумовский, младший брат фаворита, живший на своей даче в Петровском, на Петербургской дороге, по другую сторону Москвы, вздумал приезжать каждый день к нам в Раево.
…Около Петрова дня императрица велела нам сказать, чтобы мы ехали к ней в Братовщину. Мы тотчас же туда отправились. Так как всю весну и часть лета я была на охоте или постоянно на воздухе, потому что раевский дом был так мал, что мы проводили большую часть дня в окружавшем его лесу, то я приехала в Братовщину чрезвычайно красной и загоревшей. Императрица, увидев меня, ужаснулась моей красноте и сказала мне, что пришлет умывание, чтобы снять загар.
…Мы провели Петров день (29 июня. – Н. Б.)в Троицком монастыре, и так как в этот день после обеда великому князю нечем было заняться, он придумал дать бал у себя в комнате, где, однако, были только он, два его камердинера и две женщины, которые были со мной и одной из которых было за пятьдесят. Из монастыря императрица поехала в Тайнинское, а мы снова в Раево, где вели тот же образ жизни. Мы оставались там до половины августа…» (59, 109).
* * *
Места, где стояли старые села по Яузе, сейчас находятся в стороне от Троицкой дороги. А потому, чтобы продолжить путь в Ростов, вернемся в Ростокино.
За Ростокином дорога, напружинившись, взлетает на путепровод через Ярославскую железную дорогу.Ее строительство началось в 1859 году и в августе 1863 года первые поезда пошли от Москвы до Сергиева Посада.
С началом движения поездов Троицкая дорога как бы раздвоилась. Прежнюю шоссейную дорогу в народе стали именовать «каменкой», а новую – «железкой» или «чугункой».
За Северянинским путепроводом (названным по расположенной поблизости платформе Северянин Ярославской железной дороги) современная Троицкая дорога (Ярославское шоссе) пролегает среди ничем не примечательной застройки «спальных районов». Единственной отрадой для глаз может послужить мелькнувшая слева у дороги красно-белая церковь Святых Адриана и Натальи, построенная в 1917 году для жителей дачного поселка Лосиноостровская (160, 166 ).Автор проекта архитектор С. М. Ильинский, используя простые крупные объемы, сумел придать скромному облику храма некоторое величие и сходство с памятниками Византии и домонгольской Руси.
Глава тридцать первая.
Памятник тайне
Старая дорога в Троицкий монастырь проходила через село Тайнинское. От этого названия веет подземельями, кладами, тайнами… Однако историки находят всему прозаическое объяснение. Название села, говорят они, имеет «речное» происхождение. В древности Яуза была запружена здесь мельничными плотинами и заполняла глубокие омуты, по-старому – «тони». Вот от этих-то тонейсело и стало называться – Тонинскоеили, в соответствии с московским «аканьем», – Танинскоеили Тайнинское.
Табличка над обрывомУ любого города, села, даже дома есть история. Знающие люди расскажут вам о том, что было на этом месте десять, сто, пятьсот лет назад. И многозначительно поднимут палец: тут жил такой-то, а там похоронен такой-то.
А в сущности, какое нам дело до того, кто тут жил, кому все это когда-то принадлежало? Да и жил ли, право? И точно ли принадлежало? Имеются некоторые сомнения. Нет, не в смысле исторической достоверности. Справочки, конечно, прилагаются. Должно быть, и правда жил, работал, владел… Да только нам-то что с этого? Наследство ли нам его получать? Лучше сказали бы, куда всё это девается после второй, последней даты…
Но не скажут, потому что – не знают.
Знание того, что не имеет значения, на фоне незнания того, что имеет значение… Неловко получается. А впрочем – забавно. Примерно как если бы на краю пропасти поставили табличку с полезными сведениями: глубина, скорость падения, время полета до дна…
Но мы привыкли к этим милым справкам «жил – был», и без них уже не обойтись. Видно, что-то полезное в этом все же есть. А если так – быть по сему. Поставим и мы справочную табличку…
Село Тайнинское существовало задолго до открытия Америки, изобретения книгопечатания и падения Византии. В завещании князя Владимира Андреевича Серпуховского, написанном в 1401 – 1402 годах, читаем: «А Танинское село с Скореевым сыну, князю Василью» (56, 48).
Состоятельные люди средневековой Руси относились к своим вотчинам примерно так же, как современные богачи – к своим квартирам и коттеджам. Их строили, перестраивали, покупали, получали и передавали по наследству, обменивали, дарили детям на свадьбу и отдавали в заклад. Динамика этих процессов зависела от многих факторов: продвижения по службе, прибавления семейства, удачных коммерческих предприятий и т. д.
Устроение вотчины было любимым предметом размышлений аристократа. Он жил этим, видел в этом оправдание своим трудам и лишениям. Сухие строки поземельных актов звучали для него небесной музыкой. Однако для человека, не имеющего в этом никакой личной заинтересованности, и более того – живущего несколько веков спустя, вся эта поземельная археология не представляет особого интереса. Поначалу его охватывает философическая скука, а затем – непреодолимая тяга ко сну. Единственное спасение состоит в том, чтобы отправиться на место и увидеть за этими мертвыми грамотами среднерусские пейзажи и давно отсутствующие людей…
Седьмой сын многодетного Владимира, князь Василий родился в 1395 году, вступил в обладание собственным уделом после кончины отца в 1410 году и умер от чумы в 1427 году. Село Тайнинское перешло в распоряжение его матери, княгини Елены Ольгердовны, которая, в свою очередь, завещала его вдове князя Василия Ульяне. Позднее селом владел великий князь Василий Темный, который в завещании передал его своему младшему сыну Андрею Меньшому Вологодскому (56, 195). Этот «добрый и ласковый», по выражению летописца, князь вел разгульный образ жизни и умер в возрасте двадцати девяти лет, не имея ни жены, ни детей. Свой удел вместе с многочисленными долгами он завещал Ивану III, а село Тайнинское – княжичу Василию, старшему сыну Ивана в браке с Софьей Палеолог (56, 276). В 1505 году Василий стал великим князем Московским, и село влилось в состав дворцовых вотчин.
Дворец, который был…Первое упоминание о царском путевом дворцев Тайнинском относится к осени 1552 года. Возвращаясь в Москву из Казанского похода, царь Иван IV из Владимира через Юрьев-Польской направился в Троицкий монастырь, чтобы совершить благодарственный молебен. Из Троицы он поехал в Москву, где его ожидала торжественная встреча.
«И поиде государь к Москве и ночевал в селе в своем в Таниньском; и тут его встретил брат его государев князь Юрьи Василиевич и здравъствовал государю на царстве на Казаньском…» (138, 518).
Летописный рассказ не вполне достоверен. Младший брат царя Ивана Юрий не мог «здравствовать», то есть поздравлять его с победой, так как был от рождения глухонемым. Однако участвовать в ритуале торжественной встречи он был обязан.
Оба сына Василия III переночевали в тайнинском дворце, а на другое утро двинулись в Москву.
В летописном тексте прямо не говорится о путевом дворце. Но ясно, что царь-триумфатор и его брат, а также их свита не могли ночевать в крестьянских избах. Кроме того, известно, что с детских лет Иван Грозный имел обыкновение два раза в год (на Троицу и на Сергиев день) совершать богомолье в обитель преподобного Сергия. И хотя царь ездил быстро, остановки в пути для отдыха, трапезы и смены лошадей были необходимы. Этому и служил путевой дворец – вероятно, тогда еще достаточно скромное сооружение.
В Тайнинском Иван Грозный 29 сентября 1556 года, возвращаясь из Троицкого похода, принял гонцов с вестью об успешных действиях московских воевод против крымских татар (140, 576).
Лжедмитрий I достиг в Тайнинском вершины своего лицедейства. 18 июля 1605 года мнимый «царевич» устроил здесь торжественную встречу своей мнимой матери, Марии (в монашестве – Марфы) Нагой, возвращавшейся из северной ссылки, куда отправил ее Борис Годунов. Самозванец предварительно послал к ней для переговоров своих доверенных людей, потом сам долго беседовал с Марфой наедине в шатре, раскинутом у дороги, после чего она публично признала его своим сыном (139, 67). От Тайнинского до самой Москвы Лжедмитрий I шел пешком за каретой своей мнимой матери, вызывая слезы умиления у собравшегося народа.
Три года спустя, летом 1608 года, новый самозванец Лжедмитрий II и его соратник гетман Рожинский попытались разбить свой лагерь в Тайнинском, чтобы перерезать дорогу из Москвы в северные районы страны. Однако московские воеводы разгадали его маневр и приняли ответные меры.
«И с Тушина пошед, ста в Тонинском. И в Тонинском ему бысть от московских людей утеснение, на дорогах их многих нача побивати, и з запасы к ним не пропущаху. Они же видя над собой тесноту, отойде назад в Тушино, и нача ту таборы ставити» (142, 152).
В XVII—XVIII веках Тайнинское было центром обширной волости, в которую входило полтора десятка деревень. Царь Алексей Михайлович, бывая в Тайнинском, предавался здесь своему любимому развлечению – соколиной охоте (84, 516). Он выстроил тут новый деревянный путевой дворец (34, 13). В 1727 году этот дворец был уничтожен пожаром.
Сыновья Тишайшего царевичи Иван и Петр летом 1682 года побывали здесь отнюдь не для развлечения. Вспыхнувший в столице первый стрелецкий мятеж заставил их удалиться в село Коломенское. Оттуда они по решению царевны Софьи окольным путем, вокруг Москвы, поехали в Троице-Сергиев монастырь. «И того ради нестроения великие государи из села Коломенскаго отъидоша во обитель живоначалныя Троицы в Сергиев монастырь странным (странническим. – Н. Б.)путем чрез село Хорошово и Тушино, и Тонинское» (142, 201).
* * *
Царь Петр отверг древний обычай Троицких богомолий. Иначе относилась к традиции его дочь императрица Елизавета. Уже первая ее поездка в Троицу (1728) оказалась незабываемой. Для девятнадцатилетней царевны, за три года потерявшей самых близких ей людей – отца, мать и старшую сестру, – мудрые троицкие старцы стали утешителями и наставниками. Позднее, при подготовке дворцового переворота, она дала обет: в каждый свой приезд в Москву совершать пешее богомолье в Троицкий монастырь, которому она присвоила почетный титул лавры.
Во время длительного пребывания Елизаветы в Москве в 1749 году в Тайнинском рядом с руинами дворца Алексея Михайловича был построен новый путевой дворец. Он представлял собой огромную усадьбу с фруктовым садом, оранжереей, скотным двором и другими службами (40, 230). Вот как можно представить внешний вид главного здания.
«Дворец, выстроенный, вероятно, по проекту архитектора А. П. Евлашева, стоял у места впадения речки Сукромли в Яузу. Он представлял собой вытянутое одноэтажное здание длиной 44 метра. Лишь в центральной части и по краям располагались вторые этажи, используемые только летом. Эти надстройки заканчивались высокими шатрами, а центральная часть – восьмериком, увенчанным золоченым яблоком и флюгером. Стены дворца были выкрашены Желтой краской, наличники – белой. Здание было перекрыто высокой тесовой кровлей. Внутри дворца находилось 18 помещений, украшенных синими изразцовыми печами, зеркалами в золоченых рамах, картинами» (88, 5).
Екатерина II была последней из царствующих особ, пользовавшихся тайнинским дворцом. 21 апреля 1767 года она праздновала здесь свой день рождения. После этого дворец утратил свое «путевое» предназначение (78, 11 – 13). В 1779 году Екатерина поселила в заброшенном дворце руководителя строительства Мытищинского водопровода генерал-поручика Ф. В. Баура и его подчиненных.
* * *
Елизаветинский дворец еще застал и описал Карамзин, посетивший эти места в 1802 году. Не откажем себе в удовольствии послушать изысканную, как старинный клавесин, речь автора «Бедной Лизы».
«Место уединенное и приятное! Тут запруженная Яуза кажется большой рекою и со всех сторон обтекает дворец Елисаветы Петровны, которая (любя следы великого ее деда) построила его близ развалин дворца Алексея Михайловича. Он также разрушается и, как мне сказывали, продается на своз. Я осмотрел его: есть большие комнаты, и видно, что некоторые были хорошо отделаны. Госпожа Радклиф могла бы воспользоваться сим дворцом и сочинить на него ужасный роман; тут есть всё нужное для ее мастерства: пустые залы, коридоры, высокие лестницы, остатки богатых украшений и (что всего важнее) ветер воет в трубах, свистит в разбитые окончины и хлопает дверьми, с которых валится позолота. Я же ходил по гнилым его лестницам при страшном громе и блеске молнии: это в самом деле могло сильно действовать на воображение. Жаль, что такое приятное место, окруженное водою и густо осененное старыми деревьями, которые могли бы закрыть и самое огромное здание, теперь остается дикою пустынею. Везде трава в пояс; крапива и полынь растут на свободе. Сонные воды Яузы оделись тиною. Мосты сгнили, так что я с великим трудом мог через один из них перебраться» (74, 340).
После экскурсии Карамзина дворец простоял еще два десятилетия. Забытый и заброшенный всеми, он сгорел в 1824 году (78, 13).
