Текст книги "Кронос"

Автор книги: Николай Шмелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– У меня такое ощущение, будто бы эти помещения, никогда не эксплуатировались, – веско заметил Почтальон, обратив внимание на отсутствие примитивного оборудования. – Ничего нет, даже рухляди. Ни плафонов, ни выключателей – ничего!

– Ну и что, – спокойно ответил Бармалей. – Вполне возможно – это резервные казематы, рассчитанные на последующее расширение.

– Они не похожи на глухие карманы, – возразил Кащей. – Столько вёрст, от большого жилья. Кто будет строить каменный сарай. Надо искать!

Пыль, лежащая повсюду, имела странную реакцию с окружающей средой, больше напоминающей прах, чем естественный осадок, разносимой ветром горной породы. Хоть и откуда здесь взяться ветру. Но накопительная фракция жизнедеятельности биологических организмов, или их останков, это уже из ряда вон выходящее явление. Пыль странно скрипела под ногами и забивала носы, чем вызывала непреодолимое желание чихать без конца. Счётчик Гейгера молчал.

Все достали марлевые повязки, не желая прочищать «форсунки» искусственным нюхательным табаком, а он лежал повсюду толстым слоем, как будто вечность началась здесь, в этих стенах. Замешкавшийся Пифагор, в поисках хлопчатобумажного респиратора, замучился гонять пыль чиханием, поднимая её, из-за этого, ещё больше. После третьего пожелания здоровья, Крон категорически заметил:

– На каждый чих не наздравствуешься! Держи мою – запасную, а то здесь, скоро ничего не будет видно. Будем бродить, как привидения замка «Задохнувшийся волк» и выть, как волки, в непроглядной темени.

С повязками на лицах, товарищи напоминали толпу пещерных хирургов, среди которых свирепствовала эпидемия гриппа. Комбат растерянно крутил в руках связку настоящих респираторов, в которых работают настоящие профессионалы, и недоумевал, откуда у всех поголовно взялись средства индивидуальной защиты, но думать было некогда. Равнодушно пожав плечами, он засунул их обратно в рюкзак. Стараясь ступать, как можно осторожнее, чтобы не поднимать в воздух тучи, всё той же пыли, товарищи разбрелись в поисках достопримечательностей, оставленных радушными хозяевами. В поисках всевозможных ловушек, они осмотрели все помещения комплекса, доступные на теперешний момент, но ничего похожего на подлость, со стороны бывших владельцев – не обнаружили.

– Похоже, эти двери не были рассчитаны на препятствие, для проникновения непрошенных гостей, – задумчиво проговорил Комбат, осматривая очередную комнату, похожую на захламлённый чулан. – Скорее всего, эту сторону комплекса рассчитывали использовать в качестве эвакуационной зоны, или быстрой доставки необходимого оборудования.

– А может, это карантинный отстойник? – предположил Дед, – так сказать – место предварительного досмотра! От посторонних глаз, в стороне…

– Чего гадать? – махнул рукой Сутулый. – Надо дальше разведывать! Гадай, не гадай – ни к чему не придёшь, а выход на другую территорию, похоже, опять лежит через люк.

– Чувствую, нам эти люки так осточертеют! – сплюнул Бармалей и пнул ногой, какой-то ящик.

– Комбат, а провода хватит, чтобы в случае чего, протянуть переноску ещё дальше? – спросил Бульдозер, по существу дела, не философствуя на отвлечённые темы. – Аккумуляторы в фонарях нужно экономить!

– Должно хватить на двести метров, – отозвался тот. – Вон, какая бобина. Как у связистов. А фонарики подзарядим, всё от того же генератора. К тому же, что это за вопрос: в случае чего, его самого приволочём в туннель. Жаль только – он, зараза, нещадно будет дымить, а вот этого, как раз и не хотелось бы.

– Искрить будет, поди, синим светом, – поддержал мысль Бармалей, – а вдруг там взрывоопасно?

– Метан, – вяло поддакнул Пифагор.

– Ну, и что? – пожал плечами Сутулый. – Взлетим на воздух, и всего делов то! Кто мечтал стать лётчиком-вертолётчиком, кто сапёром – сбудутся мечты.

– Где связь? – не понял Бульдозер.

– Связь простая – все взлетят!

После короткого совещания, приняли решение выбраться наверх и перекусить, как следует, а заодно и отдышаться. Переведя дух, продовольственная база эвакуировалась ближе к выходу, да и материальная часть сосредоточилась, там же. Перед прыжком в неизвестность, необходимо было укомплектовать рюкзаки по экономической программе, в которой амуниции придавалось, особое внимание. Как раз её, набралось многовато, и основная тяжесть приходилась на провиант. Учтя всё вышеперечисленное, собрались по классической схеме, упиравшейся генеральной линией в принцип автономности каждого персонажа. Она подразумевала рачительность и экономность – во всём. Кащей примерил на себе, все упакованные неудобства и взвесил тяготы и лишения, предстоящей кампании. Сопоставив оба фактора, он воскликнул, сутулясь под тяжестью обмундирования:

– Что, так и будем, по полной выкладке лабораторию искать?

– Конечно, нет! – отмахнулся от него Комбат таким жестом, словно перед ним стоял малярийный комар. – Всё имущество, пока сложим у входа, чтобы потом лихорадочно не собираться.

Нехотя, словно предчувствуя недоброе, экспедиция стала проб готовиться к походу назад – в подземку. Успевшая надоесть пыль, слишком быстро приводила марлевые респираторы в негодность, и дальнейшее их использование становилось невозможным. Вооружившись новыми намордниками, отслужившие свой срок средства защиты бросили в огонь, который пожрал их с таким аппетитом, словно они были начинены порохом. Осенившая Крона догадка, подвигла его спуститься вниз, и набрать пакет высушенной грязи – для эксперимента. Брошенная в костёр, она не проявила свойств горючих веществ, как того от неё ожидали, а даже наоборот – отказывалась сгорать в беспристрастном пламени. Крон всегда питал любовь к любым наукам и по натуре, был естествоиспытателем. Поэтому сейчас, он не желал упустить такой шанс провести лабораторный анализ. Брошенная в огонь, абсолютно новая повязка, также не проявила той прыти, которую продемонстрировала его, пришедшая в негодность, подруга, а тлела равнодушно и уныло. Принесённая новая порция пыли обильно сдобрила три дыхательные маски и те, по очереди исчезли с тем воодушевлением, с каким простился с миром самый первый комплект.

Комбат, с мрачной физиономией, но довольно мирно, попытался прогнозировать ситуацию:

– Ты, так все респираторы изведёшь.

– Всё – это последние, и теперь будем пользоваться твоими, профессиональными изделиями, – так же мрачно ответил исследователь. – Но я ничего не понимаю. Ты сам не видишь, что ли?

– Да вижу! – раздражённо ответил тот. – У меня о пыли, сложилось негативное впечатление ещё тогда, когда я первый раз её увидел. Не отпускала мысль, будто это прах: людей, мебели и остального, что находилось в помещениях. Именно прах, а не пепел.

– А где связь, между всем сказанным? – сердито крикнул Крон. – Понятно, что это не пепел! Этот уже прогорел и утерял горючие свойства. Но если это прах, то он, всё равно не является порохом, и связь в эксперименте прослеживается, именно в единении компонентов, преобразующее всю сборку в тот материал, который и создаёт повышенное горение.

Комбат покачал головой так, что было непонятно: то ли он соглашается с выводом, то ли категорически не согласен. Он поморщил лоб, классически почесал затылок и хотел, было промолчать, но неожиданно для окружающих сказал:

– Может быть, она из космоса?

Этим он поверг остальных, в лёгкий ступор. Доцент, который до этого уныло наблюдал за пиротехниками, воспрянул духом, и даже засмеялся, в результате чего поперхнулся горячим чаем:

– Ты чего, Ком? Даже школьники знают – на Землю выпадает сумасшедшее количество космической пыли.

– Да? – удивился Комбат. – Не знал! Я по-другому специализируюсь.

– По подземным туннелям, что ли? – смеясь, уточнил Сутулый.

Дед зевнул и, поднимаясь на ноги, съязвил:

– Он назвал тебя, Ком, земляным червяком – пора по норам.

– А что ещё от вас можно ожидать? – отозвался Комбат, беззлобно констатируя факт, и указывая рукой в сторону злосчастного входа, предложил последовать за ним. – Пора, а то топчемся на месте!

– Когда идёт всё слишком быстро – тоже нехорошо! – весомо заметил Почтальон.

Бармалей, кряхтя, поднялся с травы и, разгибая затёкшую спину, в результате долгого сидения в однообразной позе, тяжело вздохнув, сказал:

– Не в добрый час я встретил Комбата, чтоб ему пусто было. Сидел бы сейчас дома, да гонял монстров по монитору, из угла в угол, и никакого риска, а тем более – физического ущерба. А тут, поди – разберись, с первого раза, из-за какого угла тебе по башке, инородный предмет приедет.

– Это точно! – усмехнулся Кащей. – Когда вышел «Дум» – все поголовно заболели, этой игрушкой, и один товарищ озвучил похожую ситуацию в Интернете, когда теряется связь между виртуальными и реальными мирами. Пишет: сижу ночью в общаге – играю, а друг пытается заснуть, но треск пулемёта ему, видите ли, покоя не даёт. Тут я чувствую ущерб: в меня попадают, а на иконках игры – сто процентов здоровья. Когда пришёл в себя, то понял, что товарищ книгами кидается.

Все заулыбались, вспоминая давнее прошлое, а Пифагор поделился своими впечатлениями:

– Прошло почти двадцать лет. Помню, как на каждом заборе, во фрагменте, отличающемся от других частей цветом или формой, потайную дверь искал, а при необходимости принятия любого ответственного решения, возникала назойливая мысль – нужно записаться.

Все ещё больше заулыбались, вероятно, раньше имея сходные симптомы. Психология, именно в этом плане, когда боязнь совершить ошибку, заставляет искать пути подстраховки, имеет похожий диагноз и стимул поведения – для большинства людей.

– Не бойся! – успокоил его Бульдозер. – Я сомневаюсь, что нас встретят огнём из бластеров.

– Обнадёжил, – Пифагор критически оглядел коренастую фигуру, – значит, не допускаешь, что кто-то, уже мог сделать подобное?

– Не допускаю! Во-первых: слишком огромную энергию, необходимую для импульса, надо аккумулировать, а таких ёмкостных батарей, малого размера – не придумали. Одно только их создание, перевернуло бы полпромышленности. Во-вторых: энергия нагревания, по-моему, в семь раз выше, чем температура самого выстрела, поэтому агрегат, просто бы расплавился в руках. В связи с тем, что система охлаждения, в которой так нуждаются современные процессоры, стоит на уровне нынешнего потенциала, из-за которого невозможно поднять частоту, приходится прибегать к архитектурной компоновке – многоядерности. Бластеры, в этом смысле, не поддаются таким фокусам, но связь прослеживается: если найден путь охлаждения оружия, то и в компьютерном деле имелась бы революция, но её – нет!

– Ну, а почему не допустить, что всё давно разработано, но держится в строгом секрете? – возразил Комбат, в ответ на нападки Бульдозера.

– Слишком много людей, должно быть занято, в такой отрасли, – пояснил тот, свою точку зрения, – а шила в мешке не утаишь. Не промышленным шпионажем, так подкупом и алчностью отдельных лиц, но всё неизбежно должно всплыть. Те же детские подгузники, я слышал, разрабатывались под эгидой военного ведомства, и вовсе не для карапузов, а для лётчиков дальней авиации.

– Ну, достаточно лекций! – остудил ораторов Крон, оборвав диалог на полуслове. – В клубе их читать будете, или на форуме умников – сейчас таких полно развелось.

– Угу! – процедил сквозь зубы Доцент, с хладнокровным безразличием. – Если вернёмся.

– Добрый ты человек! – Крон укоряюще посмотрел на него, тем самым, выдав заключительную характеристику. – Я всегда знал, что на тебя можно положиться, когда нужно кого-нибудь приободрить.

Вход в подземелье зиял чёрной пустотой и удивительно напоминал хищную пасть неизвестного чудовища, в которой, один за другим, исчезали участники экспедиции, шагая в неизвестность добровольно и с шутками. Три отделения вооружённых, только мужеством и решительностью людей, пропадала в чреве горы. Если не считать технического обеспечения и холодного оружия, они шли на потенциального врага с голыми руками, конечно, при условии, что можно признать оружием ножи, до боли напоминающие кухонные. Подобными орудиями хозяйки расправляются с охлаждённой птицей, остывшей: то ли в результате естественной кончины, то ли, по причине внезапной насильственной смерти, то ли вследствие криогенного фактора, сыгравшего главную роль, после ощипывания и размещения, последней – в рефрижераторе. Замыкая шествие, Крон вошёл в коллектор и нацепил очки, плотно облегающие глазные впадины, и сильно напоминающие приспособления водоплавающих спортсменов.

– Сурово, – сказал Кащей обернувшись, и увидев Ихтиандра, которому, только акваланга с ластами, не хватало.

Заметив ироничный взгляд, Крон, упреждая вопрос, сказал:

– Лет так, двадцать пять назад я обратился к окулисту и тот, проверив меня «без протокола», сделал заключение о хроническом конъюнктивите и вынес вердикт, что любая пыльная работа мне противопоказана, даже дымная. То есть, если пренебречь решением врача, то можно постоянно ходить с воспалёнными глазами. Сильные рези, как будто в них песка речного насыпали. Попадание грязной воды, даёт тот же негативный результат. Вот тебе и дилемма – кем работать будешь, если от занятия бизнесом, тебя просто тошнит, а в других местах – ты не нужен. Или так же – не приспособлен.

– А почему осмотр нелегальный? – недоумённо спросил Почтальон.

– В те годы, все травмы, связанные с глазами, можно было легко увязать с производством, а в связи с этим, получить инвалидность и жить на пенсию. Поэтому врачей драло их начальство, за такие диагнозы. Начальство имело – вышестоящее, над ними командование и так далее, по возрастающей. Поэтому, чтобы получить компетентный диагноз, без вранья, я так и сказал доктору – пусть поведает чистую правду. Ну, а я сделаю вид, что вообще сюда не приходил. Чисто для себя – вот так то!

Спустившись в помещения, уже прозванные отстойником, друзья и сами почувствовали себя перемещёнными лицами, временного содержания. Серые стены уже успели порядком надоесть. Пыль – тоже. Про запах тлена, и говорить не приходится. Сутулый с Бармалеем прошли в самые дальние уголки, и разбрелись по разным углам. Остальные, потоптавшись в нерешительности, начали осмотр ближайшей территории, который и, при более пристальном взгляде, ничего не дал, несмотря на тщательное простукивание. Вернувшись к люку, стали ждать донесение дальней разведки, сопя респираторами. Томиться в бездействии, долго не пришлось, потому что вернулся Бармалей и с ходу огорошил:

– Стул пропал!

– С обивкой? – лениво осведомился Пифагор, поглядев на африканского разбойника грустными глазами.

– Сутулый исчез! – разозлился Бармалей, удивляясь спокойствию и непониманию ситуации, со стороны товарищей.

– Ладно, хоть не повесился, – выдавил Дед фразу, полную иронии и тоски. – Пошли искать, чего кричать то. Не мог же он просто так взять, да исчезнуть.

– Да никуда я не пропал, – раздался из темноты знакомый голос, и на свет вышел искомый персонаж, с таким озадаченным видом, что многие сразу вспомнили сюжеты из фильмов ужасов. – Люк найден. Я только что оттуда. Всё мужики! Пора вооружаться серьёзно: там коллектор, ведущий неизвестно куда, дрезина на ручной тяге и четыре вагонетки, прицепленных к ней. Как раз, на всех хватит.

– Чем вооружаться, – почти шёпотом спросил Бульдозер и, выдохнув, добавил, – а это, вообще – ты?

– Нет – тень чёрного монаха! – выкрикнул Сутулый, плюясь и ругаясь, чему не мог помешать, даже респиратор.

– Где-то я это уже видел, – промямлил Комбат, – дрезина, вагонетки – нас, что ли, ждали?

– Ком, а генератор куда? – спросил Почтальон, явно сохранив трезвость рассудка и ясность мышления, в то время как другие выглядели, мягко говоря, неадекватно.

– Куда-куда! Сворачиваем и грузим на вагонетку. В бак агрегата сейчас бензина долью. Пиф, пойдём со мной, захватишь запасную канистру.

Пифагор нехотя поплёлся к выходу, но тут его осенило:

– Хватит двадцать литров? Нам неизвестно, сколько придётся пилить.

Комбат почесал затылок и махнул рукой:

– А – что там мелочиться! Кащей – пошли с нами! Ещё парочку возьмём – не на себе, всё-таки тащить. Запас, как известно, равнодушен к филейной части тела.

Спустив вниз всё оборудование и свою ношу, все участники с удовлетворением отметили, что резерв можно значительно расширить, так как одна вагонетка оставалась пустой. Погрузив имущество на минипоезд и, распределив штатные места, по русской традиции приняли на посошок, хоть в данном случае, уместнее было бы сказать – на колесо. Или на рычажок, приводящий сцепку в движение. Коллектор ждал…

Глава пятая Камень преткновения

Мрачный и тёмный проход, оснащённый рельсами, уходил в неизвестность, пугая полнейшей тишиной и монументальностью творения. Основательность, с которой были проделаны работы, не оставляла сомнений в том, что в глубине шахты компанию ждали интересные открытия. О приобретении трофеев, никто не помышлял. Подобные мысли, как-то сами собой, отошли на второй план, ставя первоочередной задачу – не вляпаться, в такое происшествие, которое не предусматривает написание мемуаров, при выходе на заслуженный отдых. Это, как минимум, поставленный каждым участником эпопеи в личном дневнике. По ходу движения состава, туннель ничем не освещался, и поэтому спереди дрезины установили мощный фонарь, больше напоминающий прожектор. Он работал от аккумулятора и обеспечивал хороший обзор, на много метров вперёд. Ехали не спеша, словно боясь дальнейших событий, неведомых, но вполне ощутимых шестым органом восприятия. Помимо этого, на путях могли встретиться неожиданные препятствия, вплоть до завала, а врезаться на полном ходу в кучу бетона, или горной породы – никому не хотелось. Ясно было и то, что обслуживание участка людьми в оранжевых куртках – не предусматривалось. По крайней мере сейчас, всё путейское хозяйство выглядело беспризорным. По ходу движения, то и дело попадались лишайники, ютившиеся не только на бетонных сводах, но и на шпалах, захватывая часть рельс. Как они могли уживаться на металлических конструкциях, оставалось только догадываться, но гадать было некому. Профессиональные биологи в группе отсутствовали, а в наличие имелся витавший в воздухе запах плесени. Причём весьма сильный, а кое-кому даже показалось, что тошнотворный. Путь был долгим и утомительным…

На дрезине, люди с мрачными лицами, приводили в движение рычаги. Со стороны это выглядело так, как тушат брандмейстеры пожар, качая помпой воду, для тушения огня. Или вино в рот Гулливеру… Последний, хоть бы морщился, для приличия… В общем, настроение чувствовалось подавленным у всех, кроме предпоследней вагонетки. Там, в результате нервных переживаний, а может от недолива, веселье стояло в самом разгаре. Сутулый с Кащеем, вели себя, как две расшалившиеся обезьяны.

– Чего приуныли, господа? – подал голос Комбат. – Берите пример с третьего вагона!

– Чей, не на маршрутке едем, – ответил Дед. – В аквапарке забавляться.

Доцент, сидевший мрачнее тучи, подтвердил последний довод Деда:

– Такие думы передумаешь, пока куда-нибудь доберёшься, и если бы не последняя тачанка, груженная барахлом, то третью, можно было бы отцепить – пусть забавляются у костра.

– Да они, просто пьяны! – со вздохом произнёс Почтальон и нащупал в кармане флягу. – Предлагаю сделать короткую остановку – выровнять равновесие в коллективе.

Предложение приняли единогласно и пара банок тушёнки, быстро заняли место на топливном баке дрезины. Там же разместилась и остальная закуска, не обременяющая компанию длительность приготовления. После восстановления баланса, остальные члены команды, не принимавшие участие в туннельной вакханалии, стали относиться к зачинщикам беспорядков более лояльно, с философской жилкой и издевательским подтекстом. Бармалей, дожевав бутерброд, и как заправский денди, вытерев рот салфеткой, повернулся к Пифагору, который что-то делил с Бульдозером. Брезгливо протерев пальцы, той же бумажкой и, оттопыривая их в стороны, он сказал:

– Некоторые ведут себя так, как будто произошли от обезьян.

– А, может быть, они просто берут пример, с мнимых предков? – предположил Пифагор, включаясь в игру. – Пытаются возвратиться к первоистокам!

На такие заявления, философы пару минут разглядывали недвусмысленный жест Кащея, а Сутулый даже пытался обойтись без жестов, но ему не дали, мотивируя запрет тем, что холодно и можно простудиться.

– Да, – вздохнул Бульдозер. – Вот так и впрямь поверишь в дарвинизм, который является всего лишь теорией, но в наших учебниках, почему-то преподносится, как истина в первой инстанции.

– А ты твёрдо в этом уверен? – не понятно, с какой подоплёкой, задал вопрос Дед.

– Абсолютно! Обычно гордыня – предвестница всех бед человечества. Но тут, какая-то нестыковка в мышлении: возвышая себя до небес, признают Дарвина, версия которого, о происхождения видов – благополучно посрамлена. Перевернув всё с ног на голову, противореча собственным устремлениям, и считая себя венцом творения, признают, что их прародитель гамадрил или макака. Получается – гордиться надо мне. Мой Отец небесный всемогущ в абсолюте, которого не устыдишься, а не какая-нибудь мартышка, скачущая с голым задом по деревьям, но гордятся – дарвинисты. Непонятно только чем – неужели умом?

– Ну, тут как раз, может быть и не всё так туманно, – вмешался Крон, – что возьмёшь с обезьяны? Правильно – ничего! А отец требует послушания, которое пойдёт только во благо. Тут дьяволу даже изощряться не нужно в обмане: признал дарвинизм и порядок – делай, что хочешь! Кто с тебя спросит? Кто накажет? Принцип «живу, как хочу» относится к древним временам. В Иудее саддукеи не верили в бессмертие духа и воскрешение в последствии, хоть и верили в Бога, и были одной из ветвей фарисейства. А почему? Вывод у меня напрашивается сам собой: они были богатыми людьми, проживая жизнь в своё удовольствие, не обременяясь совестью, а на людях проявляли набожность. То есть, сама формула для них выгодна: как будут наказывать, если не будет больше жизни?

– Как в такой обман поверило столько людей! – недоумевал Комбат. – Они что – все глупые были?

– Упрямые, согласно Библии. Все писания исковерканы и подстроены, под личные нужды. Посмотри на другие страницы истории: ситуация разнится, только в деталях.

– Ну ладно – тронулись! – вмешался Почтальон.

– Давно уже! – сострил Крон. – Причём, всем миром.

– А этот обезьянник, надо посадить за вёсла, – Комбат указал рукой на Сутулого с Кащеем. – Пусть гребут и трезвеют.

Обращаясь к сладкой парочке, Крон добавил:

– И не надо проводить аналогий, пытаясь спошлить на перефразировании, утверждая, что некого.

– Паровозик из Фисташково! – зло ругался Сутулый, совершая рычагом монотонные движения, а на другом конце противовеса Кащей, не менее выразительно припоминал все приспособления, связанные с этим, и называл их изобретателей последними словами, а заодно, и создателей этого чуда техники.

– Представьте, что вы нефть качаете, – предложил Пифагор. – И думайте о скором обогащении – может, легче станет.

– Меня этнографическая экспедиция уже задолбала, – обиженно отозвался Кащей, в очередной раз, сорвавшись с ручки.

Весёлый паровозик продолжал углубляться в мрачные туннели, извещая о своём появлении, вместо гудка, нецензурной бранью.

– Напились со страха! – констатировал Почтальон, по всей вероятности, очевидный факт.

Монотонное движение дрезины укачивало не хуже люльки, ещё целый час, когда неожиданно фонарь, до этого упиравшийся в своды коллектора ярким лучом, вдруг потонул во тьме. Все поняли, что туннель закончился. Выводы не обманули участников экспедиции, въехавших в обширное пространство пещеры, не похожее на рукотворную раскопку. Хотя, кто его знает, что можно ожидать от первопроходцев, после всего увиденного, до этого. Эти мысли не давали Комбату покоя, и он решил озвучить ситуацию:

– До меня доходили слухи, о том, как вся эта буча затевалась, вокруг огромного пещерного комплекса, не имеющего выхода на поверхность, но я, честно говоря, не придал тогда этому никакого значения. У нас, всё-таки не Мексика, и не остров Калимантан: там есть величественные пещеры, но все они связаны с поверхностью, и весьма активно.

– Ну, подземные заводы – не новость! – возразил Крон. – Ещё фашисты их успешно строили, и в большом изобилии.

– Знаю! – парировал Комбат. – Только принцип постройки заключался, не в наличии подземных полостей, а в скрытности и удобности подъезда – он должен быть под рукой, а тут? Даже не знаю, что сказать…

– А чего говорить? – очнулся от ступора Сутулый. – Сейчас всё обследуем, разнюхаем, да разведаем!

– Постойте-ка! – воскликнул Пифагор. – Откуда здесь свет?

Только сейчас, после того, как внимание компаньонов было обращено на своды пещеры, они увидели фантастическую картину: со всех сторон друзей освещали странные фонарики, испускающие умеренный мягкий свет. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что неназойливое, но достаточно сильное свечение излучали многочисленные кристаллические вкрапления, в изобилии имеющиеся на стенах – всех цветов и оттенков. При таком сиянии, напрягать зрение было необязательно, но всё-таки, некоторый полумрак оставался. Счётчики Гейгера, имеющиеся у каждого, молчали, что исключало радиоактивную природу феномена. Замер электромагнитного фона показал незначительные отклонения от нормы. Сутулый попытался изъять кристалл у стены, но как он не выковыривал камень, тот сидел прочно, застряв навсегда, и не желал покидать насиженное место. Кащей пришёл на помощь товарищу, но несколько своеобразно: он запустил пустую бутылку, попав в один из кристаллов. В этот момент, все непроизвольно напряглись, предчувствуя недоброе, и будучи не в состоянии остановить дебошира, замерли в напряжении. В следующую секунду произошло нечто странное, и Крон готов был поклясться, что видел, как бутылочное стекло от удара смялось. Стеклянного звука не последовало, а стеклотара резко отскочила назад, просвистев у Бульдозера над головой. Он еле успел пригнуться, зато времени на ругань, у спасшегося – осталось предостаточно. Кащею сделали внушение, прочитав длинную лекцию на предмет вреда, заключавшегося в бестолковом поведении отдельных членов общества в незнакомых помещениях. Временно изолировав несознательных граждан, компания приступила к детальному осмотру фонариков, чем-то смахивающих на новогодние украшения.

– Сдаётся мне, что источник питания находится с другой стороны пещеры – внутри, – сделал предположение Почтальон. – А может, и нет…

– Во всяком случае, ковырять и отламывать – не будем, на всякий случай, – осторожно и утвердительно сказал Комбат. – Не известно, чем это может закончиться.

– Действительно, – согласился Доцент. – Образцы брать не стоит, по крайней мере – пока. Такое изъятие недвижимости сулит непредвиденные последствия.

– Да замучили вы уже со своим отъёмом мусора, пусть и красивого! – негодующе воскликнул Дед. – Горный хрусталь, поди – кому он нужен? Вот почему он светится?

– Ну, тут как раз, ничего удивительного нет, – спокойно сказал Почтальон. – Свет идёт откуда-то изнутри, а кристаллы его проводят, как оптическое волокно. Или ещё проще: проецируют солнечные лучи сверху, на темноту – внизу.

– Сейчас на поверхности, по времени, уже ночь, – возразил Бармалей, взглянув на часы.

– Ну, тогда лунный свет, – не уступал Почтальон. – Он усиливается, за счёт системы призм.

– Да чего гадать? – не выдержал Кащей. – Эти вопросы догадками мы не решим! Неизвестно, пасмурно наверху или ясно. Может быть, сейчас безоблачная ночь, но Луна – в невидимой фазе. И ближе к делу: для чего строить систему линз, чтобы они сияли просто так?

– Скорее всего, сияние – побочный эффект какой-то работающей системы, – сделал вывод Доцент, ещё раз внимательно осмотрев кристалл.

– Почему – без дела? – Почтальон не сдавался и парировал все нападки оппонентов решительно и уверенно. – Практически, дармовое освещение!

– Угу, – мрачно буркнул Бульдозер, тяжело отдуваясь, после акробатических кульбитов. – Только ёлки по центру, не хватает, а вот для новогоднего хоровода, народу достаточно.

– Тогда скажи мне Почта, отчего такая хаотичность в компоновке? – не уступал Кащей.

– Как торчали, так и оставили! – разозлилась противоборствующая сторона. – Только с пользой применили, и всё.

– Горячие финские парни, разошлись не на шутку, – смеясь, сказал Пифагор. – Пора разнимать.

– Я только в одном сомневаюсь, – бормотал Бармалей себе под нос, словно боясь быть услышанным и обсмеянным, – а бывает ли хрусталик разноцветным?

Все наморщили лбы, а Доцент зло сплюнул:

– Такую идиллию разрушил! Отломать бы кусман зелёный, да вставить тебе этот хрусталик, куда надо, чтобы ты следующий проход из прохода наблюдал!

– Ну, хватит вам собачиться! – прервал спорщиков Комбат. – Пора что-то решать.

– А чего решать то? – удивился Сутулый.

– Выработать последующую позицию действий, – пояснил Комбат. – Разбрестись поодиночке в поисках, сам не знаю чего, или идти на разведку всем вместе.

– Да ну его! – вздрогнул Дед, от перспективы одиночества, в таком неподходящем, для автономных похождений, месте. – Пойдём всем гуртом, тут по одному, как-то неохота.

Все согласно закивали так, что Крон перепугался за оторванные головы, от такого согласия. Оглядев измождённые фигуры спутников, он вспомнил про то, как Бармалей упоминал о времени суток, и высказал своё мнение:

– Пора бы отдохнуть, а то сутки на ногах, мы не выстоим – сломаемся, как ржавый будильник.

– К чему такие параллели с механическими часами? – настороженно полюбопытствовал Дед.

– Ну, сказал и сказал – какие ещё перпендикуляры?! С ног валюсь!

– А как костёр разведём? – поинтересовался Почтальон.

– Никак, – за всех ответил Бульдозер. – Одеты тепло, дров нет…

– А горячее? – не понял Пифагор, держась рукой за живот.

– Достал, геометр хренов! – не выдержал Комбат. У меня примус есть – «Шмель».

– Пойдёмте ближе к выходу, – предложил Сутулый, а то посередине этого великолепия, как-то не очень уютно себя чувствуешь. Там, хоть пара стен, тылы прикрывает.

– Это точно! – согласился Доцент. – Тут мы, как на ладони.

Примус зашипел синим пламенем, а по тоннелю стал распространяться запах разогреваемой говяжьей тушёнки. У товарищей потекли слюни. Они забыли, в процессе похода по подземельям, о том, сколько времени прошло. Когда не с чем сравнивать астрономические часы, биологические работают в автономном режиме, по-своему отсчитывая суточный ритм. Только голод не обманешь, и с аппетитом уминая солдатский деликатес, половина личного состава, жуя – почти спала.

– Мы запахом, крыс не привлечём? – полусонно, задал вопрос Крон.