Текст книги "Полнолуние"
Автор книги: Николай Плевако
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
9
Над степью бродили шальные тучи. К полудню они появлялись над хутором, гремел гром, полосовали молнии, ливнем лил дождь, потом прояснялось, притихало, лишь срывались с деревьев и падали со звоном в лужи капли и шуршала листва на ветру. Глубокой ночью снова собирались тучи, как бы исподтишка, без молний и грома. В комнате слышался, учащаясь и нарастая, шорох дождя. Ночь напролет он шел ровно, тихо, среди полного безветрия, словно природа отдыхала, устав от дневных бурь. Под такой дождь сладко спится, а если очнешься среди ночи, распахнешь настежь окно и облокотишься на подоконник, то обязательно услышишь, как набухает земля, растет трава и, словно плечи, расправляют свои ветки деревья. Ляжешь в постель и сразу уснешь, и сны придут умиротворенные, так что утром и вспомнить нечего… С рассветом из голубой подзорины блеснет солнце, вспыхнут, как стекляшки, капли в траве и заиграют бликами лужи.
Наконец установилось вёдро, и небо стало похоже на гигантский стеклянный купол, прежде запыленный и закопченный, а теперь вымытый дождями до прозрачной синевы. Постепенно просохли дороги, прогрелась вода в реке, и для мальчишек снова наступила пора походов, купаний и рыбной ловли. А на берегу Ивы с прежней веселостью зазвенели девичьи голоса, заиграли баяны и аккордеоны. Захар Наливайка за лето повзрослел, уже было неудобно дурачиться, как прежде, и он, оставаясь один, задумывался. Не везло ему на девчат, не знал он к ним подхода, рубил сплеча и получал синяки да шишки, хотя видел, что сам собой парень неплохой. В компании Захар был первым балагуром, но, оставшись наедине с какой-нибудь Нюркой или Машкой, терялся, не находил слов и страдал из-за своей неотесанности. Накануне поздно вечером он возвращался домой из кино. Шел напрямик, через сады и огороды, по стежкам. Впереди что-то забелело. Нагнал. Девушка. И лукаво улыбается. Хоть темно было, но Захар разглядел симпатичное личико.
– Чья ты будешь? – спросил он попутчицу, беря за руку. – Что-то я тебя не знаю.
– А зачем тебе знать? – она не высвободила руку, продолжая лукаво улыбаться.
– Наверно, из Веселого?
– А тебе зачем?
– Все-таки любопытно.
– Будешь все знать, быстро состаришься.
– Вон ты какая! – Девчонка Захару сразу понравилась, он почувствовал себя с ней на редкость свободно и легко. Видно, и Захар пришелся ей по душе.
– Давай встретимся! – вдруг предложил он.
– Зачем?
– Как зачем! Разве я тебе не понравился?
– Смотри, какой задавака!
– Так встретимся?
Девушка пожала плечами:
– Где же?
– В клубе.
– Когда?
– Завтра.
– Ну давай.
Дома Захар вспомнил, что так и не выпытал у девушки имени и не узнал, где она живет. Это его обеспокоило. В темноте он плохо разглядел лицо, а теперь испугался, что и она его не узнает. Собираясь на свидание, он тщательно вымылся, выбрился, надел рубашку с вышитым воротником, надушился, взял баян. На него возлагались большие надежды: Захар задумал сделать сюрприз незнакомке. Долго стоял перед зеркалом, откидываясь назад, поправляя чуб, брызгаясь одеколоном. Флакон убавился наполовину. И тут спохватился, что опаздывает. На часах – половина девятого, а свидание назначено в восемь. Сердце заныло, когда он открыл дверь клуба. В фойе никого. Значит, танцев нет. Как же он забыл, что сегодня концерт художественной самодеятельности! Дверь в зал была закрыта, и Захару пришлось долго просить, чтобы его впустили. Он бегло оглядел полуосвещенные ряды, надеясь узнать знакомое лицо. Но это было все равно что искать иголку в мешке соломы. На Захара зашикали, и он, согнувшись в три погибели, стал пробираться на свободное место. На сцену вышли девушки в ярких сарафанах. Захар любил художественную самодеятельность и пытался сам участвовать в драмкружке но, несмотря на все старания, был признан бесталанным и лишь иногда приглашался для аккомпанемента на баяне. В клубе работал штатный баянист, и Захар ему позавидовал. Он во все глаза смотрел на сцену, где две девушки, подбоченясь и подмигивая, исполняли частушки, вовсю стараясь одна перед другой. Вон та справа чем-то напоминала вчерашнюю незнакомку.
– Откуда эта самодеятельность? – спросил Захар у соседа. – Как будто у нас таких нет.
– Из Веселого.
Захар причмокнул. Наверное, она. Но та была смуглой, черноволосой, а это белокурая и светлая лицом. Может, изменилась при электрическом освещении? Захар уже не доверял своей памяти, внимательно присматривался к девушкам в соседних рядах, привстал со стула, но на него снова зашикали. Пришлось сесть. Тяжко вздохнул. Те две, закончив выступление, посмеиваясь, убежали со сцены. Без перерыва конферансье объявил спектакль. Захар сидел как на иголках.
Занавес раскрылся. На сцене за столом небрежно подписывал бумаги Саша Цымбал с обвислыми запорожскими усами. Он играл роль. председателя колхоза. Захар усмехнулся: до чего же не шли ему, рыжеволосому, эти черные нелепые усы. Сашка покручивал их без причин, и Захар стал бояться, что они отклеятся. В постановке участвовал бригадир «три», представлявший шабашника. Взяли его, видно, за огромный рост и угрюмое лицо. За весь спектакль он произнес лишь одну вымученную фразу, остальное время переминался с ноги на ногу и часто моргал глазами. Как только он появился на сцене, Захар громко хохотнул, а когда сердито уставился в зал, явно отступая от режиссерского замысла, Захар в приступе веселости подскочил на стуле и схватился за живот. Играл еще кто-то из хуторских, но был настолько измазан гримом и одет в такой невероятный костюм, то ли женский, то ли мужской, что Захар, как ни старался, не мог признать актера, который, как видно, и сам этого не хотел. Но в общем постановка шла гладко. Захар обернулся к Елене, сидевшей сзади: нравится ли? И с удовлетворением отметил, что Елена улыбалась. Значит, нравилось.
По ходу действия выяснилось, что шабашники оставили колхоз в большом убытке.
– Жулики! Где они сейчас? – суматошно метался по сцене Сашка, не замечая, что у него отклеивается ус.
– На нашей машине уехали.
– Что же я колхозникам скажу на собрании? – воскликнул в отчаянии Сашка и закрыл лицо руками, пытаясь незаметно приставить ус. – Догнать негодяев! – гаркнул он, падая на стул, и усы, как крылья, взметнулись в воздухе.
– Ищи ветра в поле! – сказал самодовольно бухгалтер, перед этим все время предостерегавший председателя от шабашников. – Известное дело – вольные мастера.
Занавес закрылся. Артистам ожесточенно и долго хлопали, при этом зрители почему-то оборачивались к Захару, посмеиваясь и перешептываясь. Наконец он сообразил, что это в адрес председателя.
– Большой театр, – сказал Захар.
– Молодцы! – похвалила Елена.
– Сатирики. Шибаев вспомнили. Даже здесь вам достается, Елена Павловна. Я этому критику Цымбалу, кажись, вправлю очки. Законно, – серьезно пообещал Захар. – Я про тунеядцев стихотворение выучил. Не дал выступить. Говорит, плохая декларация.
– Декламация, – поправила Елена.
– Во, во. Она самая. Ну подожди же, Игорь Ильинский!
– Тише там! – зашумели зрители.
Но Захар сидел сам не свой, даже комическое происшествие с усами не вывело его из мрачного раздумья. Опоздал, упустил такую девушку! Где ее теперь искать? В перерыве он метнулся по рядам к выходу, через фойе проник за кулисы. Артисты уже снимали костюмы. Захар схватил за руку Сашу:
– А где веселовские девчата, которые частушки пели?
– Не шуми. Влетел как угорелый. Откуда я знаю? Кажется, в зал пошли…
– Сашок, дай мне сейчас выступить! – взмолился Захар.
– Еще чего выдумал!
– Правду говорю. Я подучил стихотворение. Про этих самых, которых вы сейчас показывали, про шибаев. Дай мне прорекламировать, а?
– «Про-ре-кла-ми-ровать», – передразнил Саша. – А еще на сцену просишься! Язык не повернешь. Иди проспись.
– Грамма в рот не брал. Что ты?
– Вина не брал, а флакон одеколона выдул. Точно. Несет как из бочки!
– Ей-богу, трезвый. Как нарзан. Ну хоть спою или полечку сыграю? А?
Захар перекинул с плеча на грудь баян и схватился за лады. Но Саша был неумолим.
– Не имеешь права! Стихотворение у меня на злобу дня!
– Не ори, – вмешался в разговор бригадир «три». – Перед кем ты выступать будешь? Концерт закончился. Народ расходится.
Захар, побледнев, просунул голову между занавесями и ахнул: зал уже наполовину опустел. Он кинулся было по рядам, но сообразил, что выйдет последним, снова прыгнул на сцену и через черный выход и двор побежал навстречу людям, покидавшим клуб. Вот идет Варвара. Она пристально всматривалась в тень акации, под которой стоял Захар, даже шагнула к нему, но, обознавшись, презрительно скривила губы и пошла прочь. Захар усмехнулся, зная, как Цымбал боится встречи с Варварой. Из клуба последними вышли бабки, все в белых платках, с клюшками. Они шли гуськом, тихо переговаривались, как встарь с богомолья. В какую сторону бежать? Захар кинулся по главной улице и увидел две девичьи фигуры: неужели веселовские частушечницы? Настиг, забежал вперед и загородил дорогу. Точно. Она, вчерашняя.
– Не узнаешь? – сказал он, расплываясь в улыбке.
Девушки попытались обойти Захара, но он цепко схватил за руку свою неуловимую незнакомку.
– Пустите! – сказала она строго.
– Что вы пристаете? – вмешалась ее подруга. – Думаете, на вас управы не найдется?
– Значит, не хочешь признаваться, лукавая. Быстро ты забыла наш уговор.
– Какой уговор?
– Вчерашний!
Девушки недоуменно переглянулись и хихикнули.
– Нам вчера не до гулянья было. Мы на ферме всю ночь телят принимали.
Озадаченный Захар остался один на улице. Неужели ошибся? Или девушка не созналась, рассердилась за опоздание?..
Весь следующий день Захар томился и страдал, гоняясь за девчатами и не находя свою незнакомку. Он теперь особенно сильно почувствовал, что девушка пришлась ему по сердцу, что, может быть, это была его судьба.
Проезжая по грейдеру на своем «драндулете», груженном досками, он увидел вдали на проселке женскую фигуру и, не задумываясь, устремился вдогонку. Доски подпрыгивали в кузове, вот-вот рассыпятся, одна висела сбоку торчком, черкая по земле, но Захар ничего не замечал. Догнал женщину, заглянул в лицо, и – снова разочарование. Он крутанул руль под удивленным взглядом какой-то тетушки и во весь опор помчался в хутор. Зашел поделиться своим горем с Сашей.
– Не чуди! Какую девушку не найдешь? – Саша что-то писал за столом.
– Веселовскую.
– Куда же она запропастилась?
– Даже не знаю.
– Ну вот… Из себя хоть какая?
– Все перепуталось. Вначале казалась одной, а теперь вроде другая. Пересмотрел всех рыжих и черных. Не нашел.
– Хватит, Захар. Вечно ты на выдумках.
– Так мы же с ней в темноте знакомились. Поэтому такая путаница.
– Как это в темноте?
– Случайно встретились на садовой стежке. Понравились друг другу. Но вот куда она делась?.. Как дым растаяла.
– Займись, Захар, чем-нибудь попредметней, а не дымом. Учебой, что ли.
– Ничего мне сейчас в башку не лезет, Сашок. Ты вот, я смотрю, зубришь до умопомрачения. Все-таки думаешь в институт поступить?
– Не мешай, Захар. Мне сегодня надо еще проштудировать главу в «Математике». Держи!
Всю неделю Захар искал свое счастье. Жалко было смотреть на парня, еще недавно весельчака и задиру, а теперь озабоченного, притихшего, с осунувшимся лицом.
– В пору тебе жениться, стрекач, – сказал старик Чоп, которого Захар подвозил на машине в райцентр.
– Ничего не получается, Парфен Иосифович.
– Почему же?
– Невеста пропала, как в воду канула. Может быть, вы встречали такую симпатичную?
– Все они симпатичные. Одна потеряется, другая найдется.
– Стоит передо мной та, как сейчас вижу, и никто больше не нравится.
Захар резко затормозил. По дороге шли девчата в цветастых платьях, пели и махали Захару косынками. Захар всмотрелся в их веселые лица, откинулся на спинку сиденья, тяжко вздохнул и нажал на стартер. Той среди них не было…
Под вечер он подкатил свой «драндулет» к Иве, вырулил на песчаный плес. Колеса наполовину погрузились в речку. Голый, в одних трусах, Захар с силой размахивал ведром, обдавая перед и брюхо машины водой, мыл ветошью крылья и капот.
Брызги, сверкая, летели во все стороны. На речке стоял шум и гам. Мальчишки пропадали здесь день-деньской, бабы полоскали белье, купались свинарки, ферма которых стояла неподалеку на бугре. Вымыв машину, Захар сам окунулся в воду – теплую у поверхности и студеную на глубине, заплыл на середину реки, фыркал и смешно взмахивал руками, хотя плавать умел с малолетства. Неизвестно откуда взялась, вынырнув рядом с Захаром, курносая Нюра. Она тряхнула мокрыми волосами и снова скрылась под водой. Как Захар ни вертелся, как ни таращил глаза, так и не увидел, куда делась девушка. А Нюра уже лежала на песке – в розовом купальнике, сама вся розовая, с пухленькими надутыми губами, скосив свои наивные глаза на выходившего из воды Захара. Он лег рядом на песке и принялся пальцем чертить человечков с круглыми головами и растопыренными руками и ногами.
– Вот это ты, а это я. – Нюра посмеивалась. – Приду сегодня к вам. Будь дома, – вдруг сказал Захар.
– Зачем?
– Дело есть. Будешь?
– Да какое-такое у тебя дело?
– Приду свататься.
Оторопевшая Нюра подхватила с песка платье и закрылась им до шеи.
– Говори, пойдешь за меня?
– Фу, бесстыжий…
Девушка побежала в кусты, прижимая к груди одежду. Захар угрюмо смотрел ей вслед. После купанья он повез на ферму измельченную кукурузу для подкормки свиней и, чувствуя, что сейчас встретит Нюру, неожиданно столкнулся с ней в дверях, чуть не сбил с ног, и та попятилась внутрь свинарника, расплескав в ведрах обрат и забрызгав сплошь халат и ноги.
– Жених еще мне!.. Посмотрите, бабоньки, на угорелого.
– Молодо-зелено.
– Да-а, попадись ты ему в руки, сразу станет зрело.
Нюра, усмехаясь, вытирала тряпкой халат. Захар топтался на месте, весь красный от досады, не зная, что сказать и, посрамленный, выбежал вон. А свинарки еще долго склоняли его на все лады. Но потом единодушно порешили, что одним женихом в хуторе прибавилось.
Вечером на танцах Захар заметил в толпе глаза с веселыми искорками, внимательно наблюдавшие за ним, и узнал Нюру. Значит, не рассердилась. И тут его будто кто-то толкнул: уж не она ли ему встретилась ночью на тропинке?
Утром сидел на постели взлохмаченный, заспанный, выпростав из-под одеяла волосатые ноги.
В хате ютились две семьи, было тесно, душно. Семеновна, дальняя родственница, так сильно храпела, что хоть убегай во двор. А если еще жениться – что это будет за жизнь? Захар вздохнул и стал одеваться. Старательно причесался, глядя в зеркало, ладонью подбил волнистый чуб и, скривив губы, с неудовольствием разглядывал на подбородке прыщик. «Цветешь, парень», – говорили Захару, намекая на то, что пора жениться. Он обильно смочил лицо и волосы цветочным одеколоном, с решительным видом вышел из дому. Солнце только что поднялось, и в правлении еще можно было застать председателя. Здоровяк, даже в лютые морозы не застегивающий ворот рубашки, Захар вел себя вызывающе; в кабинет Елены вошел этаким разудалым парнем и без приглашения, как завсегдатай, сел на стул, широко расставил ноги.
– Елена Павловна, вы мне можете уделить пару минут внимания?
– Хоть десять!
– Я вас об одном деле хочу просить. Можете вы меня выслушать?
– Попробую.
– Вам, конечно, наплевать на меня. Вы, конечно, про себя посылаете меня к черту. Сидит, мол, сопляк, без него тут вроде не обойдутся.
– Вот чудак! К чему это предисловие? Кем ты меня считаешь? Бюрократом, что ли? – Елена рассердилась и резко сунула по столу бумаги, которые собиралась читать.
А Захар продолжал невозмутимо:
– Теперь вижу, что моя персона вас заинтересовала. Теперь вы не отмахнетесь от меня.
– Да в чем дело?
– Хочу жениться! – От волнения у Захара внутри все охолонуло.
– Нашел наконец веселовскую невесту? – Елена насмешливо сощурила глаза.
– Откуда вы про веселовскую невесту знаете? – удивился Захар.
– Да весь хутор только об этом и говорит.
Захар смутился.
– Невеста у меня не веселовская – из наших, таврических. Только помощь ваша нужна.
– В сватовстве?
– Дом буду строить. Поможете?
– Конечно. Пиши заявление. – Елена даже повеселела от того, что у Захара все хорошо устраивалось.
Он тут же, за столом, начал писать, но остановился на полуслове, задумался, отложил ручку.
– Ну что у тебя? – Елена взяла листок. – А жена кто?
– Ладно. После напишу.
– Почему же после?
– Да не знаю, согласится ли она?
– За кого же ты сватаешься?
– За Нюру… свинарку.
– A-а, вон за кого! Передай ей от меня привет. Скажи, что я обязательно буду на вашей свадьбе.
«Зачем я признался, вот дурило! Опозорюсь на весь хутор», – подумал Захар, выходя из правления и снова, как уже не раз за последнее время, ощутил неприятный холодок у самого сердца. Он рассчитывал застать Нюру дома одну, но на пороге его встретила мать. Парень повернул было назад.
– Заходите, заходите. Вы за бреднем? Кажется, у ваших Нюра брала бредень?.. Гость к нам пришел! – крикнула она в комнату.
Захар вошел в хату, предчувствуя новые испытания. В горнице на столе возвышалась миска с вареными раками, будто горка красных углей. Нюра и лысоватый мужчина трещали панцирями, ели раков. Этот лысый надел очки, чтобы разглядеть вошедшего. Захар сразу признал в нем командировочного. Дмитрий Дмитриевич Рубцов был в белой рубашке с расстегнутым воротом, раскраснелся. Перед ним стояла пустая рюмка, а бутылку с водкой, наверное, предупредительно спрятали под стол. «Жадюги», – подумал Захар. Нюра, увидев на пороге застывшего в смятении парня, тоже смутилась и опустила глаза. Захар сообразил: «Я тут, выходит, третий лишний!»
– Присаживайтесь, – засуетилась мать. – Раки вот. Угощайтесь. Где бутылка?.. Дочка, налей гостю.
– Да нет. Я на минутку. Пойду.
Пятясь к двери, Захар покосился на командировочного и заметил, как тот злорадно усмехнулся.
– Куда вы спешите? Позавтракайте с нами, – искренне обиделась Нюрина мать, и Захар упрямо, назло всем чертям, сел за стол. Он не поднимал глаз от миски, ожесточенно вывертывал ракам клешни, ногтем большого пальца выскребывал розоватую мякоть внутри панциря, аппетитно чмокал губами и неожиданно поперхнулся. Да такой взял его кашель, что лицо сразу стало бурячного цвета, на шее вздулись вены, а глаза полезли из орбит. Захар ошалело завертел головой. Нюра давилась от смеха, закрываясь рукой. Командировочный от удивления перестал есть. Захар почувствовал, как неотвратимо рушатся его надежды. Он пришел немного в себя, разыскал наконец платок, но новый приступ кашля, еще сильнее прежнего, окончательно убил его. Ни слова не говоря, он кинулся к двери.
– Подождите! Куда же вы?
Захар обернулся. В светлых голубых глазах Нюры было столько доброты и участия, что он остановился в нерешительности:
– Я сейчас.
Когда Захар вернулся, Нюра и командировочный сидели за столом как ни в чем не бывало. Перед Захаром уже стояла граненая рюмка, да такая полная, что, когда он поднял ее, водка пролилась на руку. Он снова покосился на командировочного. Тот глядел куда-то в потолок.
– Это вам штрафная, – сказала Нюра, и Захар отметил в ее голосе незнакомую нежность. Он смело опрокинул в рот водку и достал из кармана свою пол-литру, вызывающе поставил на стол, опять немало удивив командировочного… Как это нередко бывает в таких переплетах, Захар понимал, что делает глупость, но, вместо того чтобы оставить все и уйти, он вдруг громко заявил вошедшей в комнату Нюриной матери, которая несла к столу закуску:
– А я к вам свататься, Анастасия Кузьминична.
Хозяйка чуть не уронила тарелку с варениками, замигала, глядя то на дочку, то на Захара.
– М-да, – протянул ехидно командировочный.
– Как же так… Да что же это такое? – застонала Анастасия Кузьминична. – А ты чего молчишь, бесстыжие твои глаза? Ты почему никогда мне словом не обмолвилась? С людьми лей-перелей, а дома слова от тебя не добьешься! – набросилась она на дочку.
Захар стиснул руками обе коленки и сгорбился, как будто его намеревались взять за шиворот и вытурить вон из хаты.
– Мамочка родная! – весело воскликнула Нюра. – Мы давно уже условились пожениться. Да все ждали подходящий случай тебе сказать.
Захару почудилось, что он пушинкой поднялся под потолок. Почему-то облегченно вздохнул и командировочный. Он стал одеваться, прощаясь с хозяевами. Подал руку Захару, который нерешительно ее пожал. Когда молодые одни остались в горнице, Захар первый раз открыто посмотрел в глаза Нюре:
– А я думал, что этот лысый… твой жених.
Нюра покачала головой и потупилась:
– Приставал. Да я его отвадила быстро.
– Понятно.
Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.
