Текст книги "Арктические походы Джона Франклина"

Автор книги: Николай Урванцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

Положение осложнялось еще тем, что на базе экспедиции не было командира «Северной Звезды» Пеллена, отправившегося четыре недели тому назад на розыски Бельчера. О нем уже беспокоились, так как Пеллен захватил с собой только месячный запас продовольствия. Поэтому Инглфильд решил отправиться следом за Пелленом, надеясь передать Бельчеру адресованную ему корреспонденцию лично в руки.

10 августа Инглфильд отправился в путь на небольшом китоловном боте в сопровождении трех матросов. На четвертый день он достиг мыса Спасение и нашел там записку Пеллена, в которой командир «Северной Звезды» сообщал, что ему удалось найти зимнюю квартиру Бельчера и что он направляется обратно к острову Бичи. Было ясно, что Инглфильд и Пеллен разминулись. Узнав об этом, Инглфильд решил отказаться от посещения Бельчера и ограничился тем, что положил рядом с найденным документом бывшие при нем копии адресованных ему бумаг и повернул обратно к судну. Уже 15-го числа он прибыл на место.

Пеллен действительно успел вернуться, но зато нехватало Белло. Инглфильд узнал, что молодой француз отправился ему вдогонку. Случайно они тоже разминулись. Белло вез с собой оригиналы распоряжений адмиралтейства, которые, по предложению Пеллена, решено было переправить Бельчеру. Бесполезно было бы в свою очередь пытаться догнать несомненно далеко ушедшего Белло. Надеялись на скорое его возвращение, так как легко было предположить, что Белло обнаружит оставленные на мысе Спасение документы и таким образом узнает о возвращении Инглфильда на базу.

Пора было думать о подготовке судов для обратного пути в Англию. Возложенную на него задачу Инглфильд мог считать почти выполненной; оставалось только дождаться возвращения Белло и получения новых вестей от Бельчера, собиравшегося вернуться к острову Бичи. Но с 17 августа начала портиться погода, и вскоре разыгрался жестокий шторм. Резкая перемена погоды вызвала неожиданные перемены в судьбах экспедиции. В то время как экипаж непрерывно работал по разгрузке трюмов и палубы от привезенных припасов, напором льда сорвало корабли с места и понесло прочь от мыса Райли вглубь пролива Бэрроу. На следующий день, 21 августа, опасность достигла своего апогея. Огромное ледяное поле мчалось со страшной скоростью прямо на корабли. Избежать столкновения было невозможно. «Феникс» выдержал сокрушительный удар льдины, но «Бредалбэйн» был смят ею, резко накренился и спустя несколько минут исчез под водой. Льды сомкнулись вместе, где так недавно стоял красивый, гордый корабль, и только по перевернутой шлюпке, оторвавшейся с палубы его, можно было это место угадать. Все люди спаслись и были подобраны на борт «Феникса».

Спустя несколько часов пришло известие, еще много печальнее, чем факт гибели корабля. Четверо матросов, отправившихся с санями и гуттаперчевой лодкой под начальством Белло, вернулись одни. Молодой энергичный француз, безгранично преданный делу спасения чужих ему людей, погиб на своем посту, увлеченный быстрым течением на морское дно.

Белло двинулся по льду Веллингтонова канала к северу, сохраняя самое бодрое настроение несмотря на трудности пути. Пять дней шел он в этом направлении и, миновав мыс Боуден, увидел, наконец, вдали силуэты гор Гриннелевой Земли. Предполагая устроить отдых, Белло решил перебраться на противоположный берег. Три раза повторяли матросы попытку переплыть на лодке на другую сторону разделявшего лед и сушу канала чистой воды. И только на третий раз переправа удалась. Сильнейший штормовой ветер гнал большие волны, захлестывавшие резиновую лодку с двумя матросами в ней. Но как только вышедшие на берег люди сделали попытку связаться с Белло и остальными двумя посредством крепкого линя, они заметили, что часть ледяного поля пришла в движение и вскоре понеслась вместе с их друзьями по бурным волнам пролива. Белло удалось все-таки подтянуть лодку обратно к себе. Обе партия-почти сразу потеряли друг друга из виду, так как разразилась сильнейшая буря, сопровождаемая снегопадом. Два матроса, успевшие перебраться на берег, повернули обратно к мысу Боуден с тем, чтобы там дождаться возвращения унесенных на льдине. Они надеялись, что крепкий лед некоторое время сможет противостоять разрушительной силе волн, и что в крайнем случае их товарищи смогут воспользоваться резиновой лодкой и с ее помощью переберутся на твердую землю.

Прошло около суток, и двое матросов па мысу Боуден действительно дождались прихода своих товарищей, но среди них не оказалось их любимого начальника. История гибели Белло очень проста. Шторм, свирепствовавший в эти дни, погубил корабль и принес смерть его командиру. Сидевшие на льдине люди замерзали под ударами насыщенного мокрым снегом ветра. Для защиты от него они построили себе из глыб льда и снега нечто вроде хижины. Проведенная в таких условиях ночь всех страшно измучила. Люди сидели, тесно прижавшись друг к другу, рассуждая, о грозившей им опасности. Кто-то напомнил, что суда Гриннелевской экспедиции казались тоже совсем погибшими и все-таки спаслись каким-то чудом. Тогда Белло спокойно сказал, что отчаиваться нечего, посмотрел на часы, поднялся и вышел, чтобы осмотреться. Это был третий раз, что он выходил из хижины и взлезал на высившийся на самом краю льдины высокий торос. На этот раз Белло не вернулся. Обеспокоенные его долгим отсутствием матросы пошли по свежим следам, дошли до тороса и нашли здесь только палку. Хозяин ее погиб. Было ясно, что с высоты тороса его подхватил сильный порыв ветра и унес вниз, в пучину. Трупа его никогда никто не видел.

Несколько часов спустя матросам удалось перебраться на твердый лед, а затем переплыть на небольшой льдине, управляемой веслом, через канал и выйти на берег. К своим товарищам изголодавшиеся и измученные всем пережитым матросы прибыли после тридцати часов тяжелой разлуки.

Глубокая печаль царила на «Фениксе» по поводу понесенных в эти дни тяжелых потерь. Корабль был полон людей, и все они стремились поскорее убраться из этой страшной страны. Инглфильд знал, что у него осталось совсем мало свободных дней, что самая небольшая задержка может вызвать крайне нежелательную зимовку. С минуты на минуту ждал он появления на горизонте Бельчеровских кораблей, но они не приходили. 23 августа Инглфильд снялся с якоря, не дождавшись прихода Бельчера, и повернул на восток в Ланкастеров пролив. Он уходил в убеждении, что Бельчер прибудет к острову Бичи через несколько дней, или даже часов, после его отплытия. Впоследствии оказалось, что Бельчеру не удалось пробиться летом 1853 года сквозь льды Веллингтонова канала и что он остался на вторую зимовку в северной его части.

Семь недель потратил Инглфильд на обратный путь в Англию. 7 октября явился он в сопровождении Кресуэлла в адмиралтейство. Сообщение их произвело огромное впечатление в морских кругах и широко комментировалось в периодической печати. Весть о безрезультатности поисков и: о гибели Белло еще больше усилила чувство отчаяния во всех.

Только одно известие было радостным. Ведь к тому времени многие считали, что печальную судьбу Франклина и его товарищей разделили экипажи «Исследователя» и «Предприятия», отправившихся во льды арктической Америки со стороны Берингова пролива еще в 1850 году. И вот, неожиданно нашелся Мак-Клюр со всей своей командой, причем непросто нашелся, а прислал отряд людей через льды, скрывающие морской путь из Тихого океана в Атлантический, с поручением объявить миру о совершенном открытии. Героизмом Мак-Клюра восторгались, удивлялись его выдержке-и настойчивости, но вместе с тем не скрывали, что по существу открытие его не имеет никакого значения для мореплавания и торговли. Задана, впервые поставленная четыреста лет тому назад, была наконец разрешена, но польза от ее решения казалась современникам Мак-Клюра совершенно ничтожной. Необходимо подчеркнуть, что взгляд этот до сих пор по существу мало изменился, и в наши дни никто не говорит о практическом использовании Северо-западного пути. Действительно ли этот путь настолько недоступен, или такое убеждение покоится на недоразумении, на недооценке технических возможностей человечества и его-волевого напряжения? Разрешить этот вопрос, конечно, нелегко, но необходимо напомнить, что подобное отношение существовало до самого недавнего времени к вопросу о проходимости и практической ценности Северо-восточного прохода. Только в советской стране неограниченных технических возможностей и гигантского напряжения воли трудящихся масс эта проблема была разрешена, и казавшееся невозможным стало возможным.

Лейтенант Кресуэлл был вестником великого открытия. Появление его вызывало всеобщий восторг, переходивший в овации его начальнику и экипажу «Исследователя». На. чествование Кресуэлла в его родном городке явился также седой старик Парри. У Кресуэлла было о чем рассказать, и, слушая его, Парри радовался разрешению проблемы, над которой он сам так много потрудился. Тем горестнее была для него мысль, что его лучший друг, старый Джон Франклин, очевидно, заплатил за него жизнью.

Вернемся к экспедиции на «Исследователе» и «Предприятии», покинувших берега Англии в 1850 году. Как уже известно, Мак-Клюр, командовавший первым кораблем, находился в подчинении у командира «Предприятия» – Коллинсона.

Оба судна вышли в море 20 января. Почти шесть месяцев длился путь вокруг мыса Горн до Сандвичевых островов. У «Исследователя» был несколько худший ход, чем у «Предприятия», и потому когда 1 июля Мак-Клюр прибыл в столицу Гонолулу, он узнал, что прибывший сюда раньше Коллинсон накануне покинул порт, направившись к Берингову проливу. Надо сказать, что в те времена парусные корабли, стремившиеся попасть к Берингову проливу, совершали обходный путь через Петропавловск на Камчатке. Это делалось, чтобы избежать опасных рифов у Алеутских островов и воспользоваться на пути к проливу дующим от берегов Камчатки западным ветром. Коллинсон направился по этой известной всякому моряку дороге, между тем как Мак-Клюр избрал прямое направление на Берингов пролив, Почти не отдохнув в Гонолулу, он велел поднять паруса, снялся с якоря и направил курс корабля прямо на север. Дерзость его увенчалась успехом: несмотря на сравнительно с флагманским кораблем медленный ход, «Исследователь» достиг Берингова пролива в небывало короткий срок, потратив на весь переход только двадцать шесть дней.

Капитану Коллинсону повезло меньше. Благодаря тому, что он шел обычным путем, совершая крюк в сторону Камчатки, он прошел Берингов пролив и прибыл к мысу Лис-Лисбурнтолько 14 августа, то есть двумя неделями позже Мак-Клюра. Будучи уверен, что «Исследователь» находится где-га далеко позади, Коллинсон надеялся встретить здесь Келле га на «Геральде» или Мура на «Пловере», но случайно как раз на этих днях оба корабля отошли для совещания друг с другом на тридцать миль от берега и находились, поэтому, вне видимости «Предприятия». В полном недоумении отправился Коллинсон один продолжать свой путь к северу. Его мучило сознание невыполнения возложенного на него поручения согласовать свои действия с деятельностью Мура и Келлета, которые, в соответствии с указаниями инструкции, должны были поступить под его командование. Коллинсон миновал мыс Бэрроу на северном побережье Аляски, но по пути к мысу Бэзерст встретил такое нагромождение льдов, что вынужден был повернуть обратно. Коллинсон сделал еще одну попытку пробиться к чистой воде в северо-западном направлении. Она не увенчалась успехом, зима уже входила в свои права, и «Предприятию» пришлось возвратиться к Берингову проливу. В середине сентября Коллинсон совершил последнюю отчаянную попытку выйти на чистую воду, и опять безуспешно. На обратном пути он выловил бутылку, содержащую сообщение «Пловера» и «Геральда», что они отправились зимовать в гавань Грэнтли. Здесь он нашел оба корабля и, после совещания с капитанами Муром и Келлетом, повернул свой корабль прочь от арктических льдов в сторону теплых китайских берегов с тем, чтобы, перезимовав в Гонг-Конге, следующей весной возобновить старания к достижению своей главной цели – покрытой снегом и льдом Земли Бэнкса.

Таким образом, в 1850 году Коллинсону не удалось достигнуть ровно ничего, и все сбои надежды он возложил на будущее лето. Тем временем более счастливый Мак-Клюр развернул свою деятельность сразу же по прибытии в Ледовитое" море. Необходимо отметить, что в адмиралтейской инструкции, врученной начальнику всей экспедиции, Коллинсону, имеется пункт восемнадцатый, в точности соответствующий пункту одиннадцатому Франклиновской инструкции, лишь с заменой названий кораблей и фамилий подчиненных командиров. Указание во что бы то ни стало не допускать разлучения обоих кораблей не было соблюдено в первую очередь самим Коллинсоном. Любопытно, что он сам оставил Мак-Клюру при уходе своем из Гонолулу указание образа действий командира «Исследователя», допускающее известную свободу. Этой свободой Мак-Клюр впоследствии, не без некоторых колебаний, решил воспользоваться. Содержание распоряжения Коллинсона состояло в следующем: Мак-Клюр должен был со всей поспешностью направиться из Гонолулу в сторону Берингова пролива к мысу Лисбурн, причем на своем пути ему надлежало внимательно следить, не оставлены ли на его имя какие-либо новые распоряжения. Далее, если бы Мак-Клюр таковых не обнаружил, то из этого следует заключить, что он (Коллинсон) отправился дальше, в сторону острова Мельвиля. В случае, если бы по причине поздней поры оказалось невозможным предпринять в 1850 году поездку в Ледовитое море, то Мак-Клюр должен был бы вернуться в южно-американский порт Вальпарайзо за провиантом и присоединиться в будущем году к «Пловеру», служа в качестве продовольственной базы в Беринговом проливе.

Легко представить себе те чувства, которые испытывал энергичный и честолюбивый Мак-Клюр, когда увидел для своего корабля перспективу служить складом продовольствия. Он понял, что хотя Коллинсон и предлагает ему сделать попытку пойти в Ледовитое море, но, во-первых, не слишком сочувствует совместной работе в этой области и, во-вторых, не очень-то рассчитывает на скорый приход «Исследователя» к месту работ. Окрыленный первым успехом в виде рекордно быстрого перехода к Берингову проливу, Мак-Клюр стоял перед серьезным решением, как быть дальше. Согласно адмиралтейской инструкции он не имел права разлучаться с флагманским кораблем, но ведь тот его сам бросил. Коллинсон указал в своем распоряжении, что если Мак-Клюр не встретит его или не найдет от него сведений и новых указаний, то из этого следует сделать вывод, что он ушел уже далеко вперед, но Мак-Клюр хорошо знал, что Коллинсон находится не впереди, а позади. Мог ли он, в согласии с точным текстом распоряжения и закрыв глаза на действительное стечение обстоятельств, считать свои руки развязанными? Во имя дела, ради которого он был здесь, Мак-Клюр решил использовать представившуюся ему возможность. Его намерение состояло в том, чтобы, миновав Берингов пролив, по возможности по прямому курсу направиться к острову Мельвиля и, достигнув его, заняться в поисках следов пропавшей экспедиции подробным, тщательным осмотром всех близлежащих островов, заливов и бухт.

Потеря одного дня могла повлечь за собой неудачу всего предприятия. Однажды решившись, Мак-Клюр не стал медлить. Правда, решение зависело в данном случае не только от него, но и от старшего, чем он, капитана Келлета, встреченного им у мыса Лисбурн. Однако Келлет, осматривавший судно Мак-Клюра, пришел в такой восторг от царившего здесь порядка и от энтузиазма, с которым экипаж корабля шел на свое трудное дело, что он не только дал свое согласие, но даже пополнил запасы «Исследователя» из имевшегося у него на борту продовольствия. Оба капитана распростились, крепко пожав друг другу руки и пожелав счастливого пути.

Капитан Келлет покинул область Берингова пролива вскоре после прощания с Мак-Клюром и вернулся на своем «Геральде» в Англию в 1851 г.

При попытке осуществить план продвижения по прямой линии к острову Мельвиля или Земле Бэнкса Мак-Клюр натолкнулся на непреодолимые препятствия и, несмотря на всю свою настойчивость, ничего не мог поделать с огромными ледяными полями и нагромождениями льдин. Много дней потратил он в бесполезной борьбе со льдами и в конце концов все-таки должен был отступить к побережью материка. Здесь, следуя по стопам Пеллена, протискивался он со своим кораблем по узкому каналу между берегом и льдами. 8 августа экспедиция встретила нескольких эскимосов, которые подтвердили характерное для этого района тяжелое состояние льдов. Они рассказали, что, начиная с мыса Бэрроу и до устья реки Мэкензи, море бывает открыто лишь в виде узкой полосы воды вдоль самого берега. Ширина этой полосы достигает 3–5 миль, а дальше к северу лежит сплошной, непроходимый лед. В правдивости показаний эскимосов Мак-Клюр мог убедиться, даже находясь недалеко от самого устья Мэкензи, так как попытка отклониться в этом месте к северу потерпела также полную неудачу.

23 августа Мак-Клюр находился вблизи устья этой большой реки почти одновременно с Пелленом, возвращавшимся после своей неудачной попытки с помощью лодок проникнуть на Землю Бэнкса. Конечно, ни тот, ни другой не только ничего не знали об их взаимной близости, но не могли даже предполагать присутствия друг друга. Благополучно миновав 31 августа мыс Бэзерст, Мак-Клюр достиг 6 сентября мыса Парри на меридиане Земли Бэнкса и здесь еще раз попробовал отклониться к северу. На этот раз попытка удалась. Продвигаясь сначала в северном, а потом в северо-восточном направлении, Мак-Клюр три дня спустя увидел впереди зеленые горы неизвестной ему земли. Вскоре на востоке показалась тоже какая-то земля, и между той и другой оказался довольно узкий пролив, по которому корабль устремился вперед. Мак-Клюр дал открытым им землям наименования, не предполагая, что западная окажется впоследствии частью Земли Бэнкса, а восточная – частью Земли Виктории. Канал между ними был им назван проливом Принца Уэльского.

Моряки радовались достигнутому успеху, и в этот момент в них вкралась смутная надежда на открытие Северо-западного прохода. Под всеми парусами несся корабль по воде пролива, отодвигая носом встречные льдины. Впереди оставалось не более 70 миль, но этот участок оказался покрытым сплошным льдом. 12 сентября пришлось остановиться, все последовавшие попытки протолкнуться дальше ни к чему не привели, и перед лицом напиравших отовсюду льдов не оставалось ничего другого, как выбирать между зимовкой и отступлением. Убедившись в том, что открытый им пролив должен соединяться с проливом Бэрроу, Мак-Клюр избрал зимовку. С большим пафосом описывает в своем дневнике Мак-Клюр чувства, обуревавшие его, когда он думал о предстоящем открытии: «Как описать мне напряженность своих чувств? Не ведет ли этот канал к проливу Бэрроу? И не окажется ли он, таким образам, тем Северо-западным проходом, которого так давно ищут? Неужели такому незначительному существу, как я, удастся то, в чем было отказано способнейшим и мудрейшим людям в течение стольких веков?».

10 октября Мак-Клюр сделал вылазку на одну из ближних гор, чтобы осмотреть окрестность и проследить, где кончается пролив Принца Уэльского. Но к этому времени земля и лед уже покрылись сплошной снежной пеленой, не позволявшей отличить сушу от моря. 21 октября Мак-Клюр отправился во главе шести человек на санях с целью проверки своего предположения. Через пять дней путешественники прибыли к месту соединения обоих проливов. Безумная радость овладела всеми – Северо-западный проход был действительно открыт!

Совершив свое открытие, Мак-Клюр остался ждать весны, рассчитывая на подвижку льдов, которая даст судну свободу и откроет ему вход в пролив Бэрроу. Но весна в море наступает в арктических странах много позднее весны в воздухе, и потому он готовился использовать несколько ближайших солнечных месяцев для изучения ближних и дальних окрестностей места зимовки. 18 апреля «Исследователя» покинули три санные партии, ушедшие по разным направлениям в поисках следов экспедиции Франклина. Лейтенант Кресуэлл осмотрел побережье западной земли и доказал ее тождественность с Землей Бэнкса. Лейтенант Винниат направился на восток. Ни тот, ни другой не обнаружили никаких следов пропавших. Отправившийся в южном направлении лейтенант Гасуэлл тоже не нашел признаков посещения этой земли отрядами экспедиции Франклина, доставив, наоборот, почти несомненное доказательство его невероятности. Доказательство это состояло в открытии на острове поселения эскимосов, видевших европейцев впервые в своей жизни и, конечно, ничего не слыхавших ни о каких Кораблях, ни о белых людях. В противоположность хитрым южным племенам эскимосов, туземцы отличались добродушием, честностью и простотой нравов. Совершенно ясно, что местные эскимосы сохранили в чистоте подлинный характер своего народа, тогда как отрицательные качества их южных сородичей – несомненный результат общения с европейцами в лице торговых агентов Гудзоновской компании. В погоне за наживой агенты безжалостно обирали эскимосов, а эскимосы выработали в себе, в целях самозащиты, ряд новых полезных качеств, начиная с осторожности и кончая вороватостью и даже склонностью к грабежам.

Что эскимосы с Земли принца Альберта (часть Земли Виктории) действительно никогда не встречались с белыми людьми, видно было уже из того, что в их обиходе совершенно отсутствовали предметы европейского происхождения и что они не знали вида и способа употребления железа. Стрелы и копья их были обиты медью. Эти люди жили чрезвычайно беспечно, не думая о прошлом и мало заботясь о будущем. Удивительно точны были, однако, их познания в области географии посещающихся ими стран. Мак-Клюр показал им карту Земли Уоллестона (тоже часть Земли Виктории), они прекрасно поняли смысл ее и вполне правильно указали расположение ряда островов, на карте не нанесенных. Пищей эскимосы были, повидимому, хорошо обеспечены. Остров Бэнкса и противолежащая ему земля должны быть отнесены к части архипелага, наиболее" богатой различными дикими животными, мясо которых употребляется эскимосами в пищу. Кроме белого медведя и морских зверей, здесь много оленей, мускусных быков, зайцев, песцов и морских птиц. Обилие свежего мяса было большим счастьем для экипажа Мак-Клюра, так как только постоянное употребление его совершенно сохранило здоровье команды, чувствовавшей себя после зимовки так же бодро, как в момент выезда из Англии.

Мечта Мак-Клюра не осуществилась: лето 1851 года не открыло ему входа в пролив Бэрроу. После долгих, настойчивых попыток он продвинулся вперед на несколько десятков миль. Однако дальше итти было невозможно, и под напором льдов Мак-Клюр вынужден был отступить. С болью в сердце покинул он открытый им пролив и направился на запад, в обход Земли Бэнкса, с тем, чтобы попытаться обойти ее и достигнуть пролива Бэрроу уже с другой стороны. Этот поход был начат по чистой воде, узкой полосой тянувшейся вдоль берега острова. Но чем дальше к северу, тем больше льдов встречалось на пути, причем ледяные глыбы нередко достигали огромного размера. От малейшего удара этих ледяных гор крошечное судно разлетелось бы в щепки, и если этого не случилось, то только благодаря искусному лавированию корабля и благодаря счастливому случаю. При чтении описания бесчисленных опасностей, па каждом шагу угрожавших судну Мак-Клюра, кажется совсем не таким уж наивным и необоснованным весьма распространенный в то время взгляд, что корабли Франклина вернее всего погибли в момент свирепого сжатия ледяных полей или от ударов мощного айсберга.

С трудом добрался «Исследователь» до небольшой защищенной бухточки на северном побережье острова, названной Мак-Клюром «Бухтой Милосердия». Здесь корабль окружили льды, а на следующий день (24 сентября) мороз сковал их вместе, заключив судно в долгий, тяжелый плен. Матросы занялись приготовлениями к зимовке, и скоро корабль был приспособлен для борьбы с снежными заносами и холодом. Мак-Клюр 1 октября, имея в виду необходимость экономить продовольствие, отдал распоряжение сократить размеры выдаваемого ежедневно рациона пищи до двух третей прежнего. По счастью место зимовки находилось в районе, бога? том разнообразной дичью, и путем охоты удалось значительно пополнить сократившиеся судовые запасы.

В апреле 1852 года Мак-Клюр предпринял экскурсию в сторону острова Мельвиля по льду пролива, отделявшего его от места зимовки. Вскоре он на этом острове достиг скалы из песчаника, знаменитой со времен Парри. Пересечением пролива, названного впоследствии его именем, Мак-Клюр доказал существование второго морского пути из Тихого океана в Атлантический. У подножия скалы Мак-Клюр надеялся найти зимний лагерь какой-либо поисковой партии или хотя бы продовольственный склад. Надежда его не оправдалась, так как ни людей, ни провизии он не обнаружил, вместо этого нашел только записку, оставленную 6 июня 1851 года Мак-Клинтоком, посетившим эти места во главе одного из санных отрядов экспедиции Остина. Мак-Клюр остался верен существовавшему в те времена среди полярных мореплавателей обычаю и положил обратно бумагу своего предшественника, добавив к ней записку от себя, в которой коротко изложил историю своего плавания. Записка эта имела характер завещания, и, между прочим, в ней указывалось, что ему нигде не удалось найти ни следов Франклина и его товарищей, ни признаков прохождения флагманского корабля «Предприятие». Сообщалось также, что он решил вернуться в Англию еще в нынешнем году, посетив по пути остров Мельвиля и остров Леопольда. Если же от него не было бы никаких известий, то наиболее вероятным следовало считать или что он попал в полярные льды, или что его корабль угнало к западу от острова Мельвиля. «И в том и в другом случае, – говорилось в записке, – не следовало бы посылать спасательных отрядов, во избежание еще большей беды, так как всякий корабль, затертый в полярных льдах, обречен на неминуемую гибель».

Мак-Клюр вернулся к месту зимовки, надеясь на скорое избавление из ледяного плена. Лето 1852 года было очень благоприятным в ледовом отношении, но кораблю, заключенному в бухте Милосердия, оно принесло мало радости. Лед в бухте в этом году так и не вскрылся, и экипаж «Исследователя» оказался обреченным на третью зимовку, перспективы которой были довольно печальны. Силы команды к этому времени заметно ослабели, прежнее бодрое настроение сменилось чувством утомления и неуверенности в своей судьбе. Нельзя было быть уверенным, что люди вынесут еще одну тяжелую зиму среди льдов. Однако другого выхода не было, необходимо было храбриться перед лицом наступающих морозов.

Тогда Мак-Клюр объявил экипажу свое решение. Он объяснил своим спутникам, что положение корабля и экспедиции очень трудное, и что всем не выдержать еще одной – четвертой – зимовки во льдах. Поэтому он предлагает команде разделиться на два отряда, из которых один, состоящий из физически более крепких людей, останется па судне и еще раз попытается пройти открытым проходом, тогда как второй направится пешком к населенным местам, причем одна половина пойдет прямо на восток через пролив Бэрроу к острову Леопольда (где находился продовольственный склад), тогда как вторая изберет ближней целью своего путешествия устье реки Мэкензи.

Третья зимовка протекла несравненно тяжелее предыдущих. 30 марта был утвержден состав восточного (26 человек) и южного (8 человек) отрядов и назначен день их выхода – 15 апреля.

Среди людей, собравшихся в путь, большинство болело цынгой. 5 апреля был первый смертный случай.

Хорошо известно, как сильно влияет на развитие болезни подавленное настроение захворавшего цынгой. Люди на «Исследователе» всеми способами старались в течение долгой зимы приободрить себя, но не всегда это удавалось в той мере, в какой было необходимо. Нет сомнения, что состояние экипажа затертого льдами корабля было бы совсем другим, если бы люди своевременно узнали, как близка помощь. Если бы им было известно, что оставленная на всякий случай у подножья скалы записка давным-давно подобрана спасательной партией Кедлета. то вместо ощущения постоянной угнетенности они испытывали бы острое чувство радости и бодро смотрели бы в глаза будущему.

Получив соответствующее поручение от Бельчера, Келлет уже в начале сентября 1852 года достиг острова Мельвиля. Широкий ледяной припай мешал ему остановиться здесь на зимовку, и потому Келлет решил немного отступить и укрылся в бухточке на острове Дили в семи-восьми милях от острова Мельвиля. Этой же осенью он направил в разные стороны санные партии для закладки продовольственных депо для нужд больших весенних вылазок. Лейтенант Мечам посетил место зимовки Парри, посещенное впоследствии Мак-Клинтоком и, совсем недавно, Мак-Клюром. С известием о своей удивительной находке Мечам поспешил на корабле. Легко представить себе, с каким восторгом бросились бы люди из экипажа кораблей Келлета на розыски зимующего неподалеку Мак-Клюра. К несчастью, это было невозможно, так как наступало самое темное время года, когда ни о каких путешествиях не могло быть и речи. Как ни обидно было сидеть сложа руки, но, за неимением другого выхода, оставалось только терпеливо ждать возвращения солнца. Но как только мрак прошел, тотчас был снаряжен отряд во главе с лейтенантом Пимом, бывшим ранее на «Геральде» в числе тех, кто вместе с Келлетом в последний раз прощался с Мак-Клюром в Беринговом проливе. Отряд состоял из десяти человек, в числе которых был доктор Домвиль. Шесть собак везли сани, нагруженные продовольствием.

6 апреля, то есть за девять дней до предполагаемого выхода отрядов с «Исследователя», Пим подошел к бухте Милосердия. Приди он неделями двумя позднее, половина экипажа затертого льдами корабля была бы уже далеко на пути к несомненной гибели, так как больные люди не одолели бы трудностей дороги, пролегающей через бесчисленные торосы и глубокий снег.

На «Исследователе» издали заметили приближающуюся фигуру. Какое впечатление произвел на всех приход Пима, видно из следующего отрывка дневника Мак-Клюра: «Я прохаживался со старшим лейтенантом у корабля, рассуждая о том, как вырыть могилу нашему скончавшемуся товарищу в замерзшей как камень земле, как вдруг мы увидели, что к нам по льду быстро приближается какая-то человеческая фигура. Судя по наружности фигуры и быстроте шага, мы подумали, что это кто-нибудь из наших, преследуемый медведем. Но чем ближе человек подходил, тем сомнительнее становилось наше предположение. Фигура не была похожа ни на одного из наших людей, между тем можно было допустить, что кто-нибудь из них примерил новую, еще не надеванную одежду, приготовляясь к предстоявшим санным путешествиям. Так как кроме этой фигуры никого больше не было видно, то мы пошли ей навстречу. На расстоянии двухсот ярдов от нас, человек стал подымать руки, делать знаки подобно эскимосам и с видимым напряжением принялся что-то кричать, но ветер относил звуки, и они казались нам каким-то диким воплем. Мы остановились. Странная фигура преспокойно приближалась, и когда мы увидели, что лицо ее черно как смола, то у нас невольно родился вопрос, имеем ли мы дело с обитателем земли, или пришельцем с того света. Покажись нам что-нибудь вроде кончика хвоста или раздвоенного копыта – мы бы пустились бежать. Но так как этого не случилось, то мы устояли на месте. Вели бы обвалился небесный свод, то и тогда, кажется, мы были бы поражены меньше, чем словами, которые услышали: «Я лейтенант Пим, раньше на «Геральде», теперь с «Решительного», под командой капитана Келлета, у острова Дили».