Текст книги "Арктические походы Джона Франклина"

Автор книги: Николай Урванцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

Вскоре Пенни и американцы достигли пролива Бэрроу. Погода стояла туманная, корабли легко терялись и потом с трудом находили друг друга. И вот случилось так, что из всех прибывших сюда судов корабли Пенни были первыми, которых встретил давно уже крейсирующий в этих водах капитан Соундерс: «Северная Звезда» тщетно старалась найти здесь следы экспедиции Джеймса Росса, чтобы передать ей свое поручение и продовольственный груз. От Пенни Соундерс узнал о действительном положении дел и был очень удивлен известием, что отыскиваемые им «Предприятие» и «Исследователь» не только давным давно вернулись на родину, но успели уже отправиться в новое путешествие к Берингову проливу. С величайшим неудовольствием выслушал он сообщение о том, что рейсу «Северной Звезды» в адмиралтействе не придают большого значения, предполагая, что этот корабль держится где-нибудь в районе острова Диско, у берегов Гренландии. Имевшийся у него на борту запас продовольствия Соундерс сложил на берегу маленького острова Уоллестона.

Первым достиг острова Леопольда Форсайт на «Принце Альберте». Оказалось, что оставленный здесь Джеймсом Россом продовольственный склад и построенный им дом находятся в полной сохранности. Дрожащей рукой открыл Форсайт обнаруженный медный цилиндр с бумагами, и чувство нетерпения и радости охватило его при виде приложенного к старым Россовским документам свежего листка. Разочарование наступило тут же, так как он оказался написанным рукой не члена Франклиновой экспедиции, а капитана Соундерса, пытавшегося сложить на острове Леопольда часть своих припасов.

Отсюда Форсайт повернул в сторону пролива Принца Регента. Пролив оказался забит льдом, только в середине его имелся узкий канал, по которому плыли разрозненные льдины. Форсайт достиг слепого конца этого канала и вынужден был повернуть обратно перед угрозой оказаться затертым во льдах. Он обогнул остров Северный Соммерсет и возобновил попытку проникнуть к югу, следуя вдоль западного его побережья проливом Пиля, но и тут он натолкнулся на ледяную стену. Считая выполнение своей задачи невозможным, Форсайт отказался от этой мысли и решил вернуться в Англию в этом же году. Предварительно он отправился к северному побережью пролива Бэрроу, к мысу Райли, за получением сведений о ходе прочих экспедиций.

25 августа Форсайт подошел к мысу Райли. Всеобщее внимание обратил на себя установленный весьма высокий флаг-шток и стоящий неподалеку корабль американской экспедиции. Лейтенант Де-Хавен сообщил экипажу «Принца Альберта» потрясающую новость: на мысу Райли открыты следы пребывания экспедиции Франклина. Команда бросилась к шлюпкам, чтобы самим удостовериться в правдивости этого известия. На берегу лежал свежий медный цилиндр, положенный капитаном «Помощи» Оммени, содержащий сообщение о произведенной находке: «23 августа 1850 года после высадки на мысу Райли были обнаружены следы лагеря и остатки различных предметов, по-видимому, указывающих на то, что в этом месте пребывал отряд матросов королевского флота…» Найдены были четыре круглых площадки, обнесенных валом, явно сооруженных человеческими руками и представляющих собой, очевидно, следы установленных палаток. Невдалеке от этих четырех площадок находилась пятая, несколько большего размера. Форсайт собрал все, что не было взято бывшим здесь два дня тому назад Оммени, и хотя это немногое состояло только из нескольких тряпок, куска веревочного трапа и костей, оставшихся от обеда сидевших у костра людей, он был рад находке, так как она могла все же служить доказательством пребывания здесь пропавшей экспедиции. Казалось несомненным, что только отряд экспедиции Франклина мог посетить мыс Райли, поскольку было известно, что после Парри никто этих мест не посещал, если не считать бродячих эскимосов.

Удовлетворенный сделанным открытием Форсайт повернул обратно, к берегам родной Англии. В том же быстром темпе – Форсайт за всю экспедицию ни разу не бросил якоря! – он проделал переход от пролива Бэрроу, через Баффинов залив и Атлантический океан и в первых числах октября 1850 года прибыл домой. Форсайт был первым, доставившим точные сведения о Франклине, и радость по этому поводу отодвинула на задний план факт невыполнения им взятой на себя задачи. Привезенные им реликвии были подвергнуты всестороннему изучению со стороны ученых и экспертов, которые сделали вывод, что они представляют собой несомненную принадлежность экспедиции Франклина. Достигнутый успех, как ни незначителен он был, пробудил новые надежды, казалось, что достаточно сделать еще одно небольшое усилие, и Франклин со своими товарищами будет спасен.

Капитан Оммени обследовал мыс Райли и южное побережье острова Бичи, где ему тоже удалось найти следы пребывания белых людей. Затем он повернул к назначенному месту сбора эскадры Остина – мысу Готэм. По пути его окружили льды, и он оказался плененным в течение двух недель. Следовавший с ним маленький американец – «Успех» избежал этой участи и остался у южной оконечности острова Бичи, где встретился со «Спасением». Обращает на себя внимание печальный факт, отмечаемый Элизой Кент Кейном, членом экспедиции Де-Хавена, что Оммени в оставленном им на мысу Райли документе ничего не упомянул об участии «Успеха» во всех работах по розыскам следов экспедиции, явно игнорируя это в ущерб правде. На этом примере видна нездоровая конкуренция между англичанами и американцами, диктуемая чувством национальной вражды, господствовавшей среди руководителей различных экспедиций.

Американцев повстречал проходивший мимо Пенни. Услыхав известие о произведенных находках, Пенни горячо воскликнул: «Как ищейка буду я рыскать по их следам», и направился к восточному берегу Веллингтонова канала. С огромной настойчивостью проталкивался он к своей цели сквозь нагромождения льдов и вскоре достиг мыса Спенсера.

Результаты произведенных Пенни и прочими экспедициями розысков описаны врачом с «Леди Франклин» Сюзерлендом:

«Август, 26. В час ночи корабли были готовы к отплытию, – запаслись водой и стали выжидать прояснения погоды.

«С тех пор, как мы услышали о найденных следах Франклина, наше внимание обращалось на все предметы сколько-нибудь необычного вида. Мы присматривались к мелким частицам земли на поверхности льда и к помету различных животных, как песец или медведь.

«Пенни и Стюарт вместе с экипажем и в сопровождении Гудсира и Петерсена отправились с кораблем к востоку и вскоре высадились на берегу к северу от мыса Спенсера с целью обследовать его. Мы следили за отрядом до тех пор, пока он не достиг этого мыса. Вечером они вернулись на корабли с каким-то грузом.

«В продолжение дня погода держалась большей частью совершенно тихая, небо было застлано густым покровом тумана, а к вечеру пошел сильный мягкий снег. Корабли стояли среди нагромождения льдин, покрытых лужами. На поверхности этих луж образовывалась ледяная корка, толщиной от одного до двух дюймов. Это был верный признак приближающейся зимы. Было ясно, что недалеко то время, когда нам придется устраиваться на зимовку, и мы задавались вопросом, дадут ли нам поиски пропавшей экспедиции результаты, которые позволили бы нам сделать это с чувством полного удовлетворения. Было тяжело и скучно думать, что самое хорошее время для исследований давно уже прошло, и что, несмотря на наши настойчивые старания, попытка перебраться через канал Веллингтона не увенчалась успехом. Судя по наружному виду льда в канале, мы едва ли могли ожидать, что скоро перейдем его-даже теперь, хотя капитан Парри 23-го этого месяца (август) 1819 года не находил к этому препятствий.

«В 6 часов вечера наш отряд вернулся и принес неопровержимые доказательства следов пропавшей экспедиции. Приблизительно в шести милях севернее мыса Спенсера обнаружили место, где когда-то находился лагерь. Был найден каменный барак, пол которого был красиво вымощен тонкими, гладкими камнями. Стена была около четырех футов высоты и окружала пространство диаметром около-двенадцати футов. В непосредственной связи с наружной стеной находились две стены около четырех футов, которые окружали пространство, служившее, вероятно, кухней, судя по наличию золы и других остатков стряпни. Многие предметы были принесены участниками вылазки на корабль. Там были жестянки из-под супа, причем некоторые из них употреблялись для варки; на многих жестянках сохранился ярлык «Патент Гольднер». На одной из них была написана фамилия «Г. М. Дональд».¹³13
  Фамилия участника экспедиции на «Терроре».


[Закрыть] Большое число жестянок было сильно попорчено ржавчиной, особенно в тех местах, где краска была облуплена при откупорке, кстати сказать, производившейся во многих случаях очень грубо. Внутренняя полуда и наружная краска предохраняли жесть от ржавчины. Были также обнаружены дубовые куски, похожие на дощечки от маленьких бочек. На краевом куске от одного бочонка оказались нацарапаны слова: «смешанные пикули». Кроме того, были найдены дубовые щепки, получившиеся при обрубке неровностей досок, они были обожжены на концах, как будто находились в огне. Были еще обнаружены тоже немного обожженные птичьи кости, но совсем не было найдено костей крупных животных. Далее были подобраны части книги с некоторыми заметками на них и кусок газеты от сентября 1844 года. Найденные куски веревок оказались очень перетертыми, но по средней части пряжи можно было легко установить, что они принадлежали королевскому флоту. Наконец, были подняты рваные рукавицы, хлопчатобумажные мешки и чистая бумага. Все эти предметы находились под камнями, куда загнал их ветер. Стены барака были сделаны непроницаемыми для ветра, все отверстия оказались заткнутыми мхом или кусочками бумаги.

«Петерсен пришел к выводу, что барак был построен четыре года тому назад, судя по состоянию, в которое пришел каждый относящийся к нему предмет под влиянием погоды. В этом вопросе мнение Петерсена очень ценно, так как на него можно опираться, исходя из огромной опытности Петерсена в жизни за полярным кругом.

«Кроме всего этого, была обнаружена колея от саней и в двух шагах от нее следы бежавших людей. Заметили также на суше, в том самом месте, где стоял барак, кости китов, но следует думать, что они лежат здесь издавна.

«Такое скопление различных вещей и остатков, принадлежащих пропавшим кораблям, при полном отсутствии каких-либо документов вызвало различные соображения, породившие, в свою очередь, много вопросов. Только в одном никто не сомневался – в том, что отряды, принадлежавшие «Эребусу» и «Террору», останавливались здесь на продолжительное время; предполагали, что было это четыре года тому назад.

«Была открыта линия стоянок, параллельная восточному берегу канала, и возник взгляд, будто отряд, который их покинул, отступал со стороны севера, где, на небольшом расстоянии отсюда, по всей вероятности, погибли корабли. Однако факта, что на мысе Райли были найдены бычьи кости, вполне достаточно, чтобы опровергнуть это мнение. Хотя не было еще доказано, что пропавшие корабли избрали именно этот путь, все же нельзя отрицать, что линия, проходящая через эти три стоянки, где часть экипажа, по-видимому, высадилась, будучи продолжена, повела бы прямо к каналу Веллингтона. Это соображение поощряет поиски их в этом месте, тогда как ни остров Мельвиля, ни мыс Уокер не дают надежды на успех людям, ищущим там. Пенни решил тщательно обследовать берег на севере и юге от мыса Спенсера и, имея это в виду, отдал приказ не отходить от него ночью на далекое расстояние.

«27 августа. После большого снегопада прошлой ночью задул с юго-востока сильный ветер, который разрешился в шквал в тот момент, когда снег перестал итти и между тучами проглядывало солнце. Оно показалось только на несколько часов, от 8 до 11, после чего небо покрылось тяжелыми свинцовыми тучами, бросавшими густые тени на и так уже мрачный вид всего окружающего нас.

«В продолжение нескольких часов мы лавировали по направлению к южной стороне мыса Спенсера. Затем Пенни направился к «Феликсу» и к американским кораблям, стоящим неподалеку во льду. Он дал подробный отчет о вчерашнем происшествии командирам кораблей. Пенни пришвартовался и послал отряд на остров Бичи с тем, чтобы осмотреть его как можно внимательнее».

Итак, план Пенни был очень прост: он состоял в обследовании района между местом, где был обнаружен барак, и мысом Райли. Он исходил при этом из предположения, что здесь могут найтись еще другие свидетельства пребывания Франклина. Во время совещания трех начальников у острова Бичи, со стороны берега появился человек, по виду которого сразу можно было заметить, что он хочет сообщить какую-то необыкновенно важную весть. Он закричал: «Могилы, капитан Пенни, могилы! Франклинова зимняя квартира!» Начальники поспешно вскочили и вперемежку с матросами бросились, будто наперегонки, по льду к скалистым берегам острова. Они проворно перешли гребень известковых гор и вступили на плоский северо-восточный берег. И вот, вдруг люди очутились в центре того самого места, где всего лишь несколько лет тому назад кипела жизнь.

«Следы пропавших кораблей, – рассказывает Сюзерленд, – были найдены на большом пространстве: сотни жестянок, куски одежды, канаты, дрова поленьями и щепками, много кусков железа в месте, где стояла наковальня, и обрубок, подпиравший ее, бумага, исписанная и печатная, с числами «1844» и «1845», многочисленные колеи саней, углубления в песке, похожие на колодцы, и могилы трех человек, умерших на борту кораблей в январе и апреле 1846 года».

Это маленькое кладбище представляло собой печальную, но живописную картину. На удачно выбранном склоне холма с видом на далекий мыс Райли были сделаны три простые, безыскусственные могилы, сложенные из каменных плит и дубовых досок. Грубые руки глубоко чувствующих людей строили эти памятники и, может быть, потому на них не было не нужных украшений. Только неподалеку был маленький садик, заросший мхом, где разводились различные противоцынговые растения и где еще теперь, спустя четыре года, цвело несколько полярных маков и анемон. В головах каждой могилы лежала доска, на которой было написано имя и дата смерти. Двое умерших были с «Эребуса», один с «Террора». Надписи на могилах представляют собой первый письменный документ Франклиновой экспедиции. Из них видно, что здесь был разбит первый зимний лагерь и что в то время еще оба корабля были в целости и зимовали где-нибудь неподалеку.

При дальнейшем осмотре острова с противоположных сторон его были обнаружены высокие указательные столбы. Назначение их, должно быть, состояло в том, чтобы указывать зимой дорогу к лагерю участникам экспедиции, если бы они заблудились во время вьюги. Аналогичные меры предосторожности принимал много лет тому назад Парри во время его зимней стоянки на острове Мельвиля. Отряд, открывший место зимовки Франклина, назвал глубокий залив между островом Бичи и мысом Райли бухтой Эребуса и Террора, предполагая, что эти корабли должны были зимовать именно здесь. Неподалеку от этого места в пределах лагеря были обнаружены постройки обширного склада и мастерской, а также строение поменьше, служившее, по-видимому, для научных наблюдений. Что это здание было обсерваторией, на это ясно указывало расположение находившихся внутри камней, служивших опорой для астрономических и метеорологических инструментов. Очень интересной была находка нескольких кусков холста с надписью «Т-е-р-р-о-р». Почему-то порожние банки из-под мясных консервов были сложены правильными рядами, каждая из них была наполнена галькой. Некоторые из таких валов достигали двух футов высоты. Подсчитано было шестьсот или семьсот жестянок, но гораздо большее число их лежало разбросанными. Все они были вырыты и осмотрены членами поисковых экспедиций в надежде найти в них спрятанные бумаги. Были обнаружены большие куски парусины, Осборну попались оставленные для сушки рукавицы, кто-то нашел старый ключ, но нигде не было никаких следов официальной бумаги.

Поиски письменных документов продолжались в течение всего следующего дня, но все понапрасну. Был разобран и снова сложен большой каменный гурий, сооруженный руками Франклиновой команды на самой вершине острова. Под ним не нашли ничего, хотя перерыли при этом кругом всю почву. Все места, где можно было ожидать хоть с малой долей вероятности найти спрятанные документы, самым тщательным образом осматривались, и вся почва перекапывалась кирками и лопатами. Этим способом были осмотрены все внутренние помещения и земля вдоль внешних стен складов, мастерских и жилых домов, а также вся почва вокруг могил. Открыть могилы не решались из уважения к умершим. Между тем осмотр покойников мог бы помочь получить истинное представление о состоянии, в котором находились зимовщики в первый год путешествия. Это было возможно сделать, так как тела, погруженные в слой почвы, охваченный вечной мерзлотой, не должны были подвергнуться гниению. То, чего не решились сделать экспедиции 1850 года, было сделано позднее, и осмотр тел неопровержимо показал, что все трое умерли не от цынги. Таким образом подозрение, высказывавшееся очень многими, что Франклина могла навестить эта ужасная болезнь уже в первую зиму, оказалось неверным. Но в 1850 году даже этого еще не знали. Впрочем, Сюзерленд придерживается именно такого мнения. Соображения его по этому вопросу представляют большой интерес:

«Явилась мысль разрыть могилы, но так как к этому действительно уместному и важному шагу почувствовали отвращение, то предложение это не повторилось. Было бы очень интересно исследовать причину смерти. Весьма вероятно, что сделать это было бы нетрудно, потому что трупы, наверно, целиком заморозились и вполне сохранились в ледяном покрове. Как следует из надписи, могилы были вырыты и засыпаны в период самого сильного мороза, а следовательно трупы вполне затвердели. Если же впоследствии, во время оттепели, в них проник снег, то под влиянием низкой температуры почвы под поверхностью просачивающаяся вода замерзла бы и образовала настоящий ледяной ящик. Находясь даже всего лишь на глубине одного фута, этот ящик сопротивлялся бы действию солнца в продолжение целого лета.

«Очень мало вероятно, чтобы люди погибли от цынги. В самом деле, невозможно, чтобы эта болезнь Появилась в экспедиции в такой ранний период и оказалась роковой для первых заболевших в начале января. Если все же предположить, что это была цынга, то я думаю, что кратчайший срок, в который она может разрушить жизнь, если принять задерживающие ее развитие меры, не меньше трех месяцев. В этом случае цынга должна была появиться в конце сентября, то есть через два месяца после того, как Франклин передал китобоям письма, и уже через пять месяцев после того, как экспедиция покинула Англию».

«Прежняя таинственность продолжает окружать судьбу сэра Джона Франклина, – говорит дальше Сюзерленд. – Побережье острова, истоптанное ногами всех членов этой экспедиции, хранит память многочисленных посещений людей, прежде таких любимых, теперь неведомо куда пропавших. Как интересно было бы получить стереотип разговора того времени между веселыми товарищами, занятыми приятной и спокойной прогулкой. Не менее интересно было бы узнать планы начальников экспедиции и услышать их шутливую беседу под ясным куполом голубого неба, полного сверкающих звезд, при мимолетной игре северного сияния и при светлой луне во время длинной, но, надеюсь, не угрюмой зимы. Если бы могли говорить известняки, полные остатков животных, существовавших на земле в такое время, когда еще не жил человек, если бы могли рассказывать изумительные желтые попугаи, возвращающиеся из теплых стран вместе с летом и восхищавшие взоры многих членов пропавшей экспедиции, если бы все они были одарены способностью говорить– тогда мы имели бы перед собой толпу свидетелей, которые разогнали бы туман, легший на наш ум из-за отсутствия документов. Нам казалось очень странным, что место зимней стоянки было брошено и не было при этом оставлено никаких письменных доказательств пребывания здесь экспедиции или сообщений об избираемом ими дальнейшем пути. Может быть, они считали, что могилы будут достаточным доказательством их зимовки здесь, а что касается их пути после оставления стоянки, то возможно ведь, что они сами не знали его, так как он зависел целиком от состояния льдов в проливах Бэрроу к Веллингтона. Поэтому было невозможно оставлять документы, которые только ввели бы в заблуждение позднейшую экспедицию, посетившую эти места».

В связи со всеми сделанными здесь открытиями, Пенни отказался от своего предположения, что экспедиция Франклина отступала сюда со стороны предполагаемой на севере стоянки, убедившись, что следы ее к северу от мыса Спенсера указывают только на существование на берегу канала наблюдательного пункта. В тот же день Пенни отправил одну из своих лодок для изучения окрестностей мыса Райли, мыса Рикет и прохода Гасконь с поручением продолжать исследования также за мысом Рикет, если там будут обнаружены какие-нибудь следы.

«В 3 часа пополудни, – рассказывает Сюзерленд, – покинули мы корабли и направились к востоку, пока не достигли мыса Райли. Здесь мы высадились и нашли следы пропавшей экспедиции, а также бумаги, оставленные «Помощью», «Решительным», «Принцем Альбертом» и двумя американскими кораблями: «Успехом» и «Спасением». Осмотрев бумаги, мы продолжали свой путь вдоль берега, очень часто высаживаясь на сушу. Сразу за мысом Райли мы заметили трех белых зайцев, одного из которых удалось убить. Нашли также старые оленьи рога, но следов живого оленя или его помета нигде не было видно. Уже миновав проход Гасконь, мы заметили корабли «Решительный» и «Пионер». Мы направились им навстречу, так как это только немного отклоняло нас от нашего пути. Я уверен, что при виде лодки многие на борту кораблей подумали, что среди нас есть лица, принадлежащие к пропавшей экспедиции». Это объясняется тем, что только что прибывший на этих судах из Ланкастера капитан Остин, конечно, ничего не мог знать о совершившихся событиях, а относительно Пенни думал что он должен еще находиться в проливе Джонса. Поэтому естественно, что, заметив лодку с «Леди Франклин» и не видя поблизости кораблей, он не сразу распознал ее, а сидящих в ней людей принял за спутников Франклина.

«Мы поднялись на палубу, – продолжает Сюзерленд, – и рассказали капитану Остину о наших похождениях с тех пор, как мы расстались у мыса Йорк. После передачи этих сведений, которые были для них полны интереса, мы покинули «Решительного» и причалили к мысу Рикет. Тщательно обследовав его до пролива Гаскона, мы не нашли ни малейших следов пропавшего экипажа и решили вернуться к кораблям. В 5 часов утра 28 августа мы прибыли в бухту Объединения. Это имя было дано бухте, расположенной между островом Бичи и мысом Спенсера в память дня, в который так много кораблей встретилось поблизости от места зимовки экспедиции сэра Джона Франклина».

Отсутствие каких бы то ни было письменных документов так и осталось загадкой. Можно привести много соображений, предположительно побудивших Франклина не оставлять письменных следов своего пребывания, но все они отпадают, если учесть, что обязанностью Франклина было оставить документ, содержащий историю экспедиции. Многие высказывали предположение, что Франклин не успел оставить записки, будучи вынужденным в спешном порядке покинуть место зимовки. Это соображение основывалось главным образом на том, что в лагере были найдены некоторые вещи, очевидно, сознательно брошенные, чтобы не тратить времени на их укладку. Тут же валялось не мало предметов, совершенно очевидно забытых, или не захваченных только случайно.

Участвовавший в поисках документов американец Элиза Кейн придерживается этого взгляда. Он пишет: «Я легко представляю себе ту поспешность, с которой были сломаны обсерватория и кузница и покинут лагерь. Вполне понятно, что на берегу остались брошенными штабеля жестянок, могущие, вообще говоря, понадобиться в экспедиции, но не представляющие собой большой ценности, совершенно также, как то, что остались позабытыми рукавицы, плащ и ключ. Отсутствие сведений в каменном гурии, по-моему, легко объясняется волнением, которое охватило людей в момент неожиданного освобождения из ледяных тисков, предвещавшего возобновление энергичной деятельности».

Как бы там ни было, но никому не удалось найти письменных свидетельств, оставленных Франклином, и потому вполне понятна разноголосица в мнениях, возникшая среди отдельных начальников в отношении избранного Франклином дальнейшего пути. Наиболее правильным казалось, конечно, придерживаться в основном имевшейся у Франклина инструкции, считая, что Франклин отклонился бы от данных в ней указаний только в крайнем случае. Один из биографов Франклина, давший тщательное описание и анализ всех событий, связанных с судьбой его последней экспедиции, высказывал в 1854 году следующие соображения, основанные на данных 1850 года о вероятном ходе экспедиции за этот период времени:

«Эребус» и «Террор» могли при благоприятной погоде, господствовавшей летом 1845 года, уже в первой половине августа дойти до мыса Уокер с целью направиться отсюда но предусмотренному инструкцией пути для разрешения проблемы Северо-западного прохода. В течение ближайших дней Франклин мог убедиться, что непроходимые льды стоят на прямом пути к Берингову проливу. Казалось бы, лучше всего было теперь направиться к острову Мельвиля, но такой образ действия явно противоречил бы инструкции, и Франклин взял бы на себя большую ответственность, если бы стал действовать, не считаясь с предостережениями. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как направиться к северу, и вот, возможно, уже в конце августа, он прибыл в залив, названный позднее бухтой Эребуса и Террора. У него оставалось еще достаточно времени, чтобы поспеть к 29 августа– дню начала международных магнитных наблюдений, и построить на мысу Райли магнитный павильон, следы которого были обнаружены в 1850 году Оммени. В виду того, что тем временем навигационный период подходил к концу, у Франклина, очевидно, не оставалось другого выхода, как, в соответствии с инструкцией, отложить путешествие по каналу Веллингтона на следующий год и остановиться на зимовку на острове Бичи. Оставшееся в его распоряжения время Франклин посвятил, возможно, подробному обследованию побережий предстоявшего ему пути. Дом, обнаруженный Пенни на возвышенности, служил, по-видимому, для наблюдений над каналом Веллингтона, а американскому экипажу удалось проследить следы санных полозьев на далекое расстояние. Нет сомнения, что Франклин и его товарищи горячо стремились с наступлением весны и после вскрытия льда к возобновлению прерванного плавания. Не исключена возможность того, что уже в очень раннее время (как иногда бывает в этих странах) случился благоприятный поворот в состоянии погоды, заставивший начальника принять решение моментально сняться с места. Такое же случайное изменение в состоянии погоды в обратную сторону могло закрыть выход к может быть уже давно видневшемуся в северной части Веллингтонова канала открытому морю. И вот возникает вопрос: неужели в такой момент неожиданного избавления от тягот утомительной зимовки позабыли, как важно было оставить на месте сообщение об уже совершенных открытиях и наблюдениях и о видах на будущее?» – На этот проклятый вопрос ответа не было. Однако, что касается приведенного анализа, то по сегодняшний день он кажется правильным, по крайней мере до сих пор нет никаких данных, чтобы предполагать иное развитие событий в первые годы деятельности экспедиции.

Для поисковых экспедиций не оставалось, таким образом, другого выхода, как действовать каждый по своему собственному усмотрению. Тем временем приближалась осень. Огромными стаями собирались перелетные птицы и тянулись на юг. Необходимо было очень спешить, чтобы успеть достигнуть чего-либо, пора было думать о подыскании для судов зимней гавани. 7 сентября погода позволила кораблям покинуть остров Бичи и направиться по избранным ими путям.

Капитан Остин поплыл к мысу Готэм для соединения с капитаном Оммени, с которым он не виделся с мыса Йорка в Баффиновом заливе, то есть около трех недель. Пенни снова направился к Веллингтонову каналу, надеясь найти в северо-западном направлении выход к предполагавшемуся чистому морю. За ним последовал после некоторого колебания Джон Росс на «Феликсе», оставив другой свой корабль в бухте Объединения. Богато снабженная припасами «Мэри» должна была служить прибежищем для команды которого-нибудь из кораблей, легко могущих погибнуть в результате сжатия, при столкновении с льдами или от удара о подводный камень. Эта мера предосторожности была очень разумна, тем более, что за истекшее время более или менее серьезные аварии уж случались неоднократно, а впереди была трудная зимовка. Де-Хавен не долго оставался на острове Бичи, принимая участие в розысках документов; он покинул берега острова значительно раньше всех остальных, направившись уже 28 анкета к Веллингтонову каналу. Американец действовал в согласии с полученной им инструкцией, требовавшей в первую очередь открытия свободного от льда полярного моря. Но канал оказался забит льдом, и Де-Хавен вынужден был отступить.

На обратном пути он повстречал Пенни, устремившегося туда же с целью отыскать пропавших людей. Взобравшись на высокий холм на мысу Спенсера у входа в Веллингтонов канал, Пенни увидел вдали манящее синее море. Он громко закричал: «Вода, вода, широкая вода. Сколько я вижу, на северо-западе сплошь вода!»

Добраться до этой воды нечего было и думать. Широкие поля тяжелого пака преграждали к ней путь. Впрочем, если в те времена вид полосы воды на далеком севере мог возбуждать радостные мечтания о беспрепятственном плавании в приполярном море, то сейчас никто не отдался бы безрассудным надеждам, зная, что чистая вода встречается в столь высоких широтах только в виде более или менее обширных Польшей. Пенни вынужден был вместе с Де-Хавеном вернуться к эскадре, стоявшей у мыса Готэм.

Осень 1850 года была богата бурями, часто доставлявшими кораблям большие неприятности. Нередко случалось, что сдавленное льдами судно кренилось на сторону, треща но всем швам, и освобождалось из тисков только тогда, когда большая часть груза оказывалась уже выброшенной на лед. Тогда команда спешно грузила все свои припасы обратно в трюмы и оставалась на судне в ожидании новых встреч со льдами. Однажды корабли Остина «Решительный» и «Пионер» были подхвачены течением из Веллингтонова канала в пролив Ланкастера и чуть было не повторили невольный дрейф Джеймса Росса. Освободиться из этого плена удалось только с помощью «Пионера», в критический момент пустившего в ход свою машину и с «Решительным» на буксире выбравшегося по узкому каналу на чистую воду.