Текст книги "Вечная Любовь"

Автор книги: Николай Нагорнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Молчание. Ты садишься на пол. Смотришь нежданно задумчиво и вдруг говоришь:

– Без тебя мне будет грустно.

Снова сигнал такси долетает в открытую форточку.

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.

Таких странных, слегка печальных, нежных слов никто из женщин и никогда еще не говорил... И никогда уже не скажет. Это последний шанс. Конечно, последний шанс.

Это что-то немыслимое: "будь с ней, такой яркой, такой фотомодельной, такой, созданной для киножурналов, но помни: ты хуже всех"...

Ангелы, друзья мои ангелы, укрепите меня в этом.

– Едем!

Машина набирает высоту вверх по асфальтовому шоссе к плотине гидроэлектростанции.

– Что это рядом?

– Парк.

– Это на тебя похоже.

– Чем?

– Уже весна, а там снег под деревьями еще и не начал таять.

Да, действительно... Сколько должно изойти тепла и света из бушующих глубин Солнца, чтобы растаяли все эти белые островки, столь безнадежно утонувшие в густой тени сплетенных ветвей...

Как же научиться быть естественным и свободным рядом с фотомоделью?

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.

Такси вдруг остановилось у бензоколонки. Время замерло.

– А вдруг я и вправду Сальери? И уже кого-то отравил?

Эльвиру, видимо, Эльвиру...

Помнишь, Эльвира, как мы с тобой смотрели с обрыва на весь наш милый Старый Город: "Ты последний романтик этого города, непонятный никому и талантливый как никто".

На тебе сошелся клином белый свет.

– По тебе видно!

Рассмеялась. Шаловливо подергала прядь моих волос. И не верь. Не верь.

– Осваиваем сельскохозяйственную технику! – снова рассмеялась ты, поймав мой взгляд на твоем пакете с каким-то разноцветным западноевропейским трактором.

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров. Эльвира никогда не рассмеялась бы так.

Мы с тобой вдвоем на заднем сиденьи. Такси летит по пустынной послеполуденной дороге вдоль высокого берега над электростанцией. Пусть все будет как будет. Надо учиться принимать свою судьбу, какою бы она ни была. "Amor fati", не правда ли, Ницше?

"Amor fati" – прижать к сердцу свое страдание, как сделал Ницше, не ждать ни от кого никакой помощи, поддержки, понимания.

Не ждать любви к себе, не искать ее для себя – самому быть готовым отдать свою любовь тому, кто будет послан Провидением Неба.

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров...

Любовь – не эмоция, это структура Вселенной, это структура человека. Любовью невозможно распоряжаться по своему желанию, по своему произволу.

Да не шла ли все эти годы с Эльвирой приклеенность к желанию благополучия, успеха в социуме, благоденствия? Можно ли представить себе Ницше, благополучно женатого? Все это искушения "слишком человеческим".

За-человеческие истины можно постигнуть только вне всякого "человеческого благополучия".

Благословить свое страдание, войти в глубокую удовлетворенность своим страданием, благодарить Небо за свое страдание и этим выйти из злого маятника: "услаждение пессимизмом // услаждение оптимизмом".

Всегда и шло движение к истине этим путем удовлетворенности в страдании, гонимости, отверженности... Радость во скорбях.

Солнце, вечно любящее солнце висит над берегом водохранилища, и лучи его играют на стеклах машины, на зеркальце, отражающем тебя и меня, взявших друг друга за руки, и в самом твоем взгляде, что сделал все слова уже лишними.

Смешно и подумать: ты совсем еще не знаешь ни о каком Ницше, как он благословил свое страдание, что дало ему выйти за пределы "слишком человеческого", и не знаешь еще, как этот Орлов рядом с тобой и сам благословил свое страдание в тот год встречи с Ириной Истоминой, с Полем и тоже получил выход за пределы "человеческого", но при этом превратился в лед.

И ты совсем еще не знаешь: "слишком человеческая" любовь к любой женщине только "связь", тупик на пути. И годы жизни с Эльвирой уже показали это.

А может быть, наше с тобой усталое послеполуденное солнце тоже наделено душой и тоже страдает, глядя долгие тысячи лет на людские злоключения, но оно не уходит с неба и не отворачивается от людей – оно терпит и ждет с вечной любовью.

Трансформа замедленного времени

– Смотри, не опоздай! В пятнадцать минут шестого!

Прощальный взмах твоей руки отпечатывается в воздухе, раздваивается, множится, множится... Взлетаешь по исполински широким бетонным ступеням к огромному зданию. Твоя фигурка на фоне бесконечно распахнувшегося в пространство гранита – как младенческая куколка.

"Женщина стоит у циклотрона.

Стройно.

Слушает замагниченно. Свет сквозь нее струится"...

Этого, конечно, ты тоже знать не можешь. Поэма "Оза".

Складываю ладонь в трубочку, смотрю на тебя сквозь отверстие песочных часов: миллиметр времени в секунде пространства – отблеск иного мира, иного мира, где Свобода как-то должна перейти в Любовь, а не рассыпаться в прах... Если такое бывает. Если такое вообще может быть.

Ты научишь меня этому?

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.

А потом Любовь перейдет в Мудрость. А Мудрость – в Истину.

Можно устроиться здесь, на прошлогодней траве холма, откуда видно всех идущих по этим огромным ступеням, и ждать конца твоих лекций.

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.

Стеклянные двери поглотили тебя, захлопнулись и на прощание отразили и меня, стоящего вдали, провожающего взглядом – едва различимую фигурку. Миллиметр времени в секунде пространства, проскользну квантом света между отразившимися тенями – станем с тобой двумя частичками солнечного ветра, двумя всплесками звездных вибраций: мир людей, лети путем своим, что нам до тебя? Мы, вдвоем с этой чудесной, с этой прекрасной девочкой уйдем незаметно, растворимся друг в друге и сольемся со всем миром. Канем в вечную пульсацию солнечного ветра среди звездной пыли.

Пространство и время исказятся, отразятся и выбросят нас по ту сторону зеркала, где отражаешься ты во мне, я – в тебе, где ты – это я, где я – это ты...

Трансформа электронного времени

Электронное время за стеклянными дверями. Уже? Но где же ты? Лица, лица, и лица вокруг... Сколько их? Сто? Тысяча? Больше?

Не слышишь. Бросаешь в лицо мне секунды.

Где же тебя теперь найти... Ты говорила о Новом Городе. Да, о Новом Городе. Если твой электропоезд уже не летит по рельсам. Но здесь до вокзала четверть часа, еще можно успеть.

Стены, крыши, деревья сливаются за окном машины в летящую пеструю полосу.

Разделились. Остановились. Деревья, крыши, стены.

"Восток – Запад" над расписанием в прохладном зале. "Старый Город – пасс. – Новый Город. 17.30 ежедневно". И снова электронное время над головой: 17.37.

Такие невозможные опоздания просто так не бывают.

Значит, мне дано время на размышления до завтра: хорошо подумать, зачем ты мне послана, странная женщина – чтобы сбить с цели или, напротив, привести?..

Или для того, чтобы расколдовать тебя как Спящую Красавицу.

Или для чего-то другого...

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.

Зачем же и сам дан тебе... И как быть теперь с Эльвирой, где-то ждущей меня в дневной тиши своих концертных залов, в дневной тени своих библиотек... А может быть, совсем уже не ждущей.

Светло-матовый от весенней пыли Старый Город плывет за окнами трамвая.

Вот и вечер. И будут тихо вздыхать гитары, и снова влюбленные в плывущих сумерках будут медленно идти по улицам юности моей. И как же это прекрасно: все снова повторится, просто повторится, и не надо ничего нового, и пусть жизнь будет вечным возвращением, вечным повторением чудесных мгновений радости и надежд, тайным ожиданием чуда, снова и снова приходящим к новым и новым людям, и это вечное чудо придет и к ним в вечерней мягкой тени тополей и тайно благословит их, и они поймут это не сразу, но запомнят навсегда, и память об этом тайном чуде даст им силу и свет в дни, когда им будет трудно...

Женщина, каких не бывало. И это после того, как за последние годы научился быть свободным от всякого женского гипноза обаяния. Для чего ты мне дана?

Или это встреча со своей Анимой, женской половиной своей души. Победить "тень" женщины – преодолеть сотни подводных камней женских хитростей, уловок, мнимых слабостей, игры на жалость, боевых вспышек...

Одна ли земная жизнь дана человеку?

Возможно, мы были рядом с тобой уже не одну земную жизнь, если человеку вообще дана возможность возвращаться на Землю для какого-то свершения... И завязали много узлов, что сейчас надо развязать.

Поэтому от такой женщины все равно никуда не исчезнешь.

Но если сейчас стараться избежать тебя, этим завяжется только новый узел.

А можно ли сейчас, за одну жизнь, развязать с тобой все наши узлы, хоть бы они тянулись уже тысячи лет?

Но можно погрузиться в свою генетическую память и пере-прожить все прошедшие жизни моих предков и ее – в разных мирах, странах и тысячелетиях, перепрожить с полным все-прощением, всюду побеждая твою "тень" и свою...

И у тебя будут разные имена и облики. Как и у меня.

Как странно, какой затягивающей утешительной болью начинают переливаться электронными слезами сердца арпеджио синтезаторов – так похоже это на музыку Римского-Корсакова с его мистическими мирами, на взлеты духа Фридриха Ницше, на Александра Блока с его бесконечно любимыми Прекрасными Незнакомками, на отца психоанализа Зигмунда Фрейда, на Иосифа Бродского в нобелевском фраке, на Александра Грина с его летающими людьми, на непонятного никому и непонятого никем Николая II, святого царя-мученика...

Чем все эти люди похожи? Они рождены в один и тот же год цикла времени.

В этом цикле 12 лет. По числу апостолов. И люди, рожденные в один и тот же год цикла, живут под эгидой этого апостола и могут принять всю полноту его благословений... Или не принять.

А в гигантской вакуумной яме, названной космосом, каждый год обозначен каким-то нелепым именем зверя – "крыса", "змея", "свинья"...

Трансформа дискретного времени

Такси снова стоит у бензоколонки.

Той же самой, что и вчера.

"Yesterday

All my troubles seems so far away"...

И серая лента трехкилометровой плотины уходит вдаль, к медленно клонящемуся за далекие лесные холмы солнцу. Горизонт открыт. И солнце за светлыми золотистыми облаками.

– Осваиваем сельскохозяйственную технику! – снова рассмеялась ты, поймав мой взгляд на твоем пакете с каким-то разноцветным европейским трактором, – на сей раз уже не рядом, уже не наяву, а только в памяти о вчерашнем таинственном дне.

Запрокинутый спокойный взгляд неба отражается в окнах нечеловеческого твоего дворца науки над моей головой.

Такси вчера так и стоит там, у бензоколонки, словно выпавшее из времени. И всегда будет стоять там вчера. И солнце вчера будет висеть в этот миг в одной точке эклиптики уже вечно.

Я не движусь во времени из прошлого в будущее – время само наплывает на меня. Или я, неподвижный, въезжаю в будущее вместе со всей планетой из прошлого... И будущее – неощутимо, как воздух, но сгущается в настоящем и, затвердевая на глазах, навсегда отъезжает в прошлое неразрушимыми уже пластами, срезами, похожими на годовые кольца спиленного дерева, равными по толщине: – 1 с – 1 с – 1 с – ... Одна секунда – Одна секунда – Одна секунда -...

Если извлечь их из памяти и запустить с какой-нибудь постоянной скоростью, как кинокадры, каждый из которых неподвижен, то время в прошлом поплывет, пойдет или полетит с той скоростью, какую мы придадим ему сами, и тогда отпечаток твоей руки в воздухе, в пространстве, сложится с другими, отстоящими от него на миллиметр-миллиметр-миллиметр-... И твоя рука вдруг оживет во времени и протянется ко мне, и прозвучит твой голос, застывший во времени на одном звуке.

И это уже навсегда, навсегда.

Вчера там все еще поет Прешес Уилсон: "2Up up up and away! To the sky flying I!"

И колея уходит в Небо – вверх – вверх – вверх... И девочка боится взлетать туда. Ей просто страшно, сама не знает почему.

Что же такое бесконечное множество форм Времени?

Время может ускоряться или замедляться, становиться дискретным или кольцеобразным, хаотическим или безграничным, многомерным, безмерным или останавливаться... или плыть назад в каком-то таинственном хроно-реверсе, или захлестываться в хроно-петли, или развязываться из этих петель-узлов и распрямляться в линию, или сворачиваться в спираль – и это чудо, это чудо...

Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.

Но это же всего лишь формы времени!

А содержание времени?

Какое же вдруг странное предчувствие поднимается откуда-то из глубин сердца... Надо отойти от этого дворца точных наук как можно дальше, по траве, к берегу Вечной Реки, чтобы не упустить это прозрение, чтобы холодный дух рацио не окрал это таинственное пред-ощущение, и сесть где-нибудь на берегу, и вслушаться в себя.

А содержание времени... а наполнение времени – это волны любви Неба к человеку и человека к Небу, волны времени – это волны любви, что приходят и уходят, возвращаются и нарастают, наполняют собой душу, и время помнится по силе, огненности или мягкости любви или... пустоте, где не осталось уже любви. А не по датам и хронологиям.

И отпечаток твоей руки во вчерашнем воздухе нальется любовью и оживет.

Глава 8

Я = ТЫ

или поэма виртуальной реальности

Отпусти нас, чудовище-Время, в полет сквозь тоннели столетий.

Бывают ведь добрые и мудрые чудовища. Как премудрый змей Каа в сказке о Маугли.

Стеклянная дверь бросила блики в лицо, приняла, но не отразила. АСУ-88-II. А/яз. Б-213. ASCII-коды твоей группы, лекции, аудитории.

Для чего мы с тобой вдруг посланы друг другу, девочка-женщина?

Для того, чтобы соединять веру и разум в духе взаимной любви. Наверное, так.

"Credo quia absurdum".

Эта формула Тертуллиана была когда-то полезна, чтобы рассоединить веру и плоский, "слишком человеческий" земной рассудок. Но далее шло очищение соборной души человечества и пришло время новому, когда люди уже могли справиться с ним

"Credo ut intelligam".

"Верую, чтобы понимать".

Формула святого Ансельма Кентерберийского, а позже – Аквината.

И мы с тобой будем жить надеждой – эту формулу Россия усвоит. Поучится у Соловьева. А не усвоит – начнутся процессы группового самоуничтожения, как у китов, что выбрасываются на берег из океана, и у людей просто начнет истощаться желание жить, если... а здесь лучше перейти от латинизированной научной лексики в генетически заложенную в подсознание понимающих кириллицу: "Аще ся токмо не покаете". Если не изменить сознание.

Эта премудрость мира сего...

Автоматические системы управления: "Cogito ergo sun" – "мыслю, следовательно, существую" всплыло из снов воспоминанием о Декарте, авторе этой фразы. О, как же они ошибались, уверенные в этом... Лейбниц был куда дальновидней и глубже. Заблудившиеся потомки вечного Фауста. Как это было наивно – в той до-истоминской до-античности полагать человеческую душу лишь каким-то подобием киберблоков... разве с этим можно войти в счастье такого странного, электронного, синтезированного слезами звука, вобравшего в себя всю Вечную Женственность? Не правда ли, Великий Олимпиец? Не правда ли, вечный Гете?

И можно очень хорошо перевести для тебя, милая математик, законы древних духовных традиций на современный язык информатики:

Кто такие "демоны"?

Аналоги компьютерных вирусов в сознании человека: различные блокировки, закупорки желаний, влечений, чувств, мышления, ведущие себя так, словно они живые разумные существа с собственной волей.

Существуют ли они объективно, вне внутреннего мира человека? Вопрос непростой... Сознание обладает свойством проецировать на внешний мир свои внутренние состояния и этим искусственно объективировать их. С другой стороны, аналогичные блокировки в сознаниях миллионов людей входят друг с другом в резонанс, дают эффект всплеска волновой интерференции, проявляются как внешнее поведение людей и тем самым становятся действующим фактором истории...

Быть может, сама привычка сознания делить все на два полюса – "внешнее" и "внутреннее" – наивна и ложна? И на самом деле "внутренний мир" человека и "внешний мир" одновременно неслиянны и нераздельны? Как волновые и корпускулярные свойства субатомных частиц?

Так что же такое вирус?

Негативный информационно-энергетический заряд.

Его можно нейтрализовать?

Безусловно.

Справимся с ними, девочка-женщина? Победим?

"Постараемся", – ответила волна твоих чувств, дошедшая ко мне сквозь стены.

Лишь вчера вечером была эта встреча с Шефом:

Книжные полки в Вашей квартире словно лестницы в Небо. Все как всегда. Время варварским взглядом обводит Форум.

Вы отдали мне лист, скопированный на "ксероксе":

– Это тебе в подарок. Здесь вся сумма наших с тобой изысканий за эти годы. Взгляни. Серединный путь Будды, принцип равновесия между крайностями у Аристотеля и Отцов Церкви, линия "дэн" между инь и ян у даосов, система трех колонн каббалы... Подсознание человека работает по принципу маятника: центр влево – вправо.

Правая колонна

|

Центральная колонна

|

Левая колонна

|

Любовь к Закону Создателя

|

Любовь к Создателю

|

Любовь к благам Создателя

|

Ариманическое (иллюзии самоуничтожения)

|

Искупитель и Мария

|

Люциферическое (иллюзии самовозвышения)

|

Мужской принцип

|

Равновесие

|

Женский принцип

|

Восток

|

Россия

|

Запад

|

Лунный календарь

|

Солнечно-лунный календарь

|

Солнечный календарь

|

Сим

|

|

|

Иафет

|

Идеализм

|

Одухотворение земного

|

Материализм

|

Религия

|

Духовная наука

|

Эмпирическая наука

|

Содержание

|

Воплощение

|

Форма

|

Пассивность

|

Равновесие

|

Активность

|

Разрушающая сила

|

Стабилизирующая сила

|

Созидающая сила

|

Единство

Неизменность

|

Единство духа любви в разнообразии форм

|

Разнообразие

Изменчивость

|

Сверх-Я

|

Я

|

Оно

|

(+) Танатос

|

(n) нейтрал

|

(-) Эрос

|

протон

|

нейтрон

|

электрон

|

Унижение женщины

|

Равностность к женщине

|

Возвышение женщины

|

Отказ от любви и от любимого человека

|

|

|

Любовь с готовностью получать, но не для себя

|

|

|

Любовь матери: природа, индивидуальность, те, кто нуждается

в любви, а не те, кто ее заслужил

|

Отдавать другим без любви, не получать

|

Получать, чтобы отдавать

|

Получать от Создателя только для себя

|

Принцип долга извне

|

Свобода

|

Принцип удовольствия

|

Негативные эмоции

|

Бесстрастие

|

Позитивные эмоции

|

Отталкивание (отвращение, страх наказания, ненависть)

|

|

|

|

Притяжение (влечение, ослепленность)

|

Презрение к земному

|

|

Принятие в гармонии земного и духовного

|

Презрение к духовному

|

|

Абсолютное "нельзя"

|

|

|

Абсолютное "можно"

|

Отказ от контроля над ситуациями

|

Вверение Создателю контроля над ситуациями

|

Захват своего контроля над ситуациями

|

Зацепленность за этические нормы

|

Любовь как источник морали и духовности

|

Зацепленность за бунт против этических норм

|

Отказ от сверх-чувственных способностей

|

Использование сверх-чувственных способностей не для

себя

|

Использование сверх-чувственных способностей в личных

целях

|

Абсолютизация духовности, святости, справедливости

|

|

|

|

|

Абсолютизация удовольствий, наслаждений, земного

|

...............

|

|

|

Управление материей, энергией, пространством, временем

|

..................

|

|

|

.......................

.......................

.......................

– А эти многоточия внизу?

– То, что со временем дополнишь сам.

Да... Словно основа самой Вселенной и самой души. Макрокосмос и микрокосмос, подобные друг другу.

Это и пытался найти Фауст. Это и не может найти ни Запад отдельно от Востока, ни Восток отдельно от Запада.

Диалектика трех линий, трех колонн, трех начал. Триалектика... То, в чем непрестанно блуждает разум, словно в трех соснах.

Об этом Вы и говорили раньше: двигаться по нейтральной полосе, по центральной колонне, быть свободным и от жажды удовольствий, и от кем-то навязанного долга. Это и значит – быть свободным.

Находить в любой паре противоположностей третью силу, третий принцип.

Двигаться вдоль по одной прямой, имя которой – Время.

Вечное Небо дарит свой серый задумчивый взгляд сквозь огромные окна.

Семнадцать мгновений апреля.

Суждено тебе ждать меня.

И можно ощутить это заранее, это бесконечное повторение встреч и прощаний, это "суждено тебе ждать меня" через год и два, десять лет спустя и двадцать лет спустя, и семнадцать мгновений апреля будут бесконечно повторяться у нас с тобой, пока вера не соединится с разумом. А это не устроится так просто.

14:37 – зеленое электровремя за стеклянной дверью. Беззвучные движения губ, быстрые, летящие жесты, калейдоскопические переливы взглядов.

Выходишь из аудитории. И что скажу тебе? Не знаю...

Судьба мужчины и женщины:

1. Борьба.

2. Игра.

3. Нежность.

– Орлов? Как же ты... Где ты пропадал? Я думала, ты никогда больше не появишься. Что же ты?! Я так ждала тебя...

– Мы с тобой вчера просто разминулись в толпе.

Переход в не-словесность, где все слова умолкают в сердце из-за их грубости, невозможности ими ничего выразить. И вдруг почему-то могут тайно всплеснуться огненные слезы в сердце за пределами слов. Отрыв от самого своего сознания.

Это и есть прорыв сквозь себя – настолько нежданный, словно новое сердце родилось внутри старого.

Изменилось пространство. "Я искал в твоих глазах радуги острова Авалон". Изменилось время.

Вот – эта сила твоя, эти чувства твои, эта энергия... Вот – миг – и я в твоей ауре, ты – в моей!

Но это лишь кажется. Не ты в моей, ни я в твоей – во власти этого чувства, этого духа любви, а он выше тебя, выше меня, он дан нам в дар. Мы его не потеряем, правда?

Что это? Не можешь отвести от меня взгляд, не могу отвести взгляд от тебя. Не можем отойти друг от друга. Не можем отвернуться друг от друга. Не можем отпустить друг другу руки.

Суждено тебе ждать меня семнадцать мгновений апреля, семнадцать лет, семнадцать апрелей со снегопадами и дождями. Да, семнадцать лет, весен и зим.

Предчувствовать будущее с полным спокойствием и благодарностью, научиться принимать его таким, как есть – это мой урок, что необходимо выучить.

И сколько радости в тебе... Твоей душе было больно без меня, ты ждала – и знаю это без слов – и вчера вечером, в фиолетовом апрельском закате, и сегодня.

Смотрим друг другу в глаза и не отрывая рук шатко бредем куда-то, словно пьяные, натыкаясь на всех вокруг в бесконечных коридорах твоего храма науки...

И не стоит ли одна такая безумная минута всех лет свободы?!

Свободы от чего? Еще один фантом – подавление любви будто и есть свобода. Свобода – перестать давить в себе любовь. И отдать всю свою любовь Тому, Кто нас создал, Кто научил нас летать высоко-высоко, и всем, посланным мне в подарок...

– Куда же мы идем? Что мы будем делать? Может быть, ты снова прогуляешь хотя бы одну лекцию?

– Да уж придется... Убьет меня наша доцент... А, ладно! Гори все синим пламенем! Чего не сделаешь ради тебя, такого странного и непонятного?

– Скорее, ты странная и непонятная... Почему ты всегда всему рада?

– В который раз ты у меня это спрашиваешь... Потому что всех люблю. Хочешь научиться у меня этому?

– Конечно.

– А сейчас ты и сам всему радуешься.

– Потому что вижу тебя.

– И я – тоже.

Анима... Amata nobis, quantum amabitur nulla... на вечной нашей латыни. Так любить можно только самого себя в женской ипостаси. Но не даром и сказано: "Возлюби ближнего, как самого себя". А если себя не любишь, как же ты сможешь любить кого-то?

Проходим фойе со стеклянными дверями под зеленым электровременем, спускаемся по исполинским гранитным ступеням.

Безлюдный бульвар под снеговыми тучами расстилается перед нами.

Автопотоки справа налево, слева направо.

Ты идешь молча под руку со мной, и смотришь то в землю со скрытой улыбкой, то на меня. Странно: после стольких лет медитации вдруг захотелось выпить и закурить. Какое падение, посмеемся сами над собой...

Ты, конечно, не можешь знать в этой твоей жизни, как испепелил Шива демона, принявшего облик прекраснейшей из женщин только чтобы помешать Шиве в его сверх-глубинной медитации... Восемь ступеней вечной йоги: йама, нийама, асана, пранайама, пратьяхара, дхарана, дхьяна, самадхи... Формально тебе неоткуда это знать, но интуиция говорит, что когда-то, за пределами всякой земной памяти, и ты знала это... В каком краю, в каком столетьи?

И, может быть, сами эти нынешние формы, твоя и моя – лишь дань земной условности?

Может быть, тысячи раз мы могли меняться ролями – в разных странах, в разных веках?

Бульвар ведет нас вниз, к реке. А ты словно погружаешься вглубь себя, улыбка впервые разгладилась, видны две морщинки над уголками губ. От постоянной улыбки и счастливого смеха?

Конечно, это ты, моя шакти, моя анима. Что же со мною? Эта волна захлестнула и несет...

Мы с тобой садимся у входа в какой-то институт. Безлюдье под медленно падающим апрельским снегом. Два огромных камня перед ступенями. Голубые ели.

Скрыто, незримо, загадочно, тихо, таинственно, призрачно из приплывших облаков падал на землю беззвучный снегопад в каком-то замедленном танце, словно скрывая под снегом все происходившее до сих пор навсегда и начиная совсем новый мир, похожий на чистую страницу после старых исчерканных черновиков... и все становилось непохожим на себя, но все оставалось на месте: и тополя, и улицы, и нависшие над нами дома, и это и было самым загадочным, самым таинственным: как же начинается что-то совсем новое, когда все вроде бы остается на месте...

Сама Вечность открывалась нам с тобой в этом снегопаде, вечная женщина.

И откуда-то появлялся этот тайный Свет в каждом дне, когда-то забытом, когда-то переполненном лишь болью, потом забвением, потом равнодушием... в каждом дне далекого, бесконечно далекого прошлого...

Это было похоже на медленно и таинственно проступающие лица и улицы на фотоснимке в полутьме, в прозрачных отблесках и искрах на воде...

...весь этот Свет, тайный Свет в каждом дне этих прожитых осеней и весен, и для чего-то надо было медленно восстанавливать в памяти весь этот Свет: "Сенегальская баллада" над падающим снегом, ожидание новогоднего чуда в остановившемся времени, нобелевский фрак изгнанного поэта и сумрак ночной метели за окнами...

И это было началом, и продолженьем конца.

Больше всего это было похоже на какое-то таинственное обещание для нас с тобой, и было оно в том, что если мы сможем войти внутрь мгновения, еще и еще внутрь секунды и вечности, еще и еще внутрь пространства и времени, здесь и сейчас, вдруг вот здесь и сейчас... то время неслышно расступится, пространство незримо растянется, сумрак за окнами скроется, прочь в никуда отступая, и вдруг перед нами, пред нами, пред нами медленно, медленно, медленно, медленно, выше, и выше, и выше, и выше, дальше, и дальше, и дальше и дальше... странный тоннель вдруг откроется взгляду, странный тоннель меж пространством и временем, странный тоннель, уводящий отсюда... и он поведет незаметно нас сам в какое-то странное-странное время, в какой-то загадочный сказочный мир, к каким-то чудесным, таинственным встречам, к каким-то нежданным-нежданным сюрпризам, забытым как будто на время и вечность в каком-то ином незапамятном детстве, где снег также в сумерки падал и падал, а мы снова ждали и ждали чего-то – какого-то света, какого-то слова, какого-то входа в таинственный мир... где нас кто-то встретит, где нас кто-то примет, и будет нам рад как своим долгожданным, где все и всегда нас уже ожидало, а мы лишь напрасно об этом не знали, не ведали места, не знали минуты, где нам в этот мир станет можно войти...

И полночь куда-то неслышимо скроется, и снег полетит как во тьме нарисованный, и музыка вдруг запоет ниоткуда, и звон серебра позовет нас куда-то, и мы словно глядя вокруг и не глядя, начнем исчезать, исчезать, исчезать из этого мира, привычного, зримого, такого всегда

и повсюду знакомого, такого давно уж по картам известного, где вовсе и нет неоткрытых земель... и здесь вдруг окажется, здесь вдруг откроется такая земля, что чрез карту сквозит... сквозит через время, сквозит через воздух, и через огонь, через воду и землю, сквозит через весь нами прожитый век, а в нем через каждый оставленный миг...

Ведь это и было недо-прожито в каждом дне, – скажешь ты без слов. – И оттого в каждом дне оставалась боль: чего-то недо-прожитого, чего-то недо-понятого, чего-то недо-увиденного, чего-то недо-услышанного... Чего же? Этого Света, этого Света, всего этого Света...

"На что это похоже в земном и знакомом?" – спросишь ты взглядом. И отвечу взглядом, и ты вспомнишь, увидишь, поймешь, как многотонная воздушная машина медленно выруливает по бетонным полосам под низкими снеговыми тучами, потом останавливается в начале самой длинной полосы и ждет ответа, это мгновение тянется и тянется, оно падает с неба с каждой снежинкой, но машина медленно разгоняется под снегопадами инея, медленно отрывается от прочной земли, набирает высоту, высоту, и вот уже проходит сквозь снежные тучи – где же мы? тучи остались так далеко внизу, мы в мире вечного Солнца – там, над облаками, там, за облаками, всегда, и зимой, и весной этот Свет, весь этот Свет... Солнце в синеве медленно склоняется к горизонту облаков, и никто не поймет зима сейчас или весна, вечное лето или прозрачная осень, и никто не видит, что там, на земле, сейчас, под облаками – льет ли теплый дождь, падает ли снег... Здесь только Свет, лишь этот Свет, весь этот Свет...

Этот мир между падающими снежных искрами, миллиметр времени в секунде пространства, поведет нас туда, где Мудрый Дирижер Вселенной научит нас этой музыке времени, и Автор Сценария истории научит нас истокам и финалам, и Вечный Режиссер даст нам лучшие роли, и Создатель чисел посвятит нас в их светлые тайны, и Творец пространства откроет его для нас, и Автор полета подарит нам эту вечно звенящую вибрацию воздуха и притяжения, лучей и тени, скольжения по эфиру света и взлета, взлета, взлета...

Но здесь вдруг окажется, но здесь вдруг откроется: все это бывало, бывало, бывало: и с первого дня недо-прожитой юности, и с первого дня недо-прожитой жизни Ты, Вечный Дирижер, предлагал нам все это, а мы недопоняли, а мы недо-слышали...

"Вперед, вперед, вперед..." – зовет и зовет эхо неслышимых слов... Пойдите по воде, встаньте на воздух, пройдите сквозь огонь – вас плавно примет колея, уводящая в Небо... не бойтесь, не бойтесь, не бойтесь"...

И это станет всеминутностью... где прошлое, где будущее, если каждый миг только Свет, только Свет, только Свет?

И золото времени тает в полете, и солнечный свет растворится в секунде, и ты увидишь день для одного тебя, и подаришь его всем, и он станет твоим.

И он перельется в вечность. И мы медленно, скрыто, загадочно, тихо-таинственно-призрачно, глубже, и тоньше, и выше растворимся во всем этом свете, во всем этом солнечном свете, во всем том невидимом Свете – и станем самими собой.

Этот таинственный мир между падающими снежными искрами...