Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том Ι"

Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)

Значение Дневников

Можно сказать, что движение за «цивилизацию и просвещение» в Японии было, по существу, вестернизацией, происходившей в широких областях японской политики, социального устройства, производства и т. д. В религиозной сфере это западное просветительство выражалось в распространении христианства, которое, будучи принято весьма многими японцами, быстро пустило корни в их религиозном сознании и даже вне конфессиональных рамок глубоко повлияло на японскую духовность, затронув саму систему ценностей.

Однако оттенки религиозной «вестернизации» были различными. Христианство, принятое японцами в период Мэйдзи, – это, говоря конкретнее, католицизм, православие, а также различные толки протестантизма, включая англиканскую церковь, и в каждом направлении «вестернизация» имела свои особенности. (Пришедшее из России православное христианство также было для японцев одним из направлений вестернизации, начавшейся с открытия страны.)

Процесс проникновения протестантизма в Японию и особенности его влияния уже охарактеризованы во множестве исследований. Более всего оно распространилось среди молодой японской интеллигенции, желавшей изучать «западные науки». Протестантское миссионерство с самого начала было связано с английским языком. Краткие и весьма толковые комментарии и библиографию по протестантскому прозелитизму можно увидеть в статье Macao Такэнака «Протестантское миссионерство» в «Большой энциклопедии истории японского христианства» издательства «Кёбункан» (1988).

Что касается исследований по истории распространения католичества с эпохи Мэйдзи, то, судя по статье Аримити Эбисава «История японского христианства» в той же энциклопедии, они очень отстают во всех областях, за исключением так называемой темы «возрождения христианства» (поскольку впервые японцы познакомились с католичеством еще в XVI веке). Выходит множество изданий, в которых исследуется история католицизма во внешних отношениях, летописи отдельных церквей, конгрегаций, колледжей, но общий очерк истории пока отсутствует.

Относительно же состояния японского православного проповедничества исследования отстают еще больше, чем в случае с католицизмом, хотя по численности верующих Православная Церковь эпохи Мэйдзи следовала непосредственно за Католической. До сих пор остаются невыясненными общая картина миссионерства, его связи с Россией, сущность самой веры и ее особенности. Среди исследователей истории японского христианства практически не было людей, интересовавшихся историей православия. С другой стороны, в самой среде православных верующих не было людей, готовых заняться реконструкцией истории собственной церкви.

Разумеется, это не означает, что сбор материалов или попытки воссоздания истории церкви отсутствовали вовсе. В числе основных источников по истории православного проповедничества эпохи Мэйдзи можно назвать «Церковные ведомости» (Кёкай Хоти; выходили дважды в месяц с 1877 по 1880) и «Православный вестник» (Сэйкё Симпо; выходили с той же периодичностью с 1880 по 1912). Однако обобщающий очерк на основе этих материалов создан не был. Примером собрания документов по миссионерству может служить изданное в 1901 году Кидзабуро Исикава «Описание православного проповедничества», но с тех пор заметных явлений в этой области не наблюдалось. В 1957 году вышли «Деяния архиепископа Николая» Дзюнко Сибаяма. По сути это ценный исторический очерк, фиксирующий важнейшие события в жизни Японской Православной Церкви от прибытия о. Николая в Японию до его кончины. Однако это история церкви, писавшаяся в расчете на верующих, и остается открытым вопрос о том, насколько исчерпывающе в ней отражена объективная реальность.

Таким образом, история Православной Церкви эпохи Мэйдзи оказалась за рамками интересов исследователей. Проповеднические труды о. Николая, японских священников и более сотни катехизаторов, плоды их деятельности и оказанное ими влияние остались без обсуждения до настоящего времени.

Но в последние годы в истории мэйдзийского православия показался просвет. Особенно много статей и монографий по истории Православной Церкви появилось с конца 1970–х годов: были переведены на японский язык статьи самого о. Николая, одна за другой издавались «столетние истории» местных церквей, подошедших к этому рубежу.

Все эти статьи и монографии, комментарии и примечания к переводам, истории отдельных церквей выдержаны в духе научно–объективного исторического исследования и написаны с целью пролить свет на доселе неясные факты в истории японского православия. Благодаря этим работам быстро проясняется облик Православной Церкви в период Мэйдзи, когда ее окормлял о. Николай.

Итак, предлагаемые читателю Дневники св. Николая Японского дают чрезвычайно обширный и ценный материал для исследований по истории мэйдзийского православия, столь активизировавшихся в последние годы. Эти Дневники открывают массу прежде неизвестных фактов.

Разыскания по Православной Церкви периода Мэйдзи с помощью этих Дневников, несомненно, обретут новую степень объективности и смогут приблизиться к истинному положению вещей. Особенно они проясняют события, связанные не с провинциальными приходами и ситуацией вокруг них, а положение в центральном руководстве, определявшем курс всей православной системы. Доступ к Дневникам еще более стимулирует исследования по японскому православию. Дневники св. Николая Японского – это записки основателя и организатора Японской Православной Церкви, то есть документальный памятник, в котором ориентацию православного миссионерства и его подлинную картину рисует в точных фактах сам дирижер всего процесса проповеднической деятельности.

В основе истории Японской Православной Церкви есть обстоятельства, известные лишь ее основателю о. Николаю, а единственный заслуживающий доверия источник таких фактов – его Дневники.

Выше мы изложили значение Дневников св. Николая в основном с точки зрения исследования истории Японской Православной Церкви. Но, конечно же, они представляют собой ценный материал не только для японцев, но и для Православной Церкви в России. Например, дневниковые записи, сделанные о. Николаем во время своего второго возвращения на родину в 1879–80–х годах, в живой форме рассказывают об иерархах, стоявших в то время у руля Российской Православной Церкви, а также о близких друзьях о. Николая, искренне поддерживавших его миссионерскую деятельность в Японии. Вероятно, найдется немного русских православных миссионеров, оставивших такие подробные записи о своей работе.

Дневники являются ценным документом, повествующим о православной проповеди на Дальнем Востоке во второй половине XIX века, и с этой точки зрения представляют интерес как для священнослужителей, так и для простых верующих современной Русской Православной Церкви. Кроме того, о. Николай был величайшим миссионером, какого редко можно встретить. В 1970 году за свою пламенную веру, выдающиеся личные качества и апостольское служение он был причислен Русской Православной Церковью к лику святых. Таким образом, Дневники документ, написанный рукой святого. Кроме того, современный русский человек, читая Дневники, вероятно, проявит интерес к таким темам, как Япония глазами русского, встреча Японии и России.

Имя св. Николая Японского известно и среди многочисленных православных верующих, которые раньше были частью Русской Православной Церкви, а ныне живут в удалении от нее за пределами России – в странах Европы и Северной Америки. Познакомившись с Дневниками, они смогут в деталях узнать о миссионерской деятельности о. Николая и её духе и ясно увидеть, что православие может жить и в сердцах людей, находящихся вдалеке от России. Дневники св. Николая могут сказать очень многое людям не только Японии, но и других стран.

Начало изучения дневников св. Николая Японского.
Слово признательности

Мы знали, что Николай писал дневник. Епископ Сергий (Тихомиров) говорит в своих воспоминаниях «Памяти Высокопреосвященного Николая» (1912), что Николай писал о своей болезни в дневнике. Но мы не предполагали, что его дневники сохранились. Люди, связанные с Японской Православной Церковью, и исследователи истории русско–японских отношений считали, что хранившиеся в токийском соборе бумаги Николая сгорели при пожаре во время великого Кантосского землетрясения 1923 года. Советские японоведы знали, что Николай был крупнейшим связующим звеном русско–японских отношений в конце эпохи Токутава и в эпоху Мэйдзи, но они и предположить не могли, что его дневники находятся в Ленинградском государственном хранилище архивной литературы.

После смерти Николая в 1912 году епископ Сергий (Тихомиров) по указанию Синода отослал в Россию дневники, письма и другие многочисленные бумаги покойного, и они сохранились в архиве Синода.

Малая часть духовенства Русской Православной Церкви и студенты духовных академий советского периода знали, что дневники Николая хранятся в ленинградском ЦГИА (ныне РГИА). Однако в СССР под властью компартии общение ученых разных областей было очень редким, и факт существования дневников не был известен широким кругам научной общественности за пределами православной церкви.

В Японии первым о существовании дневников узнал профессор университета Ооцума (тогда профессор университета Хоккайдо) Кэнноскэ Накамура. Архивный код дневников – фонд 834, опись 4. Установив этот факт осенью 1979 года, он получил при посредничестве АН СССР микрофильмы с текстом дневников. С этого времени дневники Николая стали объектом научного исследования.

В конце 1981 года Кэнноскэ Накамура обратился к ленинградскому (в настоящее время санкт–петербургскому) специалисту по Священному Писанию, представителю Северо–Западной Библейской комиссии и ученому секретарю Патриарха Константину Ивановичу Логачеву с просьбой о расшифровке текста дневников, на что он и его супруга Лариса Николаевна Логачева согласились. С разрешения АН СССР и СЗО ВААП (1983 год) они занимались работой по расшифровке дневников. (О поисках дневников Кэнноскэ Накамурой и о его просьбе супругам Логачевым о расшифровке текста см. запись беседы «В поисках дневников Николая» в сборнике статей «Япония и Россия», Наука, 1990).

В 1994 году Кэнноскэ Накамура, Есикадзу Накамура, Рёхэй Ясуи и Мицуо Наганава совместно составили и выпустили в свет через издательство

Хоккайдского Университета одну седьмую часть полного текста дневников под заглавием «Дневники святого Николая Японского».

В подготовке к изданию этой книги кроме супругов Логачевых и вышеуказанных составителей приняли участие многие люди, среди которых особенно хочется отметить самоотверженную помощь г–на Харуо Тамия из издательства Хоккайдского Университета и г–на Сюндзи Мори из библиотеки Университета Саппоро.

Имена этих людей перечислены в начале вышеуказанного тома «Дневников святого Николая Японского». Перечитывая их, мы каждый раз с благодарностью вспоминаем их любезную помощь. [3]3
  В примечании 4 к статье Евгения Штейнера «Николай Японский» (Evgeny Steiner «Nikolai of Japan», «MONUMENTA NIPPONICA. Studies in Japanese Culture», Sophia Univ., Volume 50, Number 4. Winter 1995) написано, что «основную подготовку текста настоящего издания выполнил профессор Рёхей Ясуи, Университет Васэда». Однако это не соответствует действительности.


[Закрыть]

Эта книга была издана с благословения Архиепископа Токийского и Митрополита всей Японии Феодосия (Нагасимы). С помощью г–на Эйити Окамото она также была подарена Русской Православной Церкви – презентация этой книги состоялась в издательстве Московской Патриархии 25 сентября 1997 года при участии епископа Бронницкого Тихона. На этой презентации присутствовали председатель Общества российско–японских связей г–н Романенко, профессор Института стран Азии и Африки при МГУ В. П. Мазурик и многие другие заинтересованные лица (см. Московский церковный вестник, № 10 (135), 1997).

В 1996 году Северо–Западная Библейская комиссия также издала часть дневников в виде двухтомника под заглавием «Праведное житие и апостольские труды святителя Николая, архиепископа Японского по его своеручным записям». На это издание было получено благословение Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. И эту часть текста дневников, конечно, мы получили от Северо–Западной Библейской комиссии.

Таким образом, дневники Николая стали приобретать известность в России. Однако в двух вышеуказанных изданиях существует недочет, который необходимо исправить: там не выражена благодарность архиву, где хранятся оригиналы дневников.

Кэнноскэ Накамура убедился в существовании дневников Николая в 1979 году, когда он по приглашению Академии наук СССР занимался научными исследованиями в ИРЛИ (Пушкинский дом). Это было в советскую эпоху, когда ЦГИА подчинялся АН СССР и иностранные ученые, приглашаемые Академией паук, через отдел внешних дел АН СССР могли свободно пользоваться материалами, хранящимися в ЦГИА, и при необходимости даже получить в Японию копии этих материалов в виде микрофильмов. Все это время мы занимались исследованием дневников св. Николая с чувством глубокой благодарности к АН СССР.

Однако только сейчас понимаешь, что это стало возможным благодаря любезному содействию со стороны ЦГИА (ныне РГИА). Супруги Логачевы смогли в течение долгого времени заниматься работой по расшифровке дневников также благодаря содействию ЦГИА. Хотя К. И. Логачев и придерживался мысли, что дневники св. Николая являются достоянием Русской Православной Церкви, но долгое время они хранились в ЦГИА (РГИА).

Хотя и с опозданием, выражаем здесь глубокую признательность ЦГИА (РГИА).

После выхода в свет «Дневников святого Николая Японского», изданных Хоккайдским Университетом в 1994 году, новые партии расшифрованного Северо–Западной Библейской комиссией текста дневников большими объемами доставляли из Санкт–Петербурга в Москву Котаро Отани и г–н Кохэй Цутида из газеты «Иомиури Симбун», а из Москвы в Токио их доставляли г–н Хироюки Сираи и г–жа Минако Мори из московского филиала компании Мицуи Буссан. С г–ном Сираи нас познакомил наш друг г–н Сигэру Нодзима из Мицуи Буссан. Выражаем этим лицам свою глубокую признательность.

Таким образом у нас в руках впервые оказался полный текст дневников св. Николая. Мы выражаем глубокую благодарность Северо–Западной Библейской комиссии за ее работу по расшифровке текста дневников.

Мы сделали уменьшенную двустороннюю ксерокопию всего текста дневников в машинописном виде на русском языке, за исключением текста, уже опубликованного в издании Хоккайдского Университета, и вдвоем с супругой Эцуко приехали в Москву. Это было летом 1997 года.

Введение в компьютер текста настоящего издания «Полных дневников святого Николая Японского», за исключением текста, опубликованного в издании Хоккайдского Университета, выполнялось старшими научными сотрудниками московского Института российской истории О. Г. Агеевой, Т. В. Бойко и В. П. Румянцевой.

Введение текста в компьютер осуществлялось с разрешения директора Института российской истории доктора А. Н. Сахарова. Содействие оказали также ученый секретарь этого института Л. П. Колодникова, старший научный сотрудник К. А. Черевко, а также профессор ИСАА при МГУ В. П. Мазурик, который давал нам много полезных советов в процессе подготовки настоящего издания.

Однако, к сожалению, в введенном в компьютер тексте оказались пропущенные места. Проверку и дополнение этого текста, которые также потребовали длительного времени, выполнили Кэнноскэ Накамура, Алексей Потапов, А. Першц и Нобуаки Какинума.

Таким образом, к весне 2001 года мы, наконец, имели готовый (введенный в компьютер) полный текст дневников. Тексты, опубликованные в вышеупомянутых «Дневниках святого Николая Японского» (1994) и «Праведном житии и апостольских трудах святителя Николая» (1996), также полностью включены в настоящее издание «Полных дневников святого Николая Японского».

В 2003 году проверку и дополнение текста выполняли и Мицуо Наганава, Хитоси Ясумура, Тосиюки Симидзу, Нобуаки Какинума, Еко Куманоя, Кадзуя Госима, Такэси Сайто, Ёко Саканоуэ, Кэнъитиро Такахаси, Каёко Накадзава, Мотоки Номати, Сиро Ханъя, Сюнсукэ Миёси и Куми Мори.

Для осуществления издания «Полных дневников святого Николая Японского» мы смогли получить финансовую помощь от Японского фонда (The Nippon Foundation). Выражаем глубокую признательность председателю этого фонда г–же Аяко Соно и главному директору фонда г–ну Ёхей Сасагава, а также начальнику международного отдела г–ну Такаси Ито и начальнику отдела планирования этого же фонда г–ну Масанори Тамадзава, который проявил понимание и прислушался к нашей точке зрения, что хотя издание полного текста дневников коммерчески несостоятельно, оно имеет большое научное значение, и оказал содействие в получении финансовой помощи от Японского фонда.

Мы хотим также поблагодарить г–на Ёсукэ Кусакабэ из Японского фонда (The Japan Foundation), любезно давшего полезные для нашего проекта издания советы.

Мы также признательны вице–президенту компании «Кёсэра Коммьюникейшн Системз» г–ну Хидэо Токунага, оказавшему финансовую помощь в работе по проверке текста дневников.

Комментарии от редакции, сопровождающие настоящее издание «Полных дневников», были написаны нами заново, используя комментарии издания Хоккайдского Университета. Перевод на русский язык Комментариев от редакции и Слова признательности в настоящем издании осуществил Алексей Потапов, которому мы также выражаем нашу глубокую благодарность.

Мы глубоко благодарны также г–ну Саркисову из Института востоковедения РАН, который давал полезные для реализации проекта советы, проявив понимание важности издания для развития научных связей между Японией и Россией.

Мы благодарны директору издательства «Гиперион» Сергею Смолякову и всем сотрудникам этого издательства, которое осуществило издание «Полных дневников».

Мы благодарим также Ксению Кумпан и Альбина Конечного, которые составили именной и предметно–тематический указатели к первому тому Дневников св. Николая. Эти чрезвычайно подробные указатели, несомненно, будут полезны всем читателям дневников.

Мы выражаем признательность за предоставленные ценные фотографии, связанные со святителем Николаем и Японской Православной Церковью, следующим лицам: митрополиту Даниилу (Нусиро), протопресвитеру Иустину (Ямагути), Кэйдзи Оотэра, Нака Канэиси, Тадао Есимура, Эцуко Накамура, архиву института Байка Гакуэн, Кооти Префектуральному ботаническому саду имени Т. Макино, учебно–воспитательному учреждению Токио Икусэйэн и Государственной Парламентской библиотеке Японии.

Мы также глубоко благодарны священнику Николаю Дмитриеву, который искренне трудится на благо Японской Православной Церкви, основанной святителем Николаем, и Русской Православной Церкви, сыном которой был св. Николай.

Настоящее полное издание «Дневников святого Николая Японского» смогло увидеть свет благодаря содействию большого количества людей, перечисленных выше, в том числе и составителей и всех оказавших помощь в выпуске «Дневников святого Николая Японского» издания Хоккайдского Университета. Выражаем всем им глубокую признательность.

Мы также от всего сердца благодарны нашей супруге Эцуко Накамура, которая самоотверженно помогала на всех этапах работы по изданию «Дневников» на протяжении 24 лете момента обнаружения их в 1979 году. Без ее понимания и поддержки эта книга не появилась бы на свет.

Мы выражаем здесь глубокую признательность директору РГИА А. Р. Соколову, проявившему понимание значения публикации Дневников св. Николая Японского для международных японо–российских научных исследований и согласившемуся на настоящее издание.

В заключение мы выражаем глубокую благодарность Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II и Высокопреосвященнейшему Даниилу, Архиепископу Токийскому и Митрополиту всея Японии, с благословения которых издана настоящая книга.

Желаем, чтобы «Дневники св. Николая Японского» внесли свой вклад в укрепление взаимопонимания между Японией и Россией.

Кэнноскэ Накамура

Март 2003 года

PREFACE

Iosif Antonovich Goshkevich

By the middle of 19th century the Tokugawa shogunate was being forced to terminate its Sakoku (’National Seclusion’), which had been adopted in 1639 and maintained ever since. On the 8th of July, 1853, the American Commodore Matthew C. Perry arrived off the coast of Japan with a squadron of four ships, which frightened the Japanese people. Perry demanded that the Japanese government conclude a treaty of amity with the United States. It was the sort of strong pressure from outside which Japan had never experienced for a long time. As a result, in March, 1854, the Kanagawa Treaty of Peace and Amity between the United States and Japan was signed. In August, 1856, the first American consul–general, Townsend Harris, arrived in Japan, reopening the country to the world.

One month and a half after Perry’s visit, on August 22, 1853, the Russian Vice–Admiral Evfimii V. Putiatin arrived at Nagasaki on the flag ship Pallada, accompanied by four other vessels. And next year (1854) he came to Japan again with a single vessel, the frigate Diana. Although Putiatin negotiated with the representatives of the Japanese government peacefully, he had been assigned a task similar to that of Perry – to initiate relations with Japan and to reopen the country.

For the Japanese people, the Russian delegation was also perceived as frightening Kurofune (’black ships’) from abroad. However, in Feburuary, 1855, the Russo–Japanese Treaty of Amity was concluded. Later (in August, 1858) the Russo–Japanese Treaty of Friendship and Commerce was signed.

In September, 1858, Iosif Antonovich Goshkevich (the first Russian consular representative) arrived in Hakodate with his staff. He had previously visited Japan in 1854–1855 as a Chinese–language interpreter for the Russian expeditions under Putiatin.

In July, 1860, Vasilii Makhov, chaplain of the consular chapel, returned to Russia due to ill health. Goshkevich had sent in 1859 through the Asiatic Department of the Ministry of Foreign Affairs a letter requesting the Holy Synod in Russia to send to Hakodate a successor to the post of chaplain. In the letter he wrote that «the chaplain of our church will also be able to promote the propagation of Christianity in Japan». It is worthy of notice that Goshkevich saw the prospect of missionary work in Japan as early as this time, when Christianity was still strictly prohibited throughout Japan.

Goshkevich was the son of a village priest. He was educated at the seminary in Minsk, and graduated from the Theological Academy in St. Petersburg. He

worked in Peking as a member of the Russian Orthodox Mission for nearly 10 years. Upon his return to Russia, he became a member of the Asiatic Department of the Russian Foreign Ministry and (as previously noted) served as the Chinese interpreter for Putiatin during the Russian expeditions to Japan. In Goshkevich, we can find the genesis of Russian Orthodox missionary work in Japan. When he was appointed as the first Russian consular representative in Japan, Goshkevich must have expected that the prohibition of Christianity there would be removed in the near future.

When Vasilii Makhov was about to leave for Russia, Goshkevich must have sensed the opportunity to realize his long–cherished dream. He asked the Holy Synod to send not a chaplain who would merely handle church functions for the consular staff, but a highly–educated missionary who could preach the gospel to the Japanese people.

Goshkevich wrote in the letter to the Holy Synod that the next chaplain should be «one who had completed the course of the theological academy and will be competent not only in ecclesiastical functions, but in scholarly activities as well, and who will present an excellent example of our clergymen through his private life, both to the Japanese and foreigners living here». (RGIA, f. 796, ed. khr. 572, d. 1859).

In response to this request, there arrived in Hakodate from St. Petersburg the 25 year–old Hieromonk Nikolai. To the great good fortune for the Japanese, this young priest was equipped with all the abilities that Goshkevich had asked for, though this was not proved for certain until Nikolai began his work. It can be said that Goshkevich recognized that the Japanese people were fairly cultivated, and thus endeavored to bring to Japan the sort of excellent missionary who was qualified to teach them Christian doctrine. [4]4
  On August 21, 1863 (O. S), Nikolai wrote from Hakodate to the chief procurator of the Holy Synod A. P. Akhmatov: «Upon arriving here in 1861,1 found a church already built and consecrated, with the name ’Resurrection of Christ’. Its architect and churchwarden was Iosif Goshkevich, the Consul at Hakodate. He gave that name to the church to commemorate the fact that Christianity, which had formerly existed in Japan but had been eradicated, had appeared again in this country». This letter indicates that Goshkevich expected the ’resurrection’ of Christianity in Japan.


[Закрыть]

Goshkevich returned to Russia in 1865, worked in the Asiatic Department of the Russian Foreign Ministry and retired from public service in 1867. About that time, he informed the Orthodox Missionary Committee that Hieromonk Nikolai had secretly begun to engage in missionary activity in Hakodate, and arranged for Nikolai to receive financial assistance from the Committee. Moskovskie vedomosti (The Moscow Herald) of October 8 (20), 1867, reported that «the Board of the Orthodox Missionary Committee received very encouraging news of the work of Hieromonk Nikolai Kasatkin in Japan… Can we leave this respectable Hieromonk without help? In western countries everywhere these missionaries enjoy the general support of the people. We hope that our society will also respond to the appeal by the Committee for subscription. Only recently, on September 13, the Committee learned for the first time through Mr. Goshkevich of the activities of Hieromonk Nikolai and of the needs of our mission in Japan».

Evfimii V. Putiatin

We do not know whether Goshkevich after his retirement had any opportunity to provide support to Nikolai. But E. V. Putiatin, the former Russian delegate to Japan (and under whom Goshkevich had worked as interpreter), succeeded Goshkevich and supported Nikolai’s missionary work in Japan. Putiatin had moved from the Navy to the political world, and was playing an active role there as a member of the National Congress.

There were many clergymen in Russia who were supporting Nikolai – for example, Isidor (Metropolitan of St. Petersburg), Fyodor Bystrov, Ioann Dyomkin. Among the lay believers supporting Nicholas, Putiatin was one of the most influential, and Nikolai made special mention of Putiatin’s support in his «Annual Report to the Executive Committee of the Orthodox Missionary Society» for 1878:

«Our Mission must express its deepest gratitude to Count Evfimii Vasilievich Putiatin. He is always providing for the Mission with love, and continues to perform good deeds for it not only by his own subscriptions, but also by explaining its needs and persuading others to contribute to it. The new stone building of the Mission, the foundation of which was made possible by the donations from the Grand Duke Aleksei Aleksandrovich when he visited Japan in 1872, would never have been completed if Count Evfimii Vasilievich had not undertaken to raise the funds for them».

Later, in 1879, when Nikolai was in St. Petersburg, he was able to meet Putiatin. Nikolai wrote in his diary for September 16: «When I was going out [from the Theological Academy – ed.], at the exit, I met Count Putiatin. It was just as though I met my true father. The Count dropped by my room. He promised to give me every support… He invited me to his house, to Gatchina. I promised to visit on Thursday».

We may know from Nikolai’s diaries in St. Petersburg that there was a very friendly relationship between Putiatin and Nikolai and that the former was like a patron of his missionary work in Japan.

Nikolai may have been introduced to Putiatin by Goshkevich during the time of his first return (1869 to 1870).

In October, 1883, Putiatin died in Paris. In October, 1884, his daughter Olga Evfimovna Putiatina arrived in Tokyo to serve in the Orthodox Mission as a deaconess, as if to succeed to her father’s dedication to thejapanese Mission.

Nikolai came to Japan in the twilight years of the Tokugawa shogunate and worked in the new Japan of the Meiji era. His way to Japan was prepared by Goshkevich and his missionary work was supported by Putiatin.

Nikolai’s Desire to Do Missionary Work in Japan

Hieromonk Nikolai, whose original name was Ivan Dmitrievich Kasatkin, was born on August 1, 1836, in the village of Beyroza in Smolensk prefecture. His father, Dmitrii Kasatkin, was the village deacon. Ivan’s mother, Kseniya, died when he was five years old. Ivan was the second son. There are many folksy expressions in Nikolai’s diary entries, which show him to be a man of common origins. After completing his courses at the theological school and the Smolensk Seminary with distinction, he entered the St. Petersburg Theological Academy on a scholarship.

While he was a seminarian at Smolensk, Ivan was already aspiring to join an Orthodox mission in a foreign country (specifically in China). However, during these years at the Theological Academy, he read Captain Golovnin’s famous Memoirs of a Captive in Japan, During the Years 1811, 1812, and 1813, and had a new dream – to go to Japan.

Some 44 years later, in 1904, Nikolai wrote from Tokyo to Archpriest N. V. Blagorazumov, his friend and classmate from the St. Petersburg Theological Academy:

«I wish to ask you a favor of you. Please send me a helper, that is, a good young missionary…. To tell you the truth, my friend Nikolai Vasilievich, our time was much better than now. You remember that as soon as an application appeared on the desk, it was filled up with names. Oh, what names! You and M. I. Gorchakov, the cream of the youth of the Academy, were included among them. And applying for what post? For the post of chaplain of a consular church». (Nikolai’s letter of April 8, 1904.)

Blagorazumov, the addressee, made the following memo about that letter: «At that time, ten or twelve student volunteers applied, all on condition of marriage, but Kasatkin alone decided to go as a monk and he beat the others». (See Nikolai Kedrov; Archibishop Nikolai in the Letters to Archpriest N. V. Blagorazumov.)

These young applicants represented the elite of the Theological Academy, and the post of chaplain of the consular church in Hakodate was only a small one for them. But ten or twelve student volunteers applied for the small post. They did not wish to protect their own interests, and did not desire to advance up the steps of the hierarchy in the Russian Orthodox Church. They wished to devote themselves to the cause of a Christian mission in one ’heathen’ country in the Far East.

Nikolai also wrote in his letter to Fr. Blagorazumov that «our time was much better than now». Herein lies one of the principal motives which spurred Nikolai and his classmates to missionary work. Their time was the 1860s, when Russia (having been defeated in the Crimean War) was trying to regenerate itself and build a new regime under the new Tsar Alexander II. This was the time of ’Great Reforms’, when Russia successively carried out new progressive reforms such as the emancipation of serfs, restructuring of judicial administration, establishment of local autonomy, and the like. Intense expectations for a new life pervaded the entire country.