Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том Ι"

Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 39 страниц)

24 июня 1880. Вторник.

От Рязани до Ржева

В первом часу ночи отправившись из Рязани, в первом же часу ночи прибыл в Ржев, стало быть, ровно в сутки. В восемь часов утра были в Москве. Не останавливаясь, я прошел на Николаевский вокзал и в девять часов с пассажирским поездом отправился из Москвы; в пятом часу были на Осташковской станции, оттуда я свернул чрез Торжок и Старицу в Ржев. Шли медленно, останавливались долго, соскучился ужасно. Из Москвы – узнавший некто Бороздин надоел вечными вопросами об Японии и болтовней обо всем и ни о чем. В Ржеве со станции за сорок копеек привезли в гостиницу Некрасова, довольно чистую, где и заснул скоро, несмотря на жару.

25 июня 1880. Среда.

Во Ржеве и из Ржева домой

Утро превосходное. Напившись чаю, когда встала прислуга, отправился по совету слуги на ту сторону Волги искать для найма ямщика Вящунова. Нашел его в доме Морозова, где, бывало, останавливался и я; подрядил до Березы за десять рублей – на паре. Возвращаясь, любовался на Волгу, видел батюшку в рясе: тип сельских батюшек, должно быть, – такой полинялый, загорелый, жалкий! И все же, однако, батюшка и почтенный благодаря рясе и длинным волосам. А сними рясу и остриги волосы – право же, не задумался бы дать милостыню или подумать весьма дурно. И вот для чего, между прочим, нужна ряса и нужны длинные волосы! В лавках купил гостинцев: в одной ситцев и платков на двадцать три рубля, в другой шерстяных материй на платья на тридцать четыре рубля, в третьей – конфект, чаю и сахару на девятнадцать рублей – всего на семьдесят шесть рублей, в четвертой еще серег, поясков. Когда был в лавках, беспрерывно входили нищие, и какие все древние старцы, какие притом живописные (вот с кого бы нарисовать нашим охотникам до итальянских типов)! Видно, что бедность одолевает народ. В лавке, где покупал конфекты, для баб двух, пришедших купить полфунта баранков и задержанных из–за меня, купил два фунта баранок за восемнадцать копеек для ребятишек их гостинца, и как же они рады были, как благодарили! Вернувшись из лавок в одиннадцать часов, уже нашел у гостиницы ямщика – старика Сергея – с парою лошадей и небольшим тарантасом. Как не хотелось есть, так как и вчера не ел почти ничего, ибо в вокзалах постного нельзя найти, в гостинице опять ничего не могли дать для завтрака, кроме куска соленой белуги. В двенадцать часов отправился на трясучем тарантасе из Ржева. Сначала был сильный жар и ветер, что делало дорогу несносно пыльною; потом сделалась гроза и пошел дождь, заставлявший пас два раза стоять в деревнях под поветью. В последний из этих разов в деревне, принадлежавшей некоему Седловину, в двадцати шести верстах от Ржева, и я в избе спросил обедать, и не могли дать ничего, кроме хлеба, квасу и соли, каковыми продуктами я и воспользовался. А что за бедная и некрасивая жизнь в деревнях! Хоть бы в этой избе, что я заходил, – идти по навозу, в сенях гнилушки вместо полу, изба низкая, жара невыносимая! А старик – умный и живописный, сноха его – баба хоть куда, и в голову им не придет улучшить жизнь! Лень и невежество! – Часа в три остановились в постоялом дворе Баранова покормить лошадей. Хозяин спал и, когда я разбудил его, принял не весьма любезно и попросил занять комнату маленькую, каковая просьба показывает не совсем высокую степень уважения к духовным лицам. – Обедать дали – пустые щи, крупник со снетками – соленый и невкусный, и гречневую кашу, квас недурной, рюмку водки, с трудом найденную, после еще стакан чаю с сахаром в прикуску. Комнаты очень чисты, хоть мух и комаров множество. Теперь пятый час вечера в исходе; ямщик закладывает лошадей – писанье на постоялине прекращается до благоприятного времени. – Солнце опять выглянуло, пыль прибило, ехать будет хорошо, хотя – ох какой труд после чугунок и пароходов ехать в тарантасе по проселкам!

(Пишется уже в Петербурге, 2 июля 1880).Тогда – опять дождь; приостановка по поветями не удавалась по причине канав. Вещун по дороге сдает меня без всякого спроса у меня другому ямщику за три рубля до Березы. – Ночлег на постоялом, где дети хозяина в школе получили свидетельства, дающие привилегии по воинской повинности. Сон на столе среди избы довольно покоен.

26 июня 1880. Четверг.

Из Ржева домой и дома

Рано утром ямщик, которому я сдан был, приехал, и я, напившись чаю из грязного чайника и стакана, отправился с ним. В седьмом часу были в Татеве, и здесь у усадьбы Рачинского, против сада, коренная лошадь с каким–то визгом разом повалилась и испустила пар. Отчаяние ямщика и помощь случившихся поблизости мужиков. Я поневоле увиделся с С. А. [Сергеем Александровичем] Рачинским. хотя намеревался заехать к нему на обратном пути. – В его тарантасе отправился домой. – Вид Березы – зеленая крыша Церкви, красная крыша – очевидно, кабатчика, – под селом… Дома застал племянника Александра и жену его Марью Петровну. Отправился тотчас же на реку Березу смыть грязь дороги. – На обратном пути встретился с о. Василием Руженцевым в рясе. – После – свидание с сестрой; в Церковь, где о. Василий пел «Исполла»; визит о. Василию, Марфе Григорьевне – просвирне (которой дочь Саша живет гражданским браком с соседом женатым), Лариону Николаевичу и прочим; между прочим, кабатчику с красной крышей – перекресту, эксплоатируюшему Березу, и отказ сделать визит соседним мешанкам–содержанкам… Белиберда в душе, белиберда в людях кругом; одна природа искупала тоску и утешала злость, но люди мешали.

27 июня 1880. Пятница.

В Березе и на дороге в Пустоподлесье

Утром, отслуживши панихиду по отце и угостивши водкой причт, отправился в Пустоподлесье. (Прибежище в чувстве ужаса от обязательства быть дома до понедельника, так как С. А. [Сергею Александровичу] Рачинскому обещался быть у него в понедельник). – Саша на паре лошадей с колокольчиком повез. – Дорога невообразимо дурная, особенно по лесу. Заехали на Вязовку, чтобы видеть Аксинью Николаевну, – видели; понравилась ее дочь, девочка, которой если бы дать образование, была бы редкой женщиной. – Огород, бред?, лыки – все в исправности. Муж был в лыках. – Чрез Поникли – в ночь – до Пустоподлесья, куда приехали ночью и не застали тетки Анны Петровны Савинской, сущей у старшей дочери, Анны, ныне. Невестка, вдова Василия, приняла; Арсений, промычавши, успокоился. – Лег на лавке, чтобы заснуть.

28 июня 1880. Суббота.

В Пустоподлесье и в Березе

Рано осмотрел село, побыл на колокольне, где понял, что село – именно Пустоподлесье; в двух Церквах – холодной и теплой – виделся с о. Жемчужниковым; видимо, с похмелья; обещался не обижать тетки и сваливал на дьякона; чрез минуту виделся с дьяконом, который сваливал на священника. – Но огород тетке, кажется, дадут. – Сын Анны Петровны – Александр, исключенный из училища, производит безотрадное впечатление. – Другой сын – идиот Арсений, радостно гукал и усердно налил воду, а при отъезде выразил желание поцеловаться. – Дорога обратно такая же трудная. Покормили лошадей в Пониклях. – Обед – хлеб с квасом. Поповны предложили бутылку браги. Домой вернулись далеко засветло. – Купался, ел раков, пойманных племянником Иваном, гулял по полю и пепелищу поля. Переливы цветов по полям чудные.

29 июня 1880. Воскресенье.

Праздник Святых Апостолов Петра и Павла.

В Березе

Утро прелестнейшее. Утреню был в Церкви. Служба истовая. Пел по–прежнему на клиросе. – После утрени ходил купаться, где, между прочим, раздавил очки, служившие десять лет; вид Березы чудный – зеркальная поверхность реки… В обедне пели ученики плохо. После обедни понравились группы празднично разодетых крестьян и крестьянок. – Сын о. Василия, только что приехавший на каникулы, зазвал пить чай, где виделся с Василием Георгиевичем Вастеховским. После чаю – к нам на поминки. Панихида и обед сытный, но без вилок, ножей и тарелок. Я сидел голодный. – После – купаться, – в поле на жаре заснул; вечером с о. Василием на Гайдуново к Анне Викторовне и Леонтию Иларионовичу Скрыдловым, согласно просьбе первой. Там мать героя Скрыдлова со вскруженной головой и порядочное общество. Поболтали и чаю напились. Брат Анны Викторовны несносный болтун. – Прогулка на Бутрилово – в дом Матвея Ивановича, сына Березк., и Пшени. Дома поменялись ролями. Вечером – поговорил с своими и дал им малость на нужды. Поражает бескорыстие родных, везде только: «Не нужно. Вам самим нужно».

30 июня 1880. Понедельник.

В Березе и на пути из нее

Утро скучнейшее, сбор в дорогу; нужно бы выехать в восемь часов, а выехали в одиннадцать благодаря «лошадям овса нужно дать», «еще не спеклось на дорогу», – попрощавшись с своими и всем селом – по домам, отправились и часу во втором были в Татеве. Обед. Великолепный сад. – Ожидание сбора учеников и прогулка по саду. Училище действительно образцовое. – Прежде того – в Церковь, где ученики пели литию. – в школе пели концерт. Херувимскую и прочее: точно, очарование – мужичонки, поюшие труднейшую музыку…

Скучная дорога и ночевка на постоялом, где жена больна горячкой. Немного заснул на сене, на полу.

1 июля 1880. Вторник.

На пути в Ржев и из Ржева в Петербург

По ухабистой и пыльной дороге добрались в Ржев. Здесь – процессия – проводы чудотворной иконы Божией Матери в село; посмотрели, потом купили ножи, вилки, на сюртуки, к окнам и прочее. – Останавливались на постоялине Морозова. – В третьем часу – на станцию железной дороги. – По ней в Осташково, здесь – ожидание почтового поезда, – Теснота на поезде и негде заснуть.

2 июля 1880. Среда.

На Пути в Петербург и в Петербурге

Страшно измучившись всю ночь, так как спать хотелось, а спать нельзя было, утром, в десять часов, прибыл в Петербург, что весьма приятно было. О. Исайя показал ящики, присланные из Москвы, – все двадцать три ящика пришли исправно. Пришел Яхонтов и рассказал об учреждении Общества Православных. Брат о. Александр принес несколько писем. Пообедал и отдохнул. В шестом часу отправился к Владыке Исидору; он встретил шуткой: «А мы думали извещать в полицию, что Преосвященный пропал». – Поужинал, сходил в купальню и вымылся мылом и «се есмь».

3 июля 1880. Четверг. В Петербурге

Утром послал телеграммы к Преосвященному Алексею в Москву: нет ли известий от Коцинского? – К Аксенову, чтобы прислал собранные на храм деньги для положения здесь в банк, и к Я. А. [Якову Аполлоновичу] Гильтебрандту, что завтра до десяти дома. – Попросил потом у о. Исайи лошадь, поехал к Обер–прокурору Константину Петровичу Победоносцеву – не застал, на даче в Ораниенбауме, к Ильинскому – не застал, на даче, – к Феодору Николаевичу Быстрову – на даче, к Ивану Ивановичу Демкину – и с ним в Петергоф на пароходе в сопутствии двух его сынов – Пети и Вани. – К П. Афонасьевичу Благовещенскому, – дома нашли только жену его и Колю Булгакова, который проводил нас к Федору Николаевичу Быстрову, на Кривой улице. – Сидели в саду, пообедали, отправились потом к Благовещенскому, – тоже были в саду, на солнце, – потом ели вишни и пили наливки; отправились в царские сады смотреть фонтаны; видели Самсона среди бездны других меньших фонтанов и водяных гор, Адама, фонтанное дерево, где из каждого листа – вода, и грот, где нужно сидеть под водою, – взглянули на садик в Монплезире.

В девять часов на пароходе отправились обратно в Петербург. – День был весел, за исключением неприятности у Феодора Николаевича из писем казанских семинаристов – Вишневского и Васильева, что они не могут ехать в Миссию – родители не пускают. – Значит, певчих нужно опять искать. – В двенадцатом часу ночи вернулся домой в Лавру.

4 июля 1880. Пятница. Санкт–Петербург

Скука и апатия весь день. Утром Яков Аполлонович Гильтебрандт и Дмитрий Александрович Резанов – поболтали до десяти часов. Потом день, разнообразимый приходом случайно заходящих. В четыре часа был у Константина Петровича Победоносцева – не было дома, хотя вчера говорили, что в четыре часа будет. – Возвращаясь, зашел в сапожный магазин выбрать сапоги, до Лавры доехал в дилижансе, читая дневные газеты. Отправился к о. Иосифу – цензору, говорили об истории Голубинского. Доложили, что меня ждут к о. Александру, брату, что там студент один желает меня видеть. Оказался Плотников. – Дай Бог ему. Весьма симпатичная личность. Очень не нравится только одно, что он в Казани до сих пор держит необъявленным свое поступление в Миссию. Что–то чуть–чуть иезуитское; дай Бог, чтобы это было простодушно русское, то есть человеку до сих пор совестно сказать: «Не хочу я служить здесь, хотя вы желаете», – словом, – или чрезвычайно деликатное, или… По отправлении его к себе в гостиницу, я сходил в баню, потом слушал из–за стены игру на пьянино.

5 июля 1880. Суббота. Санкт–Петербург

Продолжается уже 22 октября, среда, 1880 года, на пути из Сингапура в Гонконг, на судне Тencer, Ocean Steam–Ship Со, капитан Power. – В Петербурге тогда просто опротивело вести дальше дневник: вечно одни и те же пошлые чувства недовольства собою и всем на свете, одна и та же суетня и одна и та же пустота. Собирался в дорогу. Укупоривал вещи, что из Москвы и Казани. Служил раз в Исаакиевском Соборе литургию, – в Казанском – молебен вместе с Высокопреосвященным Исидором; на праздник Казанской Божией Матери, в Лаврском Соборе. – Акафист Успению в одну субботу. Был на обеде у Великой Княгини Екатерины Михайловны в Ораниенбауме. Представлялся Государю Императору в Царском Селе, покупал книги, иконы, хлопотал в Синоде, между прочим, об архимандритстве о. Анатолия, о прогонах и подъемных о. Димитрию. Между тем к Плотникову приехали мать и сестра и отговорили его ехать в Японию: видимо, стал колебаться: я подал в Синод, чтобы остановили дело о производстве его в члены Миссии. Просился один из Лавры учителем пения, но тоже потом стал колебаться и оставлен. Митрополит Исидор все время был чрезвычайно ласков и заботлив; точно отец родной о чаде, заботился о Миссии. Обер–прокурор Константин Петрович Победоносцев – тоже весьма просто и ласково делал для Миссии в Синоде все что нужно. Собирался 1–го августа выехать из Петербурга, потом 10–го, наконец, 15–го, отслуживши обедню в Крестовой Церкви вместе с Высокопреосвященным Исидором и напутствованный им, после обеда у него, иконою Покрова Божией Матери, с вечерним поездом отправился в Москву. Благословляя иконой, Митрополит сказал: «Искренно желаю, чтобы Покров Божией Матери был над Япониею». Дал потом трость, принесенную ему кем–то из Иерусалима. Когда я, откланиваясь, сказал, что даст Бог, чрез десять лет буду иметь счастие опять увидеть его, он промолвил: «Нет уж, мне не дожить; а услышите, что помер, отслужите панихидку». Это были последние слова его. И в самом деле, едва ли уже мне услышать что–либо лично из его уст, – ему восемьдесят два года. И при таких летах – такая деятельность, бодрость и свежесть. Вот с кого брать пример! – С Ольгой Евфимовной Путятиной простился в их квартире – она больна была, грустно–грустно расставалась, у них такое домашнее несчастие – болезнь графа Евгения. На железную дорогу провожали оо. сотрудники, В. А. [Варвара Александровна] Иордан, племянник Сережа, брат о. Димитрия – Дионисий Смирнов. 16–го августа был в Москве, опять на Саввинском Подворье. Преосвященный Алексей принял ласково и сказал, что нужно сегодня же побыть у Митрополита Макария, он–де пеняет, отчего тогда пред отъездом из Москвы не побыл у него (а он тогда был в Троицко–Сергиевской Лавре). Отправился я в Черкизово. И вот–то попал на сцену! Давно уже со мной никто так не говорил. Митрополит Макарий как раскричался на меня! И за что же? Мое письмо из Петербурга, в котором я извещал, каким путем пересылать в Японию деньги, обещанные им на Миссию, он принял за настойчивое требование этих денег. Ко мне–де никто так не пишет! – Ну и мелочен же он! Правда, должно быть, что кто повыше, перед теми он угодничает до невероятности. – Взял в Москве Святого Мира и частиц святых мощей, для чего нужно было подавать прошение в «Московскую Святейшего Правительствующего Синода Консисторию», купил атласу на сто антиминсов и попросил в Синодальной типографии отпечатать их, – без надписей на русском языке, а с пробелами. Федор Николаевич Самойлов еще на Миссию пожертвовал десять тысяч рублей, которые и посланы были мною в Хозяйственное управление на хранение. Еще набралось и пожертвований вещами немало, так что двенадцать ящиков пришлось отослать в Петербург о. Федору для пересылки оттуда в Японию.

25 августа 1880.

Наконец, выехал из Москвы в Киев

Там дали помещение в Лавре. Митрополит Филофей совсем не то что Макарий; этот не напал на письмо, хотя такое же буквально было, как и Макарию, а принял его как следует, и, сказав, что он деньги послал уже в Хозяйственное управление, что «мы должны стараться, помогать вам» и прочее – так же ласково, как Митрополит Исидор. В Лавре монашествующие, до маленьких канонархов, с чрезвычайным усердием нажертвовали икон, из Академии и Семинарии ректора пожертвовали книг. Малышевский, профессор Академии и прочие были очень ласковы. Мельком был в Китаевской Пустыни и в Голосееве – вечером с о. благочинным.

6 сентября 1880.

Выехали из Киева в Одессу

Из Киева прежде я послал телеграмму Высокопреосвященному Платону Одесскому, прося у него помещения. Он дал в своем архиерейском доме. Оказался, так же как Высокопреосвященные Исидор и Филофей, чрезвычайно добрым и ласковым к Миссии. Отдал для Миссии своего диакона, если, мол, согласится, и позволил предлагать службу в Миссии кому угодно. Таким образом в Одессе, наконец, нашлись двое учителей пения: о. диакон Димитрий Крыжановский и служивший учителем пения в Духовном училище – Димитрий Львовский. Преосвященный Неофит возил меня на Большой Фонтан, где у него монастырь, показывал Музей древностей. В Семинарии был на праздновании пятисотлетия Куликовской победы, потом на вечере у ректора Чемен, был на вечере у протоиерея Селецкого. Вообще, и здесь были все весьма ласковы. Восемь ящиков вещей, собранных и купленных в Киеве, не пришли к отходу парохода, и потому поручил о. Селецкому потом принять их и отправить в Японию.

13 сентября 1880 г. на русском пароходе «Одесса», капитан Ал. Ив. Соин, отправились в четыре часа вечера. Преосвященный Неофит, ректор Семинарии, о. протоиерей Селецкий, а также полицмейстер Владимир Платонович Перелешин и греческий консул проводили на судно. Полиция задержала было Львовского, так как он не успел получить заграничный паспорт, но Владимир Платонович помог. 15 сентябряприбыли в Константинополь. Отправились в Буюк–дере к о. Смарагду. Вечером я обедал у посла Новикова. Вместо приветливости посол за столом стал посмеиваться. Ночевал у о. Смарагда. Назавтра осмотрели Святую Софию и – на судно, а часа в четыре – 16 сентября 1880 г. отправились из Константинополя дальше.В Дарданелльском проливе видели наш новый пароход Добровольного флота, не пропускаемый турками, так как имеет военную конструкцию (таран). – Заходили в Смирну, где осмотрели старую крепость на горе, место мученичества Святого Поликарпа, и две греческие Церкви.

20 сентября 1880 г. пришли в Александриюи, не сходя на берег, тотчас же перебрались на другое судно «Общества пароходства и торговли», отходившее в Порт–Саид.

21 сентября 1880 г. пришли в Порт–Саиди сошли на берег в голландскую гостиницу, чрезвычайно опрятную. Положили отправиться с пароходом «Ocean S. S. Со», имеющим прийти завтра. Агент нашего общества и вместе русский консул снесся с агентом «О. S. S. Со» касательно цены проезда до Шанхая: 105 фунтов стерлингов за троих. Вечером я взял билеты. 22–го числа пришло судно «Tercer», мы и перебрались на него. Вечером осматривали город – арабский и европейский; зашли в греческую Церковь и отстояли вечерню; оттуда – в лавку к причетнику, оказавшемуся очень богатым купцом; купили фотографий местных типов, пообедали в греческой таверне; проходя по улице, слышали концерт музыкального общества дам и видели пустую залу со множеством стульев. Ночевали на судне и назавтра, рано утром, – 23 сентября 1880 г. – отправились по каналу.Превосходная погода, интересные ландшафты, множество миражей, налево – будто вода и острова, направо – озеро с лодками, точно чайки, и бесчисленным множеством птиц. Встречи с пароходами и остановки. – Ночевали на якоре у Измаилии и назавтра – 24 сентября 1880 г. – пришли в Суеци, остановившись часа на два, продолжали путь дальше по Суецкому заливу. В Красном море было очень жарко. Около маленьких островов там видели два разбившихся английских парохода. Видели Сокотру – остров. Проходили около Цейлона и видели роскошную растительность острова.

16–го октября 1880 г. пришли в Пенанг.Около берега виднелись мачты и верхушки трубы английского грузового судна, разбитого в то же утро другим пароходом, наткнувшимся на него, ящики с грузом проплывали мимо нас. Вышедши на берег, ездили смотреть водопад. Дорогой поля, целые растения «не тронь меня», кокосовые рощи; мы за шиллинг получили два огромных кокоса, за которыми при нас слазил малаец, молоком из одного напились все трое. Пообедал в гостинице, потом ходили смотреть туземный и китайский город – очень людный и неопрятный.

16–го же октября отправились дальше и прибыли 18 октября 1880 г. в Сингапур.Остановились мили за две до города у доков. Осмотрели Ботанический сад роскошнейшей растительности. В саду клетки обезьян и птиц, в пруду – лебеди и утки. Дорогой в шарабане обедали бананами.

19 октября 1880. Воскресенье

С о. Дмитрием отправились в Аглицкую Епископальную Церковь. Просторно и прохладно, множество огромных вееров, которыми малайцы, стоя вне, машут. Скучно стало, и пошли в Католическую, – там служба еще не начиналась; зашли в туземную – должно быть, епископальную же; туземный проповедник бойко говорил проповедь конгрегации из девяти взрослых и четырех детей. Заехали в пресвитерианскую; проповедник сонно говорил проповедь, расставив руки с кафедры, на которой он полулежал; конгрегация человек из тридцати, зевая, слушала; и тут махали веерами. – Поехали в Сад Вомпоа. Множество человеческих и всяких других фигур из зелени – Дорогой купили бананов: ветка плодов 200 – за 10 сентов. Ананасы по 5 сентов. Вечером раздосадовал Львовский, вернувшийся поздно из города совсем пьяным. Боюсь, что разовьется у него страсть пьянства. На судне каждый день пьет бутылки по четыре пива и все старается, чтобы не видели это. Дрянной знак!

20 октября 1880. Понедельник

Дождливый день. После обеда отправился пешком в город, чтобы и посмотреть город, и сдать письма на почту. Случайно около почтамта наткнулся на сцену встречи раджи одного, приехавшего из своих владений – на материке, выше острова Сингапура, на пароходе. На пристани, под навесом, стояли, должно быть, официальные лица – англичане, порядочно народу; три маленькие пушки. Не дождь – ливень; едва могли салют сделать из двенадцати выстрелов. Дорогой оттуда заходил в один из браминских храмов, в соседнем были еще позавчера. С правой стороны храма – бассейн с водой, где брамины, как утки, полоскались. Чтобы осмотреть внутренность, нужно было снять сапоги, что неудобно было. – По ночам здесь мученье от москитов – таких же, как в Японии.

21 октября 1880. Вторник

Судно до сих пор все нагружалось. Неудобство ходить на грузовых судах именно то, что они стоят в порту, сколько им нужно для груза. – В четыре с половиною часа, наконец, снялись с якоря в Сингапуре и отправились в Гонконг.

22 октября 1880. Среда

Погода прекрасная. Тихо. Интересно управляются англичане с китайцами. Множество понатаскали на мостик и привязали косами вверх к бимсам. За что? А осматривают билеты и, если чуть что покажется подозрительным, и привязывают; наполовину потом оказывается – билеты исправны, и привязывать было не за что; оказавшиеся без билетов держатся привязанными, пока заплатят за проезд. К счастию, все они с деньгами, ибо едут с заработков. – Есть на судне и японец – с прусского торгового судна, разбившегося у Сокотры.

23 октября 1880. Четверг

На море тихо, и погода ясная. Утром написал вышеозначенный дневник, вчера начатый. – Сегодняшним числом опять начну правильный ежедневный дневник. Как–то отчетливей жизнь идет при этом. – Из разбросанных записей пожертвований вещами вписывал в тетрадь пожертвований, чтоб собрать вместе. Пытался читать роман госпожи Сталь «Коринну» в переводе на английский, но мелка очень печать и скучно – люди деланные, а не живые. Перед вечером, вправо от судна, видно было огромное стадо дельфинов, пресмешно плывущих, подпрыгивающих из воды. И такому бедному развлечению рад бываешь на судне, как вчера тоже я обрадовался ласточке, которая, бедная, до того устала, что ее можно было взять рукою.

24 октября 1880. Пятница.

На пути из Сингапура в Гонконг

Написал сегодня письмо Высокопреосвященному Исидору и приложил при нем два рапорта, в одном прося о награждении сотрудников Миссии, в другом – матери Евстолии и других в ее обители. Читал немного «Коринны». В море сегодня видна была скала – издали совершенная башня, когда поравнялись впродоль, – точно гроб исполина. Уже становится прохладней. Идем меньше обыкновенного – мешает противное течение, так как теперь северо–восточный ветер; при юго–западном же течении бывает обратное теперешнему. Китайцы кейфуют на палубе, но вместе и шумят; сегодня из–за чего–то одного из своей братии поколотили.

25 октября 1880. Суббота.

На пути из Сингапура в Гонконг

Спал плохо от катара; встал с головною болью и вялостию; целый день ничего не мог делать. Перед вечером взял у о. Димитрия вермуту и выпил рюмки две, и на желудке сделалось лучше. От скуки прочитал попавшийся под руки третий том какого–то романа аглицкого; а писем писать не мог. Ну уж этот катар! И не знаешь, как и отчего, – вдруг целый день ни к чему не годен. Вечером просматривал аглицкие святцы; на каждый день года – имена знаменитых людей – сколько могли собрать, – человек пять–шесть, с портретиком одного какого–нибудь. Из русских в Святцы попали: Петр Великий, Екатерина Великая, Иван Андреевич Крылов, Александр II и Костюшко. – Доктор (пассажир, едущий в Сватоу) подходит и спрашивает: «Когда ваше рождение?» – «А на что?» – «Да вот посмотрим, каких знаменитых в тот день», – «13–го августа (нового стиля!». – Открыли – все дрянь какая–то. – Против каждого числа оставлен пробел – вписывать имена желающим. Святцы, приличные протестантству и язычеству.

26 октября 1880. Воскресенье.

На пути из Сингапура в Гонконг

К утру разыгралось довольно большое волнение. Укачало о. Димитрия, доктора и его жену и меня тоже почти до рвоты. На палубе захлестывало, и жаль было бедных китайцев, совсем плававших в воде. Наконец их поместили у трубы – на мостике. Вот народ–то будущего – величайшего из всех судеб, достававшихся на долю других народов. Великий народ, и теперь бы могущий задавить весь свет, а какой мирен! Негде жить ему, а разве он подумал о завоевании Кохинхины. Сиама. Бирманы? Какой же другой народ на свете удержался бы? Из европейских ни об одном и представить себе этого нельзя. Вот французам – на что Кохинхина? А взяли же. Китайцы же – со своим терпением, своим трудолюбием, экономиею, честностью – ни с чем иным, в смысле завоевательных наклонностей, – идут Бог весть куда зарабатывать себе хлеб и мирно живут под всяким правительством, не думая грабить под свое. – Да, привить христианство этому народу, и он именно будет водворителем на земле того высшего блага, что «будет едино стадо и един пастырь», но не завоеваны будут все народы для этого, а мирное влияние христианского Китая будет таково. Это встречает всякий учитель, который будет учить народы своим примером, – и как будут представляться тогда, с тогдашней точки зрения, теперешние завоевательные страсти аглицкие, французские и всякие другие? Но – не скоро еще будет это, к несчастию! Однако думать о водворении христианства в Китае, думать Православной Церкви. – пора.

Написал письма: Высокопреосвященному Макарию, Митрополиту Московскому и рапорт с просьбою наградить сотрудника Миссии, о. Гавриила Сретенского; ризничей Воскресенского монастыря в Санкт–Петербурге – Аполлонии и Ольге Евфимовне Путятиной.

Весь день качало – о. Димитрий пролежал все время. К вечеру стихло было, а теперь – в десять часов – страшно поддает на палубу, и китайцам бедным нужно лезть на мостик, а там ветер, – жаль их.

27 октября 1880. Понедельник.

На пути из Сингапура в Гонконг

Несноснейшая качка и невозможность что–нибудь делать целый день. Решительно, можно устать от такого времяпрепровождения. Почти все время в койке. О. Димитрий и докторша страдают до слез. О. Димитрий два раза просил куриного супу, а ему делали какие–то помои. Китайцы бедные жмутся кое–как у трубы на мостиках или стоят внизу на палубе, а им моет ноги волной по колено.

28 октября 1880. Вторник.

На пути из Сингапура в Гонконг

Качка нисколько не ослабела к утру. Сегодня нужно было прийти в Гонконг, но противный ветер замедляет ход, придем только завтра утром. Несноснейшая усталость от качки и неспособность писать письма.

Одиннадцать часов вечера.Подходим к Гонконгу, идем между островками, так что тихо, почти как на рейде. Наконец–то ушли от этого несносного трепанья из стороны в сторону. Часов в двенадцать остановились на якоре, милях в семи от Гонконгского рейда, и завтра утром войдем на рейд. Последние часы пребывания на «Tencer». С 22–го сентября здесь, больше месяца. Спасибо ему – доброе судно, плавание было самое счастливое, за исключением качки последних трех дней. Только время в дороге вечно какое–то потерянное, точно дыра в существовании. Как–то придется из Гонконга до Йокохамы? О, поскорее бы только до места! – Написал сегодня письмо Федору Николаевичу Быстрову, больше ничего не мог делать. Мысли, сегодня полученные: Спасителю, по человечеству, более шло и. вероятно, более нравилось бы быть, как его праотец Давид, пастырем овен до общественного служения: и. однако. он был древоделом – какой урок нам – не своему собственному вкусу подчиняться, а тому, что нужно. Еще: Спаситель на кресте висящему с ним сказал: «Днесь со мною будеши в Раи» – и нам нужно быть на кресте со Спасителем, чтобы услышать этот зов.

29 октября 1880. Среда. В Гонконге

Ночью остановились вблизи Гонконга, и утром рано, часов в семь, перешли на рейд. Утро было прекраснейшее. Позавтракавши, мы втроем съехали на берег. Жалость возбуждают живущие на лодках китайцы: огромное семейство, ребятишек – куча, но все владенье их в сем мире – крошечная лодка; тут они рождаются, растут, помирают. Неудивительно, что рабочих китайцев такая бездна везде; хотя бы с этих лодок не отправляйся на заработки выросший люд – они одною тяжестию своих тел потопили бы их родных. Зато в какой же чистоте и холе они держат лодки. У иных тут, по сторонам лодки, еще маленькие курятники устроены. – На берегу осмотрели общественный сад. Что за прелесть! Какое богатство кактусов! Как чисто, порядочно! Из животных видели в саду огромную ящерицу – в периоде линянья, кенгуру, страуса, павлинов. Зашли к агенту взять билеты. До Йокохамы стоит шестьдесят долларов, но так как у нас были билеты до Шанхая, то приплатить пришлось всего по тридцать пять долларов. – Позавтракали в Hong Kong Hotel. После надоевшего судового стола – очень понравился завтрак. Затем до вечера ходили по городу, покупали вещи, особенно о. Димитрий. Съездили на судно, чтобы оставить вещи, и опять вернулись на берег – гулять и пообедать. Гуляли до усталости, так как обед в Hotel’e в половине восьмого часа. Какой богатый здесь китайский город! Сколько ни бродили сегодня, видели только отличнейшие магазины или конторы, видимо, богатых оптовых купцов. – Вернувшись на судно, долго разговаривали с капитаном Power’ом об Англии и России. Даже и он неразубедимо верит в завещание Петра Великого о завоевании всего света. Не диво, что англичане не любят русских. – Принес капитан книгу, чтобы показать, по течению разговора, как велик аглицкий торговый флот; действительно, судов двадцать четыре тысячи – торговых в Англии. В каждый год строится и выпускается их не меньше тысячи. Стоимость всего торгового аглицкого флота – не меньше девятьсот шестидесяти миллионов фунтов стерглингов. Военных судов в Англии свыше шестисот…