Текст книги "Катастрофы под водой"

Автор книги: Николай Мормуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)

“Туча”. Про нее и вокруг.

Окончив работу над рукописью, я приступил к довольно унизительной процедуре для автора – отысканию денег для финансирования издания и в начале июня 1999 года посетил родной для меня город – Северодвинск. Предприятия, создававшие подводные уникумы, превосходившие любые кораблестроительные фирмы мира, вынуждены заниматься производством хрусталя, мебели и другого бытового оборудования. Один только заказ Индии на ремонт дизельной лодки серьезно поддержал материальное положение “Звездочки”.

Осмотрев близкие сердцу элленги и причалы, почуяв “запах” корабельного железа, мы с заместителем директора Э.Штефаном отправились в музей предприятия. Отрадно, что музей напоминал больше учебный центр по пропаганде современной техники с учетом прекрасно подготовленных экскурсоводов. Школьники и другая допризывная молодежь имеет возможность не только увидеть и услышать, но и посидеть в натуральном кресле командира подлодки, потрогать, повращать ключи и тумблеры на пультах реактора и ракет, нажать кнопку ракетного залпа подводной лодки, узнать все о святая святых стратегического подводного крейсера – боевой информационно-управляющей системе (БИУС – “ТУЧА”). Справочно-историческую аннотацию к ней кратко и очень доходчиво изложил командир первой стратегической атомной ПЛ страны. Герой Советского Союза, контр-адмирал В.Л.Березовский, который любезно разрешил ее опубликовать:

“Когда Василий Федорович Кологривов, заведующий музеем трудовой славы предприятия “Звездочка”, пригласил меня в свой “цех” посмотреть новые экспонаты, встретиться и поговорить с детьми школы-интерната и одним из экипажей ремонтирующихся подводных лодок, я принял его приглашение с благодарностью. Дело в том, что я уже раньше был наслышан о том, как Кологриев инициативно и настойчиво пополняет фонд музея деталями, устройствами и аппаратурой, которые снимаются с утилизируемых ПЛ. Так что его музей – это не выставка сувениров. Он больше похож на учебный кабинет, где можно посидеть, посмотреть, пощупать технику, спросить и получить квалифицированную консультацию. А, кроме того, не обременяя своими музейными делами руководство предприятия, он очень многое делает сам.

В этот раз на утилизацию пришел головной атомный ракетный крейсер 667-А проекта, построенный Северным Машиностроительным Предприятием и принятый в состав ВМФ СССР актом Правительственной комиссии от 5 ноября 1967 года. Ответственным сдатчиком корабля был покойный Валерий Николаевич Фролов, я – командиром. На СМП лодку знали как “заказ 420”, на флоте как “К-137”, ас 1970 года как “Ленинец”.

Честно прослужив защите Родины более четверти века. крейсер закончил свой боевой путь на разделочном стапеле “Звездочки”. Факт печальный, но. как говорится, “все там будем”. Вот с этого то корабля Василий Федорович демонтировал Основные пульты управления системами из тех, что были установлены на главном командном пункте лодки (ГКП) и перенес их в музей. Экспонаты он расположил там примерно как на корабле, и одно из центральных мест занял пульт “101-К” боевой информационно-управляющей системы (БИУС). Система предназначалась для решения целого ряда информационных, тактических и огневых задач, а выделил я ее из всех других только потому, что в дальнейшем речь пойдет именно о ней.

В общем, пришел я в музей в несколько ностальгическом настроении, посидел на собственном кресле (кстати, устанавливать командирские кресла на ГКП приказал лично Главнокомандующий ВМФ Сергей Георгиевич Горшков), покрутил всякие маховички-рукояточки и совсем было расстроился, если бы не пацаны-интернатовцы. Мы вместе сфотографировались. А потом эта шустрая публика, да и матросы тоже, начали задавать вопросы, отвечать на которые надо было профессионально и не врать в воспитательных целях.

По заинтересованным лицам мальчишек я понял, что подводно-морское дело им по нраву, а по беседе с матросами и офицерами экипажа, что еще могу быть им полезен. Вот эта статья пишется не только для того, чтобы рассказать “как это было”, но и чтобы профессионал-подводник, из того, что годами накоплено мной, нужное взял себе. Нельзя же познавать мир только за счет собственных шишек.

Уже в первые послевоенные годы на лодках начали устанавливать приборы, способные решать задачи торпедной стрельбы, а главное, которые умели на основании введенных наблюденных данных – пеленг, дистанция, свои элементы движения, время -вырабатывать величину элементов движения цели (ЭДЦ), т.е. ее курс и скорость, а также текущую дистанцию до нее. Далее прибор должен автоматически отслеживать движение цели и непрерывно вырабатывать угол упреждения торпеды, что позволяло произвести торпедный залп в любое время и с любой позиции. Торпеды в то время были только прямоидущие и математических осложнений при вычислении траектории не вызывали. Эти приборы назывались торпедными аппаратами стрельбы ТАС-Л-2 и ТАС-Л-4 и устанавливались на всех дизельных и первых атомных лодках.

Однако, с появлением торпед, реагирующих на те или иные физические поля кораблей, торпед с ядерным зарядом, с появлением самоходных средств имитации, предназначенных для самозащиты лодки и противолодочного оружия, с принятием на вооружение дальнобойных ракетных комплексов, а также с усложнением тактических приемов борьбы на море. понадобился счетно-решающий прибор, способный принимать большой объем информации по кругу решаемых лодкой задач, обрабатывать ее и выдавать командиру рекомендации на маневр и установки на оружие. Причем быстродействие прибора должно обеспечивать решение задач в реальном масштабе времени. Таким требованиям могла удовлетворять только электронно-вычислительная машина.

За разработку такой машины взялся коллектив Московского Центрального научно-исследовательского института (ЦМНИИ). впоследствии “Агат”. Руководил группой разработчиков главный конструктор Ростислав Рафаилович Вольский. Перечень задач и математическое обеспечение разработаны 24-м институтом ВМФ, представители которого И.Попов, М.Синильников, И.Чеботарев, Д.Сорокин. А.Лоскутов во время отладки постоянно работали вместе с группой Бельского.

Разрабатываемый комплекс электронно-вычислительных машин, преобразователей, исполнительных и показывающих приборов получил название “Боевая информационно-управляющая система” и шел под шифром “Туча”.

Личный состав, которому предстояло работать с системой, по замыслу разработчика делился на две части: – “вычислители”, которым предстояло осуществлять техническое обслуживание всей системы, и “операторы” – т. е. лица, которые будут работать на пульте “101-К” и на оконечных приборах по роду своей деятельности. Наши первые “вычислители” (вначале по штату их было двое) – это выпускники ВВМУРЭ лейтенанты Михаил Ступка и Владимир Егоренков. К работе на пульте “101-К” готовились старший помощник Игорь Тишинский и я, а к эксплуатации оконечных – командир штурманской боевой части Юрий Кальянов, ракетной Анатолий Ильин, торпедной – Владимир Сергеев. Получил хорошую общую подготовку по всей системе начальник радиотехнической службы Борис Новый, в чье заведование поступала “Туча”. Разделены мы были на две группы специальной подготовки, и нашими учителями были, скажу без преувеличения, лучшие из военных специалистов в области радиоэлектроники и вычислительной техники – преподаватели подмосковного Учебного центра ВМФ капитан 1 ранга Малашинин и капитан 3 ранга Карпов, впоследствии ученые, руководители научно-исследовательских коллективов, а И.Малишинин и контр-адмирал.

Все мы, кроме Егоренкова и Ступки, знакомились с полупроводниковой техникой впервые и нам еще предстояло узнать, что “дырка” это не только прореха в гардеробе, но и “электронная вакансия в кристалле полупроводника”, чем отличается эмиттер от коллектора и что есть алгоритм, а что программа. Может быть сейчас это кого-нибудь развеселит, но начинали мы с популярной книжечки Айсберга “Транзисторы – это очень просто”, где вся электронно-вычислительная заумщина (каковой мы ее на первых порах считали) превращалась во вполне понятную, осязаемую, а главное, интересную науку. Было. правда, одно непреодолимое препятствие в этом процессе познания. Дело в том, что Айсберг (не знаю уж в шутку или всерьез) каждую главу начинал с того, что рекомендовал читателю поесть рыбы. И как можно больше, т.к. считал, что насыщение мозга содержащимся в рыбе фосфором совершенно необходимо для усвоения транзисторных премудростей. Оно, это насыщение должно быть регулярным и обязательно привязанным к программе обучения. Однако, так как в УЦ питание для нереакторщиков было организовано по береговой норме, то фосфора нам, конечно, крепко не хватало.

В общем, как бы то ни было, а через несколько месяцев учебы, после успешной сдачи экзаменов, мы были командированы в ЦМНИИ, где продолжили изучение БИУС “на железе”. Руководили учебой, как наши преподаватели, так и специалисты группы Бельского. Надо сказать, что подготовкой операторов пульта “101-К”, т.е. старпома и меня. занимался лично Ростислав Рафаилович. Натаскивая нас, он добивался чтобы, вводя в систему какую-либо величину, или делая те или иные переключения, мы совершенно ясно представляли себе какие качественные изменения происходят в недрах системы, и какой, примерно, можно ожидать результат решения. Своего он добился, но, как оказалось, “на свою же голову”.

Дело в том, что в постановке или способах решения некоторых задач мы стали находить недостатки, которые требовали немедленного. на наш взгляд, исправления. Этот вопрос касался задачи выбора позиции для стрельбы ракетами, маневрирования и даже чисто технических задач. Например. Для контроля за предстартовой подготовкой ракетного комплекса на пульте “Тучи” должны загораться определенные подсветки от обыкновенных лампочек накаливания. Общей же проверки исправности ламп, как это сделано, скажем, в системах управления и защиты реактора, не было. Но самая тяжелая несуразность таилась в задаче определения элементов движения цели по данным шумопеленгаторной станции. Надо сказать, что эта задача является базовой для решения всех тактических задач, а главное для исчисления необходимых параметров прицеливания при торпедной стрельбе. Оказалось, что используемый в алгоритме способ математической обработки наблюденных данных не позволяет атаковать цель, идущую противолодочным зигзагом.

Как же так? Нам на флоте уже около десятка лет Курсом боевой подготовки ставится задача торпедировать такую цель. Мы в инициативном порядке разрабатываем всякие номограммы и таблицы. изобретаем нестандартные методы использования старых торпедных автоматов стрельбы, чтобы выполнить задачу. А тут разработана новейшая быстродействующая система, которая в принципе не позволяет это сделать! Конечно, мы доложили об этом в Управление боевой подготовки ВМФ, где известие о какой-то “Туче” было новостью. Пришлось нам также “пошевелить” разработчика и 24 института. Но тут, как говорится, нашла коса на камень – обе организации предъявили нам высочайше утвержденный документ, где указано, что метод определения ЭДЦ должен быть разработан “из постулата о равномерном и прямолинейном движении цели”. Это было явное упущение в тактико-техническом задании на разработку БИУС. и я сильно подозреваю, что это исключительно профессиональная конкретизирующая фраза появилась в ТТЗ не случайно. На то он и ученый, чтобы видеть дальше и глубже командно-штабного утверждающего.

В конечном счете, после непродолжительной тяжелой полемики, необходимость внедрения задачи современного определения поворота цели и частных курсов зигзага по данным шумопеленгования была подтверждена, и мы с институтским математиком капитаном 2 ранга Ю.Поповым наметили пути решения проблемы, которые ему еще предстояло проработать и математизировать, а разработчику внедрить. При этом мы прекрасно понимали, что метод, который мы назвали методом “Подбора”, несовершенен, но ничего другого в уже построенную систему всунуть было невозможно.

Надо сказать, что отладка функционирования запрограммированных задач шла успешно. “Затыки”, бывало, случались в местах сопряжения машин с датчиками источников информации, где иногда не соответствовали ранее согласованные электрические параметры. Случались нарушения межреспубликанских технических условий на поставку. Все эти огрехи подлежали устранению, что происходило очень и очень по-разному. Предприятия-смежники, которые дорожили своей репутацией, лучшими силами наваливались на дефект и в короткий срок его устраняли, другие же, прежде чем исправить собственную ошибку, длительное время занимались никчемной перепиской.

Тем не менее, дело продвигалось, и к концу 1965 года система уже была в таком состоянии, что ее можно было демонстрировать высокому начальству. Вскоре, когда руководство Минсудпрома пригласило Главнокомандующего ВМФ адмирала флота С.Г.Горшкова посетить ЦМНИИ, такая демонстрация состоялась.

Там же, в монтажном цехе, непосредственно рядом с пультом “Тучи” главный конструктор развесил демонстрационные плакаты и графики. Из служебных кабинетов принесли стулья. Белье-кий усадил меня за пульт, а сам приготовился к докладу. Главком вместе с некоторыми, как говорят, заинтересованными начальниками управления ВМФ прибыл часов около одиннадцати. Все уселись поближе к пульту. Ростислав Рафаилович начал доклад, а я по мере изложения крутил рукоятки, жал кнопки, щелкал тумблерами и вызывал на ЦЗИ (цифровая знаковая индикация) различные цифири в пределах возможности имитаторов, и все шло гладко. Главком слушал очень заинтересованно, изредка задавая вопросы или молча кивал головой, когда ему было понятно.

Мирное настроение Главнокомандующего было прервано, когда Бельский, докладывая компоновку левой – “торпедной” панели, с гордостью сообщил:

– А вот здесь установлен переключатель всех 16 типов торпед.

– Что? – Главком знаком остановил докладчика и повернулся к вице-адмиралу, начальнику минно-торпедного управления ВМФ. – Костыгов, это разврат! Нам нужно три-четыре типа торпед. Что Вы делаете?

– Господи, – подумал я, – до чего же здорово, когда Хозяин Флота понимает наши командирские беды. Ведь половина торпедного старья, обозначенного на панели пульта, – это давным-давно отработавший свои сроки хлам. который, однако, используется на практических торпедных стрельбах. Он ходит произвольными курсами и скоростями и почти никогда не проходит положенную дистанцию, тонет или всплывает в любой точке траектории, он обвешивает неудовлетворительными оценками командиров и экипажи, он не дает нормально изучать устройство, приготовление, нормы приемки и тактику использования новых образцов торпед, он становится причиной унизительных разносов, которые учиняют командирам подводных лодок кабинетные флотоводцы.

– Но теперь, – как думал я. – за дело взялся сам Главнокомандующий и, понятно, положение изменится немедленно.

Как бы не так... Я еще полтора десятка лет после этого отрабатывал курс боевой подготовки, эксплуатируя этот торпедный хлам. И особенно гнусное чувство я испытывал когда, будучи руководителем стрельбы, не обнаружив торпеды в расчетной точке ее всплытия после залпа, я, согласно передовой теории поиска, выстраивал в строй пеленга два сторожевых корабля, торпедолов. подводный стратегический ракетоносец и утюжил район возможного всплытия торпеды, чтобы найти ее с вероятностью 0.95, заранее зная, что: во-первых она утонула; во-вторых, что она не стоит и сотой доли людских усилий, моторесурса и топлива, затрачиваемых на ее поиск. Но, “так положено”.

В общем, ведомство победило. Или Главком позволил ему себя победить. Это уже потом, в конце 70-х после изучения книги С.Г.Горшкова “Морская мощь государства”, я понял, сколь малое значение придавал он торпедному оружию и его развитию.

Вскоре, в начале 1966 года головной образец “Тучи” поступил на СМП. и начался монтаж его на лодке. Во всех монтажных и наладочных работах принимали самое деятельное участие оба наших командира электронно-вычислительной группы, и должен без преувеличения сказать, что после этой производственной практики более грамотных и умелых специалистов на флоте было не сыскать. Высокая квалификация также отличала институтских наладчиков. Вместе они обеспечили безотказную работу системы на швартовых испытаниях. Было, правда, дело, когда из трубопровода воздушного охлаждения ЭВМ хлынула вода и залила все электронные платы. Откуда могла добраться? Но это “заслуга” даже не вентиляторщиков, а конструкторов, которые сумели спроектировать трубу так, что в каком-то изгибе копился конденсат, дренажа не было, он и дал фонтан при очередном запуске вентилятора.

Но вот, наконец, и ходовые. Мы, кто участвовал в освоении, а более всех тех, кто создавал БИУС, с громадным нетерпением ожидали первого выхода в море. Оказалось, что для полного испытания БИУС на подтверждение количества целей, элементы движения которых могут определяться одновременно, на Беломорской ВМБ просто не хватало корабельного обеспечения. Поэтому приходилось ограничиться двумя, реже тремя кораблями. Однако и здесь мы нашли технически корректный способ испытать “Тучу” на полное запрограммированное число целей.

Не вдаваясь в ненужные подробности, скажу, что ходовые испытания система также выдержала отлично. Все проектные задачи решались правильно и, если было несколько сбоев, то причиной их явились ошибки на вводе информации, а проще -промахи акустиков, радиометриста, да и самих операторов БИУС. Справилась “Туча” с ракетными и торпедными стрельбами. И я понимаю радость главного конструктора и его коллег по поводу подписания акта межведомственной комиссии с рекомендацией принять Боевую информационно-управляющую систему “Туча” на вооружение ВМФ.

Для меня же это торжественное событие было омрачено тем, что разработчик не успел до подписания акта реализовать задачу “Подбора” и этим обрек нас – меня и командиров лодок, которые будут приняты в ближайшие год-полтора, на невыполнение курса боевой подготовки – мы не сможем ни торпедировать маневрирующую цель, ни уклониться от нее. Удручало еще и то, что виновато в этом было свое же военное ведомство. А именно – 5-ое управление ВМФ, курировавшее радиотехническое вооружение кораблей и частей ВМФ. Я вспоминаю сейчас те словесные витийства, которые плелись чиновниками в военном и штатском, чтобы убрать из акта наше требование в короткий срок внедрить задачу “Подбора”. В ход шла такая Фразеология как “ваше пожелание”, “лучшее – враг хорошего” и др. Однако на председателя МВК Героя Советского Союза вице-адмирала Александра Ивановича Петелина (одновременно председателя Правительственной комиссии по приемке лодки), который никогда не пасовал ни перед какими званиями и титулами и всегда имел свое собственное мнение по кругу решаемых вопросов, эти заклинания впечатления не производили. Долги по “Туче” вместе со сроками исполнения были записаны в акт и внесены на решение правительства.

Через год задача была реализована.

Но это я рассказал об очевидном просчете. Но были и такие (их немного), для распознавания которых требовался опыт эксплуатации. требовалось время. Расскажу об одном. Из самых лучших побуждений, для того, чтобы обеспечить корабельному боевому расчету лодки возможность тренировок в решении тактических задач с БИУС, в ней был предусмотрен “Учебно-тренировочный режим”. Основу его составляла задача определения ЭДЦ по данным, вырабатываемым собственно машиной же. Делалось это так: органами управления задавались положение, курс и скорость прямоидущей (и только прямоидущей) цели и запускалась программа ее движения. Исчисленные пеленга поступали в другой вычислительный блок, оператор, имитируя маневрирование своей подводной лодки (хотя она стояла у пирса), определял элементы движения “врага” и далее выполнял различные задания руководителя: на уклонение от цели, на занятие определенной позиции относительно цели или на ее атаку. Все это, как казалось, было очень здорово, и такая задача продолжала закладываться в БИУСы последующих модификаций. Однако, через несколько лет эксплуатации, когда несколько приутихли электронно-вычислительные восторги, мы, командиры, начали понимать, что по сути дела получили в руки игрушку для оператора. Никакой отработки ГКП не происходило. Акустики и метрист не тренировались, старпом, штурман, рулевой были не у дел, временные и путевые параметры своего маневрирования отсутствовали. Зигзага цели не было.

Как-то надо было исправлять положение. Но уже произошла ядовитейшая штука – руководство ВМФ, убежденное в том, что каждая лодка, имеющая на вооружении БИУС, может осуществлять тренировки самостоятельно (что следует из технической документации), отказалось от заказа новых тренажеров. Например, в Гремихе командиры лодок со своими расчетами тренировались в кабинете торпедной стрельбы, оборудованном старым, еще с лодок первого поколения ТАС-Л-4, на котором работал кабинетный специалист – торпедный электрик, поскольку свои операторы этого прибора не знали, и работать на нем не умели. В таких условиях смешно было говорить о сколько-нибудь качественной подготовке торпедного расчета. Способность командиров атаковать цель падала с каждым годом. Несмотря на довольно сносную посещаемость кабинета критериев отработанности КБР при всяких проверках, комиссиях и инспекциях. А вот атаки в море не удавались. К нам в Гремиху даже приезжал по этому поводу Командующий СФ адмирал Чернавин, который собрал командиров лодок на расширенный Военный Совет, начертил на доске торпедный треугольник и, правильно обозначив его стороны и углы, очень убедительно доказал, что в деле стрельбы торпедами, согласно треугольника, проблем нет.

Так, неудачно сформулированная и исполненная в БИУС задача плюс недопонимание проблемы среди некоторой части руководителей – стали помехой в боевой учебе и причиной снижения боеспособности определенной части сил боевого ядра флота.

Боевое использование БИУС на флоте показало, что при решении задач ракетной стрельбы, маневрирования, навигации, гидрологии и некоторых других, так сказать, “жестких” задач, “Туча” является безотказным и удобным инструментом. Что же касается торпедной стрельбы, где половина это математика, а половина – командирское искусстве и интуиция, здесь, по-моему, нужен более гибкий, легко манипулируемый счетно-решающий прибор с хорошо продуманной системой наглядного отображения процесса.

Понимая теперь, что значительную часть решаемых БИУС задач можно было еще в начале разработки сделать гораздо лучше, я понимаю также и то, что доходил до этого в процессе освоения, эксплуатации, а главное – боевого использования, как самой “Тучи”, так и последующих типов БИУС. Поэтому я с громадным уважением отношусь к тем людям, которые были первыми в создании морских цифровых вычислительных комплексов и были первыми нашими учителями”.