Текст книги "Катастрофы под водой"

Автор книги: Николай Мормуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц)

Лучший корабль современности

Эра подводных ракетоносцев

Проведя более 20 лет в ядерном подводном противоборстве и сделав два мощных витка в гонке вооружений, США и СССР создали стратегические и многоцелевые атомные подводные лодки и приступили к еще более мощному – третьему витку. И та, и другая сторона заявила об этом открыто. Американцы – как всегда, с помпой, наш министр обороны, в то время им был маршал Д.Ф.Устинов – сдержанно. Используя уже накопленный опыт, создатели новых атомных лодок предусматривали единую систему строительства, базирования, эксплуатации и восстановления боеготовности по принципу малых и больших циклов – с расчетом примерно на 30 лет. В США новой системе было присвоено условное наименование “Трайдент” (“Трезубец”), в СССР – “Тайфун”.

Атомные ракетоносцы “Тайфун” стали самыми большими и совершенными подводными кораблями. Лодками их уже не называли. Да и какая там “лодка”, если водоизмещение этого ракетного подводного крейсера стратегического назначения (РПКСН) составляет 25 тысяч тонн, ширина – 25 метров, высота – 26, а по длине он вдвое больше футбольного поля! В такой “многоэтажке” есть практически все, вплоть до сауны и комнаты отдыха. Даже воздух, которым дышат моряки, ничем не отличается от атмосферного, хотя кислород добывается из забортной воды и автоматически распределяется по отсекам. Помимо традиционных торпед, главным оружием ракетоносцев являются 20 баллистических ракет с десятью разделяющимися ядерными головками, каждая из которых весит почти 100 тонн и способна атаковать наземные цели на дистанции 10 тысяч километров – с самонаведением и высокой точностью поражения. Примерно такие же характеристики и у американских лодок “Огайо”.

Правда, у нас “Тайфунов” всего шесть единиц, а у американцев их “Огайо” – восемнадцать, и на каждой по 24 ракеты...

Наша держава оказалась догоняющей стороной, хотя 16 сентября 1955 года мы первыми осуществили старт баллистической ракеты с подводной лодки. Тем не менее в 1960 году США уже имели три подлодки с шестнадцатью баллистическими ракетами на борту. А мы такого уровня достигли лишь к началу семидесятых.

Головная лодка этого типа, “К-137”, была принята в состав ВМФ к 50-летию Великого Октября – 4 ноября 1967 года. Главным конструктором “К-137” являлся академик С.Ковалев, дважды Герой Социалистического труда и лауреат Ленинской и Государственной премий, ответственным сдатчиком – В.Фролов. Председателем правительственной комиссии назначили контр-адмирала А.Петелина, Героя Советского Союза. Мне посчастливилось принимать личное участие в заводских и государственных испытаниях этого удивительного корабля. И как члену правительственной комиссии, и в силу занимаемой должности – заместителя командира соединения атомнных подводных лодок. Сразу после спуска корабля на воду, в Северодвинске, его посетили высшие руководители страны: Л.Брежнев, А.Косыгин, министр обороны А.Гречко. Этот визит не был формальным мероприятием. Брежнев и Косыгин с многочисленной свитой обошли весь корабль с носа до кормы, а это, учитывая их возраст, было приличной нагрузкой. Особенно всем интересовался Косыгин. Он и решения принимал на месте. 6 сентября 1967 года состоялся первый пуск ракеты из шахты подводного ракетоносца, а уже в октябре произвели успешную залповую стрельбу из нескольких ракет. Командиром “К-137” назначили капитана первого ранга В. Березовского, впоследствии он стал контр-адмиралом, Героем Советского Союза.

В феврале 1970 года американский президент Р.Никсон отмечал в послании к Конгрессу: < Неотвратимой реальностью семидесятых годов является наличие у Советского Союза мощных и совершенных стратегических сил, по многим параметрам приближающихся к нашим, а по некоторым категориям даже и превосходящих их...”. Недостатком нашего проекта была малая дальность стрельбы, вынуждающая подводные лодки совершать переходы к берегам США в район боевого патрулирования, а следовательно – преодолевать противолодочные рубежи НАТО. Однако к 1972 году мы совершили рывок. В состав ВМФ вступила субмарина проекта 667-Б с ракетами РСМ-40, имевшими дальность полета до девяти тысяч километров.

Эти подводные корабли могли поражать цели уже из любой точки Мирового океана или не выходя из собственной базы. Командиром головной лодки этого проекта был В.Фролов, впервые в ВМФ СССР получивший звание контр-адмирала, будучи командиром корабля. Вступление в состав ВМФ ракетоносцев проектов 667 и 667-Б и их модификаций окончательно закрепило паритет подводной ядерной мощи сверхдержав.

Опубликованная в “Морском сборнике” (N10 за 1994г.) таблица дает представление о динамике наращивания этих сил в США и СССР с 1967 по 1986 годы:

Таблица наглядно показывает, что СССР постоянно и значительно отставал от США. К сожалению, Соединенные Штаты ранее нас осознали важность размещения ядерных стратегических сил под водой и раньше начали внедрять многозарядные головные части этих ракет. Деятельность по созданию ракетных субмарин была не только трудной, но и опасной. Не обошлось без издержек, гибли люди и корабли. Низкий поклон матросам и старшинам, мичманам и офицерам, честно выполнившим свой долг на погибших ракетных подводных лодках – “С-80”, “К-129” иоК-219”...

Катастрофа “К-219”

В 1986 году, пять месяцев спустя после Чернобыльской трагедии, в советских газетах появилось короткое сообщение ТАСС:

“Утром 3 октября на советской атомной подводной лодке с баллистическими ракетами на борту в районе примерно 1000 км северо-восточное Бермудский островов в одном из отсеков произошел пожар. Экипажем подводной лодки и подошедшими советскими кораблями производится ликвидация последствий пожара. На борту подводной лодки есть пострадавшие. Три человека погибли. Комиссией специалистов в Москве проанализирована сложившаяся ситуация. Комиссия пришла к выводу, что опасности несанкционированных действий оружия, ядерного взрыва и радиоактивного заражения окружающей среды нет”.

7 октября ТАСС вновь коротко информировал страну о судьбе аварийной подлодки: “В течение 3-6 октября экипажем нашей подводной лодки и личным составом подошедших советских кораблей велась борьба за обеспечение непотопляемости. Несмотря на предпринятые усилия, подводную лодку спасти не удалось. 6 октября в 11 часов 03 минуты она затонула на большой глубине.

Экипаж эвакуирован на советские корабли. Потерь в составе экипажа, кроме тех, о которых сообщалось 4 октября, нет. Обстоятельства, приведшие к гибели лодки, продолжают выясняться, но непосредственной причиной является быстрое проникновение воды извне. Реактор заглушен. По заключению специалистов, возможность ядерного взрыва и радиоактивного заражения среды исключается”.

Сообщение вызвало у меня Настоящее потрясение. Будучи участником создания и освоения этих ультрасовременных стратегических кораблей, я подписался в акте приемки под словами, характеризовавшими РПКСН как “лучший корабль современности”. И это не было лишь громкой фразой – лодки данного проекта подтвердили нашу оценку безупречным выполнением поставленных задач в течение 20 лет!

Других публикаций в прессе, как это было тогда принято, не появилось. Я же в то время находился в заключении и не располагал другим источником информации, кроме газет. Из них узнал и о Чернобыльской катастрофе. Сразу обратился в многочисленные инстанции, даже М.Горбачеву написал, предлагая свои услуги эксперта и практика. Я был уверен, что со своим тридцатилетним опытом общения с ядерными реакторами буду значительно полезнее на Чернобыльской АЭС, а не в колонии. Разумеется, никакого ответа не получил. Позже мне удалось наладить доставку необходимой документации, однако предпочитаю не уточнять, каким образом. Погибшая “К-219” не давала мне покоя. Снова и снова я задавал себе вопрос: как можно было утопить лодку с запасом плавучести в несколько тысяч тонн, имея в наличии весь экипаж и лишь один загазованный отсек?.. Ведь экипаж располагал мощностями обоих реакторов, полным запасом воздуха высокого давления и стопроцентным комплектом индивидуальных спасательных средств. Все механизмы и системы, включая пожарные и водоотливные средства, резервные источники энергии были исправны. Не говоря уже о том, что подавляющее большинство их на лодке продублировано...

Все, что мне оставалось в моем вынужденном безделии, так это сутками анализировать ситуацию, опираясь лишь на собственный опыт. И все же – вспомнил! Еще в середине семидесятых на этой лодке, в ракетной шахте N 6 произошла подобная авария. В шахте были неисправности, и о них знал личный состав перед выходом в море. Однако тогда авария не имела серьезных последствий. Лишь после освобождения мне удалось встретиться с командиром БЧ-5 этой лодки, капитаном второго ранга Игорем Анатольевичем Красильниковым и увидеть фотографии терпящего бедствие корабля, сделанные с вертолета. Побеседовал я и с членами комиссии по расследованию, а также с офицерами, которых хотели отдать под суд. В 1997-1998 годах уточнил многие детали непосредственно у командира лодки И. Британова, старшего помощника И. Курдина и штурмана Е. Азнабаева. Опираясь на все эти свидетельства, я и излагаю обстоятельства гибели “К-219”.

Что же произошло? В одной из ракетных шахт произошла утечка окислителя и взрыв. В конечном итоге возник пожар в ракетном четвертом отсеке, локализовать огонь не удалось. Он распространился по кораблю. Часть личного состава отравилась парами топлива и продуктами горения. Командовал лодкой в том походе капитан второго ранга Игорь Петрович Британов. Был дан приказ покинуть четвертый отсек и перебраться в пятый. Троих – капитана третьего ранга А.Петрачкова, матросов Смоглюка и Харченко, вынесли в бессознательном состоянии. Вскоре они скончались.

Подводная лодка всплыла, и в действие ввели второй борт энергоустановки. Пожар в четвертом отсеке не стихал, несмотря на поступление воды. Более того, произошло короткое замыкание и сработала аварийная защита реактора правого борта. Сигнализация, выведенная на пульт, свидетельствовала: две компенсирующие решетки не дошли до требуемого нижнего положения... Нужно было попытаться опустить решетки вручную, иначе в любую минуту реактор мог запуститься. Ничего сложного, впрочем, не требовалось. Достаточно было найти место, куда вставляется специальный ключ, и повернуть его до упора. Однако в отсек трижды посылали аварийные партии – каждый раз они возвращались ни с чем. Трудно представить себе экипаж, в котором моряки реакторного отсека не знают, куда надо вставлять ключ. Тем не менее факт есть факт.

Оставалась последняя надежда. В седьмом отсеке служил опытный матрос Сергей Анатольевич Преминин, один из трюмных, непосредственно обслуживающих реактор. Он-то и отправился в одиночку в отсек и через некоторое время доложил по трансляции на пульт управления главной энергоустановки: “Работы выполнены!”. Все облегченно вздохнули: худшего не случится. Но случилось непредвиденное – в результате пожара произошел разрыв системы воздуха высокого давления, и этот воздух проник во все отсеки. Подводники, борющиеся с пожаром, сразу почувствовали себя, как в снижающемся самолете. Само по себе повышенное давление не представляло опасности, достаточно было продуть уши. Беда заключалась в другом. Поскольку давление в соседних отсеках повысилось, выходные люки реакторного отсека не открывались: в этом единственном необитаемом отсеке давление оставалось на уровне 1 атм. И одному человеку было просто не под силу открыть выходной люк. Конечно, каждый подводник, от командира до матроса, знает, что необходимо сделать, чтобы отдраить переборочную дверь – надо открыть клапана выравнивания давления. Но Преминин был слишком ослаблен угарным газом, чтобы самостоятельно добраться от крышки реактора до клапанов...

На помощь Преминину направили аварийную партию, но и она не смогла вызволить матроса. Между тем ситуация в соседнем отсеке настолько осложнилась, что посылать аварийные партии вообще стало слишком рискованно, они могли и не вернуться.

Я не могу без боли комментировать этот трагический эпизод. Отсек держал Перминина, словно капкан. В течение долгого времени на пульте управления ГЭУ и центральном посту слушали его слова и сдерживаемые всхлипывания. С Сергеем говорили командир БЧ-5 и командир первого дивизиона, но матрос понимал, что он обречен...

Лодка медленно, но неминуемо продолжала увеличивать осадку на ровном киле. Экипаж эвакуировали на ботах на советские суда. Командир остался в рубке вместе с девятью членами экипажа, чтобы до конца бороться за живучесть корабля. Но когда субмарина, оголив винты, начала зарываться носом и рубку стало захлестывать волной, подводникам пришлось покинуть корабль. В реакторном отсеке остался один матрос Преминин. Что испытывал этот здоровый, находящийся в полном сознании человек, пожертвовавший собой, чтобы не допустить в неопределенном будущем цепной реакции на дне океана? Увы, этого мы не узнаем никогда... Дифферент нарастал, потом погас свет, лодка начала погружаться и еще задолго до того, как она легла на дно на глубине 5000 м, океан сплющил ее корпус, как тюбик зубной пасты.

Главком докладывал трижды

О том, как восприняло это происшествие руководство страны, рассказал в своей книге “Атомный подводный” Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Владимир Николаевич Чернавин, последний Главком ВМФ Советского Союза. Он пишет:

“Командир корабля капитан второго ранга Британов доложил нам о пожаре на “К-219”, когда уже стало ясно, что локализовать огонь не удается и стратегическая лодка, вынужденно нарушив свою скрытность, всплыла на поверхность. Получив первый сигнал об аварии, я, как можно более срочно, сделал доклад министру обороны С.Л. Соколову. Он спросил обеспокоенно:

– А что там случилось и как?

– Еще не знаю, разбираемся, – ответил я.

– Разбирайтесь!

Разговор получился короткий, довольно спокойный. Хотя я себя чувствовал отвратительно. Надо же, такая неприятность, подобных аварий у нас давно не случалось и, конечно, входить в должность с таким происшествием – не позавидовать самому себе.

Продолжал докладывать министру обороны о том, что нам становилось известно. Создал группу из флотских специалистов и Специалистов промышленности, которая по мере поступления Информации вырабатывала рекомендации и меры по спасению корабля. Вдруг мне позвонили из секретариата ЦК:

– Завтра в 10 часов будет заседание Политбюро, где Вас будут слушать по поводу аварии на подводной лодке. Ваш вопрос значится первым. Необходимо подготовить короткий доклад.

Я, разумеется, не предполагал, что меня будут слушать. Воспринял это с беспокойством, но понимал, что тяжесть аварии соответствует вниманию такого уровня. Лодка стратегическая, на борту 16 ракет со спецзарядами, ядерные торпеды, два реактора. Случилась неприятность недалеко от США, да еще накануне встречи М.С. Горбачева с Р. Рейганом в Рейкьявике. То есть политический резонанс может быть весьма серьезным. Свою задачу, готовясь к заседанию Политбюро, я видел в том, чтобы коротко, доходчиво, без специальных подробностей рассказать на основе той информации, которой мы располагали, что же произошло на атомоходе. Так и сделал. Слушали меня очень внимательно и, как я убедился, с пониманием, о чем идет речь. Об этом свидетельствовали и задаваемые вопросы. На Политбюро даже спрашивали об опасности выделения водорода из аккумуляторных батарей. Я пояснил, что водород, смешиваясь с воздухом, образует гремучий газ...

Вопросы задавали М.С. Горбачев, Н.И. Рыжков, Е.К. Лигачев, Л.Н. Зайков, Ю.Д. Маслюков. Я говорил, что сейчас главное не дать подводной лодке затонуть. Опасность в том, что горящие отсеки задраены, поэтому бесконтрольны, так как на лодке, к сожалению, нет приборов, по которым можно было бы следить за состоянием покинутого личным составом отсека. Пожар же в отсеке страшен еще и тем, что выгорают сальники многих забортных устройств и возникает возможность поступления воды из-за борта. Все всё понимали, обстановка была деловой, спокойной, что, конечно, позволяло более взвешенно и обстоятельно анализировать ситуацию. Довольно спокойно вел себя в этой критической для Вооруженных Сил обстановке министр обороны. Я сам ему звонил дважды в день. Иногда ему приходилось давать долгие объяснения... На следующий день меня опять слушали на Политбюро.

А в третий раз я докладывал членам Политбюро, когда лодка уже затонула. Все внимание было сосредоточено на вопросах: безопасны ли торпеды, ракеты, реакторы? Насколько вероятен ядерный взрыв, взрыв реактора? Каковы могут быть масштабы радиоактивного заражения? Я давал теперь уже подробные разъяснения. Для анализа обстановки привлекались ученые самого высокого ранга. Там же рассматривался вопрос об официальном сообщении. Как известно, оно было кратким.

Для выяснения причин аварии и гибели лодки была создана Государственная комиссия во главе с членом Политбюро Л.Н.Зайковым. Но, какова бы ни была первопричина аварии, далее командир и экипаж допускали много ошибок, и, прежде всего, не сумели локализовать пожар, допустили его развитие и загазовывание всего корабля токсичными продуктами сгорания. Еще перед выходом в море у них случились незначительные утечки окислителя в одной из шахт. Неисправность устранили, не придав особого значения. Когда окислитель проявил себя в море, они посчитали, что это еще не авария, что снова возникла неисправность, которую уже устраняли. Было упущено время, а далее авария развивалась неудержимо. Но и потом можно было избежать многих ошибок. В частности, лишь потому, что не были приняты меры предосторожности, некоторые моряки получили отравление.

В общем. Государственная комиссия пришла к выводу, что в аварии и ее последствиях вина личного состава превалировала”. Гибель “К-219” стала первой военной катастрофой эпохи перестройки. Однако уроки Чернобыля советскими руководителями уже были усвоены. Москва незамедлительно поставила в известность Вашингтон, что произвело благоприятное впечатление за океаном. “Если бы Горбачев сохранил стандартную для Советского Союза секретность и опровергал катастрофу вопреки очевидным фактам, он, возможно, породил бы недоверие к встрече в верхах”, – писала в те дни газета “Нью-Йорк Таймс”.

Не валяй дурака, Америка!

Основание для построения еще одной гипотезы о причине гибели лодки дает сообщение из американской прессы. 05 октября 1986 года газета “Вашингтон Пост” сообщила: “Американские специалисты-подводники подтвердили, что еще до того, как Горбачев известил Рейгана о случившемся, Соединенные Штаты уже знали о происшедшем на советской подводной лодке. Хотя они и не пожелали раскрыть детали относительно того, кто первым передал сообщение об аварии. Вероятно, оно поступило от американской субмарины, осуществляющей слежение за советской подводной лодкой. Такое слежение – обычная практика”.

Позднее в американских газетах появилась информация, что в первой половине октября 1986 года “атомная подводная лодка ВМС США в ходе патрулирования в Атлантическом океане получила повреждение корпуса в результате столкновения с подводным объектом и прибыла в порт приписки Нью-Лондон (штат Коннектикут) для ремонтных работ в сухом доке”. В статье уточнялось, что выявленные повреждения касались носовой донной части корпуса и обтекателя гидроакустической станции. Странные повреждения обнаружены и на корпусе “К-219”. После всплытия лодки старший помощник командира капитан третьего ранга С.Владимиров и штурман Е.Азнабаев заметили вдоль левого борта – от аварийной шахты в сторону кормы – двойную борозду, отливающую металлическим блеском. Ее могла провести оторванная взрывом крышка ракетной шахты. Но не исключено, что борозду оставила и пришедшая в непосредственное соприкосновение с нашей субмариной иностранная подводная лодка.

Вероятность столкновения с американской подлодкой косвенно подтверждается еще одним обстоятельством. Вопреки обыкновению, американские военные не стали поднимать шума по поводу катастрофы советского атомохода в водах Атлантики. “Офицеры Пентагона ведут себя так, будто существует взаимная заинтересованность США и СССР не трезвонить на весь мир о потере советской субмарины”, – с нескрываемым удивлением отмечал журналист лондонской “Тайме”.

Насколько реально подобное столкновение под водой?.. Через шесть лет после катастрофы “К-219”, 11 февраля 1992 года, в советских территориальных водах Баренцева моря произошел следующий инцидент. Американская атомная лодка “Батон Руж” водоизмещением 6 тысяч тонн, вооруженная ракетами “Томагавк”, занималась сбором разведывательной информации о военно-морской активности в этом районе. Трудно сказать, вела ли “Батон-Руж” слежку за нашим атомоходом типа “Сьерра” или, наоборот, он “пас” американцев, но в какой-то момент оба корабля попали в зону акустической “тени” и столкнулись. На корпусе нашего атомохода остались детали с клеймом “Сделано в США”, так что Пентагон не мог отрицать свою причастность к происшествию. Характерно, однако, что его представитель Б.Холл признал: прежде, чем инцидент был предан огласке, данный вопрос обсуждался госсекретарем Д. Бейкером на встрече с российским президентом. Не было ли подобного предварительного обсуждения и после гибели “К-219”?..

Если, конечно, причиной катастрофы послужило именно столкновение двух играющих в кошки-мышки лодок. В этом случае, безусловно, огласка не устраивала бы ни СССР, ни США.

Кстати, в 1992 году я горячо возражал в прессе – и областной, и центральной – против опасных игр с жизнью подводников. “Комсомольская правда” напечала в конце марта мою статью под названием “Не валяй дурака, Америка!” с вопросом в подзаголовке: “Почему бы нам не подать в суд на ВМС США? ” В этом материале я писал: “11 февраля с.г. столкнулись подводная лодка США “Батон Руж” и многоцелевая атомная подлодка объединенных вооруженных сил СНГ. Безусловно, это стало сенсацией для многих. Но только не для кадровых подводников. За 30 лет флотской службы мне не раз приходилось встречать, а затем и восстанавливать субмарины, которые возвращались из становящегося все более “тесным” океана с исковерканными рубками или поврежденными носовыми оконечностями. Такие повреждения можно получить только от столкновения с подлодками и надводными кораблями. В 70-х в Средиземном море наша атомная подводная лодка с крылатыми ракетами на борту при всплытии столкнулась с надводным кораблем военно-морских сил США. В 1973-м в Карибском море на глубине более 120 метров наша атомная подводная лодка на приличной скорости столкнулась с необозначенным на карте подводным рифом. Удар был настолько силен, что заряженные простыми ядерными зарядами торпедные аппараты “загнуло” на 90 градусов. Только чудом не произошло срыва с фундаментов корабельных механизмов и срабатывания аварийной защиты реакторов.

Был и еще ряд происшествий под водой, после которых осталось немало таинственных недоговоренностей. За последнее десятилетие есть только два случая, когда не вызывает сомнений “авторство” ЧП: последний, 11 февраля 1992 года и аналогичная ситуация в том же Кольском заливе в 1981 году. Различие только в том, что в 1981-м американская подлодка таранила кормовую часть нашего новейшего ракетного подводного крейсера стратегического назначения. Тогда наша лодка всплыла и своим ходом прибыла на базу. Флотская комиссия, в составе которой пришлось поработать и мне (в комиссию входили: вице-адмирал М.М.Будаев, академик И.Д.Спасский – начальник ЦКБ "Рубин", академик Н.С.Хлопкин, Г.А.Гладков от ИАЗ им. Курчатова), в поврежденных цистернах обнаружила куски обшивки рубки, плексиглас, болты с потайными головками. Было установлено, что они принадлежали субмарине США класса “Стерджен”. Через несколько суток в районе военно-морской базы Великобритании Холи-Лох всплыла атомная ПЛ США с поврежденной рубкой. Мы попросили перепроверить. Да, доложили нам, лодка класса “Стерджен”... Выводы комиссий тогда в печати, естественно, не публиковались. Только сегодня я могу рассказать о главном из них. Смоделировав ситуацию маневра двух субмарин, комиссия установила, что американская следила за нашей, оставались в акустической тени. Когда подлодка СССР изменила курс, подводный “филер” не успел среагировать и вслепую врезался рубкой в корму. Ни со стороны Российской Федерации, ни со стороны США не последовало дипломатических шагов по поводу февральского инцидента в Кольском заливе. Однако обе стороны признали факт столкновения субмарин в подводном положении, чего нельзя было бы и предположить в доперестроечные времена. Еще один признак демократизации: не наказан командир нашей подлодки. Он, действительно, не виноват. Авторство неуклюжего маневра принадлежит командиру субмарины США. Почему бы американской стороне, в таком случае, не оплатить стоимость ремонта нашей поврежденной лодки? Считаю, что Военно-Морскому флоту СНГ следует обратиться с иском в Международный суд и ее восстановление произвести за счет ВМС США.

Америка – страна с глубокими демократическими традициями, почитающая и соблюдающая законы. Когда сталкиваются, например, два сейнера и Международный суд взыскивает деньги с виновной стороны, ни у кого не вызывает сомнений правомерность таких действий. Почему мы не можем представить иск в случае столкновения подлодок? Для нас же предъявление иска – ВМС США, как виновнику происшествия, не только законно, но и экономически необходимо. Несмотря на обоюдные заверения о незначительности повреждений, думаю, дело обстоит иначе. Удар пришелся рубкой снизу в корпус. Он оказался сильным, так как наша лодка даже просела. Даже неспециалистам понятно, что случается, когда сталкиваются две металлические громадины весом в 8 и 6 тысяч тонн.

Восстановление нашей лодки потребует серьезных материальных затрат. Дружба дружбой, а виноват—плати... Если мы сегодня промолчим, если не будем действовать по принятым в цивилизованном обществе законам, нас просто не поймут – в первую очередь за рубежом.

Обратился я тогда с письмом и к Главкому ВМФ России адмиралу флота Владимиру Николаевичу Чернавину. Сравнительно быстро получил ответ – в виде доклада начальника Главного штаба ВМФ адмирала К.Макарова с резолюцией Главкома “согласен”. Думаю, этот документ представляет немалый интерес не только для меня. Привожу его целиком:

“Командующему ВМФ адмиралу В.Н. Чернавину. Докладываю: обращение в ваш адрес контр-адмирала запаса Мормуля Н.Г. о компенсации ущерба за счет ВМС США через международный суд за столкновение нашей ПЛ с ПЛ “Батон Руж” в феврале 1992 года рассмотрено. Установлено следующее.

1. Международных правил предупреждения столкновений субмарин различных стран в подводном положении не существует. МППСС-72 обеспечивает безопасность плавания кораблей и судов, находящихся только в надводном положении, на визуальной или радиолокационной видимости друг у друга.

2. Учитывая, что вопрос предупреждения столкновений подводных лодок международным правом не урегулирован, оснований для обращения в международный суд нет.

3. В столкновении этих подводных лодок, равно как и любых других судов, виноваты оба командира. Степень вины каждого из них установить в данном случае не представляется возможным.

4. По случаю данного столкновения от имени правительства России вручена нота правительству США. Основной причиной столкновения стало нарушение подводной лодкой ВМС США границы территориальных вод России. Американской стороной факт нарушения наших тер. вод отрицается. Вопрос о данном инциденте обсужден на 6 съезде народных депутатов РФ.

5. Российская и американская сторона признали существование проблемы предотвращения инцидентов с подводными лодками. В мае 1992 года в Москве состоялось первая рабочая встреча представителей ВМФ России и ВМС США по данному вопросу, в ходе которой нами были предложены конкретные меры предупреждения столкновений ПЛ наших стран в полигонах боевой подготовки ВМФ.

Стороны условились продолжить диалог по данному вопросу.

Относительно установления взаимопризнанных границ территориальных вод в ближайшее время будут начаты переговоры экспертов двух стран по линии МИД РФ.

Содержание данного доклада целесообразно довести до Мормуля Н.Г.

Адмирал флота К.Макаров”.

Так что нетрудно догадаться: в ближайшие годы “подкорректировать” международное право и тем самым хотя бы отчасти урегулировать сложную проблему подводных столкновений, нам едва ли удастся...