Текст книги "Катастрофы под водой"

Автор книги: Николай Мормуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 45 страниц)

В отсеках

Мичман Анисимов: В первом отсеке находились Сперанский, я, Григорян и Кожанов. Мы периодически слышали команды, подаваемые в аварийные отсеки. Больше всего боялись, что вспыхнут аккумуляторные батареи... Начали переснаряжать воздушно-пенную систему пожаротушения, – команда была такая – все подготовили, начали давать давление, а его нет... Когда всплыли, был заметен крен на левый борт... У нас в отсеке все водолазное имущество было готово. Если бы поступила команда надеть его, мы бы в течение пяти минут одели друг друга.

Капитан-лейтенант Калинин: В пятом выжили те, кто включился в индивидуальные дыхательные аппараты. А кто включился в шланговый дыхательный аппарат – это такая групповая система дыхания, герметичная от отсека, – те отравились. Система ВСД разгерметизировалась и по ней угарный газ пошел в шланговый... Бондарь и Кулагин от этого погибли.

Капитан-лейтенант Калинин: В пятом только Дворов не обгорел. Он перед вспышкой нагнулся сильно, почти залез под насос, все смотрел, что же с ним такое случилось. И оказался ниже огненного потока. Но сначала все, конечно, были живы, хоть и обгорели.

Надстройка

Капитан-лейтенант Калинин: Первых троих со второго отсека мы откачали быстро, коков Суханова, Головченко и Грундуля доктор быстро ввел в строй. Мы укрыли их одеялами, выставили людей, чтобы следили за ними. Потом Дворов вытащил двоих из пятого – Бондаря и Куханина. Очень тяжелые они были. Доктор делал массаж сердца, я – искусственное дыхание Куханину. Рот в рот. Помню как начальник политотдела искал ампулы адреналина, доктор его еще торопил. До последнего мы за ребят боролись. Уже потом посмотрел на зрачки – вижу: все... Потом поднялись обгоревшие ребята из пятого, у них кожа свисала с рук. Это были Волков, Шостак, Ткачев. Мы их забинтовали, одели.

Борьба за живучесть

Мичман Каданцев: После вспышки в пятом была задымленность. Но минут через 15-20 уже все провентилировали. Без пяти пять механик Бабенко дал мне команду задраить кормовую переборку и сказал: “Постарайся задраить первый запор по вытяжной.” Я туда. Подбежал к кормовой переборке между пятым и шестым отсеками, задраил переборочную дверь и уже на две трети первый запор закрыл, как слышу – вода зажурчала, пошла по трубопроводу. Я понял: лодка садится. Пришлось бросить все, побежал закрывать переборочную дверь между третьим и четвертым.

Капитан-лейтенант Грегулев: Нас в отсеке было четыре человека. Мы с Черниковым в нем приборку делали. Убирали и разговаривали. Он говорит: “Сейчас плавбаза подойдет, но я, наверное, останусь”. Мы и предположить не могли, что лодка не выдержит. И тут Каданцев пробегает, говорит: “Вода в четвертом!”.

Мичман Каданцев: Прибегаю в центральный, докладываю механику и сразу слышу голос командира: “Срочно всем покинуть корабль!”.

Покинуть корабль

Капитан-лейтенант Грегулев: Когда дали команду, я схватил свой приемник (мне флагманский его в день рождения в море подарил), брюки, китель и – наверх. Вижу: придется плыть. Поэтому все оставил и прыгнул в воду.

Мичман Анисимов: А нам Калинин постучал и сказал: “Ребята, одевайтесь потеплее и наверх выходите”. Я два мешка с “секретами” взял, потом ящик с документами на спину надел. Когда поднимался услышал, как командир сказал: “Растет дифферент на корму”. Наверху с меня волной ящик сбило, сам задержался за козырек. Когда волна сошла, увидел метрах в двадцати плот.

Мичман Каданцев: Когда я выбрался наверх, лодка уже низко сидела. Перед прыжком метр до воды примерно оставался.

Капитан-лейтенант Калинин: Еще до того, как мы начали покидать корабль, я отдал Мише Смирнову партбилет, у меня карманов совсем не было, а он в “канадке” был. Потом, когда лодку покидали, первым делом его взглядом нашел, Миша плотик сбрасывал. Потом хотел плотик перевернуть, но оказался в воде, и его волна головой о рули ударила.

Капитан-лейтенант Дворов: Когда лодка стала погружаться, у меня страха не было. Я с рубки, словно с тумбочки в бассейне, прыгнул: головой вниз и руки вперед.

Мичман Каданцев: А верхний люк всплывающей камеры мичман Копейка захлопнул, он как раз со стороны выдвижных вылезал. Механик со старпомом Авенесовым крикнули: “Закройте срочно люк, там люди!”. Копейка ногой – хлоп, и крышка встала на защелку. Если бы те пятеро кто в камере остался, задраили ее изнутри, все было бы хорошо. Но оставшиеся не сумели этого сделать, в камере давление большое создалось. Отсеки лодки заполнялись водой, люди слышали, как переборки рвались и воздух шел в камеру до тех пор, пока в ней не закрыли нижнюю крышку. Поэтому-то, когда камеру вытащило из глубины и она выпрыгнула на поверхность, защелка верхнего люка не выдержала. Крышка слетела...

Капитан-лейтенант Грегулев: Бухникашвили в седьмом сгорел. Колотилин в шестом. Испенков в лодке остался, он на дизеле до последнего сидел, во всплывающую камеру уже не успел.

Капитан-лейтенант Калинин: Володин уже в воде погиб. Он говорил, что поставил станцию на уничтожение.

Капитан-лейтенант Грегулев: Из связистов я Ковалева видел. Он еще шнур на одну руку намотал, а другой греб. Манякин погиб когда уже баркас к нам шел. Буквально нескольких минут ему не хватило.

Мичман Каданцев: Я уже в числе последних уходил, за плот вместе с секретарем парторганизации, Калининым держался. Сначала шесть человек пытались плот опрокинуть, но ничего не получилось, это и спасло...

Капитан-лейтенант Калинин: Если бы мы перевернули плот, его захлестывало бы волнами, и с людьми он утонул бы.

Мичман Каданцев: А так мы на его днище, как в гамаке были.

Капитан-лейтенант Калинин: Те, кто находился на плоту, были как в воде, волна сильная была. Шостак погиб – он из-за сильных ожогов мог только лежать и захлебнулся.

В ледяной воде

Мичман Анисимов: Мне на плот Володя Каданцев помог залезть. Там такой прогиб был, вроде ямы, и в ней все собирались в кучу. Сначала я держался, потом начал захлебываться, но из последних сил встал-таки на колени. Рядом Талант Амиджанович лежал, начальник политотдела. Я все спрашивал у него: “Талант Амиджанович, как себя чувствуете?”. Он отвечал так тихо: “Хорошо, хорошо”. Потом меня стащило за борт, я за Калинина ухватился. Рядом был Сперанский, силы у него уже были на исходе. Очередная волна ударила, и все, смыло его. И как Волкова смыло, я тоже видел. Умирали все молча. Никто не кричал.

Сам старался двигаться, чувствовал себя плохо, но все время думал о детях, трое их у меня. Как подумаю о них, так сил прибавляется. А Верезгов на жилете был. Рядом с ним Нахалов и Капуста держались. Первым Нахалов погиб от переохлаждения, потом Капуста... Очень тяжело было смотреть, когда на твоих глазах такое происходит, и ничего не можешь сделать. Но все-таки мы в одной связке были до последнего, старались держать друг друга.

Капитан-лейтенант Грегулев: Я глазам своим не верил, когда увидел, как корабль тонет. На сто процентов был уверен, что с ним ничего не случится. Эх, мы столько в него вложили!.. Когда плыл к плоту, мне волны били в лицо. Я воды хлебнул, ориентир потерял и такая мысль промелькнула: “Ну и черт с ним! Сложить руки и вниз”. Но потом нашел силы. О семье вспомнил. А еще рассказ Джека Лондона “Любовь к жизни”. Его герой полз по тундре, боролся с волками. Нет уж, думаю, надо жить! У одного из наших на плоту руки отказали от холода, так он зубами ухватился за какую-то шинель, вот как держались... Я сейчас смотрю вот телевизор, в Грузии бастуют, а я говорю: “Ну чего вы, вы ведь живете...”. Но тяжелее всего было на плавбазе, когда Молчанов умер, мы дружили.

Капитан-лейтенант Калинин: Филиппов погиб, Науменко, Аванесов... Старпом ни о чем никого не просил, держался за плот молча, и только глаза у него были... не передать!

Капитан-лейтенант Грегулев: Мы с Максимовым, зама Максимчука держали минут 40. Он был в “канадке”, она намокла и тянула сильно. А потом у меня сильно замерзли руки, не чувствую его. Говорю: “Юра, держись, держись!”. Вдруг волна. Я рукой в воде, раз, раз... а его уже нет... А у боцмана Ткача часы шли. Он кричал: “Мужики держитесь, к шести подойдет плавбаза!”. Марков шутил до самого конца. Манякин тоже подбрасывал: Ну, что говорил, попались, мужики?!”.

Капитан-лейтенант Верезгов: Волков обожжен был сильно, но не жаловался. Шостак стонал тихо, тихо, ему было очень больно. Еленик не мог плыть, так ему Коннов свой мешок отдал, за который сам держался.

Капитан-лейтенант Калинин: Если держаться, двигаться, холода почти не чувствуешь. Многих с плота смывало, они снова взбирались. Снова смывало, и снова карабкались наверх. Кто работал, тот и спасся. А кто неуверенно держался, те переохладились и почти все погибли.

Капитан-лейтенант Дворов: Я наплавался очень много, наверно с версту проплыл. Поплыл к плоту, там уже целая гроздь. висит. Игорь Калинин был наверху. Я подплыл, говорю: “Игорь, дай руку!”. Он начал меня подтягивать. Тут я чувствую, что если он будет меня так тянуть, то своей грудью я подомну кого-нибудь другого. Тогда говорю: “Брось руку!”.

Капитан-лейтенант Калинин: Причем спокойно так говорит... Капитан-лейтенант Дворов; Игорь продолжает тянуть, не бросает. Я опять: “Брось, отпусти!”. Игорь отпустил. Я тогда переплыл на другую сторону плота, и сам на него залез. Схватил Орлова, подтянул за шиворот, он уже почти захлебывался. Потом чувствую, валиться начал, волна была сильная. Я на самом краю висел, начал падать и схватился за руку Григоряна. Держу одной рукой Орлова, а Григорян меня тянет. Так мы втроем и висели.

Капитан-лейтенант Калинин: Очень важно было держаться, не расслабляться. Я сам кричал: “Ребята, спасатели идут!!!” – хотя не видел их.

Капитан-лейтенант Грегулев: Ты еще кричал: “Второй плот уже ближе!”. Это давало заряд, люди думали, что часть людей пересадят на тот плот.

Капитан-лейтенант Дворов: Я тоже о втором плоте думал. Он в метрах ста от нас находился. Я уже с Юрой Парамоновым плыть настроился. Сейчас, думаю, оттолкнусь, что есть силы и поплыву. Потом уже прикинул расстояние, плот все время сдувает и я остался.

Капитан-лейтенант Калинин: Некоторые испугались стихии. Не верили, чтб в этой воде можно выжить. Да, у меня самого вертелось в голове: 6-15 минут, 6-15 минут. До сих пор считалось, что при такой температуре человек больше не продержится. Лучше бы мы этого не знали. Но вообще обстановка была спокойная, смотришь на соседа, видишь, что он не паникует в ледяной воде, и сам успокаиваешься. И еще надо обязательно чем-то заниматься.

Ведь из тех, кто был на плоту понимал: ну что такого ладошкой грести. Но гребли. Воду шапкой вычерпывали. При волне-то такой!

Капитан-лейтенант Грегулев: А некоторые плавать не умели. Вот матрос Михалев, трюмный. Хороший, добросовестный моряк. И вот он тихо так, молча, ушел только потому, что плавать не умел. Я вспоминаю, как нас в первые годы в училище гоняли. Плавать, бегать учили... Многим это помогло выжить.

Капитан-лейтенант Дворов: Некоторые погибли потому, что сердце остановилось, но плавать они умели. Некоторые оставались на поверхности, спинами вверх. Рядом с плотом плавали Коля Волков, старпом...

Капитан-лейтенант Парамонов: Я был все время в полном сознании и понимал, что на одном плоту будет тяжело продержаться. А тут второй подогнало метров на 50. Вижу, такое безвыходное положение, все можем погибнуть, и решил сплавать за вторым плотом.

Капитан-лейтенант Грегулев: У меня тоже была такая мысль. Но я уже чувствовал, что замерзают ноги. Я скорее снял ботинки и стал растирать ноги.

Капитан-лейтенант Парамонов: Я все же решился. Прыгнул в воду, поплыл. Потом думаю, что это я в ватнике плыву? Снял ватник, шапку снял. Плыть пришлось против волны и второй плот я совсем не видел. Одним словом, потерял ориентир и вернулся назад. Опять залез на наш плот. Потом я на коленях стоял, озирался вокруг, не идут ли корабли? Понимаете, нужно прежде всего морально держаться. Мы и “Варяга” пели, лишь бы в сознании быть, не уходить в себя.

Спасатели

Капитан-лейтенант Калинин: Самолеты очень низко опускались и это нас поддерживало. Мы знали, идет помощь, люди занимаются нашим спасением. А потом летчики начали пускать ракеты. Тут уж мы поняли: наводят. Так бы нас рыбаки ни за что не нашли.

Мичман Анисимов: Корабль я не видел, он сзади был. Собирали нас шлюпкой. Кинули конец и все быстро за него ухватились. Я одного помог поднять, второго. Почти самый последний с плота снялся. На баркасе у начпо судороги начались. Дальше что было, почти не помню. Открою глаза, смотрю – плывем. Глаза закрываю, и снова ничего не помню.

Капитан-лейтенант Грегулев: Я как борт шлюпки увидел, так и отключился. Очнулся на плавбазе. Лежу и думаю: “Чего это я голый?”.

Плавбаза “Алексей Хлобыстов”

Мичман Анисимов: Пришел в себя в каюте. Мне дают стакан спирта, разведенного с вареньем. Спрашиваю: “Что это такое?”. А мне: “Пей, не спрашивай”. Начали растирать, душ, парилка... Потом тепло одели, и я вышел на палубу. Там погибшие лежат, узнать трудно, опухли.

Капитан-лейтенант Грегулев: Никто из нас не заболел, потому что уколы сразу делали, растирание и все прочее, что только можно в море.

Капитан-лейтенант Парамонов: На “Хлобыстове” врачи опытные, а моряки гостеприимные. “Наполеоном” поили из Франции. Врачи не виноваты, что Молчанов, Нежутин и Грундуль погибли на борту плавбазы. Они уже были совсем нормальные и сами ходили. Но у них в организме начался необратимый процесс, связанный с переохлаждением...”.

Позже некоторые журналисты напишут, что в живых остались те, кто вел себя активно, чуть ли не гимнастику в ледяной воде делал... Человеку, попавшему в холодную воду, как раз наоборот, рекомендуется поджать ноги к животу и прижать руки к телу, чтобы не тратить зря тепло, хранящееся в паху и под мышками. Но как высока оказалась цена этого знания!..

Признание

Все подводники, все до единого, действовали самоотверженно и мужественно. Упорно боролись за жизнь уникального корабля и свою собственную. Их героизм сполна оценила Родина.

В мае 1989-го был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР “О награждении орденом Красного Знамени членов экипажа подводной лодки “Комсомолец”:

“За мужество и самоотверженные действия, проявленные при выполнении воинского долга членами экипажа подводной лодки “Комсомолец”, наградить:

ОРДЕНОМ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ

Аванесова Олега Григорьевича – капитана 2 ранга (посмертно)

Анисимова Юрия Николаевича – мичмана

Апанасевича Игоря Олеговича – старшего матроса (посмертно)

Бабенко Валентина Ивановича – капитана 2 ранга (посмертно)

Богданова Сергея Петровича – старшего лейтенанта

Бондаря Сергея Стефановича – мичмана (посмертно)

Бродовского Юрия Анатольевича – мичмана (посмертно)

Буркулакова Таланта Амитжановича – капитана 1 ранга (посмертно)

Бухникашвили Нодари Отариевича – старшего матроса (посмертно)

Валявииа Михаила Николаевича – мичмана (посмертно)

Ванина Евгения Алексеевича – капитана 1 ранга (посмертно)

Верезгова Александра Геннадьевича – капитан-лейтенанта

Вершило Евгения Эдмундовича – старшего матроса (посмертно)

Волкова Николая Алексеевича – капитан-лейтенанта (посмертно)

Володина Александра Васильевича – капитана 3 ранга (посмертно)

Геращенко Василия Владимировича – мичмана

Головченко Сергея Петровича – старшину 2-й статьи (посмертно)

Грегулева Виталия Анатольевича – капитан-лейтенанта

Григоряна Семена Рубеновича – мичмана

Грундуля Алексея Александровича – матроса (посмертно)

Дворова Сергея Александровича – капитан-лейтенанта

Еленика Михаила Анатольевича – старшего мичмана (посмертно)

Елманова Владимира Ивановича – капитана 3 ранга

Зайца Леонида Анатольевича – старшего лейтенанта медслужбы

Зайцева Андрея Валерьевича – лейтенанта

Замогильного Сергея Васильевича – мичмана (посмертно)

Зимина Вадима Владимировича – лейтенанта (посмертно)

Исненкова Анатолия Матвеевича – капитана 3 ранга (посмертно)

Каданцева Владимира Сергеевича – мичмана

Калинина Игоря Викторовича – капитан-лейтенанта

Капусту Юрия Федоровича – мичмана (посмертно)

Ковалева Геннадия Вячеславовича – мичмана (посмертно)

Кожанова Александра Петровича – мичмана

Козлова Юрия Владимировича – матроса

Колотилина Владимира Васильевича – мичмана (посмертно)

Коляду Бориса Григорьевича – капитана 1 ранга

Кононова Эдуарда Дмитриевича – мичмана

Копейку Александра Михайловича – мичмана

Корытова Андрея Юрьевича – матроса

Краснобаева Александра Витальевича – мичмана (посмертно)

Краснова Сергея Юрьевича – матроса (посмертно)

Кулапина Владимира Юрьевича – матроса (посмертно)

Максимчука Юрия Ивановича – капитана 3 ранга (посмертно)

Манякина Сергея Петровича – капитана 3 ранга(посмертно)

Маркома Сергея Евгеньевича – старшего лейтенанта (посмертно)

Махоту Андрея Владимировича – лейтенанта

Михалева Андрея Вячеславовича – матроса (посмертно)

Молчанова Игоря Александровича – лейтенанта (посмертно)

Науменко Евгения Владимировича – капитан-лейтенанта (посмертно)

Нахалова Сергея Васильевича – мичмана (посмертно)

Нежутина Сергея Александровича – капитан-лейтенанта (посмертно)

Орлова Игоря Семеновича – капитан-лейтенанта

Парамонова Юрия Николаевича – капитан-лейтенанта

Подгорнова Юрия Павловича – прапорщика

Савина Артура Георгиевича – старшего матроса

Слюсаренко Виктора Федоровича – мичмана

Смирнова Михаила Анатольевича – капитан-лейтенанта (посмертно)

Сперанского Игоря Леонидовича – капитан-лейтенанта (посмертно)

Степанова Андрея Леонидовича – лейтенанта

Суханова Валерия Ивановича – матроса (посмертно)

Ткача Владимира Власовича – старшего мичмана (посмертно)

Ткачева Виталия Фёдоровича – матроса (посмертно)

Третьякова Анатолия Викторовича – лейтенанта

Федотко Константина Анатольевича – лейтенанта

Филиппова Романа Константиновича – матроса (посмертно)

Черникова Сергея Ивановича – мичмана (посмертно)

Шинкунаса Стасиса Клеменсовича – старшего матроса (посмертно)

Шостака Александра Александровича – лейтенанта (посмертно)

Юдина Вячеслава Александровича – капитана 3 ранга (посмертно)

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. ГОРБАЧЕВ

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Т. МЕНТЕШАШВИЛИ

Москва, Кремль, 12 мая 1989 года”.

Однако признание, высокие правительственные награды стали только первым шагом на долгом и тернистом пути к истине. Даже сейчас, когда с момента гибели “К-278” минуло уже 10 лет, все еще не смолкают страстные дебаты о причинах гибели уникального корабля...

Запрет на сигнал SOS

Потерпевшая аварию лодка не подала международный сигнал бедствия. В связи с секретностью корабля должностные инструкции запрещали командиру обращаться за помощью к иностранным государствам. Возможно, Ванин и пренебрег бы этим запретом в критической ситуации, но, увы, до последнего момента она командиру не казалась таковой. Как выяснилось позднее, многих жертв удалось бы избежать, если бы сигнал SOS был подан по международным частотам сразу после того, как субмарина всплыла.

И это самый первый, трагический урок “Комсомольца” – необходимо снять запрет на посылку международных сигналов бедствия в случае аварии на военном корабле. В вооруженных силах подача сигнала SOS должна быть не монополией командования, а неотъемлемым правом человека.

Существует многосторонняя Конвенция 1974—1978 годов об охране человеческой жизни на море. Более того, в 1988 году СССР и Норвегия подписали межправительственное соглашение о предоставлении помощи гражданам своих стран, оказавшимся в экстремальной ситуации на море. В рамках этой договоренности в Буде (Норвегия) и в Мурманске были созданы специальные спасательные штабы. Однако штаб в Буде узнал о случившемся лишь через 12 часов после начала пожара и спустя шесть часов после гибели лодки.

По словам начальника Главного центра спасательной службы в Буде У. Сендерланда, для спасения моряков могли быть задействованы как вертолеты Си-Кинг 330-й спасательной экскадрильи, так и норвежский корабль береговой охраны, находившийся в тот момент южнее острова Медвежий. Они могли прибыть в район аварии почти одновременно, а именно, через два с половиной – три часа после получения сигнала бедствия.

Сообщение в еженедельнике “Аргументы и факты” о том, что подводники могли быть спасены, вызвало бурю возмущения в Североморске. Работники военно-морской базы и жители города провели демонстрацию, требуя от командования Северного флота ответа. Руководство поспешило заявить, что у норвежских ВВС нет вертолетов, которые могли бы спасти экипаж “Комсомольца”.

На запрос редакции “АИФ” заместитель начальника Главного штаба спасательной службы в Буде А. Осеред дал подробный комментарий:

– На базе в Буде находится два вертолета Си-Кинг. Еще два таких вертолета базируются неподалеку в Лаксэльве. Уже через одну-две минуты после поступления информации из штаба в Мурманске или сигнала бедствия непосредственно с вашей подводной лодки два из этих четырех вертолетов могли бы подняться в воздух. Максимальная их скорость – 215 км/ч, дальность без дозаправки – 900 км. К месту происшествия вертолеты прибыли бы через 2,5 часа.

Короче говоря, норвежские спасатели могли прибыть в район аварии в 13.30, то есть за 3 часа 45 минут до гибели лодки. За пять часов до прибытия советских спасателей...

– Ваши самолеты, – уточнил при этом Осеред, – сбросили спасательные плавсредства в 300 метрах от тонущих моряков. Люди так и не смогли ими воспользоваться. Наши вертолеты сбрасывают надувные лодки с точностью до 5 метров. Но это вряд ли понадобилось бы, так как мы могли поднять подводников на борт вертолетов с помощью трапов. Каждый вертолет Си-Кинг способен принять на борт 18-19 человек. Подняв людей из воды, вертолеты дозаправились бы на острове Медвежий, либо на корабле норвежской береговой охраны “Анденеф”, находившемся в 108 километрах от места катастрофы. Мы понимаем причины, по которым советские военные не обратились к нам за помощью – лодка была “слишком секретная”. Если уж на то пошло, наши спасатели могли бы дождаться, пока лодка затонет и тут же поднять ваших людей из воды.

Кстати, о секретности. И норвежские газеты, и мировая пресса приводили в те дни подробные тактико-технические данные сверхсекретной лодки. Печатали схемы, показывающие расположение на “К-278” основных установок и вооружения...

Советские военные руководители, включая тогдашнего министра обороны СССР Д. Язова, защищая честь мундира, повторяли один нюанс: а с какого момента, собственно, спасательная операция стала необходимостью? С момента всплытия или с момента затопления лодки?.. В первом случае заверение Язова, что раньше плавбазы “Алексей Хлобыстов” в район бедствия никто прибыть не мог – не выдерживает никакой критики. Во втором случае министр обороны вроде бы и прав: “Возможное время прибытия норвежских вертолетов в случае их вылета с появлением необходимости в эвакуации – 19.30, а корабля их береговой охраны – к исходу суток”. Но кому от этого лукавства было легче?..

Свои чувства норвежцы выражали в телеграммах соболезнования. Премьер-министр Норвегии Гру Харлет Брунтланд, министры иностранных дел и обороны направили свои соболезнования тогдашнему руководству СССР.

11 апреля в норвежском стортинге (парламенте) состоятся слушания по поводу пассивности министра обороны Ю.Й. Хольста в чрезвычайной ситуации. Выступая перед депутатами, он изложил следующую версию:

– Около 14.00 главному командованию норвежских вооруженных сил стало известно, что советский самолет направлен на поиск подводной лодки. В 15.57 военная разведка Норвегии получила сведения о возможном спасательном учении в 200 км юго-западнее острова Медвежий. По приказу главного командования туда в 16.15 с базы норвежских ВВС в Анде вылетел разведывательный самолет “Орион”. Он обнаружил на воде плотик, облепленный людьми, а также два безжизненных тела метрах в ста от него. Около 17.00 с борта “Ориона” доложили о возможном серьезном происшествии.

(Напомню, что подошедшая советская плавбаза подберет моряков примерно через полчаса – Н.М.). О том, что на советской атомной подлодке произошла авария, стало ясно лишь после возвращения самолета в 19.15.

Причин медлительности военных властей, по словам Ю.Й.Хольста, было две. Во-первых, долгое время считалось, что речь идет об обычной учебной тревоге. Во-вторых, министерство обороны продолжало рассматривать аварию лишь с разведывательной точки зрения и не последовало оперативным предписаниям. Поэтому система гражданского оповещения была задействована только поздно вечером.

Особую озабоченность норвежцев вызывало возможное радиоактивное заражение акватории. Известно, что после аварии на британской атомной подводной лодке около базы Глазго было заражено 5000 кв.м. поверхности моря и под угрозой оказалось здоровье 13 тысяч жителей прибрежных районов Шотландии.

7 апреля в 23.30 норвежские журналисты обратились в Институт радиологического контроля в Осло с просьбой взять пробы на радиоактивность в районе катастрофы “Комсомольца”. Уже на следующий день был получен однозначный ответ: повышения радиации, указывающей на повреждение реактора или его протечку, нет.

Менее чем через два месяца после гибели ПЛ, в мае 1989 года, был проведен первый осмотр на грунте. Операцию выполнило научно-исследовательское судно “Келдыш”, оснащенное двумя глубоководными обитаемыми аппаратами (ГОА) типа “Мир”.