Текст книги "Собрание сочинений в 4 томах. Том 2"
Автор книги: Николай Погодин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Ладогин(изумление). Слушаюсь… Феликс Эдмундович.
Ладогин и Баташов уходят.
Черноморец. И я тоже?
Дзержинский. На черноморца можно положиться?
Булыга. Отпетый, но душа прямая.
Дзержинский. И вы тоже.
Черноморец. Есть тоже. (Восторг.) Морской приказ железный. Сильна задача. Кто качается и кто не качается – за мной! (Убегает с анархистами.)
Дзержинский. Идите разъясните правду. Меня не надо охранять.
Булыга. Рискованно. Попов напился, озверел…
В этот момент выходит Спиридонова с револьвером в руке.
Тетка, брось пушку… не твое это дело!
Спиридонова(швыряет пистолет, быстро идет к выходу. И со слезами, Дзержинскому). Я отрекаюсь от всякой политической деятельности. Я ухожу от борьбы, борьба мне больше не по силам.
Появляется Попов.
Попов. Мария Александровна, что с вами?
Спиридонова. Нет партии, которую я создавала. Больше нет такой партии. (Уходит.)
Попов. Булыга! Ты судьбой своей играешь!
Булыга. Чего орешь! Судьбу определяет совесть человека.
Попов. Я смерти Дзержинскому не хочу… Но пускай он на меня не смотрит сверху вниз. Я здесь такая же историческая личность. (Уходит в двери с часовыми.)
Их сменяет полу растерзанный, ворвавшийся сюда солдат без шапки. Задыхаясь, хватает в руки со стола банку со спиртом, из которой наливал себе Попов, пьет и долго не может говорить.
Солдат без шапки. Горю! Спасайте! Что я выпил?
Булыга. Дура. Спирт.
Солдат без шапки(радость). Ну, что ты говоришь. Ох, как хорошо… А ну, еще.
Булыга. Постой. Из какого сундука ты выскочил?
Солдат без шапки(как бы очнувшись). Ох, отшибло память! С телеграфа я, в виде как связи. Кто тут у вас главнокомандующий? Ай все перепились?
Булыга. Ты держись по форме. Почему без шапки, без оружия?
Солдат без шапки. Эка, чего захотел – форма. Ты благодари бога, что я еще не без порток. (Дзержинскому.) Не вы ли тут за главного? Приказано доложить, что мы, будучи… будучи…
Булыга. Что – будучи? Вяжи…
Солдат без шапки. Вышибли нас, словом сказать, из помещения.
Дзержинский(чуть улыбнувшись). Кто же вас вышиб?
Солдат без шапки. Кто! Дзержинский – вот кто! Сам с чекистами с Лубянки идет по этой улице… Как ее, будь она проклята!.. По Мясницкой, и чешет и чешет. Наш командир просил подослать этой… как ее, будь она проклята… (глянув на часовых у дверей) этой вот анархии. Ежели вы анархии не прибавите, наши побросают амуницию и разбегутся. (Пьянея.) Спирт, как буржуи, пьете, гуляете! А мы там кровь льем. За что мы кровь льем? Пускай анархия кровь льет.
Дзержинский. Как вас зовут?
Солдат без шапки. Серега.
Дзержинский. Вы, Серега, считайте себя демобилизованным и отдыхайте.
Булыга. Ложись спать!
Солдат без шапки. А наши, как же без меня-то?
Дзержинский. Они сами побросают амуницию.
Солдат без шапки. Верно говорите. Ох, этот Дзержинский! Что за человек! Говорят, осерчал. Словом сказать, они не на шутку взялись за нашего брата-дурака. (Солдатам.) Вы там бы поскалили зубы, на этой как ее… Мясницкой.
Булыга. Друг, ложись спать.
Солдат без шапки. А ну тебя!
Булыга. Шагом… марш!
Солдат идет к дивану, ложится и засыпает. Мимо них, ничего не видя вокруг, пробегают полуштатские, полувоенные лица, стучатся в запертые двери. Им открывают. Затем входят Ладогин и черноморец.
Ладогин. Товарищ Дзержинский. Согласно вашему приказу артиллеристы постановили разбежаться. (Кивнув на черноморца). Малый сообразил заставить их снять замки с трехдюймовок. Замки мы спрятали.
Разрыв снаряда в доме. Мгновение оцепенения.
Дзержинский(Булыге и другим). Пойдемте, товарищи, отсюда, здесь больше нечего делать. Конец негодяев всегда отвратителен. Никуда они не скроются. Они в кольце.
Уходят. Появляется Попов.
Попов. Кто сказал – в кольце?! Почему (бросается к окну), почему молчит моя артиллерия… Ничего не понимаю. Я снесу пол-Кремля, пол – Большого театра. (Увидел солдата без шапки.) Что? Кто такой?
Солдат без шапки. Я… солдат.
Попов. Какой?
Солдат без шапки. Какой… обыкновенный… русский.
Попов. Ты что?
Солдат без шапки. Ничего.
Попов. Зачем?
Солдат без шапки. Затем.
Попов. Зачем, говорю?
Солдат без шапки. Анархии подбавьте… я говорю… анархии.
Попов. Не режь по сердцу!.. Где Дзержинский?!
Солдат без шапки. С Лубянки наступает.
Попов. Что?! Значит, все с ума сошли. (Бросается к окну.) Горим!
Солдат без шапки. Горю!
Попов(достает тюк штатской одежды, переодевается, затем идет к дверям и бросает на пол одежду). Один я все помню, все предусмотрел! Довольно спорить. Кончайте заседать. Переодевайтесь в штатское. Тикайте, грубо говоря, на Курский вокзал. (Скрывается.)
Выстрел.
Солдат без шапки. Дзержинский! Чешет…
Занавес
Действие четвертое
Эпизод первый
На квартире у Локкарта, в его кабинете. Утром. Локкарт, Ладогин, Веснин.
Локкарт. Моя квартира в Москве есть часть территории Великобритании. Я дипломат. Правительство его величества не признает правительство Советов, оно признает Россию.
Ладогин(угрюмо). А мы кто же, по-вашему, турки?
Веснин(тихо). Молчи.
Локкарт. Вы есть русские де-факто, но де-юре вы не имеете никакой силы. Вы не имеете права иметь силу.
Веснин(на порыв Ладогина). Молчи.
Локкарт. Но вы имели наглость войти в мой дом и сделать здесь незаконный обыск.
Ладогин. На основании ордера.
Веснин. Молчи!
Локкарт. Который для меня не может иметь никакого юридического значения. Кроме моего личного браунинга вы ничего не нашли в моем доме и не могли найти. Знаете, как это называется? Международный скандал. Ваше правительство будет обязано давать объяснения английскому кабинету. Вам, очевидно, непонятно, зачем я это говорю. Просто я надеюсь, что у вас хватит соображения передать мои слова Дзержинскому. Но куда же ушли ваши начальники? Почему вы остаетесь здесь? Долго ли будет продолжаться эта жалкая комедия?
Веснин. Мы не имеем права пускаться с вами в дискуссии. Ждем – значит, надо.
Локкарт. Но я имею право в своем доме попросить у прислуги чашку кофе. Я устал.
Ладогин(на вопросительный взгляд Веснина). Пусть пьет. Эй, граждане, заварите кофею господину Локкарту.
Локкарт. Крепкий.
Ладогин. И покрепче.
Звонит телефон.
(Берет трубку.) Квартира Локкарта. Он сейчас не подойдет к телефону. Понимаете?.. Дело ваше… Что-что?.. Хорошо, это я ему передам. (Положил трубку.) Некий Мишель просит передать вам, чтобы вы о нем не беспокоились, он жив и здоров. (Веснину, и так, чтобы слышал Локкарт.) Кажется, мы с тобой знаем этого Мишеля?
Локкарт. В Москве есть тысяча Мишелей. Одного из них можете знать вы, другого могу знать я. Но я не помню среди моих знакомых ни одного Мишеля. Это наивный трюк. Все, что произошло, у нас в Англии называют «нонсенс» – по-русски значит «вздор». Послушайте, я могу открыть окно, чтобы подышать свежим воздухом? Не беспокойтесь, я не выпрыгну и не побегу отсюда в Лондон. Это слишком далеко. Впрочем, если я это сделаю, то меня поймает ваш сотрудник, который так искусно следил за мной.
Ладогин(сдерживая гнев). Дышите.
Локкарт открыл окно. Стоит спиной к Веснину и Ладогину. Вначале Веснин, а затем Ладогин, переглядываясь, пристально рассматривают трости и палки, прислоненные к стене у дверей.
Веснин. Елизар.
Ладогин. Ну?
Веснин. А ну-ка, ты теперь гляди за этим барином. Гляди на его лицо.
Веснин встал, прошелся по комнате и как бы невзначай свалил на пол все трости. На стук оглянулся Локкарт, и на лице его отразился мгновенный испуг. Веснин подымает одну за другой трости и ставит на место. Локкарт уже не оборачивается к окну.
Локкарт. Вам знаком, как я могу думать, этот Иван или Митрофан, который следил здесь за мной? Могу вообразить, какие вздорные вещи он сообщал в Чека. Наивные вы люди. И это есть, по вашему глубокому убеждению, государственная бдительность. Вы, конечно, понятия не имеете, что такое «Интеллидженс сервис».
Веснин подходит к стене, перебирает трости и палки, выбрал самую толстую с костяным набалдашником, поднял, держит в руке, рассматривает. Входит женщина-служанка с кофейным сервизом. Веснин взялся за набалдашник и легко отвинчивает его, а затем вытряхивает на стол свернутые в трубочку бумаги, образующие на столе большой ворох.
Веснин(служанке). Чья это палка?
Служанка. Чья же? Хозяйская. Они всегда с нею выходили на прогулки.
Локкарт в это время наливает себе кофе, кладет сахар, помешивает в чашке ложечкой.
Веснин(рассматривает документы). Ну, это шифр, конечно… А здесь без шифра списки. Вот и Мишель, и рядом Савинков, и вся компания… Словом, весь заговор… (Показывает какую-то бумагу Ладогину.) Видишь? Читай. Не разбираешь? Краснянский – видишь? Зачеркнуто. Приписано: «Иволгин – чекист. Ликвидирован. Труп сброшен в Яузу».
Ладогин(служанке). Позовите представителей домового комитета, а то уж спят, наверно, там, в прихожей.
Служанка уходит.
Локкарт. Господа чекисты, я имею для вас компромиссное предложение, то есть разумную сделку. Решение следует принять без колебаний, в одно мгновение. Вы немедленно уничтожите все документы, а я плачу вам столько денег в иностранной валюте, сколько хватит вам прожить безбедно до глубокой старости. Служанка в счет не идет. Она безграмотна. Случай единственный в жизни.
Ладогин(у дверей). Задержите понятых. (Прикрывает двери.)
Веснин(недоуменно). Что ты, Елизар?
Ладогин(Локкарту). При свидетелях мне не хочется вам говорить… Нет, я считаю ниже своего человеческого достоинства даже назвать вас, как это полагается по-русски. (В двери.) Входите, граждане. Садись Веснин, писать протокол обыска де-факто и де-юре.
Эпизод второй
Кабинет Дзержинского в здании ВЧК в Москве. Ночью.
Баташов. Доставлен Локкарт из тюрьмы.
Дзержинский(перелистывает папки следственных дел). Пусть войдет. Дипломатия… Провокаторы, преступники, мерзавцы.
Баташов(усмешка). Пытается выпытывать.
Дзержинский. Что выпытывать?
Баташов. Касательно своей судьбы. (Уходит.)
Появляется Локкарт.
Локкарт(тщась сохранить достоинство). Рад и весьма польщен вашим согласием встретиться с узником, который…
Дзержинский. Садитесь. Материалы следствия я знаю. Что вы хотите от меня?
Локкарт озадачен.
Вы требовали этой встречи. Вам она нужна, зачем?
Локкарт. Следствие ведется узко, с точки зрения предъявленных мне обвинений. Я не пытаюсь отрицать своих московских связей, о чем искренне сожалею. Короче, криминал имеется. Но я хотел говорить с вами как с государственным деятелем, который может посмотреть на дело с широкой точки зрения.
Дзержинский. Поздно – вот беда. А можно было говорить с государственными деятелями откровенно и свободно до того, как вы задумали их свергнуть.
Локкарт(отчаянно). Я!.. Только один Локкарт! Есть старый, выживший из ума, ослепленный злобой и алчностью денежный мешок, Дэвид Фрэнсис! Прежде меня со страшным упрямством он распространял в западном мире дикие версии… До сих пор он трубит на весь мир, что Россия исчезла навсегда. Он финансист и алчен, как все финансисты. Нельзя поэтому сводить все наше несчастное предприятие в Москве к одному Локкарту. Я заклинаю вас не становиться на узкоюридическую точку зрения. Найдены документы?.. Да, они найдены. По ним открылась вся картина, именуемая заговором? Да, открылась! Здесь спорить безнадежно. Я прошу вас выслушать другое… Это очень важно.
Дзержинский. Слушаю, слушаю.
Локкарт. Я русских наблюдал до революции и революцию считал неизбежной… в самых крайних формах. Я прибыл в Петроград с единственным и искренним желанием быть объективным наблюдателем событий… Но меня втянули в эту чудовищную авантюру. Рейли, Сидней Рейли был злым гением всего, что потом стало называться заговором Локкарта. Вы мне не верите?
Дзержинский. Представьте себе, верю. Абсолютно верю. Сначала Фрэнсис, потом Рейли… так оно и должно быть. Втянули. И заговор вы называете чудовищной авантюрой. А в чем его чудовищность?
Локкарт. Мне, очевидно, как дипломату, не следовало втягиваться в дела, не соответствующие моей дипломатической миссии.
Дзержинский. Вот! Громадная, ни с чем не соизмеримая тяжесть вашего преступления состоит в том, что вы, Локкарт, превратили свою миссию дипломата в злодеяние против нашей страны и своей собственной.
Локкарт. Не понимаю. Это новое обвинение? С меня достаточно того, что выяснено следствием.
Дзержинский. Следствие выяснило факты. Попробуйте понять, что эти факты означают. Вы кому служите?
Локкарт. Правительству его величества.
Дзержинский. А шире?
Локкарт. Английской нации.
Дзержинский. А нужен был английской нации ваш заговор в Москве?
Локкарт. Господин Дзержинский, дипломаты служат интересам нации, но подчиняются своим министрам.
Дзержинский. А министрам вы могли сообщать правду?
Локкарт. Я сообщал, но… я боялся прослыть красным.
Дзержинский. Значит, вы стали лгать?
Локкарт. Я не лгал. Но я сообщал лишь то, что нравится моим министрам.
Дзержинский. Что там «не лгал»! Взять вашу деятельность… С первых своих шагов в Москве вы нас вынудили смотреть за вами в оба. И то мы проглядели много. Вас сразу следовало выслать из Москвы без всяких церемоний.
Локкарт. И все же, господин Дзержинский, со мной нельзя обращаться, как с обыкновенным преступником.
Дзержинский. Да, вы не обыкновенный преступник. (Точно и не слыхал.) Лгали, инсинуировали, разжигали недоверие, злобу, ненависть. Вы вместе с Фрэнсисом разбудили в мире алчные аппетиты капиталистов. Вы требовали интервенции, кровопролития, войны. Вы, наконец, пошли на свою чудовищную авантюру и посягнули на самую жизнь Советского государства. Преступен дипломат, клевещущий на правительство страны, которое его принимает, но вы клеветали на наш народ. Кровь не на тех ваших солдатах, которые сейчас убивают на севере русских людей, она на вас. Не говорю о чести… доля разума могла вам подсказать, как отвратительна ваша роль. В этой постыдной войне западных держав с русским народом вы могли остаться незапятнанным. История отметила бы вашу роль, достойную уважения… А вы – в тюрьме, шпион и провокатор, продажный человек и авантюрист, обладавший дипломатическим саном великой державы. Вы – не обыкновенный преступник.
Локкарт. Что меня ждет?
Дзержинский. Смертная казнь.
Локкарт. Как? О-о… нет! Простите… я надеялся…
Дзержинский. На что?
Локкарт. Я очень плохо соображаю… но каждый хочет жить, жить любой ценой.
Дзержинский. Таким субъектам, как вы, по правде говоря, жить не следует. Дорого платит человечество за ваши злодеяния.
Локкарт. Пусть так, черт побери, но ваша партия очень дорого заплатит за меня.
Дзержинский. Ах вот как! Понимаю. Речь идет о жизни наших товарищей, задержанных в Лондоне?
Локкарт. Вы не подумали об этом, но я предусмотрел…
Дзержинский(позвонил; вошедшему Баташову). Уведите этого господина.
Локкарт уходит с Баташовым.
Какая омерзительная личность!
Эпизод третий
В Александровском саду, в сумерки. Осенью. Сильвия, Шебурский.
Шебурский(сдерживаясь). Все сказано. Пора, красавица моя, нам разойтись в разные стороны.
Встают со скамейки.
Кошмарным воспоминанием остается для меня навсегда этот восемнадцатый год. Прощайте.
Сильвия. Так не расстаются добрые друзья. Милый, вы даже не спросили, как я уцелела.
Шебурский(порывисто сел рядом). А вы спросили, что со мной было во время этого страшного разгрома?
Сильвия. Но Рейли меня успокоил…
Шебурский. С каким бы удовольствием я пустил пулю в лоб вашему Рейли.
Сильвия. За что? Он сделал все, что мог.
Шебурский. За его дьявольское презрение к России – к большевикам, к меньшевикам, к любому русскому, ко мне, к сотням и сотням людей, которые вошли в этот несчастный заговор. А Локкарт! Чем он рисковал?.. И Пулл ваш тоже со своей бандой. А где ваш мистер Фрэнсис? Самонадеянная сволочь и больше ничего.
Сильвия. Милый, если вы так плохо настроены, то я не понимаю…
Шебурский. Чего не понимаете? Не беспокойтесь. Ваш агент вас не подведет. Даже не скажет в случае провала, что он служил вашей разведке.
Сильвия. Вы ненавидите меня, Мишель?
Шебурский. А для чего вы спрашиваете? Если я как мальчик со слезами стану говорить, что я по-прежнему люблю, – что, вас это тронет? (Вдруг.) В последний раз по-человечески прошу вас – дайте мне возможность уехать вместе с вами. Вы не бойтесь, я вас не подведу, у меня есть теперь опыт, притом я по-немецки говорю, как чистый немец, вам ничего не стоит сделать для меня немецкий паспорт, ведь вы сейчас работаете с ними. Бежим вместе. Я молод, я талантлив, у меня железная энергия…
Сильвия. Нет. Это не есть железная энергия, если вы так раскисли. Разве вы не думаете, что мы встретимся опять? Вы торопились попрощаться, но я хотела сказать – мы встретимся опять, когда Россия сделается другой. Мне здесь делать больше нечего, но вам!..
Шебурский. Да-да… Я все еще забываю, что разговариваю с женщиной, для которой я агент под номером. Вот какая дикая история. Ну хорошо, а если Россия никогда другой не будет, то какова моя судьба? О чувствах я не говорю, они в такой грязи, что… Словом, какова будет судьба агента?
Сильвия. Если Россия другой не будет, то…
Шебурский. Значит, это навсегда?
Сильвия. Да, милый, тут ничего не поделаешь… Это навсегда.
Входят Ладогин, Барабинский, Веснин.
Ладогин. Вот тут и подождем. Граждане, разрешите вас попросить немного потесниться.
Веснин хочет уйти.
(Бежит за ним. Останавливая его.) Стой, Веснин, куда ты?
Шебурский(поднимается со скамьи, Сильвии). Идемте, мы на краю пропасти.
Оба уходят. Ладогин и Веснин возвращаются.
Ладогин. Да не волнуйся так. Выдержит Оля экзамен.
Все трое садятся на скамью.
Барабинский. Эх, завидую я Ольге. Сдаст экзамены в университет, будет студенткой. Хорошо!
Ладогин. И все ему чего-то не хватает. Вот я тебя женю на кухарке, тогда ты успокоишься.
Барабинский. Нет, Елизар, а как ты думаешь? Это очень трудно – пройти в университет?
Ладогин. Пройти – так-сяк, а вот выйти!
Веснин. Разумно человек толкует. (Вскочил и побежал навстречу Оле. Возвращается с ней.)
Оля(Веснину). Подожди, успокоюсь, отойду, тогда расскажу.
Пауза.
Ладогин. Ну, Оля?!
Барабинский. Рассказывай!
Оля. Профессор злющий, с бабочкой на шее.
Ладогин. С бабочкой? С какой это бабочкой?
Барабинский(сердито). Галстук бабочкой. Совсем не то, что ты думаешь.
Ладогин. Ну да, конечно, ты вращался…
Оля. По анатомии хотел зарезать, но я, наконец, сказала, что анатомию я узнала на практике, – тогда смягчился. Принята на медицинский факультет! Ох, хорошо! Имею койку в общежитии, студенческий паек, и биография определилась.
Барабинский. Завидно!
Ладогин. Ты зря волнуешься, Артем. Вот кончится война с контрреволюцией, закроется Чека, и мы с тобой пойдем в артисты. Ты, Оля, в кино Мозжухина[80]80
Мозжухин И. И. (1890–1939) – знаменитый актер русского дореволюционного кино.
[Закрыть] видела? Мозжухин перед нами – цыпленок. Радуюсь за тебя.
Оля. Поздравляю. Веришь? Нет, ты погоди. Я все смеюсь да веселюсь, а где-то в душе имеется потребность к чувствам. Ты мне, Артему, ну и Веснину особенно, словом сказать, как младшая сестра родная. Само собой вышло – семья, самые родные люди на земле.
Барабинский. Ты, Ольга, учись, и не отвлекайся. За нас не беспокойся, мы люди тертые, мятые и так далее.
Веснин. И я тебя поздравляю, Оля.
Ладогин. А не пора ли нам, Артем, отчаливать?
Оля. А куда вы, товарищи?
Ладогин. Ничего неизвестно, Ольга, может быть, и никуда. Приказано явиться экстренно к начальству. И если уедем, то писем не ждите, свечек за упокой не ставьте. Мы еще надеемся на вашей свадьбе погулять.
Барабинский. Будьте же счастливы, ребятки!
Барабинский и Ладогин уходят.
Оля. И правда я очень счастлива. Знаешь, отчего?
Веснин. Отчего, Оля?
Оля. А что такое была Оленька? Фитюлечка какая-то. Дело не в том, что я выносила раненых из боя. Царицын вынул из меня мою комнатную душу. Ах, Веснин, ну что за тайна человеческая душа! Она может быть такой же вот маленькой и пожелтевшей, как осенний листик, упавший с ветки, и – огромной, как этот Кремль. Ты меня понимаешь, Веснин?
Веснин. Понимаю, Оля.
Оля. А теперь скажи мне, почему ты такой грустный? Ты сделался совсем другой… совсем не прежний.
Веснин. Это верно, Оля, прежде я был по натуре добрый, тихий, теперь уж нет.
Оля. Лучше скажи мне правду, отчего ты грустный?
Веснин. Сам хочу забыть об этой правде, а она на сердце камнем. И стыдно мне высказаться, и правду нечего скрывать. Лучше попрощаться, лучше не видеться… Считай, что я сошел с ума, но только ничего не говори, не смейся надо мной, не царапай мне душу. Я так тебя люблю, так я страдаю, Оля, без тебя, что это чувство превратило меня в какого-то помешанного человека. Я знаю, что между нами прямо-таки целая пропасть. Ты девушка интеллигентная, со вкусами, а какие вкусы могут быть у Веснина?! Я поговорить как следует не в состоянии, а у тебя теперь будут друзья-студенты. Университет! Нет, ничего не надо. Дружить, наведываться к тебе в гости, ревновать… Хоть ревность и считается позором, но все равно я буду мучиться и буду ревновать. Не надо такой жизни. У меня есть воля, я ее всю соберу… И останется одно светлое воспоминание.
Оля. Боже ты мой, как хорошо ты говорил! Ах, мой Веснин, Веснин. Весна моя единственная. «Я знаю, ты мне послан богом, до гроба ты хранитель мой»[81]81
«Я знаю, ты мне послан богом…» – строки из произведения А. С. Пушкина «Евгений Онегин».
[Закрыть]. И вот тогда еще, в тот отрадный день, я думала: «Мы будем с ним всю жизнь друзьями, а если он меня полюбит, сделаюсь его женой навеки».
Веснин. Оля!
Оля. Теперь и ты меня серьезно слушай. Наверно, чтобы сильно полюбить, надо отойти на время… Я выносила раненых из боя и оказалась не такой уж неженкой. Там в этих людях что-то такое близкое мне открылось, что я вдруг поняла: он, он, Веснин, во всех глазах, словах… Вот когда я уж сама, всем своим чувством стала любить тебя.
Веснин. Милая ты моя Оленька, но почему так трудно у тебя?.. Надо было уехать, побывать в боях…
Оля. Именно – бои, жизнь, людей узнать и через них понять и полюбить тебя, единственного. А если так просто – здравствуйте, я вас люблю… Нет, какая это любовь? (Нежно.) А ты клянешься ждать, пока я выйду из университета?
Веснин. Клянусь. Еще бы… А пораньше нет возможности?
Оля. Чудак, какая же возможность? Студентка, и вдруг замужем. Меня ведь засмеют.
Идет патруль во главе с матросом.
Матрос. Гражданин, позвольте проверить ваши документы? (Смотрит на Веснина). А, Веснин, гуляешь? Ну ничего, гуляй, не беспокойся.
Веснин. Что-нибудь опять случилось?
Матрос. Нет, ничего. Обыкновенно. «Вихри враждебные веют над нами…»[82]82
«Вихри враждебные веют над нами…» – строка из революционной песни «Варшавянка».
[Закрыть]. (Уходит, слышен его голос: «Гражданин, остановитесь на минутку».)
Оля. Не знаю, как ты смотришь, а я считаю… какой тут брак, какая радость… Война, блокада, интервенция. Ты не подумай, что я боюсь, я не та Оленька.
Веснин. Та, та, любимая, бесценная.
В глубине проходит Дзержинский. Входят Ладогин и Барабинский. Огляделись.
Ладогин. Ну и новость…
Барабинский. Срезали… свалили нас…
Оля. Что случилось?
Ладогин. Вторичная демобилизация постигает Ладогина. Неужели мы, коренные чекисты, не нужны Советской власти? Неужели сторожевой отряд рабочих и крестьян слагает свое оружие?
В глубине показывается Дзержинский.
Неужели сам великий Феликс Дзержинский больше не гроза буржуазии? А?
Дзержинский. Здравствуйте, товарищ Ладогин. Прошу прощения, слышал ваш вопль души.
Ладогин. Вопль, не отрекаюсь.
Дзержинский. Относительно грозы для буржуазии мы еще посмотрим. А о великом Феликсе Дзержинском скажу два слова. Великий человек у нас один, и все мы, коммунисты, от рядовых до высших деятелей – его ученики. Выше Ленина нет никого среди нас. Что касается грозы, то правда, я, действительно, гроза для буржуазии, как вы, как всякий коммунист. (Увидел Олю.) Здравствуйте, Оленька Иволгина!
Веснин. Узнали!
Дзержинский. Если вы ее узнаете, то мне тоже можно узнать.
Ладогин. Он! Он на особом положении.
Веснин. Безобразно ты ведешь себя, товарищ Елизар!
Дзержинский. Вот что, мои дорогие молодые люди. Вам теперь придется проявить себя на другой работе… Да, на другой, на небывалой работе. Слушайте, товарищи! Часть ваших сил и часть моих личных сил я хочу бросить на помощь беспризорным детям. Немедленно! С завтрашнего дня броситься спасать эти тысячи гибнущих детей, как спасают тонущих.
Ладогин. Вот ведь какая неожиданность! Кто же не обрадуется!
Дзержинский. Думаю, что и вас, Иволгина, мы привлечем в наш аппарат, если у вас будет желание помочь нам.
Ольга. С удовольствием. Бедствия огромные!..
Дзержинский. Безмерные, но с той энергией и организованностью, с какой умеют решать трудные задачи наши закаленные чекисты, мы это бедствие одолеем. Когда я смотрю на детей, то всегда думаю: будущее не нам, а им. Годы страшной борьбы, жертв и все, что пройдено и завоевано в нашей борьбе, – для них, для будущего, где сияет человечеству яркая звезда коммунизма.
Занавес
