Текст книги "Наглое игнорирование (СИ)"

Автор книги: Николай Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

– Мелькают на перекрестке. Если выйдем сейчас – проскочим.

– Идемте, – кивнул перепуганным супругам Гаманн, пропуская их вперед. Те суетливо кинулись на лестницу и эсэсман аккуратно и быстро – все-таки они тоже немцы – выстрелил мужу и жене в затылки. Трупы с глухим стуком упали на ступеньки, поползли вниз ватными куклами непривычного размера. Шаттерхенд если и удивился, то несильно. Поглядел вопросительно.

– Бери его саквояж и пошли, – велел одноглазый, снимая с женского трупа сумку, великоватую для обычного ридикюля. Пнул ногой чемодан, тот явно набит тряпьем.

– Слишком тяжелый! – удивился одноногий, ухватившись за докторский тючок.

– Некогда разговаривать, выдвигаемся!

Добрались до жилья Гаманна без осложнений. Поглядели добычу. Женские украшения с неплохими камешками, разнобойные, но безусловно ценные, а в саквояже кроме золотишка в россыпи – даже два тяжеленных, несмотря на маленькие размеры – желтых слитка, явно золото тоже. Увидел на них клеймо с двуглавым орлом – подумал, что австрийское, но надпись на русском. Потом два свертка с золотыми монетами – эти точно царские с бородатым профилем. Валюта, доллары, франки… Не зря прислушивался там, услышал звяк дверцы сейфа и утвердился в решении. Получилось удачно.

– Это уже неплохо для отхода, – оценил весело Шаттерхенд.

– Да. Сегодня останешься у меня, район этот защищен куда лучше, да и случись что – дежурить проще. Как и обороняться. Завтра будет ясно, что делать дальше.

Утром в канцелярии было суетно. Информация была путаная и противоречивая. Для себя Гаманн сделал простой вывод – все стало еще хуже. Русская дивизия СС, которая получила от красных по зубам, бросила фронт и теперь решила помочь буйным чехам, напав на своих же братьев из СС. Впрочем, раз предатель – и второй раз предаст. Шито белыми нитками – они помогают чехам освободить от слабого гарнизона город, отдают его на блюдечке американцам. Получают за это пропуск в благословенный американский плен, отмежевавшись от остальных СС. Черт их дери, может и получиться. Не утерпел, как выдалась минутка, добрался до канцелярской одноногой крысы, спросил его, что тот скажет. Как американец.

Шаттерхенд похлопал рыжими телячьими ресницами, потом осклабился и вынес вердикт:

– Толковали, было дело, что Прага – в советской зоне оккупации будет.

Гаманн кивнул. Попали в начале этого года английские документы с разгранлиниями, аккуратно в немецкие руки.

– И что?

– Опять же ставлю на то, что мои компатриоты не станут из-за местного пива портить отношения с русскими. Тем более – в Мюнхене пиво куда лучше, а Мюнхен под компатриотов идет. Мы, немцы, сейчас разменная монета, а уж эти русские предатели… Да еще и нас они предали. Гнилой товар, да и Прагу им не отбить. Слабы они в бою.

– Да, восстание шансов не имеет, даже с этими русскими как бы эсэсовцами… Набрали всякой дряни в наши войска, какой только твари не найдется, – позволил себе Гаманн оголтелую критику руководства. Впрочем, редкий эсэсман был доволен тем, что вместе с ним служит всякая низкосортная сволочь, самых ублюдочных кровей, даже украинцы и русские.

– К слову, чифтен, сейчас уже никто не помнит толком, что перед войной немцы приехали со всего мира. Я нашел в документах погибших в последней бомбежке такое удостоверение – одноногий показал невзрачную серую книжечку.

Одним глазом внимательно бывший танкист осмотрел эту книжечку, вчитался, удивленно покачал головой.

– Это партийный билет коммуниста из США? – спросил, чтобы быть уверенным.

– Точно так, чифтен. Боюсь только, что это можно гордо показывать только русским. И еще – надо бы нам сделать свои фотографии, штуки четыре, есть у меня мастер, который их вклеит куда угодно. Но при условии, что мы его с собой возьмем.

– Это да, твоим, как ты говоришь, компатриотам лучше такой партбилет не показывать. Татуировка у тебя есть?

– Не, чифтен, я ее решил не делать. А если мы встретимся с американцами… Тут только на болтовне выезжать можно. Они, к слову, знают, что много немцев хорошо говорит по-английски, потому задают вопросики с заковырками, спрашивая на жаргоне или о таких вещах, которые любой американец понимает. Рассказывал один человечек, ему сдуру пленный джи-ай много чего вывалил по простоте своей.

– И какие вопросы? – задумчиво спросил Гаманн. Он и сам решил, что вдвоем выбираться слишком рискованно, одна случайность – и все. Раз чехи взбунтовались, то парой убегать очень опасно – встретишь патруль чешских наци – и все, капут.

– Например, спрашивают: "кто такой Голос?" Любой американец знает, что так зовут Френка Синатру. А немец – нет, конечно. И его немедля хоп – и расстрелять. И да, чифтен, я даже могу жевать резинку при разговоре с начальством и стоять с руками в карманах, так что я бы прошел проверку у компатриотов, – не без намека сообщил Шаттерхенд.

– Очень ценно, – признал Гаманн. Потом уточнил, что пока резинки жевательной нету поблизости, вместо чуингама придется наводчику жевать старые подметки. Чтобы не раскусили, пока восстанавливает забытый навык. Одноногий шуточку оценил, коротко хохотнул. Кивнул, когда бывший командир роты приказал поискать еще одного-двух возможных компаньонов. Среди низового звена было больше упертых в идеологию дураков, но и трезвых голов там хватало. А брать себе равных Гаманн опасался, здесь, среди тыловой сволочи фронтовое братство было чуждо и продать ближнего для циничной сволочи в чинах было куда как просто.

На следующий день, следуя на службу и слушая уже привычную стрельбу на окраине миллионного города, гауптштурмфюрер, повернув за угол, натолкнулся на неприятную сцену. Кюбельваген, набитый всякими явно гражданскими вещами, трое парней – одетых совершенно различно, но явно из СС, гражданский чех, верещащий какую-то нелепую дичь и бледный, но решительный пражский полицейский, хватающийся за кобуру.

Стоявший ближе всего эсэсман, державший в охапке перину, резко повернул голову, заметив движение сбоку и оторопел.

Гаманн тоже удивился, глядя на подтянутого, даже в мешковатой камуфляжной куртке, парня в высоких надраенных сапогах. Никак не ожидал встретить в Праге своего подчиненного по кличке Скромник. Тот даже посреди пыли и грязи ухитрялся выглядеть щеголевато, имел пристрастие к хорошим вещам и обуви и был любимчиком старшины роты, потому как умел достать все что угодно. Про него говорили, что если его выкинуть посреди Сахары, то к краю пустыни он доберется на личном верблюде с гаремом, бочкой воды и парой мешков фиников. И парой негров, которые будут махать над ним опахалом и держать зонтик. При том внешность этот прохвост имел самую невинную, часто заливался девичьим румянцем и с первого взгляда никто бы и не заподозрил таких его талантов. и да – еще он всегда ухитрялся вывернуться из неприятностей, выходя сухим из воды. И вот – неожиданно – встреча посреди Праги!

Что удивительно – и Скромник узнал своего командира, неожиданно эталонно щелкнул по-прусски каблуками и рявкнул: "Смирно!"

Остальные участники этой нелепой сцены на секунду отвлеклись, глянув на нового участника. Гауптштурфюреру очень не понравилось, что второй из эсэсманов – потертый, в видавшей виды полевой серой форме, единственный с каской на башке, немного довернул свой русский, потертый до белого блеска вместо воронения на кожухе ствола, автомат и теперь мог дать очередь и по чеху и по нему, Гаманну. Рожа у этого парня с ППШ была совершенно бандитской. Тупой, но решительный, мерзавец. Смирно он не встал, так, чуточку обозначил изменение позы. Зато чех в гражданском кинулся, словно Господь бог пожаловал и залопотал на сносном немецком, с характерным шепелявеньем о том, что пан офицер должен помочь мирным гражданам и органам правопорядка и остановить грабеж.

– Что происходит? – холодно обратился Гаманн поверх голосы низкорослого чеха к Скромнику, который ел его глазами, словно ретивый новобранец своего ужасного фельдфебеля в самом начале службы.

– Мы выполняли приказ своего командира! Он ранен, и нуждается в мягком ложе, господин гауптштурмфюрер! – отчеканил образцовый солдат Рейха.

– В таком случае, заплатите за взятое имущество и поехали к вашему командиру!

– Ключарь! Заплати, что положено! – приказал Скромник тому, что с ППШ.

Хмырь в каске неожиданно проворно дал две короткие очереди, так же быстро скользнул к упавшим чехам и мигом вернулся, за считанные секунды выдернув у гражданского толстый бумажник, а у полицейского – ремень с кобурой и документы. Профессионал, словно фокусник-престидижитатор.

– Я полагал, что хватит пары ударов прикладом, – недовольно сказал Гаманн, в то же время оценив, что хмурый отсек по три патрона на каждую очередь и расстрелянные свалились не охнув и в лице не изменившись, опыт виден серьезный, мастер этот парень.

– Не нужны нам свидетели, герр гауптштурмфюрер. Приказ выполнен, разрешите ехать? Не соблаговолите ли согласиться – мы вас подвезем, куда надо, сейчас на улицах опасно.

– Поехали, – согласился Гаманн.

Расположился на груде барахла остальные разместились рядом и третий парень сел за руль – тщедушный, одетый в черную эсэсовскую форму, которую уже с начала войны никто и не носил, предпочитая серую. Он вел кюбельваген виртуозно.

Одноглазый снял фуражку, намекающе глянул на Скромника. Тот моментом скинул кепи, кивнув на хмурого:

– Ключарь никогда не снимает каску. Боится получить вторую дырку в башке.

– Кто у вас командир?

– А его нету. Пока я старший у нашей группы, очень рад снова тебя видеть, ротный. Были слухи, что ты загнулся, но вижу – наврали. Готов поступить под твою команду вместе с остальными. Отсюда надо уносить ноги, а ты всегда был на коне. Мы тоже ничего себе, имеем ряд талантов.

– Ты как тут оказался?

– Повезло. Мы тогда – после твоего ранения толком ничего не добились, отдали всю оставшуюся технику "Империи" и потом гоняли итальяшек. Под Житомиром русские по мне так отбомбились, что я полетел, как «Юнкерс». Думал, что уже могу сдать экзамен на летчика. Или ангела. Приземление, правда, было куда хуже. Но потом речь вернулась. слух, рука только не гнется. Перевели сюда, на склады.

– Уютная должность и как раз по тебе, – хмыкнул бывший ротный.

– Была. А сейчас все хуже некуда. Наше начальство уже удрало три дня назад. То, что у нас на складах никому пока не надо, так что у нас тихо. Но ждать нечего, что скажешь, командир?

– Какое имущество у вас хранится?

– Колючая проволока. Можно земной шар обмотать. Но ни продать толком, ни обменять. У меня в команде остатки кладовщиков, писарей и караульной команды и трое из отступающих. Всего дюжина. Многие уже разбежались, но по-моему удирать надо вовремя. Еще есть русские хиви – десяток.

– Русские сейчас чехам помогают, – напомнил Гаманн.

– Эти другие – им к своим никак, – возразил уверенно Скромник.

– Заслуженные?

– Да, честно говоря, я бы их и сам повесил, но пока могут пригодится, хотя дрянь такая, что даже Ключаря подташнивает, а уж он у нас святой человек, только вместо нимба – каска. Замечу, что среди моих немцев – почти все воевали, только их вышибли из седла. Но в бою не осрамимся, командир. А тихо уйти вряд ли выйдет.

– Шаттерхенд тоже тут, – усмехнулся Гаманн.

– Просто замечательно. Так как решишь? – с надеждой уставился Скромник.

– Показывай, что да как у тебя, – ответил гауптштурмфюрер.

После того, как оглядел все, что бывший танкист ему показал, глянул на часового на вышке и сказал:

– Ладно. Возьму вас под крылышко. Транспорт у вас есть?

Скромник помрачнел.

– Этот кюбель и мотоцикл с коляской. грузовики и легковушки в момент панического бегства – самый ходовой материал. А у нас слишком простые погоны и нижние чины.

– Это ты хочешь всерьез меня убедить, что ты – не можешь чего-то достать? – искренне удивился Гаманн.

– Без крови не смогу. А кровь будет своя, арийская, так-то лить ее не привычно.

– Тогда думай, на чем мы можем выехать.

Одноглазый надел фуражку. Уже официально сказал:

– Найти транспорт до завтра. Ваши склады очень удобно расположены, так что завтра быть готовыми до 10.00 утра.

– Точно так! – радостно козырнул Скромник.

А странный тип в черной форме довез своего новообретенного командира до квартиры. Водил он действительно виртуозно.

Утром огорошило известие, что русские танки уже в 30 километрах от Праги и быстро продвигаются, ломая об колено все сопротивление, какое им пытаются оказать армейские части. Штаб армейской группы "Центр" разгромлен русскими танками на марше. Все. Конец. Все бегут на запад, к американцам. Пюклер имеет бледное лицо, с первого же взгляда видно, что его переговоры закончились громким пуком. Есть и хорошая новость – власовцы опять переметнулись от чехов к немцам и перестали мешать выходить войскам из Праги. Хлынули рекой. А чехи теперь окончательно обнаглели.

– Граф и барон ожидаемо обосрался. Собирает группу из всех, кого найдет, собирается прорываться к американцам. Смертники. Я тут встретил кое-кого из старых знакомых, сейчас поедем к ним. Пора, бери, кого ты тут нашел и выдвигаемся через полчаса, – сказал напряженному Шаттерхенду Гаманн.

Выехали даже раньше, втроем с тихим и невзрачным человечком в штатском. Воевать этот стручок явно не умел, но как заверил бывший наводчик, делать документы этот парень умеет любые, а оставаться ему тут нельзя. Угнали нагло штабной грузовик и покатили прощаться с Прагой.

На складах ожидал сюрприз – два новехоньких танка Т-IV, от которых воняло свежей краской. Неподалеку стоял пошарпанный бронетранспортер "Ганомаг". Команда выстроилась моментально по прибытии командира.

Гауптштурмфюрер орлом оглядел строй.

22 солдата, включая роттенфюрера Скромника. Сам Гаманн, да двое его спутников.

В самый раз.

– Вольно! – сказал он. И начал говорить. Негромко, но веско.

– В Берлине подписана капитуляция. Фюрер мертв. Рейха больше нет. Мы свободны от присяги и обязаны сдаться на милость победителя. Кто-то хочет это сделать из тех, кто тут стоит?

Выждал минуту паузы, вглядываясь в хмурые физиономии. Грело солнышко, чирикали городские воробьи, здесь, на складах было тихо, хотя редкая пальба доносилась постоянно.

– Очень хорошо. Итак, мне предложили командовать вашей группой. Есть возражающие?

Таковых не нашлось, хотя русские и переглянулись. Дегенераты.

– Я раньше не стал бы устраивать публичного выступления. Мы не на партийном митинге. Но раз наша армия разгромлена – мы теперь как древний отряд ландскнехтов, оказавшийся во вражеском тылу и порядки теперь будут иными. Я убью любого, кто не выполнит отданный мной приказ. Если есть те, кому это не по нраву – ворота за моей спиной. Нет таких?

Про себя Гаманн решил, что если и найдутся таковые, то до ворот они, разумеется, дойти не смогут. Шаттерхенд получил инструкцию – а стрелять он умел отлично.

– Прекрасно! Теперь я скажу о главном. Я выведу вас из этого осиного гнезда. Мы не попадем в лагеря. Мы останемся свободными. И да – целыми и живыми, не стоит ухмыляться. Для этого каждый из вас должен будет приложить все свои усилия и умения. Топливо для танков есть, роттенфюрер? – он строго поглядел на Скромника и тот, незаметно для самого себя поморщившись, ответил: "На 20 километров хода, командир. Боекомплект – полный"

– Этого хватит. Обстановка такова, что чехи теперь нам враждебны. Мы не сможем выбраться из города без серьезной поддержки брони – на танки подлые предатели напасть не осмелятся. Ближайшая задача – выйти без потерь из города! Огонь открывать по любому, кто попытается нас остановить. Любая угроза – огонь на поражение. По машинам!

Тут на минуту возникло замешательство, потому как экипажи не были назначены.

Гаманн вздохнул, с неудовольствием отметив, что теряет хватку. Канцелярская работа чуть не похоронила навыки бравого танкиста. Но кто же знал, что так все сложится? По возможности спокойно, но внутренне нервничая, потому как русские уже прут к Праге и надо спешить, вместе с роттенфюрером разобрался по экипажам. Первый танк пошел с самыми молодыми – трое парней приставших последними и коротышка из караульной команды, второй танк – сам Гаманн, оба его сослуживца, прохвост с мешком документов и малый в черном мундире, не без облегчения перебравшийся под защиту брони. Кличка его оказалась ожидаемой – Руль. Остальные были шустро раскиданы по оставшимся средствам, а мотоцикл закатили в кузов грузовика, на него у Гаманна были особые планы.

Тронулись строго на север, чего подчиненные явно не ожидали и назначенный командиром головного танка молокосос даже переспросил:

– Дирекция на север?

– Ты все верно услышал, шарфюрер, и держи связь! Мы выберемся все вместе!

Первые минуты было немного странно снова стоять в люке, но тело помнило, рефлексы включились и неловкость пропала быстро. Передовая машина вышибла ворота и поперла по пустоватой улочке, следом пролязгал бронетранспортер, потом – грузовичок (тут Гаманн поморщился, надо было угонять тарантас побольше, взяли самый малозаметный, гибрид легковушки на четыре места и грузовичка с маленьким кузовом), кюбель – и прикрывая колонну мягко, словно пассажирский экспресс, тронулся танк гауптштурмфюрера.

На колонну никто не посмел нападать. Чехи старательно прятались в парадные и подворотни, видя немецкие машины, а у Гаманна руки чесались перестрелять эту сволочь. Но не было времени. Проезжали баррикады, в одном месте кто-то попытался обстрелять, но даже в машины пуля не попала. На самом выезде – баррикада из бревен и камней на манер галльской крепости за ней отделение очумевших сопляков.

– Вы куда? – растерянно удивился командующий ими молокосос лейтенант.

– Погибать со славой. А вы? – спросил с высоты танка Гаманн.

– Мы тоже. Возьмите нас в бой! – обрадовался придурок из пехоты.

– Увы, вынужден отказать, у нас свой приказ! – обрезал гауптштурмфюрер и колонна покатила навстречу русским. Растерянные балбесы остались позади.

– Очень надеюсь, чифтен, что ты знаешь что делать! – встревоженно шепнул Шаттерхенд, высунувшийся из соседнего люка.

– Ищи трупы и битые машины, – буркнул в ответ Гаманн и приказал Скормнику передать головной машине – на первом же повороте налево – уходить с дороги.

Очень скоро попалось требуемое – здесь авиация подловила обоз и помойная смесь завалила обочины. Смердело падалью от вздувшихся лошадей, ветерок гонял бумажки.

– Головной – стоп, всем следовать за мной! – приказал гауптштурмфюрер. И послушный приказу мехвод аккуратно скатился с дороги, объехал раздолбанную повозку, груду распоротых мешков с тряпками, аккуратно обогнул два полуодетых босых трупа у перевернутого кверху гусеницами тягача и встал, когда добрался до нескольких хилых деревьев, стоявших метрах в трехстах от полотна дороги.

– Шаттерхенд! Привести танк в вид пораженный, чтобы с дороги было видно – нас накрыли вместе с этими обозниками!

– Точно так, – бодро отозвался американский немец, а Гаманн уже распоряжался что куда ставить. Отдал свой бинокль самому глазастому, по словам Скромника, парню – веснушчатому и курносому, тот со сноровкой белки устроил себе наблюдательный пункт на дереве. А остальные поспешно, понукаемые гауптштурмфюрером, работали над тем, чтобы с дороги понятно было сразу – здесь угробили очередную колонну немецкой техники. Зрелище настолько ставшее обыденным, что даже и говорить не о чем. Привычный натюрморт в рамках пейзажа. Оба танка встали как можно более неровно, стволы орудий печально опустились вниз, Шаттерхенд паяльной лампой опалил борта и башни в понравившихся ему местах и Гаманн согласился, что даже метров с 50 это создает иллюзию пробоин и пожара, открытые люки, брошенные на броню тряпки – короче говоря, постарались. Только-только навели картинку – наблюдатель завопил:

– Колонна противника на 11 часов, удаление – полтора километра!

Экипажи мигом заняли места, пехота попряталась, кто куда. Тянущее нервы ожидание. Если русские обратят внимание на свежие следы гусениц и полезут проверять – получится, что сказали придурку-лейтенанту сущую правду. Скоро уже уши Гаманна уловили мерный гул. Ближе. Еще ближе. Шаттерхенд нежно гладил рукоятки наводки пушки. Мимо на полном ходу чертом проскочило несколько мотоциклов и три маленьких броневика. Подняли пыль. Гул сильнее. Очень хотелось высунуться по привычке из люка, чтобы оценить нормально ситуацию. Нет, нельзя. Ждать. Ждать. Русская здоровенная колонна въехала в обзорное поле приборов наблюдения. Автомашины. Одни груженые автомашины. Даже без охраны. Впереди одинокий грузовик, в кузове люди. И все. Тыловая часть, снабженцы. И нагло же едут! Руки зачесались устроить классический погром "Хорек в курятнике".

– Вот такое бы мне в прошлом году – замурлыкал мечтательно наводчик, которому тоже было видно это стадо четырехколесных баранов.

– Нельзя, – огорченно щелкнул языком Скромник.

– Мы продолжаем прикидываться дохлым опоссумом, – понятливо кивнул Шаттерхенд.

Колонна прошла, пыль медленно опускалась на дорогу.

– Скромник, собери за танком своих людей. В машинах остаются водители. Пора рассказать про смысл затеи.

Теперь подчиненные смотрели чуточку иначе – Гаманн добился своего, ему теперь верили. Командир показал, что понимает ситуацию. Отлично, продолжим наши игры.

– Итак, дело сделано в первой стадии. Мы успели выбраться из города до того, как туда ворвутся русские. Теперь мы у них в тылу. Ближнем, конечно, но – тылу. Вероятно, вы хотите спросить – почему мы пошли на север, а не на юго-запад? Отвечаю – так вот мы не идем в толпе дураков, которые прутся в плен. Ничего кроме этого в густой толпе, в которой едут всякие высокопоставленные болваны, быть не может. И будьте уверены – русские постараются, чтобы от них убежало поменьше народа. Когда мы уже покидали рабочее место – стало известно, что мы должны следовать безоружными, так как капитуляция. Как вам такое?

Подчиненные зло заворчали, ощерились.

– Да, мне тоже это предложение, в результате которого любой чешский хам может меня ограбить и убить, не нравится категорически. Потому мы с вами пока побудем здесь. Копаться в мертвяках и разбросанном барахле, при том, что в столице протектората – боатейшие склады, будет только какой-нибудь глупый мародер. С такими мы справимся.

– А потом, чифтен? – не удержался обычно дисциплинированный Шаттерхенд.

– Как думаешь, дружище, будет ли серьезное сопротивление тех, кто остался в Праге? Там ведь остались идиоты, вроде того пимпфа в лейтенантских погонах?

– Их раздавят как клопов. За сутки самое большее, – уверенно сказал наводчик и несколько парней согласно кивнули головами.

– Верно. А теперь скажи-ка мне – что будет после того, как эти русские и американцы поймут, что победили? Победили в такой войне, которая шла несколько лет?

Мрачноватые улыбки появились на губах практически всех присутствовавших.

– Они как следует отметят победу, – сказал совершенно очевидное американец.

– Я тоже так считаю. Они уничтожат тех, кого легко будет разгромить, заблокируют тех, с кем придется потом повозиться, прищемят тех, кто ведет себя активно и продирается на запад и юг. А мы подождем здесь сутки-двое. И когда они начнут веселиться – спокойно уйдем. Хлопнув на прощание дверью. Твои русские подчиненные за это время проведут разведку местности. Для этого нужна русская униформа. Когда мы будем знать – что вокруг – мы надерем хвост вот таким наглым тыловикам, которые имеют много грузовиков и мало осторожности. Бросим танки и на русских грузовиках рванем в наши, немецкие Судеты где живут наши люди, а не сраные чехи – тут враждебной территории куда меньше до Судет, чем на запад или юг. По своим грузовикам не будут стрелять ни русские, ни американцы. С погоней тоже вряд ли успеют – посчитают, что нас, нападавших, убили – в горящие танки никто не полезет. А пропажа пары грузовиков – пустяк. Там мы проскочим на американскую зону оккупации. Как считаешь, они скоро там наведут жесткий порядок? – повернулся Гаманн к наводчику.

– Неделю они будут праздновать, вторую неделю – лечиться. Если не привлекать к себе внимания – пара недель у нас будет. Да и потом бардака у них будет много, это не русские с их СМЕРШем. Торопиться им некуда, они сюда пришли надолго.

– Вот и отлично. Скромник, у тебя русской формы нет в запасе?

– Нет. Но есть форма с трех чешских полицейских. И гражданская одежда на всех, включая вас троих. Повязки сейчас нарисуем, как у тех тварей в городе. Приказ понятен, сработаем.

Русские переглянулись, утверждающе кивнули. Видно было, что они обрадовались открывшимся перспективам.

Отозвал в сторону своих сослуживцев, распорядился:

– Выставить наблюдение, часовых и выспаться всем. Через четыре часа – обед. Если будет что-то важное – будите. Я пока отдохну, – заявил Гаманн. Убедился, что приказ понят правильно, и лег спать, потому как: "Кто не отдыхает – долго не протянет!".

Отлично отдохнул, потом сквозь сон услышал негромкий разговор неподалеку, узнал голоса Шаттерхенда и Скромника.

– Лучше не спеши, спросонья Старик сердит. Сказано – через четыре часа, а еще восемь минут осталось, – уверенно сказал одноногий.

– Жрать уже хочется демонически. Но раз так считаешь… Ты его знаешь лучше, в одной консервной банке сидели… Не кажется тебе, что он намудрил излишне? Пока все отлично, но как-то странно. Сидим прямо под носом у русских… – глуховато ворчал Скромник.

– Простой подсчет показывает, что на юге – в Австрии – уже обеспечен порядок в их тылу – две недели как бои закончены. На восток от Праги в громадном котле оказались остатки группы армий «Центр» – без командования, топлива и задачи понятной. Русские вышли в тыл…

– Перерезали коммуникации, прервали снабжение, – бормотнул про себя Скромник.

– Точно! На запад – прущие толпы сдаваться в плен американцам. По Чехии им идти больше 120 км. Под авиацией. И с танками русских на плечах. Зато на северо-северо-запад – вдвое ближе расстояние, а как раз Судеты там еще ближе и потому совсем чуточку проскочить. Так что я с решением Старика полностью согласен. Если и есть шансы – то они тут. Подвиги закончились, Скромник. Никто больше не будет о нас складывать песни и снимать фильмы, – загрустил одноногий наводчик.

– Страна при расцвете имеет певцов – а в упадке остается только пыль, да начальство, в нашей ситуации еще и иноземное, – согласился в ответ проныра.

– Черт с ними, с песнями и хвалебными заметками в газете вперемешку с некрологами. Нам остался один рывок на свободу. Трусы к победам не идут! Пока у нас здесь порядок и перспективы. И встреча с командиром была удачей. Он – хорош, – отметил Шаттерхенд после чего дремлющий гауптштурмфюрер задумался ненадолго – это искренняя похвала или он как-то выдал свое пробуждение?

– Порядок бережет время. Все мы хороши, пока спим, – трезво оценил ситуацию Скромник. И Гаманн решил, что пора проснуться. Вроде как он сам себе будильник.

– Доложите обстановку, – приказал негромко.

Оказалось, что все неожиданно спокойно. Русские еще проезжали несколько раз, по внешнему виду – снабженцы снова. Танков, артиллерии – не отмечено. Внимания на немецкую рухлядь у дороги не обращали никакого.

– Это понятно, боевые части у них и раньше шли по основным дорогам, а тыловики пробирались по проселкам, это разумно и позволяет ускорить темп наступления, – кивнул Гаманн. Потом понизил голос и спросил про личный состав у Скромника. Особенно интересовали эти русские. Теперь они сидели по трем кучкам и не смешивались друг с другом. И даже на вид были разными – одни белобрысые, другие брюнеты, третьи почему-то смешанной масти, хотя привычных по пропаганде азиатов видно не было. Нашивки на мундирах были разными, но гауптштурмфюрер не разбирался в этих варварских формированиях.

Незнакомое все, хотя – явно СС. Поздние формирования, недавние, когда гребли под ружье кого попало. Отношение к русским у Гаманна было такое, как положено, как к ненужным дикарям, ошибке природы, от которой надо освободить предназначенные германскому народу жизненные пространства. Притом сейчас на них приходилось делать ставку в очень ответственной задаче. Жизнь давно отучила эсэсовца соваться куда-либо, не поняв предварительно – что там ждет. А поручить тонкое дело разведки ненадежным дегенератам очень не хотелось.

– Те, что слева – из новоделанной дивизии "Фрундсберг". В бою можно рассчитывать, но слабы на выпивку. Двое чернявых – из какого-то легиона, горцы с Кауказа. И пара белявых – прибалтийская двизия СС, – внятно обрисовал свои зания Скромник.

– Мне надо выслать разведку. Кого посоветуешь?

– Так бы лучше прибалтов. Но они плохо говорят по-русски, потому посылать их можно только под видом чехов. И еще они скучные, а для правильного поведения разведчики, представляющиеся чехами, должны радоваться встрече с советами-освободителями, это усыпляет бдительность. Я так понимаю – нужна русская униформа?

– Ты догадлив. От этой красоты мы должны будем избавиться навсегда, – Гаманн подергал рукав маскировочной куртки с пятнистым рисунком.

– Тогда лучше этих разгильдяев из "Фрундберга", – кивнул головой Скромник.

– Давай сюда всех шестерых, – гауптштурмфюрер решительно встал на ноги.

Когда две группы были отправлены в разные стороны – трое на мотоцикле налево, трое в кюбеле и водитель с пикапа – направо, Гаманн уточнил, почему его подчиненный перетасовал по какому-то своему расчету ранее определившиеся тройки?

– Там двое русских, белорус и трое украинцев. Им будет сложнее решиться удрать, если в группе не все свои, – уверенно заявил проныра.

– И как ты с ними разбираешься? Я всегда считал, что они все – русские, – удивился бывший ротный, нюхая вечерний воздух. Вместо свежести припахивало слащавой трупниной. Хорошо, меньше охотников сюда лезть.

– Племен там много, они отличаются все же друг от друга. Прибалты – из Эстляндии, а пара горцев – грузины из противотанковой бригады, она вся в Берлине осталась, а эти прохвосты вылезли как-то.

– Чем они отличаются?

– Как гуроны от семинолов, а ирокезы от могикан, чифтен. Один черт краснокожие грязные дикари и разбираться в их мелких отличиях смысла белому человеку нет, – тихо прояснил ситуацию Шаттерхенд. Он определенно повеселел и сейчас был весь на нервах, адреналин пошел в кровь.

– Эти белые все же, – допустил крамольную фразу Гаманн.

– А один черт – дикари. Но мы за ними присмотрим, чифтен, если ты имел это в виду. Если я правильно помню школьную историю – этот Фрундсберг был командиром наемников и был ими убит за задержку жалования. Здесь такого не повторится, чифтен, – многообещающе осклабился хищный Шаттерхенд.

– Пока они нам нужны.

– Все понял, чифтен. Прошу к столу, пора обедать и я уже приготовил кофе. Хотя вынужден отметить, что этот еще хуже, чем тот, который я варил в роте.