Текст книги "Наглое игнорирование (СИ)"

Автор книги: Николай Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

– Ясно. А снаряды не разбрасывайте, – строго сказал комвзвода, козырнул четко, сразу видно – кадровый, и тут же – гражданские и охнуть не успели – в два шага оказался у борта танка, в одно движение выдрал из держалок кувалду. Метко швырнул инструмент в тележку, запрыгнул на сиденье.

– Поехали, товарищ Новожилов!

Работяги у танка остались с открытыми ртами. Полувоенный пучил глаза и молчал.

Сапер мрачно оглядел немую сцену и довернул ручку газа.

Старший лейтенант Берестов, начальник похоронной команды

Еще на въезде в райцентр обмерло сердце: жену увидел! Та как раз свернула в боковую улочку и спокойно шла дальше. Мяукнул торопливо что-то горелому мехводу, тот к счастью понял, тормознул резко. Старлей выпрыгнул из вездехода, побежал следом за своей половинкой, задыхаясь от радости, тронул за плечо…

И отшатнулся. Незнакомое круглое лицо, недобрый прищур, какой то намек в голосе: "Чаво тебе, служивай?"

Не веря глазам, еще таращился глупо, потом скомканно извинился, поспешил назад, словно побитый пес. Со спины – она, походка, фигура… Ошибся.

А на входе в особотдел новая беда – зацепился неловко новым своим чудовищным пистолетом на дверную ручку, передернуло от резкой прострельной боли в плохо зажившей ране. Потому беседовал скокобочившись, хоть и старался не показывать своей слабости.

Уполномоченный к собранным у солдат немецким документам в мешке отнесся спокойно, а имущество покойного пропагандиста его явно заинтересовало. Обрадовался фотоаппарату, принял по акту ролики с пленками, потом принял рапорт о найденных пушках, услышав про вездеход не поленился выйти, глянуть. Одноглазый уже вовсю махал руками, рассказывая двум милиционерам про невиданную машину. Берестову показалось, что положил глаз на эту таратайку особист.

А потом прицепился сотрудник органов к пистолету в деревянной кобуре. Запахло жареным, так как с одной стороны старший лейтенант вроде как и военный, но пистолет этот у него – нелегально, то есть в удостоверение не вписан и бумаг на него никаких нет. Что чревато и наказуемо, как уведомил уполномоченный высыпав в одном предложении речитативом ворох статей и уложений. С чего он стал цепляться после вполне доброжелательного разговора – не сразу понял начальник похкоманды. Потом из намека уяснил – собирают начальник всякое диковинное вооружение и лучше бы отдать этот агрегат в подарок от похоронной команды.

– Покажи-ка, что за патроны к нему? – спросил особист.

Хмуро Берестов достал обойму с патронами, выщелкнул пару.

Уполномоченный повертел их в руке, глянул на маркировку гильзы, пожал плечами, сказал уверенно:

– Первый раз такие вижу. Это у тебя все, что есть? – и продолжил после кивка старлея:

– Все равно к такому чуду патронов нет, так что без толку его таскать. С другой стороны органы не будут против, если похоронная команда частично – в том числе и ее командир – будет вооружена. В районе есть и дезертиры и бандиты, так что – чем обиходным и типовым вооружиться можно. Но – по правилам, тут не Гуляй-поле!

Особист посмотрел со значением и добавил, что, к слову – с начальником НКВД познакомиться стоит, хотя и впредь делами команды будет заниматься он – уполномоченный, но с таким начальством лучше быть в хороших отношениях.

Прозрачный намек Берестов понял, начальника встретили в коридоре, отчего торжественность встречи прошла не на должном уровне, зато отданный не без сожаления "Штайер" явно растопил ледок.

Закончил начпохкоманды дела, обсудив нюансы и поняв, что да как делать в бумажном плане и после этого безуспешно штурмовал финотдел, получил на складе два мешка крупы и кулек сухарей, пошел наябедничал майору, что нет сахара, тот воспринял сказанное без особого восхищения, а Берестов потом переделал массу дел, избавившись от трофеев и отправив с почты телеграмму кураторам в ВММА с просьбой о выделении транспорта, в связи с рассеянием по территории собираемых образцов. Так как команда Берестова была сделана не по штату, а под конкретную задачу, путаница у снабженцев имела место. Заварившие кашу деятели из ВММА были флотскими, а команда была сформирована сухопутчиками, что вызывало постоянные недоразумения, слабо контактировали армия и флот, хоть и были едины.

К тому времени уже и телега за ним приехала. Спирт надо было получить в госпитале, что прошло со скрипом, но быстрее, чем ожидалось. Особенно убыстрило получение обещание подарить кладовщику часы швейцарские, а до того – рассказ толстому, как с картинки, начхозу госпиталя про всякие медицинские штуковины из немецкого медицинского заведения.

Обратно ехали не с таким шиком, поскрипывали колеса телеги, лошадка стукотала копытами. Насидевшийся за день в разных присутственных местах Берестов шел сбоку, одноглазый дремал, привалясь к мешку с крупой, а пригнавший телегу слабосильный боец то понукал лошадку, которая не обращала на это никакого внимания, двигаясь с одной скоростью, то клевал носом.

Одни бумаги сдал, другие бумаги надо спешно писать. А сбор голов между тем идет не так быстро, как хотелось бы. И основная проблема – трупы раскиданы по территории, а не лежат кучей. С лошадками не успеть никак. Нужен транспорт, нужны выездные группы, которые будут работать по месту, привозя головы и имущество. Черт, узкое место получается очень. Зато, сдав первую часть груза и обозначив активную деятельность, можно теперь переждать немного.

Солнышко уже пригревает, начнут мертвяки гнить. И да – пахать скоро надо. Значит, до сдачи "Комсомольцев" надо их и колхозникам дать. Крестьяне – публика завистливая, так что жить надо с оглядкой на привычки местных. Осенью надо хоть тресни – а сдать кафедральным нужное количество черепов. Или пан – или пропал. И лучше выбрать пана, хотя он и явный поляк.

Как хорошо служивший человек, Берестов отлично знал, что выполнить все пункты приказа ему физически не удастся. Он не удивился, когда в разговоре с фельдшером узнал, что в медицине ровно такая же практика, как в армии – обязать выполнять заведомо невыполнимое полностью. Оно и начальству проще – изначально у каждого подчиненного при таком положении вещей есть огрехи в обязательном порядке, и можно его взять за хвост без труда и подчиненный гоголем ходить не будет, зная, что за душой грешки. Главное, чтобы поручив невозможное – получить нужное. Потому из всего порученного старший лейтенант привычно вычленил основное.

Надо вести разведку местности, нужен транспорт, оружие, жратва. Все это взять можно только из брошенного немцами. И надо готовить команды к выезду. Эх, найти бы полевую кухню, это бы сразу многие проблемы решило! А то даже котелки не у всех бойцов. Сейчас очистишь местность вокруг деревни – и еще и проблема кормежки горячей пищей встанет. Так что разведка, разведка и еще раз – разведка. Тут разгромлена немецкая дивизия, при отступлении потерявшая всю матчасть. Это колоссальные богатства по нищему военному времени, только искать надо быстро. Разумеется, большинство сокровищ перемолоты танковыми гусеницами, размочалены прямыми попаданиями, но и нужно-то немного.

Удивился, увидев у крыльца немецкий гусеничный мотоцикл.

В избе его встретил Новожилов и комвзвода-раз. Доложили об успехах. К досаде Берестова уже темнело, а то бы не удержался – дернулся бы штабные машины забирать, а то глядишь, кто другой набежит. Теперь ситуация вырисовывалась и план действий становился прозрачен. Тревожили только конкуренты из облисполкома. Сильно подозревал начпох, что сейчас на дармовщинку набегут и военные и гражданские трофейные команды. Откровенный металлолом не потянут, а вот что поцелее – запросто.

Если получится – завтра часть первого взвода – что понадежнее – можно было б со штабными машинами отправить к несостоявшемуся кладбищу, откуда кто-то уже потырил гробы, а кресты так и валялись рядом со сваленными в кучи немцами. Работали бы там стоя лагерем, а остальные добирали бы сборное место для раненых. Тут Берестов чуточку смутился, потому как сначала почувствовал себя полководцем, а потом сразу же – этаким колхозным бригадиром на сборе урожая репы.

– Бумагами надо бы нас снабдить, товарищ старший лейтенант, – деликатно напомнил о себе комвзвода-раз.

– Да, на оружие за ночь будут готовы, если саперы лампу дадут. Дадите? – глянул Берестов на Новожилова. Тот усмехнулся, пожал плечами, дескать – куда денешься.

– Не только. Сегодня-то я на шарап исполкомовских взял, голым нахрапом…

– И папиросами, – добавил сапер.

– Да, и ими. Но работа у нас неприглядная, лучше бы чтоб было у нас нечто бумажное с печатью хотя бы и нашей команды, дескать "Дано настоящее Такому-Сякому, в том, что он такой-сякой выполняет так-сяк порученное ему такое-сякое, что подписью и печатью удостоверяется и за такого-то и за сякого-то". Без бумаги могут быть сложности ненужные.

– С НКВД вопросов не возникнет. Пообщался там сегодня.

– Это прекрасно. Но все-таки лучше бы с бумагой. Для особо сознательных граждан.

С этим Берестов вынужден был согласиться. Писарь сидел и корпел всю ночь.

К утру были готовы списки на получение оружия, три грозных невразумительных, но витиевато написанных удостоверения на производство работ особого назначения и с рассветом, получив крупы на неделю, а также и сухарей и даже спирта, комвзвода-раз убыл с несколькими своими парнями на "Комсомольце" за штабными фургонами.

Начпох проводил их тоскливым взглядом, очень хотелось бы ему поехать вместе, но привезенные харчи были крайне недостаточны и кровь из носу – надо было выбить все, что бойцам полагалось по пайковому довольствию. После общения с особистом стало теперь поспокойнее, что могут цепляться всякие бдительные люди и мешать работе. Писарь, кропавший грозные бумаги сомневался, что написанные не так, как положено по правилам делопроизводства "гумаги", помогут, считая, что только вызовут подозрения. Но большинством голов решили, что чем страшнее и непонятнее "филькина грамота" – тем лучше, люди понимающие и сами не полезут или проще – наведут справки у внудельцев, а вот местных бдительных такой рескрипт напугает как надо.

День целиком Берестов убил на оформление бумаг и выколачивание положенного. Когда уже всерьез решил идти по команде жаловаться, снабженцы вдруг "обратили тылы" и назад телега шла хорошо груженой – выдали почти все, что должно, только сахар заменили банками с засахарившимся малиновым вареньем, а мясо заменили по вывертам снабженческой мысли сушеной рыбой. Не воблой, а какой-то другой, со странным названием "сопа". Все в соответствии с приказами, даже ящик пряников вручили, из расчета 2 грамма пряника на 3 грамма сахара. Списки оружия оформил как должно, теперь на команду совершенно официально приходилось двадцать немецких карабинов. Оставалось себе подыскать подходящий пистолет. Впрочем, через два дня был должен состояться сбор всех командиров и начальников, занимавшихся в районе похоронами погибших и сбором трофеев, ожидалась важная инструкция из Москвы.

Берестов читал при начале своей деятельности приказ от 18 декабря 1941 г. за номером 361 "Об эвакуации трофейного имущества". Тогда проверкой, проведенной по заданию Заместителя Народного Комиссара Обороны тов. Мехлиса, было установлено, что в тылу Западного фронта никакого организованного сбора трофейного имущества не производится.

Громадное количество разного рода военного имущества, брошенного противником, без учета используется воинскими частями. Отсутствие какой-либо охраны брошенного противником имущества приводит к тому, что население беспрепятственно забирает это имущество.

Приказ грозно велел:

Немедленно укомплектовать рабочие команды по сбору и эвакуации трофейного имущества в полках соответствующими специалистами до полного штата и снабдить команды положенными транспортными средствами.

Назначить уполномоченных по сбору и эвакуации трофейного имущества из числа энергичных волевых командиров, способных организовать и возглавить эту работу.

Начальникам тылов армий и фронтов организовать сбор, охрану и сосредоточение трофейного имущества на сборных пунктах, дислоцированных в районе ближайших железнодорожных станций, имея в виду дальнейшую эвакуацию имущества в тыл по железной дороге.

Это из прочитанного начпох запомнил твердо. Разумеется, он понимал, что кроме него тут работают и другие, но не ожидал, что наберется два десятка человек, руководящих этой работой. Должны были ознакомить под подпись с новой инструкцией, что ожидали из Москвы. За два дня пистолетом разжиться не было сложно.

Мерно стукотали копыта лошадки по дороге. Берестов размеренно шагал сзади, поглядывал на идущего впереди старшину команды. Выбрал самого пронырливого, про которого слыхал, что летом при отступлении, наткнулись его сослуживцы на брошенную полуторку со стеклянными флаконами. Вроде как с обеззараживающей жидкостью, спирт с чем-то еще. Старшина роты всё это прибрал, и, когда встали в оборону, поставил задачу – попробовать перегнать. Вот этот жох все и соорудил, как самый грамотный мастер по хитровыделанным делам в роте. Недалеко от расположения упал наш истребитель, оттуда сняли трубку, из которой сделали змеевик. Котелок снизу, котелок сверху, с дыркой для змеевика, всю конструкцию обмазали глиной и на костёр. Когда накапало полкружки, старшина роты дал попробовать своему ездовому, тот по этому делу был большой спец.

Знаток глотнул, сказал:

– Не понял!

И хапнул уже по-настоящему. Кружку у него тут же отняли. Продукт признали годным, нагнали себе и ротному, и для всяких тёмных старшинских дел – тоже. Ротный отправил часть напитка в батальон, комбат – в полк. А старшина со своим подручным так какое-то время и работали – самогонщиками. Всё начальство очень одобряло, кроме ротного, который, видя, что запасы кончаются, сказал, что пора закрывать эту лавочку. На счастье банды самогонщиков – расположение периодически бомбили и старшина роты вскоре трагически доложил всем заинтересованным лицам, что бомба попала прямо в химимущество. А ротному они ещё месяц гнали из остатков.

Потом тот старшина роты попал в тылу под бомбёжку, был ранен и отправлен в госпиталь. А следом ранило и этого проходимца. И стечением обстоятельств он попал в похоронную команду. Слабосильный, но сообразительный, нахальный в меру и впридачу рыжий, мало того – конопатый, как воробьиное яйцо.

Основным вопросом для старшего лейтенанта было – насколько далеко простирается жуликоватость этого прохвоста. Не хотелось бы, чтобы он заигрался и подвел командира. Все предстоящее не нравилось Берестову, он предпочитал точно исполнять свои обязанности. Родители воспитали в порядочности и честности, а тут получалось – все время что-то надо хитрить и выполнять обязанности не так, как должно, а с кривулями. Это сильно угнетало душу, хотя как комсомольцу про душу говорить не надо бы. Но как переписать все те мелочи, которыми до отказа были забиты карманы и сумки немцев? На это жизни не хватит, потому как карманов в немецком френче было аж шесть штук и, как правило, все были набиты битком всякой всячиной. А еще шинель с карманами. А еще брюки. Ясно, немцев возили транспортом, наверное, потому что столько с собой и ишак не утащит. Старлея поражала масса нелепых и ненужных вещиц, которые с собой таскали фрицы. Понятное дело – патроны и гранаты, это и сам начпох с собой бы тащил даже пеше. Но масса всяких тюбиков и коробочек – с присыпкой до ног, различных кремов для кожи, против отморожения, для ухода до и после бритья и черт знает с чем еще – настолько далеко познания старлея в немецком языке не заходили – удивляли. Хлорницы – кому нужны? Не применялся же люизит!

Во внутреннем кармане кителя обычно находили по два индпакета, зато в остальных чего только не было. Блокнотики, карандаши – и даже такие, которые были просто свинцовой палочкой, перочинные ножики, годные только конверты почтовые вскрывать, маникюрные маленькие ножнички, расчески, зеркальца всех мастей. А молитвенники и медальоны всех святых, которые мало помогли носителям – их описывать в актах сдачи совсем было нелепо, тем более, что как правило, они были не из ценных металлов. Швейные наборы иголок с нитками, что очень было полезно и охотно подбиралось и подчиненными и местными – опять же у всех немцев разные, что ни фирмочка – то и различие и в нитках и в иголках. И если просто прикинуть сколько времени надо, для того чтобы записать всю эту тряхомудь, как положено – полкоманды в писаря сажать надо. Потому получалось, что на ряд нарушений инструкций придется глаза закрывать. Ту же обувную ваксу в коробочках, как и все табачное и харчи – а в карманах попадались и кусочки хлеба и пачки галет, разные консервы, благо в плоских квадратных коробочках были не только сардины, но и всякие паштеты и даже масло – все это по умолчанию брали себе нашедшие. И далеко не все лопали сами, многие детишек хозяйских угощали по тем домам, в которых квартировались, особенно когда шоколад и конфеты попадались. Сердце не каменное, а у трети похоронников уже свои детишки имелись.

Оружие тоже подлежало сдаче, с этим вроде и просто, но у немцев – даже рядовых, не говоря об унтерах и ефрейторах было много пистолетов, причем самых разных марок и калибров. И то же – с ножами и кинжалами, любили фрицы холодное оружие и помимо положенных тесаков-штыков таскали еще и другие клинки, которые хрен поймешь, как записывать.

Строго следил начпох за вещичками из золота и серебра, но таких предметов у немцев было очень мало. Часов зато было много, почти у каждого, а у нескольких покойников – по двое-трое, причем советского производства – и тут тоже хлопот было полно. Хитроумный и многоопытный фельдшер намекнул, что сдавать все часы не стоит, пригодится и обменять. Как в воду глядел, теперь госпитальному кладовщику надо было выбрать штамповку из Швейцарии.

Для Берестова это все было поперек совести, но умом понимал – придется вертеться. Потому как – победителей не судят. Ну, как правило. И потому надо было вовремя соскочить, не зарываясь. Чтобы и задачу выполнить и не попортить себе личное дело, оставаясь на хорошем счету и у начальства и у подчиненных. Не теряя при том контроля и вожжи не отпуская.

Тягач "Комсомолец" уже стоял у избы, где правление колхоза делило комнату со штабом похкоманды. Старлей потрогал металл – еще теплый, недавно приехали.

Одноглазый в накуренной комнатушке что-то рассказывал возбужденным тоном. Когда явился командир, все, кроме фельдшера, встали, вытянув руки по швам, но цыгарки не выкинули и дымок аккуратно полз по рукавам к плечу.

– Доквадывайте! – кивнул Берестов, махнув рукой, чтобы присутствовавшие сели.

– Организован выездной лагерь у церковки в 14 километрах отсюда. Я, как глянул, сколько там гансов – сразу вспомнил, когда в метро московское попал – те же мысли возникли, – с шутовской серьезностью заметил комвзвода-раз.

– Это как? – поднял бровь старлей. Его вообще удивило, что командир оставил свое войско и зачем-то прибыл в штаб.

– Впечатление, как когда впервые в метро попал.

– И какое?

– Столько публики! И каждый – плод любви! И каждого похоронить надо! – пояснил командир взвода. Шуточка не очень развеселила его товарищей, и он немножко обиделся, как бывает при неудачной хохме.

– Скоко там?

– Не менее трехсот. И собраны компактно. Теперь только продукты у вас получить, оставшихся ребят отвезти – и мы быстро с этой падалью разберемся.

– Тошчнее!

– Личный состав расположен в двух развернутых полностью фургонах, пока не высушим матрасы – спать будем на сене – нашли неподалеку несгоревший стожок. Нашим лошадям как раз в пору, больше там скота нету – три ближние деревни сгорели полностью. Печки исправны, проверили все еще раз, а то чуть не подорвались когда тронулись.

– Как? – удивился Новожилов.

– На выезде с поляны провод углядели, хоть он и неприметный, зеленый – через дорогу на высоте 3 метра натянут между деревьями. Сообразили, перед тем как снести, глянули – к дереву примотана пара мин на натяг. Ну, и обезвредили. Так бы садануло хорошо по кабине. После этого и трубы проверили и печки еще раз, и полазили по машинам. Ничего больше не нашли. В общем – у нас теперь два передвижных дома теплых. Можем выбрасывать десанты куда надо.

– Что с машинами? – глянул на танкиста начпох.

– Насколько могу судить – исправны. Баки сухие, потому – не заводил. Теперь бензин нужен. Для проверки снял генераторы тока и свечи, – невинным котенком посмотрел одноглазый танкист. Берестов кивнул, оценив маленькую хитрость.

– Первую клеть заполнили на две трети, вторая уже начата, – заметил фельдшер.

Берестов кивнул. Переспросил – почему в разные клети укладывают головы. Удовлетворенно кивнул, когда фельдшер пояснил, что первосортные, без возможных повреждений укладывают в одну, сомнительные – в другую. Не всегда понятно – цел ли череп. Вот такие – отдельно. И обрабатывать в самую последнюю очередь, чтоб не тратить зря время. Логично, не возразишь.

– Там еще "Опель-капитан" остался. Клиренс у него маловат, по снегу кататься, видно потому и оставили. Тоже бензина нет ни капли, но машинка ценная. Исправность не проверял, мины не искали. Свечи забрал, может – пригодятся, – о своем дополнил мехвод.

– Котелки, фляжки и ложки теперь у всего личного состава есть, – сообщил комвзвода-два.

Странное ощущение было у старлея – все время вспоминалась детская книжка про Робинзона Крузо. Война, прокатившись тут, моментально перевернула представления о норме. Живем, как на необитаемом острове, только то и идет в дело, что на месте крушения найдешь. Начпох уже видел, с какой радостью хвастались друг перед другом своими мелкими находками подчиненные. Зажигалки, ножики, те же фляжки и прочие пустяки. А подумать – так и не пустяк, поживи-ка без ложки, задумаешься. Теперь вечерами слышал по деревне не в одном месте пиликание губных гармошек – пытались самоучки извлечь из трофеев хоть какую мелодию.

Спросил, нашли ли какое-нибудь медимущество. Как и ожидал – нашли и много. Одних носилок нормальных с полсотни, да всякие медикаменты, хирургический набор в кожаном чехле, шприцы, бинты и всякое прочее вроде одеял. Также собрали более 70 пистолетов разных марок и калибров. Тут командный состав с намеком посмотрел на командира. В нашей армии ведь если ты с пистолетом, то уже и начальник. Берестов кивнул, намек он понял и ничего против не имел, чтобы его штаб приобрел понятный армейский шик.

Последним выступил Новожилов, имевший несколько смущенное состояние – досадно ему было, что проглядел задранный на трехметровую высоту шнур и мины на дереве. Нехорошо получилось. Потому он немного нос повесил. Чистка территории шла медленнее, чем предполагалось, больно много насыпано было злого железа. Да еще и вода пошла талая, надо срочно "Комсомольца" из ручья тянуть, а для этого придется день покорячиться точно.

Общим мнением было – все же выдернуть тягач с пушкой. Все понимали, что на фронте сейчас это будет подспорьем. Да и бензин можно слить с добытой машины. Не лишний.

Фельдшер Алексеев, вольнонаемный лаборант кафедры анатомии ВММА

Напоследок вручили командиру мешок собранных с немцев документов. Теперь работники их еще и подсушивали перед сдачей, профессионализм обретая.

– Никак не могу понять, чего немцам не хватало, – озадаченно заметил комвзвода-два, глядя на мешок с недоумением.

– То есь? – поднял бровь Берестов.

– Смотришь их фотографии – и дома каменные и с обстановкой, машины у многих с никелем, про велосипеды молчу уже, все одеты-обуты. И морды сытые, веселые. Электричество у всех, даже на хуторе. Да вот – первые попавшиеся, – тут он запустил руку в не завязанную горловину, вытянул жменю бумаг – письма, пара уже привычных зольдатбухов, опознавательный жетон в кожаном чехольчике на шнурке и пяток фотографий, немножко покоробившихся после сушки. Одну фотографию с голой, похотливо изогнувшейся блондинкой, покраснев, кинул в мешок обратно, остальные разложил веером на столе.

И впрямь – бравый зольдат позирует рядом с двухэтажным каменным домом, цветы в палисаднике, рядом – родные, папа в шляпе и с трубкой в зубах, мамаша, похоже, в модном городском платье и тоже в шляпке и киндеров штук пять разновозрастных – все в коротких штанишках, но в носочках и кожаной фабричной обувке на всех.

На другом фото – элегантный красавец в белом летнем костюме и спортивной кепке рядом с легковым автомобилем-кабриолетом. Пара фотографий – просто какие-то люди на фоне кустов и деревьев, на последней пятой – застолье веселое домашнее. Но тарелки фаянсовые и супница, салфетки, вилки-ножики – все как в ресторане!

– Вот – обыкновенный солдапер, а кровать – железная, господская, не хухры-мухры, – заметил с довольным видом комвзвода-два.

Начпох устало пробухтел ответ. Иван Валерьянович отрепетовал с переводом, уменьшив свой трубный голос до домашнего уровня, чтоб и так битые стекла не повыпадали:

– Командир говорит – каждому немцу обещано их фюрером по 50 аборигенов и поместье. Из первых рук сведения. Пленный рассказал.

– Как-то поместье полученное маловатое получается. Вот сколько выкопали саперы – столько и получили господа. И двух метров не выйдет. Сами-то они в листовках своих пишут – с жи… то есть – евреями они воевать пришли. С евреями воевать – а деревни жгут, где испокон века ни одного еврея не водилось, – ляпнул разболтавшийся комвзвода-два. И тут же заткнулся. И Берестов и фельдшер и комвзвода-раз уставились на болтуна очень нехорошим взглядом.

Начпох негромко проворчал, но все услышали и поняли, что болтун – известно для кого находка, чужие листовки начальство читать не советует и надо завтра же провести политинформацию, а то видно, что такие нелепые мысли бродят.

Остальные тихо ответили: "Есть".

– Разрешите, Дмитрий Николаевич? – спросил после паузы фельдшер.

Старлей кивнул.

– Эрраре хуманум эст. При переводе с латыни означает, что человеку свойственно ошибаться. А гоняться за химерой богатства, теряя при этом все, включая и самое жизнь – опять же людям в буржуазных государствах привычно. Иначе бы прогорели все игорные дома. Проигрывает тысяча, выигрывает один. Хозяин игорного дома. Кому-то достаются крошки с его стола. Но публика все равно идет и несет последний грош. То же и здесь. Немцы – вообще глупый народ, идет туда, куда ведут, без споров. Они уже одну Великую войну по науськиванию англичан начали – и проиграли с позором. Теперь опять двадцать пять. И опять проиграют, а в выигрыше будут англосаксы. Так что ничего удивительного. Хочется им стать рабовладельцами и помещиками, полными феодалами. Потому и стараются – они тут уже считают нашу землю – своей. Но это они зря. Помяните мое слово – и в этот раз провалят они все дело с позором.

Иван Валерьянович перевел дух.

– Не любишь ты, Валерьянкович, немцев, – усмехнулся комвзвода-раз.

– С чего мне этих кретинов любить? Кичатся, топорщатся, щеки надувают – а на деле холуи у англосаксов. Вот те – господа над ними и крутят немцами как хотят. За что любить мартышку, которая из огня каштаны дяде таскает? Хотя скорее немцы на тех крыс похожи, что под дудочку крысолова сами топиться шли. Немцы – навоз для удобрения грядок англосаксонской сволочи. Не будь этих островитян-интриганов – и войн-то не было бы. А пока они есть – будут войны, —+ вздохнул фельдшер.

– Нам англичане и американцы сейчас – союзники. Не надо бы о них так, – осторожно заметил комвзвода-раз.

– С такими союзниками и врагов не надо. Ладно, разболтался я с вами. Проще говоря – для немцев захваченная ими НАША земля – уже ИХ земля. А за свое они дерутся очень свирепо. Ладно. К делу вернемся. Набор хирургический, товарищ старший лейтенант, я посмотрел – очень неплохой. В госпитале ему рады будут. А нам бы сюда и стрептоцида бы надо и еще список лекарств я написал. Работа с трупами да на поле боя – надо осторожничать. Местные опять же, тоже расход на них.

Берестов кивнул. Фельдшер понимал отлично, устраивать все эти обмены командиру было – нож острый, не привык он финтить и торгашествовать. Но – никуда не денешься. Придется, просто потому, что командир – это командир и с ним другие чины по долгу службы общаются. Вот Егорушка – тот как рыба в воде, но чином не вышел, потому серьезное обменять не сможет, тот же "Опель-капитан" не его уровень, зато что попроще и попонятнее – влет и моментом. Иван Валерьянович уже провернул несколько таких махинаций с помощью бывшего самострела. Всего дел – заметить, что в стопу пуля вошла со стороны подошвы, снизу, от земли, что в бою может быть крайне редко. А правильный вывод оказался, не подвело чутье, а дальше все просто – и теперь Егорушка исправно сообщает, что в команде происходит, да и сам уже много чего преуспел, просьбу саперов, например, уважил и колун для дранки теперь в деревне есть и сделали его в железнодорожной реммастерской мигом за литр спирта. Вроде и пустяк, а расположил деревенских. Да и сапер благодарен, он обещание давал. И вот – уже сообщили местные о двух местах, где самолеты упали, но не так, что мотор в землю на пять метров ушел, а все остальное в мелкие гнутые лоскуты на сто метров вокруг раскидало, а почти целыми остались, шмякнувшись на брюхо. Самим-то деревенским особо с казенного самолета снять нечего, а Иван Валерьянович не без основания полагал, что если не горели эти авиетки, так вполне возможно осталось там в баках топливо, а баки у самолетов – большие. Пока думал – и планерка закончилась, задачи поставлены, можно спать.

Вышли из накуренного правления колхоза. Берестов подождал култыхающего помощника.

Некоторое время шли молча вдвоем – остальные уже рассосались. Потом фельдшер негромко сказал командиру:

– Если вы не против послушать, вспомнился мне к месту старинный анекдот.

Начпох кивнул, покосился не без интереса.

– Старое время. Дореволюционное. Из кабака вываливается в зюзю пьяный купец и кричит стоящему рядом извозчику: "До Моицкого троста!"

Тот икает и отвечает: "До Моицкого троста? Корок сопеек!"

– "Что? Корок сопеек? Моб твою ять!"

Старлей коротко хохотнул. Видно было, что анекдотец ему не очень поднял настроение. Тогда Иван Валерианович тактично намекнул:

– Я заметил, что вы стесняетесь говорить с людьми из-за косноязычия. И сильных выражений избегаете, потому что полагаете, что звучать они будут убого. Вероятно, считаете прямую грубость недостойной командира РККА. В то же время я вижу, что иногда очень было бы полезно крепкое словцо – на тяжелой работе и с непростым контингентом. Лексически же последняя фраза подгулявшего купца весьма удачно позволяет импрессивно выразить смысловой посыл без потери смысла, причем дикция справляется с этим. Притом это не будет при достаточной информативности нести оскорбительный характер. А анекдотец я в команду пущу, будут понимать смысл.