Текст книги "Наглое игнорирование (СИ)"

Автор книги: Николай Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

Начштаба карту сложил, когда все запомнили, что да как, поглядел вопросительно на старшину. Волков кивнул, усмешку сдержав. Давно еще разговор был – на Финской зимней, что добровольцем старшина никогда не вызывается, потому как отец запретил, много повоевал Волков-старший и был уверен – в добровольцы лезут люди не знающие, что предстоит, и потому гибнут добровольцы раньше, столкнувшись с неожиданным. А по приказу начальства надо делать все, начальству – виднее. Это замкомвзвода в приватной беседе как бы невзначай выложил новоиспеченному лейтенантику – и тот запомнил. Тогда еще сложилось, что если что головоломное приказать надо – Берестов сначала вот так глянет, дескать как, все представляешь? И в ответ кивок незаметный для остальных – да, командир, понимаю. И сейчас – приказал Берестов Волкову с тремя бойцами выдвинуться вперед и поглядеть, что да как. Старшина в ответ сказал положенное по уставу и отправился, прихватив с собой Кутина, глухого танкиста и охотника псковского с пулеметом МГ. У пулеметчика и водителя оказались с собой бинокли, правда явно гражданские, без насечек артиллерийских, но вполне себе годные.

Не засвечиваясь и аккуратно выбрали место для наблюдения. Пригорок невеликий, а ближний конец деревни – как на ладошке. Каменные дома, ясное дело, торчит шпиль с башней колокольни, мостик – добротный, старый, каменный, ручей этот сраный, слова доброго не стоит, а не перескочишь. И сбоку от моста, уткнувшись рылом в топкий берег дымит еще слегка грузовичок медсанбатовский. Вроде не сгорел весь, но курится. И сидит как-то странно – то ли увяз по брюхо, то ли колеса прострелены и потому низко так.

Досталось и деревне – крыши черепичные побиты, в проломах стропила, словно ребра, торчат, оспин на стенках хватает, пара дыр от снарядов, мусор вокруг, воронки, доски какие-то ломаные, тряпки, бумажки. Гражданских не видать, мелькнул было мужик в пальто черном, в шляпе, но с винтовкой. Потом глазастый охотник засек пару сукиных детей с пулеметом в окошке трехэтажного дома. На колокольни кирхи, как ни странно – никого. Выстрелы тут отчетливее слышны стали.

Вглядывались до боли в глазах, наконец удалось засечь, пару немцев в черной форме куда-то азартно лупивших из автоматов, поочередно высовываясь из-за угла дома, легкомысленно подставив спины сидевшим на горке наблюдателям.

– Вон в том домике наши. На палец левее столба дыма. Двухэтажный беленый. На нем крыши, считай, нету, – сказал уверенно псковитянин.

– Согласный, – кивнул Волков и послал за Берестовым. Кутин сгонял мигом.

Доложили соображения.

Начштаба пожевал губами, подумал.

Решили, что тут на опушке встанет авто с «эрликоном» в кузове. Кутин после пристрелки должен накрыть обнаруженный в окне пулемет. Пскович со вторым номером займет позицию левее, будет подавлять огнем обнаруженные цели и не даст немцам лезть из деревни – дом с ранеными стоял на самой окраине, потому и продержались там ребята.

Двумя машинами быстро проскочить к дому и под прикрытием эвакуировать раненых. Дым неподалеку от дома как-то заставлял подумать, что оставшаяся пара грузовиков накрылась. И непонятно – что с танком стало? Уехать он не мог.

Огонь из «эрликона» удивил всех, даже и наводчика. Во-первых тем, что обойму первую орудие сожрало с невиданной жадностью, дрыкнув коротко – и только последняя гильза по полу кузова заскакала. Буквально секунда – и нет обоймы! Второе поразило не меньше – попадания (а Кутин мимо дома не промазал) впервые такие увидели – думали, что будут вспышки, пыль, дым, конечно – но такого не ожидали. Фасад дома тут же скрылся за плотным дымным облаком, чистого снежного цвета, из которого невесомо и нежно вылетали изящными дугами десятки слепящих даже на таком расстоянии огоньков, бело-жгучих и за каждым тянулся ниткой плотный белый дым.

– Йоптель-дроптель! – восхищенно заявил глухой танкист, выразив невольно общее впечатление. На зарычавший сбоку МГ уже и внимания не обратили, хотя из всей артели только пскович время зря не тратил – установил до того прицел, взял на мушку окно с пулеметчиками и пошел поливать в унисон с «эрликоном».

Берестов напомнил, что красная ракета – нужна помощь, зеленая – отход!

Минутное замешательство прошло и два грузовика рванули полным ходом, надеясь на эффект неожиданности. Волков покинул кабину, ехал в кузове и был готов открыть огонь по первой же цели. Не понадобилось, проскочили. Кутин над головами влепил куда-то второй обоймой. Шустро начал, при таком темпе скоро боезапас исчерпает до донца. Это у запасливого скобаря патронов мало не вагон с маленькой тележкой. И его пулемет работает старательно и размеренно.

Очень было неприятно нестись вот так – очертя голову и в каждом окне мерещилось что-то двигающееся, а потом морок пропал, машина встала у стенки, прикрывшись домом от пулемета, а там, откуда недавно лупили автоматчики, как раз впивались иглы трассеров из МГ.

Повыскакивавшие из кузовов бойцы уже перекликались с теми, кто был в подвале и оттуда гулко и радостно кто-то вопил "Свои, свои!!!"

Надо было искать вход, тут стена только. И окно над кузовом, сразу как-то не заметил. Огляделся, тронул за плечо танкиста, показал пальцем на окошко. Тот кивнул и шустро оба влезли в окно, стараясь не порезаться о торчащие из рам осколки стекол. Спрыгнули в комнату. Бедненькая такая обстановка, да еще все перевернуто вверх дном. На стенке – строчка пулевых дыр, очередь автоматная прошлась, зеркало разбитое, бумажки всякие ворохом, лужа уже подсохшей крови на полу. Сунулись в соседнюю комнату, тоже – никого. Лестница, на ней скорчившийся немец, густые потеки по ступенькам и сапог уже нет, в носках сидит. Дверь на улицу закрыта, но свет через множество дырочек достаточный. Скатились в подвал, зацепив валявшуюся каску, та загремела вниз – а там уже Берестов, не пойми как успевший раньше. Подвал вроде и немаленький, а народу полно – и своих видно, двое из санитаров сами у входа лежат, отсвечивают бинтами в полумраке. Воняет кровью свежей, пороховой гарью и маринадами всякими.

А на улице пальба оживилась, так бы сказал, что с десяток стволов лупит. Автоматы, винтовки. Пулемет только с нашей стороны барабанит.

Это хорошо. И – надо выбираться отсюда побыстрее.

По старшинской привычке пересчитал сразу всех, кто на глаза попался. Сверху по лестнице дробный легкий топоток – Маша буквально ссыпалась по лестнице. Шапка чертом на затылке сидит, глаза сверкают – хороша девчонка!

– На втором этаже и чердаке трое наших из пехоты и танкист один – я им патроны отдала! – звонко отрапортовала Берестову.

Волков удивился – из двух отделений и экипажа танка мало что-то штыков активных осталось. Потом сам же себя поправил – иная рота только по названию рота, а людей в ней – и взвода нет, так что и с отделениями та же песня верно. А получается, однако, паршиво – раненых много и в две машины хоть их внавал клади – не влезут. Но внавал не выйдет, тяжелых даже на первый взгляд – дюжина, это точно лежачих, а остальных как? Пешком погнать – так постреляют, только на скорость расчет, если чертовых пулеметчиков Кутин не упокоил и не покалечил – к их услугам несколько десятков окон в домах тут на окраине, сменят позицию и причешут пехоту, пока отступать будут эти сотни метров. А дальше та самая гадость, когда надо раненых вытащить с нейтралки, а она под обстрелом прицельным. И хрен подпустят, гады, наоборот – еще и санитаров постараются покалечить и угробить по своей подлой привычке.

Берестов тем временем послал еще четверых прибывших на подмогу, прикрыть подступы. Санитары, временно ставшие стрелками, грузно затопотали, таща наверх запас гранат и патронов.

– На первом этаже не вставайте – они гранаты кидают. Подберутся снизу и кидают, – предупредил лежавший у двери на лестницу раненый.

– А на второй? – задержался на минуту санитар, последний из четверки.

– Не попадают, охламоны. Учены плохо. Пару своих потеряли от своих же колотушек – угомонились.

– Понятненько, – и четвертый припустил за товарищами.

А плохо дело, однако, выходит. Отходить стремно. Надо немцев в деревне зажать, перед тем, как откатываться. Ворваться получилось отлично. Маневр был грамотно обеспечен огнём. Какая ни есть, а артиллерия, вступив в дело, никого попавшего под обстрел не радует. Теперь обратно сложнее. Немцев боевитых в деревне мало – и по всему судя – не фронтовики. То ли СС, из тыловых полицейских, то ли армейские обозники, то ли фольксштурм, то ли самооборона деревенская – тут по приказу гитлеровскому наплодили всяких недоделанных формирований из кого попало. А вернее всего – как обычно, всякой твари по паре. Сколько – непонятно всего зольдатов, но до взвода вполне наберется. Зачищать деревню некем. Бойцов в доме по пальцам пересчитать можно. Если получится раненых и своих медиков под прикрытием огня вывезти за ручей – уже пудову свечку боженьке обещать можно. Если капитан бросит санитаров в атаку, вполне понесет потери и завязнет, может потом не суметь раненых вывезти, а спасение раненых и своих людей и есть главная цель рейда.

Танкист глухой подошел – до того пробежался по дому, глянул, что да как.

Мощным шепотом своим сообщил, что в соседних комнатах подвала – пятеро наших убитых, видать гранатами с той стороны в окошки закидали. На первом этаже тоже следы боя, но убитых и раненых нет, наверху наши засели хорошо, подступы теперь держат плотно.

Берестов подозвал к себе, спросил, что старшина думает. Негромко спросил, но раненые аж стонать перестали, прислушались и насторожились.

– Я б погрузился и отошёл. Тем более, что патронов для пушки 20-миллиметровки вовсе не тыщи. И натравил на гансов боевые подразделения первой встречной бригады, – честно сказал Волков.

Начштаба кивнул. Потом глянул с выражением на раненых. Ну, понятно, не мальчик, сам пересчитал и убедился, что не вывезешь сразу.

Сидевший неподалеку младший лейтенант с артиллерийскими эмблемами на погонах, с забинтованными на шины ногами неожиданно ясным голосом заявил:

– Если есть, как не под обстрелом раненых вытащить, то хорошо. Если нет, пусть дальше в подвале живут. А немцев в сторону моста по-любому не пускать. Они туда и идут, судя по всему. Подмогу дополнительную вызвать полагалось еще раньше, чем туда ехать. Надеюсь, сделано. Держаться, пока не подойдут. Плюс случайные помощники могут на огонек подтянуться. Есть еще такие части по охране тыла. Их тоже штучат за порядок позади фронта.

– Высфали подмоху, – постарался успокоить окружающих капитан. Потом стал спрашивать у лежащих и сидящих в подвале – что с танком и оставшимися двумя грузовиками. Как и положено, в ходе боя у всех сложилось совершенно разное впечатление. Впрочем, у большинства раненых получалось, что танк все же сгорел. Стоял неподалеку в проулке, держал под прицелом центральную улицу, с него все и началось – пехота и не заметила, как с той стороны улицы немцы подобрались и несколькими фаустами запалили в момент. Еще и сейчас горит, наверное, хотя солярку с него и слили, когда ставили. Один из экипажа наверху воюет, другой в танке остался навсегда, а последний – вон в дальнем углу обгорелый лежит, сначала выл, а сейчас примолк что-то.

Ни капитан, ни старшина не стали удивляться странному числу танкистов, неполный экипаж, понятно, также не поразились и тому, что пехотинцев оказалось не штатное количество. Что с машинами – неясно осталось. Когда прибыли эвакуаторы, то немцев в деревне то ли еще не было, то ли тихарились. Только первый автомобиль с тяжелыми в санбат поехал – его как раз и изрешетили паскудные пулеметчики, видать, командир эваковзвода был сразу ранен – на мост не попал, увяз на бережке, ну и кранты там всем. Второй грузовик дернул порожняком, стоял он за домом, как сейчас прибывшие – и из поля видимости уехал, хотя и по нему МГ молотил, как осатанелый.

Кивнул начштаба старшине, выдвинулись на лестницу. Шепнул, что надо осмотреться и все же понять – что с медсанбатовскими автомобилями. Тут не попрешь, надо глядеть.

Поглядели. Вроде целы. Во дворике стоят, видны тенты на кузовах.

Волков выслушал приказ, выбрал пару человек понадежнее, велел глухому прикрывать и скользнул в окошко на первом этаже. За ним следом – бойцы. Мерзкое ощущение чужого взгляда. По одному, пригнувшись, дернули во двор, обнесенный высоким забором. И старшина вполголоса выматерился. Оба грузовика только с виду целыми стояли – шины пропороты ножами, под машинами – лужи воды и масла – какая-то сука прострелила радиаторы и моторы. Дохлые машины. У того, что ближе – из бензобака шланг свисает. Бензин, значит, сливали, для своего транспорта, не доглядели наши. И засиживаться не след – бабахнуло неподалеку пара винтовочных выстрелов, от забора кирпичной пылью повеяло. Грохотнул очередями сверху ППШ танкиста глухого. Больше не стреляли.

Метнулись тем же ходом обратно. Живы – целы, но разведка без толку оказалась.

Доложили капитану.

Тот засопел. Задумался. Сам Волков полагал, что лучше бы подождать когда темнеть начнет и под покровом темноты рвануть. Тут же сам себе возразил мысленно, что петух тоже думал, что купается, а потом вода в котле вскипела.

Берестов тем временем у артиллерийского лейтенанта спросил – что тут за обстановка? Возможно ли прибытие наших или немцев?

Тот не задумываясь кивнул.

– Слоеный пирог. Немцы пытаются просочиться мелкими группами и прорваться – крупными. Там, где прорыв намечается серьезный – туда наши подбрасывают силы. Их атаку отбивают. Они перегруппировываются и суются в другом месте. Меня ранили как раз, когда выдвигались к Беелицу и по дороге напоролись на фрицев – сотни полторы при БТР. Мы сразу развернулись, немцы стали белым флагом махать. Комвзвода Таран им пошел навстречу, мы приготовились, взяли немцев в прицел. Я смотрю – Таран упал, а в БТР пулемет стволом в небо смотрел. а тут резко вниз пошел на нас целить. Ну, и дали залп. Мой наводчик с 50 метров в бронегроб снаряд влепил прямо в окошко мехводу. И по пехоте тоже сыпанули – они без оружия только в передних трех рядах были, а дальше автоматчики. В общем – размололи. Ну, и нам досталось – с батареи тут еще четверо. Так что, товарищ капитан, и наши могут прискакать и немцы. Гансы скорее – сейчас наши все к Беелицу едут, там танки немцы в атаки кидают.

Берестов кивнул. Видимо, совпадало с его мыслями. Не спеша, но и не медля озадачил свое воинство. Готовиться к прорыву. Загрузить машины тяжелыми и офицерами, которых тут оказалось трое, причем все – как раз первой категории. Остальным прикрыть прорыв своих. Волкову и паре бойцов кидать "лампочки", это даст время хотя бы до моста домчаться, пока фрицы проморгаются, потом распределил кто в каком секторе вражий огонь будет давить.

Танкист фаустпатроны притащил.

– Вот вроде и умные немцы, орднунг как бы, а хоть бы кто придумал из них хоть веревку к этой трубе примотать, черта лысого его кроме как в руке потащищь, неудобно, холера их дери, немудрено, что бросают их все время… – ворчал глухой.

Покорячились, загружая раненых в кузова. Нервировала постоянная, хоть и не шибкая, перестрелка. Пулемет немецкий больше не барабанил, да и скобарь с холма давал экономные короткие очереди. Вроде бы и нет боя, а стукотанье редких выстрелов на нервы давит все время. Враги рядом. Ждут чего-то. Знать бы – чего?

Аккуратно прикинул Волков куда слепящие "лампочки" кидать. Эх, маловато стекляшек. Ну да должно хватить – начштаба решил, что машины на полном ходу отчаливают от стены и гонят на мост. Волков и его гранатометчики швыряют лампы по очереди и по команде туда, куда старшина наметил. Вспышки прицеливающегося пулеметчика и прочих стрелков ослепят и ошарашат, да и дым должен прикрыть. Стрелять все равно будут, конечно, но не прицельно, и тут надо давить стрелков ответным огнем, потому как третья машина получит от прибывших на холм приказ – нестись сюда. А там – в тесноте, да не в обиде. Кутину велят прикрыть остатками боезапаса, не жалея.

Вроде все рассчитано верно.

Расположились в простенках на втором этаже. Граната в руке мигом стала мокрой от пота. Вытер ладонь о галифе, опять взмокла тут же.

И понеслось. Взвыли моторы внизу, через три секунды – Волков зачем-то посчитал их – рык картавый капитана за спиной и Волков, коротко размахнувшись, швырнул свою стекляшку влево, в намеченный целый кусок крыши напротив. Зажмурившись, метнулся в простенок, гаркнув:

– Первая!

Сверкнуло отблеском.

– Вторая! – крик с того конца здания.

Отблеск.

Уже семь секунд прошло!

– Третья! – по соседству звонко.

Опять взблеснуло.

Волков отчетливо представлял себе, как газуют оба водителя, как сучат переключением передач, выходя на максимум, как несутся, ожидая в спину очереди.

Немцы стреляли, но растерянно и жидко. Наверное, земляк все же приголубил пулеметчиков в самом начале. Очень хотелось в это верить. Молчит МГ!

Метнули еще по гранате, сменив очередь на обратную, так хитромудрый капитан сказал, чтобы задействовать психологию зольдатов. Черт его знает, может и прав, очень не хочется пулю словить на броске. А так – поди угадай, откуда полетит.

Пуля треснула в стену, влетев в оконный проем. Следом дернулась и осыпалась стеклянным крошевом фотография усатого хрыча в шляпе с перышком, что стояла на тумбочке.

– Немцы!!! Из дыма бегут!!! – отчаянный крик с дальнего края. Старшина, морщась в душе, высунулся на секунду, кинул взгляд. Дым был хорош и сейчас из него серыми тенями бежали темные фигурки. Показалось, что много, но не больше двух десятков.

– Гранаты к бою! – заорал старшина, выдергивая из-за пояса колотушки и как можно поспешнее, свинчивая с них колпачки. Держались жестянки на полобороте, готовился к бою, подоткрутил уже. А 15 секунд уже прошло!

Там где был глухой танкист, ухнуло дважды, пыхнуло из коридора пыльной волной и кто-то взвизгнул, очень похоже на девчачий голос. Трещали ППШ с чердака.

– 17, 18, 19 – гранатами – огонь! – рявкнул Волков и деранув за висящий на шнурке словно от бухгалтерских счетов взятый кругляшок, швырнул зашипевшую колотушку в окно. И тут же – вторую – с другой стороны простенка. Первую бросил со всей силушки, вторую – слабее. Сосед точно так же поступил. Глуховатые взрывы на улице. Высунулся на секунду, обрадовался от души – угадал на дальность, пыль, дым – и атакующих помене стало, зато они куда ближе. Две гранаты кинул уже вяло, а последнюю – просто уронил в окно. И угадал – кто-то заверещал по-заячьи прямо внизу. Выглянул – среди пыли и дыма возится с десяток немцев, ну то есть некоторые копошатся, некоторые не двигаются, но это уже не очень важно.

Хорошо, что патронов с собой взяли от души, потому можно было давить огнем. И давили, плотно накрыв атаковавшую группу, стреляя не высовываясь всей тушкой в окна, а направляя огонь наискосок, запомнил старшина такую манеру фланкирующего огня у финских еще дотов. Вдобавок и гранат добавил Волков пару, а потом услышал пальбу внизу на первом – задыдыкал немецкий автомат Берестова. Кинулся на помощь начальству, на лестнице – вот точно бог хранил, чудом под чьи-то пули не попал, они щепанули перила, у лица чуть не со свистом мелькнули острые деревянные щепки, заскочил на первый этаж, крича на всякий случай, что это он, Волков – и правильно сделал, потому как начштаба занял очень хорошо позицию и заметил его старшина не сразу, обратив сперва внимание на двух немцев – один лежал животом на подоконнике, свесившись головой и руками в комнату, второй вяло корчился у самого дверного проема.

– Что у вас тут? – спросил капитана.

– Лесут, – лаконично ответил тот.

Кто-то запричитал, заохал в соседней комнатушке, по звукам – вроде тоже свой. Волков аккуратно сунул нос. Удивился. Этот боец был из санитаров, стоял на втором этаже вместе с танкистом, как тут оказался – непонятно. Вид у паренька был самый замурзанный, словно его тушкой улицу протирали.

– Ты тут откуда? – вопросил Волков.

– Меня в окно кто-то выкинул, – пожаловался перепачканный и испуганный санитар, размазывая штукатурную пыль по расцарапанным мордасам и растерянно моргая белыми ресницами.

Новое дело! И тут же дробно загрохотало наверху. Пули сыпанули с характерным стуком. Уцелел чертов МГ! На чердаке крики, стоны! Вот же чертовщина!

– Что там у вас? – заорал, приложив руки ко рту Волков.

– Накрыли нас! С кирхи лупит, гаденыш! – ответил незнакомый голос.

– Живы?

– Не все! Один наповал, двое ранены! Нам отсюда не выйти – сквозь перекрытие скипидарит, сука! Под стенки жмемся!

– Весело тут у вас! – азартно сказал за спиной голос Кутина.

Вот уж кого не ожидал! Оглянулся – точно, наводчик собственной персоной.

– А ты чего тут делаешь?! – рявкнул старшина.

– Согласно приказу, вас забирать! – невозмутимо ответил земляк и у Волкова вспыхнуло острое желание дать ему в ухо.

– Ты нас прикрывать должен!

– Нечем. Последняя обойма. И разброс большой. Хотя дома поджигает хорошо. Три штуки запалил. Но дым на нас сносит, не видно толком, – очень спокойно и уверенно возразил Кутин.

Волков растерянно глянул на капитана. Как ни странно – а тот был тоже спокоен, набивал в рожок пузатенькие странные патрончики, щелкал ими расторопно и прислушивался к звукам снаружи. Пальба, в общем, затихала, только МГ тарабанил и тарабанил. Кто-то в ответ сверху бахал из винтовки, но это было бесполезное занятие. До кирхи, как помнил по впечатлению первому, было метров четыреста по прямой, прицельно бить пулеметчик не даст, значит просто ствол высунув в белый свет, как в копейку, лупасят. Свой пулемет молчал почему-то. Старшина вопросительно уставился на начальство.

Берестов пихнул не глядя снаряженный магазин патронами вниз в подсумок, спросил у Кутина – где машина, сколько времени ему надо, чтобы с ходу прицелиться и хватит ли угла возвышения для стрельбы с улицы в окошко кирхи. Наводчик расторопно ответил, а потом напомнил, что «эрликон» – зенитка вообще-то. Развернуть ее в такое положение – и хоть вертикально лупи. А прицеливаться ему, если сначала прикинет что и как – секунды три хватит.

Начштаба приказал готовить зенитку, раз уж ее притащили сюда. Коротко пояснил, что придется выехать задним ходом в проулок и пока пулеметчик не успел прицелиться – вдуть ему в окошко обойму. Кутин кивнул сосредоточенно. Сам Берестов быстро и бесшумно, под прикрытием стены скользнул в комнату, откуда была видна кирха, судя по тому, что пули из МГ все еще стучали сверху, сделал он это незаметно.

Вернулся быстро, щепкой на засыпанном пылью и битой штукатуркой полу простую схему нарисовал, показал, как можно пулемет заткнуть. Надо сказать, толково получилось. Одна беда – Волков не был уверен, что сможет задним ходом вывести грузовик. А водитель, что с зениткой приехал похуже старшины водит. Его потому на холме и оставляли, что парень-то боевой, автоматчик замечательный, а водит… Ну не всем дано. И получается, что надо как-то со второго этажа вызывать танкиста, который задом, как передом ездит, виртуоз – миллиметровщик. Но он – глухой, не доорешься. Особенно когда пулемет по-прежнему сыпет по чердаку и через потолок шьет и второй этаж. Поперекликались с теми, кто там сидит – вроде все живы, под стенками попритихли.

Кое-как удалось по цепочке приказ передать. Дальше уже проще было, какую-то простыню глухой использовал и по ней, как беглый каторжник из романа, спустился. Минут десять ушло на то, чтобы не слишком нагличая прикинуть, что кто и как делать будет. Скобарь с холма снова заработал, видно позицию менял, чтоб кирху под прицел взять, бойцы, запертые на чердаке и втором этаже стали постреливать часто, хоть и не прицельно – под пулеметной струей не забалуешь – но все же отвлекая и на себя внимание.

А на машине дернули трое – танкист, Волков на подножке и сосредоточенный Кутин на сидушке артиллерийской растопырившийся. Полдороги до того пеше разведали и там как раз стоял один из легкораненых, сам вызвался. Остальное было на свой страх и риск.

И машина рванула – на задней передаче, зениткой вперед, как какая-то сумасшедшая тачанка без коней. Ствол орудия Кутин задрал вверх заранее. В общем – довольно наглая выходка, сугубо "на шарап", но почему-то капитан одобрил.

Смотреть по сторонам старшина старался как сова – на 360 градусов вокруг, надеясь, что успеет среагировать и влепить очередь в появившегося противника, но оконные и дверные проемы радовали – никто оттуда не высовывался. Грузовик, тихо урча, по стеночке проскочил в проулок, потом снес низенький заборчик, с хрустом раздавил маленькую статую гнома у подстриженных кустиков, с трудом втиснулся между двумя домишками и вымахнул на центральную деревенскую улочку, так что громада кирхи встала перед глазами. И на белой высоченной стене – только одно оконце на верхотуре, там, где колокола висят.

– Стой! – рявкнул Кутин.

Рискуя свалиться с подножки, Волков пхнул водителя в плечо, тот вдарил по тормозам и старшине пришлось неуклюже спрыгнуть с машины, иначе все равно бы слетел, но уже головой вперед. Наводчику понадобилось все же пять секунд на то, чтобы навестись и стрелял он дольше, чем обещал – ухитрившись одну секундную очередь поделить на две. Кто знает, если бы у него было побольше тренировки – он бы может насобачился и одиночными лупить, но увы. Была одна только попытка и один магазин. Двумя короткими очередями земляк накрыл окошко, откуда барабанил пулемет. И МГ заткнулся сразу, кто-то орал нечеловечески оттуда – из пышного белого дыма, из которого на улицу медленно и красиво сыпались маленькие жгучего света огоньки. Показалось старшине, что до машины они долетят, но ошибся, к счастью. Близко знакомиться с этими огненными мотыльками Волков категорически не хотел. Вскочил обратно на подножку, водила с места в карьер дернул, вслед забабахали вдоль улицы заполошные выстрелы, но грузовик уже протиснулся в узкую дырку, опять перепахал садик и скоро притерся к стене знакомого дома. Вся вылазка была минутным делом, но показалось Волкову, что он тут полжизни ездил.

Раз пулемет заткнулся, можно было быстро уносить ноги. В кузов набились – как селедки в бочку, суетясь и матерясь. Спешке способствовало еще и то, что домик определенно загорелся, пока еще неспешно, но сверху тек серый дым, потрескивало там знакомо, как дрова в печке. То ли чердак, то ли второй этаж, то ли и то и это сразу. Спохватились, что на чердаке боец погибший остался, но за ним никто не побежал, не до того было, а невезучий парень никому другом, видать, не был.

Так поработавший славно «эрликон» без особых сожалений выкинули из кузова долой, Кутин и Волков чуточку поморщились – жалко было имущества, но иначе бы не влезть было всем. Ощетинились автоматами и грузовик птичкой полетел, причем не по прямой, а виляя неровным зигзагом, отчего всех мотало от борта к борту и раненые взвыли десятком голосов. Держались друг за друга, никто не выпал все же. Вслед определенно стреляли, но жидко и без толку. Пулеметчиков, видимо, зацепили, больше они себя не проявили никак.

На холмик взлетели мигом, как напуганный кот на дерево. Перегруженные, облепленные людьми автомашины тяжело тронулись по дороге обратно, оставив за спиной деревушку, в которой уже горело четыре дома и из кирхи тоже валил дым. Бойцы, разумеется, не услышали, как печально зазвенели колокола, сорвавшиеся к вечеру с прогоревших балок и рухнувшие вниз, в свой последний полет. Честно говоря, всем было наплевать, гори эта деревня синим огнем. Спохватились, что в подвале семеро мертвых осталось (пятеро вначале от гранат погибли, да двое тяжелораненых померло, пока отбивались, да отстреливались) – но уже с таким опозданием, что и поделать нечего было. Только один и переживал человек – чудом уцелевший из всего экипажа танкист со сгоревшей в переулке тридцатьчетверки. Учитывая, что он был тоже обожжен и легко ранен, а относился, как ни странно, к соседней армии (немцы били в стык, словно зная где идет разгранлиния между соседями и в ходе череды атак и контратак перемешали некоторые подразделения), то его удалось оставить в санитарах. Много требовалось санитаров.

Таких потерь одномоментно медсанбат давно не имел – техника-то черт с ней, хотя три грузовика хороши как ни крути, горше было, что лейтенант из эваковзвода погиб, да трое санитаров, а еще пятеро убыли в тыл с тяжелыми ранениями и хорошо, если выживут. Надо новых срочно набирать, раненых много, бои тяжеленные. Берестов и так озадаченный ходит, а тут такое впридачу.

Потом Кутин с Волковым обсуждали, можно ли так с кузова из Куколки стрелять. К реактивным этим непривычным системам оба относились с опаской. Запомнилось старшине, как вылупил глаза глухой танкист на молоденького санитара, того, которого встретил на первом этаже, тот еще заявил, что его некто в окно выкинул со второго. Оказалось, что глухой был уверен – сломал этот дурень себе шею, так удачно выстрелив из фаустпатрона, что его отразившейся от стен и потолка реактивной струей в окошко вынесло сразу вслед за фаустом. Вылетел – и мяукнуть не успел! Только Маша взвизгнула от такого зрелища. Потом долго свои волосы трогала – боялась, что присмолило и ее, во всяком случае – об стенку толкнуло, когда фауст бахнул рядом. Сам танкист уже привык – перед тем как стрелять – сначала обернуться, проверить – нет ли сзади кого и есть ли куда струе лететь.

Проверили "пупхен", проведя полевые испытания и задействовав для этого брошенную немцами грузовую машину, у которой вырван был весь перед, наверное танк таранил. Оказалось – стрелять можно и из кузова. Опалило доски, но не серьезно. А сама пушечка-гранатомет – понравилась. Совсем из другой оперы, чем «эрликон», но тоже хороша. Кутин пяток гранат извел, но не зря. Теперь он с ней умел обращаться. И несерьезная с виду "дочь пьяного жестянщика", как окрестил ее злоязыкий Волков, оказалась вполне себе свирепым оружием. Гранату швыряла далеко, шума от нее было немного, простая как самовар, совершенно неприметная для лишних глаз – в общем, полезное изобретение для медсанбата. Жаль только, что сказать спасибо было некому – погиб лихой комбат-мотоциклист. Велики были потери, когда ломились немцы с запада и востока одновременно.

Капитан Берестов, начальник штаба медсанбата.

Сперва даже показалось, что приехали не туда, мелькнула мысль, что свернули не там, но чутье тараканье, как сам себе называл адьютант старший выработавшуюся способность запоминать накрепко пройденную ранее дорогу, говорило – все верно, прибыли куда надо. И точно – пригляделся, да, та самая нужная деревня. Она только изменилась сильно.

То, что в ходе эвакуации раненых бросили своих медсанбатовских погибших, ело капитана поедом. Потому как только появилась возможность – получил разрешение и дернул на место боя. Опасность, конечно, и сейчас была, хотя и 9-я армия Буссе и 12-я армия Венка были разгромлены, но одиночек немцев, мелких остаточных групп и просто дезертиров по здешним лесам болталось еще много. У них больше не было авиации, танков и прочей бронетехники, угрюмо громоздившейся теперь по обочинам дорог, не было артиллерии, но и пулемет для грузовика медсанбатовского был бы крайне опасной штукой. Смотрели потому внимательно по сторонам и поехали вчетвером, все с автоматами и фаустпатронов взяли тоже. Поговаривали, что немцы будут организовывать партизанскую войну, для чего у них уже сформированы тайные отряды оборотней-вервольфов, но командир медсанбата Быстров был уверен, что ничего из этой затеи путного не выйдет. О чем и сказал уверенно подчиненному: