Текст книги "Наглое игнорирование (СИ)"

Автор книги: Николай Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

Поэтому их оборона была прорвана севернее, соседним фронтом, и теперь корпус пошел по дорогам Верхней Силезии, усилив группу прорыва. Прибывшая для ликвидации дыры в обороне немецкая "пожарная команда" попала в мешок и сейчас бискаускую группировку незадачливых спасателей домолачивали всеми силами. Благо танки корпус получил новые и хоть они и назывались тоже "тридцатьчетверками" но и внешне и по боевым качествам превосходили старые на три головы, а впридачу пришли и совсем новые "ИСы -2", которые хоть и были чуточку похожи на новые танки Т-34 зализанными обтекаемыми формами, но являлись уже без всяких дураков тяжелыми танками с очень сокрушительной мощью. В наступлении они шли на флангах корпуса, да впридачу везя с собой артиллерийских и авиакорректировщиков, и потому контратаки немцев давились быстро, жестко, совместно всеми родами войск и потому – с разгромным счетом.

Развертывать медсанбат было приказано в небольшой немецкой деревне, практически не пострадавшей от боев.

– Были там какие-то оглоеды, разогнали их, хулиганов, – туманно объяснил замполит. Видно было, что он и сам не очень в курсе, иначе бы растолковал подробно, он был в достаточной степени занудой, что сближало его с Берестовым. Понимали они друг друга. Сильно непривычно было находиться на немецкой территории. Все здесь было изрядно другим. От архитектуры и кончая бытом. Иная страна, иной народ. было всем очень любопытно – как немцы у себя дома живут. И не понимали люди – какого черта немцы поперли в СССР, жили-то они определенно богаче.

Развернули медсанбат быстро и привычно, как появилась свободная минута, старшина Волков пришел сообщить – что нашли пушку. Правда она немного не того.

Посмотрев непонимающе на своего сослуживца, капитан пошел глянуть своим глазом, а к ним присоединился и наводчик Кутин, работавший теперь санитаром.

У самого въезда в деревню, за полуразвалившимся сарайчиком, оборонявшиеся попытались организовать позицию для 37-миллиметровой "колотушки". Сама пушечка валялась перевернутой, полувыброшенной из ровика, тут же лежал весь расчет.

– Сопляки совсем, – удивленно заметил Кутин, переворачивая ногой лежащее плашмя тшедушное тело. Берестов глянул – да, малец лет 13, не больше. Рядом – двое таких же недомерков, а к стеночке привалился, наоборот, старикан хорошо за 60 годов, ветерок шевелил свесившуюся на морщинистое лицо длинную седую прядь волос. Все "артиллеристы" были в какой-то невоенной одежде, старик вообще в гражданской, сильно поношенной, мальчишки – в желтовато-гороховых форменных рубахах, портки у одного черные, у другого – серые, у третьего – синие. Штатский сброд. Капитан присел, глянул, что за повязки на руках. "Фольксштурм".

Ясно, вроде ополчения, только у нас оно было в начале войны, до того, как мобилизация прошла и сугубо добровольно, а тут – слыхал Берестов, что мобилизация поголовная, вот наглядно – детей гребут сопливых.

– Бонба! – усмехнулся Волков, катнув ногой странную тяжелую штуковину с опереньем, похожую и впрямь на авиабомбу и на здоровенную минометную мину.

– Нет, это снаряд такой, – отозвался Кутин, высунувшись из двери погреба, куда от ровика был прокопан ход сообщения.

– Здоровенная пушка, наверное, для таких снарядов, – уважительно сказал старшина.

– Не, это как раз к ней, вот к этой. Тут у них в погребе склад как раз, штук двадцать.

– Заливаешь! В ствол точно не влезет, – уверенно отрезал Волков.

– А она не в ствол, она – надкалиберная, ее на ствол надевают, а стреляют холостым зарядом. Вот как этот – показал гильзу без снаряда артиллерист.

– Чего только фрицы не придумают! – пристыженно бормотнул старшина.

Берестов промолчал. Танкист, разметавший одним снарядом сарайчик и орудийную позицию, вывел пушчонку из строя серьезно – колесо изорвано, одна станина погнута, шит раскурочен. Да и снарядищи эти больно здоровы, чтобы их таскать. Не годится. Посопел носом, пошел обратно к себе – для него и штабных дел было выделено две комнаты в трехэтажном доме, где расположилось и остальное командование медсанбата. Странное было впечатление – вот оно, логово зверя. И дом – с канализацией и водопроводом – хоть это деревня, а не Ленинград. Богатый дом, картины маслом на стенах, фарфора полно, паркет, действительно – какого черта им тут не хватало?

Занялся только текучкой – и тут загрохотал короткими очередями пулемет, который сам же Берестов и определил на самую высокую точку в деревне – на колокольню. Сразу же затрещали еще два других – с южной стороны. В ответ частая трескотня нескольких немецких машинок – они скорострельнее чешских, звук четко другой. Подхватился и бросился на улицу. А тут же и Волков с Кутиным и еще пара санитаров, к нему бежали.

– Что?

– Немцы. До роты. Пехота. Метров семьсот, в рощице обнаружены.

– Тащ, капитан, если пушечку притащим – я их пугану, – уверенно заявил Кутин.

Пару секунд Берестов смотрел на невзрачного артиллериста испытующе, потом кивнул. Загрохотали по асфальту сапогами, рванув на окраину. С колокольни сверкали нити зеленых трассеров, от самой колокольни сыпало пыльными облачками – немцы приняли бой и вовсю отвечали.

Оказалось, что старательный Волков с земляком своим обошли деревню и прикинули возможные позиции, очень уж хотелось им показать свою работу лицом. И вот – случай удобный. Хорошо, "колотушка" была легонькой, прикатили на одном колесе мигом, поставили за низкой кирпичной оградой, прикрывающей от пулеметного огня. Рощица – прямо напротив, за забором, оттуда огоньки взблескивают.

Остались при орудии втроем, остальные побежали за боеприпасами. Волков собственноручно насадил на ствол тяжеленную дурищу.

– Килограмм десять не меньше – сказал зачем-то.

Никто не ответил. Берестов осторожно выглянул из приоткрытой калитки. Кутин старательно вертел ручками, поднимая ствол повыше.

– Готов! – сказал он.

– Охонь! – отозвался Берестов.

Бахнуло, не так, чтоб и очень громко. Странный снаряд, отлично различимый в небе, медленно поплыл по крутой траектории и шмякнулся с сильным недолетом. Солидно шмякнулся, впечатляюще. Дымный гриб внушительных размеров пополз кверху. Пушчонку посунуло назад отдачей, из-за кривой станины свалилась с подставленного вместо колеса деревянного ящика. Поспешно, пыхтя от натуги, восстановили статус-кво.

Наводчик опять закрутил рукоятки. Волков нахлобучил следующую дуру.

– Охонь по годофносси! – приказал начштаба.

Опять бахнуло – и через несколько секунд рвануло в рощице, наверху в кронах – видать в дерево угодило.

– Тафай! – велел Берестов и, пригнувшись, побежал глянуть – почему о себе заявили только пять из имеющихся ручников. Также надо было глянуть – что с другой стороны деревни творится. Раненых пока не было еще, но сам медсанбат – тоже не шибко грозное формирование, не ровен час с той стороны какая сволочь полезет. Посыльного отправил к командиру – доложить обстановку.

Порадовался, все пулеметчики заняли свои места, бдят. Пушечка за спиной бахала и бахала, один раз даже восторженно там что-то заорали в десяток глоток. А потом знакомо загремела в три ствола зенитная установка, и опять радостно заоорали, на этот раз по всей окраине. Пока пробежался по окраине деревни – уже понял, что на медсанбат напоролась пробирающаяся втихую из котла группа.

Пальба разгорелась не на шутку, но во-первых, вскоре в нее вписались и звуки выстрелов танковой пушки, а вместе с ней – и дудуканье дегтяревских пулеметов. Во-вторых чуть позже затрещали и ППШ. Медсанбатовские пальбу прекратили, теперь громыхало вдалеке, там, где роща. Через полчаса не стрелял больше никто.

Зато по главной деревенской улице гордо продефилировали два маленьких броневичка из разведбата, а следом пеший конвой из разведчиков же погнал внушительную толпу пленных немцев, судя по сбродности формы и разнородности знаков различия – явных окруженцев. И красные окантовки погонов артиллеристов, и белые – пехоты и розовые канты – танкисты, выделявшиеся своей одеждой от прочих, которые тоже были одеты по весеннему времени кто во что горазд. С десяток оказалось раненых – все легкие. Были ли тяжелораненые и если были – то куда делись – Берестов спрашивать не стал. Остальных забинтовали, но сначала оказали помощь пятерым разведчикам, неудачно подставившимся под пули. Впрочем, и среди них не было раненых тяжело.

Замыкала процессию новая "тридцатьчетверка" из башни которой, словно римский триумфатор, гордо торчал командир танка в ребристом шлеме.

Так и оказалось, что пока адьютант старший организовывал оборону, майор Быстров тут же затребовал помощь, и соседи прискакали моментом.

Когда взбудораженный боем капитан доложил своему начальству о том, что противник разгромлен, оборона медсанбата отработала хорошо, и подробно он все опишет в рапорте через пару часов, а сейчас просит разрешения сходить в рощу – глянуть что да как, майор усмехнулся и разрешил. Попросил только не идти в одиночку и взять с собой автоматическое оружие.

И Берестов, прихватив чешский ручник, старшину Волкова и героя дня – Кутина, отправился в рощу. На выходе из деревни к ним присоединился и замполит, усищи которого в кои-то веки победно торчали вверх. Оказалось, что Барсуков тоже принял участие в бою – как раз, по старой памяти, взявшись за пулемет. Даже за три сразу – именно он приказал выкатить грузовик с установкой ПВ и собственноручно врезал по роще. Правда, стрелял недолго, опять перегрелись стволы моментально, но закопошившиеся было на окраине лесного массива гансы сразу же залегли, а тут как раз и разведбат прискакал на подмогу.

Начштаба сильно сомневался, что немцы собирались атаковать белым днем, но свои соображения оставил при себе. Больно уж горд и рад был замполит. Пусть считает, что своим ходом сорвал атаку. Ломиться на зенитную установку и впрямь дураков поискать надо. Потому, только уважительно кивнул, а в ответ усач тоже отвесил похвалу – не видно, что там стреляло, но разрывы были впечатляющи. Нет, все же побеждать приятно и люди мягчают, определенно.

Потому капитан только предупредил всех, чтобы смотрели по сторонам внимательно, хоть и видно по стоящим у рощи броневикам и автомобилям, что разведчики рощу зачистили, но все же бдительность – штука полезная, мало ли. И, намекающе глянув на Волкова, особо отметил, чтоб не хватали за неизвестные предметы, не пинали и даже не катали. И напомнил, что медики повидали много таких "катателей", "пинателей" и "все подряд хватателей" с оторванными конечностями, половыми признаками, пальцами и выбитыми глазами и зубами.

Спутники кивнули серьезно, а Волков, как та кошка, что мясо съела, густо покраснел. Он и сам не понял толком, с чего вдруг катанул "бонбу" на позициях фольксштурмистов. Просто один из пацанов напомнил ему собственного сына, такой же белобрысый и курносый и на душе стало как-то так паскудно, что сам за собой недоглядел. Не хотел, чтобы сослуживцы слабину заметили, ну и форсанул по-глупому.

До рощи дошли без приключений. Стоявшие у броневичков автоматчики узнали, поприветствовали. Стоявший тут же укротитель "Харлей-Дэвидсона", ловко разбиравший ворох разных бумажек, используя загипсованную руку как столик и пресс-папье, усмехнулся прибывшим не без ехидства.

– Пришли спасибо сказать, братья славяне? – подначил, улыбаясь.

– Спасибо! – совершенно серьезно сказал замполит.

– Да не за что! Всегда пожалуйста! – усмехнулся разведчик, сбиваясь с ироничного тона.

– Что это за штукари приперлись? – спросил усач деловито.

– Черт этих немцев разберет. Сброд какой-то. Да и вообще у них вроде как должен быть порядок – а сплошная путаница и неразбериха. Взяли позавчера языка – офицер, обер-лейтенант. Форма – чистый вермахт, а на рукаве эсэсовская лента и написано "Гросс Дойчланд". Хотя вроде она не здесь, эта "Великая Германия". Неужели перебросили? Спрашиваем – откуда этот сучий сын? Он и говорит: "Дивизия сопровождения Гитлера", – начал рассказывать комбат.

– "Лейбштандарт", телохранители, – кивнул Волков.

Разведчик глянул на старшину, видимо секунду-другую размышлял, стоит ли отвечать, потом поставил его на место:

– Вот и нет. Оказывается – есть и такая дивизия. Но нарукавную ленту собственную им не дали, пришивают великогерманскую. И хоть не эсэс, а вермахт, но вот так. Поди разбери. А неделю назад разгромили батальон каких-то хамов – у них лопаты на кокардах и нашивках были.

– Фойхсстудм, – вздохнул Берестов, вспомнив распотрошенных близким взрывом снаряда сопляков у опрокинутой пушки.

– Вот и нет! (видно комбат любил это словосочетание – подумал Волков). Фольксштурм – это опять же другая организация и начальство там другое. А эти – с лопатой – рабочая служба Рейха. Но при том – с оружием были, раздолбаи. Даже и оборонялись.

Берестов кивнул. Практически каждый немец и большая часть виденных им немок были в форме, другое дело – очень уж разные формы. Похоже, что все немцы служили если и не в армии, то в чем-то смежном. Вся нация служит.

– Вот и эти – с бору по сосенке. По документам – из трех разных дивизий, не считая разных отдельных шаражек. Притом с двумя рациями, правда, прострелить успели, заразы. Но бумажонки целы, собираем.

– Потеди? – уточнил Берестов. Он видел между деревьев на опушке с десяток куч тряпья, которые могли быть только трупами.

– Тридцать семь убито, моих пятеро легкораненных. Два десятка телег с кобылами и всяким барахлом…

– Пуфки есь?

– Нет, артиллерии никакой. Фаусты были, но с ними просто – ближе ста метров не подъезжай – и все, не страшны. Эти фрицы из сообразительных, не упирались, схендехохали мигом. А третьего дня попались упертые, пока всех не поубивали – не сдавались.

– Эсэсовцы? – понимающе кивнул замполит.

– Вовсе нет. Всякие были. Теперь редко бывает, чтоб все из одной части – больше мешанина. Лепят из чего попало оборону, а мы их перемешиваем с землей. Кончились у Гитлера людишки – полно стариков и сопляков, – вздохнул разведчик.

– Видели уже – ответил усач.

А Берестов воспользовался моментом и попросил показать фаустпатроны в действии. Комбат пожал плечами, велел двум своим бойцам продемонстрировать что да как. Оружие это оказалось простейшим и, в целом, произвело довольно убогое впечатление – труба, к которой присобачен кумулятивный набалдашник. Прицел самый простецкий, применить и ребенок сможет. Главное – сзади не стоять, струя реактивная бьет нещадно, а летит головная бандура недалеко – метров на 70 самое большее, что разведчики наглядно и показали, зафуфырив пару фаустов в чистое поле. Ну и фыкнули разрывы очень как-то жидко – хоть головная часть и была здоровенной, а иная противотанковая граната помощнее бахает.

Что и сказали, вернувшись, комбату.

Как ни странно, он будто обиделся за немецкое оружие.

– Вот и нет! Страшная штука против брони – и в уличном бою очень поганая вещь! Кумулятив! Дальше 30 метров лупить не стоит, промажешь, а вот на таком малом расстоянии – жгет танк за милую душу! Вы ж связку гранат на 30 метров не кинете? А эта – сама летит. Так что зря говорите. Нашим эти фаусты крови пустили много. Фрицы их своим фольксштурмистам выдают – по паре на нос. Те и лупят из окон. Их потом, конечно, всех в мусор перемалывают, а танк-другой, глядишь, и подпалили.

– А ваши броневички? – спросил усач.

– Наши блошки – тем более. Единственный выход стоять вне зоны досягаемости, да отстреливать горячие головы. Вот как здесь получилось. Но тут – не уличный бой был, между домов маневра никакого, один выход – штурмовой группой работать, там танк прикрывает пехоту и пулеметчиков давит, а пехота прикрывает танк от фаустников – в итоге все живы. У нас в каждой блошке теперь по два-три фауста про запас. Спокойнее себя чувствуешь, когда такое под рукой. Особенно если всякое бронированное зверье по дороге может попасться.

Тут же адъютант старший, тонко улучив момент, и попросил поделиться трофеями. Дескать – чтоб не дергать разведбат из-за всяких там окруженцев впредь. Разведчику определенно делиться не хотелось, но после того, как сам же фаусты расхваливал, пришлось отдать медикам пару десятков. Потом, с видом "пропадай моя телега, все четыре колеса", велел своим бойцам притащить "штурмгеверы" – и бойцы принесли три странных стрелковых агрегата, размером с карабин, но потяжелее, с рожковым магазином и высоким намушником. Даже от щедрот пол-ящика патронов выдали – странноватых, пузатеньких, ранее капитану не попадавшихся – словно сложили винтовочный патрон с пистолетным и поделили пополам. И получилось ни то ни се. Смотрелось оружие солидно, и комбат определенно ожидал восторгов. Что и выразил усатый замполит, чутко угадав момент, и подыграв своему начальнику штаба. Тот не замедлил воспользоваться и тут же спросил насчет пулеметов, больно уж ему понравилось, как они садили длинными очередями.

– Вы прямо как "дайте тетенька водички, а то жрать охота – аж переночевать негде!" – засмеялся комбат.

– И негде, и не с кем! – подхватил усач.

– О как! – удивился концовке разведчик. Потом, посмеиваясь, пояснил, что пулеметы отдать не может – уже отрапортовал о трех ручных МГ.

– Махнем не глядя? – щелкнул ногтем по чешскому агрегату замполит.

– Ладно, уломали – согласился разведчик и представители медицины вскоре уже разглядывали немецкий ручник – странновато выглядевший из-за рогатого приклада. Дали и ящик с лентами, притом комбат с торжественным видом вручил усачу невзрачную металлическую загогулину, словно она золотая.

– Это на фига? – удивился замполит.

– Патроны у гансов сейчас пошли эрзац. Часто гильзу рвет, донце выкидывает, а остальное – застревает. Эта заковыка – как раз для извлечения огрызка гильзы. Мой совет – попадутся патроны если – берите те, что до прошлого года выпущены – у них год на донышке выбит – пояснил разведчик.

– Это знаем. Как с этими машинками работать? – деловито уточнил замполит.

Оказалось, что разведчики уже вполне чужую технику освоили и не без бравады, снисходительно слегка, показали как разбирать и как пользовать. После того, как прочесывавшие рощу доложили своему командиру, что проверили и собрали все, комбат дал добро на то, чтобы медики пошарились, поглядели на свои успехи. К сожалению, осмотр показал, что успех пальбы из пушки был невелик – с натягом пяток гансов получился – от того самого разрыва в кронах деревьев, сидели кучно в ямке, сверху и накрыло. Как отработала зенитная установка – сказать было трудно – просто потому, что тут же молотил и прибывший позже танк и броневики. В общем, договорились с комбатом, что медсанбат запишет за собой 10 немцев, а остальные пойдут разведчикам в зачет. Обратно вернулись налегке – на паре подвод щедрые дарители привезли все имущество, к которому добавили и разного прочего – типа запасного сменного ствола для пулемета, рожков для штурмружей и всякого прочего.

Капитан Берестов, начальник штаба медсанбата.

Надежда на то, что удастся, как раньше, разжиться трофейной техникой провалилась, это было очевидно. Взять Моравску Остраву, город с важным железнодорожным узлом и массой всяких складов – не получилось. Вместо прорыва обороны вытанцовывалось медленное прогрызание ее, продвигались атакующие по 1-2 километра в день, на перемолотых огнем и гусеницами немецких рубежах обороны – давно отлично подготовленной и продуманной системы обороны – оставался только металлолом. И потому беда с обеспечением автомобилями стояла во весь рост. В корпусе не хватало почти 1300 полагавшихся по штату грузовиков, потому транспортная проблема была крайне острой. И медсанбат был точно в таком же положении. Грузовики поступали, конечно, но сразу шли в боевые подразделения, а тыловики выкручивались, как умели. Имевшиеся два грузовика мотались круглые сутки. И не успевали. Начальник штаба был в положении, когда хоть за голову хватайся – всем выверенным планам настал моментальный карачун, приходилось выкручиваться самыми разными образами. И все равно солоно приходилось.

Отсидевший в резерве главного командования больше года механизированный корпус пошел в дело только весной 1945. Гибель Третьего Рейха была уже видна даже невооруженным глазом, с той стороны, с Запада уже ломились союзники, технику они, наконец, стали поставлять по ленд-лизу как должно, но пока до корпуса обещанные «студебеккеры» не дошли. Зато привезли со сломанной рукой командира разведбата – навернулся с мотоцикла «Харлей-Дэвидсон», норовистая оказалась американская лошадка. Для службиста Берестова в этом корпусе многое было непонятно – и почему надо называть, в общем-то дивизию – корпусом и зачем иметь в штате аж два разведбата – броневичковый и мотоциклетный. Потом их почему-то слили в один разведбат. Менялись номера и названия частей, составляющих корпус. С другой стороны так уж вышло, что командиры были уже тертыми калачами и потому отношение к медикам у них было такое, какое характерно для повоевавших и хлебнувших горя сполна. Капитана давно перестало удивлять то, как по-разному относятся к медицине не воевавшие военные чины – и воевавшие. Разница была капитальная!

За счет этого отношения и получилось перебазировать медсанбат, когда корпус сдал свои позиции сменной пехотной дивизии, и убыл на соседний фронт, где в обороне врага нащупали дыру. В позапрошлом году такой же маневр корпус провел под Кременчугом, когда для обмана фрицев все рации с персоналом остались на старом месте, имитируя своей работой нахождение здесь всего соединения, а корпус без раций и радистов объявился совсем в другом районе. Теперь уже этими радиоиграми не баловались, немцы катастрофически потеряли мобильность и потому обманывать их не имело смысла. Стянувшие к месту вероятного прорыва войска, немцы конратаковали постоянно, крупными силами, яростно и не считаясь с потерями, остановив полностью наступление РККА, но перебросить собранное тут на другой угрожаемый участок они уже не могли.

Поэтому их оборона была прорвана севернее, соседним фронтом, и теперь корпус пошел по дорогам Верхней Силезии, усилив группу прорыва. Прибывшая для ликвидации дыры в обороне немецкая "пожарная команда" попала в мешок и сейчас бискаускую группировку незадачливых спасателей домолачивали всеми силами. Благо танки корпус получил новые и хоть они и назывались тоже "тридцатьчетверками" но и внешне и по боевым качествам превосходили старые на три головы, а впридачу пришли и совсем новые "ИСы -2", которые хоть и были чуточку похожи на новые танки Т-34 зализанными обтекаемыми формами, но являлись уже без всяких дураков тяжелыми танками с очень сокрушительной мощью. В наступлении они шли на флангах корпуса, да впридачу везя с собой артиллерийских и авиакорректировщиков, и потому контратаки немцев давились быстро, жестко, совместно всеми родами войск и потому – с разгромным счетом.

Развертывать медсанбат было приказано в небольшой немецкой деревне, практически не пострадавшей от боев.

– Были там какие-то оглоеды, разогнали их, хулиганов, – туманно объяснил замполит. Видно было, что он и сам не очень в курсе, иначе бы растолковал подробно, он был в достаточной степени занудой, что сближало его с Берестовым. Понимали они друг друга. Сильно непривычно было находиться на немецкой территории. Все здесь было изрядно другим. От архитектуры и кончая бытом. Иная страна, иной народ. было всем очень любопытно – как немцы у себя дома живут. И не понимали люди – какого черта немцы поперли в СССР, жили-то они определенно богаче.

Развернули медсанбат быстро и привычно, как появилась свободная минута, старшина Волков пришел сообщить – что нашли пушку. Правда она немного не того.

Посмотрев непонимающе на своего сослуживца, капитан пошел глянуть своим глазом, а к ним присоединился и наводчик Кутин, работавший теперь санитаром.

У самого въезда в деревню, за полуразвалившимся сарайчиком, оборонявшиеся попытались организовать позицию для 37-миллиметровой "колотушки". Сама пушечка валялась перевернутой, полувыброшенной из ровика, тут же лежал весь расчет.

– Сопляки совсем, – удивленно заметил Кутин, переворачивая ногой лежащее плашмя тшедушное тело. Берестов глянул – да, малец лет 13, не больше. Рядом – двое таких же недомерков, а к стеночке привалился, наоборот, старикан хорошо за 60 годов, ветерок шевелил свесившуюся на морщинистое лицо длинную седую прядь волос. Все "артиллеристы" были в какой-то невоенной одежде, старик вообще в гражданской, сильно поношенной, мальчишки – в желтовато-гороховых форменных рубахах, портки у одного черные, у другого – серые, у третьего – синие. Штатский сброд. Капитан присел, глянул, что за повязки на руках. "Фольксштурм".

Ясно, вроде ополчения, только у нас оно было в начале войны, до того, как мобилизация прошла и сугубо добровольно, а тут – слыхал Берестов, что мобилизация поголовная, вот наглядно – детей гребут сопливых.

– Бонба! – усмехнулся Волков, катнув ногой странную тяжелую штуковину с опереньем, похожую и впрямь на авиабомбу и на здоровенную минометную мину.

– Нет, это снаряд такой, – отозвался Кутин, высунувшись из двери погреба, куда от ровика был прокопан ход сообщения.

– Здоровенная пушка, наверное, для таких снарядов, – уважительно сказал старшина.

– Не, это как раз к ней, вот к этой. Тут у них в погребе склад как раз, штук двадцать.

– Заливаешь! В ствол точно не влезет, – уверенно отрезал Волков.

– А она не в ствол, она – надкалиберная, ее на ствол надевают, а стреляют холостым зарядом. Вот как этот – показал гильзу без снаряда артиллерист.

– Чего только фрицы не придумают! – пристыженно бормотнул старшина.

Берестов промолчал. Танкист, разметавший одним снарядом сарайчик и орудийную позицию, вывел пушчонку из строя серьезно – колесо изорвано, одна станина погнута, шит раскурочен. Да и снарядищи эти больно здоровы, чтобы их таскать. Не годится. Посопел носом, пошел обратно к себе – для него и штабных дел было выделено две комнаты в трехэтажном доме, где расположилось и остальное командование медсанбата. Странное было впечатление – вот оно, логово зверя. И дом – с канализацией и водопроводом – хоть это деревня, а не Ленинград. Богатый дом, картины маслом на стенах, фарфора полно, паркет, действительно – какого черта им тут не хватало?

Занялся только текучкой – и тут загрохотал короткими очередями пулемет, который сам же Берестов и определил на самую высокую точку в деревне – на колокольню. Сразу же затрещали еще два других – с южной стороны. В ответ частая трескотня нескольких немецких машинок – они скорострельнее чешских, звук четко другой. Подхватился и бросился на улицу. А тут же и Волков с Кутиным и еще пара санитаров, к нему бежали.

– Что?

– Немцы. До роты. Пехота. Метров семьсот, в рощице обнаружены.

– Тащ, капитан, если пушечку притащим – я их пугану, – уверенно заявил Кутин.

Пару секунд Берестов смотрел на невзрачного артиллериста испытующе, потом кивнул. Загрохотали по асфальту сапогами, рванув на окраину. С колокольни сверкали нити зеленых трассеров, от самой колокольни сыпало пыльными облачками – немцы приняли бой и вовсю отвечали.

Оказалось, что старательный Волков с земляком своим обошли деревню и прикинули возможные позиции, очень уж хотелось им показать свою работу лицом. И вот – случай удобный. Хорошо, "колотушка" была легонькой, прикатили на одном колесе мигом, поставили за низкой кирпичной оградой, прикрывающей от пулеметного огня. Рощица – прямо напротив, за забором, оттуда огоньки взблескивают.

Остались при орудии втроем, остальные побежали за боеприпасами. Волков собственноручно насадил на ствол тяжеленную дурищу.

– Килограмм десять не меньше – сказал зачем-то.

Никто не ответил. Берестов осторожно выглянул из приоткрытой калитки. Кутин старательно вертел ручками, поднимая ствол повыше.

– Готов! – сказал он.

– Охонь! – отозвался Берестов.

Бахнуло, не так, чтоб и очень громко. Странный снаряд, отлично различимый в небе, медленно поплыл по крутой траектории и шмякнулся с сильным недолетом. Солидно шмякнулся, впечатляюще. Дымный гриб внушительных размеров пополз кверху. Пушчонку посунуло назад отдачей, из-за кривой станины свалилась с подставленного вместо колеса деревянного ящика. Поспешно, пыхтя от натуги, восстановили статус-кво.

Наводчик опять закрутил рукоятки. Волков нахлобучил следующую дуру.

– Охонь по годофносси! – приказал начштаба.

Опять бахнуло – и через несколько секунд рвануло в рощице, наверху в кронах – видать в дерево угодило.

– Тафай! – велел Берестов и, пригнувшись, побежал глянуть – почему о себе заявили только пять из имеющихся ручников. Также надо было глянуть – что с другой стороны деревни творится. Раненых пока не было еще, но сам медсанбат – тоже не шибко грозное формирование, не ровен час с той стороны какая сволочь полезет. Посыльного отправил к командиру – доложить обстановку.

Порадовался, все пулеметчики заняли свои места, бдят. Пушечка за спиной бахала и бахала, один раз даже восторженно там что-то заорали в десяток глоток. А потом знакомо загремела в три ствола зенитная установка, и опять радостно заоорали, на этот раз по всей окраине. Пока пробежался по окраине деревни – уже понял, что на медсанбат напоролась пробирающаяся втихую из котла группа.

Пальба разгорелась не на шутку, но во-первых, вскоре в нее вписались и звуки выстрелов танковой пушки, а вместе с ней – и дудуканье дегтяревских пулеметов. Во-вторых чуть позже затрещали и ППШ. Медсанбатовские пальбу прекратили, теперь громыхало вдалеке, там, где роща. Через полчаса не стрелял больше никто.

Зато по главной деревенской улице гордо продефилировали два маленьких броневичка из разведбата, а следом пеший конвой из разведчиков же погнал внушительную толпу пленных немцев, судя по сбродности формы и разнородности знаков различия – явных окруженцев. И красные окантовки погонов артиллеристов, и белые – пехоты и розовые канты – танкисты, выделявшиеся своей одеждой от прочих, которые тоже были одеты по весеннему времени кто во что горазд. С десяток оказалось раненых – все легкие. Были ли тяжелораненые и если были – то куда делись – Берестов спрашивать не стал. Остальных забинтовали, но сначала оказали помощь пятерым разведчикам, неудачно подставившимся под пули. Впрочем, и среди них не было раненых тяжело.

Замыкала процессию новая "тридцатьчетверка" из башни которой, словно римский триумфатор, гордо торчал командир танка в ребристом шлеме.

Так и оказалось, что пока адьютант старший организовывал оборону, майор Быстров тут же затребовал помощь, и соседи прискакали моментом.

Когда взбудораженный боем капитан доложил своему начальству о том, что противник разгромлен, оборона медсанбата отработала хорошо, и подробно он все опишет в рапорте через пару часов, а сейчас просит разрешения сходить в рощу – глянуть что да как, майор усмехнулся и разрешил. Попросил только не идти в одиночку и взять с собой автоматическое оружие.