Поэты 1840–1850-х годов
Текст книги "Поэты 1840–1850-х годов"
Автор книги: Николай Берг
Соавторы: Евдокия Ростопчина,Юлия Жадовская,Иван Панаев,Эдуард Губер,Павел Федотов,Петр Каратыгин,Евгений Гребенка,Иван Крешев,Федор Кони,Эдуард Шнейдерман
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)
8. НА ПРОЩАНЬЕ…
Наряд чужой, наряд восточный,
Хоть ты бы счастье мне принес,
Меня от стужи полуночной
Под солнце юга перенес!..
Под красной фескою албанки
Когда б забыть могла я вдруг
Бал, светский шум, плен горожанки,
Молву и тесный жизни круг!..
Когда б хоть на день птичкой вольной,
Свободной дочерью лесов,
Могла бы я дышать раздольно
У Ионийских берегов!..
Разбивши цепь приличий скучных,
Поправ у ног устав людей,
Идти часов благополучных
Искать меж гордых дикарей!..
Как знать?.. Далеко за горами
Нашла б я в хижине простой
Друзей с горячими сердцами,
Привет радушный и родной!
Нашла бы счастия прямого
Удел, не знаемый в дворцах,
И паликара молодого
Со страстью пламенной в очах!..
6 января 1835 Москва
9. ПОСЛЕДНИЙ ЦВЕТОК
Вот видишь, мой друг, – не напрасно
Предчувствиям верила я:
Недаром так грустно, так страстно
Душа тосковала моя!..
Пришел он, день скучной разлуки…
Обоих врасплох нас застал,
Друг другу холодные руки
Пожать нам, прощаясь, не дал…
Немые души сожаленья
Глубоко в груди затая,
О скором твоем удаленья
Известье прослушала я…
И не было даже слезинки
В моих опуще́нных глазах…
Я речь завела без запинки
О балах, о всех пустяках…
А люди смотрели лукаво,
Качали, смеясь, головой;
Завистливой, тайной отравы
Был полон их умысел злой.
Пускай они рядят и судят,
Хотят нас с тобой разгадать!
Не бойся!.. Меня не принудят
Им сердце мое показать!..
Я знаю, они уж решили
В премудром сужденьи своем,
Что слишком мы пылко любили
И часто видались вдвоем…
Я знаю, они не поверят
Сближенью двух чистых сердец!..
Ведь сами ж они лицемерят,—
Им в страсти один лишь конец!..
И вот почему их насмешка
Позорит чужую любовь!..
Зачем пред их грубой усмешкой
В лицо мне бросается кровь!..
А мы-то, – мы помним, мы знаем,
Как чист был союз наш святой!
А мы о былом вспоминаем
Без страха, с спокойной душой.
Меж нами так много созвучий!
Сочувствий нас цепь обвила,
И та же мечта нас в мир лучший,
В мир грез и чудес унесла.
В поэзии, в музыке оба
Мы ищем отрады живой;
Душой близнецы мы… Ах, что́ бы
Нам встретиться раньше с тобой?..
Но нет, никогда здесь на свете
Попарно сердцам не сойтись!..
Безумцы с тобой мы… мы дети,
Что дружбой своей увлеклись!..
Прощай!.. Роковая разлука
Настала… О сердце мое!..
Поплатимся долгою мукой
За краткое счастье свое!..
Январь 1835 Москва
10. БЕЗНАДЕЖНОСТЬ
Не дам тебе увянуть одиноким,
Последний цвет облистанных полей!
Не пропадет в безмерности степей
Твой аромат; тебя крылом жестоким
Не унесет холодный вихрь ночей!
Я напою с заботливым стараньем
Тебя, мой гость, студеною водой;
Я нагляжусь, нарадуюсь с тобой;
Ты отцветешь – и с нежным состраданьем
Вложу тебя в молитвенник святой.
Чрез много лет, в час тихого мечтанья
Я книги той переберу листы;
Засохший мне тогда предстанешь ты.
Но оживешь в моем воспоминаньи,
Как прежде, полн душистой красоты.
А я, цветок, в безвестности пустыни
Увяну я… и мысли тщетный дар,
И смелый дух, и вдохновенья жар —
Кто их поймет?.. В поэте луч святыни
Кто разглядит сквозь дум неясных пар?..
Поэзия – она благоуханье
И фимиам восторженной души.
Но должно ей гореть и цвесть в тиши,
Но не дано на языке изгнанья
Ей высказать все таинства свои!
И много дум, и много чувств прекрасных
Не имут слов, глагола не найдут
И на́ душу обратно западут.
И больно мне, что в проблесках напрасных
Порывы их навек со мной умрут!
Мне суждено, под схимою молчанья,
Святой мечты всё лучшее стаить,
Знать свет в душе – и мрак в очах носить!
Цветок полей, забытый без вниманья,
Себя с тобой могу ли не сравнить?..
Октябрь 1835 Село Анна
11. РАЗГОВОР ВО ВРЕМЯ МАЗУРКИ
Вставать, чтоб целый день провесть наедине
С напрасными и грустными мечтами,
В безжизненной степи, в безмолвной тишине,
Считать года потерянными днями,
Не видеть пред собой ни цели, ни пути,
Отвыкнуть ждать, забыть надежды сладость
И молодость губить в деревне, взаперти,—
Вот жребий мой, вот жизнь моя и радость!
Когда ровесницам моим в удел даны
Все общества и света развлеченья,
И царствуют они, всегда окружены
Толпой друзей, к ним полных снисхожденья;
Когда их женский слух ласкает шум похвал,
Их занят ум, их сердце бьется шибко,—
Меня враждебный рок здесь к степи приковал,
И жизнь моя лишь горькая ошибка!..
Напрасно я в себе стараюсь заглушить
Живой души желанья и стремленья…
Напрасно зрелых лет хочу к себе привить
Холодные, сухие размышленья…
Напрасно, чтоб купить себе навек покой,
Состариться сейчас бы я готова…
Вперед, вперед и вдаль я рвусь моей мечтой,—
И жить с людьми стремится сердце снова!..
Октябрь 1836 Село Анна
12. ССОРА
Смеетесь вы?.. Чему?.. Тому ль, что в двадцать лет
Разумно я смотрю без грез на жизнь и свет,
Что свято верую я в долг и в добродетель?..
Что совести боюсь, что мне она свидетель
Всех чувств и помыслов, всех тайн моей души?
Что сохранить себя в покое и тиши
Я искренно хочу, гнушаяся порока,
Чтоб век мой женщиной остаться без упрека?..
Тому ль смеетесь вы, что сердцу волю дать,
Что участью своей бессмысленно играть
Я не намерена, страшась волнений страсти;
Что перестала я давно гадать о счастьи,
Мне не назначенном, – и, голову склоня,
Сказала я себе: «Нет счастья для меня!..»
Так это вам смешно?!. Бог с вами!.. Смейтесь,
смейтесь!..
Но только, я прошу, напрасно не надейтесь
Лукавой речию мой разум омрачить
И сердце женское увлечь и победить
Хитросплетенными софизмами своими!..
Я знаю – мастер вы искусно сыпать ими!..
Оно в привычку вам, и уж не в первый раз…
И хоть вы молоды, уж не одна из нас
Вам слепо вверилась, забывши честь и клятвы…
Но я не такова!.. Но с ними вместе в ряд вы
Не ставьте и меня!.. Я не шучу собой,
Я сердцем дорожу; восторженной душой
Я слишком высоко ценю любовь прямую,
Любовь безмолвную, безгрешную, святую,
Какой нам не найти здесь, в обществе своем!..
Иной я не хочу!.. Друг друга не поймем
Мы с вами никогда!.. Так лучше нам расстаться…
Лишь редко, издали, без лишних слов встречаться!..
Хоть я и говорю: «никто и никогда!» —
Я так неопытна, пылка и молода,
Что, право, за себя едва ли поручусь я!..
Мне страшно слышать вас… смотреть на вас боюсь я!..
Подите!.. Много здесь найдете вы других,
Блистательней меня, милей, смелей, таких,
Каких вам надобно для шутки, для игрушки!..
Кокеток много здесь… Есть также и вертушки,
И львицы модные… подите их пленять
И легкой клятвою их легкость искушать!..
А я… Безрадостной судьбе моей послушна,
Я буду век одна… век грустно-равнодушна…
11 ноября 1837 Петербург
…и сей свиданья час
Печален, молчалив и утомляет нас!
Озеров. «Димитрий Донской»
13. ВЫ ВСПОМНИТЕ МЕНЯ
Всё кончено навеки между нами…
И врозь сердца, и врозь шаги…
Хоть оба любим мы, но, встретившись друзьями,
Мы разошлися как враги!
Он наступил, тот вечер долгожданный,
Пробил свиданья краткий час,
Столь страшный мне и вместе столь желанный,
Который свел и сблизил нас.
Мы встретились средь залы освещенной,
Где свет в свои сто глаз глядел;
Жизнь замерла в груди моей стесненной,
От страха голос онемел…
Недаром страх!.. Заранее я знала,
Что с ним должна я иль молчать,
Иль изменить себе!.. Зараней приучала
Язык, лицо и сердце лгать.
Он подошел… Он протянул мне руку…
Своей руки я не дала…
Я с ним была, скрывая сердца муку,
И холодна, и весела.
Он говорил всё о любви возможной,
О счастье в связи двух сердец;
Он говорил так сладко, так тревожно,
Что я смутилась наконец.
И кто б, ему внимая, не смутился?
Он ждал ответа моего:
Он на меня смотрел, он ближе наклонился,—
Я отвернулась от него!
Я шуткою ответила небрежной…
Он встал… во взорах гнев пылал…
В душе, в груди моей был плач и стон
мятежный…
Он ничего не угадал!
Он не видал, как сердце билось больно
Под платьем дымковым моим,
Он не слыхал страданья вопль невольный
Под женским смехом заказным!
Не понял он, как страстно, как безумно,
Как искренно любила я!
Он отошел!.. А бал кружился шумный
И бесновался вкруг меня!
Верна себе, не выдала я тайны
Любви запретной, но святой,—
Меня кокеткой он зовет необычайной,
Считает куклою пустой.
Всё кончено навеки между нами!
И врозь сердца, и врозь шаги!
Всё кончено навек!.. Мы встретились друзьями,
А разошлися как враги!
10 марта 1838 Петербург
14. В СТЕПИ
Вы вспомните меня когда-нибудь… но поздно!
Когда в своих степях далёко буду я,
Когда надолго мы, навеки будем розно —
Тогда поймете вы и вспомните меня!
Проехав иногда пред домом опустелым,
Где вас всегда встречал радушный мой привет,
Вы грустно спросите: «Так здесь ее уж нет?»
И мимо торопясь, махнув султаном белым,
Вы вспомните меня!..
Вы вспомните меня не раз – когда другая
Кокетством хитрым вас коварно увлечет
И, не любя, в любви вас ложно уверяя,
Тщеславью своему вас в жертву принесет!
Когда уста ее, на клятвы тороваты,
Обеты льстивые вам станут расточать,
Чтоб скоро бросить вас и нагло осмеять…
С ней первый сердца цвет утратив без возврата,
Вы вспомните меня!..
Когда, Избави бог! вы встретите иную,
Усердную рабу всех мелочных сует,
С полсердцем лишь в груди, с полудушой – такую,
Каких их создает себе в угодность свет,
И это существо вас на беду полюбит —
С жемчужною серьгой иль с перстнем наравне,
И вам любви узнать даст горести одне,
И вас, бесстрастная, измучит и погубит —
Вы вспомните меня!..
Вы вспомните меня, мечтая одиноко
Под вечер, в сумерки, в таинственной тиши,
И сердце вам шепнет: «Как жаль! она далёко,
Здесь не с кем разделить ни мысли, ни души!..»
Когда гостиных мир вам станет пуст и тесен,
Наскучит вам острить средь модных львиц и львов,
И жаждать станете незаучённых слов
И чувств не вычурных, и томных женских песен —
Вы вспомните меня!..
Апрель 1838 Петербург
15. ДВОЙНЫЕ РАМЫ
Расстались мы!.. В степи далекой
Течет безмолвно жизнь моя…
В деревне скуке одинокой
Обречена надолго я…
Томит безрадостная доля
Стесненный ум, больную грудь;
Хочу рассеять грусть неволи
Хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь!
Боюсь, сердечная тревога
Здесь развлечения не найдет,—
А в праздной голове так много.
Так много страстных грез живет!..
Вдали от городского шума
Здесь ропот сердца мне слышней,
Свободней пламенная дума,
Мечта отважней и сильней…
Не сдержит здесь порыв желаний
Приличий, предрассудков цепь,
Не заглушит воспоминаний
Затишьем мертвым эта степь!..
Живую в душную могилу
Пусть схоронили в двадцать лет,—
В ней не убьют ни страсть, ни силу!..
Ей мил и люб, ей нужен свет!..
Там всё, чем сердце тайно билось,
Чем полон мир, чем жизнь светла,
И тот, к кому душа стремилась,
Кого в кумиры избрала…
А он?.. Минуты увлеченье
Давно забыл, быть может, он,
Как промелькнувшее виденье,
Как прерванный, неясный сон?..
Где ж помнить, что в пустыне дальной
О нем тоскуют и грустят,
Что думы женщины печальной
Его зовут… к нему летят?..
Ему ль знать горечь сожалений
И об уехавшей мечтать,
Когда так много искушений
Его готово утешать?..
Кого теперь в блестящих залах
Его пытливый ищет взгляд?..
Кого на многолюдных балах
Он тайно ждет… кому он рад?..
Кому твердит он, с пылом страстным,
Любви привет, любви слова,
И для кого теперь опасным
Его прославила молва?..
Чье сердце робкое волнует
Полупризнаньем он теперь?..
Кого, прельщенный, очарует?
Кому твердит: «Люби и верь!..»
Хочу, хочу в тоске мятежной
Всё знать я: кем он дорожит,
И на кого он смотрит нежно,
И с кем всех дольше говорит…
Май 1838 Село Анна
16. ДВЕ ВСТРЕЧИ
Примета скучных зимних дней,
Снегов, морозов предвещанье,
Двойные рамы здесь!.. Скорей
Пошлю я лету взор прощанья!
Теперь в окно издалека
Не слышу шум реки ленивой,
Лесные звуки, песнь рожка
И листьев шорох торопливый.
Двойные рамы вложены!..
И одиночества страданья
Еще живей средь тишины
Ненарушимого молчанья.
Отныне слеп и глух наш дом,
Нет с жизнью внешней сообщенья…
Он загражден – как будто в нем
Кто дал обет уединенья.
Под мертвой тяжестью зимы,
Без воздуха, в глуши печальной
Мне веет сыростью тюрьмы,
Затвором кельи погребальной.
И как здесь мрачно, как темно!..
Хоть солнце в небе загорится,
Сквозь стекла тусклые оно
Ко мне лучом не заронится.
Хоть улыбнется ясный день,
Гость мимолетный, запоздалый,
Он не рассеет мглу и тень
В моей светлице одичалой.
Ни щебетанье воробья,
Ни песни иволги пустынной
Достичь не могут до меня,
Чтоб сократить мне вечер длинный.
Со всей природою разрыв
Мне на полгода уготован,
И только дум моих порыв
Не замедлён и не окован.
Октябрь 1839 Село Анна
Петру Александровичу Плетневу
1
Я помню, на гульбище шумном,
Дыша веселием безумным,
И говорлива и жива,
Толпилась некогда Москва,
Как в старину любя качели,
Веселый дар Святой недели.
Ни светлый праздник, ни весна
Не любы ей, когда она
Не насладится Подновинским,
Своим гуляньем исполинским!
Пестро и пышно убрана,
В одежде праздничной, она
Слила, смешала без вниманья
Сословья все, все состоянья.
На день один, на краткий час
Сошлись, друг другу напоказ,
Хмельной разгул простолюдина
С степенным хладом знати чинной,
Мир черни с миром богачей
И старость с резвостью детей.
И я, ребенок боязливый,
Смотрела с робостью стыдливой
На этот незнакомый свет,
Еще на много, много лет
Мне недоступный… Я мечтала,
Приподымая покрывало
С грядущих дней, о той весне,
Когда достанется и мне
Вкусить забавы жизни светской,—
И с нетерпеньем думы детской
Желала время ускори́ть,
Чтоб видеть, слышать, знать и жить!..
Народа волны протекали.
Одни других они сменяли…
Но я не замечала их,
Предавшись лёту грез своих.
Вдруг всё стеснилось, и с волненьем,
Одним стремительным движеньем
Толпа рванулася вперед…
И мне сказали: «Он[44]44
Александр Сергеевич Пушкин.
[Закрыть] идет!
Он, наш поэт, он, наша слава,
Любимец общий!..» Величавый
В своей особе небольшой,
Но смелый, ловкий и живой,
Прошел он быстро предо мной…
И глубоко в воображенье
Напечатлелось выраженье
Его высокого чела.
Я отгадала, поняла
На нем и гения сиянье,
И тайну высшего призванья,
И пламенных страстей порыв,
И смелость дум, наперерыв
Всегда волнующих поэта,—
Смесь жизни, правды, силы, света!
В его неправильных чертах,
В его полуденных глазах,
В его измученной улыбке
Я прочитала без ошибки,
Что много, горько сердцем жил
Наш вдохновенный, – и любил,
И презирал, и ненавидел,
Что свет не раз его обидел,
Что рок не раз уж уязвил
Больное сердце, что манил
Его напрасно сон лукавый
Надежд обманчивых, что слава
Досталася ему ценой
И роковой и дорогой!..
Уж он прошел, а я в волненьи
Мечтала о своем виденьи, —
И долго, долго в грезах сна
Им мысль моя была полна!..
Мне образ памятный являлся,
Арапский профиль рисовался,
Блистал молниеносный взор,
Взор, выражающий укор
И пени раны затаенной!..
И часто девочке смиренной,
Сияньем чудным озарен,
Всё представал, всё снился он!..
2
17. СЕЛО АННА
Я помню, я помню другое свиданье:
На бале блестящем, в кипящем собранье,
Гордясь кавалером, и об руку с ним,
Вмешалась я в танцы… и счастьем моим
В тот вечер прекрасный весь мир озлащался.
Он с нежным приветом ко мне обращался,
Он дружбой без лести меня ободрял,
Он дум моих тайну разведать желал…
Ему рассказала молва городская,
Что, душу небесною пищей питая,
Поэзии чары постигла и я,
И он с любопытством смотрел на меня, —
Песнь женского сердца, песнь женских страданий,
Всю повесть простую младых упований
Из уст моих робких услышать хотел…
Он выманить скоро признанье успел
У девочки, мало знакомой с участьем,
Но свыкшейся рано с тоской и несчастьем…
И тайны не стало в душе для него!
Мне было не страшно, не стыдно его…
В душе гениальной есть братство святое:
Она обещает участье родное,
И с нею сойтись нам отрадно, легко;
Над нами парит она так высоко,
Что ей неизвестны, в ее возвышение,
Взыскательных дольних умов осужденья…
Вниманьем поэта в душе дорожа,
Под говор музы́ки, украдкой, дрожа,
Стихи без искусства ему я шептала
И взор снисхожденья с восторгом встречала.
Но он, вдохновенный, с какой простотой
Он исповедь слушал души молодой!
Как с кротким участьем, с улыбкою друга
От ранних страданий, от злого недуга,
От мрачных предчувствий он сердце лечил
И жить его в мире с судьбою учил!
Он пылкостью прежней тогда оживлялся,
Он к юности знойной своей возвращался,
О ней говорил мне, ее вспоминал.
Со мной молодея, он снова мечтал.
Жалел он, что прежде, в разгульные годы
Его одинокой и буйной свободы,
Судьба не свела нас, что раньше меня
Он отжил, что поздно родилася я…
Жалел он, что песни девической страсти
Другому поются, что тайные власти
Велели любить мне, любить не его, —
Другого!.. И много сказал он всего!..
Слова его в душу свою принимая,
Ему благодарна всем сердцем была я…
И много минуло годов с того дня,
И много узнала, изведала я, —
Но живо и ныне о нем вспоминанье;
Но речи поэта, его предвещанье
Я в памяти сердца храню как завет
И ими горжусь… хоть его уже нет!..
Но эти две первые, чудные встречи
Безоблачной дружбы мне были предтечи,—
И каждое слово его, каждый взгляд
В мечтах моих светлою точкой горят!..
Декабрь 1838, 1839 Село Анна
18. КАК ДОЛЖНЫ ПИСАТЬ ЖЕНЩИНЫ
Зачем же сладкою тревогой сердце бьется
При имени твоем, пустынное село,
И ясной думою внезапно расцвело?
Зачем же мысль моя над дикой степью вьется,
Как пташка, что вдали средь облаков несется,
Но, в небе занята своим родным гнездом,
И пестует его и взором и крылом?..
Ведь прежде я тебя, край скучный, не любила,
Ведь прежде ссылкою несносной был ты мне:
Меня пугала жизнь в безлюдной тишине,
И вечных бурь твоих гуденье наводило
Унынье на меня; ведь прежде, средь степей,
С тоской боролась я, и там, в душе моей,
Невольно угасал жар пылких вдохновений,
Убитый немощью… Зачем же образ твой
Меня преследует, как будто сожалений
Ты хочешь от меня, приют далекий мой?..
Или в отсутствии немилое милее?
Иль всем, что кончено, и всем, чего уж нет,
В нас сердце дорожит? Иль самый мрак светлее,
Когда отлив его смягчит теченье лет?
Так память длинных дней, в изгнаньи проведенных,
Мне представляется, как радужная цепь
Дум ясных, грустных дум, мечтаний незабвенных,
Заветных, тайных грез… Безжизненная степь
Моею жизнию духовной наполнялась,
Воспоминаньями моими населялась.
Как тишь в волнах морских, как на пути привал,
Так деревенский быт в отшельнической келье
Существование былое прерывал
И созерцанием столичное веселье,
Поэзией шум света заменял.
От развлечения, от внешних впечатлений
Тогда отвыкнувши, уж я в себе самой
Для сердца и души искала наслаждений,
И пищи, и огня. Там ум сдружился мой
С отрадой тихою спокойных размышлений
И с самобытностью. Там объяснилось мне
Призванье темное. В глуши и тишине
Бедна событиями, но чувствами богата,
Тянулась жизнь моя. – Над головой моей
Любимых призраков носился рой крылатый,
В ушах моих звучал веселый смех детей;
И сокращали мне теченье длинных дней
Иголка, нитки, кисть, подчас за фортепьяном
Волненье томное, – когда былого сон,
Мелодией знакомой пробужден,
Опять меня смущал пленительным обманом…
И много счастливых, восторженных минут,
Сердечной радостью волшебно озаренных,
Прожито там, в степях… О, пусть они живут
Навеки в памяти и в мыслях сокровенных!..
А ты, затерянный, безвестный уголок,
Не многим памятный по моему изгнанью,—
Храни мой скромный след, храни о мне преданье,
Чтоб любящим меня чрез много лет ты мог
Еще напоминать мое существованье!
Июнь 1840 Вороново
……………………………………………de celles
Qui gardent dans leur sein leurs douces étincelles,
Qui cachent en marchant la trace de leurs pas,
Qui soupirent dans l’ombre, et que l’on n’éntend pas…
Как я люблю читать стихи чужие,
В них за развитием мечты певца следить,
То соглашаться с ним, то разбирать, судить
И отрицать его!.. Фантазии живые,
И думы смелые, и знойный пыл страстей —
Всё вопрошаю я с внимательным участьем,
Всё испытую я; и всей душой моей
Делю восторг певца, дружусь с его несчастьем,
Любовию его люблю и верю ей.
Но женские стихи особенной усладой
Мне привлекательны; но каждый женский стих
Волнует сердце мне, и в море дум моих
Он отражается тоскою и отрадой.
Но только я люблю, чтоб лучших снов своих
Певица робкая вполне не выдавала,
Чтоб имя призрака ее невольных грез,
Чтоб повесть милую любви и сладких слез
Она, стыдливая, таила и скрывала;
Чтоб только изредка и в проблесках она
Умела намекать о чувствах слишком нежных…
Чтобы туманная догадок пелена
Всегда над ропотом сомнений безнадежных,
Всегда над песнию надежды золотой
Вилась таинственно; чтоб эхо страсти томной
Звучало трепетно под ризой мысли скромной;
Чтоб сердца жар и блеск подернут был золой,
Как лавою волкан; чтоб глубью необъятной
Ее заветная казалась нам мечта
И, как для ней самой, для нас была свята;
Чтоб речь неполная улыбкою понятной,
Слезою теплою дополнена была;
Чтоб внутренний порыв был скован выраженьем,
Чтобы приличие боролось с увлеченьем
И слово каждое чтоб мудрость стерегла.
Да, женская душа должна в тени светиться,
Как в урне мраморной лампады скрытой луч,
Как в сумерки луна сквозь оболочку туч,
И, согревая жизнь, незримая, теплиться.
22 сентября 1840 Москва
