Текст книги "Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн"

Автор книги: Николай Бахрошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Вот и появилась из далекого прошлого идея штрафных батальонов и рот, в которых все провинившиеся перед обществом и государством могут, так сказать, кровью искупить свою вину. «Не только могут, но и должны!» – глубокомысленно добавляют господа из УОС, этой бывшей особой комиссии Конгресса, преобразованной в связи с военным положением в управление при Министерстве обороны. Одно из самых авторитетных в нашем госаппарате, надо добавить.

За этой короткой фразой, понятно, стоит очень многое. Должны – это слово уже само по себе попахивает чем–то таким из тоталитарного прошлого… Что ж, по крайней мере, стратеги и тактики Пентагона получили новый, надежный источник пушечного мяса…

Лично мне непонятно только одно – почему человечество всегда строит свое светлое будущее руками отпетых забулдыг и матерых преступников? Неужели ни на что другое мы уже не способны?..

Общесетевая независимая газета «Пионеры

вселенной» № 580 от 9 октября 2188 г.

Сообщение от редакции:

«Редакция общесетевой независимой газеты «Пионеры вселенной» с прискорбием уведомляет наших уважаемых читателей, что по решению Управления Общественного Согласия при Министерстве обороны выход нашей сетевой газеты на период военного времени приостанавливается. Редакция доводит до сведения читателей, что общая гражданская позиция издания не всегда совпадала с мнением отдельных авторов, в частности – обозревателя Цезаря Камилина и корреспондента отдела расследований Джереми Браза, арестованных по постановлению 447/38 Верховного военно–патриотического трибунала при Конгрессе СДШ. О том, что мнение редакции не всегда совпадает с мнением отдельных авторов, в конце каждого номера имелась специальная сноска под грифом «@».

До скорой встречи, уважаемые читатели!

«Пионеры вселенной – первопроходцы не только в космосе!»

Планета Земля. 14 декабря 2188 г.

Из репортажа о судебном допросе Цезаря

Камилина, бывшего обозревателя отдела политики

бывшей независимой сетевой газеты

«Пионеры вселенной».

Записано специальным корреспондентом

ежедневной сетевой газеты «Конгресс

и порядок» Оливером Краски:

Судья: Господин Камилин, вы признаете себя виновным в нарушении политкорректности, создании антиправительственных настроений, а также разжигании межнациональной, расовой и половой розни?

Подсудимый: Нет, Ваша честь!

Судья: Поймите, господин Камилин, мне просто самому интересно – ну, политика, ваша, так сказать, специальность… Ну, заигрались, бывает.

Но зачем вы лезете в дела противоположного пола, что вам – своих забот не хватает? Придумываете всякую половую рознь, разжигаете ее…

Подсудимый: Разрешите заметить, Ваша честь, половую рознь не я придумал. Так что мне кажется – слово «разжигание» не совсем уместно…

Судья (с профессиональным терпением): Разве? А кто же, по вашему мнению, придумал половую рознь?

Подсудимый: По моему мнению – Господь Бог. А по вашему?

Судья (с присущим ему чувством юмора): Если бы я имел мнение, вполне возможно, стоял бы сейчас на вашем месте. Но так как подобной неприятности, слава богу, не произошло, то хочу напомнить, что суду вопросов не задают.

Подсудимый (жалко оправдываясь): Извините, Ваша честь.

Судья: Итак, подсудимый, вы признаете себя виновным перед обществом и народом?

Подсудимый (с нервозностью преступника): Да

пошло бы оно на х…й – такое общество, Ваша честь!

Секретарь судебного заседания (взволнованно):

Куда–куда пошло?

Судья (с профессиональным терпением): Госпожа секретарь, занимайтесь, пожалуйста, своими обязанностями, вопросы здесь задаю я! Подсудимый, за словесное оскорбление общества и народа суд приговаривает вас к штрафу в тысячу долларов! Данное постановление обжалованию не подлежит!

Подсудимый: Не собираюсь обжаловать, Ваша честь. За все общество и народ в целом – не так уж и дорого. Уж очень хотелось…

Судья (демонстрируя тонкое знание психологии преступников): Я понимаю.

Прокурор: Разрешите заметить, Ваша честь, что последняя фраза подсудимого тоже содержит намек на некое оскорбление. Прошу это особенно подчеркнуть в протоколе!

Судья: В чем же вы видите оскорбление, господин прокурор? Поясните суду!

Прокурор: Ну, если толковать широко… Скажем, намек на то, что тысяча долларов – недорого за все общество в целом, содержит в себе некую завуалированную оценку всего нашего общества. Скажем, если тысяча – недорого, то, с другой стороны, три тысячи – может быть, уже и дорого… Да что – три! (взволнованно жестикулируя) Две – может быть, уже дорого! А меньше двух тысяч долларов – очень невысокая, просто оскорбительная цена для нашего общества, я считаю! Это если широко толковать…

Подсудимый (с преступным ехидством): Уважаемый, вы сами–то хоть поняли, что сказали? Или просто так брякнули?

Судья (несколько озадаченно): Гм… Толковать широко, господин прокурор, – это прерогатива суда, а не органов, поддерживающих обвинение. Оставим подсудимому его грехи, раз он такой верующий человек, и перейдем непосредственно к делу. Давайте для начала разберемся, кто здесь все–таки виновен и в чем?

Подсудимый: Да, удивительное совпадение, мне тоже хотелось бы это знать…

Прокурор (несколько смущенно, но с явным чувством исполняемого долга): Не хочу забегать вперед, Ваша честь, но мне кажется, что подсудимый заслуживает самого строгого наказания! На чем, забегая вперед, я и буду настаивать перед лицом высокого суда…

Заключение военного цензора

от 15 декабря 2188:

В ходе проверки материала мною установлено, что одна из фраз подсудимого содержит прямой намек на наличие у мужчин полового органа, недопустимого к показу в публичных местах. Напоминаю, что согласно п. 5 ст. 8 Разъяснения УОС МО от 05.01.85 «О неразжигании половой розни» любая «демонстрация частей тела, отличающихся по длине, ширине, выпуклости и углубленности, а также по иным выделениям» может привести к возникновению чувства зависти у лиц, не обладающих таковыми физиологическими особенностями, и, следовательно, является недопустимой. В ходе дальнейшей проверки материала установлено, что данный мочеполовой орган (образца – пенис) был упомянут не в связи со спортивно–акробатическими или танцевальными соревнованиями, цирковым представлением или конкурсом красоты, что оправдало бы его ограниченное использование согласно п. 9 Разъяснения от 05.01.85 г.

Постановляю – публикацию представленного мне на утверждение репортажа в любых видах СМИ СДШ и дружественных подконтрольных государств запретить.

Военный цензор 2–го ранга, первый лейтенант УНСП Мери Питфорд.

Планета Казачок. 21 июня 2189 года.

8 часов 4 минуты по местному времени

…Сделав пару долгих, планирующих прыжков, я оглянулся.

Цезарь, соблюдая уставной интервал в четыре–пять секунд, прыгал за мной. Сразу за ним, ни черта не соблюдая, планировала Щука, чуть заметно покачиваясь в воздухе, словно кокетничая бедрами – чисто по–женски.

Я вдруг вспомнил ее голую, смуглую фигурку перед распахнутым жерлом бронекостюма. Вот она примеривается скользнуть внутрь, чуть наклоняется перед броником, от чего маленькие, острые, словно подростковые, грудки с аккуратными коричневыми сосками чуть свешиваются вперед… Развитые, но по–женски плавные мускулы, тугие, подтянутые ягодицы с заманчивыми ямочками, девичьи гибкая талия, сухие, острые плечи, отчетливо проступающие позвонки, курчавый пушок на лобке… Ее гладкая кожа словно отражает тусклый, электрический свет ангара. Без одежды (в броню ныряют в чем мать родила, чтобы все датчики и считывающие устройства сами встали куда положено) она кажется совсем подростком, хрупкой, тонконогой девчонкой, которую так и хочется защитить. Лучше – прижав к себе вот такую, в первозданном наряде Евы…

В голове, равно как и ниже, зашевелились совсем не командирские мысли. «Надо же, видел–то всего секунду, просто скользнул взглядом, а запомнил, оказывается! – подумал я. – Все ее тело запомнил, до волосинок и впадинок!»

Я бы не сказал, что она какая–то особенная красавица, с первого взгляда она мне скорее не понравилась. Слишком мальчишеская фигура, слишком резкие движения. С обычной прической под ежик – совсем пацан, а я, извините, не по этой части…

Я уже знал, что она из планетарных отрядов «коммандос», видел татуировку на предплечье, там всегда балуются подобными. Значит – хороший боевой товарищ, решил тогда, коммандос – ребята крепкие, но как женщина…

Откуда же я знал, что без одежды она выглядит гораздо более женственной, чем в безликой хламиде униформы? И блестящие, ярко–карие глаза, и точеный профиль, и припухлые, розовые губы, которые она всегда мелко покусывала по привычке, – все это тоже разглядел не сразу…

Там, в ангаре, она тогда словно заметила мой взгляд, обернулась, весело хлопнула бархатными ресницами:

– Что, взводный, инспектируешь?

Я слегка смутился от ее откровенного веселья. Скользнул глазами в сторону.

– Ну и как, нравится? – откровенно двусмысленно спросила она.

– Ты снаряжение все проверила? – не слишком находчиво пробурчал я.

– Все мое при мне, – заявила Щука и слегка улыбнулась, блеснув белыми, острыми зубками. На мгновение выпрямила плечи, задорно колыхнула грудками. И взгляд! Главное – взгляд, откровенный, женский, зовущий, как показалось мне…

Так и стоит все время перед глазами! Что–то она слишком настойчиво стоит перед моими глазами! А мужики калякали – лесбиянка, лесбиянка…

У меня не слишком большой опыт по этой части, все время не до того было, но если она – лесбиянка, то я – папа римский, который, как говорят, до сих пор существует на какой–то из «диких» планет! У «розовых» и глаза совсем другие, и смотрят они иначе…

– Ладно, ныряй в броник, скоро грузимся, – промямлил я. – Удачи тебе!

– И тебе, взводный, удачи! И снова – взгляд…

Я шустро, как мышь, шмыгнул к своему бронику. Это рожу можно держать невозмутимым булыжником, а ниже пояса – оно выдает волнение.

Черт, раньше надо было думать! По крайней мере, пока парились в казарме, мне, как мужику, точно не нужно было жевать сопли и вздыхать украдкой, мелькнуло запоздалое сожаление. Но – что не умею, то не умею…

Остановившись на пригорке под прикрытием невысоких местных деревьев с разлапистыми листьями, я ждал, пока они меня догонят. Машинально сканировал местность, но ничего угрожающего поблизости не наблюдалось.

Цезарь и Щука передвигались умело, быстро, к их стелющимся траекториям, четко вписываемым в лесистый рельеф, не придрался бы самый лютый сержант–инструктор.

Вот у Рваного по–прежнему продолжались проблемы с компенсаторами. Летел он, словно деревянная кукла на шарнирах, абы как подкинутая в вышину. Про приземление я вообще не говорю, приземлился он с грацией вальсирующего паралитика.

Не стоило его брать с собой в разведку, мелькнула мысль… А кого тогда брать? Уголовных? Чтоб эти истерики, у которых наркота вместо нервов, запсиховали при первом же столкновении с противником? Тут дело даже не в храбрости, этого–то у них хватает, не отрицаю, просто разведчику нужна другая храбрость. Наверное, храбрость пополам с выдержкой – можно так сказать. Этого – никакой подготовкой, никакой храбростью не добиться, это приходит только с боевым опытом…

Броню Рваного мы уже проверили, протестировали, как могли. Щука, бывшая настройщица электронных прицелов, что–то там перекодировала, но по–настоящему его броню можно отремонтировать только на стационарной базе. Если, конечно, найдутся комплектующие для этого устарелого хлама…

* * *

Разведку в нужном для отхода направлении я решил провести сам, отобрав с собой четырех человек из надежных – Цезаря, Рваного, Щуку и Сову. Комбату, конечно, не по уставу самому шляться с разведчиками, но и обстоятельства, мягко говоря, не совсем обычные. Это очень мягко говоря…

Свой глазок – смотрок, истина проверенная и подтвержденная! Когда у противника выше крыши всякой искажающей электроники, то полагаться на сканеры и дальномеры – это все равно, что выпрыгивать из «утюга» без антиграв–пояса, предполагая зависнуть в облаках достаточной плотности. А что касается нарушения порядка тактического передвижения – так я его уже нарушил, когда решил выходить на точку возврата силами только своего батальона, не налаживая положенное взаимодействие с другими подразделениями десанта.

Почему нарушил? Да потому, что руководства по боевой тактике для младших и средних командиров пишутся многозвездными стратегами, у которых, извините, остатки мозгов давно уже проедены молью. Сидя в мягком кресле с массирующей подушечкой от геморроя, хорошо рассуждать, что «разрозненные остатки воинских подразделений, собранные командирами в один кулак, являют из себя новое воинское соединение, пробивная мощь которого увеличивается прямо пропорционально возрастанию численности личного состава. Тогда как отход малыми группами вносит путаницу в работу орбитальной артиллерии прикрытия и затрудняет согласование действий между наземными частями пехоты и бронетанковых соединений».

Все так! Если бы орбитальная артиллерия действительно поддерживала, а не ковыряла себя в интимном месте, да еще, откуда ни возьмись, появились бронетанковые соединения (выбиваемые обычно в первую очередь!) – все это имело бы смысл. Но в наших конкретных условиях подобные кабинетные выкладки перечеркиваются одним прямолинейным соображением – как только казаки засекут «новое воинское соединение», так тут же его и накроют ковровыми залпами! После чего прибыль личного состава мгновенно превратиться в убыль. В конце концов я отвечаю не за весь десант, а за один батальон, и нечего тут играть в осатаневшего от побед полководца Всея Войска Великого! Вот так, малым количеством, не расшифровывая своего местонахождения эфирными перепалками и согласованиями, шансов просочиться гораздо больше…

Командовать батальоном вместо себя я оставил Пестрого, он тоже из офицеров, свой брат, десантник. До приговора и разжалования был вторым лейтенантом в бригаде «Отчаянных», выслужился в офицерские чины из рядовых, за плечами – краткосрочные курсы командного состава и больше десятка боевых операций. На него можно положиться, конкретный мужик, этот и «политиков» подтянет, и уголовным спуску не даст. Впрочем, урки сейчас почти не «возникали». После нашей отчаянной высадки, похожей на акробатический прыжок в мясорубку, гонору в них существенно поубавилось…

Помахав перед шлемофоном ладонью, я показал, что режим полного молчания пока отменяется, внутреннюю связь можно использовать.

– И это называется – десантировали? Вытряхнули, будто мусор из сапога, – вот как это называется! – немедленно завелся Рваный, в запале накипевшего скептицизма переходя на вполне приличные метафоры. – Оружие – утиль, боекомплект – неполный, система жизнеобеспечения – да сдохнуть лучше, чем так жизнеобеспечиваться!

– Ты закончил? – спросил я. – Или есть другие конструктивные заявления?

Даже удивительно, как ему только не надоест ругать все подряд? Воистину, на ловца – зверь бежит, этому феерическому брюзге и броня досталась такая, что не заскучаешь. Называется – они нашли друг друга, потому что долго искали…

– Ага, сейчас! Сейчас все брошу и заткну сам себе пасть двумя кулаками! – угрожающе пообещал Рваный. – А что в такой броне уже с прошлого века никто не воюет – никому, значит, и дела нет? Что в этом старье, наверно, еще Александр Филиппович ходил в лобовые атаки на персидских слонов – никого, значит, не интересует?

– Это какой Александр Филиппович? – заинтересовался Цезарь.

– Да Македонский же! Александр Филиппович Македонский – первый президент штатов древнего мира, я сам про него читал!

Цезарь только озадаченно крякнул в ответ. По–моему, он просто не нашел, что сказать.

* * *

Источник неожиданной эрудиции Рваного не представлял из себя тайну за семью печатями. Конечно же – пластиковые агитброшюрки Патриотического отдела УОС, щедро распространяемые среди солдат. Где еще можно разом зачерпнуть столько дури со дна погуще?

Патриотические воспитатели уже давно и щедро распространяют этот мусор, содержащий, мягко говоря, своеобразный взгляд на древнюю историю человечества. Их взгляд до умиленной слезы совпадает с политико–идеологической базой СДШ, но так же далек от правды, как ворона от сверхзвукового полета, это свидетельствую я – бывший историк.

Так, согласно зубодробительной концепции «ос» – идеологов, все великие завоеватели прошлого: Александр (Филиппович) Македонский, верховный жрец майя Тельхамапутха, фараон–завоеватель Рамсес Второй, Великий каган монголов Чингисхан, император Наполеон, равно как и другие сокрушители основ под корень, – спали и видели во сне только одну цель – организовать человечество в пределах старушки Земли в Соединенные Демократические Штаты. Те самые, которые теперь благополучно расцвели на Земле и в окрестностях. Таким образом, значит, древняя, исконная мечта всего прогрессивного человечества получила, наконец, свое законодательно–правовое воплощение, и каждый уважаемый гражданин обязан ее холить, лелеять и защищать, не щадя живота своего, к вящему посрамлению остальных, кто не понимает своего парламентарного счастья. Соответственно – граждан дальнего космоса, которые там одичали, озверели и положили на прогресс большой болт. Вот так просто!

Всех, мало–мальски знакомых с древней историей, от подобных интерпретаций передергивало, но кто теперь с ней знаком? «Кто не со мной – тот против меня!» – как сказал Христос на заре нашей новой эры. Несмотря на все уважение к мессии – фразочка, конечно, заковыристая. Изначально подлая для тех, кто «за» и убийственная – для тех кто «против». С этаким пепельным привкусом будущих костров инквизиции и бодрым посвистом секир, кромсающих неисправимых еретиков. Странно, что «осы» до сих пор ею не воспользовались, но, видимо, там собрались не настолько эрудированные господа, чтоб читать неадаптированные евангелические тексты…

А самое удивительное – вся примитивно–патриотическая брехня УОС срабатывала очень неплохо.

«Один из главных парадоксов человеческой цивилизации состоит в том, что все сообщество в целом глупее своего отдельного среднестатистического индивидуума, – сказал мне как–то интеллектуал Цезарь в одной из наших приватных бесед глубокой ночью в наряде. – Сам посуди – наш туповатый обыватель хотя бы понимает, что война – это плохо, что любое новое «оружие сдерживания» рано или поздно становится средством диктата, что за любой политической экспансией торчат уши межпланетных добывающих корпораций. А человечество в целом, такое впечатление, ни бельмеса ни понимает! Все время пляшет вокруг одних и тех же граблей с постоянным попаданием точно в лоб…»

Его слова я запомнил. Цезарь (редкое качество для журналиста!) умел не только думать, но и точно формулировать свои мысли.

С такими талантами ему, разумеется, самое место в штрафбате, посмеивались, помню, мы с ним…

Планета Казачок. 21 июня 2189 г.

8 часов 13 минут по местному времени

…Похоже, мы уже далеко откатились от основного места праздника Shvintotden, как называют крестьяне на Галактионе торжество по поводу забоя свиней, проводимое в начале зимних морозов. Где–то вдалеке вспыхивали зарницы лазерных залпов, гул канонады накатывался волнами, дымы темными тучами висели у горизонта, но вокруг все было спокойно и даже местами солнечно. Говоря суконным языком возможного рапорта – в направлении вероятного отхода разведка не обнаружила живой силы и техники противника.

«И это хорошо! Это просто здорово, что не обнаружила, – неторопливо размышлял я. – Век бы ее не видеть, эту чертову живую силу, громыхающую техникой, как ребенок раскрашенной погремушкой!»

А не УНСП ли все время уверяет нас, что дальние миры плохо оснащены, стратегически неразвиты и вообще находятся на последнем градусе резервно–сырьевого издыхания? Все находятся и находятся, и как–то они все живее на этом градусе издыхания, все бодрее и веселее издыхают… В отличие от нас самих…

– Да нет, я одного только не понимаю, – продолжал разоряться Рваный. – Ну – штрафники, ну – искупить, но дайте хотя бы, чем искупить! Оружие дайте, боеприпасы, технику нормальную – так нет, ни в какую, все на складах будем копить, пока не спишем на переработку… А с чем теперь прорываться в точку возврата? С голым задом наперевес и такой–сякой матерью?

Все–таки зря его прозвали Рваным. Надо было – Дырявым. Определенно – надоел! Я думаю, что это какая–то форма психического заболевания – словесное недержание эмоций, своего рода мозговая дизентерия в хронической стадии. Хотя к его жужжанию привыкаешь, постепенно перестаешь обращать внимание. Он ведь и не настаивает, чтоб его слушали…

– Есть другой выход, – подсказал ему Цезарь.

– Какой?

– Можно сразу сдохнуть, – посоветовал наш интеллектуал.

– Ну уж нет! Не дождутся! Черта лысого я им сдохну! Я еще их всех переживу, вместе взятых!

– Смело сказано! – одобрила Щука.

– Кого это всех? – заинтересовался Цезарь.

– А… Всех! – категорично пообещал Рваный.

– Это, действительно, очень смелое заявление…

И охота ему дразнить больного на голову? Ладно, чем бы дитя ни тешилось…

– А ты думал, сокол–орелик?! – воспарил гордой птицей Рваный. – Я – такой!

– Очень смелое и очень глупое, – продолжил Цезарь. – Скажу тебе откровенно, мой рваный друг, шансов выйти на точку возврата у нас имеется не слишком много… Если она, эта пресловутая точка, вообще существует. Мы же штрафники, для нас могли и не озаботиться такими глупостями, как эта аварийная эвакуация… Так, командир?

– Ладно, кончай агитировать, Цезарь, – сказал я. – Не разлагай мне личный состав раньше времени, противник это все равно сделает лучше тебя. Если существует – найдем. А если не существует…

– …то не найдем, – подсказал Цезарь. Мы все (даже Рваный!) замолчали.

– Господи, как же мне все это надоело! – Цезарь вдруг прервал наше затянувшееся молчание.

– Что все? – не поняла Щука.

Цезарь громко и сочно выругался, чего он никогда не делал на моей памяти.

– Вот это все! – почти выкрикнул он. – Вся эта война, вся эта глупость вокруг, вся эта политическая дурь! Бесконечная карусель для идиотов – вот что это такое! Соломенные маски и глиняные свистульки для дураков – вот что такое наша жизнь! Ненавижу!

В его голосе уже явно проскальзывали истерические нотки.

Все–таки не выдержал отставной журналист, сорвался… Можно понять, первая высадка – и в такую мясорубку. Он и так хорошо держался, даже слишком хорошо для новичка… Когда–нибудь он должен был сорваться, когда–нибудь все срываются, только некстати, совсем некстати…

Прикрикнуть? Одернуть? Отвести в сторону и потолковать по–мужски? – соображал я. Мол, держись, ты же мужик, ты же можешь, сейчас все держатся – и мужики, и бабы – все по–мужски… Другого выхода все равно нет, пойми, только держаться! Единственный проверенный способ выживания! Нервы, сопли – все это бывает, ничего страшного, у всех бывает. Все наши невозмутимые, обстрелянные ветераны когда–нибудь звенят нервами и хлюпают соплями, они тоже не железные… Все ломаются, железных людей вообще нет… Просто не время сейчас, начнешь метаться, жалеть себя, сетовать на судьбу – все, пиши пропало, сколько таких примеров…

– Тигр–1, внимание! На северо–северо–запад – «акула»! – раздался в шлемофоне хрипловатый голосок Совы, двигавшейся на километр–полтора впереди, в пределах видимости сканера. – И танки, командир, МП–танки! Два вижу, пока два…

– Все соколы–орелики, подобрали сопли! – гаркнул я, повторяя присказку Рваного. – Слушай мою команду – работаем парами, направление северо–северо–запад! Цезарь – со мной, Щука, Рваный – вперед, дистанция триста метров, марш!

– Есть, командир! – прозвучал сдвоенный ответ.

Две массивные фигуры в брониках взмыли в воздух почти одновременно.

Я оглянулся на Цезаря. Он все так же стоял на месте, нервно теребил «эмку».

– Высказался? Все сказал? – спросил я нарочито грубо.

– Извини, командир…

– Ты пойми…

– Я все понял, командир! Нервы, больше не повторится… Извини!

– Ну, вот и ладно… Отставить извинения! – скомандовал я. – Некогда, пойми, сейчас некогда! Потом поговорим… Двухсекундная задержка, вперед – марш!

Он взмыл в воздух ровно через две секунды.

Поговорим, обязательно поговорим, крутилось в голове, когда я врубал свои грави–движители. Если, конечно, будет кому и с кем говорить…

Совершенно секретно

Только для служебного пользования

«Руководство для постоянного состава младших и средних офицеров штрафных батальонов и отдельных рот».

Ответственный за составление – Главный инспектор войск внеземных операций, бригадный генерал Севидж.

Утверждено – Главнокомандующий войск внеземных операций, ранг–адмирал Раскин.

П. 4. Формирование личного состава штрафных подразделений:

1. Командный состав подразделения формируется из офицеров, старшин и сержантов космофлота и армии, которые подбираются на основе добровольно–контрактного принципа и обозначаются в дальнейшем тексте настоящего руководства как офицер–воспитатели.

Лица, добровольно соглашающиеся нести службу в качестве офицер–воспитателей штрафных подразделений, называются постоянным составом подразделения. Военнослужащие постоянного состава обеспечиваются денежно–вещевым довольствием из расчета трехмесячной нормы за один месяц службы. Им также начисляется пенсионный стаж или контрактная выслуга из расчета шесть месяцев за один месяц службы.

Примечание 1: Для службы в постоянном составе штрафных батальонов и рот рекомендуется привлекать армейских офицеров, уже замеченных в строгом отношении к нижестоящим военнослужащим. Если строгое отношение к нижестоящим у таких офицеров признается руководством их прежних подразделений выходящим за допустимые рамки, то данный факт не должен служить препятствием для направления этих военнослужащих в постоянный состав штрафных частей.

Примечание 2: Особо обращаем внимание интендантских структур, что обеспечение офицер–воспитателей спиртовым довольствием, а также антидепрессантами и лечебно–наркотическими препаратами проводится по обычной армейской, а не по тройной норме!

2. Лица, решением военно–полевых судов или особых комиссий Инспекции Генерального штаба направленные для прохождения дальнейшей службы в штрафные соединения космофлота и армии, называются переменным составом штрафного подразделения, или, в рамках настоящего руководства, – штрафниками.

За все время прохождения службы в штрафном соединении штрафники обеспечиваются только пайковым и вещевым довольствием по пониженным нормам, установленным Инспекцией Генерального штаба. Весь срок службы в штрафном подразделении не входит у штрафников в пенсионный стаж и контрактную выслугу.

Примечание 1: В связи с повышенной убылью во время боевых операций офицерско–сержантского состава, а также непопулярностью у офицерско–сержантского состава данного вида службы, штрафники решением руководства соединений могут назначаться на должности младшего командного состава указанных подразделений, начиная от должности командиров отделений, но не выше командира взвода. В таких случаях соответствующее звание им не присваивается, выплата должностного денежного содержания не производится и ношение знаков различия не разрешается.

Примечание 2: Для успешного поддержания внутреннего порядка руководству штрафных подразделений рекомендуется выдвигать на должности младших командиров тех осужденных, которые пользуются среди контингента наибольшим неформальным авторитетом. Поощрение таких младших командиров производится путем выдачи им дополнительных пайков и спиртового довольствия из резервных фондов командира подразделения…

Неизвестная планета. Время 9 часов 30 минут

по общегалактическому циферблату.

Местное время не установлено.

За два месяца до высадки на Казачок

Плац–площадка была серо–песчаного цвета. Здесь все было песчаного цвета с примесью серы и пепла: длинная кишка двухэтажной казармы, приземистый глинобитный забор вокруг части, две вышки для часовых, кривовато торчащие по краям, как скворечники над заваливающимся забором, щедрая путаница колючей проволоки, пузатые гофрированные ангары, вросшие в землю по самые плечи. Даже звездно–полосатый флаг, хлопающий на флагштоке, даже небо над ним – все это казалось выцветшим до сухой, пепельной желтизны. Кроме того, постоянно дул ветер, шелестел, шуршал, охал, стонал, подвывал, а на зубах, казалось, все время хрустел песок. За забором – безбрежное песчаное море, где, если присмотреться, барханы двигались и волновались, как настоящие волны.

Пустыня… Пепел и сера… Что–то из адских пейзажей, кажется? «И поднялись они, и сошли под землю, потому что деваться им было некуда…» Откуда эта фраза? Ветром навеяло, как песок?

Интересно, какая эта планета? – гадали все. Апогей, перигей, сила тяжести… Полный пофигей получается… Полный, окончательный и безнадежный, как эта унылая пустыня вокруг!

Нет, навскидку – не определить, соглашались все. Транспортировали нас с таким же пренебрежением, как выращенное биомясо везут в искусственных стойлах на перерабатывающую фабрику. Трюм военного космотранспортника был без внутренней связи, а дверь – наглухо задраена и под охраной. Потом нас быстро, понукая энергодубинками, перегнали на планетарник в каком–то ангаре, не то что осмотреться толком, даже головы не дали поднять…

В итоге – планетарный грузовоз, тоже задраенный наглухо, выкинул нас перед самыми воротами части. Но где? Ясно было одно – абсолютная чертова дыра, где гарнизоны меняются не реже, чем каждый год, иначе просто спиваются и сходят с ума. Гарнизонная скука похожа на постнаркотическое похмелье, когда апатия сменяется внезапным, немотивированным буйством со всеми отягчающими…

Мы стояли на плацу шеренгой, все полтора десятка новоприбывших. Стояли, между прочим, навытяжку уже почти час. Сопровождающий нас сержант военной полиции, хмуро презирающий всех, кто не удостоился чести носить на рукаве красную повязку с белыми буквами «ВП», так и не озаботился командой «вольно». Сам он прохаживался вдоль строя походкой перекормленного гуся, переминался с ноги на ногу, ладонью вытирал пот с толстого лица и сердито сопел. Но стоило кому–то пошевелиться в строю – тут же начинал реветь, словно ужаленный в мягкое место.

Уже то, что сопровождал нас только один сержант – показательно. Значит, действительно дыра, откуда не выбираются…

Штрафники…

Даже для воинской части, где каждая человеческая особь обычно чем–нибудь озадачена («Праздные руки бес корежит» – эта поговорка с древних времен взята на вооружение!), здесь было слишком безлюдно и тихо. Изредка через плац шмыгали солдаты в грубых серых робах без знаков различия. Вступая на разметку для строевой подготовки, они тут же, как положено по уставу, начинали чеканить шаг, тянуть носок, бухать пятками и пучить глаза, словно сдерживая внезапные приступы геморроя. Хотя никого из офицеров в обозримом пространстве не наблюдалось, а просто так, говорят, даже в парадном президентском полку не тянутся. Но эти – усердствовали. На нас даже не оглядывались, только косились…