Текст книги "Перевал"
Автор книги: Николас Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
– Верно.
– Сколько продлился ваш брак?
– Целую вечность. Двадцать пять лет.
– Вы живете в Нью-Йорке.
– На Лонг-Айленде.
– У вас есть дети?
Сара медленно кивнула. Вот так-то. Именно теперь наступил момент, когда она осознавала, насколько хорошо избегать разговоров о личном. Она почувствовала, что удовольствие и радость покидают ее, как уходит со свистом воздух из лопнувшего воздушного шарика. Откашлявшись, она тихо ответила:
– Да, мальчик и девочка. Им двадцать один и двадцать три.
– А чем они занимаются? Студенты?
– Да.
– В колледже?
– Что-то типа того. Мы можем попросить чек?
Саре хотелось уйти и побыстрее оказаться на улице. Ей срочно требовалось одиночество. Она увидела, что резкая смена ее настроения озадачила молодого собеседника, конечно. Неужели простое упоминание о детях могло так расстроить женщину? Эта тема, в отличие от большинства других, считается естественной и способствующей непринужденной беседе. Наверное, Анджело решил, что ей было неудобно признать, какими взрослыми оказались ее дети, не намного моложе, чем он сам. Он мог подумать, что она и не разведена вовсе, а просто хочет приятно провести время, и упоминание о детях вернуло ее к действительности, заставив переживать чувство вины. Саре стало жаль молодого человека и того, как легко разрушилось очарование такого замечательного вечера. Однако она не могла ничего поделать. Сара встала, вытащила кредитную карточку и положила перед ним, невзирая на его протест. Затем она извинилась и вышла.
Когда они оказались на улице, Анджело был явно сбит с толку. Он спросил, не хочет ли она посетить еще одну галерею, но Сара ответила отказом, еще раз вежливо извинившись. Она с плохо скрываемым притворством пояснила, что не очень хорошо себя чувствует, потому что не привыкла к вину в таких количествах. Затем она поблагодарила его за любезность, заметив, что он оказался чудесным гидом и рассказчиком. Но когда молодой человек вызвался проводить ее до отеля, Сара твердо отказала ему, поспешно протянув руку на прощание. Анджело выглядел таким растерянным, что она решила хоть как-то загладить свою вину и, положив руки ему на плечи, поцеловала его в щеку. Но это смутило его еще больше. Когда она уходила, он явно пребывал в недоумении.
В отеле было тихо. У стойки администратора Сара увидела молодую английскую пару. С первого взгляда можно было определить, что они молодожены. Сара взяла ключи и направилась к лифту. Ее каблуки громко стучали по мраморному полу в холле.
– Миссис Купер?
Она повернулась. Администратор вручил ей конверт. Сара нажала кнопку лифта и открыла конверт. Это было сообщение от Бенджамина, присланное из Санта-Фе, где он теперь жил с той женщиной. Он звонил в восемь утра, а затем в десять. Он просил ее перезвонить, потому что, как он говорил, это было срочно.
Глава четвертая
Бен и Ева уже легли, когда позвонил агент Кендрик. Было чуть больше девяти часов. Они смотрели старый фильм с Кэри Грантом. Ева зажгла свечи, и их пламя отбрасывало огромные прыгающие тени на грубо оштукатуренные белые стены, картины и скатерть. Пабло уже спал в своей спальне, расположенной в соседней комнате. Бен только недавно заходил взглянуть на него. Осторожно пробираясь, чтобы не наступить на разбросанные игрушки, он подошел к его кровати и укутал худенькие плечи малыша еще одним одеялом. Мальчик, погруженный в неизведанный мир сновидений, заворочался, пробормотав что-то, а затем снова впал в забытье. Его длинные темные локоны красиво разметались по подушке.
Бен вспомнил прошедший день. Была суббота. На дворе стояла прекрасная весенняя погода. Постоянные жители Санта-Фе воспринимали вечно хорошую погоду как должное, но для Бена она по-прежнему была источником восторга и радости. Сухой воздух пустыни был наполнен ароматом сирени и черешни. Небо изумляло своей яркой голубизной. Повсюду разливался свет, живой, словно умытый, яркий свет, от которого тени казались резко очерченными. Необычные краски, которыми была столь богата местная природа, могли заставить даже самого равнодушного человека взять в руки кисть и рисовать. Даже после четырех лет жизни здесь Бен не переставал удивляться и испытывал ощущение, близкое к эйфории.
Они втроем выехали на джипе в центр города и позавтракали в кафе на площади, а потом прошлись по рядам блошиного рынка. Пабло бежал впереди них, словно разведчик, и докладывал о своих находках. Ева купила себе необычное лиловое платье в коричневых и оранжевых разводах. Оно было выкроено по косой. В пройме одного рукава разошелся шов, поэтому Еве удалось уговорить женщину сбить цену до тридцати долларов. Когда они отошли, она прошептала Бену на ухо, что эту дыру легко зашить, а платье ей досталось задешево, потому что цена ему не меньше сотни.
Солнце застыло на небосклоне и было похоже на медовую дыню. Вишневые деревья, усыпанные неправдоподобно большим количеством белоснежных соцветий, пахли опьяняюще. Бен и Ева наслаждались стейками из тунца, ели красный сладкий перец и кабачки, а в это время Пабло играл в салки со шведской девочкой, которая жила неподалеку от них. Дом Евы стоял отдельно от пяти соседских. Его окна выходили на юг, на долину, которая тянулась к западным районам города. Он был одноэтажным, с закругленными углами, а его двери, сделанные из сосны, выглядели древними и чуть покореженными от старости. И дом, и примыкающий к нему двор были в три раза меньше, чем его жилище на Лонг-Айленде, в котором он провел все годы брака с Сарой и в котором она жила сейчас одна. Бену нравился дом Евы. Ему нравилось, что он не перегружен мебелью, что все вещи в нем изношены, потому что ими часто пользовались. Дом принадлежал земле, на которой он стоял, и это каким-то неуловимым образом ощущалось. Дом словно заставлял чувствовать, что он сам выбрал его, Бена. Такие же чувства вызывал в нем и Пабло. Эта значимость в собственных глазах, конечно, давала ему, кроме всего прочего, ощущение молодости, сообщая его мироощущению ту непринужденность, какую другой мужчина в свои пятьдесят два года мог и не почувствовать.
Когда приготовили еду, дети, запыхавшиеся и возбужденные, примчались по тропинке, чтобы сообщить о возвращении колибри. Они видели одну птичку возле окон комнаты Евы, там, где двор больше был похож на джунгли, а не на сад. После ужина Пабло искупался и облачился в свою пижаму. Вместе с Беном они наполнили кормушки подсахаренной водой и повесили их на нижнюю ветку черешневого дерева.
Пабло хотел дождаться прилета птичек. Пока Ева принимала ванну, Бен сидел на диване, обняв Пабло, и читал ему «Остров сокровищ». Он вдыхал сладкий запах, исходивший от мальчика, сына другого мужчины. Бен искренне признавался самому себе, что он полюбил его как собственного ребенка. Колибри так и не прилетели. Когда окончательно стемнело, Бен отнес спящего Пабло в кровать.
Когда позвонил Кендрик, ответила Ева. Бен сразу понял по выражению ее лица и голосу, с кем она говорит. Она передала ему трубку и убрала звук телевизора. Затем она встала с кровати, но Бен показал ей знаком остаться. Ева всегда уходила, когда ему звонили из его другой жизни. Однажды он заговорил с ней об этом, но она ответила, что просто не хотела бы ограничивать его, однако Бен заподозрил, что все дело было в ее желании защитить себя. Сейчас она прошептала ему, что хочет заварить чай, после чего сразу же вернется.
Специальный агент Дин Кендрик стал главным каналом связи Бена с ФБР. Были и другие, с которыми он встречался за прошедшие три с половиной года, когда Эбби пустилась в бега. Бен был уверен, что вполне могли быть агенты, которых он не видел. Они следили за ним, прослушивали их телефоны и проверяли электронный ящик, контролировали его банковские счета. Для Бена эти люди не имели лица и пола, но он понимал, что они знают о его привычках больше, чем он сам.
Те из них, кому он звонил каждые несколько недель, чьи имена он знал, были с ним вежливыми, но редко проявляли дружелюбие. Только Кендрик был другим. Казалось, он искренне сочувствует Бену. Он стал почти что другом, хотя они виделись всего один раз. Они называли друг друга по имени, и в их общении не было официальности. Возможно, Кендрик просто умел лучше других делать свою работу, так как с ним Бен чувствовал себя непринужденно. А может, так и было задумано, ведь если у людей устанавливаются хорошие отношения, вероятность выдать какую-нибудь важную информацию возрастает многократно. Возможно, ожидалось, что Бен сумеет дать какую-то наводку, которая позволит выследить его дочь и осудить ее. Если только хоть какая-нибудь зацепка действительно существовала.
– Бен, как у тебя дела?
– Все в порядке. А у тебя?
– Хорошо. Ты сейчас не один?
Этот вопрос показался Бену странным, учитывая, что трубку взяла Ева.
– Нет, не один. Мы смотрели фильм. А что?
– У меня есть для тебя новости. Об Эбби. К тебе собираются снарядить одного из наших парней, но я подумал, что лучше сам поговорю с тобой. – Он замолчал, будто раздумывая. – Боюсь, это не станет хорошей новостью.
Сердце Бена стучало, словно колокол. Что такое хорошая или плохая новость в отношении его Эбби? Она никому из них не звонила: ни ему, ни Саре, ни Джошу. Они ничего не знали о ней вот уже три года. Если ФБР удалось выйти на след его дочери, то это можно было бы считать хорошей новостью, не правда ли? Он нервно сглотнул.
– Да?
– Они нашли ее тело в Монтане, на запад от Великих водопадов. Она пробыла там довольно долго. Бен, прими мои соболезнования.
Кэри Гранта сейчас должны были атаковать два тяжеловесных бандита. Бен отключился. Его дочь мертва? Он воспринял это почти бесстрастно, как нечто не укладывающееся в голове. Ева появилась в дверях с двумя большими чашками зеленого чая. Она остановилась и стояла тихо-тихо. Ее волосы цвета воронова крыла были распущены по плечам, сильно оттеняя бледность кожи на руках. Пар клубами поднимался над чашками, а тень от свечи плясала на ее персиковом сатиновом халате. Она не шевелилась и пристально смотрела на него своими карими глазами. Ее взгляд свидетельствовал, что она все поняла.
– В каком состоянии…
Бен оборвал себя на полуслове. Его девочка лежит сейчас где-то, терзаемая дикими животными. Нет.
– На сто процентов. Отпечатки пальцев и анализ ДНК. Бен, мне очень жаль.
– Я хочу спросить, вы уверены, что нашли именно ее тело?
Наступила пауза. Бену показалось, что он видит, как мир вокруг него кружится, словно оторванный от опоры. Ева поставила чашки и села рядом с ним на кровати. Она обняла его за плечи. Кендрик тактично ждал на другом конце провода. А потом они продолжили разговор, в основном о формальностях, из которых Бен пытался построить защитную стену от боли. Кендрик мягко спросил, стоит ли ему самому звонить Саре, но Бен ответил, что сделает это сам, тем более что она сейчас в Италии. Он узнал об этом два дня назад, когда делал свой еженедельный звонок сыну. Джош сообщил ему, что Сара вернется не раньше понедельника.
Кендрик снова выразил свои соболезнования и напомнил, что перезвонит утром, а они, Бен и Сара, должны решить, как устроить похороны и что сказать репортерам. Очевидно, в прессе будут ждать какого-то заявления.
– Да, – тихо ответил Бен. – Конечно.
Затем он поблагодарил Кендрика и сел, глядя невидящими глазами на телеэкран. Он нашел пульт, резко выключил телевизор и только после этого глухо разрыдался.
Прошел час, но его голова все еще покоилась на груди Евы. Она была облита его слезами. Они начали обсуждать, что должно быть сделано. Бен выразил сомнение, стоит ли ему звонить Саре, пока она не вернется домой. Так он освободит ее от мучительных часов в самолете, где она будет совершенно одна со своим горем. Наверное, ему стоит полететь в Нью-Йорк и встретить ее в аэропорту, а затем уже сообщить страшную весть. Ева, которая не поддалась эмоциям, ответила, что лучше будет рассказать все сразу. Она, как мать, считала, что так будет честнее и разумнее, иначе Сара воспримет это как обиду.
Они прикинули, что в Венеции сейчас шесть утра. Звонить слишком рано. Пусть она поспит. Надо дать ей этих два часа забытья и неведения, два часа жизни без шока и боли. Он решил позвонить ей, когда в Санта-Фе наступит полночь. Затем они начали обсуждать, в какой форме сообщить об этом Джошу, деду и бабушкам Эбби, которых это тоже касалось.
Пока они ждали наступления полуночи, Бен рассказал Еве о том, что Кендрик предупредил его о необходимости заявления для прессы. Еще год назад стало известно, что Эбби Купер, девочка из обеспеченной семьи, пополнила ряды экотеррористов. Ей посвящались целые программы на телевидении с точным воспроизведением того, что ей вменялось в вину.
В течение долгих месяцев Бену приходилось отражать атаки репортеров по телефону. Они пытались посмотреть на случившееся под разными углами зрения. Но время шло, об аресте молчали, и постепенно, казалось, интерес к теме угас. Шоу продолжилось без участия семьи Бена. Может быть, по прошествии стольких лет они не станут раздувать сенсацию из смерти его дочери. Хотя сказать наверняка было сложно.
В полночь он позвонил в Венецию, но ему сказали, что синьора Купер уже ушла из отеля. Когда он позвонил снова спустя два часа, она все еще не вернулась. Они прождали почти всю ночь, проваливаясь на время в сон и тут же просыпаясь. Стараясь держаться друг за друга, они не замечали, как одна за другой догорали свечи. Когда Ева забылась сном, лежа спиной к Бену и невольно упираясь бедром в его живот, он снова разразился горькими слезами. И только тонкая полоска луны заглядывала в их окно…
Его разбудили, когда еще не было семи утра. Ева стояла у кровати, протягивая ему мобильный телефон.
– Это Сара, – негромко произнесла она.
Он увидел имя бывшей жены на экране дисплея. Еще не успев очнуться от тяжелого сна, одолевшего его после мучительного ожидания, Бен на мгновение растерялся, не понимая, зачем это он мог понадобиться Саре в такую рань. Но действительность свинцовым грузом немедленно навалилась на него. Их дочь была мертва.
Ева уже была одета. Солнце высвечивало полоски пыли позади нее. Он приподнялся и взял телефон. Она поцеловала его в лоб и вышла, предупредительно оставив чашку кофе на прикроватном столике. Он слышал, как ее позвал из кухни Пабло. Бен нажал зеленую кнопку и сказал: «Алло!»
– Бенджамин?
Голос Сары звучал сдавленно и хрипло. Он едва ли мог узнать ее. Но она была единственной, кто называл его Бенджамин.
– Моя дорогая…
Она уже не один раз ругала его за то, что он позволял себе так обращаться к ней: «Кем бы я для тебя ни была, Бенджамин, но уж, конечно, не твоей дорогой». Однако после стольких лет совместной жизни отказаться от укоренившейся привычки было очень сложно. На этот раз Сара даже не дала ему произнести это слово до конца.
– Что случилось? – перебила она. – Это касается Эбби? Они нашли ее?
Его поразило, что она знает, о чем будет идти речь. Хотя, с другой стороны, их общение в последние годы сводилось только к обсуждению их детей. Затем Бен осознал, что Сара, конечно, подразумевает живую Эбби. Она ждет их дочь живой. Он сделал паузу, не в силах произнести хотя бы слово.
– Сара…
– Ради бога, Бенджамин! Скажи мне!
– Она мертва.
– Что?!
Последнее слово она произнесла на вдохе, так что нельзя было разобрать почти ни звука. Как он мог так обрушить эту весть на нее? Кендрик поступил совсем по-другому. Бен снова замолчал. Затем, тяжело вздохнув, продолжил:
– Они нашли ее тело в Монтане. Где-то в горах.
– Нет, Бенджамин, нет. О нет, нет…
В трубке послышались рыдания. Она хотела сказать что-то еще, но не могла. Ее плач был столь ужасным, что он начал говорить, лишь бы не слышать рыданий Сары. Бен произносил фразу за фразой, стараясь казаться спокойным и хладнокровным. Он объяснил ей, что был сделан анализ ДНК, что уже сверили отпечатки пальцев, что им, как родителям, придется принимать целый ряд важных решений, пока она не закричала в трубку, чтобы он замолчал. В этот момент его голос сорвался, он потерял над собой контроль, как будто его слова опустошили его, забрав последние силы.
Разделенные расстоянием в тысячи миль и пропастью, которую не преодолеть даже на сверхскоростном самолете, бывшие супруги зарыдали в один голос. Они оплакивали молодую жизнь, у истоков которой стояли, которую любили и которую потеряли.
Дом ритуальных услуг, как объяснили Бену, был недалеко от аэропорта в Миссоле. Он решил, что отправится туда сразу, как только закончится его полет. Он не стал говорить об этом Саре, хотя, возможно, надо было дождаться ее приезда из Нью-Йорка, чтобы пойти туда вместе. Но когда он приземлился и включил свой телефон, то увидел сообщение: она прилетит более поздним рейсом. Бен понял, что Сара не попадет в Миссолу до самого вечера, а к этому времени дом ритуальных услуг уже будет закрыт. Это означало, что ему придется ждать до самого утра. Он не мог.
Несмотря на заверения Кендрика, что опознание было проведено и они уверены в результате, у Бена теплилась надежда, что все же произошла какая-то ошибка. Он однажды читал о таком случае: кто-то перепутал образцы анализов и подписал их неправильными именами. Ему надо непременно убедиться самому, увидеть ее собственными глазами, узнать свою Эбби.
Он взял с собой только все самое необходимое, поэтому был первым, кто выходил со своим ручным багажом из самолета. Молодая женщина поприветствовала его словно старого друга, но, возможно, их просто профессионально обучают.
– В отпуск? – доброжелательно поинтересовалась она.
– Нет, я здесь, потому что мне… надо увидеть мою дочь.
– Это чудесно. Она учится в университете, не так ли?
– Да, училась.
Уже через несколько минут все формальности с бумагами были позади. Ему сообщили номер машины и вручили документы и ключи.
– Полный набор. Желаю приятно провести время.
Бен поблагодарил женщину и прошел сквозь двойные стеклянные двери.
Небо, все в серых тучах, низко нависло над городом, а воздух был теплым, как бывает перед дождем. Эбби часто говорила, что погода в Монтане словно коробка ассорти – не знаешь, какую точно конфету вытянешь. Он вспомнил свой первый визит в Миссолу больше пяти лет назад, когда он и Сара ехали сюда, чтобы навестить дочь, ставшую студенткой университета. Был конец октября. Когда они прибыли, термометр показывал двадцать пять градусов, а на следующее утро, проснувшись, Куперы увидели, что выпал фут снега. Им пришлось выходить и срочно покупать теплую одежду. Бен вспомнил, что в тот день они приобрели для Эбби лыжную куртку, которая стоила больше двухсот долларов. Бог мой, какая же она была в ней красивая! Такая уверенная в себе, радостная и счастливая.
Бен заставил себя переключиться. Он не должен о ней думать так, иначе у него не будет сил принимать решения. Ему предстоит беседовать с шерифом, с людьми из ФБР, уточнять, как произошла трагедия. Если он не соберется, не отбросит мысли о том, какой жизнерадостной и сияющей он запомнил свою дочь, то не сможет сохранить ясную голову. Сара тоже нуждается в его поддержке как никогда. Он не хотел подвести и разочаровать ее, чтобы у нее появилась еще одна причина ненавидеть его.
Машина, которую он взял напрокат, оказалась маленькой серебристой японской моделью. Бену пришлось передвинуть сиденье максимально назад, чтобы его ноги могли разместиться под рулевой панелью. Сара, конечно, подумает, что он пожадничал, отказавшись арендовать что-то более солидное. Они не виделись уже год. При одной мысли о предстоящей встрече у него начинало сосать под ложечкой. Он завел машину, выехал со стоянки и медленно направился в сторону шоссе.
Второй раз, когда они разговаривали по телефону в тот день, Сара вылетала из Италии. Бену показалось, что она вполне овладела собой, потому что ее голос звучал по-деловому холодно. Ни один из них не пролил и слезы. Бен ожидал, что они обсудят какие-то вещи, но вместо этого услышал от нее целую серию заявлений. Тело отправят в Нью-Йорк, где и состоятся похороны, потому что там живут все близкие Эбби люди. В число «всех» Бена, очевидно, не включили, но он сделал вид, что не заметил этого. Состоится захоронение, как было принято в семье Сары, а не кремация. Бен хотел предложить как раз последнее, чтобы потом развеять пепел над Монтаной, которую Эбби очень любила, часто признаваясь, что это самое лучшее для нее место на земле. Но он снова промолчал, не желая давать повода для разногласий.
Далее Бену предстояло удивиться еще больше. Оказалось, что Сара уже позвонила Джошу в Нью-Йорк. Как она сообщила Бену, «он был опустошен, но держался». Бен хотел вместе с ней обсудить, как лучше сообщить страшную весть их сыну, но она его опередила. Бен был в ярости. Он собирался лететь в Нью-Йорк, чтобы поговорить с ним, и теперь жалел, что не сделал этого. Более того, Сара устроила пребывание мальчика у своих родителей в Бедфорде. Они уже приехали в город, чтобы забрать его. Сара увидится с ним ненадолго по возвращении из Италии, а затем отправится в Миссолу. Джош с ней не поедет.
Бен чувствовал себя морально растоптанным. Но, как всегда, он проглотил свои обиды и ничего не сказал. Сара мастерски использовала подобную тактику поведения уже не первый раз. Ему казалось, что она довела ее до совершенства. Оставлять его за бортом, когда требовалось принимать важные решения в отношении их детей, получалось у нее так легко и непринужденно, что жалобы Бена звучали бы глупо. Подтекст, который ясно читался в такого рода ситуациях, был всегда один: своим уходом ты показал, что недостаточно любишь собственных детей, а значит, лишаешься права давать советы и рассчитывать, что твое мнение будет приниматься во внимание.
Иногда Сара делала это прямо-таки с блеском, так что он не мог не находиться под впечатлением от ее решимости. Ему было непонятно, зачем бывшая жена так поступает, если они все равно уже давно не пара, но на этот раз он был вынужден признать, что она превзошла себя. Ведь теперь ему придется звонить сыну во вражеский лагерь своих бывших тестя и тещи. Джордж и Элла Дейвенпорт всегда считали, что он не достоин их золотой девочки, а его уход только усилил их презрение, наполнив души стариков мстительностью. Бена будто переместили в касту неприкасаемых, куда надо определять всех лжецов и неудачников.
Сразу после того как он закончил выслушивать список принятых Сарой решений, Бен набрал мобильный номер Джоша.
– Привет, Джоши.
– Привет.
– Я собирался прилететь и рассказать тебе об Эбби, но мама говорит, что уже сделала это сама.
– Да.
– Как у тебя дела?
– Наверное, в порядке.
Наступила долгая пауза. Бену были слышны какие-то перешептывания.
– Ты там с дедушкой и бабушкой?
– Да, мы в машине.
– Хорошо. Тогда передай им от меня привет.
– Ладно. – Ответы сына звучали натянуто и односложно.
– Мама говорит, что ты не поедешь в Миссолу.
– А смысл?
Его голос был таким ровным и бесстрастным, что Бен заподозрил неладное. Наверное, Джош принял очень много антидепрессантов, которыми его лечили последние несколько месяцев. А может быть, он был просто поражен новостью или стеснялся говорить при Элле и Джордже. Бен проклинал себя за то, что не полетел в Нью-Йорк сам. Это он должен был находиться сейчас со своим сыном, а не старики Дейвенпорты.
– Да, ты, наверное, прав. Позвони мне, когда будешь свободен, хорошо?
– Хорошо.
– Пока, сынок. Я люблю тебя.
– Да, пока.
Дом ритуальных услуг при крематории, который, как было написано на вывеске, «находится на службе жителей города с 1964 года», располагался между стоянкой и баром мрачного вида под названием «Гора Джека». Его окружала тонкая полоска газона, призванного создавать впечатление торжественности и покоя. Бен поставил машину на пустой стоянке, засунул руки в карманы пиджака и прошел к стойке администратора. Здание с многочисленными колоннами кремового цвета напоминало какой-то странный гибрид храма и загородного поместья, что заставило его, как архитектора, улыбнуться. В воздухе пахло прибитой дождем пылью. Когда Бен подходил к дворику, на асфальт упало несколько первых капель.
Часть здания, отведенная под приемную, была выдержана в серо-розовых тонах. Стены цвета магнолий были украшены искусственными цветами и картинами в рамках. В дальнем углу стоял телевизор с выключенной громкостью, развлекая одинокий столик и пару диванов, обитых голубым велюром. Бен нажал кнопку звонка, но не услышал сигнала. В ожидании прихода администратора он подошел поближе к картинам, заметив, что звук его шагов полностью поглощается ковром. На всех картинах были спокойные водные пейзажи с изображением реки, озера или океана. Они придавали общей обстановке спокойствие и умиротворенность. На них не было места страстям, ярким солнечным закатам или бушующему шторму. Ничто не должно было намекать на загробную вечность и Страшный суд. Бен подумал про себя, что у них наверняка имеется сотрудник, специально отбирающий изображения так, чтобы не ранить чувства клиентов. Может, они уже поработали над тем, чтобы к его приходу на стене не было ни одного горного пейзажа.
– Могу ли я вам помочь?
Молодой человек с круглым дружелюбным лицом и телом, которое казалось слишком длинным для его ног, шел навстречу Бену, неслышно ступая по ковру. Бен представился и заметил сочувственную улыбку на лице мужчины, который действовал осторожно, стараясь выказать нужную порцию сопереживания. Это был Джим Пикеринг, с которым и Сара, и Бен уже беседовали по телефону.
– Ваша жена звонила и сообщила, что вас не будет сегодня.
– Ей пришлось лететь более поздним рейсом. Я прилетел сегодня утром другим самолетом. Мы уже не в браке.
Он не знал, зачем выдал эту информацию, но мужчина кивнул в ответ, изменив характер своей улыбки – теперь в ней отразилась его обеспокоенность.
– Могу ли я увидеть… – Бен не мог заставить себя закончить вопрос. Как он должен сказать? Эбби? Мою дочь? Тело?
– Да, конечно. У нас все готово.
– Я хотел убедиться, что…
– Я вас понимаю.
Пикеринг спросил, не затруднит ли Бена, если придется подождать несколько минут, и, получив согласие, поспешил прочь, исчезнув в коридорном проеме. Снова наступила тишина. «В этом здании прекрасная звукоизоляция», – подумал Бен и начал размышлять о том, какие материалы они могли использовать при строительстве. Что же такое с ним происходит? Он ждет момента, чтобы опознать тело своей дочери, но при этом его занимает какая-то чертова акустика?!
Джим Пикеринг вернулся и попросил Бена следовать за ним. Пока они петляли в лабиринте коридоров, служащий объяснил, что они забальзамировали тело, как просила миссис Купер. Эта задача оказалась не самой сложной, потому что спасательная команда позаботилась о транспортировке тела в большом слое льда. Результат был намного лучше, чем можно было бы ожидать при сложившихся обстоятельствах и учитывая временной фактор. Бен не мог решить, то ли это скромная профессиональная гордость, то ли способ отвлечь его от предстоящего стресса.
– У нас не было никакой одежды, поэтому мы положили ее в том, что называем больничным платьем. Нам не поступало никаких пожеланий по поводу макияжа и прически. Мы старались сохранить естественный вид. У нас есть ряд услуг, и если вы пожелаете к ним прибегнуть, то… Гроб временный. Миссис Купер не уточнила, хотели бы вы приобрести его у нас или собираетесь решить этот вопрос по приезде на место похорон. Что касается нас, то вы найдете большой выбор.
– Я не сомневаюсь, – вставил Бен.
– Вот мы и на месте. Это наша смотровая комната. – Пикеринг остановился перед двойными белыми дверями, ожидая сигнала проследовать в помещение. – Вы готовы?
Бен кивнул.
Комната была размером четырнадцать на десять футов. Она освещалась четырьмя светильниками, подвешенными вверху по углам. Простой гроб из светлого дерева возвышался посередине на высоком столе. Еще от входа Бен увидел, что внутренняя отделка гроба сделана из розового сатина.
– Я оставлю вас, – тихо произнес Джим Пикеринг. – Я буду в коридоре. Вы можете находиться здесь столько, сколько посчитаете нужным.
– Спасибо.
Двери за ним тихо закрылись. Бен стоял минуту, пытаясь возродить слабую надежду, что они нашли тело другой девушки. Но он не мог. Он знал наверняка, что там Эбби. Кровь резко застучала у него в висках. Ноги будто приросли к полу. Пересилив себя, Бен сглотнул и шагнул вперед.
Он не видел дочь почти три года. Тогда ее волосы были коротко подстрижены, покрашены в черный цвет и уложены в торчащие завитки, словно прической она хотела выразить свой гнев. Но теперь ее волосы снова приобрели естественный светло-рыжий оттенок. Они отросли и были аккуратно расчесаны, обрамляя линию шеи и придавая лицу мягкость. Особенно выделялись маленький вздернутый носик и красиво изогнутые брови. Она была сейчас совсем не похожа на ту враждебно настроенную Эбби, лицо которой преследовало его с той самой ужасной ночи. Смерть изменила ее, наполнив теплотой родные черты, а профессионально сделанный макияж придал коже здоровый ровный оттенок. Казалось, что ей снится забавный сон. Вот сейчас Эбби проснется и расскажет, что же она там увидела. Она откроет глаза. Серо-зеленые, с карим оттенком… Он очень хотел хотя бы еще раз посмотреть в эти глаза.
До этого Бену лишь однажды пришлось пережить нечто подобное – когда он видел тело своего умершего отца, – но это случилось давно, почти двадцать лет назад. Тогда все было сделано неправильно: волосы, выражение лица, даже галстук, повязанный как-то не так. Ему наложили на лицо столько румян, помады и туши, что отец стал похож на какую-то пугающую своим видом старую королеву, с которой сорвали парик.
Сейчас было иначе. В белом платье, словно невеста, которой она никогда не будет, его дочь выглядела невинной, строгой и невероятно прекрасной.
– О, мое сердце, – прошептал он, – моя дорогая девочка.
Схватившись за стенку гроба, Бен наклонился и закрыл глаза. Его рыдания были настолько сильные, что он даже не пытался их остановить. Он может выплакать свое горе только сейчас, потому что позже ему необходимо будет поддерживать Сару.
Бен не мог сказать, сколько времени он провел у гроба своей девочки. Когда он больше не мог плакать, то выпрямился и прошел к маленькому столу, на котором лежала упаковка салфеток. Он вытер слезы, взял себя в руки и снова прошел к гробу. Наклонившись к дочери в последний раз, он поцеловал ее в щеку. Он не почувствовал никакого запаха, а ее кожа оставила на губах Бена ощущение ледяного холода.
Глава пятая
Сара позволила официантке наполнить ее чашку кофе в третий раз. Она старалась не смотреть на двух мужчин, сидящих напротив нее, которые заканчивали завтракать. Вид и запах яичницы с беконом и жареным картофелем доводил ее до тошноты.
