Текст книги "Печаль на двоих"

Автор книги: Николь Апсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– Сэр, а как Бэннерман это собирается сделать?

– Полагаю, удушением или инъекцией. Все зависит от того, насколько она к этой операции подготовлена.

Полицейский Эллис тоже поднял руку, но нерешительно, и прежде чем задать вопрос, нервно обвел взглядом своих коллег:

– Сэр, а что, если вы окажетесь не правы?

Пенроуз улыбнулся:

– Отличный вопрос. Если окажется, что я не прав, то на выходе из этого здания я представлю вас следователю-инспектору Фоллоуфилду. – Шутка разрядила напряженную атмосферу, но среди всех присутствующих лишь один Пенроуз понимал, что в этой шутке немалая доля правды. – Фоллоуфилд останется с вами и обсудит детали предстоящей операции. Не стесняйтесь задавать ему любые вопросы. Мы должны быть в полной боевой готовности. Разоденьтесь в пух и прах. Желаю удачи.

По пути в «Клуб Каудрей» Пенроуз размышлял, как лучше всего вести разговор с Мириам Шарп, и решил, что единственно верный способ убедить ее – это говорить начистоту. Но, сидя в кабинете мисс Шарп – она восседала за письменным столом, а Пенроуз расположился напротив нее, – Арчи довольно скоро понял: что бы он ни сказал, ему предстоит сражение, и нелегкое.

– Конечно, инспектор, девушка в опасности. У нее почти по всему телу очень серьезные ожоги, да и множество связанных с ними осложнений. Но я никак не пойму, зачем вам понадобилось приезжать сюда с набережной, чтобы сообщить мне об этом.

– Это не совсем то, что я имел в виду, мисс Шарп, – терпеливо продолжил Пенроуз. – Я обязан попросить вас о соблюдении строгой конфиденциальности, поскольку должен сообщить, что падение Люси вовсе не являлось несчастным случаем, и я думаю, что во время гала-представления возможно новое покушение на ее жизнь.

– Это не был несчастный случай?! А что же это было? Селия появилась там мгновенно, и если бы кто-то толкнул Люси, она бы это наверняка заметила.

Пенроуз хранил молчание, но по лицу Мириам Шарп инспектор понял, что она додумала то, чего он не сказал вслух.

– Но это, инспектор, полная нелепость, – в ужасе произнесла она. – Мы с Селией, как вы знаете, не в самых лучших отношениях, но вся ее карьера – и, я бы сказала, вся ее жизнь – посвящена тому, чтобы улучшить положение женщин. Не дрогнув сердцем, столкнуть молоденькую женщину с лестницы – на такое она просто не способна.

– Я слышал, что после несчастного случая мисс Бэннерман проявляет большой интерес к ее участи.

– Да, но это естественно. Она, так же как и я, радеет о нашей репутации, и если Люси умрет, ее положение тоже может пошатнуться. Люси вообще не должна была делать того, что она сделала.

– Боюсь, мисс Шарп, что мисс Бэннерман может потерять не только свое положение.

– Но с какой стати ей причинять вред горничной?

– К сожалению, я не могу пока вам этого объяснить. – Пенроуз в который раз отметил, сколь магическое действие оказывает на слушателя это простое, честное признание.

– Что ж, инспектор, похоже, у меня нет другого выхода, кроме как поверить вам. Но будьте добры, объясните мне, что вы собираетесь делать. Если это хоть в какой-то мере противоречит интересам моей пациентки, моего согласия вы не получите.

– Разумеется, – сказал Пенроуз и со всевозможными заверениями описал свой план. – Когда полицейский уйдет с поста за дверью Люси, я хотел бы, чтобы дежурная медсестра тоже вышла и подождала в одной из соседних комнат.

– Вы считаете, что Люси в опасности, и потому оставляете ее одну – совершенно беззащитную?

– Нет, ни в коем случае. Как только медсестра выйдет из комнаты, один из моих сотрудников будет ждать за ширмой…

– Да-да, инспектор, я читала «Убийство в доме викария», [22]22
  Роман Агаты Кристи.


[Закрыть]но как я могу быть уверена, что ваш сотрудник обеспечит безопасность моей пациентке? Дороже ли вам жизнь горничной – а особенно жизнь, что держится на волоске, – ваших убеждений?

– Я даю вам слово: мы не подвергнем ее жизнь дополнительному риску. Я, мисс Шарп, людей в жертву не приношу и не беру на себя смелость – так же как, наверное, и вы в вашем роде деятельности – оценивать стоимость человеческой жизни.

Его самоуверенность принесла свои плоды. Мириам Шарп неохотно кивнула, но добавила:

– Должна подчеркнуть, инспектор: если случится беда, я лично приложу все усилия к тому, чтобы вам никогда больше не представилась возможность совершать ошибки.

«Для этого ей придется встать в очередь», – подумал Пенроуз, после чего поблагодарил мисс Шарп и поднялся, чтобы уйти.

– Я могу быть уверен, что вы никому не расскажете о нашем разговоре?

– Можете. Я сама сегодня вечером позабочусь о Люси. У меня нет никакого желания идти в этот цирк, а мои медсестры ринутся туда с превеликой радостью. В любом случае, – добавила она, когда Пенроуз уже подошел к двери, – неужели вы думаете, что у меня есть желание разглашать подобного рода новость?

Когда Пенроуз спустился вниз, Леттис и Ронни, устроив себе перерыв, отдыхали в баре, и он обрадовался, что застал их одних.

– Хочешь кофе? – Леттис пододвинула к нему кофейник.

Он покачал головой:

– Прощу прощения, но у меня нет времени. Позовите, пожалуйста, Уайлс – мне нужно с ней поговорить.

– Не уверена, что мы можем ее к тебе отпустить, – усмехнувшись, сказала Ронни. – Серьезно, Арчи, эта девушка – истинная находка. И утешение для Хильды. Если ты когда-нибудь решишь, что женщинам не следует служить в полиции, то теперь знаешь, куда ее отправить.

– И не надейтесь. Мне помощь нужна позарез, особенно сегодня. Похоже, и вам тоже: вы выглядите хуже некуда.

– Только на кофе и держимся, – призналась Леттис. – Мы здесь провели всю ночь. А иначе нам к завтрашнему вечеру ни за что не успеть.

– Тогда вы, наверное, не знаете ничего про Джозефину. Я надеялся, что вы ее видели за завтраком.

– Джозефину? – растерянно переспросила Ронни.

– Ну да, я вчера вечером отправил ее на Мэйден-лейн. В клубе столько всего происходит, что я подумал: ей будет спокойнее в любом другом месте – только не здесь. И вам тоже следует быть осторожнее, когда вы бродите тут посреди ночи.

– Но я забегала на Мэйден-лейн около двух, раздобыть какой-нибудь еды, и Джозефины…

– И Джозефина к тому времени уже спала, – бросив устрашающий взгляд на сестру, вмешалась Леттис. – Но она в полном порядке, Арчи. Мы видели ее сегодня утром, когда она приходила померить свое платье. Очень мило с твоей стороны побеспокоиться о ней. Я уверена, ей это будет приятно.

Ронни с изумлением посмотрела на сестру, но не сказала ни слова.

– Мы пойдем сейчас к нашим девочкам и постараемся найти предлог прислать к тебе Лилиан, – продолжила Леттис. – Ты будешь здесь?

Арчи оглянулся вокруг и решил, что кофе ему все-таки не помешает.

– Да, здесь достаточно уединенно, и я долго ее не задержу. Если увидите Джозефину, скажите ей, что я приду сюда в шесть тридцать.

– Хорошо. До скорого.

– Что это, черт подери, ты такое плела? – раздраженно спросила Ронни сестру, когда они вышли в вестибюль.

После того как Джозефина ушла, Марта еще долгое время сидела у окна, боясь двинуться с места. До чего же занятно: из уединения постепенно рождалось одиночество, а из тишины и спокойствия – тревога. И старательно выстроенное ею ощущение самодостаточности куда-то исчезло – видимо, умчалось в такси по направлению к Кавендиш-сквер. И осталась лишь пустота.

Устав от тишины, Марта подошла к граммофону, чтобы поставить пластинку с музыкой, но передумала и вместо этого сварила кофе. От избытка выпитого вина и недосыпа у нее разболелась голова, и она в поисках аспирина перевернула вверх дном шкафчик в ванной комнате. А потом вдруг вспомнила, что накануне принесла лекарство на террасу и там оставила.

Накинув на пижаму пальто, Марта вышла в сад. В то утро он выглядел непригляднее обычного: как нередко после выпавшего снега, у него был удрученно-грязноватый вид. Все ее попытки привести в порядок окаймлявшую сад дорожку привели лишь к тому, что грязь утопталась в траву, и теперь, куда ни глянь, везде валялись сухие ветки и булыжники. Всматриваясь в лишенный зелени, блеклый кусок земли, в тоскливую пустошь, которой еще ждать и ждать прихода весны, Марта задалась вопросом: а с чего, собственно, она решила, что во всем этом есть какой-то смысл?

На террасе Марта взяла пузырек с лекарством, сунула в карман и уже направилась к дому, когда заметила возле стены яркую желтизну, которой вчера еще не было. Марта нагнулась, с изумлением и радостью увидела зимний нарцисс и улыбнулась: надо же, чтобы он вылез именно сегодня.

И тогда Марта, пока не передумала – отвинтив на ходу крышку пузырька, – вошла в дом. Сунув в рот две таблетки и запив их остывшим кофе, она достала из мусорной корзинки открытку и направилась к телефону.

Джозефина внимательно вгляделась в свое отражение в прикрепленном к двери зеркале и решила: что есть, то есть – ничего другого ждать не приходилось. Леттис и Ронни просто превзошли самих себя: платье было повторением модели Люсьена Лелонга, которой Джозефина в свой последний приход к ним в студию невзначай восхитилась, никак не подозревая, что они воссоздадут эту модель специально для нее. Платье сшито из мягкого, прилегающего к бедрам и талии шелка, с глубоким вырезом на спине и волнистыми складками чуть ниже талии. Оно было почти целиком черное, за исключением двух перекрученных лент – изумрудной и алой, – вившихся вдоль спины до самого пола. Наряд этот выглядел поразительно красиво, и в другое время Джозефина, несомненно, пришла бы от него в восторг, но сегодня вечером ей меньше всего хотелось привлекать к себе внимание. Она лишь надеялась, что утром, примеряя платье, сумела притвориться неимоверно счастливой.

Джозефина надела нитку жемчуга, потом, чтобы подчеркнуть глубокий вырез, спустила ее вдоль спины и сразу же, дабы избежать соблазна нырнуть в постель и зарыться в простыни, поспешно вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, она постаралась не наступить на некий довольно своеобразный предмет – серебряный крест, вделанный в одну из ступеней в память о несчастной женщине, погибшей после падения с лестницы в старом здании клуба. Ходили слухи, будто ее призрак порой является на лестничную площадку второго этажа. Все это, конечно, было чепухой, но на некоторых подобные россказни производили впечатление, а Селия пользовалась любой приманкой, лишь бы заполучить в клуб новых членов. Джозефина даже однажды пошутила, что Селия сама туда этот крест и вставила, но после вчерашнего трагического происшествия такое замечание уже не казалось забавным. «Интересно, как себя чувствует Люси?» – подумала Джозефина и почему-то вспомнила, какой нервной и неуклюжей она ей показалась. Наверное, с такими, как Люси, рано или поздно случаются неприятности. Но то, что ей описала Селия… такое и вообразить невозможно.

Арчи ждал ее в приемной, и она неловко ему улыбнулась.

– Ты выглядишь изумительно. – Он наклонился, чтобы ее поцеловать. – Какая там еще Гертруда?

Слова Арчи прозвучали тепло, но, заметив в его глазах отражение собственных тревог, она отвела инспектора к двери, подальше от сгрудившихся в приемной женщин.

– Арчи, ради Бога, прости меня за вчерашнее. Я не имела права спрашивать твоего совета о том, как мне вести себя с Мартой и вообще с кем бы то ни было.

– Не ты должна извиняться, а я. Мне не следовало проявлять такую нетерпеливость, но это дело…

Джозефина жестом прервала его.

– Не вини себя за то, в чем виновата только я. Пожалуйста, Арчи.

Он улыбнулся.

– Ну что, пойдем?

Джозефина взяла его под руку, облегченно вздохнув оттого, что Арчи – как и она – явно не испытывал никакого желания возвращаться к разговору о Марте, но не успели они пройти и нескольких шагов, как им навстречу из столовой вылетела Леттис.

– Вот ты где! А я тебя повсюду искала. Арчи, прости, пожалуйста, но мне нужна Джозефина – всего на два слова. Я верну ее тебе через минуту.

– Хорошо, но давайте сначала выпьем по рюмочке, – сказала Джозефина. – Мне это нужно просто позарез.

– Нет-нет, мне сначала необходимо поговорить с тобой, – настаивала Леттис и уже тише добавила: – А потом можешь пить сколько угодно: тебе это скорее всего понадобится.

– О чем ты говоришь?

Но не успела Леттис ответить, как у них за спиной появилась Лидия и с налету обняла их обеих.

– Джозефина, как я рада тебя видеть!

– Лидия, мне нужно срочно поговорить с Джозефиной с глазу на глаз, – нетерпеливо сказала Леттис, изрядно удивив писательницу: та никогда не видела ее такой несдержанной. Должно быть, смерть Марджори и срочная работа наложили на Леттис свой отпечаток.

– Разумеется, – пожала плечами Лидия. – Я просто хотела ей кое-что сказать. Спасибо, Джозефина.

– На здоровье. Только за что?

Лидия рассмеялась:

– Ну не скромничай. За Марту, конечно. Она уже здесь и сказала мне, что ты с ней поговорила и поощрила ее со мной связаться. Джозефина, я так тебе благодарна.

Леттис из-за спины Лидии пробормотала извинения, а Арчи просиял счастливейшей из улыбок. Размышляя о том, не участвует ли она, случаем, в каком-то фарсе на сцене театра «Водевиль», Джозефина услышала свой нервный смех – такой, после которого ей обычно хотелось залепить кому-нибудь пощечину.

– Марта сегодня вечером здесь? – произнесла она не своим голосом. – Господи, она, похоже, зря времени не теряет.

– Нет, я послала ей приглашение несколько недель назад и даже не мечтала, что она согласится, но сегодня утром Марта вдруг позвонила.

– Я через минуту к вам присоединюсь, – обратилась Джозефина к Леттис и Арчи. – Нам с Лидией нужно переброситься парой слов, пока здесь тихо.

– Нет-нет, Леттис нужно поговорить с тобой, и я не хочу вам мешать.

– Ничего страшного, – вдруг сказала Леттис. – Я могу подождать. – И она, точно извиняясь перед Джозефиной, оглянулась на нее через плечо и скрылась вместе с Арчи в толпе.

Лидия взяла писательницу за руку и подвела к окну.

– Давай сядем здесь на минуту, – сказала актриса. – Я должна не только поблагодарить тебя, но и перед тобой извиниться.

Ее слова последовали столь скоро после необоснованного раскаяния Арчи, что Джозефина подумала: не состоят ли они в каком-то заговоре, цель которого еще больше испортить ей и так уже испорченное настроение?

– С тех пор как мы расстались с Мартой, я не была тебе таким уж хорошим другом, правда? – неуверенно произнесла Лидия.

– Тебе было нелегко: я это понимаю. Ты ее любила, вы расстались, и горечь тут неизбежна.

– Не только это. – Лидия отвела взгляд, и Джозефина догадалась, что ее подруга обдумывает: может ли она быть до конца откровенной. – Я винила тебя за то, что Марта, выйдя из тюрьмы, не вернулась ко мне. Мне стыдно признаться, но я думала, что между вами что-то происходит… по крайней мере с ее стороны… и это нас разлучает.

– Почему же ты ничего мне не сказала? – спросила Джозефина, а про себя добавила: «тогда, когда я честно могла это отрицать», – но вслух произнесла другое: – Мы могли бы давным-давно об этом поговорить.

– Я знаю, но мне было больно. Я злилась и не понимала, почему Марта молчит. И меньше всего я хотела, чтобы ты заметила, как я беззащитна. – Лидия смущенно улыбнулась. Более того… и это уж совсем ребячество – я боялась узнать, что она, пренебрегая мною, видится с тобой. Ревность не такое уж благородное чувство. И не очень-то привлекательное.

– Да, и, как правило, она подкрадывается к тебе, когда ты меньше всего ее ждешь. Не думаю, что, будь я в твоем положении, вела бы себя великодушнее. И прошу прощения, если причинила тебе боль, – я вовсе этого не хотела.

– Нет, ты ее не причинила. Просто я была в шоке от всего происходившего и оттого, что, как выяснилось, Марта говорила с тобой о вещах, которые со мной она никогда не обсуждала. Не думала, что хоть когда-нибудь скажу такое: но ведь дело не только в физическом влечении, правда? Я стала сомневаться: были ли мы с ней действительно близки? А потом Арчи… и все, что он для нее сделал, когда она сдалась полиции.

– Что ты имеешь в виду?

– Он нашел ей адвоката, выступал на ее стороне в суде, уговорил присяжных принять в расчет ее душевное и психическое состояние. Ты же не станешь утверждать, что он это сделал исключительно для Марты? Он это сделал для тебя. И тогда я подумала: почему для тебя это так ценно? Почему, помогая Марте, он вручает тебе бесценный дар?

Джозефина в изумлении не могла произнести ни слова. Она всегда искренне думала, что Арчи делает только то, что считает верным и справедливым, но теперь поняла: то, что сказала Лидия, было правдой. И сколько же раз она причиняла Арчи боль, о том даже не подозревая.

– Глупость, конечно, с моей стороны, – продолжала Лидия, – но чем дольше длилось ее молчание, тем значительнее в моем воображении становились все эти доводы. Я раздувала и раздувала их – до безумных размеров, вместо того чтобы сообразить, что Марте просто требуется время прийти в себя после случившегося.

– Это все она тебе сказала?

– Не совсем такими словами, но Марта переменилась и мне, наверное, нужно лишь проявить терпение.

– К былому не возвращаются, но, кто знает, может, все это не так уж и плохо. – Джозефина посмотрела на подругу, сознавая, как хрупко вновь обретенное ею счастье. – Зато можно построить что-то новое, и это новое будет прочнее старого.

– Я надеюсь. На самом деле мы не говорили о том, чтобы снова съехаться, и я не хочу ее торопить, но дружба тоже неплохое начало, правда же?

У Джозефины уже не было сил ни на что, кроме как вселить в Лидию надежду, которой она жаждала.

– Да, это хорошее начало, и ты правильно делаешь, что не торопишь Марту, но все же отвези ее к себе в коттедж. Там покой и умиротворенность.

Джозефина, чувствуя, что ее видимое благодушие на исходе, поднялась, и они направились в зал. Лидия ринулась искать Марту, а Джозефина стала высматривать Арчи, но его нигде не было видно. Она уже собралась пойти в бар, как вдруг кто-то вложил ей в руку бокал.

– Трусиха, – сказала Джерри. – И это не название сценки из сегодняшней программы. Судя по всему, вы все же решили сыграть роль купидона.

– Все это не так просто, как вы думаете.

Тон ее голоса был куда выразительнее слов.

– Господи Боже мой! Джозефина, с вами все в порядке?

– Пока я злюсь, со мной все в порядке.

– Злитесь на нее или на себя?

– Сейчас я не хочу в этом даже разбираться. – Джозефина выпила бокал шампанского и посмотрела на Джерри. – А вы-то как? Я заметила: Селия пока что цела-целехонька.

И они перевели взгляд на мисс Бэннерман, которая в другом конце комнаты оживленно беседовала с Эмми Коуард, Мэри Сайз и другими членами совета. Неподалеку от них стоял Арчи и разговаривал с каким-то незнакомым ей человеком.

– Мне так жаль Марджори, – сказала Джозефина уже более серьезным тоном. – Ну и мерзостный у вас был выходной.

– Разве не у нас обеих?

– Верно. А вы хорошо знали Марджори?

Не успела Джозефина задать этот вопрос, как тут же сообразила, что Джерри, наверное, до сих пор не догадывается, что Марджори была единокровной сестрой Лиззи. Арчи во время беседы с леди Эшби скорее всего не стал делиться такими подробностями. И вряд ли будет благодарен Джозефине, если она расскажет Джерри об этом до того, как дело закончено. Однако рано или поздно Джеральдин все станет известно, и писательница сильно сомневалась, что такая новость ее порадует.

– Да в общем-то нет. Не очень близко. – Джерри указала в сторону бара. – Если вы все еще злитесь, сейчас, возможно, самое время это продемонстрировать. Она там одна. Джозефина, вы меня слышите?

– А?

– Если вам потом захочется теплой компании – исключительно чтобы отыграться, – я в вашем полном распоряжении.

Джерри улыбнулась, а Джозефина впервые за весь вечер рассмеялась.

– Спасибо, буду иметь в виду.

Зал уже начал заполняться гостями, и Джозефине не сразу удалось протолкнуться к бару, но Марта, похоже, никуда не собиралась уходить.

– Что ты тут, черт подери, делаешь? – гневно спросила Джозефина.

– Ты выглядишь чудесно. Хочешь шампанского?

– Брось эти глупости! Зачем ты сюда пришла?

– Хотела увидеться с тобой.

– Поэтому ты заявилась сюда вместе с Лидией, даже не предупредив меня об этом?

– Если бы я тебя предупредила, ты бы сама нашла предлог не явиться. И все же при чем тут Лидия?

– Я-то думала, что после…

– После чего, Джозефина? – Марта лишь сейчас повернулась к ней лицом, и писательница с изумлением увидела в ее глазах слезы. – После того как ты ушла, а я бродила по дому, не зная, куда себя девать? После того как я уже не решаюсь оставаться одна? – Марта помолчала, пытаясь совладать с собой. – Я знаю, как это выглядит, и знаю, что ты на меня сердишься, но, пожалуйста, постарайся понять: после проведенной с тобой ночи я поняла, насколько я одинока и как это меня разрушает. Мне нужен компаньон, нужна дружба, любовь – называй это как хочешь, – и нужно мне это гораздо чаще, чем я смогу от тебя потребовать. Ты была права. Все это мне может дать Лидия, а я смогу сделать ее счастливой, по-настоящему счастливой. Но это не меняет того, что я чувствую к тебе. Все, что я сказала прошлой ночью, все, чего я просила у тебя, – все это неизменно. Но я не могу в одиночестве ожидать твоих приездов в Лондон.

Марта казалась такой беззащитной, что Джозефине вдруг тут же захотелось той теплоты и близости, что она испытала в ночь накануне. Но как можно было ее обнять в переполненной людьми комнате? Как бы невзначай Джозефина подвинула свой бокал на несколько дюймов, пока ее рука не коснулась пальцев Марты, и из-за этого легчайшего касания, незаметного ни для кого из окружающих, все вокруг уплыло. И так как они не могли себе позволить ничего большего, это едва уловимое прикосновение вобрало в себя все волшебство и всю обреченность их отношений, и в нем было столько страстности, что Джозефина не могла вымолвить ни слова.

– Что же ты собираешься делать? – наконец тихо спросила она.

– Я тебя люблю.

– Это не ответ.

– Лучшего ответа у меня нет. Ты можешь придумать что-то получше?

Джозефина покачала головой.

– Тебе надо идти, – сжав ей руку, сказала Марта. – Похоже, тебя будут фотографировать.

– Фотография может подождать. Есть вещи поважнее.

– Но чтобы с ними разобраться, может понадобиться вся жизнь, а у нас осталось секунд пятнадцать. – Марта обняла Джозефину. Та почувствовала, как проскользнула вдоль нитки жемчуга, спускавшейся у нее по спине, рука Марты, но прикосновение оказалось столь мимолетным, что писательница решила, будто оно ей почудилось. – Тебя вот-вот заберут.

Джозефина обернулась. Селия Бэннерман смотрела на нее в упор, жестом подзывая в другой конец комнаты, где парочка репортеров выстраивала гостей для фотоснимка.

– Только этого мне не хватало, – простонала писательница.

– Прежде чем ты уйдешь, я хочу тебе кое-что вернуть. – Марта протянула ей серьгу. – Ты забыла ее у меня. Я хотела сохранить на память, но потом решила: если я начинаю оставлять себе жемчужины в надежде, что за ними придут, мое дело плохо. – Марта улыбнулась. – Все, Джозефина, никаких больше трюков. Или ты придешь, или нет. Надеюсь, что придешь.

Марта исчезла в толпе, а Джозефина стала нехотя пробираться через ту же самую толпу, чтобы запечатлеть свою улыбку для «Татлера».

– Рады вас снова видеть в Лондоне, мисс Тэй, – обратился к ней один из репортеров. – Слышал, у вас скоро выходит новая книга с инспектором Грантом.

– Да, в начале следующего года. Она будет называться «Шиллинг на свечи».

– Будем надеяться, книга принесет вам несколько больше, чем шиллинг. Правда, что вы отдаете полученный от продажи доход на благотворительные дела?

– Да, в онкологическую больницу.

– У вас есть на то какие-то личные причины? – Заметив выражение ее лица, репортер поспешно добавил: – Я не хочу влезать в ваши личные дела, но для статьи о «Клубе Каудрей» такая история очень бы пригодилась. Она привлечет публику на вашу сторону, верно же?

Это был дешевый трюк, но Джозефина сочла, что должна ответить на его вопрос, в чем репортер, похоже, не сомневался.

– Двенадцать лет назад умерла от рака моя мать.

– Грустное, наверное, для вас было время.

Реплику репортера Джозефина не удостоила ответом. По правде говоря, смерть матери ее подкосила, но она не собиралась сообщать об этом публике даже с благотворительной целью. Вежливо улыбнувшись, она уже собралась ретироваться, но репортер не унимался.

– Многие говорят, что одна из героинь новой книги Агаты Кристи [23]23
  Роман «Трагедия в трех актах».


[Закрыть]списана с вас, – произнес он с лукавой усмешкой. – Мюриэл Уиллс – женщина, которая пишет пьесы под именем Энтони Эстор. Вы думаете, это правда?

– Понятия не имею. Я не часто читаю миссис Кристи, – осадила она его первым пришедшим на ум резким ответом.

На самом деле Джозефина купила книгу, как только до нее дошли озвученные сейчас репортером слухи, и просто пришла в бешенство от мерзкой дамочки, которая жеманно улыбалась, хихикала и набивала свой дом безделушками; тот факт, что эта женщина-драматург была наблюдательна и сражала пером наповал, ничуть не смягчил ее гнева.

– В дружеском соперничестве нет особого вреда, правда же? – продолжал репортер. – Мне просто интересно: не будет ли героиня вашей новой книги походить на миссис Кристи?

– Право, не знаю. Хотя если призадуматься, то среди моих героев есть один бродяга с чувством юмора точь-в-точь как у миссис Кристи. А теперь прошу прощения, но мне надо кое с кем поговорить.

На сей раз, чтобы избавиться от докучливых репортеров, ей не пришлось прикладывать особого труда: в дверях возникла суматоха, возвещавшая о прибытии главной приманки вечера. Пока важные особы и дамы-благотворительницы окружали тесным кольцом Ноэла и Герти, Джозефина разыскала свой столик и, довольная, уселась рядом с Леттис.

– У меня ощущение, что я провела десять раундов с Джеком Демпси, [24]24
  Демпси, Уильям Харрисон (1895–1983), более известный как Джек Демпси, – американский боксер-профессионал, чемпион мира в супертяжелом весе.


[Закрыть]– сказала она. – И чем я заслужила такой вечерок?

– А ты чувствуешь себя в этом платье красавицей?

– Платье и вправду изумительное, спасибо.

Леттис налила ей шампанского:

– Извини, что не успела сообщить тебе первая. Я хотела предупредить о том, на что тебе предстоит наткнуться, но за Лидией разве угнаться?

– Не беспокойся, я благодарна даже за старания. А где Арчи?

Леттис не успела ей ответить, как в зале притушили свет и на сцену поднялась Селия Бэннерман.

– Все, девочки, гулянию конец, – возвестила Ронни, поставив на стол две бутылки шампанского. – Явилась сама благотворительность. – Она наклонилась к Джозефине: – А где ты провела прошлую ночь? Если бы не наша деликатность, за тобой бы охотился весь Скотленд-Ярд.

– Ты?! Деликатна?! – К счастью, последние слова Джозефины, не достойные ее репутации, потонули в шуме аплодисментов.

Селия подняла руку, призывая к тишине.

– Дамы и господа, добро пожаловать в колледж медсестер и «Клуб Каудрей», где мы собрались по волнующему всех нас поводу. И прежде всего мне хочется, чтобы мы все вместе поприветствовали наших замечательных гостей – мисс Гертруду Лоуренс и мистера Ноэла Коуарда, которые прервали свои гастроли для того, чтобы провести этот вечер с нами. – Луч прожектора осветил столик в передней части зала. – Несколько позднее они порадуют нас двумя короткими сценами из шоу «Сегодня вечером в восемь тридцать». Вы будете первыми лондонскими зрителями этого шоу, и, надеюсь, ваш аппетит разгорится еще сильнее к началу будущего года, когда оно пойдет на сценах Уэст-Энда. – В зале послышались возгласы одобрения, и как только они стихли, Селия продолжала: – Разумеется, наши почетные гости не нуждаются в представлении, но мне хотелось бы рассказать вам немного об одной из благотворительных организаций, для поддержания которой мы сегодня здесь собрались.

– Начинается, – проворчала Ронни. – К концу ее речи это уже будет «Завтра в шесть утра».

– «Актерский приют», президентом которого является мистер Коуард, был основан около сорока лет назад и в настоящее время предоставляет жилье и проводит школьные занятия для шестидесяти детей одновременно. Я думаю, нет необходимости подчеркивать тот факт, что, несмотря на достигнутые в последние годы успехи в социальном обеспечении, по-прежнему одна из жертв современного города – брошенный ребенок или ребенок, о котором некому заботиться. Трудные времена тяжелее всего сказываются на таких вот детях: с приходом зимы дни стали сумрачнее, на улицах туманно и неприглядно. И вот сейчас, с приближением Рождества, мы, естественно, задумываемся над тем, как можно скрасить жизнь беспризорным детям. Так вот, мистер Коуард и его сотрудники без устали трудятся над этим весь год, и благодаря их работе и трудам других организаций, подобных «Актерскому приюту», женщинам больше не надо прибегать к отчаянным мерам, которые в прошлом казались им неизбежными, и жизнь таких детей с каждым днем становится существенно лучше. Я уверена, вы согласитесь со мной, что деньги, пожертвованные на это благородное дело, не пропадают зря.

Арчи присел рядом с Джозефиной, и она налила ему бокал шампанского.

– Следует отдать Селии должное: представление что надо.

Арчи кивнул, но казалось, что все его внимание сосредоточилось на сцене и к беседе он вовсе не был расположен.

– Прежде чем мы перейдем к следующей цели нашего собрания, я хотела бы поблагодарить еще одну компанию. Вам всем известно имя Мотли – благодаря их блестящим работам для сцены и салонов мод. Сестры Мотли придают нашим гардеробам красоту и изящество, а в нашу жизнь привносят романтизм. И уверена, что, наряжаясь к сегодняшнему вечеру, не я одна возносила им похвалу.

В зале раздался гул одобрения.

– Однако сегодня, стоит нам вспомнить о страшной трагедии, постигшей их несколько дней назад, и наша благодарность омрачается печалью. Будь они менее стойкими, подобного рода трагедия их просто бы подкосила. Леттис и Ронни рассказали мне, что мое платье было последним нарядом, который в тот вечер перед смертью шила Марджори, и это для меня большая честь. Я преклоняю голову перед ее памятью. Собранные нами сегодня деньги пойдут в наши благотворительные организации, но духом мы сегодня с Марджори и ее друзьями и коллегами, которые будут продолжать свое дело уже без нее.

Ронни принялась шарить под столом в поисках салфетки, но Арчи, похоже, эта речь ничуть не растрогала.

– Господи Боже мой, – пробормотал он себе под нос.

Леттис вопросительно посмотрела на Джозефину, а та, совершенно сбитая столку реакцией Арчи, лишь пожала плечами.

– А теперь перейдем к организации, самой дорогой моему сердцу и многим из вас. Из всех встретившихся на моем жизненном пути людей – тех, кого я имела честь знать и с кем имела честь работать, – эта женщина, чье имя носит наш клуб, достойнейшая из достойных. Энни, виконтесса Каудрей, была одним из самых искренних и преданных друзей женщин-тружениц – таких друзей можно только поискать. Она прекрасно разбиралась в делах, обладала поразительной способностью принимать быстрые, толковые решения и всегда проявляла глубокое сочувствие к тем, кто нуждался в помощи, и желание им помочь. – Селия указала на три встроенных в стену витража с тремя херувимами в разных позах. – Сегодня над нами парят три символа нашей профессии – профессии сестры милосердия: Любовь, Стойкость и Вера. Правда, некоторые, наверное, сказали бы, что к ним стоит добавить «чувство юмора» и «крепкую спину».