Текст книги "Печаль на двоих"

Автор книги: Николь Апсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Леттис, описывая состояние их старой квартиры на верхнем этаже шестьдесят шестого дома, ничего не преувеличила. Повсюду лежали рулоны материи, а гостиная была превращена в нечто вроде мастерской, где во время запарки с заказами работали временно нанятые швеи. Три примыкавшие к гостиной спальни походили на склады ненужных вещей, предназначенных для дешевой распродажи в Уэст-Энде: каждая из них была набита театральным реквизитом, моделями декораций и костюмами, сшитыми для прошлых спектаклей. «Интересно, – подумал Пенроуз, – сколько времени у сестер займет забарахлить их новые квартиры на Мэйден-лейн?»

Леттис все-таки удалось под всем этим хламом отыскать кушетку, и теперь они вместе с Хильдой сидели на ней и пили чай. Арчи с удовольствием отметил, что обе женщины выглядели получше, чем во дворе. Увидев Ронни, Леттис поднялась с кушетки, обняла сестру и молча обменялась с ней красноречивыми взглядами. И уже не в первый раз Арчи восхитился и позавидовал тому, как они близки.

– Миссис Ридер, вы не против рассказать поподробней обо всем, что произошло, когда вы сегодня утром пришли на работу?

– Ну, когда увидела, что ворота не заперты, я сразу подумала: что-то неладно. Сначала я, правда, решила, что мисс Леттис или мисс Ронни пришли пораньше – у нас сейчас столько работы, и они часто так делают, – но тут же поняла, что это не так, потому что на снегу не имелось никаких следов, – снег был такой красивый.

– Во дворе вообще не оказалось никаких следов или отметин?

– Никаких. Поэтому я решила, что ворота остались открытыми по небрежности. А потом, когда прошла под аркой и завернула за угол, я увидела, что на земле возле лестницы кто-то лежит. Я сначала подумала, что это Марджори – она работала здесь поздно вечером, – и решила, что она в темноте поскользнулась на лестнице, но, подойдя поближе, ясно увидела, что это мужчина. Я сразу вздохнула с облегчением – наверное, с моей стороны это грешно, – но так обрадовалась, что лежит не Марджори.

Пенроуз дал ей минуту-другую прийти в себя, а затем спросил:

– Почему Марджори работала одна? Так было заведено?

На этот вопрос ответила уже Леттис:

– В последнее время мы часто работали сверхурочно, и, как Хильда сказала, работы у нас тьма-тьмущая, да и Рождество на носу. И девочки не прочь подзаработать, так что часто остаются допоздна. Но в пятницу вечером совсем другое дело – все торопятся домой к родным или на свидание и уходят в положенное время.

– Но не Марджори?

– Нет, не Марджори, – ответила теперь снова Хильда. – Ей, похоже, всегда хотелось остаться. У меня сложилось впечатление, что дома ее ничего приятного не ждало, хотя, как я уже говорила, она о своей семье почти ничего не рассказывала.

– Но у вас не было подозрений, что ей хотелось остаться здесь по каким-то другим причинам? Может, она почему-то хотела остаться в здании одна?

Хильда покачала головой:

– Нет, я не думаю, что имелась какая-то причина, по которой ей хотелось бы остаться здесь одной. Видите ли, она все время старалась показать, что ей можно доверять. Нам повезло с большинством из наших работниц – все они честные и трудолюбивые, – но Марджори считала, что из-за своего прошлого должна стараться больше всех.

– Простите, но я не понимаю, о чем вы.

– Марджори сидела в тюрьме, – пояснила Ронни. – Мы взяли ее на испытательный срок полгода назад, когда она вышла из «Холлоуэя» – в третий раз, мне кажется. Ты знаешь Мэри Сайз?

– Заместительницу начальника тюрьмы?

– Именно. Она свято верит, что тем, кто выходит из тюрьмы, надо найти стоящую работу. У некоторых из этих женщин оказался талант к шитью – а практики у них было, Бог ты мой, предостаточно, – поэтому Мэри и обратилась к нам. Марджори уже четвертая по счету за последние два года. Все они оказались хорошими работницами, а Марджори – лучше всех.

– А за что она сидела в тюрьме? – спросил Пенроуз, приятно удивленный тем, что его кузины с таким пониманием отнеслись к отверженным судьбой людям и никогда даже об этом не упоминали.

– В основном за воровство, мелкое воровство, но неоднократное.

– А с тех пор как вы ее взяли на работу, у вас с ней ничего подобного не случалось?

– Нет, – твердо заявила Леттис. – Ни разу.

– А когда Марджори оставалась вчера вечером, кто ушел последним?

– Я, – ответила Хильда. – У нас была поздняя примерка для «Клуба Каудрей». Пришла леди Эшби, и Марджори помогала ей с примеркой, так что мне пришлось подождать, пока они закончат.

– В котором часу это было?

– В семь. Я точно помню, потому что леди Эшби нужно было успеть в клуб «Хэм Боун» к семи тридцати, и я предложила ей вызвать такси, но она сказала, что у нее достаточно времени и поэтому пойдет пешком. Мы с ней вместе вышли на Сент-Мартинс. Леди Эшби пыталась уговорить Марджори пойти в клуб вместе с ней, но, думаю, она шутила.

– Сомневаюсь, – вставила Ронни. – Когда Джеральдин лихорадит, ни одной хорошенькой девушке в Лондоне несдобровать.

– В каком настроении была Марджори, когда вы уходили? – спросил Пенроуз Хильду.

– После ее встречи с отцом в обеденный перерыв она была расстроена, но к вечеру повеселела. Мы нагрузили ее работой, и за шитьем она, похоже, обо всем забыла. Я объяснила ей, что надо сделать, и ушла. Казалось, что ей просто не терпится поскорее приступить к делу.

– А вы, когда уходили, заперли ворота?

– Нет, я их просто прикрыла. Видите ли, ворота трудно отпирать изнутри – под аркой так темно. Я подумала: когда Марджори станет уходить, ей так будет проще выйти.

Пенроуз не стал спрашивать, легко ли было открыть ворота с улицы, – он мог это и сам проверить. Инспектор вообще избегал каких-либо высказываний, который навели бы Хильду на мысль, будто она виновата в смерти Марджори.

– А когда уходили, вы не заметили, что поблизости слоняется ее отец?

– Нет, если бы я его заметила, то ни за что бы не оставила Марджори одну.

– Само собой. А вы могли бы рассказать мне, что произошло в обеденный перерыв?

– Это было вскоре после полудня. Одна из девушек спустилась отсюда в мастерскую что-то забрать и сказала мне, что какой-то человек на улице спрашивает Марджори.

– Выходит, он зашел во двор?

– Ну да. Когда я вышла поговорить с ним, он стоял на верхней ступени лестницы, прямо за дверью. Я сразу его узнала – он часто слонялся возле студии по пятницам, когда девушки уходили домой, но я не знала, что он ждал Марджори. Он представился – кажется, сказал, что его зовут Джо, – и спросил, можно ли перекинуться словечком с Марджори. Я объяснила ему, что она уехала по делам – девушка отвозила в «Клуб Каудрей» образцы тканей, – но скоро вернется. Он сказал, что подождет ее на другой стороне улицы, и попросил, чтобы я не забыла ей это передать. Он, наверное, имел в виду, что будет ждать ее на другой стороне улицы в кабачке. Я выглянула в окно: на улице его не было.

– И как отнеслась к этому Марджори?

– Она была смущена. Рассержена. И еще, похоже, обеспокоена тем, что он может вовлечь ее в беду.

– Но Марджори все-таки пошла к нему?

– Да, но очень скоро вернулась. Думаю, минут через десять. И не стала использовать оставшийся обеденный перерыв, а сразу приступила к работе.

– И вы говорите, что, когда вернулась, она была расстроена?

– Да, расстроена. Но я не решилась ее расспрашивать о том, что случилось, потому что ей не хотелось, чтобы окружающие считали ее уязвимой. Она старалась казаться сильнее, чем была на самом деле, пыталась создать впечатление, что ее ничем не проймешь, а в действительности это было совсем не так. Когда Марджори поднялась наверх, то лишь сказала: «Будь я проклята, если позволю помыкать мною, как он помыкает моей матерью. Я скорее отправлюсь в ад, чем дам ему еще хоть пенни». Она пробормотала все это себе под нос и, как только заметила, что я слушаю, тут же примолкла. Теперь-то я жалею, что не поговорила с ней об этом, но тогда мне не хотелось ее расспрашивать.

– Марджори ладила с другими девушками?

– В общем-то да. Я никогда не замечала между ними никакой неприязни. Марджори их часто смешила, и думаю, что порой они приходили от нее в изумление – она оказалась прирожденной портнихой и мгновенно осваивала все новое. Когда дело доходило до работы, ей просто не было равных.

– Может быть, девушку за это невзлюбили? Они вполне естественно могли почуять в новичке угрозу, а в подобном положении женщины способны на всякое.

Хильда улыбнулась:

– Это правда, но если даже они нечто подобное и чувствовали, я ничего такого не замечала, а я редко что упускаю. В Марджори были очарование и дерзость, но какая-то привлекательная дерзость. Марджори не была высокомерной, просто молодой и неопытной. Невзлюбить ее было очень трудно, и, честно говоря, я думаю, что большинство девушек восхищались тем, как она старалась стряхнуть с себя свое прошлое, и желали ей удачи.

«Стряхнуть с себя свое прошлое» – занятное определение, подумал Пенроуз.

– А она общалась с кем-то из бывших заключенных?

– У Марджори была одна приятельница, с которой она познакомилась в тюрьме. Они время от времени вместе ходили обедать и куда-нибудь выбирались в выходные, или что-то в этом роде. Но я ее никогда не видела и имени ее тоже не помню. Об этом, наверное, лучше поговорить с мисс Сайз.

– Расскажите мне о других швеях. Большинство из них давно у вас работают? Где вы их нанимаете?

И тут в разговор, не скрывая раздражения, ворвалась Ронни:

– С твоей стороны, Арчи, очень мило проявлять такой повышенный интерес к нашему бизнесу, но какое сейчас все это имеет значение? Марджори убита, и перечень нашего персонала вряд ли поднимет ее из мертвых.

– Пусть так, и все же сделайте мне одолжение.

– Каждый год мы набираем учениц из профессиональных школ, – начала Леттис. – В основном из «Шоредича» и с Барретт-стрит. Большинство из них попадают к нам по личной рекомендации персонала школы, или мы с Ронни идем на ежегодную выставку и выбираем самых многообещающих. И нам чаще всего везет: мы получаем тех, кого хотим, потому что мы работаем на театр и на модные магазины, и это считается особым шиком. В наши дни не такой уж большой спрос на наряды для высшего света, людям нужна более практичная одежда.

– Слава Богу, – с чувством добавила Ронни, – некоторые из наших швей приходят из мастерских при универсальных магазинах. Хильда поставляет нам истинные жемчужины из «Дебенемса» – там работает ее муж, а он-то уж знает им цену.

– Стоит девушкам попасть к нам, и они, как правило, остаются, – вставила Леттис. – Похоже, им здесь совсем не плохо.

Пенроуз кивнул.

– Там, внизу, на столе стоит бутылка водки, и кажется, будто Марджори с кем-то пила, перед тем как ее убили. Вы, миссис Ридер, видели эту бутылку перед уходом?

– Что вы! Мы не позволяем пить в мастерской, не говоря уже обо всем остальном, – это просто опасно.

– Значит, леди Эшби не заказывала ее и не приносила ее с собой?

– Нет, – ответила Хильда.

Однако по лицу Ронни было ясно, что у нее в этом нет никакой уверенности.

– Расскажите мне обо всем, что произошло вчера. Вы сказали, что Марджори утром поехала в «Клуб Каудрей»?

– Да, – кивнула Леттис, – она отвезла образцы тканей для гала-представления, что будет в понедельник, потом поехала в «Дебенемс» купить кое-что для нас: несколько мотков ниток, которые кончились, и стеклярус. Ничего такого необычного.

– Черный стеклярус?

Леттис посмотрела на него с удивлением:

– И черный тоже. Еще она доставила в клуб записку для мисс Бэннерман с просьбой прислать женщин для последней примерки. Четверо явились вчера после полудня, и Марджори уже до конца дня с ними занималась.

– Кто были эти четверо?

– Леди Эшби, Мэри Сайз, Селия Бэннерман и Мириам Шарп – президент колледжа медсестер. Не спрашивай, как все они оказались в «Клубе Каудрей», – я в их политике ничего не смыслю. Мы просто улыбаемся и делаем то, о чем нас просят. Но Мириам, похоже, пришла к нам без всякого удовольствия.

Пенроуз записал все имена.

– У вас тесные связи с «Клубом Каудрей»?

– Не особенно, – ответила Леттис. – Некоторые члены клуба – наши клиентки, и еще мы готовим их к назначенному на следующую неделю гала-представлению; по крайней мере готовили. Но это потому, что Эмми Коуард, тетя Ноэла, попросила, чтобы одели их именно мы. Весьма лестно, наверное, но работы невпроворот.

– Без этого лестного предложения мы могли бы спокойно прожить, – вставила Ронни. – Впрочем, в ответ на наши старания клуб помог нам с классами для наших работниц – физкультурные занятия и всякое такое. Те, кто годами шьет одежду, как известно, особым здоровьем не отличаются.

– И Марджори ходила на эти занятия?

– Да, ходила, – кивнула Леттис. – Мне не кажется, что она это делала с особым энтузиазмом, но мы настаиваем, чтобы все девушки хотя бы немного, да занимались. Важно, чтобы они были в хорошей форме.

– Миссис Ридер, прошу прощения за тягостный вопрос, но я не могу его не задать. Игла, которую использовали при нападении на Марджори, была четыре дюйма длиной и слегка загнута на конце. – Пенроуз заметил, как она вздрогнула, но вопрос этот был неизбежен. – Я бегло осмотрел мастерскую, но ни одной похожей на нее не нашел. У вас таких много? Для того, кто туда забрался, найти подобную иглу не составило бы труда?

– Четыре дюйма? Вы уверены в этом? – Хильда старалась сосредоточиться на самом вопросе, а не на том, что за ним стояло.

Пенроуз кивнул.

– Такой иглой, инспектор, шьют рогожу. Мы обычно подобных игл не держим.

– Совсем не держите?

– Они слишком толстые для материй, из которых мы шьем. У нас однажды была такая игла, когда мы делали что-то для театра – шили паруса, наверное, – но это случилось давно, и постороннему ее в любом случае было б не найти. Я и сама нашла бы ее с большим трудом, если, конечно, она у нас еще сохранилась.

«Значит, убийца пришел подготовленный к издевательству», – подумал Пенроуз, теперь еще более уверенный в том, что разобраться в смерти Марджори и ее отца будет намного сложнее, чем могло показаться.

– И последний вопрос. Марджори вчера заплатили?

– Да, всем в конце дня заплатили за прошлую неделю.

– И насколько вам известно, после этого Марджори из здания не выходила?

– Нет.

– Вы держите какие-то деньги здесь, в доме? – спросил Арчи сестер.

– В офисе есть кое-какие мелкие купюры, – сказала Леттис. – Всего несколько фунтов.

– Мне нужно осмотреть ваш офис. И мне понадобится адрес Марджори – вы ведь храните информацию о ваших сотрудниках в офисе?

Леттис кивнула.

– Миссис Ридер, я вызову машину, чтобы вас отвезли домой. У вас кто-то будет дома? Вам сейчас оставаться одной не следует.

– Мой муж работает, но если меня отвезут в «Дебенемс», он проводит меня домой и останется со мной. – Хильда встала, и Арчи подал ей пальто. – А что же будет с работой на понедельник? – Она повернулась к Ронни и Леттис. – Если мы хотим сдать ее вовремя, нам еще многое надо сделать.

– Господи, я об этом даже не подумала, – вздохнула Ронни. – Мы ведь должны как-то рассказать о том, что случилось, нашим девушкам. И я просто не представляю, как мы можем теперь готовиться к гала-представлению.

– Почему же нет? – спросила Хильда.

Леттис посмотрела на нее с удивлением:

– Во-первых, нам негде теперь работать.

– В «Клубе Каудрей» места хоть отбавляй, – сказала Хильда, застегивая пальто. – И после того, что вы, девочки, делаете для клуба, они у вас в долгу. В конце концов, это их чертово гала.

– Хильда! – в изумлении воскликнула Ронни. – За пятнадцать лет, что я вас знаю, вы ни разу не выругались!

– Я от вас кое-чему научилась, мисс Ронни. И всему свое время.

– Но разве правильно продолжать работу после того, что случилось? – вмешалась Леттис. – Это как-то бессердечно.

Хильда пристально посмотрела на нее, а потом села рядом с ней и взяла ее за руку.

– Проще простого решать за тех, кто умер, чего бы им хотелось, а чего – нет. Мне это хорошо известно. Если б вы знали, сколько времени прошло, прежде чем я перестала винить себя за то, что снова вышла замуж. Но рано или поздно надо начинать думать о тех, кто жив, и о том, что им нужно, а наши девушки неделями ждали этого представления. Узнав о случившемся с Марджори, они будут в отчаянии, и, чтобы это пережить, им надо на чем-то сосредоточиться. Безделье девушкам не поможет. Лично я думаю: если б это случилось с кем-то другим, Марджори ни за что бы не бросила работу.

– Хильда, какая вы молодчина! – обняла ее Леттис. – Конечно, вы правы. Мы поговорим с мисс Бэннерман.

– Нет, черт подери, мы потребуем у нее! – воскликнула Ронни. – Хильда, идите сейчас с Арчи, а мы будем держать вас в курсе дела. И если вам что-нибудь понадобится – хоть что-нибудь, – обещайте, что вы нам дадите знать.

– У меня есть одна просьба – она касается накидки к вечернему платью мисс Бэннерман, той, что из синего шелка. Судя по всему, Марджори взялась за нее вчера вечером, а я хотела бы дошить за нее эту накидку. Вы же с ней, инспектор, ничего не сделаете?

– Конечно, нет. Я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось. Мы должны будем все просмотреть очень тщательно, и, боюсь, это отнимет немало времени, но мы постараемся все закончить как можно скорее. – Пенроуз пошел вслед за Хильдой к двери. – Не знаю, сколько вы платите этой женщине, – сказал он, оборачиваясь к кузинам, – но ей просто нет цены.

– Думаешь, мы этого не знаем? – отозвалась Леттис.

А Ронни, отведя Арчи в сторону, тихо спросила:

– Ты ведь считаешь, что тут все не так просто?

– Позже. Вы уж, пожалуйста, держитесь. – Сдав миссис Ридер с рук на руки констеблю Эллису, Пенроуз пошел искать Фоллоуфилда. – Билл, сходите за меня в «Солсбери». Я думаю, вчера в обед у Марджори с отцом там случилась небольшая стычка. Если сможете, узнайте, в чем было дело. А я поднимусь наверх поговорить со Спилсбери.

Как и следовало ожидать, мастерская Мотли теперь была неузнаваема – царившая здесь еще час назад зловещая тишина сменилась шумом организованной деятельности. На месте преступления работали несколько фотографов – каждый из них опытный следователь, – а патологоанатом министерства внутренних дел сэр Бернард Спилсбери, ничуть не менее знаменитый, чем преступники, чью вину он не раз помог доказать, ждал, когда они закончат работу, чтобы приступить к изучению трупа.

– Вы, Арчи, на мелочи не размениваетесь, – сказал он, едва увидев Пенроуза. – Насколько я понимаю, тут мастерская ваших кузин. Очень жаль, что такое случилось, – для них это, наверное, ужасно. Полагаю, логический сценарий тут следующий: он убивает ее, а потом, убегая, чтобы скрыться, падает с лестницы.

– Но? – спросил Пенроуз, и его нетерпение выдало его столовой.

Спилсбери улыбнулся.

– Ну да, я почему-то так и знал, что вы ждете этого «но». Пока я не могу вам сказать ничего, кроме того, что вы и сами здесь обнаружили, но инстинктивно… меня тоже логический сценарий не очень-то устраивает. Я бы сказал, мужчина, что лежит внизу, потерял сознание, упав с лестницы, а потом замерз и умер, но это никак не меняет очевидной картины, однако я надеюсь здесь наверху найти для вас что-то более существенное.

– Сэр, мы закончили, – сказал один из фотографов, и Спилсбери направился к трупу.

– Насчет стычки вы, сэр, были правы, – подошел к Пенроузу Фоллоуфилд. – Бармен сказал, что даже хотел звать полицию – Марджори замахнулась на Бейкера стаканом.

– Из-за чего же они сорились?

– Из-за денег. Он требовал, чтобы она отдала ему свою получку, а девушка ни в какую. Вы знали, что она сидела?

Пенроуз кивнул.

– Он ей это тоже припомнил, вот тогда-то она и замахнулась на него стаканом.

– Что-нибудь еще?

– Да в общем-то нет. Девушка там пробыла совсем недолго. Бармен сказал, что за последние несколько недель этот тип появлялся у них не раз и не два, а раньше его там никогда не видели. Но до вчерашнего дня он всегда приходил один.

– Понятно. Теперь нам надо узнать, лежит ли получка Марджори где-то здесь, в комнате. – Пенроуз направился туда, где Спилсбери уже тщательно изучал убитую. – Бернард, если найдете у нее какие-нибудь деньги, сразу желайте мне знать.

– Я могу сказать вам, Арчи, прямо сейчас. – Он поднял вверх пакет, внутри которого виднелся коричневый конверт. – Это то, что вы ищете? Он лежал у нее в кармане платья.

Пенроуз взял в руки конверт с зарплатой. Конверт этот, судя по всему, не был даже открыт.

– А вместе с ним вот еще что.

Во втором пакете лежала маленькая серебряная рамка, а в ней фотография молодой женщины и младенца. Их лица были Арчи совершенно незнакомы.

– Интересное дело, сэр, – сказал Фоллоуфилд, забирая у Пенроуза пакет. – Надо будет, конечно, проверить, но эта штука очень похожа на описание вещи, украденной в «Клубе Каудрей». Откуда она взялась у Марджори?

– Понятия не имею, Билл, но мне кажется, нам пора навестить этот клуб.

Пенроуз вкратце рассказал сержанту то, что узнал от Хильды Ридер и сестер Мотли.

– Так вы думаете, что в убийстве замешан кто-то еще?

– Я думаю, что вон та штуковина именно об этом и свидетельствует, – указал Пенроуз на конверте деньгами. – Они ругались из-за денег, так почему Бейкер, решившись на убийство, не взял то, из-за чего, собственно, пришел? И черт подери, Билл, ну сколько у нее было денег? Двадцать шиллингов? Тридцать? Неужели из-за них можно пойти на такую жестокость? Нет. Или кто-то помешал ему и он не успел взять то, зачем пришел…

– Тогда почему этот человек не заявил в полицию?

– Вот именно. Или убийство совершил не Бейкер. Я не сомневаюсь, что он пришел сюда в поисках Марджори, но думаю: вот это самое Бейкер тут и увидел. Неудивительно, что бедолага упал с лестницы. Возможно, отец с дочерью и не ладили, но вы можете себе представить, что почувствовал отец, когда нашел свою дочь в таком виде?

– А может быть, Бейкер даже вошел в ту минуту, когда все это происходило.

– Возможно и такое, Билл, и тогда речь пойдет не об одном убийстве, а о двух. Но пока мы не увидим результатов вскрытия, все это только догадки. – Пенроуз взъерошил волосы. – Сейчас же нам нужно преподнести эту новость матери Марджори, так что надо найти ее адрес. А потом нужно подумать, как деликатным образом спросить у нее: не считает ли она, что ее муж был способен удушить их дочь стеклярусом, а затем зашить рот рогожной иглой? Если вам, Билл, придут в голову на этот счет какие-нибудь идеи, поделитесь ими со мной по дороге.