Текст книги "Истинная на сдачу, дракон в комплекте (СИ)"

Автор книги: Ника Калиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Глава 12. Моя новая жизнь

Поскольку поспать у нас так и не получилось – у кого от волнения, у кого от возрастной привычки вставать ни свет ни заря, – мы с Орлином решили не терять времени даром и взялись за дело. Целью нашего утреннего подвига стал коридор, ведущий к кухне и столовой. После бурной ночи и тревожного утра эта часть дома казалась почти мирной… если не считать пыли, паутины, обвалившейся штукатурки и запаха, напоминавшего старый чулан, где когда-то забыли солёную рыбу. Однако работа спорилась – кто бы мог подумать, что я научусь ловко орудовать веником, тряпкой и даже щипцами для старых гвоздей? А всё потому, что каждый час мы по очереди наведывались к нашему пациенту.

Орлин особенно строго следил за графиком. В определённое время он подходил к постели, бормоча что-то себе под нос, и подносил ко рту герцога кружку с горячим отваром, сваренным им ещё до рассвета. Герцог пил почти вслепую – всё ещё в полудрёме, но сознательно, будто тело его уже знало: надо слушаться. Лицо у Кристиана всё ещё было бледным, но лоб уже не казался обжигающим, а дыхание стало ровным. И это приободряло.

Когда коридор начал напоминать жилое помещение, а не декорации к фильму о запущенных замках, мы принялись за ковёр. Точнее, за его то ли останки, то ли мумию. Ткань осыпалась от одного взгляда, пыль взвивалась тучами, а куски, которые удалось скрутить, словно цеплялись за пол и не хотели покидать насиженное место. Мы с трудом выволокли эти реликвии прошлого на двор, чтобы потом решить – сжечь или попытаться отстирать (хотя, если честно, склонялись к первому варианту).

И тут... мы услышали это.

Сначала показалось, что гремит где-то в старом крыле особняка, но звук был слишком ритмичным, слишком упорным. Стук. Скрежет. Опять стук. Будто кто-то методично вбивал колья в землю.

Мы переглянулись, сбросили с рук остатки тряпья и двинулись к источнику звука. Пройдя через двор и заглянув за угол, мы одновременно замерли. В зарослях, некогда полностью перегородивших дорогу к особняку, творилось настоящее чудо – или безумие. Несколько крестьян, вооружённых серпами, топорами и даже лопатами, напоминали отряд муравьёв, внезапно решивших построить автостраду.

Методично, без слов, с каким-то почти торжественным упорством, они рубили, тянули, перетаскивали и топтали заросли, расширяя тропу, ведущую к воротам поместья. Стало даже видно кусок старого булыжника под ногами, который до этого скрывали сорняки и мох.

– Это что, субботник? – прошептала я, не веря своим глазам.

– Субботник? – переспросил Орлин, чуть наклонив голову, будто примерял слово на слух. – Не знаю, что это за зверь, но звучит серьёзно. Хотя... – он прищурился, глядя на усердно машущего топором крестьянина, – если это означает, что кто-то бесплатно работает, пока я отдыхаю, то я – за. Хоть каждый день пусть будет этот ваш субботник.

Мужчина довольно усмехнулся, поправляя свой неизменный картуз, и с неожиданной бодростью похлопал меня по плечу.

Вернувшись обратно в дом, мы с Орлином без лишних слов принялись за свои дела. Старик, по-прежнему бодрый, несмотря на бессонную ночь, отправился в кладовку с решительным видом человека, который собирался навести там порядок раз и навсегда. При этом он ворчал себе под нос, что ему уже давно не двадцать и что он вообще-то слишком стар, чтобы таскать ящики и рыться в завалах, оставленных ещё предыдущими поколениями жильцов.

– Может, помочь? – осторожно предложила я, заглянув внутрь.

– Ни к чему, – отмахнулся мой напарник, выпрямляясь с пыльной банкой в руке. – Кладовка – это моя вотчина. Я с ней и с её хитрыми закоулками давно на "ты", – хмыкнул он и скрылся в полутьме, продолжая что-то бормотать о безруких слугах, что перекладывали всё "не туда".

Я же осталась в коридоре, продолжая приводить его в порядок. С каждой снятой паутинкой и вычищенным углом дом будто оживал на глазах. В окна струился свет, стены больше не казались такими угрюмыми, и даже воздух стал чище – с лёгкой примесью мыла, травяного отвара и чего-то, похожего на терпкую надежду.

Иногда я прислушивалась к звукам со двора – там всё ещё трудились селяне, упорно расчищая путь. В какой-то момент я заметила, что и сам дом, и люди вокруг него будто начинали двигаться в одном ритме, как большой, просыпающийся организм. Надеюсь, Кристиан скоро придёт в себя и увидит, что этот старый дом вновь обретает жизнь – шаг за шагом, заботливой рукой и терпеливым сердцем.

Вечером, убедившись, что герцог спит спокойно и повязка свежая, мы с Орлином наконец позволили себе немного отдыха – по очереди, конечно. Сначала улёгся старик, проворчав, что если его сейчас не уложить, то он завалится прямо посреди коридора, а потом, кивнув на прощание, удалился в свою коморку. Я ещё немного посидела у изголовья Кристиана, проверила температуру и укрыла его получше, а затем и сама отправилась в свою комнату. Сон накрыл меня почти мгновенно – и всё же, ровно в середине ночи, словно внутри сработал какой-то невидимый будильник, я резко проснулась. Без особой сонливости, как по расписанию. Поднялась, наскоро умылась и направилась в правое крыло, чтобы сменить Орлина на дежурстве.

– Как он? – тихо спросила я, подходя к кровати, стараясь не потревожить больного сильнее, чем нужно.

– Идёт на поправку, – буркнул старик, не отрывая взгляда от своего «пациента», и аккуратно поднёс кружку чуть выше, чтобы герцог проглотил последнюю каплю.

Я с облегчением выдохнула и на мгновение задержала взгляд на лице Кристиана. Цвет кожи и правда стал ровнее, дыхание – спокойнее, а рана, которую мы обрабатывали уже почти сутки, больше не выглядела угрожающе. Всё шло к лучшему.

– Ты прям как часы, – буркнул мой напарник, с трудом поднимаясь с табурета и потирая поясницу. – Может, в тебе маятник спрятан?

Я усмехнулась, хотя и зевнула украдкой. Шутливая перепалка на этом закончилась – старик, ворча что-то себе под нос, отправился досыпать, а я заняла его место у изголовья кровати.

Комната герцога находилась по другую сторону от лестницы, буквально в паре шагов от моей, так что дежурство передавалось почти как эстафета – тихо, быстро и без лишней суеты. Уже стало чем-то привычным, почти ритуалом: он уходит, я прихожу.

Кристиан, всё ещё лежавший под плотным одеялом, дышал тяжело, но ровнее, чем в предыдущие часы. Лоб у него был влажным от пота, и порой он беспокойно шевелился, будто боролся с какими-то тенями в забытии. Орлин, прежде чем уйти, успел напоить его очередным отваром из своей таинственной коллекции. Я проследила за тем, как последние капли скатились в уголок губ герцога, и облегчённо выдохнула – кожа у него наконец-то приобрела более здоровый оттенок, а рана, которую мы терпеливо обрабатывали сутки напролёт, больше не выглядела как чёрная пасть. Похоже, всё действительно шло к лучшему.

И пора бы уже выдохнуть, но утро принесло ещё больше сюрпризов.

С первыми лучами солнца знакомый стук и скрежет вновь наполнил двор. Мы выглянули – и точно: крестьяне снова пришли. Но в этот раз к мужчинам присоединились и женщины. Они несли корзины, ведра, венички и огромное количество энергии, которую, казалось, ничем не сбить.

– Мы тут с девками подумали, – с доброй улыбкой заявила одна из пришедших, широкоплечая женщина с острым взглядом и крепкими руками, – раз уж ваш герцог нам помог, то и мы не хуже! Порядок в доме наведём. И на кухне, если позволите!

Я сдержанно улыбнулась, а вот Орлин заметно оживился, даже картуз свой снял, словно в знак уважения.

– Да помощь не помешает, это точно, – с воодушевлением согласился он, оглядывая фронт работы. – Вон та лестница – как бельмо на глазу, и хлам у склада тоже разобрать бы не помешало...

Но стоило женщине сделать шаг в сторону кухни, как старик вытянулся во весь рост и решительно загородил проход:

– А туда – ни ногой! Кухня – моя вотчина. Я в ней даже в темноте всё с закрытыми глазами найду. Кто полезет – заплутает. Так что там я сам!

Женщины дружно захихикали, переглянулись, но возражать не стали. Видимо, почувствовали: спорить с Орлином в его владениях – дело бесперспективное.

С десятком дополнительных рук дело пошло не просто быстро – оно буквально понеслось, словно телега под гору. Женщины, прибывшие вместе с мужчинами, оказались удивительно организованными и энергичными: кто-то уже через полчаса командовал прочими, раздавая тряпки, щётки и ведра, кто-то ловко мыл окна с наружной стороны, карабкаясь по подоконникам, а кто-то с энтузиазмом вычищал старую плитку, от которой, казалось, уже ничто не могло оттереть годы запустения.

Мы с Орлином только успевали показывать, где взять то или иное, а потом с удивлением наблюдали, как некогда унылое и заброшенное здание буквально преображается на глазах. Тёмные углы засияли, окна впустили свет, а двор перестал напоминать джунгли.

К вечеру большая часть здания, как и участок вокруг, будто ожили – стены светились свежестью, полы скрипели от чистоты, а в воздухе стоял лёгкий аромат мыла, травяных отваров и чего-то домашнего, уютного. Я даже поймала себя на мысли, что впервые с момента прибытия сюда у меня появилось ощущение настоящего дома.

Когда с дневными хлопотами наконец было покончено и последние ведра с мутной водой были вылиты за калитку, Орлин, которого я нечасто видела в приподнятом настроении, вдруг неожиданно расщедрился. Он оглядел уставшую, но довольную толпу, и, поправляя свой картуз, хмыкнул:

– Ладно уж, заслужили. Сейчас чего-нибудь соображу на скорую руку…

Я, честно говоря, застыла в удивлении. Старик, конечно, был мастером кухонных дел, но как именно он собирался в одиночку быстро накормить добрый десяток взрослых да ещё с парой детей – уму непостижимо. Однако, прежде чем я успела задать этот логичный вопрос, женщины, не сговариваясь, вдруг начали извлекать из кустов корзины, заботливо припасённые с самого утра. Оказалось, они уже всё предусмотрели: у одной – пироги, у другой – домашний сыр, у третьей – целая связка сушёной рыбы, а кто-то и вовсе притащил котёлок с тушёным мясом и лепёшками.

Орлин только всплеснул руками и, кажется, впервые за день искренне улыбнулся.

– Так чего ж вы раньше молчали, кудесницы?

Так, под шелест листвы и мерцание последних солнечных лучей, прямо в ожившем саду поместья неожиданно организовался настоящий пикник. Нас с Орлином, разумеется, тоже пригласили – кто-то даже потеснился на пледе, уступив нам место. Воздух наполнился запахами еды, смехом и неспешной болтовнёй, и я вдруг поняла, что именно такого тёплого вечера нам всем и не хватало.

А когда трапеза подошла к концу, и последние крошки были заботливо собраны в узелки, народ стал потихоньку расходиться. Кто-то переговаривался на ходу, кто-то улыбался, потирая усталые руки, а кто-то просто махал нам на прощание, уводя за собой детей. Мы с Орлином несколько раз горячо поблагодарили всех за помощь – за их силы, за добрую волю и терпение, – на что крестьяне дружно отмахнулись, мол, не стоит благодарности. Они пообещали вернуться завтра и закончить начатое, а один мужичок даже гордо заявил, что захватит с собой ещё несколько пар рук.

Когда двор опустел, а сад снова наполнился вечерней тишиной, мы с Орлином вернулись в дом, где по привычке первым делом заглянули в комнату герцога. Кристиан, к нашему облегчению, спал спокойно, дышал ровно, и его лицо уже не казалось таким изможденным. Мы аккуратно сменили повязку на его боку: под ней рана затягивалась куда быстрее, чем я могла надеяться. Теперь ткани были темно-розовыми, почти здоровыми на вид, и, признаться честно, даже специфический запах мази, от которого я в первый день морщилась до невозможности, теперь казался чем-то привычным, почти домашним.

После осмотра было решено разойтись по комнатам и отдыхать до утра – сейчас герцог уже не нуждался в постоянном присмотре. И я, признаюсь честно, решила воспользоваться этим шансом.

Вернувшись к себе, я тут же почувствовала в воздухе что-то странное: лёгкий, едва уловимый, но очень приятный пар. Заинтригованная, я приоткрыла дверь в соседнюю ванную – и застыла на месте.

Большая деревянная купальня была доверху наполнена водой – чистой, прозрачной, а главное, тёплой.

Не веря своим глазам, я несколько раз опустила руку в воду, каждый раз ожидая подвоха... но вода действительно оставалась тёплой! Будто кто-то совсем недавно потратил кучу времени и сил, чтобы наполнить ванну именно для меня.

Как выяснилось, пока я вместе с женщинами возилась с тряпками и метлами, Орлин не терял времени даром. Старик как-то ухитрился наполнить ванну, да ещё так, чтобы вода не успела остыть. Как именно ему это удалось – тайна, достойная вписания в анналы местной магии или героических баллад. Но разгадывать её в тот момент мне совсем не хотелось. Я просто шумно выдохнула, расплылась в довольной улыбке и уже представляла, как наконец-то смою с себя усталость этого длинного, но удивительно хорошего дня.

После умопомрачительных ощущений от купания, когда каждая клеточка тела пела от расслабления, я всё же не устояла перед искушением заняться делом. Вода в ванне всё ещё оставалась удивительно тёплой – такое чудо нельзя было упустить. Раз уж звёзды сложились в мою пользу, я решила заодно выстирать свой многострадальный костюм, который явно повидал лучшие времена.

Не нужно было ни засучивать рукава, ни морщить лоб в раздумьях, во что бы переодеться: я всё ещё оставалась в лёгком белье, идеально подходящем для столь неожиданного предприятия. Склонившись над ванной, я неторопливо принялась за стирку. Ткань шуршала в воде, словно тихонько жалуясь на свою тяжёлую судьбу, а я, убаюканная плеском, едва не начала напевать под нос что-то бессмысленное.

А когда последнее пятнышко было повержено, я с лёгким вздохом сожаления открыла клапан для слива воды – небольшую латунную заглушку у дна ванны. Вода нехотя зажурчала, уходя в неизвестные глубины. Я с подозрением посмотрела на пол: если сейчас что-то пойдёт не так, особняк получит бесплатный бассейн на нижних этажах.

Аккуратно отжав одежду, я окинула ванную критическим взглядом и быстро приметила старую трубу, которая тянулась вдоль стены. Судя по всему, когда-то она и подавала воду в резервуар. Не растерявшись, я повесила на неё свой костюм, мысленно пообещав ему новую, более достойную жизнь – когда-нибудь потом.

Вернувшись в свою комнату, я с минуту разглядывала неразобранные пакеты, как кошка, раздумывающая: нападать сразу или сначала хорошенько выследить добычу. В конце концов, благоразумие победило. Я выудила из одного пакета удобный комплект белья – мягкий, приятный к телу – и тут же натянула его на себя. Спать голышом было бы, конечно, тоже весело, но как-то слишком уж по-боевому.

Тапочки оказались просто чудесными. Они мягко обняли ноги, и я, довольная, словно дитя, покружилась перед крохотным зеркальцем на столике. Оттуда на меня глянула растрёпанная, но довольная особа в уютных обновках. И знаете, я себе даже понравилась.

Потом добралась до пакетов с платьями. Вытащив наряды, я с удивлением обнаружила, что они практически не помялись, несмотря на всё испытание временем и транспортировкой. Развесила их на спинке стула и с минуту любовалась: тонкая работа, изящные детали – чувствовалась забота того, кто их выбирал.

Мерить их сегодня у меня уже не было ни сил, ни желания. Завтра будет новый день, а вместе с ним – новые наряды. С лёгким сожалением стянув тапочки, я запрыгнула в кровать и укрылась одеялом с головой. И в ту же секунду сладкий, тёплый сон подхватил меня на свои заботливые крылья и унёс куда-то далеко-далеко.

И я бы, пожалуй, так и проспала до самого утра, свернувшись клубочком под уютным одеялом, но у провидения, видимо, были свои планы на эту ночь. Я подскочила в кровати, услышав странный шум. Комната окутана тишиной, и только сердце гулко бухало в ушах. Я замерла, вслушиваясь... Пару томительных мгновений – и грохот повторился снова, отчётливый и вполне реальный. Где-то на первом этаже. И, если я правильно ориентировалась, звук доносился из крыла, где находилась кухня.

Яйцо!

Не знаю почему, но у меня не осталось ни тени сомнения.

Я соскочила с кровати, впихнула ноги в мягкие тапочки и, не задумываясь о приличиях, пулей вылетела из комнаты. Коридор промчался мимо, лестницу я преодолела практически в прыжке, а уже через мгновение распахнула дверь кухни на распашку... и застыла на месте.

Посреди кухни стоял ночной "вор", явно обосновавшийся в владениях Орлина.

– Д-доброй ночи... – пискнула я, нервно переминаясь с ноги на ногу под его ошарашенным взглядом.

Кристиан, босой, в свободной рубашке и с кастрюлей в руках, смотрел на меня так, будто перед ним явилось нечто из другого мира. Впрочем, он был не так и далек от истины...

– А, это вы... а я думала... – начала оправдываться.

– Решил поесть... – одновременно со мной произнёс мужчина и осёкся, явно не зная, на чём теперь остановить взгляд.

И только в этот момент я осознала, в чём предстаю перед Его Светлостью: на мне лишь тонкое бельё, подаренное этим самым мужчиной, да уютные домашние тапочки. Всё. Никаких халатов, накидок или хотя бы попыток выглядеть пристойно.

Кристиан продолжал стоять, крепко прижимая к груди злополучную кастрюлю, словно она могла его спасти от происходящего. А я сгорала от желания сквозь землю провалиться... или хотя бы срочно материализовать на себе ещё пару слоёв одежды.

Глава 13. Неожиданный десерт

– Извините! Я буквально на пару минут... – пискнула я, нервно хихикнув, и мигом юркнула за дверь.

До комнаты добежала в рекордные сроки, по пути чуть не запутавшись в собственных тапочках. Там, не теряя времени, кинулась к стулу, на котором висела кучка аккуратно разложеных платьев. Мой костюм, как назло, всё ещё уныло капал водой с трубы, а значит, надо было срочно что-то придумать.

Зелёное платье? Слишком парадное, я же не на бал иду! Пурпурное? Чересчур вычурное... и этот вырез... нет, точно нет! О! Бежевое! Самое то – скромное, лёгкое и, главное, без лишних откровений.

Я буквально впрыгнула в наряд, замельтешив перед крохотным зеркалом, пытаясь хоть как-то уложить непослушные пряди. Пару раз пригладила волосы ладонями – ладно, сойдёт. Не дефиле же устраивать. Выдохнув, я снова рванула на кухню – теперь уже более пристойным образом. Надо было срочно объясниться, пока герцог не решил, что его спасительница – полусонная фея в нижнем белье.

По дороге меня всё же посетила странная мысль: а почему на весь этот грохот не прибежал Орлин? Или он был здесь, но Кристиан его тихо выпроводил?.. Надо будет спросить. Если, конечно, от стыда я смогу вообще открыть рот.

Дойдя до кухни, я на мгновение застыла перед дверью. Сердце грохотало где-то в районе горла, а ладони ощутимо вспотели.

Может, сбежать обратно и притвориться, что мне всё это приснилось?

Но отступать было поздно. Сжав пальцы на дверной ручке, я глубоко вдохнула и всё же потянула створку на себя. А когда я оказалась внутри, перед глазами предстала почти идиллическая картина.

Кристиан теперь сидел за столом, чинно держа вилку и осторожно накалывая что-то в своей тарелке. Вид у него был самым невозмутимым – словно никаких ночных приключений, ни странных встреч, ни кастрюли в руках никогда не было. Просто поздний ужин, как будто всё происходило по строгим правилам этикета.

Я даже на мгновение усомнилась: может, это мне одной всё показалось?..

Кристиан Виери

Сознание вернулось ко мне рывком – таким резким, что я сначала даже не понял, где нахожусь.

Потолок, стены... всё казалось знакомым и в то же время чужим. Я медленно осмотрелся, моргая и стараясь уловить детали: повязки на руке и боку, рядом – тазик с водой, свернутые полотенца. Похоже, Орлин серьёзно взялся за моё спасение.

Попытался аккуратно приподняться – и тут же шикнул сквозь зубы: боль отозвалась в боку противным, резким уколом. Чудесно. Зато жив. Но это было не единственным плюсом. Ведь ещё... мне хотелось есть.

Безумно. Причём настолько, что желудок, кажется, решил подать об этом сигнал всеми доступными способами.

Скользнув с кровати, я осторожно выбрался в коридор. Шаги отдавались в ушах глухим эхом. Я только добрался до середины лестницы, как из тени передо мной буквально вырос Орлин. Прямо как привидение, только в старой жилетке.

– Господин, позвольте, я принесу вам еду в комнату, – поспешно заговорил он, чуть ли не подставляя свой локоть мне под руку. – Вы должны отдыхать...

– Спасибо, Орлин, но я сам справлюсь, – отмахнулся, продолжая спускаться.

– Но позвольте...

– Я сказал, справлюсь, – коротко отрезал, глядя на него тем самым взглядом, который ещё в детстве вызывал у провинившихся слуг нервную дрожь.

Орлин замер, вздохнул, понуро кивнул и, неохотно отступив, позволил мне самому решать свои ночные приключения. А я, стараясь не шуметь, направился туда, где точно можно было найти что-нибудь съестное – на кухню.

В помещении оказалось темно, словно в погребе. Я чертыхнулся себе под нос – конечно, прихватить с собой свечу было бы умной идеей... если бы мне в голову вообще пришла мысль о ней.

Ориентируясь больше на ощупь, я принялся шарить по полкам в поисках хоть какого-то источника света. Где-то там должны быть запасные свечи... Неловким движением задел какую-то посудину – та гулко брякнулась о столешницу и покатилась вниз. Я скривился, словно от боли, и замер, прислушиваясь.

Только бы не разбудить Александру... Только бы...

Шороха сверху вроде не последовало, и я осторожно продолжил поиски. Ещё пара неудачных движений – и теперь грохнули какие-то крышки. Отлично. Просто отлично.

Наконец мои пальцы нащупали маленькую восковую свечу. С чувством почти детского триумфа я попытался её зажечь. С первой попытки, разумеется, ничего не вышло. Со второй – тоже. Только с третьей, когда я уже мысленно пообещал себе сжечь всю кухню к чертям, крошечный язычок огня дрожащим светом озарил пространство.

Мир вокруг тут же обрел краски. Я огляделся, приметил плиту – а оттуда, словно специально издеваясь, в воздух тянулись божественные запахи. Мой желудок предательски заурчал так громко, что, казалось, эхо прокатилось по всей кухне. Отмахнувшись от смущения, я направился к плите, ведомый ароматами, словно мотылек на свет.

Я потянулся к плите и, недолго думая, сорвал крышку с ближайшей кастрюли. И тут меня окончательно накрыло. Аромат – густой, пряный, до смешного аппетитный – ударил в нос так сильно, что я едва не пошатнулся. Желудок тут же предательски сжался в тугой узел, напоминая, что в последний раз я ел в лучшем случае вчера... а может, и вовсе позавчера.

Не заморачиваясь поисками приборов, я ухватил первую попавшуюся большую ложку и, не теряя времени, начал есть прямо из кастрюли, не обращая внимания на царящий вокруг полумрак. Мясная каша оказалась настолько вкусной, что я был готов выдать Орлину почётную грамоту за спасение жизни.

Я зачерпнул ещё одну ложку, когда вдруг за спиной скрипнула дверь. Застыл с поднятой рукой, всё ещё держа ложку в воздухе, и медленно обернулся. В проёме появилась тонкая женская фигурка. Она сделала шаг вперёд, и мягкий свет свечи выхватил из полумрака знакомые черты. И тут я окончательно потерял способность соображать.

Александра.

В одном только тонком, почти невесомом белье и домашних тапочках. Хрупкая, растрёпанная, чуть растерянная... но при этом настолько настоящая и живая, что мне на секунду захотелось ущипнуть себя.

Сердце взбесилось где-то в груди, отбивая сбивчивый марш, дыхание перехватило, а губы пересохли так, будто я сутки плутал по пустыне без воды. Я поспешно провёл языком по ним, надеясь вернуть себе способность говорить, но без особого успеха. Может, у меня всё ещё жар? Может, это галлюцинация? Очень убедительная, надо сказать...

Я продолжал таращиться на девушку, нелепо застылший посреди кухни с ложкой в руке, словно какой-то статный истукан, посвящённый в тайны ночной дегустации.

Если это сон – пожалуйста, никто меня не будите.

– Извините! Я всего на пару минут... – пискнула девушка и буквально испарилась за дверью.

Я остался стоять посреди кухни, тяжело выдохнув и проводя рукой по лицу, словно пытаясь стереть увиденное... или хотя бы стряхнуть с себя внезапную горячку. Значит, всё-таки не сон. Очень уж яркий, слишком реальный.

Опустив взгляд на кастрюлю в своих руках, я поморщился. О, боги! Я выгляжу как последний простолюдин – стою посреди кухни, лопаю еду прямо из общей кастрюли!

Почувствовав неясное чувство стыда, я вскочил и в горячке начал рыскать по кухне в поисках тарелки и столовых приборов, двигаясь с такой скоростью, будто кто-то выставил мне задание на время. Шарил по полкам, стучал посудой, ронял какую-то утварь – короче, вёл себя так, что любой повар бы меня немедленно прогнал веником. Пару раз мне даже показалось, что где-то в углу что-то странно шуршит, но, озабоченный своим спасением, я решительно проигнорировал подозрительные звуки.

Уже на бегу я услышал лёгкие аккуратные шаги в коридоре.

Чёрт!

Я с силой втолкнул себя обратно к столу, судорожно схватил первую попавшуюся вилку... и, разумеется, ухватился за неё не той стороной. Чуть не выругавшись вслух, поспешно перевернул прибор в руках как раз в тот момент, когда дверь скрипнула.

Когда Александра снова появилась на пороге, я сидел за столом самым приличным видом, лениво ковыряя кашу в тарелке, словно еда меня уже и не особенно интересовала. Хотя, по правде говоря, мой желудок всё ещё отчаянно требовал продолжения банкета.

Девушка заглянула в кухню так осторожно, словно боялась, что я брошу в неё кастрюлей. Её щеки пылали не хуже печки в дальнем углу, а взгляд беспокойно метался где-то на уровне моих локтей, лишь бы не смотреть прямо в глаза.

– Я... э-э... – начала она, явно пытаясь найти хоть какое-то объяснение своему внезапному ночному вторжению, особенно учитывая, в каком виде оно произошло. – Просто... я услышала шум... и... решила... проверить...

Её голос терялся, а слова превращались в нечто совсем бесформенное. Я великодушно сделал вид, что всё происходящее абсолютно нормально: ну, подумаешь, ночью на кухне встречаются полуодетые юные леди и раненые герцоги – обычное дело!

Поэтому я улыбнулся уголком губ и отвел взгляд, давая девушке время прийти в себя. И, кажется, это сработало.

– И ещё... – вдруг робко добавила она, запнувшись на полуслове, – я хотела... сказать спасибо. За подарки.

Я удивлённо вскинул бровь, а затем непроизвольно скользнул взглядом по своей собеседнице. Бежевое платье мягко обнимало её тонкую фигуру, оттеняя светлую кожу и подчёркивая хрупкость. Волосы чуть растрепались, но в этом беспорядке было столько девичьей живости, что сердце у меня предательски ёкнуло.

– Тебе очень идёт, – хрипло проговорил я, больше не в силах притворяться безучастным.

Александра вспыхнула ещё ярче, словно её окатили кипятком, и поспешно уткнулась взглядом куда-то в район края столешницы. Девушка продолжала смущённо переминаться с ноги на ногу, стараясь держаться естественно, но выдавала себя с головой: пальцы нервно теребили складку платья, а взгляд то и дело ускользал в сторону.

– Вы... э-э... как вы себя чувствуете? – всё-таки нашлась она с вопросом, будто лихорадочно вспомнив приличную тему для разговора.

Я быстро кивнул, всем своим видом показывая, что жив-здоров и даже вполне способен вести светские беседы посреди ночи, с ложкой в одной руке и вилкой в другой.

– Лучше, чем заслуживаю, – усмехнулся я. – Особенно после такого приёма.

Александра пискнула что-то в ответ – возможно, это должно было быть вежливое «рада слышать», – и судорожно сцепила руки за спиной.

– Я рада... То есть... Хорошо, что вы... – Она запуталась в словах окончательно, так что закончила фразу невнятным вздохом и снова уткнулась взглядом в край стола.

Я едва сдержал улыбку и уже собирался как-то подбодрить девушку, как вдруг снова послышалось шорох в углу кухни – там, где тень от шкафов сливалась с полумраком. Мы оба, как по команде, замерли.

Я осторожно поставил ложку в край тарелки, Александра чуть приподняла подол платья, словно готовясь при первой угрозе спасаться бегством. Не сговариваясь, мы одновременно перевели взгляды на темный угол, стараясь не дышать громко.

И, честное слово, в ту секунду я бы не удивился, если бы из тени выкатился ещё один сюрприз этой странной ночи.

Я не сразу понял, что делаю – просто резко поднялся, будто кто-то дёрнул за невидимую нить, и шагнул вперёд, заслоняя собой Александру от угла кухни, погружённого во тьму. Это вышло почти инстинктивно, без обдумывания. Лишь одна мысль промелькнула: если это опять ржанник или новая пакость, подосланная кем-то с чувством чёрного юмора, пусть сперва попробует меня на вкус .

Сердце бухало так, будто пыталось вырваться наружу. В ушах стоял гул – тяжёлый, вязкий, с каждой секундой всё сильнее заглушающий здравый смысл.

Шорох повторился. Уже громче. Чётче. В этот раз сомнений не было – там кто-то есть. И тут хруст. Сухой, будто под ногой хрустнула не ветка, а треснул сам воздух – тонко, жутко, на грани слышимости. Прямо в том месте, где сливались тени. Я резко метнул взгляд через плечо – девушка была у меня за спиной, всё правильно. Но секунды на это хватило с трудом, потому что...

Всё осветилось.

– Назад! – крик вырвался сам собой. Я рванул руку вперёд, прикрывая девушку, одновременно заслоняя глаза.

Свет вспыхнул внезапно – резкий, слепящий, будто кто-то швырнул в лицо горсть раскалённых углей. Он ударил в глаза, пробрался в каждую складку тьмы, и всё вокруг сразу стало белым. Я рефлекторно закрылся рукой, морщась от боли – перед глазами вспыхнули пятна, и на несколько секунд я вообще перестал что-либо видеть. Только яркость и звонкая пустота.

Исчез он так же внезапно, как и появился – будто его выдрали из самого воздуха, как клинок из тела. И тьма, накатившая следом, была иной: плотной, давящей, будто впитала в себя всё, что только что вспыхнуло. Воздух сгустился, и в этой новой тишине каждый вдох казался слишком резким, неуместным – словно нарушал чью-то запретную тишину. Я моргнул. Ещё раз. Выдавливая остаточные искры из глаз. Вглядывался. Вслушивался.

И тогда… в темноте снова что-то шевельнулось.

Движение было осторожным. Слишком осторожным. Я нахмурился, напрягшись до предела, стараясь различить, кто решился устроить посреди ночи такое представление.

– Ну и кто тут у нас... – пробормотал я, опускаясь чуть ниже, будто это могло помочь разглядеть существо в тени.

Первое слово, которое возникло в голове, – квирин. Оно всплыло само, без запроса. Подсознание уже всё решило: вспышка, треск, жара – да, похоже, сходится. Конечно. Почему бы этому полумифу не появиться именно сейчас, когда мой арсенал состоит из вилки и ложки?