Текст книги "Истинная на сдачу, дракон в комплекте (СИ)"

Автор книги: Ника Калиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Глава 34. Договор с маркизой Луарийской. Мой первый заработок

Обед начался неторопливо, почти камерно, словно мы были не гостями, а старыми знакомыми, которых здесь ждали. Слуги двигались беззвучно, а на столе один за другим появлялись изящно оформленные блюда, каждое – маленькое произведение искусства. Запечённые в тонком хрустящем тесте овощи, приправленные пряной зеленью и щедро политые янтарным соусом с кислинкой; тушёная птица с ароматом трав и винной глазурью, так нежно разделяющаяся вилкой, что казалась вздохом вкуса; странная, но удивительно вкусная каша с лепестками цветов и хрустящей посыпкой; корзиночки с сыром, кедровыми орешками и чем-то сладковатым, что я не смогла распознать, но точно захотела попробовать ещё.

Сама сервировка поражала – тонкий фарфор, столовые приборы с резными ручками, вышитые вручную салфетки. Всё в этом доме дышало изысканностью, и даже вода в кувшине пахла мятой и чем-то цитрусовым.

Но чем дольше я сидела за этим безупречным столом, тем отчётливее чувствовала: не моё. Не здесь мне уютно. Не здесь моё место. Неужели я действительно уже привыкла к нашему Долесу? К Орлину, к шумным птенцам, к дракончику, к неидеальному, но такому живому дому, где пахнет выпечкой и чуть потрескивают балки под крышей. Мысли об этом месте согревали лучше любого вина. Домом вдруг стало то, что ещё недавно казалось чужим.

Когда трапеза подошла к концу, а десерт – из лёгких медовых коржей с ягодной начинкой и заварным кремом – был съеден под тихую беседу о погоде и урожае, Милана Луарийская с легкой улыбкой пригласила нас в кабинет. На этот раз, в отличие от прошлых встреч, она не спешила откладывать разговоры – напротив, всё было подготовлено заранее.

Кабинет оказался строгим, но светлым помещением с высоким сводчатым потолком, книжными полками, занятыми свитками, и большим письменным столом, за которым уже ожидал аккуратно одетый пожилой мужчина с тонкими пальцами и внимательным взглядом – судя по всему, её юрист. Перед ним на столе лежали два аккуратно сложенных договора, ожидая наших подписей.

– Можете не торопиться, – произнесла маркиза, легко указав нам на невысокий, но весьма удобный диванчик у стены, обитый светлой тканью с изящным растительным узором. Голос её оставался вежливым, но деловым – никакой мягкости, лишь уважительное терпение человека, который умеет ждать.

После этого она склонилась к пожилому мужчине с бумагами, о чём-то негромко с ним переговорила – слишком тихо, чтобы мы могли уловить слова, – и, кивнув, вышла из кабинета. Адвокат молча последовал за ней, закрыв за собой дверь с едва слышным щелчком, и в комнате вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием и звуками с улицы.

Мы с Кристианом остались наедине с двумя свитками – договоры лежали на столе, будто ожидали, что мы подойдем к ним, как к дверям в новую жизнь.

Мы молча уселись на мягкий диван у стены, взяв каждый по свитку. Я развернула свой экземпляр, пробежала глазами первые строки, вчитываясь уже внимательнее, и краем взгляда заметила, как мой напарник поступил точно так же. Тишина тягуче тянулась, нарушаемая лишь шелестом бумаги, да весёлым щебетанием птиц за окном.

Когда я закончила с первым документом, то переглянулась с герцогом и мы, не говоря ни слова, обменялись свитками. Второй контракт оказался более подробным: пункты, условия, расчёты. В каждом абзаце ощущалась рука опытного юриста. И, хотя написано было сухо, без излишних завитушек, суть передавалась чётко и понятно.

Я дочитала последнюю строку и только тогда подняла глаза, встретившись взглядом с Кристианом. Он отложил свиток и чуть склонил голову:

– Что скажешь? – негромко спросил, а потом, чуть помедлив, добавил с оттенком осторожной серьёзности: – Ты ведь не против?

Вопрос, вроде бы простой, вдруг прозвучал глубже. Он не просто интересовался моим мнением. Он спрашивал – принимаю ли я всё это: договор, бизнес, ответственность… и его участие в этом. А может, и не только участие.

Я снова посмотрела на договор, на подпись, под которой стояло: Кристиан Виери . Потому что я не могла подписывать такие бумаги. Потому что официально – я никто. Рабыня. Без имени, без прав и без статуса. Конечно, маркиза и её адвокат это учли: оба контракта были оформлены на Кристиана. Даже то, что идея и работа мои – нигде не значилось.

Но… это было честно. Условия – прозрачные, доход делился справедливо, и я всё равно не могла бы поставить подпись даже под самой блестящей сделкой. Я слишком хорошо понимала, где моё место в этом мире. А этот мужчина уже не раз доказал, что я могу ему доверять.

– В целом всё разумно, – осторожно начала я, всё ещё сжимая в руках край пергамента. – Особенно пункт про аванс… пять серебряных – это щедро. И ткани на ней – логично. А мы закупим пух и перья у крестьян, пока о них никто не вспомнил.

Я помолчала, глядя в окно, за которым колыхались цветы в саду, и мысленно возвращаясь к Долесу. Это был шаг. Большой. И он делал меня не просто частью поместья, но чем-то большим. Я связывала свою жизнь с этим делом, с этим домом… с этим мужчиной. И пусть это немного пугало, особенно после той случайной фразы маркизы о матери, я знала: назад дороги уже нет.

Я вздохнула и повернулась к своему партнёру с едва заметной улыбкой:

– Подписывай.

Кристиан не сразу потянулся за пером. Он какое-то время молчал, глядя на документы, будто взвешивая не только условия контракта, но и всё, что стояло за ними: труд, доверие, обязательства. Его взгляд скользнул по мне – цепкий и изучающий, но в то же время тёплый. Потом он тихо выдохнул, кивнул самому себе и, не торопясь, вывел своё имя под каждым из свитков. Размашисто и чётко. Подписи легли на пергамент с лёгким скрипом пера.

Когда чернила ещё подсыхали, мой напарник коротко кивнул и тихо проговорил:

– Я сейчас.

Он вышел в коридор, оставив меня наедине с важнейшими документами, в которых теперь стояли его подписи. Я всё ещё ощущала, как сердце будто вибрирует от напряжения – не столько от самой сделки, сколько от осознания, насколько глубже я увязаю в этом мире, в Нижнем Долесе и рядом с этим человеком.

Минуту спустя Кристиан вернулся. За ним, неспешным, плавным шагом вошла Милана Луарийская. На её лице читалась лёгкая заинтересованность и деловое одобрение – как будто она знала, что мы примем её условия.

– Ну что ж, – улыбнулась маркиза, подходя к столу. – Значит, договорились.

Она присела, взяла один экземпляр, бегло его просмотрела и, не теряя ни минуты, расписалась внизу, прижимая гербовую печать. Второй экземпляр аккуратно передала Кристиану. Затем, отодвинув документы, владелица Рилании открыла стоявшую рядом резную шкатулку и извлекла из неё пять серебряных монет.

Они негромко звякнули в её ладони, но вместо того чтобы протянуть их Кристиану, как, казалось бы, было естественно, Милана протянула монеты мне.

– Я надеюсь, у вас всё получится, – проговорила она тепло, глядя прямо в глаза.

Я на мгновение опешила, но всё же приняла деньги, ощущая на коже прохладу металла и... что-то ещё. Что-то, что сложно было назвать словами. Доверие. Возможность. И тонкий намёк: теперь это тоже моё дело.

Прежде чем мы успели попрощаться окончательно, Кристиан, как всегда сдержанно и вежливо, сделал шаг вперёд, задерживая взгляд на Луарийской:

– Вы упоминали, что ваша мама прибыла… издалека, – его голос был мягким, но в нем чувствовалась сосредоточенность. Я затаила дыхание, боясь упустить хоть слово – слишком многое это могло изменить. – Насколько я понял, она получила графский титул, выйдя замуж за вашего отца? Простите мою бестактность, но это действительно важно… для нас.

Он обернулся ко мне и, поймав мой взгляд, чуть улыбнулся. В той улыбке было спокойствие, но и скрытая решимость. Милана Луарийская не выглядела удивлённой. Скорее наоборот – будто предчувствовала этот вопрос.

– Вы о возможности получения титула и, как я понимаю, официальной свободы для вашей… соратницы? – в её голосе звучал оттенок лёгкой иронии, но не злой. Скорее, подчёркнутая наблюдательность. Кристиан кивнул.

Маркиза на мгновение задумалась, словно взвешивая, насколько глубоко стоит заходить в этом разговоре. А потом, чуть склонив голову, проговорила:

– Это небыстрая история. Процедура сложная, запутанная и, увы, требующая особого подхода. Но я не против обсудить всё более детально при нашей следующей встрече. Полагаю, вам стоит знать обо всём… но не между делом. И не за пять минут до отъезда.

Она говорила спокойно, почти отстранённо, но я ощущала, что тема ей не чужая. Возможно, слишком личная, и потому Милана не торопилась открываться.

– Конечно, – Кристиан кивнул, не настаивая, и это было мудрое решение. Он знал, что, подталкивая маркизу сейчас, он мог бы получить отказ или, что ещё хуже, закрытую дверь. – Мы приедем снова, думаю, дней через семь. К тому времени Александра подготовит первую партию подушек, а я завершу новый сбор трав.

– Превосходно, – кивнула Милана. – Я буду ждать.

Мы с Кристианом переглянулись. У нас впереди была неделя. Неделя, чтобы не только подготовить товар, но и ещё раз доказать, что мы достойны её доверия. Возможно, тогда она расскажет больше. Возможно, тогда начнётся нечто большее, чем просто сотрудничество.

Мы попрощались с маркизой Луарийской сдержанно, но тепло: короткие кивки, вежливые слова благодарности, лёгкая улыбка хозяйки дома – и вот за нами уже захлопнулась изящная дверь её особняка. Я на мгновение обернулась, ещё раз оглядев необычное поместье с его причудливыми башенками и садом, переливавшимся красками в лучах полуденного солнца, и только потом поспешила вслед за Кристианом, который уверенно вышел на улицу.

На обочине, где начиналась мощёная дорога, нас уже ждал Тиберий – наш возница. Он поднялся с лавки телеги, стряхивая с одежды дорожную пыль, и с готовностью кивнул, подавая нам руку для посадки.

– Домой? – спросил он с лёгким прищуром, бросив взгляд на корзинку, в которой теперь аккуратно лежали ткани и коробочка с монетами – оплата от маркизы.

Кристиан, поправляя ворот рубашки, покачал головой:

– Сначала в ваше поселение. У нас есть небольшое деловое предложение для местных жителей.

Я улыбнулась – эта часть плана была моей, и теперь пришло время её воплощать. А Тиберий, кажется, понял, что поездка обещает быть интересной: он хмыкнул, подтянул поводья и, не теряя времени, помог нам устроиться, прежде чем тронуть лошадей. Мы направились в Нижний Долес – и, возможно, к началу нового этапа в нашей жизни.

Дорога обратно тянулась под колёсами телеги неспешно и чуть убаюкивающе, как старый добрый плед – с потертостями, но тёплый и родной. Я смотрела на окружающие пейзажи, что мелькали за бортом: склонившиеся под ветром деревья, пологие холмы, заросшие травами, дорога, местами покрытая корнями, а местами – выбоинами и ухабами, от которых нас слегка подбрасывало. Но мне всё это казалось... удивительно уютным.

«Я дома», – это осознание пришло внезапно, тихо, как вода, заползающая в ладони. Как-то незаметно я успела привязаться к этому краю: к заросшим тропинкам, к запущенным, но живым землям, к простым и честным людям. Даже эти ухабы на дороге больше не раздражали, а вызывали снисходительную улыбку – как характерная черта у знакомого человека.

Нижний Долес нуждался в заботе. Всё вокруг здесь словно выдыхало, ожидая перемен – тех самых, что может принести крепкая рука и ясная голова. Когда-то Кристиан Виери действительно пустил всё на самотёк. Его поместье зарастало, люди разбредались, сам он... существовал, не живя. Встреча с ним тогда, в первый мой день, запомнилась как столкновение с бурчливой тенью человека, замкнутого в своих потерях и долгах. Но сейчас... сейчас всё было иначе.

Я краем глаза посмотрела на герцога, сидевшего рядом. Он о чём-то задумался, чуть нахмурившись, но в его лице не было прежней нарочистой отстранённости. Наоборот – будто изнутри его наполнял свет, спокойный и тёплый. Он ожил. Я не знала точно, что стало причиной – моё ли появление, забота о пернатых, новые планы, надежды или просто... необходимость выкарабкаться ради других. Но я радовалась.

Он больше не казался мрачным человеком, обречённым на одиночество в старых стенах. Сейчас рядом со мной ехал мужчина, который строит, заботится, планирует, и... улыбается. И я, глядя на него, ловила себя на мысли, что сравниваю: того, с кем встретилась тогда, и того, кто сейчас рядом.

Разница была колоссальной. И мне, почему-то, от этого было очень-очень хорошо.

Когда повозка подкаталась к окраине Нижнего Долеса, я первой заметила крестьян, сгрудившихся на дальнем участке поля. Женщины и мужчины трудились под солнцем, кто с серпом, кто с мешком, кто с корзиной. Но стоило им увидеть приближающийся экипаж, как головы обернулись в нашу сторону почти одновременно. Один из мужчин – коренастый, с густой бородой и широкими плечами – выпрямился и махнул рукой. Староста.

– Останови, – спокойно велел Кристиан, и Тиберий, не задавая вопросов, потянул поводья.

Повозка замерла. И почти тут же к нам стали подходить люди, утирая пот со лба, поправляя рубахи. Они не жались и не стеснялись, но всё же держались с уважением. Особенно – староста, что первым подошёл ближе остальных и коротко поклонился.

– Приветствуем, Ваша Светлость, – произнёс он чуть хрипловато, – решили проверить, как идут работы в полях?

Кристиан покачал головой.

– Не совсем. Сегодня мы приехали по делу другого рода, – он неспешно спрыгнул с повозки, оглядывая собравшихся. – У нас есть небольшое предложение для вас… и ваших жён.

Крестьяне загудели – тихо и сдержанно, но с интересом. Кто-то перешептывался, кто-то шагнул ближе. Староста вопросительно поднял брови, и Кристиан продолжил:

– Нам потребуется пух. Много пуха и пера. Не грязного, не мятых клочков, а свежего, собранного от домашней птицы – гусей, кур, уток. Думаю, у вас есть, что нам предложить. Особенно сейчас, в период линьки.

– Мы соберём, если надо, – тут же кивнул кто-то из толпы.

– Но это лишь часть, – вмешалась я, спрыгивая с повозки. – Помимо пуха, нам нужны женщины, умеющие шить. Не вышивать и кружево плести, а именно – простую аккуратную работу. Мы предоставим образец и выкройку, объясним, что и как нужно делать. Работа не трудная, но требует аккуратности.

– Платить будете? – прямо спросил кто-то из молодых мужиков.

– Разумеется, – кивнул Кристиан. – Сначала немного, поскольку это будет пробный этап. Но если всё получится, если изделия пойдут в продажу, то мы увеличим оплату. Кроме того, сами вы можете зарабатывать на сдаче пуха, если в домах он вам не нужен.

– И ткани будут? – с сомнением спросила одна из женщин.

– Ткани предоставит заказчица, – снова ответил герцог. – Вам останется только шить по образцу. Начнём с малого – с подушек и подушечек. Если дело пойдёт, будем расширять производство.

– Нам подумать надо, – буркнул староста, но в его взгляде читалось заинтересованное любопытство. – Только... далеко не все умеют шить.

– Мы будем обучать, – я улыбнулась. – И давать каждому отдельный этап. Кто-то кроит, кто-то шьёт, кто-то наполняет. Всё просто, честно и понятно.

Люди снова переглянулись, и я почувствовала, как в воздухе повисла искра надежды. Да, пока это лишь идея, но, может быть, именно с неё начнётся что-то большее.

Глава 35. Новое предприятие

Тиберий всё это время ждал чуть поодаль, не вмешиваясь, но, когда разговор с крестьянами подошёл к концу, он подошёл ближе, снял шапку и, почесав затылок, проговорил:

– Ваша Светлость, барышня, – покосился на нас обоих с улыбкой, – я, если хотите, могу к вечеру всё привезти. Поговорю с народом, по хатам пройдусь – что соберут, то и привезу. Пух, перья – у кого чего найдётся.

Кристиан кивнул с одобрением, а я улыбнулась:

– Было бы просто замечательно. Пока свежим всё идёт, проще сортировать.

– А моя жена, Мелина, – добавил возница чуть тише, но с явной гордостью, – как вы и просили, уже на завтра собирается к вам. Она и ещё парочка её подруг с рукодельем на "ты". Раньше рушники вышивали, теперь вот... подушки начнут. Так что ждите с утра.

– Поблагодарите её от нас, – кивнула я, ощущая тепло в груди. Всё складывалось удивительно просто, словно само пространство вокруг подстраивалось под новую жизнь. Новое дело. Новую надежду.

Когда мы наконец добрались до дома, солнце уже начинало клониться к горизонту, окрашивая крыши и траву мягким золотом. И как только телега въехала за ворота, нас встретил целый шквал хлопающих крыльев, топота и радостного писка.

Птенцы и драконёнок явно почувствовали наше приближение задолго до появления у калитки – теперь они в полном составе носились по двору, как будто устраивали парад в честь нашего возвращения. Один из гусят с победным писком промчался мимо, волоча за собой клочок какого-то одеяла. Драконёнок, гордо задрав голову, шагал следом, будто командовал процессией, и только махал крыльями, создавая завихрения воздуха.

– Кажется, нас ждали, – с усмешкой заметил Кристиан, помогая мне выбраться с насиженого места.

Я едва сдерживала смех, наблюдая, как трое птенцов наперегонки выщипывают последние уцелевшие травинки из клумбы у входа. Ещё один карабкался в ящик с высаженной зеленью, и только спасительная изгородь, возведённая вокруг участка, сдерживала полное уничтожение наших посадок.

– Хорошо хоть догадались отгородить им территорию, – вздохнула я, уже мысленно прикидывая, где завтра искать свежую зелень. – А то бы от наших грядок и цветов ничего не осталось. Эти безобразники готовы вытоптать и съесть всё, что только растёт в округе.

Драконёнок, будто услышав, о чём мы говорим, вскинул голову и виновато пискнул, но тут же отвлёкся на лист салата, выглянувший из-за изгороди, и с важным видом потопал к нему, по пути отталкивая одного из цыплят. Мы с Кристианом переглянулись – и оба рассмеялись. Дом встретил нас живым хаосом, и это было чертовски приятно.

Едва мы успели распрощаться с возницей, как из дома вынырнул Орлин, словно всё это время стоял у окна и следил за нашим возвращением. Он подбоченился, глядя на нас с прищуром, и, не дав вставить ни слова, проворчал:

– Ну, наконец-то. Я уж думал, сгрызут вас там с потрохами. Проходите, обед давно готов. Только сначала переоденьтесь и умойтесь, как люди, – буркнул старик, но в голосе звучала явная забота.

Мы с Кристианом переглянулись и, не споря, отправились приводить себя в порядок. После дороги, пыли и солнца это действительно было необходимо. Освежившись, мы вернулись на кухню, где уже дымилась похлёбка и стояли румяные пирожки с незнакомыми мне ягодами. Орлин расставил всё с той особой неторопливой основательностью, которая бывает у людей, давно чувствующих себя в своём доме.

За едой мы поделились с ним всеми новостями – рассказали о встрече с маркизой, о подписанных договорах, о реакции на подушку и перспективах нового дела. Старик слушал внимательно, кивая в нужных местах, а в глазах его отражался интерес и то самое редкое для него одобрение.

– Значит, работёнка будет, – пробормотал он, отставляя миску. – Что ж, тогда надо готовить место.

Так и решили: выделить отдельное помещение под шитьё. Кристиан, даже не задумываясь, предложил одну из самых светлых комнат на первом этаже – ту, где окна выходили сразу на две стороны и где солнечный свет заливал всё пространство с утра до самого вечера. Просторная, сухая, с добротными полами – она подходила идеально.

– Думаю, это будет хорошим началом, – сказал герцог, осматривая помещение вместе с нами. – Уют, порядок и много света. Всё, что нужно для хорошей работы.

А я в этот момент уже мысленно расставляла стол, ящики для ниток и тканей, примеряя, где будет стоять швейная корзина и где сядут мастеровые. Новое дело требовало уюта – и у нас было всё, чтобы его создать.

С комнатой мы провозились почти до самого ужина. И пусть работа была не самой лёгкой – пришлось перетаскивать мебель, вытирать пыль, приводить в порядок полки, открывать заклинившие ставни, но в итоге всё получилось именно так, как я себе представляла.

Теперь это было место, где хотелось творить. Старинный, немного потертый стол у окна стал главным рабочим местом. Рядом стояла широкая лавка с подушками, ящик для тканей и аккуратно сложенные рулоны старых отрезов. На полочке у стены я уже расставила коробочки с нитками, булавками и прочими мелочами. Даже старая, слегка поскрипывающая этажерка нашла своё место, став отличным хранилищем для лекал и заготовок.

Потертые обои с соцветиями уже не казались унылыми – напротив, они добавляли уюта. Всё в этой комнате дышало теплом, заботой и будущей работой. Когда я отошла к двери и окинула взглядом помещение, сердце затрепетало от тихой радости. Комната моей мечты. Простая, светлая и настоящая.

Ужин только-только заканчивался, когда снаружи послышался стук копыт и скрип телеги. Мы с Кристианом вышли во двор и увидели знакомую повозку, а рядом – Тиберия, который ловко спрыгнул на землю, придерживая вожжи.

– Привёз, как и обещал, – весело сообщил он, кивая на мешки с пухом и перьями, аккуратно укрытые брезентом. – И помощниц привёл. Моя Ганна, а это – Анета и Маричка, – представил он, показывая на женщин, которые уже спешились.

Женщина постарше – Маричка – была спокойной и рассудительной на вид, с натруженными руками и уверенным взглядом. Молоденькая Анета – её невестка, как мы узнали позже, – немного стеснялась, но в глазах девушки горел неподдельный интерес. А Ганна, жена Тиберия, с той же деловитой основательностью, с какой когда-то помогала убирать дом, уже осматривала ворота и выглядела так, будто готова была приступить к делу прямо с порога.

– Мы готовы хоть сейчас, если скажете, – проговорила она, скрестив руки на груди. – Мешки тяжёлые, но мы управимся.

– Сегодня уже поздно, – вмешался Кристиан, выходя из дома и прищурившись на закатное солнце. – Пусть расселятся, отдохнут, а с утра и начнём.

– Можем им комнату в людской выделить, – кивнул Орлин. – Там просторно и сухо.

Так мы все вместе внесли мешки с пухом в помещение, заранее подготовленное для работы. Женщины с интересом огляделись, переглянулись и одобрительно закивали. Комната понравилась.

– Вот это место, – проговорила Маричка. – Здесь можно горы свернуть.

Я не сдержала улыбки. Всё только начиналось, но уже чувствовалось: у нас получится.

Сегодняшний день мы посвятили организации будущей работы. Нужно было всё продумать, разложить по полочкам, подготовить рабочие места и определить, кто чем будет заниматься. Наш женский квартет оказался вполне разносторонним: каждая из мастериц рассказала о своих умениях, упомянула о том, в чём чувствует себя уверенно, и сразу стало понятно, как именно распределить обязанности.

Маричка ловко работала с раскроем – у неё глаз алмаз, и ткань она резала будто по линейке, без всяких шаблонов. Анета оказалась аккуратной и кропотливой, идеально подходила на роль той, кто будет собирать основу и сшивать детали. Ганна вызвалась вести учёт и сортировку готовых изделий, а заодно обучать, если кто-то из крестьянок решит присоединиться. А моя задача – подготовить лекало, показать как правильно набирать пух, сколько и куда класть, как формировать подушку, как утрамбовывать и распределять наполнитель. Мелочей в этом деле было много, но всё они складывались в стройную систему.

Главное – первый шаг был сделан. Мы не просто мечтали, не говорили «потом», мы уже начали. Завтра – старт. Завтра мы действительно двинемся вперёд. И это... окрыляло. Хотелось кружиться посреди комнаты, прижимая к груди первый образец, строить планы и верить в успех.

Но всё это немного блекло на фоне одной-единственной фразы, произнесённой Кристианом под вечер:

– Я с утра снова схожу в ущелье. Нужно закончить сбор и проверить одно место. – И даже добавленное почти сразу: – Я обещаю быть осторожным, – не смогло снять тревогу.

Я кивнула, стараясь не показать, как внутри сжалось сердце. Да, он сильный, опытный и не первый раз идёт туда. Но мне не хотелось отпускать мужчину. Не хотелось его... терять.

Кристиан Виери

Я стоял в дверях, почти не дыша, наблюдая за тем, как Александра, сосредоточенная и по-настоящему вдохновлённая, разъясняла собравшимся женщинам, что именно им предстоит делать, как лучше организовать работу и на что обратить внимание. В каждом её слове звучала не просто уверенность, а какая-то внутренняя решимость, спокойная и одновременно заразительная, – та самая, что могла бы сдвинуть с места даже гору, если бы та вдруг встала на пути.

Девушка ловко раскладывала отрезы, показывала, как обращаться с пухом, давала советы, смеялась, шутливо подбадривала, и в этот момент казалась мне самой живой частью всего этого поместья. Я смотрел на неё, и в душе моей медленно, но уверенно распускалось что-то давно забытое, тёплое и странное по ощущениям – будто кто-то осторожно распахивал ставни, впуская внутрь свет после долгой и тоскливой зимы.

Я не думал, что Александра, оказавшаяся в моём доме почти случайно, способна так сильно повлиять на мою жизнь, но всё, что было со мной до её появления, теперь казалось каким-то тусклым, выцветшим и слишком далеким, чтобы иметь значение. С её приходом всё изменилось. Да я и сам изменился. Стал чаще улыбаться, начал снова думать о будущем – не как о тяжёлой необходимости, а как о чём-то, что можно и нужно выстраивать своими руками.

И да, я обязательно скажу ей. Расскажу обо всём, как только приведу в порядок свои дела, разберусь с долгами и избавлюсь от этого постоянного давления. Половина срока, отведённого мне Градским, уже прошла, а я пока лишь начал расплачиваться – едва покрыл аванс от маркизы, и этого, конечно, было катастрофически мало. Мне нужно ускориться, сделать всё возможное, чтобы успеть. Только после этого я смогу позволить себе то, что хочу – быть рядом с этой девушкой, не чувствуя вины и неуверенности.

Сейчас же я просто стоял и смотрел на неё, пытаясь сохранить это мгновение, в котором было так много жизни, простого уюта и той самой тёплой надежды, ради которой действительно стоит бороться. Александра подняла глаза, и, встретившись со мной взглядом, улыбнулась. А я вдруг понял: больше всего на свете я хочу, чтобы она осталась здесь. Со мной. Навсегда.

Тем временем новая хозяйка Нижнего Долеса вместе с Орлином проводили наших новых помощниц в старую людскую – ту самую, где когда-то жили наёмные слуги, нанятые ещё моим отцом. Это было давно, в те времена, когда у нашей семьи хватало средств и влияния, когда род Виери звучал гордо и уверенно, а не прятался в полузаброшенном поместье, полном ветра, теней и напоминаний о былой славе. Большинство долгов старого герцога мне удалось покрыть благодаря удачным военным кампаниям, проведённым по поручению короны – войны всегда приносили золото тем, кто рисковал жизнью и не задавал лишних вопросов. Но теперь... теперь я был всего лишь отставным генералом, неинтересным никому, кроме, разве что, банкиров, которым предстояло вернуть свои проценты. И новые долги – уже мои – не исчезнут сами собой. Придётся платить. Но я больше не хотел сражаться только за прошлое.

Я хотел будущего. Настоящего, тёплого и... семейного. Мысли о том, что мне по-настоящему хочется создать свою семью, уже не казались такими далекими и невозможными. Я усмехнулся про себя, удивляясь, насколько незаметно и глубоко во мне укоренилось это желание.

Отправившись к себе, я начал неспешно собираться к завтрашнему походу. Перебрал свои зелья, аккуратно уложил флаконы, отбраковал несколько слишком старых, заметив, как опасно поредел запас. Его бы неплохо пополнить, особенно учитывая возможные риски в ущелье, но для этого, как и всегда, нужны деньги. Деньги, которых у меня сейчас почти не было. Коробы для сбора трав были тщательно очищены, проверены и тоже отправились в дорожную сумку. Всё шло по привычному порядку, пока в тишине не раздался лёгкий, почти робкий стук в дверь.

Я открыл и замер. На пороге стояла Александра – и на ней было то самое изумрудное платье, которое я когда-то вручил ей в качестве подарка. Она выглядела... нет, она была великолепна. И дело было не в платье – это была она сама: уверенная, мягкая, немного смущённая и в то же время удивительно красивая. Чуть подрумянившиеся щёки, аккуратно уложенные волосы, взгляд, полный чего-то непонятного и очень личного.

– Я могу войти? – спросила она неуверенно, но голос прозвучал ясно. Кажется, я слишком увлёкся разглядыванием своей гостьи, заставив девушку так и остаться на пороге.

– Да-да, конечно, – поспешно отступил в сторону, невольно сглотнув, потому что сейчас в груди что-то слишком ярко, слишком громко напоминало о себе.

Она прошла внутрь, но не направилась ни к креслу, ни к дивану у стены, а просто остановилась рядом со мной совсем близко и взглянула прямо в глаза. Без слов, без лишних движений. Только взгляд. И в нём было всё.

После этого моя гостья медленно подняла руки и начала расплетать косу. Ни слова, ни суеты – только плавные, неспешные движения пальцев, будто она делала это не в чьём-то присутствии, а одна, в тишине своей комнаты, среди привычных теней и теплоты вечернего света. Я смотрел, не моргая, завороженный тем, как пряди одна за другой соскальзывают с её пальцев, струятся по плечам и спине мягким золотистым шелком, скрывая и одновременно подчёркивая белизну кожи. Мне казалось, будто каждый локон несёт в себе её запах, её дыхание, её нежность.

Потом Александра скользнула рукой к завязкам на платье, потянула за них, и я услышал, как негромко шелестит ткань, расшнуровываясь под её лёгкими движениями. Пальцы двигались уверенно, но не спеша, и всё это вместе – волосы, кожа, трепетная ткань, сползающая с её плеч, – лишало меня способности думать или даже дышать. Я не отрывал взгляда, будто и не имел на это права, и всё же не мог поступить иначе.

Когда зелёное платье соскользнуло с одного плеча, обнажив тонкую линию ключицы и изящный изгиб лопатки, я словно застыл, не в силах даже пошевелиться. Сердце колотилось так сильно, что я боялся – она услышит его. Я стоял, словно прирос к полу, и только хрипловатый девичий голос вывел меня из ступора:

– Вы мне поможете?

Она не обернулась и не посмотрела, а просто произнесла эти слова, и я вдруг понял, что это не игра и не проверка. Она действительно просила... меня. Я едва заметно кивнул, не зная, увидела ли девушка этот жест, но всё равно сделал шаг вперёд, медленно поднимая руки. Пальцы дрожали, когда я коснулся завязок на её спине – дрожали так, как не дрожали ни в одной битве, ни в одном из самых опасных походов. Я аккуратно распутывал шнуровку, чувствуя, как с каждым узелком становится жарче, будто с тела девушки спадала не только одежда, но и что-то большее – граница между нами, невидимая и неосознанная.