Текст книги "Истинная на сдачу, дракон в комплекте (СИ)"

Автор книги: Ника Калиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Мои мысли прыгали, будто неугомонные воробьи. То возвращались к герцогу – его уверенным шагам, привычке молчать в самые неподходящие моменты, взгляду, от которого иногда хотелось либо спрятаться, либо… остаться рядом. Потом в голове всплывал Орлин: сдержанный, вечно наблюдающий, с его неожиданной добротой и чуть грубоватым юмором. Но стоило этим образам померкнуть, как на передний план выплывали крылатые проказники. Пернатые, шумные, но по-своему очаровательные. Особенно – наш чешуйчатый малыш.

Интересно, как он там? Сидит в углу дровника и обижается, что я не с ним? Или ищет лазейку, чтобы выбраться и снова натворить чего-нибудь невозможного?

Я вздохнула, глядя в потолок, и тут же вздрогнула от скрипа двери.

Подняв глаза, я замерла: в проёме стоял Кристиан. Настоящий. Без сопровождения, без тени сомнения, с той самой чуть усталой, но искренней улыбкой, которая – я готова поклясться – была только для меня.

– Собирайтесь. Мы едем домой, – сказал он спокойно.

А я... я просто смотрела. Смотрела, как будто не могла поверить, как будто разум всё ещё отказывался принимать, что он действительно здесь, прямо передо мной, и произнёс эти слова.

– Неужели вы не хотите вернуться в Нижний Долес? – Он склонил голову, и улыбка на его лице чуть дрогнула, словно мужчина начал сомневаться в моём молчании.

И тогда я, наконец, очнулась.

– Хочу! – воскликнула и почти подскочила со стула, рванув к двери. Обняла его крепко, как будто герцог мог исчезнуть, если отпущу. – Я скучала... – вырвалось само собой, и в горле тут же защипало. Словно всё напряжение последних дней прорвалось в одно мгновение.

Я неуклюже отстранилась, пытаясь расцепить руки, и тут же вспыхнула от смущения. Господи, что я творю? Повисла на Кристиане, как будто он мне… как будто он мне действительно самый близкий человек. А ведь это было правдой! В этом мире у меня никого ближе не было.

Мой спаситель тоже выглядел неловко: уши пылали, а сам он залился краской почти до воротника. Но мужчина не сделал ни шага назад. Просто смотрел на меня – растерянно, тепло, с тем самым выражением, от которого сердце вдруг заколотилось сильнее.

Мы вышли из душной допросной комнаты и пошли по коридору. Я украдкой оглядывалась через плечо, будто вот-вот появится тот угрюмый жандарм и, нахмурившись, заберёт меня обратно, сообщив, что всё это – ошибка. Парадокс, но страх оставался – даже сейчас, когда свобода была на расстоянии вытянутой руки.

Кристиан это заметил. Он обернулся, сбавил шаг и дождался, пока я поравняюсь с ним. А затем… неожиданно взял меня за руку. Просто и спокойно, будто это было естественно. Его ладонь оказалась на удивление тёплой и твёрдой, словно мой сопровождающий и не думал меня отпускать.

Я удивлённо уставилась на мужчину, но он лишь чуть улыбнулся:

– Пойдем, – сказал негромко.

И мы пошли. Уже вместе.

Вышли на улицу, прошли немного в сторону – к месту, где, припарковавшись в тени деревьев, стояла простенькая телега. Возница что-то жевал, лениво наблюдая за прохожими, но, завидев Кристиана, сразу выпрямился. Мы взобрались на телегу, и я, устроившись рядом с герцогом, наконец-то позволила себе выдохнуть.

Возница щёлкнул вожжами, и лошади тронулись, размеренно постукивая копытами по булыжной мостовой. Мы ехали прочь из Вилантии, города, в котором я провела слишком много времени в неизвестности, тревоге и бесконечных допросах.

Но выдохнула я по-настоящему только тогда, когда серые камни и скучные фасады сменились полями и дорогами. А когда впереди показалась знакомая тропинка, ведущая к поместью Виери, я уже светилась, словно отполированный медяк.

– Мы дома… – прошептала почти неслышно.

Дома. Я наконец-то дома.

Глава 24. Возвращение в Нижний Долес

Когда мы подъехали к поместью, я уже не знала, чего ждать. Лишь тихо надеялась, что всё осталось таким, как прежде. Но стоило нам приблизиться – и я чуть не задохнулась от изумления.

Прежде покосившиеся ворота теперь стояли прямо, надёжно укреплённые, с ровными петлями и – о чудо! – открылись без единого скрипа, будто кто-то смазал их с особой тщательностью. Лошади неспешно въехали внутрь, и как только телега покатилась по знакомым плитам двора, я ахнула вслух совершенно искренне, не в силах сдержать свой восторг.

– Какая красота! – вырвалось само собой.

То, что я увидела, было словно из сна. Когда меня уводили, двор уже начали приводить в порядок: кое-где подстригли кусты, убрали часть сорняков. Но сейчас… сейчас всё это было не просто ухожено – оно расцвело прямо как в сказке.

Кусты вдоль дорожек выглядели будто живые, округлые, зелёные, украшенные нежными цветами разнообразных оттенков. Никаких торчащих палок или обломков, никакой пыли или бурьяна. Всё было чисто, аккуратно и выверено с любовью. Перед фасадом выложили небольшой круглый палисадник, откуда тянулись ровные дорожки к крыльцу, к боковому входу и к мастерской. Лепестки свежих цветов мягко шуршали под лёгким ветерком. Даже камни под телегой были вымыты до блеска.

Я сидела, раскрыв рот, и не могла поверить, что всё это – наш дом. Наш Нижний Долес.

Теперь он действительно был моим домом.

Едва мы остановились у крыльца, как дверь дома тут же распахнулась, и в проёме показался Орлин. Старик выглянул наружу, щурясь от вечернего солнца, и как только его взгляд упал на нас, его лицо вспыхнуло таким неподдельным восторгом, что я чуть не прослезилась.

– Александра! – воскликнул он и, совершенно забыв про свою больную спину, про осторожность и почтенные годы, бросился к нам, ловко миновав ступени и колёса телеги. Мужчина действительно побежал – не спеша, не осторожничая, а прямо вот с порывом. А в следующий момент его руки обвили меня в неожиданно крепких объятиях, и я застыла от удивления. Будто любящий дядюшка обнимал свою давно потерянную племянницу.

– Ах, я так рад, что вы вернулись! – приговаривал он, отстраняясь лишь на полшага, чтобы заглянуть в лицо. – Как там с вами обращались? Не обижали? Ели хоть нормально? Не водили по допросам без конца?

Орлин осматривал меня с головы до ног, будто мог по глазам определить степень моральных травм. Я не успела ответить ни на один из вопросов – старик сыпал их с такой скоростью, что, кажется, сам запутался в порядке.

– Вы, наверное, голодны, бедняжка! – вдруг спохватился он. – Ну конечно голодны! Пойдёмте, я вас накормлю, у меня там пирог остывает, и ещё каша есть – настоящая, с мёдом. Быстро! Пока не остыла!

Мужчина потянул меня за руку, вовлекая в дом, словно торопился компенсировать все дни моего отсутствия. При этом Кристиана он почти не заметил – точнее, заметил, но внимания не уделил.

– Ничего. Я в порядке, – с притворной обидой буркнул герцог оставаясь позади, но в его голосе явно звучала улыбка. И когда я на секунду обернулась, чтобы взглянуть на него, то увидела её и на его лице – тёплую и настоящую. Ту, что была только для своих.

Мы привычно направились в сторону кухни – туда, где у Орлина всегда пахло чем-то уютным и съедобным. Дом изменился, но маршрут остался прежним: мимо знакомых дверных проёмов, по скрипучим половицам, в ту самую кухню, где прошли мои первые тихие и почти домашние вечера в этом мире.

Но стоило мне переступить порог, как я ахнула – и тут всё преобразилось. Полки сияли чистотой, травы и сушёные букетики были развешены аккуратными рядами, а стол – накрыт гладко выглаженной и почти нарядной скатертью. Даже горшки у печи были расставлены в чётком порядке, словно участвовали в параде. У старого слуги семейства Виери и раньше был полный порядок в его владениях – за редким исключением вроде той ночи, когда цыплята и гусята устроили хаос, вломившись в дом, словно разбойники. Но сейчас здесь царствовала поистине сказочная аккуратность.

– Садитесь-садитесь, – с важностью пригласил старик, хлопоча возле печи. – Я уж всё приготовил, не подумайте, что встречаю вас с пустыми руками.

Вскоре перед нами оказалась большая миска ароматной каши. В ней было всё – и растопленное масло, и жареные орешки, и чуть-чуть сухофруктов… Но главным ингредиентом оказался мёд. Я не удержалась от восхищённого вздоха: тёплый, янтарный, он стекал с ложки густыми ленивыми каплями.

– А это, – Орлин с гордостью постучал по стоящему в углу бочонку, – крестьяне приволокли. Говорят, мол, за всё, что господин Виери для них делает. Так что теперь у нас меда – на всю зиму хватит, и ещё на подарки останется.

Я зачерпнула ложку каши и откинулась в кресле, позволив себе впервые за многие дни почувствовать себя в безопасности. Горло щипало от тепла – не от пищи, а от чего-то глубже. От той заботы людей, что были рядом.

Во время ужина Орлин, как всегда, держался оживлённо и по-хозяйски. Я слушала, как он, не спеша, рассказывал о переменах, случившихся в округе за то недолгое время, пока меня не было. Оказалось, крестьяне начали обрабатывать земли совсем рядом с поместьем Виери – кто-то по собственной инициативе, кто-то по разрешению герцога. Жизнь начинала возвращаться в этот, казалось бы, забытый уголок.

– Представляете, теперь у нас тут настоящая община собирается, – делился Орлин. – Земля плодородная, воздух чистый, а если порядок держать – и вовсе жить можно! Люди стали смелее. Вижу, как по утрам собираются на поля – молча, с делом, как и раньше. Даже детвора больше не прячется.

Он говорил с неподдельным энтузиазмом, и я невольно улыбалась, слушая. Казалось, у старика уже были планы на каждый клочок земли вокруг дома. Он делился, как будто мы были старыми друзьями, и в тот момент мне действительно казалось, что я его знаю давно. Странное, но приятное чувство.

А ещё, как оказалось, в благодарность за заботу крестьяне притащили немаленький бочонок мёда. Именно он теперь щедро покрывал нашу кашу, делая её вкуснейшим лакомством на свете.

Но сколько бы я ни старалась сохранять бодрость, зевота в конце концов одержала верх. Я прикрыла рот рукой, стараясь сделать вид, будто просто потянулась, но Орлин тут же заметил и, прищурившись, поднял палец:

– Так, барышня, хватит. Вам нужно отдыхать.

– Да я... просто... – пробормотала, пытаясь скрыть очередной зевок.

– Ни «просто», ни «потом». Отдыхайте. С утра до вечера в этих допросных сидеть – дело нешуточное. А вы и так с ног валитесь.

Я хотела было вежливо возразить, но мой собеседник посмотрел на меня так, что всякое сопротивление тут же испарилось. И правда, я едва держалась на ногах.

– Хорошо... – сдалась я, поднимаясь. – Только немного...

– Спать, – твёрдо произнёс он и даже не стал дослушивать. – Завтра новый день, а сегодня – тишина, покой и перина.

Я не спорила. Встав из-за стола и пробормотав слова благодарности, пошла по знакомому коридору, чувствуя, как за спиной всё ещё витает аромат мёда, хлеба и тихого уюта.

Я вернулась в свою комнату, которая встретила меня тишиной и родным полумраком. Здесь ничто не изменилось – те же занавески, те же аккуратно сложенные вещи в углу, даже плетёный коврик у кровати лежал всё так же немного криво. Странно, но от этого уюта к горлу подкатила волна облегчения.

Я едва успела стянуть с себя верхнюю одежду и добрести до умывальника, где Орлин заранее приготовил чистую воду. Она была прохладной, но ласково освежала, стирая с лица последние следы усталости и тревоги. Я умылась, не спеша, словно смывая с себя весь пережитый за последние дни стресс.

А потом – кровать. Ставшая уже родной, мягкая и настоящая. Я не раздумывала ни секунды, лишь шаг – и я рухнула на неё, уткнувшись щекой в подушку. Всё внутри растеклось теплом. Казалось, я снова стала собой, такой, как была до всех этих ведомств, допросов и холодных чиновничьих взглядов.

Три дня в стенах, чуждых уюта, – и всё это время я оставалась напряжённой, словно внутри меня была закручена невидимая пружина. Но теперь… теперь я могла наконец-то выдохнуть. Закрыла глаза, и сон, мягкий и спокойный, обнял меня мгновенно.

Сознание, уже ускользающее в дрему, успело подбросить мне напоследок образ чешуйчатого малыша и пернатых проказников. Я пообещала себе: с утра обязательно навещу их всех, проверю, как там они… И с этой мыслью провалилась в глубокий и спокойный сон.

Резкий толчок – я дернулась и села в постели. За окном всё ещё царила кромешная темнота, даже звезды казались чуть потускневшими. Но странным образом я ощущала себя выспавшейся. Не просто отдохнувшей, а по-настоящему полной сил, как будто проспала не пару часов, а весь утомительный месяц.

И тут желудок громко и недвусмысленно напомнил о себе. Голод. Неожиданный, но настойчивый. Странно – обычно я в такие часы не ем, но сейчас… сейчас мне хотелось чего-то простого и тёплого. Я приподняла голову, вдруг уловив какой-то странный звук – лёгкий скрип, будто половица предательски выдала чьи-то шаги. Затаила дыхание, прислушалась. Тишина. Наверное, показалось.

Я поднялась, подошла к стулу, где лежали мои вещи. Бежевое платье, что было на мне все последние три дня, выглядело уставшим не меньше меня. Бордовое показалось слишком торжественным для ночной прогулки по дому. Оставалось изумрудное – одно из тех, что подарил мне Кристиан. Оно было великолепным: мягкий перелив ткани, тонкие швы, рукава-фонарики. Немного жалко было надевать его без повода… но иного выхода не оставалось.

Переоделась, провела рукой по складкам, затем посмотрела на себя в мутное зеркало на туалетном столике. Покружилась, касаясь пальцами подола. Столько нежности и заботы – в одном простом платье. Обула мягкие тапочки и, крадучись, выскользнула из комнаты. Дом спал. Или… должен был спать.

Я почти добралась до лестницы, когда снизу донёсся приглушённые голоса.

– Господин, вы снова рискуете! Так нельзя. Александра едва успела вернуться, а вы снова убегаете, – это был Орлин. Он стоял у входной двери, преградив путь герцогу. Я затаилась за перилами, стараясь не дышать. Что это значит – снова ?

– Я должен, – тихо, но твёрдо ответил Кристиан. – Чтобы получить нужную сумму, я обязан достать травы для маркизы Луарийской.

– Это очень опасно! – возразил Орлин, покачав головой. – Мы постараемся найти другой выход…

Я прижалась спиной к стене. Их разговор будто впивался в меня. И в этот момент мне показалось, что взгляд Кристиана скользнул вверх, к перилам… Но он ничего не сказал.

– Я не могу пустить всё на самотёк, – продолжил герцог, понизив голос. – Я занял деньги. Много. И должен вернуть их в течение месяца.

И тогда всё внутри сжалось. Кристиан рисковал единственным, что осталось ему от семьи ради меня?

– Господин, прошу вас, хотя бы подождите до рассвета… – голос Орлина стал тише, но от того не менее настойчивым. – Я могу собрать людей, мы попробуем найти средства другим путём. Или хотя бы сопроводим вас.

Кристиан уже натягивал плащ и поправлял сумку через плечо. Он даже не смотрел на старика – только бросил на ходу:

– Я должен идти. Сейчас. Чем раньше выйду – тем раньше вернусь. Так что не волнуйся, я скоро буду дома.

– Но…

– Всё, прошу, не сейчас, – коротко отмахнулся герцог и потянул на себя засов на двери.

Я стояла на верхней площадке, вцепившись в перила до побелевших костяшек пальцев. Сколько бы я ни уговаривала себя не вмешиваться – всё внутри меня кричало: выйди, скажи хоть слово! останови его!

Но я не могла, потому что банально не знала, что сказать. Не была уверена, что мои слова хоть что-то изменят. А вдруг я сделаю только хуже? Он упрям – особенно когда считает, что поступает правильно.

Чертополосское ущелье… Тонкая, скользкая ниточка воспоминаний обожгла мое сознание. Не так давно герцог уже возвращался оттуда: с ранами, усталый, измождённый, но живой. А что если в этот раз судьба не будет к нему столь благосклонна? Вдруг одна ошибка, один неудачный шаг..?

Я сделала шаг назад, в глубину коридора, и прислонилась к стене, позволяя темноте укрыть меня. Сердце болезненно сжалось: герцог снова покидал дом в одиночку. И ничто не могло его удержать.

Кристиан Виери

Я тихо захлопнул за собой дверь и, ступив на крыльцо, задержался на пару мгновений. Воздух предрассветного Долеса был холодным и звенящим – словно даже природа затаила дыхание. Осторожно спустившись по ступеням, я пересёк двор, останавливаясь у калитки.

Поднял глаза. Там, на втором этаже, за мутным стеклом тёмного окна находилась её комната. Александра скорее всего ещё спит, укрытая тёплым пледом и, наконец, в безопасности. Мы вытащили её. Я смог выполнить данное моей подопечной обещание.

Тепло разлилось внутри, едва уловимое, но упорно цепляющееся за мысли. Эта девушка была... особенной. Мы знакомы совсем недолго, но я уже не мог представить, что её может не быть рядом. И дело было не только в том, что я чувствовал за неё ответственность. Нет. Это было что-то большее. Словно её появление заставило меня увидеть дом по-новому – не как руины прошлого, а как место, в котором может быть будущее.

Вместе с ней...

Я почти усмехнулся и тут же мотнул головой, отгоняя мысли, которые не имели права зарождаться сейчас. Я должен сконцентрироваться и завершить дело. Вернуть долг Градскому, закрыть эту страницу – и наконец заняться тем, что действительно важно: восстановлением поместья Виери. Возродить свой край и подарить новую жизнь этому дому.

Калитка едва скрипнула – достаточно, чтобы спящий на телеге возница от этого дернулся. Мужчина вскинул голову, торопливо стирая сон с лица и наполовину соскочил с облучки.

– Д-доброго рассвета, Ваша Светлость, – пробормотал он, смущённо поправляя потерянную шляпу. – Подумал, вдруг и сегодня понадоблюсь. Поэтому… присутствую, так сказать.

Улыбка сама скользнула на губы: преданность, пусть и продиктованная надеждой на дополнительную плату, нынче редко встречается.

– Как раз понадобитесь, – кивнул я, укладывая за пазуху поредевший кошель. – Везите в сторону вашего поселения, а оттуда – к развилке на Чертополосское ущелье.

Сонливость в глазах моего собеседника мигом сменилась на тревогу. Он даже покосился за калитку, точно надеялся, что ослышался.

– Ущелье ? То самое… с ржанниками ? Созданиями, от которых даже у наших смельчаков мурашки идут по коже и руки трясутся ? – Он выдавил нервный смешок. – Ваше Высокородие, я, конечно, не трусливый человек, но нвсе же не готов так рисковать.

– Да не собираюсь я вас волочь туда, – успокоил его. – Высадите у старого каменного ориентира, а дальше я пойду один.

Возница колебался: между любопытством, страхом и мыслями о непредвиденном заработке.

– Дорога-то ухабистая… и наши рассказывали, как в прошлый раз еле ноги унесли…

– Слухи преувеличивают, – отмахнулся я. Хотя сам себе не поверил. – За труд плачу втрое.

Я вытянул три медяка и положил ему на ладонь. Монеты звякнули убедительно. Мужчина сжал их, будто проверяя, не исчезнут ли, и наконец кивнул – просто, без лишних слов.

– Ладно. До камня довезу. А дальше уж…– он махнул рукой в сторону нарастающего розового неба, где вырисовывались тёмные зубцы гор.

– Дальше моё дело, – заверил я и забрался на облучок рядом, ухватившись за край телеги. Лошадь фыркнула, будто и ей предстоявший маршрут казался сомнительной идеей.

Возница щёлкнул вожжами, и мы покатили по ещё прохладной, утренней дороге. Пока колёса лениво шуршали по утрамбованной пыли, я один раз оглянулся на особняк. В окнах кое-где еще мелькали редкие занавески, намекая на мою бедность. Где-то там за толстым камнем и мутными стеклами спала Александра. А во дворе за стенами дровника дремали драконенок и его поинственные пернатые собратья.

– Продержитесь без меня один день. Я обязательно вернусь.

С этой мыслью я повернулся лицом к узкой ленте дороги – туда, где за заросшими склонами меня уже дожидалось Чертополосское ущелье.

Глава 25. Первая добыча

Дорога выдалась неровной и тягучей, как не просохшая глина под весенним солнцем. Колеса телеги то взвизгивали, налетая на корни, то замирали на крутых поворотах, будто сам тракт отговаривал нас от дальнейшего пути. С каждым поворотом деревья становились гуще, тени – плотнее, а воздух – будто натянутее. Лошадь фыркала, дергала ушами, точно чувствовала приближение места, куда не стоит соваться просто так.

Возница, который поначалу болтал о жизни, к середине пути явно притих. Он то и дело косился в чащу, посапывал и шевелил губами, будто спорил сам с собой. А когда показалась старая каменная глыба с наполовину осыпанным рунным знаком, он резко натянул вожжи, и телега остановилась с глухим вздохом колес.

– Дальше – пешком? – с сомнением протянул он, вглядываясь в хмурую тропу, уходящую в сторону ущелья.

– Да. Здесь оставь. Обратно не позже заката.

Мужчина кивнул, но, спрыгивая с облучка, я заметил, как его лицо сжалось. Он, почесав затылок, нерешительно произнёс:

– А забирать-то вас когда? Тут… ждать не очень, если честно.

Я прикинул по времени и прищурился в сторону ущелья.

– Часов в шесть. Не раньше. Подождешь меня до заката.

Мой собеседник кивнул, будто заключил с собой сделку, и уже собирался забраться обратно, как вдруг обернулся, заглянул мне прямо в глаза и неожиданно полез в нагрудный карман. Через мгновение на его ладони лежала тёмная, странной формы монета с потёртым изображением головы животного – вроде бы оленя или быка.

– Возьмите. Это… ну, оберег. Матушка его ещё заговорила, – пробормотал он, протягивая мне ладонь. – Я его всюду с собой таскал, особенно когда в болота ездил. Но вам, как по мне, он нужнее.

Я окинул мужчину удивлённым взглядом. Вряд ли он понимал, куда именно я иду и зачем, но, кажется, интуиция ему подсказывала больше, чем слова.

– Ты уверен?

– Берите, – отрезал он с неожиданной твёрдостью. – Всё равно, если с вами что случится – мне себя потом винить.

Я взял монету, сжал её в кулаке, почувствовав тепло чужой заботы, и коротко кивнул.

– Спасибо.

– Удачи вам, господин, – хрипло сказал возница, вскакивая обратно на телегу. – Возвращайтесь. Я подожду.

С этими словами он развернул повозку, оставив меня стоять у старого камня на границе с тенью. Чертополосское ущелье было где-то там – впереди, в сгущающемся полумраке леса.

Переходя между тонкими, кривоватыми деревцами перелеска, я двигался осторожно, почти неслышно. Мелкий хруст под ногами отдавался в ушах неестественно громко, словно сам воздух здесь стал плотнее, будто предупреждал: дальше – зона другой тишины, тишины, в которой любое движение может быть последним.

Наконец я вышел к открытому участку – вытянутой каменистой полосе, ведущей прямиком к входу в Чертополосское ущелье. Я замер, окинув местность долгим взглядом. Кажется, всё было по-прежнему. Никаких следов недавних стычек, никаких ловушек или заползших враждебных тварей. Скалы, камни, редкая жухлая трава да жутковатое эхо, словно даже ветер боялся здесь задерживаться.

Только вот на этот раз я был один. Один на один с местом, где жизнь ничтожно мала, а смерть может поджидать за каждым валуном.

С одной стороны, легче. Не нужно прикрывать спину, бросаться под зубы ржанников, вытаскивать чужое тело из-под лап хищников или гадать, где спряталась половина команды. Только я и цель. Прямолинейно.

С другой… не хватает. Не хватает взгляда со стороны, замечающего мелкие детали. Не хватает Эйрика с его чутьём следопыта, его молчаливой уверенностью. Да и пара лишних рук сейчас бы не помешала – собирать нужные травы в одиночку, да ещё следя за собственным выживанием, дело не из лёгких.

Но выбирать не приходилось.

Я поравнял сумку на плече, подтянул ремень, чтобы не болтался. Вытащил короткий меч из ножен на спине, на ощупь проверяя остроту. Металл был холоден и надёжно привычен. Затем пробежался взглядом по боковым кармашкам и флягам. Зелья – на месте: противоядие, регенерация, стимулятор реакции. Всё в пределах быстрой досягаемости. При надобности смогу дотянуться не теряя времени.

Сделал глубокий вдох. Камень под ногами – сухой и цепкий. Путь вперёд – пустынен, но не безопасен. Именно таким и должно быть Чертополосское ущелье.

Я ступил на каменистую тропу, двигаясь вперёд медленно, с выверенной осторожностью, ступая по узкой тропе, зажатой между скалами, словно шел по горлу самого мира. Стены каньона поднимались с обеих сторон, нависая, будто наблюдали за каждым моим шагом. Камень был шероховатым, иссечённым трещинами, кое-где в расщелинах цеплялись корнями редкие, сероватые кусты.

Здесь звук распространялся особенно чётко. Каждый мой шаг, каждый вздох – словно удар по натянутой струне. Я прислушивался к каждому шороху, к скрипу камня, к переклику птиц вдалеке, к неясному шелесту трав под ветром. Особенно – к звукам, которым здесь не место. Ржанники. Эти твари умели затаиваться, а потом резко вырывались из укрытий, словно сама земля их выплёвывала.

Я все же надеялся, что они ещё не пришли в себя после последней встречи. Тогда мы нанесли им ощутимый урон. Гнездо разрушено, часть стаи перебита, часть, возможно, ранена. Именно на это я и рассчитывал, собираясь в ущелье как можно раньше, пока они не восстановились. Пока у меня было преимущество.

И всё же напряжение не отпускало. Я чувствовал, как спина покрывается испариной, хоть утро было прохладным. Рука не отпускала рукоять меча. Я шёл, почти не дыша, вслушиваясь в тишину и каждый её сбой.

Скалы стесняли пространство, из-за чего у меня практически не было места для маневров. Если нападут – встречать придется лоб в лоб. Слишком близко, чтобы убежать, и слишком далеко, чтобы не заметить опасность.

Я шагал всё дальше вглубь ущелья, и каждая секунда пребывания здесь казалась натянутой струной.

Я продвигался медленно, почти неслышно, стараясь не тревожить даже камешки под ногами. Каждый шаг – выверенный, осторожный. Здесь не прощали спешки. Тропа слегка поднималась, и я выбрался на открытый участок, где ветер гулял свободно между скал, проникая даже в самые укромные расщелины.

Именно в таких местах должен был расти росник тонколистный – серебристо-зелёная трава с тонкими стебельками и узкими, почти прозрачными листами. Я поднимал взгляд к уступам, тщательно осматривая каменистые выступы, где она могла укорениться. Там, где ветер свободно обдувает поверхность, где солнце появляется пусть ненадолго, но каждый день – вот её среда.

Когда-то эта трава была настоящим символом рода Виери. Смесь на её основе передавалась из поколения в поколение. Из неё варили особый чай – с терпким, чуть медовым вкусом и удивительным послевкусием свежести. К нам в Нижний Долес ради него приезжала почти вся знать Авалии. Заказчики были капризны, но чай – по-настоящему уникален. Успокаивающий, согревающий, лечащий. Секреты сбора и сушки строго хранились в роду. А теперь… всё, что было традицией, осталось лишь в памяти, и я был единственным, кто ещё мог её оживить.

Росник не был самой редкой из трав, но к нему нужен подход. Он капризен в заготовке, и особенно – в сушке. Я знал, что с него стоит начать. Он станет основой, а позже я смогу подобрать остальное.

Скользя взглядом по скалам, я различил светлые блики у одного из уступов. Серебристая рябь на ветру – возможно, это он. Я поравнял сумку, шагнул вперёд и начал подъём, не спуская глаз с тонких стеблей, колышущихся чуть выше. Работа началась.

Я двигался так, словно сам был частью скал – тенью, налетевшей с ветром. Каждый шаг отмерял внимательно, ступая на устойчивые плоские камни, избегая гравия и осыпей. Здесь, в Чертополосском ущелье, громкий звук – почти приговор. Хищники в этих местах умели ждать и слушать, и они не прощали глупости.

Подтянувшись, я наконец-то оказался на небольшом уступе, а где-то чуть выше сидел молоденький кустик росника. Первый. Он укоренился там, где добраться было не так-то просто – под самым краем скального зубца, на открытом солнечном месте. Я замер, оценивая путь, и, убедившись, что камень крепкий, медленно начал подниматься. Пальцы нашли зацеп, нога уверенно встала на выступ. Ещё шаг. И ещё.

Добравшись до травы, я аккуратно присел и достал нож. Осторожно срезал стебли у самого основания, следя за тем, чтобы не повредить корень. Нужно оставить возможность для повторного роста. Листья были прохладными, как будто в них всё ещё жила утренняя роса. Пахли свежестью и чем-то почти хвойным.

Сложил добычу в мягкий отсек сумки, заботливо разровняв, чтобы не помять. Один куст. Немного, но начало уже положено. И если повезёт – скоро будет больше.

Я медленно спустился с уступа, стараясь не соскользнуть, и продолжил путь вдоль каменистой тропы, петляющей между скалами. Теперь я присматривался внимательнее, чтобы не пропустить траву, поскольку ее полупрозрачные серебристые листья было сложно разглядеть среди другой зелени.

И удача, похоже, всё же решила не поворачиваться ко мне спиной. Вскоре я заметил ещё один куст. А чуть дальше – ещё два, крепких, разросшихся у самого обрыва. Пришлось потрудиться, чтобы добраться до них, но каждый аккуратно срезанный стебель, уложенный в сумку, приносил мне странное спокойствие. Медленно, но уверенно сумка наполнялась благоухающей свежестью и памятью рода Виери.

А потом случилось маленькое чудо. В щели между валунами, там, где обычно рос только колючий мох, я заметил горный зильник – растение куда более капризное и редкое. Его ланцетные листья и синеватый налёт на стебле были узнаваемы. Это был настоящий дар. Настойка из зильника применялась в целительстве всего один-два раза в году, но эффект от неё был почти магическим. Его почти не собирали в наших краях – не из-за редкости, а из-за сложных условий произрастания.

Я осторожно опустился на колени, достал нож и с максимальной аккуратностью срезал тонкий стебель. Даже дышал через раз – не хотелось ошибиться. Сложил растение в отдельную, жёсткую коробку внутри сумки, чтобы не повредить ни лепестка.

Я смотрел на находку с той же радостью, с какой встречают старого друга. Пусть день только начинался, но я уже чувствовал: он будет плодотворным.

К сожалению, мое везение на этом закончилось. Редкие травы больше не встречались, а кустики росника в основном выглядели жалко – местами они повяли от чрезмерного солнечного света, а кое-где и вовсе не успели еще прорости. Несмотря на это, я сумел набрать целую сумку свежих растений и уже собирался возвращаться, ведь солнце давно перевалило за полдень, а дневная жара становилась ощутимой.

Однако что-то внутри не давало мне покоя. В тот момент, когда я двигался по склону ущелья, мне показалось, что вверху, на одном из выступов, мелькнул синий цвет. Это мог быть обычный мох или синеватая ветка сосновника, но надежда, что передо мной – еще одна местная редкость, заставила остановиться.

Я несколько раз обошёл эту часть ущелья, стараясь осмотреть находку с разных сторон. Но мое зрение не могло в точности передать картинку: слишком высоко было, и угол обзора оставлял желать лучшего. Между тем из глубины каньона донеслись тихие звуки – словно шуршание гравия. Неужели где-то рядом притаились хищники?