Текст книги "Истинная на сдачу, дракон в комплекте (СИ)"

Автор книги: Ника Калиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Глава 7. Шаг ко взаимопониманию

Я спустилась на первый этаж так осторожно, словно была не гостьей этого особняка, а шпионом с полным пакетом компромата. Каблуки – если бы они у меня были – наверняка бы цокали по ступеням, выдавая моё приближение. А так – тихо, словно заправский вор, я скользнула в боковой коридор и поспешила к кухне.

Внутри, как и ожидалось, был только Орлин. Похоже, герцог действительно решил спрятаться у себя в кабинете. Ну и ситуация… Только утром он вручает мне бельё, а теперь сбегает, будто я ему призналась в любви.

– Ну что ж, – сказал Орлин, не поднимая взгляда от котелка, – садитесь, Александра. Будем обедать.

Мы расположились за небольшим столом, посуда уже стояла на своих местах, и вскоре передо мной оказалась миска с чем-то весьма… удивительным. Вместе с упомянутыми ранее бобами на этот раз нас ждал обед с изысками: странная кашица из неопознанного корнеплода, по вкусу напоминавшая кабачковую икру. Лёгкая, нежная, с едва уловимыми специями и ароматом чего-то свежего.

Я попробовала ложку – и не сдержала одобрительного «ммм». Вкусно.

Особенно приятно чувствовался свежий привкус перебранной мною зелени. Пикантная, хрустящая, она отлично дополняла блюдо, придавая ему характер. Словно намёк: «Да, это всё ещё деревенская еда, но уже с претензией».

Мы ели молча, каждый погружённый в свои мысли. Но, несмотря на молчание, в воздухе повисло едва уловимое ощущение уюта. Будто в этом запущенном особняке впервые за долгое время кто-то действительно начал жить.

Мы быстро справились с обедом – каждый ел с деловитостью, будто за этим следовал важный этап работы. Я проглотила последнюю ложку вкусной корнеплодной кашицы, поставила миску в раковину и тут же принялась за мытьё посуды. Торопливо, почти суетливо, словно меня кто-то гнал – может, моё же собственное беспокойство.

Вода весело побулькивала в тазу, я быстро сполоснула миски, протёрла их чистым полотенцем и аккуратно расставила по полкам. Порядок на кухне воцарился всего за пару минут.

– Если вы не заняты, можем продолжить уборку холла, – предложила я, вытирая руки о подол.

Орлин смерил меня спокойным, внимательным взглядом, будто оценивал – не передумала ли я? Но затем лишь коротко кивнул.

– Сейчас, – буркнул он и неспешно направился в кладовую.

Я уже знала, что именно он там ищет. Через мгновение старик вышел, привычно сгибаясь под тяжестью ведра, щёток и тряпок. Всё выглядело как-то… уютно-обыденно. Будто мы не в заброшенном особняке, а просто готовимся к генеральной уборке перед каким-то большим семейным праздником.

Сегодня дело спорилось куда лучше, чем вчера. Мы с Орлином уже были настоящими «бывалыми» мастеровыми – знали, с чего начать, как не мешать друг другу, где и как проще подлезть с тряпкой, а где лучше не тратить силы. Работа шла так ловко, что к вечеру мы практически закончили весь холл – огромный, запущенный и пыльный.

Несколько раз я краем уха слышала скрип дверей на втором этаже. Похоже, Кристиан пытался выбраться из своего добровольного заточения, но, услышав нашу неумолимую суету, топот, скрип щёток, звон ведра, – тут же решал, что стоит пересидеть ещё немного. Ну да, появиться в разгар уборки – это ж себя подставить. В итоге он так и не рискнул показаться.

До полного завершения оставался лишь небольшой участок возле парадного входа, но когда я уже собралась добить его, Орлин строго покачал головой:

– Всё. Пора готовить ужин. Мясо разделывать, приправлять. Не хватит времени, если будем возиться дальше.

– Я могу закончить тут одна, – воскликнула, наивно думая, что это как-то его убедит.

Старик даже не ответил. Просто посмотрел на меня тем самым взглядом, в котором смешались укор, недовольство и, возможно, тень заботы. Я быстро поняла, что спорить бесполезно – этот взгляд был красноречивей любых слов.

Так что пришлось сдаться и пойти на кухню – резать, чистить, шинковать. Да и ужин, если честно, я заслужила. Но вместо того, чтобы напрячь меня в качестве помощника на кухне, старый слуга вдруг направился в кладовую, из которой я услышала его уверенный голос:

– Идите отдыхать. У вас и так руки уже по локоть в мыле. – Он даже не дал мне возразить, молча сунул в руки сложенное полотенце и мыло, а сам осторожно поставил на пол у ног аккуратный тазик с тёплой водой. Пар от него поднимался мягким облачком, будто приглашая забыть обо всём хотя бы на пару минут.

Я растерянно моргнула, не сразу поняв, что всё это – для меня.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, и вдруг почувствовала, как щеки предательски розовеют. – Правда, спасибо за заботу.

Старик фыркнул, отмахнулся, но на секунду в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на одобрение.

– Вот что. Раз уж вы теперь у нас как… человек постоянный, – проговорил он, словно взвешивая слова, – может, стоит примерить один из тех нарядов, что господин вам передал? А то вдруг они вам вовсе не по росту – переделывать придётся, пока не поздно.

Я даже не знала, что сказать. Ловушка! Вот ведь старый лис – подбросил идею как бы между делом, а теперь попробуй откажись, не вызвав подозрений.

– Я подумаю, – кивнула и, подхватив тазик, отправилась в свою комнату. В конце концов… вдруг действительно что-то из вещей подойдёт.

Я зашла в небольшую комнатку, что когда-то служила умывальней, и с облегчением сбросила с себя пропылённую, ставшую почти родной, но уже изрядно потрёпанную одежду. Она буквально осыпалась с меня пылью прошедшего дня, и я с радостью подставила лицо и руки под тёплую воду из тазика. Никакой тебе ванной с лепниной, шёлковыми шторами и ароматной пеной, но даже этот простой тазик был блаженством после всего, что я пережила за последние дни.

Я осторожно плеснула на плечи, смыла с шеи копоть и пот, а потом и вовсе закрыла глаза, наслаждаясь ощущением тепла на коже. Мыло пахло травами – просто, но приятно. Тело будто благодарило меня за заботу, и на минуту мне даже показалось, что я снова та девушка из прошлого мира, у которой был доступ к обычным благам цивилизации.

Как только закончила, обернулась в полотенце и, не став снова натягивать вытрушенные от пыли вещи, направилась в свою комнату. Там я открыла пакет, в котором лежали подаренные платья. Рука почти сразу потянулась к одному – изумрудному, с мягким отливом, словно в ткани скрывались крошечные капли утренней росы.

Я развернула наряд с осторожностью, будто держа в руках не одежду, а произведение искусства. Мягкая ткань струилась по пальцам, а узор вышивки у ворота оказался тонким, почти невесомым. Настоящая работа мастера.

Вдохнув глубже, я решилась примерить его. Наряд скользнул по телу, точно зная, где должен лечь мягкими складками, где обнять талию. Я покрутилась перед крохотным зеркальцем у стены, едва различая в нём своё отражение, но даже в этом мутноватом стекле было видно – платье сидит почти идеально.

«Как будто сшито на меня», – подумала я с трепетом, поглаживая подол. Да, в этом наряде я чувствовала себя… по-другому. Немного не собой, но одновременно и лучше, и увереннее.

А потом – снова реальность. Я хмыкнула и, чтобы не зазнаваться раньше времени, подняла волосы, собирая их в небрежный пучок, и глубоко выдохнула. Пора возвращаться в мир запылённых полов, таинственных герцогов и вездесущих стариков.

С лёгким сожалением я ещё раз провела ладонью по изумрудной ткани и аккуратно, почти бережно, сняла платье, будто извиняясь перед ним за столь короткое знакомство. Прекрасное, изящное, оно совсем не вязалось с тем, что ожидало меня этим вечером – запах кухонной гари, деревянное ведро со щёткой и липкие пятна в углу холла.

Спрятав наряд обратно в пакет, я с неохотой натянула свой уже порядком изношенный, но всё же немного почищенный костюм. Вот завтра… завтра я обязательно попрошу у Орлина два тазика воды – один для себя, другой для стирки. Уж если мне суждено задержаться здесь, то хотя бы не выглядеть, как загнанная лошадь.

Спустившись на первый этаж, я сразу же почувствовала – на кухне происходило что-то волшебное. Воздух был насыщен ароматами поджаренного мяса, пряностей и чего-то душистого, чего я не могла опознать, но от чего в животе тут же предательски заурчало. Старик, что бы о нём ни говорили, обладал непревзойдённым кулинарным чутьём – это стоило признать даже мне.

Войдя на кухню, я замедлила шаг. За столом уже сидел Кристиан – во главе, как и полагается хозяину. Его взгляд скользнул по мне быстро, почти осторожно, будто он что-то проверял. Может, ждал… другого.

А вот Орлин – тот не скрывал разочарования. Его нахмуренные брови и выразительное покашливание ясно говорили, что он, похоже, ожидал меня в одном из новых платьев. Я опустила глаза и, не сказав ни слова, заняла своё место за столом.

Ужин проходил в тишине. Ни звона столовых приборов, ни дружелюбного щебета, только звук разливающегося по тарелкам густого соуса и шелест движения рук. Мы ели, будто участники странного ритуала: осторожно, сосредоточенно, как будто каждое движение могло нарушить хрупкое равновесие. Даже Орлин не ворчал, не комментировал. Кристиан смотрел в тарелку, я – на мясо, а вечер тем временем опускался за окнами, накрывая особняк своей холодной вуалью.

Как только тарелка герцога опустела, он, не сказав ни слова, встал из-за стола. Всё в нём было сдержанным, точным, будто каждое движение уже сто раз отрепетировано. Даже на горячий отвар он махнул рукой, отвернувшись, и молча покинул помещение, оставив за собой лишь лёгкий шлейф тяжёлых мыслей.

Я проводила мужчину взглядом и только когда звук его шагов окончательно затих в коридоре, позволила себе шумно выдохнуть, словно до этого боялась потревожить воздух.

– Вот упрямица, – пробурчал старый слуга, бросив на меня косой взгляд. – Не послушались… А теперь вот господин решит, что зря деньги потратил. Что всё это – глупость. А ведь он только начал… оживать.

Я опустила голову, виновато разглядывая свои руки. Зелёный чай в кружке пах всё так же пряно, но радость от ужина улетучилась, оставив вместо себя вязкое чувство досады. Старик был прав. Я всё испортила.

Позже, когда всё было убрано, а Орлин отправился к себе, я медленно поднялась по лестнице, задержавшись на верхней площадке. Мой взгляд остановился на двери в кабинет герцога. Закрытая, чужая, строгая… и всё же теперь казавшаяся особенно одинокой.

– Вот же дура, – прошептала я себе под нос, кусая губу.

Нужно было по-другому. Сказать «спасибо» нормально, по-человечески. Улыбнуться. Принять подарок с лёгкостью, как будто… как будто он просто человек, которому важно быть нужным. Может, этот мужчина впервые в жизни кому-то что-то подарил. А я – с этим своим неловким смущением, сдуру упрятав платье обратно в пакет.

Развернувшись, я молча ушла в свою комнату, так и не набравшись духу постучать.

Кристиан Виери

Весь день порывался покинуть этот кабинет, который с утра зачем-то вообразил своим оплотом продуктивности. Хотя кому я вру? Уж скорее – святилищем великого перекладывателя бумаги. Потому что ровно этим я и занимался: перекладывал с места на место свитки, срок актуальности которых истёк ещё, кажется, когда Орлин был юнцом.

А между тем, жизнь бурлила буквально подо мной. В холле что-то активно скребли, переставляли, кто-то ухал, кто-то шептался. Слишком очевидно, что Орлин с Александрой слаженно взялись за уборку и преображение нашего общего скромного пристанища. Я мог бы помочь – ну в самом деле, дрова ждут, половицы скрипят, а у меня, как ни крути, две руки, две ноги, и кое-какой опыт обращения с мётлой. Но нет же – я герцог , и у меня, видите ли, бумаги .

А бумаги эти… Боги, да я их уже наизусть знаю. Некоторые из них старше моих сапог. Официальное письмо с предложением продать мельницу, которой не существует. Ревизия сараев за год, когда ещё даже дома не было.

Короче говоря, пока нормальные люди работают – я успешно изображаю занятого. Отличная стратегия. Почти не раздражает. Почти.

Так я и промаялся весь день, бесплодно сражаясь с залежами бессмысленных бумаг, которые, как выяснилось, прекрасно годятся в роли подушки. Несколько раз откровенно задремал, уткнувшись носом в пожелтевшие страницы – те самые, что вытащил утром из запылённого шкафа. Надо бы, к слову, и здесь навести порядок. Пора избавиться от всего, что не несёт пользы, а лишь создаёт иллюзию, будто это герцогство ещё дышит полной грудью.

Ближе к вечеру в доме наконец воцарилась тишина. Из холла перестали доноситься шаги, звуки метёл и стонов, сопровождающих борьбу с особо упрямой пылью. Я выждал с минуту, как будто боялся потревожить эту неожиданную передышку, и только потом выглянул в коридор. Пусто.

В следующую секунду услышал, как в левом крыле моего этажа скрипнула дверь – похоже, Александра пошла приводить себя в порядок после дня, проведённого в эпицентре труда и бытового героизма. А с первого этажа доносились такие ароматы, что мой желудок, предательски громко заурчав, сообщил о своём отношении к попытке поиграть в отшельника. Если там действительно жарят мясо… то, быть может, стоит хотя бы сделать вид, что я случайно оказался поблизости от кухни?

Орлин, как всегда появившись внезапно и почти бесшумно, словно дух старого замка, прокашлялся у дверей и сообщил с едва заметной ноткой надежды в голосе:

– Ужин почти готов, милорд. Надеюсь, вы всё же отвлечётесь от своих… дел и присоединитесь к нам. В компании, знаете ли, пища усваивается куда лучше.

Я кивнул, даже не сделав попытки притвориться занятым, и буквально через пару минут уже стоял на кухне – первым. Может, и правда проголодался. Или… возможно, был ещё один повод поторопиться. Если признаться себе честно, я всё же надеялся – нет, ожидал – что Александра появится в одном из тех платьев, которые я с дуру притащил с рынка. Особенно в изумрудном, с тонкой вышивкой и завязками. Хотелось увидеть её не в застиранном костюме, а в чём-то, что подчеркивает её, кхм… индивидуальность.

Я даже подскочил со стула, услышав, как скрипнула дверь. Повернулся с лёгкой улыбкой – и тут… Вся та же простенькая одежда, слегка почищенная, но всё такая же потёртая. Никаких кружев, никаких складок или вырезов. Просто та же Александра.

Ну, разумеется, я не показал, что хоть немного расстроился. Просто кивнул ей в знак приветствия и принялся за еду с прежним видом деловитого голодного аристократа, который совершенно не придаёт значения внешнему виду кого бы то ни было. Хотя зелень в супе казалась теперь слегка горьковатой.

Ужин проходил в тишине – тягучей, вязкой, будто густой сироп, который тянется за ложкой и никак не хочет отлипнуть. Я ел молча, старательно жуя каждый кусок, как будто в этом была вся суть моего вечера. На вкус – всё было замечательно. Орлин, как обычно, проявил чудеса кулинарного мастерства, особенно со специями, но… казалось, даже аромат перца не способен перебить эту странную пустоту.

Я бросал короткие взгляды на Александру, не слишком навязчиво, чтобы не выдать себя. Всё тот же потертый костюм. Ни следа изумрудного платья. Ни одного. Даже те пушистые тапочки – и те остались без внимания. Разумеется, я ничего не сказал. Лишь кивнул самому себе и вернулся к еде, словно это объясняло всё.

Наверное, стоило что-то сказать. Хоть слово. Поблагодарить Орлина за ужин или… хотя бы показать, что мне не всё равно. Но вместо этого я доел молча, будто оттачивая мастерство невидимого исчезновения, и, не поднимая глаз, встал из-за стола.

Ни «спасибо», ни «приятного вечера», ни даже обычного «до свидания».

Просто развернулся и ушёл, ощущая за спиной взгляды – удивлённые или, может, разочарованные. Кто знает. Может, я опять всё испортил. А может… мне это только кажется.

Я прошёл по коридору, чувствуя, как напряжение в груди не уходит, а только крепчает.

Я добрался до спальни, прикрыл за собой дверь и в ту же секунду тяжело выдохнул, как будто сбросил с плеч неужившийся груз. Не раздеваясь, рухнул на кровать, закинув одну руку за голову и уставившись в потолок, где тонкая трещинка в штукатурке подозрительно напоминала карту какого-то несуществующего королевства.

– Ну и дурак же ты, Виери, – пробормотал себе под нос, хотя даже голос свой слушать не хотелось.

Почему я сбежал? Почему не остался, не сказал хотя бы пару нормальных слов? Я же человек, а не статуя в холле. А вёл себя как… как подросток, который впервые в жизни пригласил девушку на бал, а потом сбежал, увидев, что она пришла в сапогах.

Снова мысленно вернулся к ужину. Александра… выглядела усталой. Работали ведь целый день, пахали как проклятые. Возможно, не надела платье просто потому, что побоялась испачкать. Или решила приберечь до лучшего случая. Или… не поняла. Не поняла, что это не «обязанность», не «приказ». Просто… подарок. Просто попытка сказать: «Ты не вещь, не слуга, не временная гостья». А я даже не удосужился всё объяснить. Сунул пакеты, как будто покупал нечто банальное в лавке: «держи, и будь здорова».

Особенно тот злополучный пакет с бельём… Чёрт. Да любой на её месте мог бы не так понять.

Я резко сел на кровати, будто меня ударило молнией – и тут же снова откинулся на подушки, сдержав порыв подскочить и идти к ней. Поздно. Слышал, как скрипнула её дверь. Вернулась к себе. Наверняка тоже не в восторге от этой тишины. Не буду её тревожить. Не сейчас.

Но завтра…

Завтра я всё объясню. Спокойно. Без бегства. Без этой детской робости, как будто я впервые кому-то что-то подарил. Хотя, если быть честным… возможно, так оно и есть.

Глава 8. Защитник

Вот только вышло всё не так, как я рассчитывал. Ночь выдалась тёмной, плотной, словно чернила, и я наконец-то начал проваливаться в сон, когда кто-то настойчиво постучал в дверь. Стук был сдержанный, но уверенный – прибывший по мою душу явно не планировал уйти ни с чем. Я приподнялся, всё ещё сражаясь с остатками сна, и услышал голос Орлина:

– Господин… простите, но вы должны спуститься. У нас… гость. И, боюсь, не с добрыми вестями.

Сон слетел с меня моментально. Я вскочил, наспех оделся, даже толком не застегнув рубашку. На первом этаже было прохладно, как и бывает летними ночами, когда в старом доме гуляют сквозняки. В холле царила полутьма, лишь одинокая свеча на столике отбрасывала зыбкое, дрожащие пятно света. В его неровном сиянии я увидел мужичка – встрёпанного, измученного, будто он проделал путь бегом.

Одет он был в выцветшую, потёртую рубаху, и хоть моя одежда была из более дорогой ткани, выглядел я сейчас ненамного лучше. Мужик вжал в ладони мятую кепку, в которой, похоже, провёл целый день, а может, и не один. Завидев меня, он судорожно кивнул, будто боялся, что я прогоню его обратно в ночь.

– Милорд… простите, – заговорил он срывающимся голосом. – У нас беда… ржанники. Они вернулись.

Я сжал пальцы в кулак, сохраняя внешнее спокойствие.

– Один из наших… Валин… он вёз овощи в город на продажу. Вернее, пытался. Его нашли… телега разбита, лошадь мертва, а сам он – еле жив. Говорит, они вылезли из ущелья, словно тень. Он едва успел добежать до деревни…

Челюсть непроизвольно сжалась. Ржанники. Существа из Чернополосского ущелья, которых многие уже начали считать байкой, страшилкой для детей. Видимо, зря.

– Вы уверены, что это именно они? – нахмурился я, стараясь сдержать скепсис. – Может, волки? – Хотя… и с волками нужно расправляться, если те начинают лезть в поселения.

– Нет, милорд… не волки… – крестьянин нервно сглотнул, уставившись куда-то мне за плечо. – Валин, он сам видел. Собственными глазами. Говорит – черные, будто сажа, высокие… И тени от них – не такие, как у людей… И зубы у них… словно обломки кос.

Мужичок мял в руках свою кепку, будто надеясь стереть с нее остатки страха. Несколько секунд молчал, а потом, наконец-таки решившись, заговорил дальше, уже как-то сдержаннее и виновато:

– Милорд… мы, конечно… мы не платим налоги. И давно. Нас ведь еще тогда, пятнадцать лет назад, освободили… когда вся эта нечисть из ущелья прорвалась. Все тогда горело, рушилось… Герцог Виери – ваш отец, – мой гость торопливо перекрестился, – он же спас всех. Со своими… рыцарями. И не стал требовать ничего после. Мол, молитесь да живите. Вот мы и жили.

Работяга снова сглотнул и, не поднимая взгляда, добавил:

– А вы… ну, вы ведь… молодой. Не приезжали. И мы подумали, что всё, что и не вспомнит никто. Вот так и привыкли.

Мой собеседник замолчал, а затем достал из-за пояса потертый кожаный кошель, тугой, звенящий. Протянул мне двумя руками, с поклоном:

– Но если вы… если бы вы могли заступиться. Прогнать их, пока не поздно… Мы… мы собрали, что смогли. Хоть так… отблагодарить.

Я молча смотрел на кошель. Звенели в нём не только монеты – звенело раскаяние, страх, стыд и, быть может, тонкая нить надежды.

– Дайте мне время на сборы, – коротко сказал, не принимая кошель, и, развернувшись, направился в сторону оружейной.

Я уже давненько туда не заходил. Пожалуй, слишком давно. Словно боялся остаться один на один с тем, что там хранилось… с прошлым, от которого я так упорно отворачивался. С тем, кем я был. С тем, кем, возможно, должен был оставаться.

Скрип двери встретил меня пыльным затишьем. Полумрак, запах масла и металла – всё было на своих местах. Только я изменился.

Я быстро снял с себя домашнюю одежду, переоделся в походный камзол, плотный и удобный, укреплённый кожей в нужных местах. Под ним – доспех, не тяжёлый, но вполне способный выдержать удар клинка или когтя. На плечи лег тёплый плащ – ночи даже летом в здешних краях могли быть злыми.

Рука привычно потянулась к мечу. Сталь была наточена – Орлин, как всегда, всё содержал в порядке, даже если я этим не пользовался. Затем – к поясу, где один за другим закрепил ножи. А ещё ниже – сумка с зельями: зелёный пузырёк для регенерации, фиолетовый для ускорения, синий – для снятия магических блоков. Всё-таки с ржанниками без магии не справиться, особенно если это не одиночка, а целый выводок.

Проблема была в другом: я давно не практиковался. Да, магия – это не сталь, она не ржавеет. Но любое ремесло, будь то бой или заклинание, требует не только памяти, но и тренировки. Руки помнят, но воля… воля могла дрогнуть.

Я глубоко вдохнул, ощутил на языке горечь то ли страха, то ли предвкушения, и наконец повернулся к выходу. Пора.

– Только без фанатизма, Орлин, – бросил я, застёгивая последний ремешок на доспехе. – Холл уже блестит, так что пусть Александра займётся чем-нибудь не таким пыльным. И сам не усердствуй особо. К ужину меня ждите, но без паники, если вдруг не появлюсь. Значит, просто задержался.

– Вы же понимаете, что я всё равно буду переживать, – буркнул старик, но кивнул, принимая приказ.

Я усмехнулся – тихо, про себя – и шагнул за порог. Воздух был прохладным, пах сырым камнем и чем-то ещё… тревожным. Тишина перед грозой. Или перед бедой.

Мы с крестьянином выбрались из поместья через боковую калитку, что вела на узкую, поросшую травой тропу. Местами её почти скрывали кусты и высокий бурьян, но мужичок шёл уверенно, словно не в первый раз.

Через несколько минут мы вышли к дороге. На её обочине стояла телега – простая, чуть перекошенная от долгой службы. Лошадь, распряжённая и привязанная к оглобле, переминалась с ноги на ногу, хлестала хвостом и тихо фыркала. Рядом, свернувшись калачиком прямо на мешках с сеном, дремал мальчишка лет двенадцати – то ли сын, то ли помощник крестьянина.

– Не стал будить, – шепнул мне мужик, кивая на парнишку. – Пусть пока отдохнёт. Многое пережил сегодня.

Я только кивнул. Не время разговаривать. Время – действовать.

Крестьянин ловко запряг лошадь, и животное привычно фыркнуло, переступая копытами. Он поправил упряжь, проверил, чтобы всё держалось крепко, а затем жестом указал мне на задок повозки:

– Тут помягче, господин. Я одеяло постелил. Не герцогское кресло, конечно, но ехать с удобством можно.

Я забрался, устроился на одеяле, которое приятно утепляло деревянные доски, и устроился поудобнее. Мальчишка, свернувшись калачиком на мешках, продолжал крепко спать, даже не шелохнувшись – видно, день выдался тяжёлый. Да и потрясения – не для детской психики.

Повозка тронулась, деревянные колёса заскрипели, заскакали на неровностях. Дорога, хоть и укатанная, была в ямах, кое-где её подмывали дожди. Как и всё в моём герцогстве – кое-как, на честном слове, но держалось.

Однако по мере того как мы продвигались ближе к обжитым землям, пейзаж начинал меняться. Поля были засеяны – видно, не просто заброшенные участки, а ухоженные, выправленные. Тут и там мелькали грядки, фруктовые деревья, какие-никакие изгороди. А дома, хоть и старые, были отремонтированы: стены покрашены, крыши латаны, а во дворах царил порядок.

Невольно я отметил, как люди старались. Жили, может, небогато, но с усердием и заботой. Всё было не новым, но крепким и ухоженным. Жаль только, что эти усилия не могли защитить от того, что пришло с гор.

Мы въехали в поселение как раз на заре – небо только начинало светлеть, а на востоке уже разливалась розовато-золотая полоска. Как только телега докатилась до первой улицы, с обеих сторон начали выбираться жители. Кто в ночных рубахах, кто уже с рассвета за делами. Они с опаской смотрели на меня, будто пытались убедиться, что это действительно герцог, а не какой-то бродяга в пыльных доспехах.

Когда мой провожатый натянул вожжи и остановил телегу, среди людей поднялся ропот. Шепотки разносились в утреннем воздухе:

– Это он… Один пришёл? Против целого выводка… Ржанники… Опять они…

– Сегодня тоже не спокойно… на пастуха напали ночью. Утащили двух коров. Парень еле убежал, теперь заикается, бедный…

Я сидел молча, слушая, как в голосах звучит не столько страх, сколько отчаяние. Люди устали бояться, устали надеяться. И всё же вышли – встретить того, кто мог бы стать хоть какой-то защитой. Хоть на время.

Крепыши из деревни, едва солнце начало пробиваться сквозь утреннюю дымку, уже вовсю сновали по дворам. Кто с топором, кто с вилами, а кто и с ржавым мечом наперевес. Видно было, что в драку они не стремились, но и сидеть сложа руки никто не собирался – в каждом из них бурлило то самое упрямство выживания, за которое я всегда уважал своих подданных.

Я нашёл глазами старосту – тот самый мужик, что привёз меня сюда. Он стоял у повозки, перекладывая что-то в мешке, и выглядел так, будто не спал уже пару суток.

– Покажите мне, где было первое нападение, – попросил я, застёгивая сумку на поясе.

Он кивнул и повёл меня в сторону от деревни. Дорога вскоре закончилась, уступив место узкой тропке, что змеилась вдоль заросшего оврага. Кустарник по бокам был густой, цеплялся за одежду и царапал кожу. Пару раз мне пришлось отмахиваться от особо назойливых веток. Староста шагал чуть впереди, приминая траву и отодвигая хворост, а потом вдруг остановился и, махнув рукой, показал:

– Вот тут…

Мы сошли с тропинки и пробрались между низкими деревцами, пока не вышли к большому валуну. У его подножия земля была тёмной, пропитанной засохшей кровью. Пахло тяжело, тухловато. С одной стороны в траве я заметил следы – будто что-то тащили. Возможно, тушу. Судя по глубине, лошадь не просто убили – её утянули в сторону, вдаль от дороги.

Я присел на корточки, открыл сумку и достал один из небольших пузырьков с душицей – простое, но проверенное средство для выявления магического следа. Капнул пару капель прямо на пятно. Прошло пару секунд – и жидкость вспенилась, подняв вверх сизо-чёрные пузыри, которые тут же с треском лопнули, источая резкий, почти гнилостный запах.

– Ржанники, – хмыкнул я, поднимаясь. – Ваши люди не ошиблись.

Староста только молча кивнул, сжал пальцы на топорище, будто крепче вцепился в уверенность, что теперь с ними кто-то есть. Кто знает, сможет ли защитить, но хотя бы попытается.

Мы вернулись в поселение уже под лучами утреннего солнца, и деревня заметно оживилась. У дома старосты собралась дюжина крепких мужиков – кто в кожаных жилетах, кто с обмотками на руках, кто в старых кольчужных накидках, давно утративших блеск. У каждого было какое-никакое оружие: вилы, топоры, охотничьи ножи. Они о чём-то тихо спорили, переглядывались и переминались с ноги на ногу.

Но как только мы с моим проводником появились на улице, разговоры стихли. Мужчины разом обернулись, уставившись на меня. Один из них шагнул вперёд – плечистый, с копной тёмных волос, собранной в короткий хвост. В руках – остро заточенный топор с выбитым на лезвии клеймом. Кузнечная работа, добротная.

– Ваша Милость, – начал он с лёгким кивком, – меня зовут Аврон. Я местный кузнец, все меня здесь знают.

За его спиной тут же закивали соседи, кто-то даже вслух подтвердил:

– Верно говорит! Аврон – человек надёжный!

– Если вы не против, – продолжил тот, – я хотел бы пойти с вами. Не могу просто сидеть, сложа руки, когда эти твари снова крадутся к нашим домам.

Я прищурился, разглядывая хмурое, немного усталое лицо. Сомнение внутри дёрнулось – то ли привычка к одиночным вылазкам, то ли ответственность. Всё же…

– Поход в Чертополосское ущелье – это не увеселительная прогулка, – честно предупредил я, качнув головой. – Это может быть опасно. А так как у меня нет личной охраны, то и безопасности вам я гарантировать не могу.

Слова повисли в воздухе, давая кузнецу шанс передумать. Но Аврон даже не дрогнул. Его пальцы лишь крепче сжали топорище, а в глазах мелькнуло то самое деревенское упрямство – мол, попробуй отговори.

– Я не прошу защиты, милорд. Просто хочу быть полезным. У нас тут не каждый день герцоги приходят на помощь. Так что если вы не против – буду рядом. – Я молча кивнул. Пожалуй, в таком спутнике была своя польза. И, может быть, немного – человеческого тепла.

Едва Аврон закончил говорить, как из-за его спины выступил следующий – низенький, коренастый мужик с седыми висками и цепкими, опытными глазами.

– Лоренц, плотник. – Он кивнул мне с почтением, хотя в голосе звучала уверенность. – Я с этими землями всю жизнь бок о бок. Дом мой, семья – всё здесь. Так что если и умирать, то не в подполе, а с топором в руках.

За ним шагнул ещё один – долговязый, с широкими плечами, в старом жилете, залатанном на плече.

– Эйрик, охотник. Тропы знаю, кусты слушаются. Если понадобится, выведу обратно, хоть с закрытыми глазами.

– Петрин, пасечник! – буркнул четвертый, чуть помоложе, – может, и не воин, но руки крепкие, мед таскать привык. Если будет нужно – ударю. По крайней мере попробую.

Так один за другим из толпы выходили мужчины, представлялись, и почти каждый, пусть и своими словами, повторял ту же мысль: «Земля наша. Если не мы – то кто?» Не все, конечно, решились. Кто-то остался стоять, нахмурившись, кто-то отвёл взгляд. И я не винил – страх в таких делах не слабость, а здравый смысл.