Текст книги "Истинная на сдачу, дракон в комплекте (СИ)"

Автор книги: Ника Калиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

– То есть вы предлагаете мне просто исполнить свои обязательства… и ждать, пока кто-то другой решит её судьбу?

– Кратчайший путь – отозвать прошение и полностью оплатить задолженности. Тогда никаких разбирательств не потребуется, – спокойно ответил он. – Или у вас возникли с этим проблемы?

Ах, вот куда он клонит.

– Я разберусь, – процедил. – Но мне нужно понять вот что: почему закон становится на сторону тех, кто, скорее всего, занимается неправомерной деятельностью? Как вы можете изначально стоять на стороне человека, который, судя по всему, просто обманывает следствие?

Мои пальцы упёрлись в край массивного стола. Глаза встретились – мой взгляд, полыхающий гневом, и его – спокойный и сдержанный.

– Запрос на проверку ваших прав владения пришёл вовсе не от господина Гектора, – холодно произнёс Кфанийский. – Он лишь свидетель. И даже если подтвердится, что у него нет документов, это не отменяет того факта, что вы нарушили несколько статей закона. В том числе – неуплату налогов и сокрытие беглой рабыни.

Жандарм тоже поднялся, теперь мы смотрели друг другу в глаза почти на равных.

– Я повторю, господин Виери: проследите за своими обязательствами. Тогда и вопрос решится спокойно.

– У меня нет необходимой суммы! – взорвался я. – Сейчас на руках у меня – ничего. И вы хотите, чтобы я просто молча ждал, пока девушку, которую я спас, заберут обратно, словно товар?

Я сжал кулаки.

– Я десять лет своей жизни отдал королевству! Командовал армией! Провёл людей через Долесскую кампанию, вернул земли и спас жителей, которые могли бы погибнуть или попасть в рабство! И теперь, спустя семь лет после мира, вы говорите мне, что без денег и бумажки – я ничто? – Тишина повисла густая, будто воздух в комнате стал плотнее.

Ролан смотрел на меня всё так же спокойно, но без равнодушия. Он выдохнул и тихо сказал:

– Я понимаю, Ваша Светлость. Правда. Но закон – это не мы. Мы – только руки, через которые он действует. Найдите способ заплатить. Или найдите доказательства, которые можно предъявить. Пока – правила действуют для всех. Даже для герцогов.

– Я вас понял, – коротко кивнул в ответ, собираясь уходить, но все же остановился: – Где я могу найти барона Кернского? – последний шанс.

– Поднимитесь на четвертый этаж. Его кабинет находится в конце коридора слева, – сразу после этого Кфанийский опустил глаза, что-то высматривая в бумагах перед ним.

Глава 22. Сделка во спасение

Я поднялся на четвёртый этаж, ступени под ногами скрипели, словно тоже протестовали против происходящего. Коридор здесь был тише и сдержаннее. Пахло воском, бумагой и старым деревом. Проходя мимо закрытых дверей, я отсчитывал кабинеты, пока не оказался у последнего слева.

Постучал. Ответа не последовало, но дверь оказалась не заперта, поэтому толкнул её и вошёл.

Барон Кернский сидел у окна, неторопливо затягиваясь из длинной, резной трубки. В руках у него были бумаги, но сейчас он не читал – скорее, просто держал их, глядя куда-то за пределы стекла, в тот город, где кипели дела, до которых ему, судя по выражению лица, не было ни малейшего дела.

– Добрый день, – поздоровался я, делая шаг внутрь.

Барон повернулся ко мне. Его взгляд скользнул по моей фигуре с ленивым интересом – без враждебности, но и без особой теплоты. Он выглядел чересчур опрятно для чиновника: тёмно-зелёный жилет, платок, аккуратно подстриженные седые виски, и всё та же трубка, которую он теперь убрал на подставку.

– Приветствую, – коротко кивнул он и отложил бумаги. – Вы, полагаю, по делу рабынь?

Кернский не спросил моего имени – значит, помнил, кто я.

– Именно, – подтвердил уверенно. – Я подал запрос на проверку права собственности, якобы предъявленного торговцем. И хотел бы получить сведения – предоставил ли он хоть какие-либо документы?

Барон откинулся в кресле и чуть улыбнулся краем губ.

– О, конечно, документы он предоставил. Все как положено. Только вот беда… – мужчина наклонился и вынул из ящика стола папку, бросив её перед собой. – Документы подделаны. Очень грубо, почти по-деревенски. Даже печать не та. Я уже отправил запрос в канцелярию для сверки, но, скажу вам по секрету – подлинных бумаг у него нет и не было.

Меня охватила короткая волна облегчения, но я не дал себе расслабиться.

– Значит, он действовал незаконно?

– С большой вероятностью, да. Но... – барон прищурился, поигрывая пальцами с краем папки, – чтобы признать это официально, нужны дополнительные подтверждения. Вы ведь сами понимаете, насколько скользкие эти дела. Особенно, когда речь идёт о беглой собственности и пересечении полномочий префектуры и жандармерии.

Я нахмурился.

– То есть всё равно – суд?

Кернский медленно кивнул.

– Боюсь, да. Но в этом есть и плюс, – он взглянул на меня чуть внимательнее. – Если вы и в самом деле заинтересованы в защите девушки – вам стоит поторопиться. Сейчас её статус подвешен. Но если успеете выдвинуть встречное обвинение – скажем, о подлоге и попытке незаконного присвоения собственности – то, возможно, вам удастся перехватить инициативу. Всё зависит от того, как быстро вы сможете собрать доказательства. Или… найти тех, кто даст показания.

Мой собеседник заговорил мягко, но каждое слово звучало, как гвоздь в крышку гроба: времени у меня почти не было.

– Признаюсь, я ещё не полностью оплатил налоги, – нехотя выдохнул, глядя в глаза барону.

Мужчина кивнул, будто это вовсе не удивило его. Он поднёс к губам уже почти погасшую трубку, но не стал зажигать её вновь – просто держал между пальцами, лениво покатывая мундштук.

– Такое, увы, случается чаще, чем вы думаете, – произнёс он с лёгкой усмешкой, будто речь шла не о преступлении, а о забытом утреннем завтраке. – Есть конторы, которые помогают с временными… финансовыми трудностями.

Я вскинул бровь, заинтересованный. Я слышал о таком впервые.

– Вам смогут одолжить практически любую сумму, если вы обязуетесь её выплатить в срок. Условия, конечно, не всегда приятные, но, если срочно нужно закрыть долг, а времени нет – вполне рабочий вариант.

– Правда? – я подался вперёд. – И где же можно найти такую контору?

Кернский кивнул в сторону окна, развернувшись в кресле и приподнявшись, чтобы выглянуть наружу. Я машинально проследил за его движением и взглядом. За деревьями и фонарными столбами, через улицу, виднелась строгая вывеска: «Дом кредитного содействия. Основан при содействии баронета Рейне» .

– Вот же она, прямо за углом. Кажется, её основал кто-то из аристократов… С деньгами и нюхом на чужие неприятности. Возможно, они смогут помочь и вам.

Я смотрел на вывеску, чувствуя, как внутри вспыхивает осторожная надежда. Это могло стать выходом. Пусть и не самым простым – но зато реальным.

– Благодарю, барон. Вы мне очень помогли, – коротко кивнул я и, не дожидаясь, пока он снова заговорит, направился к выходу. Пора было действовать.

Я вышел из здания ведомства, пересёк улицу и оказался у строгой двери с бронзовой табличкой: «Дом кредитного содействия. Основан при содействии баронета Рейне» . Потянул за ручку – внутри пахло дорогим деревом, чернилами и чем-то сухим, вроде бумаги и времени. Всё дышало порядком и стабильностью. Тем, чего мне сейчас как раз не хватало.

Первым меня встретил молодой человек в аккуратной жилетке и с безупречно зачёсанными волосами. Он смерил меня вежливым, но цепким взглядом – из тех, что мгновенно определяют: ты клиент с кошельком или просто с надеждой.

– Чем могу помочь, милорд?

– У меня возникли временные финансовые затруднения, – прямо ответил я. – Мне нужно покрыть налоговую недостачу. Сумма немаленькая.

Клерк кивнул – без удивления, без осуждения. Словно слышал это по десять раз в день. Хотя, возможно, так оно и было.

– В таком случае, прошу пройти со мной. Крупные займы утверждает лично владелец, – пояснил он и жестом пригласил меня следовать за собой.

Коридор был узкий, но безупречно чистый. Гравюры в строгих рамках, лицензии с золотыми оттисками, запах политуры и часовое тиканье, которое будто отмеряло стоимость каждого шага. Всё здесь внушало доверие. Или, по крайней мере, необходимость вести себя прилично.

Наконец, мой провожатый остановился у двери из красного дерева.

– Вам сюда, – парень вежливо поклонился, тут же удаляясь и оставляя меня в одиночестве. Я поднял руку и дважды ударил костяшками по панели.

– Входите, – раздалось изнутри.

Я толкнул дверь и замер на пороге. У окна, с бокалом какого-то напитка в руке и всё той же ленивой уверенностью во взгляде, стоял Олаф Градский. Он повернул голову и, завидев меня, усмехнулся – не удивлённо, а как будто именно меня и ждал.

– Ну надо же, – протянул он. – Я знал, что судьба нас ещё сведёт, но не думал, что так скоро… и при таких обстоятельствах.

– Это твоя контора? – я сделал шаг вперёд, всё ещё не веря собственным глазам.

– Можно сказать, что да, – кивнул мой старый знакомый и поставил бокал на подоконник. – Но, думаю, ты здесь не из-за того, чтобы интересоваться моими делами… давай лучше обсудим твою проблему. Устраивайся поудобнее.

Что ж, если уж и просить деньги – то хоть у знакомого. Пусть и с таким странным чувством в груди. Я присел на предложенный мне диван, чуть выдохнув. Мир оказался значительно меньше, чем я думал. Но на этот раз – к лучшему.

– Рад, что контора принадлежит именно тебе. Есть шанс, что мне поверят на слово, – сказал я, изучая кабинет. Всё было строго, добротно. Никаких излишеств, но и ни следа бедности. Градский знал, что делает.

– Возможно. Но не забывай, я теперь человек деловой, а не просто приятель по гвардии, – с нажимом произнёс мой собеседник. – Так что давай сразу: что у тебя случилось?

– Мне нужно взять взаймы четырнадцать серебряных монет… – начал я, но сам же и поправился: – Лучше двадцать. На случай непредвиденных расходов. Слишком многое поставлено на карту, чтобы снова остаться без копейки.

Олаф присвистнул и немного приподнял бровь:

– Двадцать? Серьёзно?

– Ты знаешь, что я не из тех, кто любит просить. Но если я пришёл – значит, выхода нет, – честно признался. – Деньги нужны срочно.

– Не пойми меня неправильно, – Градский поднял ладони. – Я тебе доверяю. Но сумма всё же немаленькая, и есть определенные процедуры. Закон требует гарантий.

– Конечно. Формальности, – кивнул я, хотя в груди неприятно сжалось. Слово «формальности» звучало слишком легко для того, что было на кону. Словно я подписывался под чем-то, чего ещё даже не успел осознать до конца.

– Что можешь предложить в залог? – спросил Олаф.

Я отвёл взгляд, провёл рукой по щетине на подбородке, как будто мог вытереть с лица усталость и неуверенность. Горло пересохло. И я вздохнул.

– Только дом… и землю. Больше у меня ничего нет.

Это прозвучало даже тише, чем я собирался. Как признание в провале. В том, что я, некогда уверенный в себе до наглости, остался с одним-единственным куском жизни, который ещё принадлежал мне.

Мой собеседник замолчал. Его лицо потяжелело, а взгляд стал сосредоточенным, почти чужим. Уже не друг сидел напротив, а человек, вынужденный смотреть на меня сквозь призму графиков, рисков и контрактов.

– Это всё, что у тебя осталось? – спросил он аккуратно, но с явным напряжением.

Я кивнул, не сразу собравшись с силами:

– Всё, что стоит хоть чего-то. – Помолчал и добавил: – Но оно моё. И, надеюсь, этого хватит.

Внутри что-то ныло – смесь тревоги, стыда и почти детского страха, что сейчас мне скажут «нет». Что меня вежливо, но твёрдо выставят за дверь, и я останусь у разбитого корыта… без шансов, без времени и без поддержки.

Градский по-прежнему молчал, чуть покачивая ногой, будто взвешивал не только риски, но и то, насколько глубоко мы ещё считаем друг друга близкими.

– Хватит, – произнёс он наконец. – Но ты же понимаешь, что это значит? Если не выплатишь займ – дом переходит под опеку конторы. Потом будет реализация, если не разберёшься с долгом. Всё по закону.

– Я знаю, – кивнул в ответ. – Всё понимаю.

Олаф чуть наклонился вперёд:

– Ты уверен, что готов так рисковать?

– Нет, – сказал я. – Но мне не оставили выбора. Я не позволю, чтобы Александру забрали, словно какой-то товар.

Мой старый знакомый внимательно посмотрел на меня, потом коротко кивнул и потянулся за бумагами.

– Тогда оформим. Бумаги я подготовлю. Подпишешь, и получишь нужное. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Надеюсь тоже, – произнёс я. – Но с твоей помощью у меня, по крайней мере, появляется шанс.

Я подписал все бумаги, не позволяя руке дрогнуть, хотя пальцы сводило от напряжения. Каждая строка контракта, каждый выверенный юридический оборот будто говорил: ты ставишь на кон всё, что у тебя осталось . Но я знал – другого пути у меня не было.

Последним штрихом я приложил личную печать рода Виери. Кольцо с выцветшим гербом звякнуло по воску. Маленький красный отпечаток – но с каким весом. Последняя нить, связывавшая меня с родом, с именем, с прошлым… Я был его единственным представителем. Больше никого – только я.

Когда я отодвинул бумагу, Олаф, не торопясь, осмотрел всё, кивнул и, как ни в чём не бывало, достал из выдвижного ящика аккуратный мешочек.

– Двадцать серебра, как ты и просил, – произнёс он. – И если учесть административный налог в одиннадцать процентов от полной суммы, то выходит, что твой общий долг теперь составляет двадцать две монеты серебром и двадцать медяков. Сумма внушительная, – усмехнулся он, хотя в его взгляде я видел: он всё понимает. И сочувствует по-своему.

– Спасибо, – ответил уже более спокойно, смирившись с тем фактом, что я теперь должник.

После этого поднялся и пожал руку своему старому знакомому. Тепло, крепко. В глазах мелькнула благодарность, чуть-чуть – облегчения… и тень опасения.

– Надеюсь, ты не пожалеешь, что мне помог, – сказал я, глядя ему в лицо.

– Только если ты пожалеешь, что попросил, – ответил мой собеседник с лёгкой улыбкой. – Удачи, Виери. Сделай то, ради чего пришёл ко мне.

Я кивнул и развернулся, не оглядываясь. Вышел из кабинета, словно скинув с плеч мешок… или, наоборот, взвалив новый.

Шаги по коридору отдавались чётко и быстро. Внутри всё звенело от спешки: нужно успеть, пока двери ведомства ещё открыты. На улицу я почти выбежал. Серебро в кармане будто жгло сквозь ткань. Теперь – в префектуру. Срочно. Пока система не передумала и не пришла за мной сама. Пока можно ещё что-то исправить.

Налог на владение рабами… Это звучало омерзительно. Но выбора у меня больше не оставалось.

Под удивлённым взглядом секретаря в центральном холле я направился к лестнице, стараясь выглядеть как можно более уверенно – будто у меня был официальный пропуск, а не просто острая нужда. Секретарь, кажется, хотел что-то сказать, но промолчал, склонившись обратно к своим бумагам.

Третий этаж встретил меня запахом бумаги, чернил и людским гудением. Коридор был узким, заставленным скамьями и забитым людьми: кто-то сидел с угрюмым видом, кто-то стоял, переминаясь с ноги на ногу. Некоторые явно уже устали ждать и просто тупо смотрели в одну точку, сжав в руках свои документы.

Я аккуратно занял место в хвосте этой разношёрстной очереди. И лишь спустя пару минут до меня дошло, что я так и не взял у секретаря пропуск или талон – бумажку, без которой здесь не пройти и шагу. Но возвращаться назад без крайней нужды не хотелось. Вдруг и так получится?

Время шло. Минуты тянулись мучительно долго, а дверь в кабинет, ради которого все здесь собрались, так ни разу и не открылась. Никто не вышел, и никто не зашёл.

Люди начали переговариваться между собой – сначала шёпотом, потом всё громче. Отрывочные фразы начали складываться в картину.

– …говорю тебе, его вызвали срочно…

– …сказали, что-то случилось в архивном отделе…

– …да он и не вернётся сегодня, зачем нам здесь сидеть?

Я прислушался. Похоже, клерка, ответственного за приём, действительно вызвали куда-то. Возможно, по срочному делу – и с возвращением он не особо спешил. А может, и вовсе не собирался возвращаться. Очередь застыла в ожидании, но всё больше становилась похожей на абсурдный ритуал – стоим, потому что стоим.

Я потоптался ещё немного, прислушиваясь и выжидая. Но всё было итак ясно: сегодня вряд ли кто-то попадёт внутрь.

Вздохнув, я развернулся и направился обратно вниз. Надо было уточнить у секретаря – может, ещё можно получить номер или хотя бы понять, когда всё это снова заработает. Не хотелось терять оставшийся день зря.

Мужчина заметил меня, как только я спустился с третьего этажа. На этот раз в его взгляде не было ни удивления, ни раздражения – лишь лёгкая усталость и безразличие, которое часто бывает у людей, уже переживших слишком длинный рабочий день.

– Простите, – подошёл я ближе, – там… наверху сказали, что клерк ушёл. Приёма не будет?

Он кивнул без всякой драмы, как будто это был самый обыденный исход дня.

– Верно. Вызвали по срочному распоряжению из архивной палаты. Сегодня уже никого не примут.

С этими словами секретарь потянулся к ящику и достал оттуда аккуратно нарезанную стопку номерных талонов.

– Вот, держите. Приходите завтра к девяти утра, – он протянул мне бумажку с округлой цифрой «14», отпечатанной жирными чернилами.

Я взял её почти с благодарностью. На фоне всех этих задержек и неизвестности сам факт того, что мне назначили время, казался уже победой.

– Спасибо, – коротко кивнул я.

Мужчина лишь пожал плечами в ответ и вернулся к своим бумагам, точно между нами никогда и не было той колкой настороженности.

Сразу после этого я вышел на улицу с тёплым листком в руке, который теперь означал только одно: ещё одну ночь ожидания. Ещё одну ночь, пока Александра – моя ошибка и моя ответственность – будет оставаться там .

Надеюсь, девушка простит мне такое промедление и поймёт, что я делал все, что было в моих силах и даже чуточку больше. Хотя и завтра уже будет третий день…

Глава 23. Вы можете идти

Я пересёк площадь, оставляя за спиной мрачную громаду префектуры. День клонился к вечеру и солнце просачивалось сквозь листву, бросая длинные тени на булыжную мостовую. Возница всё так же сидел на месте – прислонившись к боковине телеги, он мирно дремал, спрятав лицо под широкими полями шляпы.

Заметив мои шаги,мужичок приподнял голову, потянулся, зевнул и лениво поинтересовался:

– Не вышло?

Я покачал головой и вздохнул, смахивая пыль с рукава.

– Ещё не всё успел завершить. Но, главное, – я посмотрел ему прямо в глаза и впервые за весь день позволил себе что-то вроде облегчения, – собрал все средства. Теперь осталось только закончить бюрократические вопросы.

Не знаю, зачем поделился. Просто захотелось произнести это вслух. Придать смысл всем этим усилиям.

– Ну, уже что-то, – кивнул мой собеседник с лёгкой ухмылкой, щёлкнув вожжами.

Я взобрался на повозку, и колёса заскрипели, медленно выкатываясь на вымощенную дорогу. Город начинал шуметь вечерней суетой, но я уже не смотрел по сторонам. Мы ехали прочь, и каждый поворот колеса приближал меня к утру – ко дню, который должен всё изменить.

Пока телега мерно катилась по пыльной дороге, я сидел, сцепив пальцы, и смотрел в одну точку, не видя ничего вокруг. В голове крутились мысли – тяжёлые, навязчивые. Я проигрывал варианты, как мог бы ускорить процесс, как убедить чиновников, как бы сделал всё иначе, если бы заранее знал…

Каждый раз приходил к одному и тому же: всё, что мог, я уже сделал. Дом в залоге. Деньги собраны. Осталась только бумажная волокита. И ещё одна ночь – одна, но как же она давила. Я пытался убедить себя, что Александра поймёт, что простит и что завтра всё закончится, но внутри уже начинали ворочаться сомнения. А что, если…

– Прекрати, – пробормотал я себе под нос и сжал кулаки.

Когда мы въехали на знакомую дорогу к поместью, солнце уже коснулось горизонта, заливая поле тёплым золотом. Возница негромко цокнул языком, подгоняя лошадей, и наконец, за поворотом показался дом.

Из ворот первым выбежал Орлин. Он тут же остановился, увидев, что я один. Его плечи едва заметно поникли, лицо стало тише, будто старик что-то понимал, но не хотел говорить вслух.

– Господин, – только и произнёс, подойдя ближе. – Рад, что вы вернулись.

– Я тоже, Орлин, – кивнул, спрыгивая с телеги. – Завтра всё будет решено.

Он молча взял вожжи, помогая вознице развернуть лошадей, тогда как я расплачивался с женой подвозившего меня крестьянина. Мужчина кивнул, пожелал удачи и, вместе с супругой и сыном, что поджидал родителей у ворот, вскоре скрылся в сторону тракта.

Мы остались вдвоём. В воздухе повисла пауза, а потом Орлин негромко, почти виновато заговорил:

– Мы тут немного… навели порядок. Сад подстригли, клумбы обновили. Ну, и селяне – те, что вернулись – начали землю делить. Пара лиг отсюда, к югу. Хотят к посеву успеть, пока дожди не начались. Работа идёт. Люди стараются.

Я посмотрел на дом, на выровненные кусты, на аккуратную дорожку, что появилась у входа. Всё это выглядело как надежда и как доказательство того, что все не зря. Что ещё есть к чему возвращаться, за что бороться.

– Хорошо, – выдохнул я. – Молодцы они. И ты тоже, Орлин. Спасибо.

Он только склонил голову, а я поднялся по ступеням. Завтра всё решится. Надеюсь, с Александрой все в порядке. Да, у нас еще будет проблема долга, но ее я решу, как только девушка будет дома.

Оказавшись в холле особняка, я не стал подниматься к себе, решив заглянуть к выводку – убедиться, что все на месте. В дровнике было тепло и чуть душно от птичьего духа и нагретого сена. Пернатые сиделина своих местах: кто притих, кто щипал подстилку, но в целом – было спокойно. Всё шло своим чередом.

Не успел я пройти и двух шагов, как из полумрака вынырнул дракончик. Он двигался быстро, почти решительно – лапы глухо стучали по доскам. Казалось, он узнал меня. Но, дойдя до середины помещения, чешуйчатый замедлился. Застыл. Глянул мимо – будто искал кого-то за моей спиной. И сразу же все осознал.

Я был один.

Мелькнуло что-то в его взгляде – непонимание, тревога или разочарование. Он резко дёрнул головой и вернулся в угол, к той самой соломенной подстилке, котрую в прошлый раз соорудила ему Александра. Будто всё ещё надеялся, что она вот-вот появится.

Они ведь даже не успели привыкнуть друг к другу, но между ними с самого начала было что-то странное. Связь. Или инстинкт. Он ведь еще тогда на кухне встал между мной и ею – выбрал её. Как будто знал, что именно она для него – нечто большее.

Я стоял молча. И, прежде чем уйти, произнёс:

– Завтра я вернусь с ней. Обещаю.

Никому конкретно. Ни ему, ни себе. Просто вслух. Чтобы это стало обязательством.

Александра

Пробуждение было резким. Я всё ещё чувствовала на себе липкий осадок сна – неясные образы и тревожные ощущения, будто что-то важное ускользало прямо из рук. Сердце колотилось, и я, не давая себе слишком уж погрузиться в раздумия, резко села на постели.

Быстро поправила сбившиеся покрывала, пригладила платье, которое за ночь слегка помялось, и на цыпочках направилась к кувшину умыться. Прохладная вода помогла стряхнуть остатки сна. Немного взбодрившись, я перекинула волосы на плечо и окинула взглядом комнату.

Жандарма всё ещё не было. Я нервно облизнула губы. Неужели он забыл? Или, наоборот, было бы лучше, если бы забыл?

Подошла к окну, чтобы отвлечься. Снаружи кипела жизнь: прохожие спешили кто куда, слышался стук копыт, звон железа, гул голосов. Всё это казалось до обидного недоступным. Я разглядывала одного мужчину с повозкой, когда хлопнула входная дверь. Резко, словно выстрел.

Я вздрогнула и вышла в коридор, выглянув осторожно из своей комнаты.

Он стоял там. Хмурый, каким я его и запомнила, жандарм встретил мой взгляд без особого энтузиазма и молча подошёл ближе, протянув бумажный пакет. Оттуда потянуло ароматом тёплой выпечки. Второй рукой мужчина подал мне бумажный стаканчик – судя по запаху, чай, крепкий и горячий.

– Надеюсь, вы такое едите, – буркнул он, как будто оправдываясь.

– Конечно ем. Спасибо вам огромное, – улыбнулась я искренне.

Он нахмурился ещё больше, будто моя благодарность была ему неприятна.

– Иначе в противном случае пришлось бы голодать, – буркнул, будто его злила собственная доброта. – Доедайте быстрее, нам уже надо быть в ведомстве.

С этими словами мой собеседник развернулся и направился к входной двери. Я же, прижав пакет к груди, на мгновение задержалась – а потом поспешила за ним.

Кристиан Виери

Рассвет был едва уловим – только лёгкая, серебристая дымка на горизонте и тёплый ветер, едва касающийся кожи, подсказывали, что ночь уже отступает. Я поднялся рано, ещё до первых лучей солнца. Умылся, переоделся, пригладил волосы и, справившись с дрожью в пальцах, вышел во двор.

Волнение сжимало грудь глухим, но упрямым комом. Сегодня всё должно было решиться. Или, по крайней мере, сдвинуться с мёртвой точки.

У ворот, как и в прошлый раз, меня ожидал Орлин. Только теперь он был не один – возле его ног копошились подрастающие цыплята и парочка гусят, которые словно тоже решили проводить меня. Они вертелись, топтались, щипали друг друга за перья, и казалось, будто пытались сказать что-то важное – на своём, птичьем языке.

– Езжайте с богиней, господин, – вздохнул старик, пристально глядя мне в лицо. – Будем ждать вас с добрыми вестями.

Я уже собирался ответить, когда краем уха уловил лёгкий, едва различимый шум за углом амбара. Не громкий, скорее, неуверенное шевеление. Повернув голову, я заметил тень, притаившуюся у стены. Драконёнок. Он не вышел ко мне, не бросился наперерез, как в прошлый раз. Только топтался в полумраке, не спеша показываться перед возницей и его семьёй. Но я знал, что он там наблюдает за тем, как я собираюсь в дорогу. И этого было достаточно.

Я не стал звать его. Лишь задержал взгляд в ту сторону, где между полутенью и сухой травой блеснули на мгновение янтарные глаза. Он тоже не двинулся. Просто смотрел, тихо топчась, будто напоминая: ты мне кое-что обещал .

И я понял. Это не упрёк. Это напоминание.

– Я постараюсь выполнить зарок, – тихо сказал, даже не зная, услышит ли меня чешуйчатый подопечный. – Сегодня я вернусь домой не один.

Он не шелохнулся. Но показалось, что напряжение между нами чуть спало, будто он услышал. И согласился подождать ещё немного.

Дорога в город тянулась сквозь влажные утренние туманы, молчаливые холмы и редкие сонные рощи. Я сидел напряжённый, не в силах расслабиться – в груди давило, будто кто-то положил туда камень. Мысли крутились в голове с назойливым ритмом: успеть, успеть, только бы успеть...

Когда добрались, я едва не спрыгнул с телеги на ходу. Префектура ещё не открылась, но я уже стоял у дверей, словно мог взглядом ускорить ход времени. А когда, наконец, щёлкнул замок и створки приоткрылись, я шагнул внутрь почти первым.

В холле встретил уже знакомого секретаря. Он мельком посмотрел на меня, узнал и едва заметно кивнул, я кивнул в ответ. Вроде бы пустяк, но от этого еле уловимого жеста стало как-то легче – словно всё действительно движется, как должно.

У двери приемной на третьем этаже уже собралась очередь. Пара молодых аристократов, нарочито громко обсуждая что-то своё, поправляли плащи и перчатки. Все мы получили условное время, но, как водится, порядок соблюдался лишь формально.

А когда в кабинет вошёл тот, кто был передо мной, я начал нервно переминаться с ноги на ногу, чувствуя, как с каждой минутой становится всё труднее сохранять спокойствие. Еще немного, и мой черёд.

Я шагнул в помещение, подошёл к столу и без лишних слов выложил на столешницу ровно семнадцать серебряных монет – столько требовалось, чтобы окончательно уплатить налог на зависимого.

Клерк посмотрел на меня спокойно, без эмоций, и принялся пересчитывать деньги. Медленно, осторожно, как будто сомневался в каждом пятом серебрянике. Я сдерживал дыхание, пока он, наконец, кивнул.

И только тогда с той же невозмутимостью мужчина взялся за перо и начал выписывать справку.

Перо шуршало по бумаге. Буквы ложились в строчку одна за другой, ровно, выверенно, с достоинством, как будто это был не акт оформления, а церемония. А я стоял напротив, всё больше мялся на месте, готовый сорваться в любую секунду.

Работник канцелярии, не меняя невозмутимого выражения лица, аккуратно подул на чернила, а затем, развернув бумагу, наложил печать – свежую, блестящую, с чётким оттиском. После этого протянул мне заполненный бланк. В углу красовалась его подпись, а чуть ниже – тот самый штамп, ради которого я сюда и явился.

Монеты тем временем исчезли в ладонях другого клерка – работника канцелярии, который, будто бы всё происходящее его мало касалось, всё же удостоил меня кратким:

– Удачи вам, господин Виери.

Неужели… всё?

С минуту я стоял с листком в руке, будто не веря, что обошлось без подвоха. Но промедление было ни к чему – время работало против нас. Я поблагодарил работников префектуры, резко развернулся и почти бегом направился к выходу. На узкой лестнице едва не врезался в двух мужчин, поднимавшихся наверх – по всей видимости, тех, кто пришёл совсем недавно.

– Простите! – бросил я на ходу, извиняясь скорее по инерции.

Выскочив на улицу, вдохнул влажный утренний воздух. Свобода. Солнце уже поднялось над крышами, и в его лучах всего в паре десятков метров впереди чётко вырисовывалось здание ведомства. Я почти бежал к нему, крепко сжимая в руке бумагу – маленький, но такой значимый пропуск к следующему, решающему шагу.

Помещение, в котором я провела последние два дня, оказалось пустым до болезненной стерильности. Ни шороха, ни голосов, ни звуков снаружи – лишь слабое эхо моих собственных шагов, когда я в сотый раз прошлась от стены до стены. Допросы шли один за другим. Ко мне приходили разные чиновники, сменяя друг друга, задавали одни и те же вопросы, делали пометки и исчезали – будто я была не человеком, а страницей в их журнале. И каждый вечер жандарм – мой жандарм – без особой любезности забирал меня обратно в контору его сестры, где я и оставалась до утра. Хорошо хоть кормили… иногда даже горячим.

Но сегодня всё было иначе.

С самого утра я сидела в той же самой допросной, на том же жёстком стуле, с тем же столом напротив. Только вот дверь оставалась закрытой, и никто, абсолютно никто, не появлялся. Ни тебе вопросов, ни взглядов, ни записей в блокнотах.

Обо мне забыли?

Или, быть может, наконец-то оставили в покое? Что ж, это даже к лучшему. Я вытянула ноги, опершись пятками о холодный пол, и откинулась на спинку стула. Часы медленно перешагнули через полдень, солнечный свет стал теплым и ленивым. Я начала клевать носом, откровенно дремая, и при этом даже не особо волновалась.

Будь я умнее, прихватила бы с собой книгу. Или хоть что-то, чтобы чем-то занять себя, кроме наблюдений за пятнами на стене и собственными мыслями. Но почему-то нервозности не было. Не сегодня. На удивление, я чувствовала себя спокойно, словно знала , что Кристиан всё устроит. Что он справится.