Текст книги "Даринга: Выход за правила (СИ)"
Автор книги: Ника Ракитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
Все следующие дни члены экипажа «Твиллега» работали как проклятые или как одержимые. То, чем обычно исследовательские корабли занимаются месяцами даже при помощи мощного искусственного интеллекта, им надо было хотя бы приблизительно сделать за два-три дня. В лучшем случае, за неделю.
Выкладки Эсфири Бьянки и Янсона Цикория по поводу ИИ проверили и перепроверили и решили приземлиться на Дарингу как можно скорее, благо, по параметрам она являлась едва ли не близнецом Земли. Риндир даже приставал ко всем, что, вероятно, червоточина привела «Твиллег» в параллельное пространство или в земное прошлое.
– Ты только на бабочку не наступи, – хмыкал Сингард. – Не нужон нам фашизм в Америке.
И спросил, потирая лоб:
– А не напомнишь ли мне, милый друг, как определить силу тяжести планеты, на ней не высаживаясь?
– Если знаешь массу планеты и ее радиус, то по формуле:
G= γ*M* m/r^2, где y – гравитационная постоянная = 6.67 · 10^-11 м^3/(кг · сек^2), M – масса искомой планеты, r – радиус искомой планеты. Массу можно определить по плотности, а плотность – хотя бы по взятым с планеты пробам. m – масса тела, берешь ее равной единице, – оттарабанил Риндир, не задумываясь. – А почему ты спрашиваешь? Вроде должен был знать.
– Знал, но забыл, – печально ответил Люб. – У меня другая специализация.
– Можно еще проще. Зонды, посланные к планете, включают двигатели для смены или корректировки орбиты, затрачивая определенное количество топлива… В общем, не парься, мы пересчитали. G там единичка с тысячными долями, которыми спокойно можно пренебречь. Идем, нас в зале для совещаний ждут.
Все-таки они немного опоздали, хотя, услыхав из коридора сакраментальное «Хьюстон, у нас проблемы», прибавили шаг. И удостоились хмурого взора и выставленной челюсти госпожи Ауроры.
– Простите! Простите!
Фира Бьяника подмигнула им: мол, не стоит заострять, когда мама не в настроении. Они заняли второй ряд окружавших стол для совещаний – те всегда проводились стоя, чтобы не затягивать, – но рост позволял им все отлично видеть. Над столом поднимался купол-экран, на который экзобиолог Липат Рдест вывел изображение. Вместо привычных уже рогатых животных – среднего между козлами и оленями, обильно водящихся в средней полосе Даринги, вместо вытянутых поджарых волков, для которых эти козло-олени являлись пищей, вместо очаровавшей всех голубой пятнистой кошки с кисточками на ушах – почти рыси, только с гепарда размером и живущей на болоте, вместо огненных бабочек и мохнатых ночных мотыльков, убивающих добычу инфразвуком, всходила на гору под крупными летними звездами почти земная женщина. Ступала легко и грациозно босыми ногами, словно не чувствуя обломанных сучков и колючек под ногами. В светлых штанах и рубахе с наброшенной поверх меховой безрукавкой. Волосы были заплетены в косы и уложены в сложную прическу на голове.
– А я уж боялся, нам кино показывают, – пробурчал Люб, не отводя от незнакомки глаз. – Бегала б распатланная и волосами ветки цепляла – не поверил бы.
Его реплику игнорировали, завороженные. А она встала между торчащими, как гнилые зубы из земли, обомшелыми наклоненными камнями, обратив ладони к небу. Камера приблизилась, и лицо заняло весь экран – обыкновенное. Капельки пота, рябинки на носу, глаза прозрачно-зеленые, но не светящиеся, как у зверей или элвилин. И уши аккуратные, округлые, поменьше, чем у землян. Была незнакомка прекрасна какой-то неземной красотой, словно светилась изнутри. Возможно, из-за худобы, но не болезненной – а поджарой, как у дикого, проводящего все время на воздухе зверя. Но что была она гуманоидом – действительно проблема.
– А бывает обман зрения…
– Камера, мальчики, вашим творческим интеллектом не обладает, – воздела палец Аурора. – Что видит – то и поет.
– Вляпались, – коротко резюмировал Цикорий.
– А я говорил у моря садиться, – по второй профессии Липат был гидробиологом, и одна мысль, что они опускаются вдали от обожаемого моря, приводила его в амок и заставляла яростно спорить с капитаном и супругой.
– Чтобы ты познал прелесть местных приливных волн? Две луны и вычислительная техника все еще не помогли тебе их оценить? Утонешь, как ван Страатен под Бретанью!
– Жабры отращу.
– Достаточно, – оборвал Альв Мадре затянувшийся спор. – Будем садиться на скальном языке, который выбрали. Роботы расчистили его для нас, рядом людских – будем звать их людьми для удобства? – поселений нет.
– Днем или ночью садиться? – уточнил Риндир.
– Ночью нас дальше увидят, днем – больше. Но лучше все-таки днем. Надежнее.
– Ты хороший пилот, – обратила к Альву взгляд внимательных глаз Фира. – Справишься без ИИ.
Капитан покраснел. Риндир едва слышно хмыкнул и ткнул Сингарда в бок.
– А потом станем договариваться с местным населением. Колумбу было хуже, у него не было автопереводчика, – пошутил он.
– Инструкция запрещает ставить Врата на планете с разумными.
– Лучше б она червоточины запретила.
– В целях выживания инструкциями придется пренебречь, – рубанул рукою Альв. – Будем договариваться с местными. Необходимый опыт у вас, Аурора, есть. В трюме найдется то, что сможет заменить бусы и зеркала.
– И ракушки, – зажмурился от удовольствия Липат. – Там, где я в детстве жил, в глухой тайге у населения до сих пор встречаются невероятной красоты средиземноморские раковины, их меняли на меха византийские купцы…
– Потом вернемся к истории, – Альв еще раз взглянул на девушку, карабкающуюся на холм под звезды (ролик был закольцован), и объявил по громкой связи: – Внимание! К 15.00 по корабельному времени всему экипажу занять места! Садимся!
– Запишите в судовой журнал, что я была против, – сурово наставила на капитана палец госпожа Бьяника.
Альв кивнул и распустил совещание.
Народ выходил, негромко переговариваясь, обсуждая какие-то свои, иногда далекие от близящейся посадки, проблемы. А Люб задержался, остановив изображение на кадре, показавшем лицо неизвестной женщины крупным планом.
– У нее глаза прозрачные и зеленые, как морская вода. Совершенно уникальный цвет. На Земле и в колониях такой встречается всего у двух процентов населения.
– Меланина не хватает в организме, – пожал плечом Риндир. – И вообще, эта брюнетка, а мне больше рыжие нравятся.
– Если бы не хватало меланина – была бы блондинка… – очнувшись, парировал Люб.
К назначенному времени команда заняла места согласно расписанию. Не задействованные в полете – в противоперегрузочных креслах и капсулах. Альв с дублирующим пилотом и штурманами в рубке. Движением коронующих себя монархов пилоты водрузили на головы широкие обручи-усилители ментальной связи. Откинулись в креслах, плавно пошедших назад, принимая лежачее положение. Противоперегрузочные коконы оставляли руки свободными – если вдруг придется сдублировать команды. Предстартовое ожидание росло, выстраивая цепочки между разумами экипажа, заставляя их ярко светиться в единой сети. И сам «Твиллег» словно очнулся и ждал последних минут перед приземлением. Альву даже показалось, что ИИ привычно откликается, готовый взять самую сложную часть полета на себя, но только казалось.
– Готов? – спросил он мысленно дублера.
– Да.
– Поехали.
Мысль была быстрее, чем слово. И Альв отпустил себя, сливаясь с кораблем. Когда-то давно, сдавая экзамены на пилота, он впервые испытал это ощущение единения, срастания с машиной. Да, собственно, звездолет не был машиной, механизмом в полном смысле слова, скорее биоконструктом, выращенным из семечка – таким же, как Врата или дома… Он не был холодным или угловатым, он откликался, как растение, поворачивающее листья к солнцу, как кот, уплощающися и урчащий под нежностью гладящей ладони. Потом не раз и не два Альву приходилось подтверждать свое пилотское мастерство, летать на разных типах кораблей, когда с помощью искусственного интеллекта, но чаще самостоятельно – и слияние меняло капитана. Делало его иным, широким относительно гуманоидного тела, добавляло новые органы чувств.
Сейчас происходило то же самое – только бередило, дергало ощущение молчащего, замкнутого ИИ, словно пролегшего между ним и кораблем. Но тут же подключился второй пилот, и чувство разговора через мертвое нивелировалось, исчезло. «Твиллег», слившись с живым разумом, завибрировал. Привычные звуки стали громче, по переборкам пошла дрожь. Нос корабля стал наклоняться, сперва медленно, почти неощутимо, он забирал вниз, отклоняясь от круговой орбиты над Дарингой, чтобы мягкой глиссадой пойти в спираль в верхние слои атмосферы. Силовые поля окружили его, оплели сетью, отправляя в выбранное и отмеченное маяками место вибрирующим антигравитационным колодцем. Звездолет словно выдыхал в усилии, удерживался в раскаленном воздухе, опускаясь медленно и плавно, чтобы наклонной башней встать на отмеченный язык скалы. Нити силовых полей хлопнули, словно тормозные парашюты, опоры-стабилизаторы уперлись широкими подошвами в камень, и время опять потекло своим чередом.
Альв выдохнул, расцепляясь в «Твиллегом», пустой и удивительно легкий. Вентиляция высушила пот с висков и лба.
– Дроны… Дополнительные пробы воздуха…
– Все сделаем, – мягким контральто отозвалась Аурора. – Отдыхай. С мягкой посадкой, капитан!
Донеслись через динамики и телепатически восторженные выкрики и аплодисменты.
– А лучше пойди и выспись. Вахта принята.
Ну да, подумал Альв, на планете командование переходит к главе экспедиции. И позволил себе пять минут освежающего сна.
Глава 6
Торжественно заходило солнце. Окрашивало золотым и розовым небо и подбрюшья вытянутых вдоль окоема серых облаков. Удлинялись тени, косо перечеркивали обрубок горы за «Твиллегом», а сам он в сиянии лучей напоминал блеском стекла и серебра наклонную башню, волшебный замок, вдруг возникший среди пустошей над котловиной, в которой среди смутного тумана всплывали неясными контурами верхушки огромных деревьев. Воздух на месте приземления был прозрачен и неподвижен, свежий, с едва уловимым запахом чистоты: то ли хвои, то ли первого снега. Совершенно не такой, как фильтрованный, чистый, практически ничем не пахнущий – внутри корабля, к которому привыкаешь, но которому недостает… жизни. Вкуса, запаха, какой-то сущей мелочи, чтобы наслаждаться по-настоящему. А снаружи… без скафандра, без фильтрующей маски можно было дышать полной грудью. Что Альв и делал прежде чем пойти туда, где на краю обрыва плазменными резаками вырубили могилы в скальном грунте для погибших членов экипажа.
Плавно двигались летучие платформы с мертвецами. Тела, одетые в форменную одежду, утопали в ворохах цветов – не пощадили корабельную оранжерею. И вместе с платформами к месту упокоения плыла не слышная никому снаружи музыка.
…Мы без спроса пришли, мы однажды уйдем,
чтоб вернуться опять через пару веков,
нам сказали, что где-то найдется наш дом,
далеко, далеко-далеко… (Анастасия Шакирова)
– Вы обрели свой дом. Спите спокойно. Мы вас никогда не забудем, – сказал капитан вслух. И, подняв ружье, по старинному обычаю выстрелил в воздух. Беззвучная вспышка вырвалась из дула и осыпалась искрами. Караул отсалютовал тоже. Могилы накрыли базальтовыми плитами и заварили края. Древними чертами и резами обозначили имена на каждой. Как-то незаметно к капитану подошла Фира, и ему сделалось тепло.
Альв обнимал хрупкую женщину, пока на серых камнях дотлевали руны.
Экипаж разошелся. Вечер поднимался из долины вместе с туманом, и в небе стало больше зеленоватого и серого, чем розового.
Завтра начнется работа. А сегодня капитан позволил себе постоять над обрывом, механически отмечая, что хотя признаки техногенной цивилизации на планете не обнаружены, все равно они выбрали для посадки стратегически удобное место. Сзади «Твиллег» защищает гора, спереди почти пропасть. Обороняться здесь одно удовольствие. Хотя от кого? Не считать же босоногую женщину с видео угрозой.
Признаков цивилизации и даже разумной жизни на Даринге пока не отмечено. Нет ни цепочек видимых из космоса огней, ни мегалитов, ни сгруппированных высотных зданий. Построек снимки с орбиты и зонды не зафиксировали среди пышных, густых лесов. Даже хуторских разбросанных домиков. Дорог тоже не видно. Нет посадочных площадок для летучего транспорта. Ни следа техногенных выбросов от предприятий, повышенного радиационного, теплового фона. Разве что это все надежно изолировано и упрятано под землю. Но даже особые способы съемки на наличие коммуникаций, производств, городов под землей не указали. Местная цивилизация может оказаться биологической – тогда, как показывали контакты с дельфинами с Бетельгейзе и разумными кристаллами из системы Волопаса, обнаружить ее и пойти на контакт сложнее.
Из видео даже такой опытный антрополог, как Торус Фенхель, не извлек почти ничего. Приблизительный рост, вес, мускулатура… А подобный тип одежды мог сохраниться и использоваться на протяжении веков из-за идеальной функциональности. Необходим непосредственный контакт…
– Капитан! – как оказалось, девушка не ушла, а робко дожидалась, пока он вынырнет из размышлений. – Там, чуть дальше, – она махнула рукой, – кресло каменное есть. Идем?
Альв с Фирой смотрели с края утеса на долину, уместившись вдвоем на каменном троне – так любят греться змеи или ящерицы. Камень медленно отдавал тепло. А снизу тянуло ветром и сыростью. Девушка шевельнулась и Альв, сняв парадный китель, набросил на узкие плечи.
Она улыбнулась – сияние словно родилось внутри и озарило треугольное личико. Вишневые губы тронула улыбка.
– Альв… мы не простужаемся. И… на мне защитный комбинезон.
– Что? – он обвел ладонью щеку Фиры, и слова достигли сознания не сразу. – А… да. Я головой понимаю, что ты не заболеешь, но… хочу заботиться о тебе, ласкать и нежить. По бревнышку переводить через мосты, стелить лепестки под ноги.
Она, смутившись, опустила голову, щекой потерлась о жесткую росшивь воротника: золотую березовую ветку на белом. Подтянула колено к груди, обхватила руками.
– А… тяжело было сажать «Твиллег»?
– Тяжело. Точно пробивался сквозь разум мертвеца, – не стал темнить Альв. – Мартин мне помог.
Фира покусала губы и сердито выдохнула.
– Тяжелый случай!
– Может, поговорить с ним по-мужски? Ну, с искусственным интеллектом? В морду дать? Или ведро успокоительного пусть Люб ему пропишет. Да хоть выгулять гада.
Фира улыбнулась:
– Это у тебя получилось. Выгулять. Он хотя бы реагировать на нас с Янсоном начал. Не беспокойся, мы справимся.
Ночь упала совсем, и никто не видел, как Альв с Фирой целуются у обрыва.
Запись в бортовом журнале: «26 июля 4…, 24.00.00 по корабельному времени. Мы посадили «Твиллег» на Дарингу и похоронили погибших. Начинаем подготовку к установке Врат. Я люблю тебя, Фира». Альв вызвал список экипажа и стал отмечать: убыл, убыл… Шестнадцать имен. Проглотил горькую слюну и еще долго сидел перед мерцающим экраном, раздираемый тоской и нежностью.
А с утра разразился армагеддон.
Нет, в словах Аурора держалась корректно и осмотрительно, со свойственной ей вежливой безупречностью, но телепатически гремела и клокотала, швыряясь искрами и горячими пузырями. Ярость выдавали и длинные пальцы с вишневым лаком на ногтях, буквально трясущие дрон, старательно замаскированный под местную стрекозу. Аурора сжимала сегментарный бордовый хвост, встряхивая и едва не колотя по столу в зале совещаний. Стрекоза топырила радужные спаренные крылья и стреляла золотыми круглыми глазками, поджав под себя лапки.
– Обмочилась бы со страху, если бы могла, – небрежно бросил аналитик Изоил Сорд. Он смотрел на Аурору искоса сверху вниз, худой, чуть непропорциональный, наматывая на загорелый палец белую, почти пепельную прядь роскошных длинных волос.
– Ты о ком? – отозвался Торус Фенхель, такой же худой, как Изоил, но куда более изящный и брюнет – в тон Ауроре. Он был блестящим антропологом, а в свободное время занимался скульптурой и электронными игрушками. Дрон был его рук делом, подправленным под местные условия, и Фенхель все старался улучить момент и отобрать создание у разгневанной начальницы.
– Всю, всю вашу геологию можете засунуть себе в… под хвост, – экспрессивно выкрикнула она, заставив элвилин поморщиться. – И все остальные расчеты туда же, когда такое.
– Мы вместе определились, что обратное полушарие не подходит из-за раздробленности суши и непредсказуемости приливов и течений. А это место для Врат подходит идеально.
– Подходило! Какой жопой смотрели ваши зонды?
– Могло быть неудачное освещение. Сами видите, госпожа Бьяника, строения заглублены, это землянки, люди практически живут внутри холмов.
– А замок?!
– Большая куча камней… При сжатых сроках и нехватке фото и видеоматериала любой мог ошибиться.
– Что случилось?
– Что случилось? – Аурора обратилась к Альву, и жертвы ее яростного темперамента переглянулись и выдохнули. – Что случилось?! Идеальное место для возведения Врат, наличие возвышенности, скального основания для диспетчерской, воды… находится ровно над головой у местного города!
Она шваркнула перед Альвом распечатками. Разведдроны постарались. Он перебирал глянцевые, отчетливые, качественные фотографии местного поселения: сверху, сбоку… Покатые, покрытые изумрудной травкой холмы с вырывающимися из отверстий дымами – землянки простонародья. Колья, врытые в высокий берег неизвестной речки. Ткацкие станки перед домами, хлебные печи. Чуть подальше между лесными великанами клочки полей…
– Подсечно-огневое земледелие, – пояснил Фенхель, глянув капитану через плечо. – А вот тут рыболовы, – выдернул он фотографию, где в темной реке отражался факельный огонь и молодые парни, по пояс в воде, тянули к берегу бредень. Свепеты вот еще, – он показал дерево с деревянным грубым домиком наверху, почти теряющимся над ветвями. Было дождливо, и пчелы у отверстия не вились. – Но живут с леса они в основном. А замок идеально вписан в скалу, киберы не мы, могли в определенных ракурсах и не обнаружить. Камеры совершенствуются, но до сих пор ни одна не может полностью заменить глаз.
– Ведут они себя совершенно естественно, даже не подозревают, что мы за ними наблюдаем, – вклинился Сорд. – Скорее всего, нашего прилета не заметили. Да и отсюда триста километров до их города по прямой. Но ситуация и вправду неудачная. Нам нужно вот это место, на горе, – он приблизил изображение, показывая площадки чуть выше водопадов, на вершине. Вода искрилась под солнцем, дробилась, падала каскадами, с тяжелым, ровным шумом. Альву припомнилась старая шутка: «Дамы, если вы перестанете болтать, то сможете услышать, как шумит Ниагарский водопад!» – И работы предстоят длительные и серьезные.
– Что с их языком?
– Флективный, как балтский или дельфинов Леруны. Для перевода материала пока недостаточно, но первые выкладки лингвопрограммы уже предоставили, – ухмыльнулся Фенхель. – На уровне «моя твоя хлеба хочешь?» уже сможем с ними поговорить.
– Замечательно, – проскрипела Аурора. – Надо найти для начала малое поселение или одиночку и вступить с ним в контакт. Узнать о местных реалиях, совершенствовать знание языка. Начинайте работать, молодые люди!
– А с одиночками как раз и не вяжется, – постучал Фенхель по стопке просмотренных Альвом фотографий. – Судя по всему, это время больших патриархальных семей и даже родов. В одиночку не выживешь. Эта девушка, что мы видели первой – как-то выбивается за рамки.
– Ну, должны же быть охотники, знахари. Вот и пригласите, – улыбкой Альв постарался сгладить конфликт. Аурора фыркнула.
– Как бы нас самих не пригласили, – задумчиво дернул себя за кудри Сорд. – На костер в качестве обеда.
– А лично вы и не пойдете никуда, Изоил Сорд, – гордо отвела волосы со лба Аурора. – Ваше дело делать выводы, а отдуваться на полевой работе будут другие. Я поработаю с личными делами и определю кандидатов.
Глава 7
В течение трех дней были сформированы и разосланы в разные стороны восемь пеших поисковых партий, включавших пару разведчиков, усиленных грузо-боевым мини-роботом на воздушной подушке. В поселении над водопадом велся мониторинг в режиме реального времени с помощью замаскированных под местную живность дронов и визиты туда пока не планировались.
Во избежание конфликтов и излишнего цивилизационного влияния полеты на флаерах Аурора запретила категорически. Каждой из партий была отведена зона для исследования, четко выставлена задача, все были снабжены необходимой и дублирующей аппаратурой, пайками, средствами связи – это кроме телепатии, которую разрешено было применить только в крайних случаях: опять же, чтобы не смущать местных. Попытка телепатического контакта с разумным без согласия реципиента и тем более ментальное воздействие практиковались только в критических обстоятельствах. В остальных считались неэтичными. Это воспитывалось чуть ли не сильнее, чем необходимость соблюдать девять заповедей, к которым как-никак имелись оговорки.
Одну из партий составили врач Люб и штурман Риндир.
Ранним утром, когда солнце еще медленно выползало из-за леса, а на шикарных сизых папоротниках под обрывом лежала крупная, как перепелиные яйца, роса, они распрощались с другими исследователями и по дну мелкого, прихотливо вьющегося, безымянного пока еще ручья отправились на юго-восток. Навьюченный вещами кибер, напоминающий опрокинутую сыроежку, негромко жужжа, двигался вслед за ними.
Мужчины шагали, не боясь промочить ноги и замерзнуть или случайно сбить ногу о камни – тонкие, точно пенка на молоке, костюмы защищали их не хуже брони, гасили излучения тел, сохраняли оптимальную температуру внутри и укрывали не хуже шкуры хамелеона.
– Что-то в этом есть неправильное, – пошлепал пухлыми губами Люб, когда обрыв скрылся в туманной дымке за подпирающими небо вековыми деревьями. По толстым шершавым стволам скользила туда-сюда мелкая живность, во всю пели птицы, игнорируя пришельцев. Колыхались папоротники и огромные, как супницы, разноцветные колокольчики. Ручей журчал, шевеля прибрежные травы, перебирая песчинки на дне. Вода была прозрачной и ледяной – как убедился Риндир, стянув перчатку.
– Я бы попробовал.
– Анализы вредных примесей в воде не выявили. Можешь пить спокойно.
– А вдруг какой-нибудь местный медведь в верховьях козло-оленя задрал и сейчас обедает?
Люб оперся в кулаки подбородком и закивал головой, глядя на друга с сочувствием, как на убогого:
– Ни один зверь не станет водопой себе портить.
Легонько стукнул указательным пальцем себя в висок.
– Только отдельно взятые не сильно образованные личности. Ты знаешь, почему Фрезия в грузовом трюме нашим котикам еду в один угол ставит, а воду в другой?
– Ну, в котиках ты лучше меня разбираешься, – штурман фыркнул. – Откуда ж мне, убогому, знать?
– А потому что у них инстинкт сохранился от диких предков – не портить задранными жертвами воду, – отозвался Люб назидательно и, усевшись над склонившийся над водами гнилой обомшелый пень, стал раздеваться. Пень был изумрудный, точно бархатный, хотелось его погладить и казалось, что он заурчит в ответ.
От берега ручья вверх уходили хвойные деревья и валуны, торчала вверх похожая на клинки трава. Лежал бурелом, из-под воздушных камней время от времени осыпались комочки земли. Ветер, дувший над ручьем, сносил кусачую живность.
– И правда что-то неправильное… – признал Риндир. – На Финляндию похоже. Или, скорее, нарисованную с нее компьютерную игрушку.
Он повернул голову: среди топырящихся кустов, усыпанных крупными сизыми ягодами, прыгала похожая на сойку птица. Нагло поглядывала на штурмана круглым глазом, склевывала ягоду за ягодой, глотала и поскрипывала – то ли от удовольствия, то ли отпугивая незваного пришлеца. Риндир нагнулся за ягодой, птица улетела.
– Без анализа не ешь, – предупредил Люб.
– А ты не подсматривай. Кста-ати… Ты раздеваешься зачем? Искупаться решил?
– Нет, внести коррективы в наш священный поход. Одежду на робота свалю и приму кошачью форму.
– Спятил, – и штурман на автомате проглотил ягоду. Была она на вкус, как черника. А, элвилин яды не берут. Будет в худшем случае легкое несварение.
– А если мы с местными встретимся? – осторожно спросил Люба он.
– Котиков все любят!
– «И сказал кот человеческим голосом: «Я с приветом к вам от сириусян». А его за связь с дьяволом на костер», – процитировал штурман старую любимую фантастику.
Люб обиделся и надулся. Впрочем, дулся недолго:
– А я с ними разговаривать не стану. Да и вообще, о приближении чего-то крупного мы узнаем заранее.
– А связь? Ты представляешь, что с нами за такое Аурора сделает, когда такое увидит? – штурман прислушался к себе с удивлением: это чтобы он да взывал к здравому смыслу? Не иначе, что-то крупное в лесу этом сдохло: медведь кадьяк. Или даже мамонт.
– Отобьемся, – фыркнул Люб. – Нам, главное, по часам подтверждать, что мы живы. И возвратиться по графику.
Риндир раскинул мысленную сеть, где яркими огоньками трепетала жизнь, выделил самые крупные и яркие объекты – обладающие зачатками разума. Все они были достаточно далеко, авантюра Сингарда пройдет без последствий. Пусть делается котом, если ему так хочется.
– …нас же и делали такими, чтобы мы не опирались на костыли из машин, а пробовали мир на цвет, на вкус…
– На зуб. Ты как насчет того, чтобы позавтракать?
– Не сейчас, – Люб прихлопнул на голой волосатой груди комара и сложил в пакетик для образцов. – Отвернись, я превращаться буду.
Риндир буркнул что-то насчет ненужного смущения, но послушался и поднял взгляд к небу. Древесные вершины колыхались в необъятной вышине, густо-голубой, как бы даже непривычной летом. Сейчас бы и вправду сбросить защитный костюм и улететь туда, ощущать трепетание воздушных потоков длинными маховыми перьями, резко нырять вниз, разворачиваться, опираться на восходящие потоки и парить, острым взглядом высматривая добычу…
Рыжая мохнатая туша потерлась о колени Риндира, чуть-чуть не уронив его в ручей. Грезы разбились, вырвавшись яростным:
– Ха!
А довольный и наглый Люб, взмахнув палкой-хвостом, окольцованным белыми полосами, уплощившись, нырнул в щель между кустами и беззвучно скрылся из виду. Риндир проводил котище взглядом и отправился собирать образцы, часть съедобных закидывая в рот. Запил водой из ручья. Дышалось без фильтров и маски как-то по-особенному, тончайший аромат воды и зелени плыл над ручьем, заставлял ноздри трепетать и вдыхать полной грудью, а мозг старался выдергивать из общего аромата и идентифицировать запахи разнотравья, каждой травы отдельно. Риндиру почти казалось, что он сейчас на Земле, бродит по полю с зарослями цикория и летней пыльной полыни, вдыхает пух цветущего чертополоха, смешно чихает, улыбается до ушей. Или просто, грызя травинку, смотрит в небо. Ощущение было таким пронзительным, что он даже удивился, как сам не стал локальными Вратами, чтобы вернуться домой.
Через полчаса притащился крайне довольный Люб, толстая кошачья морда благостно лучилась, хвостище дергался и бил хозяина по бокам. Врач держал в зубах пеструю птицу. Аккуратно выплюнул, лапой снял с морды перья и, наклонив голову, заметил:
– По-моему, ты заболел.
– С чего это?
– У тебя губы и рот фиолетовые.
– Уж кто бы говорил… – Риндир ухмыльнулся. Осмотрел несчастную птицу со всех сторон:
– И как мне это понимать?
– Инстинкты.
Врач уселся на хвост и стал вылизывать заднюю правую лапу. Попал языком на колючку, сплюнул:
– Это ты в двуногом облике такой эстет. Небось, соколом кривиться и не вздумаешь. Тьфу на тебя.
– Вот и лишимся мы одного из трех врачей, – штурман обратил печальные серые очи к небу. – Моя-то профессия сейчас абсолютно не востребована…
– А как же четвертая кровь?
– Для запуска Врат? – Риндир вернул дыхательную маску на место, отсекая сладковатый запах птичьей тушки. – Моя кузина Инга Абранавель прекрасно с этим справится. Как и с расчетам курсов, между прочим. Так все-таки, что ты с птичкой станешь делать?
– Съем, – прижмурил золотые глазищи Люб. Риндир с задумчивым видом обошел кота посолонь:
– Ты будешь есть мясо?
– Я буду есть мясо. Запасов собственной синтезированной пищи нам хватит года на три, потом все равно придется переходить на здешнюю диету. Так что побуду подопытным кроликом.
– Подопытным котиком.
Люб шутливо толкнул Риндира в бедро. Тот покачнулся и шлепнулся на кошачью добычу задом. Подскочил и стал отряхиваться, хотя защитный комбинезон был настроен на самоочистку.
– Я ее ощипывать не буду.
– А и не надо, – заметил Сингард, начиная обратное превращение. – Мы ее в глине запечем. Идем копать глину.
Костер они устроили на берегу ручья, в той самой яме, откуда глину брали. К выбору топлива подошли тщательно – чтобы не дымило, не привлекло ненужного внимания и не отпугнуло никого. Риндир аккуратно поджег тонкие сухие веточки и, дождавшись, чтобы как следует занялись, стал подкладывать сучки потолще. Жар от пламени заставил колебаться хрустальный воздух над огнем. Люб улегся, заложив руки за голову, дожидаясь, пока костер прогорит, и обмазанную глиной тушку можно будет закопать в горячие угли.
– Хорошо, – сказал он. – Полетай, если хочешь. Я здесь сам покараулю.
Штурман не заставил себя упрашивать. Выкинув из головы страшное видение разгневанной Ауроры, выбрался из комбинезона, легко запрыгнул на обрывистый берег, шагнул с него… взлетел рыжим соколом, ловя серповидными крыльями ветер, и, заложив круг, устремился в небо, чтобы лечь на упругий воздух и парить выше верхушек деревьев. Резко обострились зрение и слух, мир сделался объемным, а ветер теребил шелестящие перья.
Торжествующий крик вырвался из клюва громким клекотом.
Сокол пошел в пике, метнулся между хвоей, спугнув блеклых горлинок: они попадали вниз, треща крылышками и громко вуркая, – и вылетел к лесной реке, в которую впадал ручей. Увидел вытянутый на воде корабль с уложенной между скамьями мачтой, канатами привязанный к толстым деревьям. Хвост воинского отряда, уползающего в густую чащу.
Луч солнца, дотянувшись на прощание, коснулся алого оперения торчащих из колчана стрел.
