Текст книги "Даринга: Выход за правила (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 29

Над раздвоенной вершиной Тельг кучились облака. Они почти совсем затянули небо, подсвеченное кострами. И казалось, что глядишь в бездонную бархатную черноту, озаряемую летучими искрами и беззвучными сполохами августовских зарниц. Зарницы вспыхивали где-то там, где лежало живое болото – старый бог нёйд Селестины. И штурман с врачом подумали, что сегодня у группы Липата будет тревожная ночь. А Рябиновая ночь между тем миновала середину, закрутившись вокруг вбитой в зенит одинокой звезды, очень похожей на Полярную.

Бранвен выложилась в плясах и теперь сидела, свесив ноги, прижавшись к боку Риндира, на скальном выступе, языком нависающем над королевским замком. Тот, словно пятерню, растопырил разновеликие башни, еще более темные на фоне темного неба. Но окна светились под конусом крыши только у Соколиной: словно прорези змеиных глаз. И глаза эти высматривали Бранни.

– «Темнеет над башнями – быть грозе…»

Штурман отчаянно зевнул.

– Скоро польет. Лучше бы нам быть под крышей.

– Уже не успеем.

Люб прикинул, не пора ли разворачивать зонтик, чтобы прикрыть всех троих. А вернее, маленькую палатку, выстрелившую из рукава и накрывшую пятачок метр на метр прозрачным куполом. Стропы натянулись, штыри ввинтились в известняк, и почти сразу же по скругленной поверхности ударили косые струи дождя.

– Внутрь! Живо!

Он пропихнул под купол штурмана и королеву и втиснулся сам. Зарастил вход. А вот местные и не думали бежать или прятаться.

Во-первых, спускаться скользкими от дождя тропами небезопасно, во-вторых, похоже, гроза была частью праздника. И вместо страха вызывала жадное, яростное веселье. Мужчины постарше растягивали навесы над кострами, женщины сбивали в кучки и прикрывали детей овчинами. Те выглядывали из одеял, как птенцы из гнезда. А молодежь радостным ором встречала каждую новую молнию. Плясала под ливнем, прыгала через костры, надев на шею низки рябины. Словно заговоренная. Или даже без всякого словно – нёйд точно были между ними. И молнии, все чаще бившие почти что в курган королев, не причиняли вреда. Только гром, рокотавший над головой и заглушивший водопады, вынуждал умолкнуть на мгновение, чтобы кричать и смеяться громче в наступившей следом тишине.

Свет костров просвечивал внутрь палатки, заставлял блестеть стекающие по гладкой поверхности дождевые капли. Бранни уперлась в прозрачную стенку ладонью, стряхнув их. Но тут же набежали, потекли новые. По куполу барабанил ливень. Молнии сверкали, то и дело охватывая вершину Тельг бахромчатым абажуром: то алым, то голубым, пока гроза не закончилась наконец и клубящиеся тучи не стали отползать на юго-восток. Дождь мерно дробил по палатке. Клонило в сон. И сигнал тревоги прозвучал до обидного неожиданно.

– Mayday, Mayday, Mayday. Группе «Танах» нужна помощь! Координаты… Повторяю…

– Сигнал принят! Инге, что у вас?

– Торфяной пожар. Много раненых.

– Вас понял. Смогу быть… – Люб кинул взгляд на наладонник, – от двадцати минут до получаса. Конец связи.

– Телепатией удобнее, почему не используют? – Риндир пробежался пальцами по наладоннику, чтобы усилить и продублировать запись.

– Разберемся, – и привычно окликнул: – Твиллег! Сингард на связи! Готовь ожоговый комплекс, флаер на координаты… – и мысленно стукнул себя ладонью по лбу, вспомнив, что ИИ звездолета в коме. Но тот вдруг отозвался приятным баритоном, вселяя уверенность:

– Врач Сингард, вас понял. Транспорт отправляю…

– Флаер будет внизу через семь минут, – врач принялся сворачивать палатку.

– Я сейчас!

Штурман чуть ли не бегом донес Бранвен до щели в подземный ход. Выпалил:

– Запрись-никого не впускай-не бойся-все объясню потом, – и скачками понесся к месту сбора, мельком заметив, что мимо пролетело что-то огромное и темное. Та плясунья, что была парой Фенхелю, оставив на земле одежду, взлетела огромной вороной и исчезла в месиве дождя.

На болотном острове над землянкой Селестины факелом пылал дуб-труба. Горстями выдыхал из себя огненные искры. Листья вспыхивали, скукоживались и опадали, пылали прутики, трещали сучья и кора, и холм покрывало горящими обломками. А в наполненной шипящими каплями темноте с криками нарезала круги обезумевшая сова: «Ух! Ух! Где же мой дом?!»

Люб едва не засмеялся причудам воображения, спрыгивая ребристыми подошвами на спекшуюся землю. Подошвам ничего не было, собственно, как и бронекостюму. Несмотря на обманчивую тонкость, рассчитан он был и на раскаленную лаву. Вот только подавление эмоциональных излучений пришлось врубить на полную мощность, и то врач подозревал, что глушилка не справится. Вой ужаса и боли над болотом стоял невероятный. От самых мелких существ до самых крупных эманировали запредельные показатели, но все это перекрывали страдания старого бога, выжигаемого изнутри.

– Да не знаю я, от чего загорелось! – лицо Инге Абранавель в свете висящих над поляной бестеневых ламп казалось особенно бледным через прозрачную маску, пот сверкал на коже бисером – не справлялась вентиляция. Инге все старалась вытереть сползающие вдоль виска щекотные капли, маска мешала, но девушка все равно механически повторяла движение.

Спасательная бригада грузила на флаер тяжелораненых – элвилин из группы Липата, людей, вайп. Люб коротко распоряжался.

Еще два флаера были на подлете.

– Липат пробы грунта пошел брать, и ему словно факелом в лицо.

– Ожог дыхательных путей, роговицы…

– А в маске ходить не судьба? – рыкнула Аурора. – Адам! Что у вас?

– Сильное задымление! Ищем выживших! – отозвался помощник по громкой связи: два флаера и дроны барражировали над болотом, осматривая тропинки и редкие людские поселения внутри и возле топей. Гроза уходила, а поверхность болота, пересушенная августовской жарой, продолжала гореть, подпитываемая изнутри жаром тлеющего торфа. И длиться это тление, вырываясь пожарами на поверхность или проваливаясь внутрь себя со всем, что сверху, могло еще несколько недель, месяцев и даже лет. А значит, и агония разумного существа, накатывающая волнами, пригибающая к земле, вгоняющая в амок.

Появление Селестины было неожиданностью для всех. Она рухнула на поляну, налету обретая человеческий облик. Чудом не надевшись на собственный пылающий тын, кашляя и хрипя, и в зеленых глазах плескалось безумие. Но еще прежде в золу под ногами плюхнулся тщедушный человек, бледный, крепко зажмурившийся, до хруста стиснувший зубы. Доспех, поддоспешник, рубаха на спине были растерзанны когтями, на ошметках запеклась кровь. Лицу и кистям рук тоже досталось. Похоже, нёйд не только тащила его в вороньем облике до дома, но и подрала перед этим.

Не обращая внимания на жар под ногами, Селя вытянулась струной, подняв руки к небу. Хрипло прокричав что-то такое, отчего истончившиеся тучи заклубились, выросли горбом, напоминающим ядерный гриб, и выплюнули на остров столб дождя. Ведьма, обессиленная, упала, а тщедушный накинулся на нее, пытаясь задушить и скользя ладонями по мокрой шее. Риндир без раздумий вогнал в обоих аккуратный разряд парализатора и поволок тщедушного в флаер, предоставляя Любу проделать то же с Селестиной.

– Поехали!

Горящее болото резко провалилось вниз. Но один из экранов продолжал показывать Аурору – столп спокойствия и здравого смысла посреди армагеддона.

– Инге, вы тут долго работали. Где болотные стоки, можете показать?

Девушка шагнула к ней, рукой напрасно разгоняя курящийся дым пополам с дождем, и вывела на экран над предплечьем карту местности.

– Здесь, здесь и здесь.

Синим высветились точные координаты.

– Твиллег! Аурора Бьяника на связи!

– Здесь Твиллег! Внимательно! – отозвался приятный баритон корабельного ИИ.

– Подключи Альва и слушай сам. Инженеров и технику в координаты… Строим плотину, обводняем горящие площади.

– Вас понял!

Как оказалось, мысль Ауроры уловили не только свои.

Если бы рассвет сумел пробиться сквозь обложные тучи и повисший над болотом густой серый дым, то сделал бы явственными не только туши тяжелой техники с габаритными огнями, полным ходом стремящейся в заданные точки, чтобы запрудить вытекающую из болота воду. К тем же самым местам, прекратив паническое бегство, спешила, рыла, ползла, летела местная фауна. Бобры, кроты, землеройки, медведки, огромные жабы и приплюснутые черепахи с когтистыми лапами; муравьи ростом с собаку, цапли, аисты, нетопыри двигались сосредоточенно и организованно, будто обладающие разумом... Подгрызали обгорелые стволы, тащили в когтях и роняли в нужные места камни…

А еще словно ожили кусты и деревья. Сплетаясь корнями, выдираясь из земли, мелкими корешками загребая и замешивая глину, скрепляя ее собой, падали, запруживая тихие болотные ручьи. Словно старый бог, собрав волю в кулак, временно отсек болезненную часть себя: чтобы спастись, возводя плотину и заливая тлеющий торф поднявшейся водой. Техника пришлых, подойдя, просто укрепила то, что он сделал сам.

Лагерь для погорельцев поставили на юго-западной оконечности топей – расположив по розе ветров, отделив от торфяников глубоким рвом с водой и песчаной траншеей. Позаботившись о противопожарной пропитке для стен и крыш хижин и отнеся временное поселение так далеко, чтобы его не накрывало волнами страдания, потому что на острове, где прежде жила Селестина, до сих пор находиться было невыносимо. Дуб выгорел, ручей обмелел, зола, прибитая дождем, обратилась в неприятную коричневую грязь. Но эмоциональный фон был хуже всего этого, давил на психику и проявлялся головной болью и кровотечением из носа и ушей.

Когда с устройством погорельцев все было более-менее улажено, госпожа Бьяника собрала штаб под навесом для столовой и поставила задачу обнаружить, откуда начался пал. Следовало выяснить, случайная ли это молния, небрежно разведенный костер или чужая злая воля.

– Иголку в стоге сена ищем? – спросил Фенхель. – Не проще ли расспросить ту воронью жертву, когда она придет в себя? Хотя я и так уверен: без епископа не обошлось. Вот только почему он перешел к военным действиям?

На землянку резчиков торфа антрополог вышел с помощью местных следопытов. Огонь не гулял здесь так сильно. Но рабочие не успели спастись, как все думали, и погибли не от огня. Им аккуратно перерезали глотки, а уж потом спалили. На костер, разведенный в торфяной яме, ушла вся заготовленная у хижины поленница. Нашлись и отпечатки сапог и подков, и микроследы – три всадника, спешившись и привязав коней, изрядно потоптались на поляне, а после ушли в сторону Солейла – туда же, откуда приехали. Разведчики со сканером двинулись по следам поджигателей. И обнаружили трех мирно пасущихся лошадок с характерным узором на лохматых боках, разоренный шалаш и еще два тела. Воинов растерзали клювом и когтями и оставили торчать среди свисающих веток орешника, что служил шалашу крышей.

Над телами успели потрудиться муравьи. Но уцелели куски доспехов, щиты со знаком весов и оружие. Драгоценные запоны, кованные пояса, и серебро в кошельках. Трупы смердели кровью и дымом. Именно дым отпугнул животных от падали.

Глава 30

– А третий жив, и Аурора просила доставить его к ней, когда подлатаешь, – завершил Фенхель.

– Вас понял. Конец связи.

Люб щелчком закрыл наладонник и повернулся к кофеварке. Кофе бурлил в прозрачной емкости, обещая пару минут несказанного наслаждения и прилив бодрости на весь день. Врач потянулся, нажал кнопочку и, пока темная жидкость лилась в бисквитный фарфор, прокрутил график работы на сегодня. Подумав, что сам он нужен, чтобы оказывать первую помощь, и то не всегда. Утешать пациентов. Осуществлять общее руководство. Остальное ИИ «Твиллега» сделал сам. Просканировал раненых, разработал схему лечения, синтезировал лекарства и следил за состоянием пострадавших, позволив Любу выспаться. А теперь занимался погрузкой выздоровевших местных на флаеры – чтобы доставить людей в лагерь для беженцев, а вайп – поближе к воде, и проследить, чтобы все проснулись в безопасности. Суперкарго Фрезия позаботилась о комплекте вещей для каждого: еда, одежда, топорик, нож, нитки с иголкой, рыболовные крючки. С вайпами еще проще, они сами себе одежда. А на Землю пойдут уникальные данные.

– Когда мы вернемся, нам бы узнать друг друга, – пропел Люб немузыкально, осознавая, к чему эти мысли, и совсем не нужное планирование, и ритуал с кофе, который медленно остывал в молочном фарфоре. Врач боялся будить Селестину.

Физически она была здорова, когнитивные функции сохранила в полном объеме – Твиллег зуб давал за это. Но побывав без защиты в эмпатическом шквале, могла перестать быть нёйд. Просто выгореть без возможности восстановления. А еще этот… Триллов подручный. Вернее, трое. Двоих она убила в вороньем облике, третьего волокла всю дорогу. И если отдать его Ауроре – тут такое начнется. А если не отдавать – тоже начнется…

– Риндир! – позвал Люб мысленно. – Что там с Триллом у тебя?

– А телеметрию посмотреть слабо? – тот смачно зевнул.

– Да не могу я уже видеть его рожу, – процедил Люб сквозь зубы. – Я не Бьяника, нежных чувств к нему не испытываю. А ты знаешь, что вся эта заваруха…

– Догадался.

– Слетай осторожненько к нему в окно.

Штурман заржал и оборвал контакт.

Врач усилием воли подправил перед хромированной вставкой шкафчика глаза и уши – чтобы и дальше не отличались от человеческих – и пошел будить Селестину. Выход из лечебной капсулы – процесс небыстрый и красивый. Сперва с легким шумом уходит гель. Потом капсула раскрывается, как венчик цветка, разгибая к полу лепестки. И возрожденный лежит в чашечке, как в колыбели, пока легкие струи воды смывают с тела остатки слизи. И завершает все микромассаж, от которого пациент морщит нос и смеется.

Нёйд резко села и закашлялась.

– Не торопись, – сказал Люб. – Подыши глубоко.

Он стоял спиной, но чувствовал все движения Селестины и даже мысли, кажется – так старающиеся до него достучаться.

– Одежда на стуле. Ты на «Твиллеге». Это наш звездолет.

– Это я поняла. Но зачем я здесь?

– Лечилась. Как и все, кому досталось особенно сильно.

– Верни меня домой, – она зашелестела тканью, поспешно одеваясь.

– Один вопрос. Аурора требует того… воителя, которого ты притащила в когтях. Зачем он был тебе нужен?

– Хотела спросить, почему Трилл пошел на открытую войну. Я готова.

Селестина стояла, выпрямившись, доплетая тяжелую косу, и Люб понял, что предлагать экскурсию по звездолету сейчас, пожалуй, будет неуместно. И только на флаере вспомнил, что кофе так и не выпил.

Думал врач так отчетливо, что Липат отдал ему целый термос, прихваченный с собой.

Пленник был далеко не дураком, а глаза ему не завязывали. Непонятно, какие выводы он для себя сделал, но держался с видом обреченного умереть за веру героя. Антрополог, не выдержав, даже фыркнул в ладонь. Госпожа Бьяника свела брови, переводя взгляд с него на тщедушного.

– Ты кто?

– Воин Судии Матей Горбатый, – хрипло отозвался он. – Кончайте уже скорее, поганцы.

– А скажи, Матей Горбатый, что ты делал на болоте?

Пленник пыхнул углом рта:

– Ведьму послали выкурить.

– И чем не угодила тебе ведьма?

Он осклабился.

– Нешто не понимаешь, дура?

Фенхель подпер кулаком подбородок и точно вымерил противника взглядом. Тот разумно решил не обострять.

– Навредила ведьма епископу нашему Триллу. Спину всю подрала в вороньем облике.

– Что?!!

Люб ухватил Селю за руку, словно стальными клещами сжав запястье. Матей сплюнул в ее сторону.

– Вот и послал он болото поджечь. Чтобы выкурить или задохлась. Мы уж сколько с нёйд воюем, никак их крапивное семя не извести.

Аурора молчала, перебирая пальцами золотую закраину плаща.

– Вот они, плоды прогресса, – Фенхель сощурил глаза до пылающих зеленых щелей. – Несть ни солейлца, ни сатверца, зато возник новый эгрегор, считающий, что имеет право истреблять всех, кто не с ним.

– А сколько уничтожено уникальных животных и растений! – прогремел Липат, скребя шелушащуюся щеку. – Поврежден редчайший биоценоз, и совсем не известно, как скоро он сумеет оправиться.

Госпожа Бьяника дернула щекой.

– А скажи мне, Матей, за что вы вырезали резчиков торфа?

– Так они все тут… поганцы. Святой храм не посещают, Судие требы не кладут.

– Что я и говорил.

– Фенхель, помолчите.

И опять обернулась к пленному:

– То есть, убить человека с этих позиций для вас в порядке вещей? Истребить несколько поселений просто для того, чтобы отомстить единственной ведьме? Вот тут списки у меня, – Аурора поворошила распечатки на добела выскобленном дощатом столе: морщась, точно у нее болели зубы. – Женщины, дети… Слабые погибли в первую очередь и страшной смертью. Это нормально?!

– Чего?

– Треть материка могла выгореть, не только болото. А оно же разумно.

Она шлепнула губами.

– Нет предела человеческой глупости.

– А ведьма закогтила Пшемысла и Колеша, – если бы взгляд мог испепелять, Селестина умерла бы на месте.

– Все с тобой понятно.

– Что с ним будем делать? – Люб наконец выпустил Селестину и глядел, как нёйд растирает запястье. Врачу было стыдно.

– Людей спросим, пострадавших от его дури. Липат, позови выборных.

Подошли звероватый мужик с рукой на перевязи, горластая тетка – много разных слов от нее услышали, пока вправляли вывих, а голосище был такой, что в ушах свербело. Правда, сейчас она выглядела на диво молчаливо и рассудительно. И хромой охотник, одетый в зеленое. Тул с крышкой у бока и лук за плечами казались частью его самого.

Выборные поклонились.

– Вы слышали все.

– Верно.

– Что решите?

Все трое покосились на нёйд. Селестина облизнула губы и кивнула.

– Старый бог все еще кричит, – сказала горластая.

– Отдадим его старому богу, – добавил звероватый. – Пусть кричит через него.

– По-моему, это как-то… – Люб поежился.

– Справедливо, – сказал Фенхель. – Что бы это ни значило. Но на болоте все еще… нехорошо. Ходить вам туда не стоит.

– И не придется, – охотник сделал подножку попытавшемуся бежать Матею. Завернул руку за спину, вместе со звероватым поднял под локти и подтолкнул к болоту. Глянул на краснеющее закатом небо.

– Привяжем за канавой. Его в сумерках заберут.

И даже антрополог понял, что не хочет выяснять, кто заберет и куда. Чересчур опасался богатого своего воображения.

Люди расходились медленно и удовлетворенно. Аурора подозвала Селестину.

– Я не нападала на епископа, – сказала та.

– Риндир на него напал, его вон приятель рыжий, – указала Бьяника на Люба. – Решил, что епископ насилует Бранвен. И нам всем теперь выходит боком его спонтанное милосердие.

– Стоп-стоп-стоп, – пробасил Люб возмущенно. – Он не виноват, что Трилл не способен отличить сокола от вороны!

– А обязан был! Обязан был просчитать последствия.

– Ваш Риндир все сделал правильно, – резко взмахнула рукой Селестина. – Доделайте то, что он начал. Верните власть законной королеве. Это будет ваша вира за наших убитых.

И ушла туда, куда селяне волокли упирающегося Матея.

– По крайней мере, не придется больше делать вид, что мы стоим над конфликтом, – заметил Фенхель.

– Голову мне это открутить Риндиру не помешает.

Аурора провела подушечками пальцев по глянцевым распечатками списков:

– Когда следуешь инструкциям, как-то забываешь, что за именами в отчетах стоят живые люди, и каждое твое решение влияет на них.

Она отвернулась, чтобы вытереть помягчевшие глаза.

– А милосердие неожиданно и коварно проникает в самые узенькие щелки.

– То есть…

– Я еще не приняла решения. Я должна обсудить с Твиллегом варианты наших действий и их возможные последствия. И извиниться перед мертвыми.

Госпожа Бьяника пружинисто встала:

– Доброй ночи всем.

– Доброй, – механически отозвался Люб. И прихлопнул зудящего над плечом исполинского комара. Рассмотрел, держа за крыло: – У, серафимый шестикрыл!

Липат отобрал тушку и сунул в охладитель.

– Вроде вот медик, – проворчал он, – а не ценишь жизнь во всех ее проявлениях.

– Ценю. Ровно до той степени, пока она не пытается меня сожрать. Да и вообще, – глядя на небо, он печально вздохнул. – Жаль было смотреть, как он старается прокусить бронекостюм и не может.

– У! – замахнулся рукой Липат. – Ты куда теперь?

– На вечерний обход. И так припозднился с ним. И что-то еще… что-то еще я должен был сделать.

– Мне термос вернуть? – спросил биолог с надеждой. – Кофе там еще остался? Кстати, спасибо, что откачал.

– Да не за что, – отозвался Люб рассеянно. – Не термос, нет.

Ближе к полуночи, застегивая изнутри палатку, сквозь стенку которой просвечивал костер, врач вспомнил, что посылал Риндира проведать епископа. А штурман, тетеха такая, должно быть, о поручении позабыл. Растянувшись на надувном матрасе и положив руки под голову, врач зевнул и телепатически окликнул друга.

– Ну, как там Трилл?

– Пациент скорее мертв, чем жив, – фыркнул Риндир.

– Опять твои шуточки?

– И не думал даже. То есть, на ужин ему по лестнице столько деликатесов перетаскали, что я слюной залился. А потом посланник пришел объявить Бранвен, что епископ окреп настолько, чтобы встать с ней на совместную молитву. Но когда полетел с ней наверх – Трилла как раз накрыло. При огромном стечении народа. Человек семь там было, не меньше. Не считая нас. Он метался и орал, словно пытался увернуться от невидимого бича. И на спине набрякли ровные такие полосы.

– Стигматы?

Штурман мысленно пожал плечами.

– У меня было чувство, что он оправдывается. Но… я слышу ровно половину разговора. Словно кто-то забыл включить громкую связь. Он все твердил о своей слепоте и несовершенстве и клялся, что больше никогда.

– Что никогда?

– Не знаю. Все остолбенели и лоб об пол Триллу разбивать не мешали. Мне кажется, он договорился… с этими, первыми. Потому что дергаться перестал. Ухватил Судию за колени… статую, в смысле.

– Я… понял.

– А потом капеллу накрыло. Вот как нырнешь, в уши вода попала. Вынырнул. Тебе что-то говорят, а ничего не слышно. А Трилл сполз и лежит. Сперва решили, что умер. На постель перенесли. А у него из угла рта слюна бежит и руки по одеялу бегают.

– Агония.

– Я бы не надеялся. Сволочи живучие.