Текст книги "Разнести повсюду весть (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– О Боже! – воскликнул я.

– Что? – спросил он, встревоженный.

– Вы читаете проповедь.

– Может быть, немного. Тяжело избавиться от старых привычек.

– Дело в том, что не я здесь умираю, и моё последнее воспоминание…

– Я сказал, что умираешь ты?

Я нахмурился.

– Дело в твоём последнем воспоминании? – надавил он. – Или в том, что ты с кем-то, кто, может быть, совершает самое последнее путешествие в этой жизни?

– А вы умеете бить лежачего, да?

– Просто подумай об этом, хорошо?

Глава 96

Просто устал

В следующий раз, когда я проснулся, Джексон стоял рядом с кроватью Тони, погружая мочалку в миску с тёплой, мыльной водой. Я наблюдал, как он проводит мочалкой по рукам Тони, его ладоням, груди, и под подбородком.

– Я могу это сделать, – сказал я, вставая и продирая глаза.

– Это моя работа, – ответил он. – Кроме того, он и мой сын тоже.

– Я знаю.

– Правда?

– Конечно. Какого чёрта с тобой не так?

– Может быть, я не так хорош, как ты, во всей этой эмоциональности и прочем, но мне тоже больно, Вилли.

Я посмотрел на его лицо.

Он казался очень встревоженным, не встречался со мной взглядом.

– Я знаю, – сказал я.

– Правда? – спросил он. – Когда мы были в больнице с Ноем, ты даже не знал, что я жив. Ты вёл себя так, будто через это проходишь ты, будто никто другой не мог понять, а я ходил плакать в комнату для персонала, потому что не хотел тебя беспокоить.

Я ничего не сказал.

– Прости, – добавил он, бросая взгляд на меня, быстро отводя глаза. – Я просто устал. Я не хочу его потерять, Вилли. Вот и всё. Но мы знали риски. Он милый ребёнок. Он не заслуживает этого. Никто из них не заслуживает этого.

Я посмотрел на мониторы, встревоженный тоном Джексона, ища знаки грядущей катастрофы. Температура Тони была тридцать восемь и три. Это хорошо, верно? Его пульс казался нормальным. Не было никаких звоночков, не моргала сирена, ничего не гудело.

– Он не так хорошо справляется, да? – тихо спросил я.

– Если он справится сегодня, с ним всё будет в порядке, – ответил Джексон, возвращаясь к своей беспристрастной профессиональности. – Пневмония – коварная сука. Невозможно предугадать исход. Ему становится тяжело дышать, что означает, что в лёгких собирается жидкость, что означает, что он может задохнуться.

– Вы не можете ничего сделать?

– Мы делаем. Можно интубировать.

– И что это значит?

– Засунуть трубку ему в горло. Это поднимает риск инфекции, другие сложности. Это крайняя мера, но он сможет дышать.

Джексон натянул одеяло обратно на ноги и ступни Тони, осторожно их вымыв.

– Но с ним всё будет хорошо, – сказал я.

– У тебя ещё есть дочь, знаешь ли, – сказал Джексон, поднимая на меня взгляд, игнорируя вопрос. – Она завтракает в кафетерии. Она напугана.

– Почему она напугана?

– Просто она провела несколько недель в больнице, ожидая, пока умрёт её мать. Теперь она снова в больнице… Твоя мать приехала прямо из Тупело, и до сих пор ты её игнорируешь. Может быть, ты мог бы вытащить голову из задницы и подумать о других людях, хотя бы на пару минут.

– Это не честно.

– Как есть, так есть, – ответил он.

– У тебя возникли сомнения по поводу усыновления этих детей?

– Боже, нет! Почему ты так говоришь?

– Ты странно себя ведёшь.

– Это моя семья. Вилли. Моя семья. Мой муж, мой сын, моя дочь. Мне нужно, чтобы ты это увидел. Мы в этом вместе. Не только ты.

– Я знаю.

– Правда? Или ты просто проведёшь всё своё время в этой палате, игнорируя остальных?

– Я никого не игнорирую!

– Не похоже.

– Я могу потерять своего сына!

– Нет, Вилли. Мы можем потерять нашего сына. Мы. Ты, я и Амелия.

– Тебе принести молоток?

– Чтобы я показал свою точку зрения более эффективно? Если понадобится, то конечно.

– Иногда ты можешь быть настоящей стервой, знаешь ли.

– У меня был отличный учитель.

– Кто? Твоя мама?

– Нет, Вилли. Ты. А теперь, почему бы тебе не пойти позавтракать со своей дочерью и не оставить меня одного, чёрт побери?

Глава 97

Купание нагишом

– Хотела бы я, чтобы ты перестал волноваться, – сказала миссис Ледбеттер. – Уверена, он будет в порядке. В любом случае, беспокойство ничего не изменит. Поверь мне, я знаю.

Эта отсылка к её покойному мужу – моему тестю – поставила меня в неловкое положение.

– Ох, честное слово, Вилли! – огрызнулась она. – Ты временами можешь быть таким сентиментальным.

– Теперь я его не потеряю, – сказал я.

– Будто у тебя есть слово в этом деле, – парировала она. – Ты ведёшь себя так, будто стоит тебе только сжать свои ягодицы достаточно сильно, бедняжка проживёт ещё один день.

Я нахмурился.

Она сделала затяжку электронной сигареты.

– Кстати говоря, – сказал я, глядя через стол на маму, – мне бы хотелось знать, кто натравил на меня католического священника в два, чёрт побери, утра. Этому ублюдку повезло, что я его не кастрировал и не отправил обратно в приход с яйцами в мешке.

– Не смотри на меня, – сказала мама.

– Он зашёл в палату Тони и накинулся на меня. Не говори мне, что ты ему не звонила.

– Вилли, я даже не знаю, где здесь церковь. Как я кому-то позвоню?

– Кто-то позвонил.

– Ну, этим кто-то была не я. Иисус, Мария и Иосиф, ну у тебя и настроение!

– Я просто расстроен.

– Мы все расстроены, но миссис Ледбеттер права. Переживания не помогут. Почему бы тебе не попробовать расслабиться? Знаешь, я попросила у мужчины за прилавком сладкий чай, и он вытаращился на меня. Можно подумать, я просила мятный джулеп. Амелия, милая, ты когда-нибудь пила сладкий чай?

– Папочка иногда его делает, – сказала она.

– Ну, чтобы сделать его правильно, нужно дать ему настояться на солнце, а я не вижу, как можно сделать это здесь. Не могу поверить, как там холодно снаружи.

– Мама, сегодня должно быть тринадцать градусов, – отметил я. – Уже почти июнь.

– Я знаю, – сказала она. – Но мне следовало взять зимнее пальто. Ветер продувает насквозь. Дома погода была намного лучше, но, конечно, дождь лил как проклятый, а потом был тот торнадо, который сел в Шермане. Прошёл прямо вниз по улице перед тем банком. Не нанёс урона, но банк – только Божья кара может ослабить этих кровососущих пиявок.

– Мама не любит банки, – объяснил я, бросая взгляд на миссис Ледбеттер.

– Что плохого в банках? – поинтересовалась Амелия.

– Не заводи меня, милая. Я рассказывала тебе о машине, которую купил Билли? О спортивной машине?

Я кивнул, сдерживая желание закатить глаза.

– Знаешь, что твой брат недавно сделал?

– Что? – спросил я.

– Это дядя Билли? – спросила Амелия.

– Старший брат Вилли, да, – сказала мама, кивая Амелии. – Твой дядя Билли, милая. Хочешь знать, что сделал дядя Билли?

– Что? – спросила Амелия.

– Заработал себе штраф за превышение скорости!

Я усмехнулся.

– Думаешь, это смешно? Гонять по центру Нью—Олбани, как чёрт из ада? Что, если какие-нибудь дети играли бы рядом, и один из них выбежал на улицу? Хах? Что насчёт этого? Штраф за превышение скорости! Иисус, Мария и все святые! Этот мужчина сейчас как сумасшедший, ездит на этой маленькой красной машине, штуковине Транс-Эм* (прим.: Серия Транс-Эм – североамериканская кузовная автогоночная серия)…

– Не думаю, что сейчас ещё делают Транс-Эм, – сказал я.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Вилли. Одна из этих иностранных ерундовин. Сидения такие маленькие, будто сидишь в детской коляске. И он заплатил за неё восемьдесят тысяч долларов! Не знаю, что нашло на твоего брата. Я сказала: «Если ты собираешься выкинуть восемьдесят тысяч долларов, по крайней мере, пусть на что-то удобное. Или купи приличную лодку». Ты знаешь, какая у него лодка? Господи. Он заставил нас всех плавать на ней прошлым летом. Эта штука чуть не опрокинулась, а там были только я, Шелли и дети. Там, посреди озера, и эту штука чуть не перевернулась. Я сказала: «Если собираешься выкидывать свои деньги, по крайней мере, купи что-то, чем можем наслаждаться мы все». Но нет! Твой брат разве меня слушает? Он слушает меня не больше, чем ты, и это…

– Мама?

– Что, сладкий?

– Я люблю тебя.

– Как мило, дорогой.

– Я люблю тебя и люблю слушать, как ты говоришь, но прямо сейчас я не хочу слушать о Билли и об этой чёртовой машине.

– Не нужно ругаться.

– Ну, я встревожен.

– И особенно не нужно ругаться перед детьми.

– Иисус в коляске. Я бы никогда этого не сделал.

– Не заводи меня на тему тебя и твоего поведения. И это мужчина, который водил своего сына купаться нагишом.

– Мы никому не причиняли вреда.

– Ну, есть вещи, которые ты можешь делать со своими детьми, а есть вещи, которые ты не должен делать, и плавать голышом в общественном месте…

– Мы плавали в речке за твоим домом, мама, которая чёрт-те где, и так далеко от цивилизации, как только можно забраться.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– О Боже, если бы.

– Знаешь, я не ходила купаться нагишом долгое-долгое время, – сказала миссис Ледбеттер. – Если честно, мне довольно-таки нравится это ощущение. Мы с мужем раньше ныряли в бассейн поздно вечером.

Мама выглядела ошеломлённой.

– Амелия, может быть, нам с тобой следует пойти искупаться нагишом, – сказала миссис Ледбеттер с блеском в глазах.

– Конечно, – сказала Амелия.

– Вы не можете, – в ужасе произнесла мама.

– Миссис Кантрелл, знаю, вы очень консервативный человек, но знаете, время от времени нужно распускать волосы. Покурить немного травки или ещё что. Выпустить на волю сиськи. Жизнь коротка.

Мама открыла рот, чтобы ответить, но слов не вышло.

– Бросайте, миссис Кантрелл, всё не так плохо, – добавила миссис Ледбеттер. – Мы со Стивеном были – как это мне сказать? – очень смелыми в свои дни. Помню, мы ходили на кемпинг в Пиренеях. Когда-нибудь были там?

– Где, дорогая? – спросила мама.

– Пиренеи. Во Франции. Горы, дорогая. Мы как раз только поженились, и мы были в маленькой палатке на краю маленького озера, мы разожгли костёр и сидели там весь вечер, полностью обнажённые.

– О, небеса! – воскликнула мама, опуская взгляд и краснея.

Амелия захихикала.

– Это было замечательно, – заверила нас миссис Ледбеттер. – Мы занимались любовью под звёздами. Гашиш был очень популярен в то время, и я уверена, мы скурили немало. Я была очень шаловливой в этом плане, когда была моложе. Пока это злило моего отца, я была “за” руками и ногами. Я очень любила бунтовать. Мы все это делали.

– Что ж, – произнесла мама. Затем она замолчала.

– Знаешь, Амелия, думаю, мы должны, – сказала миссис Ледбеттер, кивая.

– Вы должны что? – спросила мама.

– Мы должны пойти искупаться нагишом. Миссис Кантрелл, вы должны к нам присоединиться.

– Я не буду!

– Ох, мы все дамы. Какая разница? Будет весело. Мы выключим свет в бассейне, если хотите. Будем только мы, девочки. Мы устроим ту ещё вечеринку. Я попрошу Лидию подать коктейли и закуски. Может быть, мы могли бы просто покидаться друг в друга креветками.

– О Боже, – в ужасе прошептала мама.

– Мама, она просто дразнит тебя, – сказал я.

– Покидаться креветками? – повторила мама, выглядя ошеломлённой. – Что вы имеете в виду, покидаться креветками? Это что-то ливанское?

– Ливанское? – в замешательстве спросил я.

– Ты знаешь, – смущённо произнесла мама. – Что-то, что… делают… женщины. Эти ливанские женщины.

– Ты имеешь в виду лесбиянки?

– Плевать! – огрызнулась мама. – Я точно не собираюсь… кидаться креветками… в другую женщину!

Миссис Ледбеттер рассмеялась.

– Мама, она говорит о битве едой. Кидаться креветками в бассейне.

– Зачем?

– Чтобы просто провести время, – объяснила миссис Ледбеттер. – Мой Стивен кидался в меня креветками. Я могла ловить их ртом. Мой отец это ненавидел, знаете ли.

Мама посмотрела на меня, на миссис Ледбеттер, затем обратно на меня, будто не могла понять то, что слышит.

Я усмехнулся.

Мой телефон, который лежал на столе рядом с тарелкой, внезапно завибрировал.

Это было сообщение от Джексона.

Глава 98

Правда?

Я поспешил в палату, оставив маму, миссис Ледбеттер и Амелию снаружи.

Джексон стоял у другой стороны кровати. Он поднял глаза, удерживая мой взгляд.

Я поспешил к кровати.

Тони не спал. Он сжимал в своих маленьких ручках мишку.

Привет, – прожестикулировал я.

Он смотрел на меня снизу вверх, ища мои глаза.

Как ты себя чувствуешь, малыш Т.?

Он пожал плечами.

Джей говорит, что ты поправишься.

Он не ответил.

На мои глаза навернулись нежеланные слёзы.

Я вытер их, чувствуя шок.

Ты плачешь… почему? – спросил Тони.

Я просто рад, что ты в порядке. Мы переживали, сладкий.

Правда?

Правда.

Папочка?

Да?

Я нехорошо себя чувствую.

Я знаю, сладкий. Мне жаль. Но тебе дают много лекарств, и с тобой всё будет отлично. Вот увидишь.

Правда?

Я кивнул.

Мы любим тебя, сладкий, – сказал я. – Мы очень сильно тебя любим. Ты это знаешь?

Он кивнул, затем отвернулся и закрыл глаза.

Я снова вытер свои глаза.

Когда я не затих, Джексон обошёл край кровати и заключил меня в объятия.

– Брось, ковбой, – прошептал он мне на ухо. – Всё будет хорошо.

– Я знаю. Прости.

– Не извиняйся.

– Знаю, я иногда придурок.

– Не переживай об этом.

– Он будет в порядке?

– Доктор сказал, что трудности позади.

Как бы ни пытался, я не мог перестать плакать.

Я чувствовал, будто что-то внутри меня распутывается.

– Давай, ковбой, – произнёс Джексон, побуждая меня сесть.

– Я так боялся, что мы…

– Тише, – сказал Джексон.

– Но я был…

– Тише, Вилли. Просто будь счастлив, хорошо?

Он присел передо мной на корточки, положил голову мне на колени.

– Когда ты последний раз спал? – спросил я.

– Давно, – признался он.

– Знаешь, я тебя люблю.

– Знаю.

Глава 99

Думаю, ты ему нравишься

– Мама, это Тони, – сказал я.

Она подошла ближе к краю кровати, улыбаясь Тони.

Малыш Т., это твоя бабушка. Скажешь привет?

В ответ он застенчиво помахал рукой.

– Он такой маленький, – сказала мама.

– Ему всего семь.

– Дай-ка посмотреть, помню ли я…

Она снова улыбнулась Тони. Затем:

Привет. Как ты?

Ты жестикулируешь? – спросил он, его лицо было полным удивления.

– Что он сказал? – спросила мама, глядя на меня.

– Он спросил, жестикулируешь ли ты.

Она посмотрела на него, покачала головой. Затем прожестикулировала: Немного. Не… хорошо.

Тони засиял, глядя на неё.

– Он меня понял? – спросила она.

– Конечно, понял.

– Скажи ему, что мне очень приятно с ним познакомиться, и я хочу, чтобы он поправился, приехал домой и поужинал с нами. Я приготовлю жареную курицу. Я уже поговорила с Лидией, и она купит то, что нужно. Скажи ему это.

Бабушка говорит, что хочет, чтобы ты приехал домой, чтобы она могла приготовить тебе жареную курицу. Хочешь?

Он счастливо кивнул.

Мама робко потянулась вниз, взяла его руку и подержала в своей, всё это время улыбаясь ему. Я боялся, что он отстранится, отпрянет от этого вторжения в его пространство, но он просто смотрел на неё снизу вверх.

Она подняла вверх указательный палец, чтобы привлечь его внимание.

Он ждал.

Она снова взяла его руку и начала рисовать на ней круги.

Он поднял на меня взгляд и усмехнулся.

Нравится? – прожестикулировала мама.

Он кивнул. Затем поднял свой указательный палец, жестом прося дать ему её руку. Она дала, и он начал исследовать её, не обращая внимания на иглу капельницы, воткнутую в тыльную сторону его ладони, мониторы, больничную кровать, не замечая даже меня.

– Думаю, ты ему нравишься, – прошептал я.

Мама не отрываясь смотрела на него.

Глава 100

Пора идти

Нет! – взволнованно прожестикулировал Тони. – Ты! Нет! Нет! Нет!

– Позволь мне это сделать, – вмешался Джексон.

Медсестра, молодая женщина с розовыми щёчками и светлыми волосами в хвосте, была в замешательстве.

– Что он сказал?

– Он сказал, что это должен сделать я, – объяснил Джексон, беря руку Тони в свою, переворачивая её, чтобы мог снять клейкую ленту, удерживающую иглу капельницы.

Тони поднял взгляд на меня, его глаза были полны страха.

Всё в порядке, – сказал я. – Папа не сделает тебе больно. Мы должны её достать, чтобы ты мог пойти домой.

Он перевёл взгляд на Джексона.

Джексон подмигнул ему и улыбнулся. Осторожно, нежно, он снял клейкие ленты, одну за другой, затем вытянул иголку и протянул её медсестре.

Хорошо? – прожестикулировал Джексон.

Тони очень серьёзно кивнул, поднеся руку ближе к своему лицу, чтобы исследовать ранку.

Мы помогли Тони одеться, суетясь как две мамы-медведицы над детёнышем. Тони был очень счастлив выбраться из кровати и пойти своей дорогой.

– Значит, это твой муж, – сказала медсестра, наблюдая за нами. – Мы никогда его не встречали, Джеки. По крайней мере, до сих пор. Я Ширли, кстати.

Она протянула мне руку.

Я пожал её.

– Я была в отпуске, так что всё пропустила, – объяснила она. – Я рада, что он в порядке. Разве это не странно?

Джексон бросил на неё взгляд.

– Прошу прощения? – произнёс я.

– Ну, двое мужчин… воспитывают детей… это просто…

– Это просто что? – спросил я.

– Полагаю, это немного странно, – сказала она. – Марлон придёт с коляской. Уже должен быть здесь. Пойду проверю.

Я наблюдал за тем, как она уходит.

– Она не до конца принимает нас, – объяснил Джексон. – Но практически все остальные отнеслись очень хорошо. Теперь, когда закончил стажировку, я подпишусь на медицинскую страховку – и внесу туда ещё и вас с Амелией.

– Ты можешь это сделать?

– Мы женаты, разве нет? Если другие парни могут вписывать в страховки своих жён и детей, почему я не могу?

– Ну, во-первых, я тебе не жена.

– Ох, но это так, Вилли. Ты взял его кроссовки?

Я достал кроссовки Тони из пакета, в который их положила мама. Джексон завязал ему шнурки, помог слезть с кровати.

Ты в порядке, сладкий? – спросил я.

Вместо ответа он расставил руки, что было его знаком, что он хочет, чтобы я взял его на руки. Я устроил его у себя на бедре, он уткнулся лицом в изгиб моей шеи и вздохнул. Я поцеловал его волосы, и он прижался ближе, обвив рукой мою шею, а другую положив мне на грудь. Он дёргал своими маленькими пальчиками мою бороду.

– Он вымотался, – заметил Джексон. – Но несколько дней постельного режима, и он будет как новый.

Ты готов идти домой? – прожестикулировал Джексон.

Тони торжественно кивнул.

Угадай что? – спросил Джексон.

Что?

Мы тебя любим!

Джексон поцеловал его в щёку.

Тони улыбнулся.

Ты любишь своих папочек? – спросил Джексон.

Он очень серьёзно кивнул.

Глава 101

Ничего с лицом, пожалуйста

– Что ж, – торжественно произнесла миссис Ледбеттер, – как вы там говорите, в той выгребной яме истории, откуда вы родом, лопайте! И я должна сказать, миссис Кантрелл, пахнет действительно замечательно. Я никогда не была поклонницей жареной курицы, но вы сможете меня в неё влюбить.

– Надеюсь, вам понравится, – сказала мама, сияя от удовольствия от этого с трудом заработанного, если не равнодушного комплимента. – Нет ничего лучше жареной курицы для успокоения души, или так я всегда говорила.

Амелия уставилась на заваленный курицей поднос, который Лидия поставила на стол, и нахмурилась.

– Амелия, сладкая, ты обещала, – сказала мама.

– Я не ем ничего с лицом, бабуля.

– Иисус, Мария и Иосиф, дитя! Ела бы, если бы знала, как это вкусно! И ты говорила мне, что попробуешь, милая.

– Но вы убили эту бедную маленькую курицу…

– Думаю, там больше, чем одна, – отметила миссис Ледбеттер. – Целый выводок проклятых штук, судя по виду.

– …просто чтобы мы могли поесть.

– Это жизнь, дорогая, – объяснила мама. – И если бы мы не разделали и не съели этих куриц, они были бы повсюду, и что бы мы тогда делали? Ты бы не смогла пройти по собственной подъездной дорожке, потому что вокруг был бы беспорядок из—за того, что куры гадят повсюду и встают на пути. И если ты их не съешь, то съедят змеи, и дикие кабаны, или псы, или… ох, просто попробуй кусочек и посмотри, понравится ли тебе. Честное слово!

– Она вегетарианка, мама, – сказал я.

– Ну, уверена, от этого есть лекарства, – язвительно ответила мама.

– Лучше попробуй, иначе у твоей бабули случится инфаркт, – прошептал я Амелии. – Кроме того, ты не можешь быть Кантреллом, если тебе не нравится жареная курица. Так не бывает.

– Вы ещё меня не удочерили, – отметила она.

– Но мы разобрались с документами, и довольно скоро ты будешь Амелией Кантрелл, и тебе придётся не отставать. Твоя кузина Мэри любит бабулину жареную курицу. Я не был бы удивлён, если бы она написала песню и спела об этом на радио.

– Серьёзно? – спросила Амелия. Она не могла дождаться нашей вечеринки четвёртого июля и шанса познакомиться со своей знаменитой кузиной Мэри.

– Ещё она была неравнодушна к моему картофельному салату, потому что у этой девочки есть мозги, – добавила мама. – Не много, скажу я тебе, но есть, особенно, когда дело доходит до еды. И что скажет твоя кузина Мэри, когда услышит, что ты отвернула нос от еды своей бабули? Господи, я не хочу знать!

– Что за Амелия Кантрелл? – спросил через стол Джексон. – Амелия Ледбеттер – с таким именем эта девочка будет успешной.

– С такой фамилией, как Кантрелл, все будут знать, что её отец – знаменитый писатель, – парировал я.

– Почему бы вам не позволить ребёнку решить самой, какое она хочет имя? – предложила мама.

– Я не хочу, чтобы моя дочь ходила с фамилией Ледбеттер, – сказал я.

– Прости, – произнесла миссис Ледбеттер, вытирая губы салфеткой. – Бывают и хуже, знаешь ли.

– В Миссисипи есть Ледбеттеры, – отметил я. – Правда, мама?

– Думаю, Ледбеттеры есть повсюду, – сказала мама. – Я ходила в школу с Билли Ледбеттером. Тот мальчишка был сорока пятью килограммами чистого ужаса, ясно и просто. Сидел за мной и тягал меня за косички целыми днями. И ещё плевал бумажками мне в затылок. Ему нравилось доводить меня до истерики, тому мальчику. Затем он уехал в Корею и наступил на мину, вернулся домой без обеих ног. Все они, Ледбеттеры, были такими.

– Какими такими? – спросил Джексон.

– Неотёсанными, – объяснила мама.

– И кто такие, скажите на милость, неотёсанные? – надавила миссис Ледбеттер.

– Папочка и дедушка Билли Ледбеттера управляли ликёроводочным заводом и скатились до борделя. Все об этом знали, даже шериф.

– Что такое бордель?

– Забегаловка. Вы знаете. Джин. Азартные игры. Девочки. Сивуха. Всё это. Там, в лесной глуши. Белые и цветные вперемешку. Если бы ваш муж пропадал часами вне дома, вы бы поняли – и довольно правильно – что он ошивается в борделе и ведёт себя, как шут. Но я просто говорю, что Билли воспитывался в таком окружении, никого не уважал, меньше всего себя. И когда он вернулся из Кореи, то уже не управлял заводом. Если у того мальчика и была хоть капля мозгов, он хорошо это скрывал. А теперь, Амелия, сладкая, ешь!

– Ох, бабуля!

– Не заставляй её, мама, – сказал я.

– Господи, я никогда не думала, что у меня будет внучка, которая не захочет есть что-то, у чего было лицо. Убивай или будешь убит, милая. Так работает мир. У этих кур могут быть лица, но им нужны мозги, и если бы у них были мозги, они бы не лежали прямо сейчас на наших тарелках, не так ли?

Амелия долгое мгновение раздумывала над этой перекрученной псевдо-логикой.

– Ох, хорошо, – наконец сказала она.

Она взяла куриную ножку, понюхала её.

– Ну, ешь, дитя, – сказала мама.

К этому моменту Тони уже сгрыз одну ножку, и начинал есть вторую. Он сидел рядом со мной, не обращая внимания на то, что происходит, и выглядел не хуже, чем раньше. Из уважения к дому Ледбеттеров, я заправил за его воротник салфетку.

– Твоему брату нравится моя курица, – сказала мама.

– Он съест что угодно, – пренебрежительно ответила Амелия. Затем она подняла взгляд на меня, будто за разрешением или советом, или и тем, и другим.

– Что худшее может произойти? – произнёс я. – И кто знает? Тебе может понравиться, милая. Должно быть что-то лучше, чем капуста и морковка.

– Ладно! – огрызнулась она.

Она откусила кусочек от куриной ножки, медленно жуя.

– Вкусно, разве нет? – подтолкнула мама.

– Может быть, – признала Амелия. – Но я считаю, что одной ножки для меня достаточно. Курица может жить без ноги, так что это не будет похоже на то, что я её убила. Верно?

Джексон усмехнулся.

– Что, папа? – требовательно спросила Амелия. – Как бы тебе понравилось, если бы кто-нибудь отрезал твою ногу и съел?

– Это было бы ужасно неудобно, – сказала миссис Ледбеттер.

– Твоя бабуля права, – сказал ей Джексон. – Убивай или будешь убит. Все формы жизни зависят от других форм жизни ради выживания. Это неприятно, но так всё устроено. Растения тоже живые существа, знаешь ли.

– Знаю, – несчастно произнесла Амелия.

– Некоторые люди говорят, что у растений есть чувства.

– Неправда!

– Я не был бы слишком уверен. И есть некоторые растения, которые, кажется, могут общаться. Определённые виды деревьев, например. Если рядом есть хищник, они посылают химический сигнал, которые подхватывают другие деревья. Затем они передают его следующему дереву.

– Я читала об этом в энциклопедии.

– Мы не знаем, если ли у растений и животных те же чувства, что у нас, но дело в том, что вся жизнь зависит от другой жизни. Думаю, хорошо попробовать быть вегетарианкой, но ещё ты можешь попробовать не есть так много мяса и убедиться, что мясо, которое ты покупаешь, доставляют с органической фермы, где к животным относятся должным образом. Этому не обязательному быть настолько ужасным. Кроме того, ты маленькая девочка, и твоему телу нужен белок – а в сельдерее не так уж много белка.

– Я знаю, – сказала Амелия.

– Если не съешь курицу, её съест твой брат, так что лучше возьми немного, пока всё не кончилось.

Тони откинулся на спинку стула, рыгнул и потянулся за сладким чаем.

– Мальчики отвратительные, – сказала Амелия.

– Я только рад, что к нему вернулся аппетит, – сказал я. – Если он не наберёт несколько килограммов, то повернувшись боком, просто исчезнет. Можно подумать, что мы морим его голодом.

– В больнице он потерял около двух килограммов, – заметил Джексон.

– Мы это исправим, – пообещал я.

Тони переключил внимание на мамино домашнее пюре и подливку.

– Это мило, – произнесла миссис Ледбеттер.

Она огляделась, удостоив нас улыбкой.

– Что, дорогая? – спросила мама.

– Снова видеть в доме людей. С тех пор, как Стивен умер… что ж, давайте просто скажем, что было довольно тихо. Джеки, Вилли, думаю, вам следует привозить детей каждое воскресенье. Мы будем устраивать семейный обед. Затем дадим детям поплавать, или чего они ещё захотят. Я знаю, что не особо похожа на бабушку, но даже старую бостонскую псину можно научить паре трюков, не так ли? И это было бы мило. Очень мило для такой старой дамы, как я.

Это было неожиданным проявлением смиренности и откровенности. Миссис Ледбеттер редко говорила то, что думала, редко выражала настоящие чувства, и определённо никогда не признавалась, что нуждается в чём-то, или что успокаивается от присутствия людей в её жизни. Но теперь она казалась искренне тронутой тем, что в доме дети, и на неё в ответ смотрят лица.

– Посмотрите на меня, – сказала она, рассмеявшись. – В старческом маразме становлюсь сентиментальной. Мне нужно было пригласить некоторых своих республиканских друзей, просто чтобы дать Вилли во что вцепиться. Я когда-нибудь рассказывала вам, как к нам на ужин сюда пришёл сам Дональд?

– Сам Дональд? – в замешательстве спросила мама.

– Дональд Трамп, дорогая.

– Тот, что в телевизоре?

– Тот самый, – сказала миссис Ледбеттер. – Носит на голове жёлтый ковёр. Большой рот – когда он открывает его достаточно широко, можно увидеть там его ногу. Пришёл к нам однажды на ужин и подавился филе-миньоном Лидии. Устроил спектакль. Но он любит быть в центре внимания, так что всё хорошо.

– Мистер Трамп ваш друг? – спросила мама.

– Боже, нет! Он просил денег. Снова, скажу я вам. Строил какой-то роскошный отель – ему нужны были инвесторы. Я сказала ему, что больше не занимаюсь бизнесом в Нью-Йорке. Там деньги быстро приходят и уходят. Они нажимают на неправильную кнопку на компьютере, и инвесторы влетают на миллиарды долларов. Нет, спасибо. И хоть я люблю роскошные апартаменты, я бы никогда не остановилась в отеле, на козырьке которого сияло бы имя хозяина. Так бестактно.

– Что ж, да, – сказала мама, нахмурившись.

– Хотела бы я, чтобы Стивен жил и увидел это, – сказала миссис Ледбеттер, опуская взгляд, чтобы посмотреть на свою тарелку.

– Вы справитесь, – заверила её мама. – Поверьте мне, миссис Ледбеттер.

– Ох, называйте меня Юнис. Вы, южане, такие холодно официальные.

– Юнис, дорогая, ты справишься. Вот увидишь. Когда я потеряла своего мужа, то чувствовала то же самое. Ну, не совсем то же самое. Часть меня, конечно, почувствовала облегчение. Над домом воцарилась тишина. Хорошая тишина – мой муж был…

– Грёбаным кретином? – предположил я.

– Он много пил, – сказала мама, сердито глядя на меня.

– Помимо всего прочего, – отметил я.

– Вилли, это было так давно. Оставь это, сладкий. И следи за своим языком. У твоего отца были свои демоны, знаешь ли.

Я прикусил язык.

– Мы все учимся справляться, – сказал Джексон.

Я посмотрел на него через стол, задаваясь вопросом, что это значит, затем понял, что он прав: он недавно потерял отца, Амелия потеряла мать, Миссис Ледбеттер – мужа. Конечно, я потерял Ноя, и Тони потерял ту жизнь, которая была у него до пожара.

– Но я считаю, что с нами все будет в порядке, – добавил Джексон. – Будда говорил, что вещи приходят и уходят. Хорошие времена наступают. Хорошие времена проходят. Плохие времена наступают. Плохие времена проходят. Всё меняется. Ничего не остаётся прежним. Даже наши раны и сердечная боль не тянутся. В конце концов, они уходят. И я ему верю.

– Ты снова читал Далай Ламу, дорогой? – спросила миссис Ледбеттер.

– Это помогает мне, мам.

– Как? – спросил я, искренне интересуясь.

– Это научило меня оставаться здесь, в этом моменте. Прямо здесь, – чтобы подчеркнуть слова, он указал на стол так, что одновременно включало в себя и стол, и всех нас. – Не в прошлом. Не в переживаниях о будущем. Ничем не перегружаясь.

– В чём это полезно? – спросил я.

– Всё прямо здесь, прямо сейчас, в полном порядке. Когда я здесь, я в порядке. Я знаю, что могу это сделать. Я знаю, что всё будет хорошо. И я знаю, что не хочу быть нигде, кроме как прямо здесь, с моим мужем, с моими детьми, с моей семьёй, с моей жизнью, с тем, что я делаю, прямо здесь, прямо сейчас. Мне не больно из-за вещей, которые случились миллион лет назад. Я не боюсь вещей, которые могут случиться в будущем. Я не трачу свою энергию на эти вещи. Я просто здесь, в этом моменте, и знаешь, что? Всё в полном порядке. У меня есть крыша над головой, еда на столе, кто-то, кто любит меня, кто-то, кого люблю я. Наши дети ходят в хорошие школы. У меня есть работа. Наши счета оплачены. Это просто напоминание, что мне есть, за что быть благодарным, что всё под контролем, что всё осуществимо. И это мне помогает.

Мы раздумывали над этим в тишине.

Моё уважение к Джексону поднялось на несколько пунктов. Он никогда не говорил много о своём интересе к буддизму и к другим видам мышления Нового века.