Текст книги "Разнести повсюду весть (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Значит, вы застали то, как кто-то с ним что-то делает?

– Я этого не говорила.

– И это не открытое отрицание, так ведь?

– Чего ты от меня хочешь, мистер Важный Медбрат из Бостона? У тебя есть мой единственный ребёнок, единственный ребёнок, который у меня когда-либо будет в этом мире. Чего ещё ты хочешь?

– Мы пытаемся добраться до сути. Вы его мать. Должна быть в вас какая-то часть, которая заботится о нём.

– Теперь ты будешь меня анализировать, педик?

– Если придётся.

Она оглядела комнату, тяжело вздохнула.

– Ну? – надавил Джексон, его тон стал агрессивным.

– Что ну?

– Правда?

– Правда, – произнесла она, горько смеясь. – Все думают, что хотят знать грёбаную правду. Будто это принесёт что-то хорошее. Правда тебя освободит, но только после того, как трахнет мозги.

– Пожалуйста, не используйте нецензурную лексику перед моими детьми.

– Ох, прошу прощения, мистер Медбрат.

Джексон непоколебимо посмотрел на неё.

– О, ты прёшь напролом, да? – спросила она, откидываясь назад.

Джексон не ответил, просто ждал.

– Был там этот мужик, – отвлечённо произнесла она. – Ты должен понять. Я проходила через некоторое де… некоторую дрянь. Меня кинули на продаже, я не смогла заплатить так, как должна была. Ты знаешь. Такое случается. Это бизнес. И я задолжала этому мужику много денег. И может быть, я застала то, как он делал что-то…

– Однажды? Дважды?

– Ну, может быть, он тусовался рядом немного слишком часто. Ты знаешь, что я имею в виду? Не могла избавиться от его рожи. Прости. Не могла избавиться от него. И для меня это было плохое время. Не нужно играть с товаром, знаешь ли. Но меня… Я не обращала внимания. Может быть, я начала делать какую-то дрянь, которую не должна была. Может быть, меня это немного перекосило. Я уже не помню всего. Это было просто… там просто был этот мужик. Он был очень высоким. Немного грубым, знаешь ли. Странный мужик. Делал странные вещи. И я поняла…

Она замолчала.

– Что вы поняли? – спросил Джексон.

Она снова тяжело вздохнула, казалось, потерялась в мыслях.

– Это было запутанное время, – наконец, сказала она, поворачиваясь посмотреть на Джексона. – Много дряни происходит. Ты знаешь.

– И этот мужчина…

– Он делал вещи.

– Вещи?

– Я не буду для тебя произносить это по буквам, педик. Он делал вещи. Ты меня понимаешь?

Она приподняла верхнюю губу с правой стороны, обнажая дырку в зубах.

– Видишь там зуб? – спросила она.

– Тот, которого нет? – спросил Джексон.

– Да, – сказала она. – Тот, которого нет. Хочешь знать, почему его нет?

– Почему? – спросил он.

– Я пыталась его остановить. Первый раз, когда увидела… ты знаешь. Вот, что получаешь, когда вмешиваешься.

– Я должен вам посочувствовать?

– Я просто рассказываю тебе, как это было.

– Так значит, это не просто случилось единожды или дважды.

– Он отирался вокруг долго, тот мужик. Я не помню, был ли он там в ночь пожара или нет, но с тех пор я его не видела. Да и не искала, если ты понимаешь.

Джексон молчал долгую минуту.

Линда Горзола поёрзала на месте.

Амелия подняла взгляд на меня. Я ободряюще улыбнулся.

– Вы хотели бы что-нибудь к этому добавить? – спросил Джексон.

– Я не хотела, чтобы что-то из этого случилось, – сказала Линда, её голос наполнился эмоциями. – Я не такой плохой человек. Мне нужно было есть, знаешь ли. Я старалась, как могла. Ты, сидишь здесь, осуждаешь меня…

– Никто вас не осуждает, – сказал Джексон.

– …осуждаешь меня и ненавидишь. Ты не знаешь! Ты не знаешь, каково это было. Ты не знаешь, что делал со мной мой папочка. Ты не знаешь, так что не сиди здесь и не притворяйся, что знаешь. И знаешь, что? Жизнь – дерьмо! Это огромная куча дерьма! А затем тебя заносит в место, похожее на это, и каждый день тебя тыкают в дерьмо носом. Так что да, может быть, что-то вышло из-под контроля. Может быть, я не была такой уж хорошей матерью. Может быть, я допускала ошибки. Может быть, я не такая идеальная, как ты…

– Я никогда не говорил, что идеален.

– …может быть, я не могла дать ему идеальную жизнь с двумя голубыми папочками, миленькой школой и миленькой маленькой сестричкой, но это не значит, что я не пыталась. В любом случае, что ты знаешь? Ты просто богатый кусок дерьма из Бостона, которому не приходилось работать ни дня за свою грёбаную голубую жизнь. В этом весь ты. Просто богатый кусок дерьма, который пытается отобрать единственное, что у меня осталось в этом мире. Будто у меня уже не отобрали всё остальное.

– Я рыдаю, – жестоко произнёс Джексон. – Пока вы сидите здесь и жалеете себя, я пытаюсь разобрать беспорядок, в который вы превратили жизнь своего сына, и дать ему будущее, в котором не будет тюрьмы или психушки. Так что засудите меня.

– Будешь так со мной говорить, и я никогда не откажусь от прав на этого мальчика! – бросила в ответ она.

– Что ж, по крайней мере, теперь у вас есть годы, чтобы подумать над этим, не так ли? – произнёс Джексон, поднимаясь на ноги.

– Ты не дашь мне с ним попрощаться? – спросила она жалостливым тоном.

– Если он хочет с вами попрощаться, то может, – Джексон повернулся посмотреть на меня.

Я побудил Тони развернуться, посмотреть на мать, но он не хотел. Он зажмурил глаза, будто боялся. Его тело замерло в моих руках, и я понял, что у него вот-вот случится авария.

Я погладил его по спине, поцеловал в висок, притянул ближе, побуждая расслабиться, довериться мне, не расстраиваться.

Он тихо заскулил, задержав дыхание.

– Тише, малыш, – прошептал я ему на ухо, кругами гладя по спине. – Всё будет в порядке, милый.

Джексон и Линда наблюдали.

– Он даже не хочет смотреть на меня, да? – спросила Линда Горзола, в её голосе появился первый настоящий намёк на искреннюю грусть.

– Дайте ему время, – сказал Джексон.

Глава 82

Ты, должно быть, считаешь меня глупой

На парковке Амелия, которая всё время была тихой, внезапно разрыдалась.

Джексон повернулся на своём сидении.

– В чём дело, сладкая?

Она прижала руку в перчатке к лицу, выглядя разбитой.

– Амелия? – встревожено спросил я. – Что такое?

– Она была такой злой! – воскликнула Амелия.

– Она была вроде как напугана, не так ли? – произнёс Джексон.

– И бедный Тони даже не хотел на неё смотреть! Что за ужасная женщина!

– Она связалась с плохими людьми, – отметил Джексон.

– Единственное, для чего она хороша, это для донорства органов, – сказал я. – Конечно, то же самое можно сказать об Энн Коултер.

Джексон с неодобрением нахмурился, глядя на меня.

– Но Тони такой милый, – сказала Амелия, вытирая глаза. – Это не справедливо.

– Нет, не справедливо, – согласился Джексон.

– И она сказала, что вы двое…

– Не переживай ни о чём, что она сказала, сладкая, – ответил Джексон. – Не обращай на это никакого внимания.

– Но она была такой злой!

– Она несчастная женщина в очень несчастной ситуации, но мы есть друг у друга, разве нет? Мы семья, и мы держимся вместе, и неважно, что говорит какая-то женщина. Ты меня понимаешь? Мы есть друг у друга, и мы позаботимся друг о друге, и не важно, что о нас говорит кто-либо другой.

Она посмотрела на Тони, который сидел рядом с ней, пристёгнутый и с сонным видом, и закусила губу.

– Я хотел, чтобы ты её увидела, – сказал Джексон, – потому что хотел, чтобы ты поняла, Тони нуждается в нас. Он нуждается в тебе. Ты его сестра, и он нуждается в твоей помощи. Он нуждается во всех нас. Мы никогда снова не позволим этой женщине или какой-либо другой женщине, или какому-либо другому человеку сделать с ним что-то. Понимаешь?

Она кивнула.

– Мне жаль, что ты расстроена, – сказал Джексон. – С тобой всё будет хорошо?

– Мне жаль, мистер Джек, мистер Вилли, но прямо сейчас я просто очень скучаю по своей маме.

– Я знаю, сладкая, – сказал Джексон. – Мы съездим к ней на обратном пути. Хорошо?

– Ты, должно быть, считаешь меня глупой.

– Я бы никогда так не подумал.

– Она просто меня разозлила.

– Хорошо, – сказал Джексон.

– Это не хорошо.

– Хорошо. Это значит, что тебе не нравится видеть, что к людям относятся плохо. И это значит, что ты хороший человек. У тебя доброе сердце. Думаю, Тони очень повезло с такой сестрой, как ты.

– Ты так думаешь?

– Я так знаю, сладкая.

– Даже если он козявочный зад, который ковыряется в носу?

– Даже если так.

Она вытерла глаза, пытаясь взять себя в руки.

– Мистер Джек?

– Да?

– Ты напоминаешь мне моего папу.

– Уверен, твой папа был хорошим.

– Иногда я думаю, что он может разозлиться на меня.

– Почему?

– Потому что его нет уже долгое время, и иногда я о нём забываю. А когда кто-нибудь спрашивает о моём папе, я думаю о тебе и мистере Вилли. А затем думаю: “О, нет, это неправильно”. Ты не мой папа. Мистер Вилли не мой папа. У меня уже есть папа.

– Никто не может заменить твоего папу, – сказал Джексон. – Но, может быть, мы можем постараться закончить то, что он начал. Я имею в виду, он подвёл тебя к отличному старту, так что, может быть, мы с Вилли можем вступить и помочь тебе закончить работу. В этом есть смысл?

– Наверное.

Джексон достал салфетку из бардачка, протянул её Амелии.

– Ты в порядке, сладкая? – спросил он.

– В порядке. Прости. Ты, должно быть, считаешь меня глупой.

– Не говори так. Никогда так не говори. Думаю, ты очень умная – и я знаю, что Вилли думает то же самое.

– Она заметно опережает всех этих неудачников в своём классе, – сказал я. – Если мы не будем осторожными, она, наверное, сбежит в Гарвард, когда ей исполнится двенадцать, и станет ракетостроителем.

Она ответила слабой улыбкой.

– Кроме того, – сказал я, – она, возможно, единственная девочка в Бостоне, которая знает, что такое «пускать пары». Такое не каждый день услышишь.

Глава 83

Слишком занят для меня

– Привет, мама.

– Вилли? Я думала, ты мне уже никогда не позвонишь. Прошло почти два месяца!

– Я знаю, мама. Я был занят.

– Что ж, слишком занят для меня, это уж точно. Слишком занят, чтобы позвонить своей собственной матери. Я до тошноты переживала за тебя, и я не слышала ничего с похорон отца Джека. Я была…

– Мама!

– Что?

– Я просто звоню поздороваться и узнать, как ты.

– Что ж, по-прежнему жива, если ты это имеешь в виду. Не то чтобы для тебя это имело значение, ты весь занятой и всё такое. Я начинала думать…

– Мама!

– Что?

– Как ты?

– Я в порядке, сладкий. Что заставляет тебя думать, что что-то не так?

– Знаю, я не звонил…

– Ты мог бы сказать это снова и не ошибся бы.

– Но мы были заняты. У нас теперь дети в школе.

– Как они?

– У них всё хорошо. Действительно хорошо. На самом деле, я удивлён.

– Почему ты удивлён?

– Не знаю. Тони поначалу был наказанием, но, кажется, он успокоился. А Амелия… Я не могу дождаться, когда ты познакомишься с Амелией. Она такая забавная. И саркастичная. Напоминает мне Мэри. Ты помнишь, какой была Мэри, когда была младше?

– О, Иисус и все святые! Только не ещё одна Мэри!

– Она не плохая. Она тебе понравится. Вот увидишь.

– Кстати, у Мэри выходит диск. Она позвонила и рассказала мне. Моя внучка, самая занятая артистка в Нэшвилле, нашла время позвонить мне, но мой собственный сын? О нет, он слишком…

– Ох, мама, честное слово! Я понял намёк. Постараюсь звонить чаще.

– Но я переживаю.

– О чём?

– У неё есть эта песня, называется “Он любил меня, как солдат”.

– И что?

– Слышал бы ты слова! “Бэнг! Бэнг! И он готов. Но лучшее было ещё впереди”.

“Всё лучшее всегда впереди”, – подумал я, но не сказал.

– Её мать закатила истерику из-за этой песни, – сказала мама. – Зачем ей обязательно было вставлять туда что-то такое? Зачем, Вилли? Уверена, я не знаю, что подумают соседи. И я не посмею рассказать об этом отцу Гиндербаху. Я только надеюсь и молюсь, что он не купит этот диск и не послушает его. Мне будет так стыдно.

Я усмехнулся.

– Думаешь, это смешно? – требовательно спросила она.

– Мама, это смешно. Это просто песня. Это кантри-песня, а они все о сексе. Или о грузовиках. Или о кобелях. Или о пьянках. Надеюсь, у неё будет большой успех. Она приедет на вечеринку четвёртого июля?

– Конечно, приедет. Она нас не забыла. В отличие от некоторых, кого я знаю.

– Я тебя не забыл, мама.

– А так и не скажешь по количеству телефонных звонков, которые я от тебя получила. И я теперь на пенсии, так что у меня много времени, но звонит ли когда-нибудь мой телефон? Ты слишком занят, а Билли проходит через кризис.

– Кризис?

– Он хочет купить спортивную машину. Спортивную машину, Вилли! Одну из этих иностранных штуковин. Этому мужчине почти пятьдесят, а он думает, что только что закончил старшую школу. И он перестал ходить в церковь.

– Ты имеешь в виду к баптистам?

– Шелли зашивается с делами, но он говорит, что хочет ходить на рыбалку. И ходит. Собирает грузовик, иногда едет прямиком в Арканзас. Разве здесь нет рыбы? Обязательно ехать прямиком в Арканзас? Ну, думаю, можно с уверенностью сказать, что в Арканзасе происходит нечто большее, чем просто рыбалка. Возможно, нашёл себе там какую-то шлюшку, с которой встречается.

– Почему-то я в этом сомневаюсь.

– Что ж, зачем ещё ему хотеть спортивную машину за восемьдесят тысяч долларов?

– Может быть, он просто хочет хорошую тачку.

– За восемьдесят тысяч долларов? Ты издеваешься? Он мог бы купить дом за такие деньги! Хорошую тачку. Я тебя умоляю! Но он слишком занят, чтобы ездить туда-сюда в Арканзас, и я не видела тебя, не с тех пор, как Джош и Эли уехали в колледж. Можно подумать, что они исчезли с лица земли, так они себя ведут. Всё просто не так, как было раньше.

– Может быть, это хорошо.

– Как это может быть хорошо? Просто подожди, Вилли Кантрелл. Подожди, пока твои дети повзрослеют и бросят тебя. Ты запоёшь по-другому. Может быть, это хорошо. Иисус, Мария и Иосиф, иногда я тебе не верю!

– Мама, мне пора.

Глава 84

Были сложности

В какой-то момент в мае лютый холод потерял свою хватку, и подкралась весна. Я никогда не был так рад увидеть возвращение приличной погоды. И в последнюю субботу мая, когда я встал, чтобы приготовить завтрак, то удивился осознанию, что дети скоро закончат школу и пойдут на летние каникулы. Казалось, учёба началась только неделю или две назад, но пролетело несколько месяцев. В один миг.

В то утро уже одетая Амелия первой незаметно соскочила с лестницы.

– Доброе утро, тыковка, – отозвался я от плиты.

– Ты снова готовишь бекон, папочка? Честное слово!

– Не я виноват, что бекон – одна из четырёх главных групп продуктов питания.

– Продолжай себе это говорить, здоровяк.

– Не называй меня здоровяком. Ты знаешь, что я это ненавижу.

– Что ж, не называй меня тыковкой. Я не овощ, знаешь ли.

– Тебе просто нравится их убивать и есть.

– Это лучше, чем убивать еду с лицами. Папа уже встал?

– Он вчера поздно вернулся. У них была экстренная операция или что-то ещё, и его вызывали в отделение реанимации. Но с твоим папой никогда не знаешь. Он, наверное, сидел в больничном кафетерии и переписывался со своей мамой.

– Бабушка действительно поедет с нами в Тупело?

– Она и раньше была на юге. Она навещала нас давным-давно, когда мы с Джеком только познакомились. Ну, мы не просто познакомились. Мы были вместе уже два года, и она решила, что пора познакомиться с будущим зятем. Кстати, не спрашивай папу о той поездке. Для нас это не было счастливым временем. Твоя бабушка может быть настоящим кошмаром, когда хочет.

– И мы действительно полетим первым классом? Это будет так круто!

– Я думал попросить их погрузить меня в стазис* (прим.: Стазис – состояние полной остановки любых физиологических процессов в организмах живых существ). Ты знаешь. Как астронавтов, которые выходят в открытый космос.

– Папа сказал, что ты не выносишь перелеты.

– Я лучше бы съел свои трусы.

– Фу! Там же волосы!

– Помимо всего остального. Твой брат проснулся?

– Если бы! Ты знаешь, он не встанет, пока ты его не разбудишь.

– Пожалуйста, ты можешь сбегать наверх и разбудить его?

– Это обязательно?

– Пожалуйста? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, милая, тыковка, дорогая, детка, сладкая?

– Думаю, меня сейчас стошнит.

– Не на этот ковёр, нет.

Она побежала вверх по лестнице.

По радио «Флорида Джорджия Лайн» объясняли что-то о воскресном помешательстве. Я бил кулаком в такт, будучи фанатиком кантри-музыки.

– Папочка? – произнесла Амелия, вдруг появляясь за мной.

– Что?

В её голосе были нотки беспокойства.

– Думаю, он заболел, – сказала она.

– Серьёзно?

– Он нехорошо выглядит.

Я выключил плиту, вытер руки о фартук и поспешил наверх.

Тони лихорадило.

У него была очень высокая температура.

– Ох, дерьмо, – произнёс я, чувствуя, как что-то в моём желудке резко падает.

До сих пор нам везло. Никакого гриппа, никакой простуды, никаких серьёзных заболеваний. С его нарушенной иммунной системой и постоянным режимом приёма лекарств, невозможно было сказать, к чему могут привести такие вещи.

Теперь, когда я подумал об этом, Тони выглядел довольно неважно эти последние пару дней.

– Тебе лучше разбудить папу, милая. И поторопись, пожалуйста.

Глава 85

Что случилось?

– Вилли? Что случилось?

– Это Тони, мама, – сказал я, чувствуя, как иссякают силы.

Я был истощён, не спал всю ночь, не мог уснуть, не мог есть, не мог думать. У Тони была температура сорок градусов, и он тем или иным образом подцепил респираторную инфекцию, которая превращалась в пневмонию.

– Что случилось с Тони? – спросила она.

– Он заболел, мама.

– Серьёзно?

Я не мог ответить. Вместо этого я плакал.

– Вилли, что такое? – требовательно спросила она. – Что случилось? Вилли, пожалуйста, поговори со мной!

– У него пневмония, мама.

– Ну, я уверена, он будет в порядке, сладкий.

– Нет, – сказал я, – ты не понимаешь. У него ВИЧ. Иммунная система ни к чёрту. Он не может бороться с этими штуками, как нормальный ребёнок.

– У них нет лекарств, которые ему могут дать?

– Они дают ему лекарства, мама. Честное слово!

– Ну, что такое, Вилли? Я не понимаю.

– Его иммунная система нарушена.

– И что это значит, по-английски?

– Ему тяжело бороться с гриппом, простудой или инфекцией. Его тело не вырабатывает достаточно лейкоцитов. Так что его нагружают антибиотиками, но…

– Но что?

– Я могу его потерять, мама. Вот что.

– Ну, это просто пневмония. Он в больнице, верно?

– Просто молись за него, мама. Пожалуйста.

– Ты знаешь, что буду, милый. Конечно, буду.

– И попроси отца Гиндербаха тоже за него молиться.

– Я сразу же ему позвоню. Попрошу его прочесть молитву по чёткам. Тебе что-нибудь нужно? Хочешь, чтобы я приехала?

– Нет, – сказал я, – вытирая глаза. – Мне просто нужно было кому-то рассказать.

– Вилли, это звучит серьёзно.

– Это серьёзно, мама. Я так и говорю.

– Ты думаешь, что он умрёт?

– Мы не знаем.

– Что говорит Джек? Он знает об этих вещах.

– Он тоже не знает. Мама, я не могу сейчас его потерять. Не могу! Он сделал такой прогресс – ты бы не поверила! Он так хорошо справлялся. Если Бог сейчас его заберёт, мама, я…

Я не смог закончить мысль.

– Не говори так, – пожурила мама.

– Я не могу снова через это пройти.

– Не говори так, Вилли. Уверена, Тони будет в порядке.

– Я этого не вынесу.

– Ничего не случится, – заверила она меня. – Бог никогда не даёт нам больше, чем мы можем вынести. Ты это знаешь.

– Ну, я не смогу этого вынести. Я просто не смогу, мама. Я просто-напросто сойду, нахрен, с ума.

– Не ругайся, Вилли.

– Это не честно!

– Ты хочешь, чтобы я приехала? Потому что я приеду. Я попрошу Билли отвезти меня в аэропорт в Мемфисе. Это всего пару часов. Я могу купить билет и буду чуть позже.

– Ты не обязана сюда приезжать.

– Я не буду просто сидеть здесь, когда мой ребёнок во мне нуждается! В какой вы больнице?

– Это Бостонская детская больница. Джек сейчас здесь работает.

– Я повешу трубку и всё организую, скоро увидимся.

– Ох, мама. Я не прошу тебя приезжать.

– Это просто полёт на самолёте. Сколько раз ты мне раньше это говорил? Лететь всего три часа. Я буду там, нравится тебе это или нет.

Глава 86

Я отказываюсь торопиться с выводами

В зале ожидания миссис Ледбеттер заняла место рядом со мной.

– С тобой всё хорошо, Вилли?

– А я хорошо выгляжу, миссис Л.?

– Глупый вопрос, – тихо сказала она. – Я хотела сказать, есть что-нибудь, что я могу для тебя сделать?

Я покачал головой.

– Он справится, – сказала она.

– Вы этого не знаете.

– Я не знаю, что он не справится, и отказываюсь торопиться с выводами, а если сейчас ты сдашься, я ударю тебя так сильно, что даже этот Гугл не сможет тебя найти.

– Я не сдаюсь.

– Тогда что ты делаешь?

Я покачал головой, не ответив. Не знал, как ответить. Над моим разумом повисло тёмное облако, ощущение обречённости. Я упирался. Или зарывал голову в песок. Было тяжело сказать, что именно.

– В этом году я потеряла мужа, – откровенным тоном произнесла она. – Я не собираюсь терять своего единственного внука. Есть границы, знаешь ли.

Боже, если бы я знал.

– Почему бы тебе не поехать домой и не отдохнуть? – предложила она.

– Я не уйду!

– Тогда почему бы тебе не пойти посидеть с ним? Ты ему нужен, Вилли.

– Ему нужно вытащить свой зад из той кровати.

– И это тоже. Но прямо сейчас ему нужен его папочка. Ему нужно напомнить, что ему есть за что бороться.

– Я не собираюсь сидеть рядом с его кроватью, и наблюдать, как умирает ещё один мой ребёнок, – выпалил я.

– Значит, проблема в этом.

– Я не могу этого сделать.

– Можешь. Если в этом мире и есть кто-то, кто может это сделать, то это ты, Вилли. И ты это знаешь. Так что прекрати вести себя, как засранец.

– А что, если он умрёт?

– Ты не знаешь, что произойдёт.

– Но что, если?

– Если он умрёт, по крайней мере, у него было несколько месяцев счастья перед концом. У него была семья, люди, которые любили его, которые будут его помнить, которые заботились о нём. Это было на чертовски много больше, чем у него было до встречи с вами. И ты прекрасно понимал, что это может произойти.

– Да, но…

– Я тебе покажу “да, но”, Вилли. Вы знали о рисках. И если произойдёт худшее, что ж, тебе нужно быть там. Ты должен ему это. Не время плакать. Мне жаль, если это звучит тяжело, но вот так. Кроме того, думаю, ты слишком остро реагируешь. Антибиотики начали действовать, и организм Тони, кажется, отчасти стабилизировался, или так говорит Джеки. Если он продержится сегодня, то точно будет в полном порядке. И он, возможно, намного крепче, чем ты думаешь. Теперь ему есть, за что бороться, разве нет?

– Вы не принимаете “нет” за ответ, верно?

– Нет.

– И вы никогда не ошибаетесь.

– Упаси Бог! Так что ты скажешь?

Она встала и протянула руку, бриллианты на её пальцах блестели в резком свете ламп над головой.

– Вы не уступите, да? – спросил я, беря её за руку.

– Можешь рассчитывать на волшебный пендель от меня, если ты это имеешь в виду.

– Думаете, он поправится?

– Я не религиозная женщина, Вилли, но постараюсь верить. Почему бы тебе не сделать то же самое?

Глава 87

Так мы и делаем

Тони поместили в кислородную палатку. Его глаза были закрыты, щёки раскраснелись. Он выглядел маленьким, уязвимым, но его грудь поднималась и опускалась, и он больше не стонал и не крутился в вызванной жаром агонии. Различные трубки торчали из-под корпуса палатки, перенося данные к монитору. Часы на стене напротив его кровати показывали, что времени только десятый час утра.

– Как он? – спросил я.

Джексон пожал плечами, глядя на меня. Я знал этот взгляд. Он смотрел на меня так, когда я был на волоске от того, чтобы облажаться, и он просто ждал, когда я это сделаю. Его глаза были полны обречённости и печали.

– Мама едет, – сказал я.

– Твоя мама? – произнёс Джексон.

– Так она сказала.

– Я уже отправила лимузин в аэропорт, – добавила миссис Ледбеттер.

– Как вы узнали, что она едет? – спросил я.

– Она позвонила. Женщины так делают, знаешь ли. Мы общаемся. Я сказала ей, что пришлю машину, и она может остаться со мной, пока будет в городе. Знаешь, мне очень нравится твоя мать. Она освежающе честная. Она будет здесь сегодня днём.

– Где Амелия? – спросил я, оглядывая палату, вдруг заметив её отсутствие.

– Завтракает в кафетерии, – сказал Джексон.

– И я собираюсь присоединиться к ней, – добавила миссис Ледбеттер. – Я определённо знаю, где это, так ведь?

Я подошёл ближе к ограждению, посмотрел на Тони.

– Хочешь подежурить? – спросил Джексон. – Можем поставить рядом с его палаткой раскладушку, если хочешь поспать.

– Какая у него сейчас температура? – спросил я.

– Снизилась до тридцати восьми и восьми.

– Это хороший знак, верно?

– Это очень хороший знак, – согласился Джексон.

– Так что теперь?

– Теперь мы ждём, – сказал Джексон. – Антибиотики либо помогут, либо нет. Если у него будет кризис, есть другие антибиотики, которые мы можем попробовать. Но у него хорошие шансы выкарабкаться, Вилли.

– Но…

– Я не хочу слышать никаких “но”. Не сейчас. Я принесу тебе раскладушку, и ты можешь прилечь, последить за ним, поспать. Это пойдёт тебе на пользу, а он никуда не денется.

– Хорошо, – сказал я.

– А я позабочусь о твоей матери, когда она приедет, – сказала миссис Ледбеттер. – На этот счёт не переживай, Вилли.

– Она забронировала билет и всё остальное? – недоверчиво произнёс я.

– Она мать, разве нет? – ответила миссис Л.

Глава 88

Отдых

Джексон принёс в палату раскладушку, и я прилёг, думая, что просто немного отдохну, просто закрою глаза на пару мгновений – я не спал двадцать четыре часа. Я время от времени поднимал взгляд на кровать Тони, будто чтобы убедиться, что она по-прежнему там, что он по-прежнему спит в ней, что всё нормально, пищащий кардиомонитор по-прежнему пищит, никаких сигналов не исходит.

За день до этого состояние резко ухудшилось. Мы обнаружили Тони в кровати, его тело охватил жар. По дороге в больницу его тошнило по всей машине. В отделении реанимации, пока мы заполняли документы, его охватили судороги, а температура подскочила до сорока одного градуса. Его быстро увезли на каталке. Остаток дня он то терял, то возвращался в сознание, ворочаясь и стеная в кровати, скуля из глубины горла, сжимая зубы, глядя на нас ошеломлёнными глазами.

Днём начали действовать антибиотики, и он успокоился.

У меня целую вечностью не было таких ужасных дней.

Конечно, я не мог не вспомнить те ужасные дни в больнице с Ноем, у его постели, когда наблюдал, как тело подводит его, как возмущаются аппараты, как медсёстры и врачи бегают туда-сюда, советуясь по графикам, разговаривая на абракадабре, которая не имела для меня никакого смысла, о разорванных венах, отказе органов, уровнях кислорода, противопоказаниях.

Чем сильнее я старался не думать об этих днях, тем больше думал.

Измученный, я закрыл глаза и опустил голову на крохотную больничную подушку, думая, что отдохну минутку или две.

Глава 89

Трудности не позади

– Аааахх!

Я открыл глаза, быстро сел.

Тони смотрел на меня, его глаза были уставшими и полными боли.

– Аааах! – снова простонал он, поднимая руки, махая ими, будто пытался что-то сказать. – Аааах.

Я резко и неустойчиво встал. Я не до конца проснулся, мой разум был затуманен. Я оперся на кровать для поддержки.

– Тони?

Он закусил губу.

Мне хотелось откинуть пластмассовую палатку в сторону, взять его на руки, расцеловать лицо, сказать ему, что всё будет в порядке.

Как ты? – прожестикулировал я.

Он не ответил.

Я просунул правую руку в отверстие с перчаткой, с помощью которого его проверяли медсёстры. Я положил руку на его грудь, улыбаясь.

Он накрыл мою руку своими, сжал мои пальцы через защитный пластик, закрыл глаза.

Я стоял на месте, держа его долгое время.

Он уснул.

Часы показывали, что сейчас два часа дня.

Левой рукой я пошарил в карманах, ища телефон. Я хотел позвонить Джексону, узнать новости о прогрессе, но дверь за мной внезапно открылась, и в палату вошла мама, а следом миссис Ледбеттер, Джексон и Амелия.

– Ох, Вилли, – сразу же произнесла мама, подходя к кровати. – Как он?

– Не уверен, – сказал я. – Я заснул.

– Он стабилен, – сказал Джексон. – Трудности не позади, но он стабилен и, кажется, держится сам.

– Ох, бедняжка, – сказала мама, глядя на него сверху вниз. – Он меньше, чем я представляла. Конечно, я видела только фотографии.

– Его тело не развивается, как должно, – сказал я. – Детям тяжело принимать антиретровирусные препараты.

– Что за ретровирусы?

– Это называется антиретровирусы. Это препараты для его лечения. Для ВИЧ.

– Оу, – произнесла она.

Мама положила руку на горло, казалось, вдруг неуверенная в себе.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Просто я не знакомилась с вашими детьми. Это… но они оба просто очаровательны, разве нет?

– Ты познакомилась с Амелией?

– Конечно, и мы мило поговорили. И ты прав – она напоминает мне Мэри, когда та была в этом возрасте. Ох, ну и язык у той девчонки! Иисус, Мария и Иосиф, ей нравилось доводить маму до истерик.

– Мэри будет на радио, – с гордостью произнесла Амелия. – Она певица!

– Ну, это да, – сказала мама. – Девочка сводила нас с ума этим караоке, с которым играли дети. Какую там песню она пела в день того торнадо? Ты помнишь эту песню, Вилли?

– Мы пели “Счастлив”. Она тренировалась для церковного лагеря.

– Это торнадо разрушил ваш дом, миссис Кантрелл? – спросила Амелия.

– Ох, милая, не называй меня миссис Кантрелл. Звучит так скучно.

– Мне называть вас баба?

– Ох, Боги, нет! Я твоя бабуля. Ты знаешь, что такое бабуля, дитя?

– Никогда не слышала про бабулю.

– Это твоя бабушка, милая. В любом случае, так мы это называем. Все мои внуки зовут меня бабулей, и тебе тоже следует. А если бы мой муж всё ещё был жив, ты бы звала его дедулей, но он мёртв. И, конечно же, другой твой дедуля тоже мёртв. Мне было так жаль услышать об этом, мисс Юнис. Мне очень жаль.

– Открытка, которую вы прислали, была милой, – сказала миссис Ледбеттер.

– Не могу поверить, что ты проехала весь этот путь, – сказал я маме.

Я был впечатлён.

– По тому, как ты порол чушь, я поняла, что должна что-то сделать, – ответила мама.

– Почему папочка порол чушь? – спросила Амелия, глядя на Джексона.

– Это долгая история, сладкая, – сказал Джексон.

– Ты так говоришь, когда не хочешь рассказывать мне правду, – парировала она.

– Папочка обеспокоен. Вот и всё.

– Я думала, ты сказал, что Тони будет в порядке.

Её лицо внезапно исказилось тревогой.

– Я уверен, что будет, но мы просто не до конца уверены.

– Ты имеешь в виду…

– Вы двое, не начинайте, – сказал Джексон.

– Но он не умрёт, – сказала Амелия. Это был не вопрос, скорее, утверждение.

– Я так не думаю, – тихо произнёс Джексон.

– Но ты не знаешь наверняка?

– Нет, милая. Мы не знаем наверняка.

– Ты шутишь? – спросила она.

– Он плохо борется с простудой и прочим. Ты это знаешь. Так что каждый раз, когда он заболевает, это может быть… ну, нам просто нужно молиться за него. Уверен, он будет в порядке.

– Так бабуля приехала потому, что ты думаешь, что он умрёт?

– Нет, – сказал Джексон. – Всё не так. Он в беде, конечно, но давай не будем забегать вперед.