Текст книги "Разнести повсюду весть (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Заткнись, Ледбеттер!

Он рассмеялся.

– Что? – спросил я.

– Я думал о твоей матери.

– Что с ней не так? – спросил я.

– Я думал о первом разе, когда пришёл туда на обед. Думаю, в тот раз твой дедуля сказал, что она настолько дотошная, что он боится, что она сядет на диван и засосёт все чёртовы вещи в свой зад. Или что-то вроде этого. Я никогда не вспомню всю дрянь, что говорил твой дедушка, но я знаю, что просто сидел там и старался не засмеяться. Я такой: «Вау! Какого чёрта?»

– Я скучаю по деду.

– Он был чокнутым стариком.

– По крайней мере, когда был дед, у меня было такое чувство, что кто-то на моей стороне.

– Мне понадобилось время, чтобы понять это. Он был хорошим.

Он взял меня за руку.

– Вот, что нам нужно делать, Вилли, – тихо произнёс он.

– Что?

– Говорить о Ное. Вспоминать хорошее. Думаю, прямо сейчас он бы говорил тебе, что ты большой-пребольшой тупица.

– Говорил бы, да?

– Конечно. Потому что ты именно такой. И он был таким же, как его папочка, когда дело доходило до того, чтобы говорить всё как есть.

– Я просто скучаю по нему.

– Я тоже, детка. Но ты подарил ему тринадцать отличных лет, и ты любил этого мальчика, как никто другой в этом мире никогда не полюбил бы такого ребёнка со столькими проблемами. Ты подарил ему жизнь, Вилли. Он мог не дожить до своего первого дня рождения без кого-то, похожего на тебя, но ради тебя он держался тринадцать лет. Мне просто хотелось бы, чтобы ты научился думать о хорошем и нашёл покой.

– Я знаю, – сказал я, снова вытирая глаза.

– А я знаю, что где бы он ни был, он бы не хотел, чтобы ты сидел, хандрил и порол чушь.

Я вздохнул.

– Я не религиозен, Вилли, но я знаю, что он где-то там, ждёт тебя, ждёт меня. Мы увидим его снова. Я это знаю.

– Знаешь, да?

– Да, – просто ответил он. – Внутри. Я знаю, что это правда. Я читал о буддизме, знаешь ли.

– Не напоминай мне.

– Реинкарнация. Прошлые жизни. Всё такое. Мне нравится мысль, что, может быть, эта жизнь не единственное, что есть. Может быть, мы получим ещё один шанс в следующей жизни, чтобы сделать всё правильно. Может быть, это не одноразовое дело. Может быть, требуется время, чтобы разобраться со своим дерьмом – а у нас у всех есть своё дерьмо.

– Определённо есть.

Я устроился на подушке, снотворное начинало действовать.

– Я и правда люблю тебя, – искренне произнёс Джексон, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. – Никогда это не забывай.

Я пытался думать о чём-то несерьёзном или смешном, но мои мысли вдруг превратились в кашу, и было тяжело держать глаза открытыми.

– Засыпай, старый ковбой, – прошептал Джексон, снова наклоняясь за поцелуем.

Глава 29

Всё не так плохо

Мои колени прижимались к сидению впереди меня, я хмурился и очень старался не выёживаться.

Джексону, казалось, было совершенно удобно в кресле у окна. Он смотрел, как самолёт едет по взлётной полосе, готовый взлететь.

– Если бы сидения были меньше, это было бы как сидеть на дилдо, – сказал я.

– Эконом-класс, – с улыбкой ответил Джексон.

– Они специально пытаются нас измучить? Я не хочу сломать руку из-за того, что мне нужно почесать яйца.

– Всё не так плохо.

– Я ненавижу летать.

– Это быстрее, чем ходить пешком.

– Очень смешно.

– Просто расслабься. Билл сказал, что встретит нас в аэропорту. Мы должны попасть туда в канун Нового года.

– Это не будет иметь значения, если мы задохнёмся, прежде чем попадём туда, или в итоге чья-то спортивная сумка окажется у меня в заднице, потому что больше нигде нет места.

– Всё не так плохо.

С внезапной волной шума и мощи мы с рёвом неслись по взлётной полосе и готовились взлететь.

– Господи! – пробормотал я, хватаясь за руку Джексона.

– Расслабься.

– Заткнись, Ледбеттер.

– Просто расслабься.

– Если эта чёртова штука взорвётся, я подам в суд!

– Она не взорвётся. Тебе нужен гигиенический пакет?

Я не ответил.

– Вилли?

– Что?

– Это рука, – сказал он, опуская взгляд на свою руку, из которой я выжимал всю жизнь, – не поручень.

– Прости.

– Ты просто большой старый малыш, да?

– Ненавижу летать!

– Ну, видимо, все тракторы, грохочущие на просёлочных дорогах, полностью забиты, так что нам просто придётся перебиться тем, что есть.

– Мило.

Я не расслабился, пока мы не начали “парить” на высоте девяти километров.

Я отпустил руку Джексона, и он потёр её.

– Ты преуспеваешь, – сказал Джексон.

– Заткнись, Ледбеттер.

– Правда. Больше не нужно вмешательства стюардессы. Даже не оскорбляешь случайных пассажиров, чтобы скрыть напряжение.

– Замолчи, Ледбеттер!

– Посмотри на себя – тебе становится удобно в двадцать первом веке! Если бы твои читатели знали, какая ты большая-пребольшая старая тряпка…

– Мне ведь нужно оставить тебе, о чём писать?

– Думаю, твои читатели будут крайне разочарованы. В любом случае, я просто не из тех парней, что пишут книги.

– И книжные магазины по всему миру вздыхают с облегчением.

Он улыбнулся.

– Ты этим наслаждаешься, да? – спросил я.

– Немного, – признался он. – Приятно видеть, когда ты за пределами своей зоны комфорта и пытаешься подружиться с остальным миром вместо того, чтобы сидеть в Тупело, штат Миссисипи, и спорить о религии.

– Что ж, это очень унизительно с твоей стороны. И мне нравится спорить о религии.

– Разве я этого не знаю?

– Думаешь, с ним всё будет хорошо?

– С Тони? Конечно, всё будет хорошо. Мы вернёмся через неделю.

– У меня такое чувство, будто мы оставляем своего маленького мальчика позади.

– Или ещё ты мог бы сказать, что мы заботимся о некоторых деталях, чтобы можно было вернуться домой и подготовить квартиру для него и нашей новой жизни… Этим мы и занимаемся. Правильно?

– Я не совсем в восторге от того, что должен уйти с работы.

– Вилли…

– Просто всё это так внезапно.

– Вилли…

– Я просто нервничаю.

– Не стоит. Всё будет в порядке.

– Надеюсь, они не забудут вовремя дать ему лекарства.

– Не забудут.

– И ты был прав насчёт той железной дороги – она ему понравилась. Надеюсь, он хорошо провёл Рождество.

– Хорошо, благодаря тебе. И он будет в порядке до нашего возвращения.

– У меня просто такое чувство, будто я оставляю своего малыша.

– Это не так.

– Я хотел бы, чтобы мы взяли его домой, чтобы познакомить с мамой и остальными.

– Когда-нибудь возьмём.

Женщина, сидящая на кресле через проход от нас – я сомневался, говоря “через проход”, потому что она была так близко, что я мог бы нагнуться и подарить ей французский поцелуй – улыбнулась мне.

– Вы двое вместе? – произнесла она по-простому. Она поставила ноутбук на подставку перед собой и выглядела очень похожей на бизнес-леди.

– Вместе? – произнёс я. – Мы? Вы, должно быть, шутите.

– Вы пара?

– Или так, или последние десять минут я держу за руку незнакомого мужчину. На удивление, он, кажется, не против.

– Вы не любите летать? И ваш акцент… Луизиана?

– Упаси Бог!

– Мемфис?

– Тупело, штат Миссисипи.

– Оу. Что ж, я не хотела подслушивать, но звучит так, будто вы думаете об усыновлении.

– Так и есть. Как вы поняли?

– Вы говорите так, будто ездили повидаться с суррогатной матерью.

– Мы не искали суррогатную мать. Мы познакомились с пареньком в детском доме. Он глухой…

– Правда?

– И у него ВИЧ и другие проблемы. Такой душка.

– Малыш?

– Ему сейчас семь.

– Значит, вы ищете детей постарше?

– Ну, мы с Джеком оба знаем язык жестов, так что думаем, что глухой ребёнок нам и нужен. Вы усыновляли?

– О Господи, нет. Я просто подумала, что это мило. Вы двое… Уверена, вы будете отличными родителями. У лучшего друга моего сына в школе две мамы. Я не понимаю, в чём проблема. В любом случае, каждый раз садясь на самолёт, я разделяю ваши чувства, когда вы говорите, что оставляете малыша позади. Но нужно зарабатывать. Я не спросила вашего имени.

– Вилли. А это мой супруг, Джек.

– Я Ронда. Надеюсь, у вас всё получится.

Я взглянул на Джека, который смотрел в иллюминатор, его губы сжались в мрачную линию. Он не слишком любил моё пристрастие быть откровенным с совершенно незнакомыми людьми.

– Мы уже на месте? – спросил я.

Он бросил на меня взгляд и вздохнул.

– Что, Ледбеттер? – тихо спросил я, чувствуя его настроение.

– Тебе обязательно рассказывать людям всё? – прошептал он.

– Я из таких парней, кто разносит весть повсюду. Ты это знаешь. Кричу с крыш. Кому какое дело?

– Мне просто не нравится, что ты делишься нашими делами с каждым.

– Я постараюсь быть более молчаливым, если это поможет. Или мы можем вернуться обратно в шкаф.

– У тебя вообще есть какой-нибудь фильтр?

– В смысле, воздушный фильтр?

– Ты знаешь, что я имею в виду, Кантрелл.

– Господи, знал ли когда-нибудь. Я просто не уверен, почему ты так волнуешься о том, что думают люди.

– Мне не нравится, когда люди надо мной смеются.

– Ты видишь, чтобы над тобой кто-нибудь смеялся?

– У тебя просто есть привычка привлекать всеобщее внимание. Я не знаю, что с тобой такое, но каждый раз, когда я поворачиваюсь, вот он ты, треплешься. Надеюсь, ты не планируешь делать это в Бостоне.

– Значит, я должен быть более чванливым. Другими словами, как твои родители?

– Дело не в этом.

– Тогда в чём?

– Может быть, мы могли бы ненадолго сойти с этого чокнутого поезда, Кантрелл?

– Где мы сейчас, Ледбеттер?

– Знаешь, если ты не флиртуешь с людьми или не ругаешься с ними, ты рассказываешь им историю своей жизни. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что твой рот за все годы навлёк на тебя кучу проблем? Есть что-то плохое в том, чтобы быть более сдержанным?

– Это немного грубо.

– Разве? Когда мы встретим Билла в аэропорту, почему бы тебе не попробовать устоять перед желанием ткнуть его носом в тот факт, что мы хотим усыновить ребёнка, у которого ВИЧ. Ты знаешь, что он вспылит – и ты не можешь дождаться, верно?

– Прости?

– Я тебя знаю, Вилли. Я знаю, что ты делаешь. Ты всех взвинчиваешь. Ты извлекаешь из этого пользу. Может, ты мог бы попробовать быть немного более мягким и не тыкать всех во всё носом. Кто знает? Ты можешь даже начать им нравиться.

– Хорошо, – ответил я, делая глубокий вдох. – Теперь я запутался.

– Хотелось бы мне, чтобы ты мог сесть и некоторое время посмотреть на себя со стороны и увидеть, что вижу я, Кантрелл. Тогда ты бы знал, о чём я говорю. И мне нравится, какой ты откровенный. Правда, нравится. Но ты бы не умер, если бы давил на людей чуточку легче, особенно на свою маму. Бедная женщина. Уверен, я не знаю, почему она от тебя не отказалась.

– Иногда мы немного горячимся, – признал я.

– Вилли, я видел, как ты вставал за столом и угрожал вытащить свой пенис, так как об этом все только и говорят. Однажды ты сказал Биллу, что не будешь подтирать зад его Библией. Ты просто подначиваешь их.

– Это не так!

– А вот и так! Ты эксгибиционист. Думаю, тебе нравится внимание.

– Есть что-то плохое в том, чтобы быть честным?

– Каким бы привлекательным ни был твой пенис, это не то, что хочется увидеть твоей маме, Вилли. Ей не обязательно знать всё. Бог Свидетель, ты бы запел по—другому, если бы она захотела поделиться с тобой всеми подробностями своей интимной жизни.

– Мама не занимается сексом!

– Ага. И тот мистер Фостер, который приходит по воскресеньям… он просто друг.

– Моя мама не занимается сексом с этим мужчиной! Боже упаси!

– Смысл в том, что это её дело, Вилли. Она не обязана тебе это объяснять. Она не обязана тыкать тебя в это носом. Это не имеет к тебе никакого отношения. Она сдержанная.

– Сдержанная? Значит, это нормально – быть шлюхой, пока ты сдержан?

– Твоя мать не шлюха, Вилли.

– Я знаю – и ещё она не занимается сексом с тем мужчиной!

– Продолжай себе это говорить, детка.

– Мама никогда бы не сделала ничего такого!

– Ага.

– Она больше католичка, чем папа римский. Она на самом деле села и написала папе Франциску и сказала ему собрать своё дерьмо и перестать относиться ко всему так по-христиански.

– Ты никогда не устаёшь от ругани?

– Мы ругаемся?

– Я говорю не о себе, Вилли. Я говорю о твоей семье. О жизни. Не обязательно жить как беженец.

– Почему ты продолжаешь цитировать песни Тома Петти?

– Мне нравится Том Петти, а ты уходишь от вопроса.

– Так где мы сейчас, Ледбеттер? У меня такое чувство, будто мы в свободном падении.

– Я скажу тебе, где мы. Мы готовимся к новой главе в нашей жизни. Мы готовимся снова стать семьёй. Может быть, нам следует оставить немного места…

– И эта причудливая вонючая чушь значит…?

– Отпусти это, Вилли.

– Что отпустить?

– Перестань со всем бороться. Перестань тянуть своё сердце. Только то, что вы все там, в Тупело, штат Миссисипи, живёте в пятидесятых, не значит, что таков весь мир. Остальной мир двинулся вперёд. Мы с тобой женатая пара, и мы не обязаны объясняться или оправдываться перед кем-то. Мы живём в свободной стране.

– Иногда я могу поклясться, что ты снова принимаешь наркотики, Ледбеттер. Честное слово! Или это, или ты читаешь какую-нибудь чепуху «Нового века»* (прим.: Новый век – название современного синтетического религиозного культа), например, «Печенье Эккерта Толлхауса» и «Чудеса бытия самовлюблённого нацистского ублюдка». И ты процитировал уже пять песен Тома Петти. Какого чёрта?

– Какая враждебность.

– Ох, иди в задницу, Ледбеттер.

– Просто подумай о том, что я сказал.

Глава 30

Твоя мама и они

– Привет, братишка, – произнёс Билл, встречая нас в зоне получения багажа в Международном аэропорту Мемфиса. Он взялся за ручку моего чемодана. – Как прошла поездка?

– Хорошо, – ответил я.

– Мама на тебя злится.

– Почему?

– Ты не приехал домой на Рождество.

– Уверен, вы все это пережили.

– Ты её знаешь. Сказала, что вы думаете об усыновлении, довольно серьёзно настроились на того маленького мальчика.

– Ага, – ответил я. Затем замолчал и больше ничего не говорил, бросив взгляд на Джексона, чтобы убедиться, что он заметил. Он едва заметно приподнял бровь.

– Джек, как твоя мама и они? – спросил Билл.

– У них всё в порядке, – сказал Джексон.

– Что ж, такие дела. Я припарковался снаружи, на парковке.

Джексон сидел, скрючившись, на заднем сидении машины во время двухчасовой поездки домой из Мемфиса в Тупело. Он вежливо вставил в уши наушники и слушал «Пандору», при этом отключаясь от нас.

– Ну, расскажи мне о нём, – сказал Билл, когда тишина затянулась. – Как прошло посещение?

– Он был славным, – ответил я.

– Славным?

– У него много проблем, но он был милым ребёнком.

– Так вы собираетесь его усыновить?

– Думаю, взять на попечительство. Не знаю насчёт усыновления.

– Почему нет?

– Его мать не очень счастлива, что её сына хотят усыновить двое мужчин. Уверен, она назвала нас “растлителями”, вежливо сказав нам поцеловать её белый, тюремный зад.

– Оу.

– Но она не выйдет из тюрьмы раньше, чем ему исполнится двадцать четыре, так что мы можем просто взять его до тех пор на попечительство.

– Это тот, про которого ты говорил, глухой?

– Да.

– Я бы хотел с ним познакомиться.

Я взглянул на брата и нахмурился. Я не хотел, но… ну, это был Билл, в конце концов, тот же парень, который однажды сказал мне, что находится “на расстоянии лобкового волоса” от того, чтобы нанять адвоката и объявить меня негодным родителем, потому что мама застала нас с Джексоном за купанием нагишом с Ноем, в походе. Мы с Билли привыкли ходить купаться нагишом, когда были детьми, но, видимо, делать это со своими собственными детьми – большое табу, особенно, когда это твой первый поход с каким-то парнем, с которым ты недавно начал встречаться. Я считал, что мы веселились. Билл считал, что мы рискуем навлечь гнев Божий на весь мир.

Вопреки моему католическому воспитанию, я был ужасен в том, что касалось стыда своего тела, хотя я пытался. Я был естественным в этом плане и всегда считал, что лучше мой ребёнок будет видеть обнажённые тела, чем то, как людей убивают, разделывают и разрывают на кусочки по телевизору. Видимо, я очень отличался ото всех в этом отношении.

– Ты хотел бы с ним познакомиться? – недоверчиво переспросил я.

– Конечно. Почему нет?

– Полагаю, я просто удивлён. Он действительно милый ребёнок. Немного странный.

– Странный?

– Ему не нравится, когда к нему кто-нибудь прикасается.

– Почему это?

– Не знаю. Должно быть, в какой-то момент с ним обращались жестоко, и, может быть, он ассоциирует прикосновения с болью. Я где-то читал об этом.

– Может быть, – допустил Билл.

– Ещё он ходит под себя, – добавил я. – Мама Джека устроила маленькую вечеринку, и у него произошла авария. Это было даже забавно.

– Он, наверное, наложил в штаны при одном взгляде на неё.

– По крайней мере, ему не приходится её слушать, – отметил я.

– Она хороша.

– Да, она ничего.

– Значит, он глухой, и у него случаются аварии. Какие плохие новости?

– Почему ты думаешь, что есть плохие новости?

– Потому что я знаю, что есть, Вилли. Плохие новости есть всегда.

– Ну…

– Что “ну”?

– У него СПИД. На самом деле, ВИЧ. СПИД получаешь тогда, когда твоя иммунная система больше не может бороться с ВИЧ.

– Оу?

– Ага.

– И что это значит?

– Он должен принимать много лекарств. С ним всё должно быть в порядке, но никогда не знаешь. Просто нужно быть осторожным.

– Звучит так, будто это непростая ноша, – сказал он.

– Да, ну, ты знаешь.

– Значит, вы серьёзно на это настроены?

– На самом деле, да.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Тебе нужно двигаться дальше, окунуться в это и вытащить голову из задницы. С тех пор, как Ной умер… ну, ты просто не был собой. Не то чтобы я этого хотел, потому что ты был чёртовым кошмаром, но всё равно. Было бы мило время от времени изредка видеть моего прежнего младшего брата.

– Ну, спасибо тебе.

– Серьёзно, – продолжал он. – Сначала дед, а потом немного позже Ной. Бам, бам, вот так просто. И с тех пор ничто не было прежним. Полагаю, ты не знаешь, как тебе повезло, пока не начинаешь терять.

Я ничего не ответил.

Изредка – и я имею в виду очень редко – Билл становился немного сентиментальным и откладывал в сторону свои религиозные предубеждения на достаточно долгое время, чтобы поговорить со мной так, будто я на самом деле был его братом, а не каким-то буйным сумасшедшим, одержимым тем, чтобы затолкнуть всем в глотки “гомосексуальные принципы”.

– Будет мило, если ты привезёшь его на воскресный обед, – добавил Билл.

«Было бы», – подумал я, если бы я не переезжал в Бостон.

Глава 31

Тебе есть, что сказать

В эту сторону, – прожестикулировал я Майклу Самнеру, молодому глухому парню, которому помог устроиться на мебельную фабрику за городской чертой Тупело.

Сегодня его первый день. Учитывая, что это понедельник, хотя магазин будет закрыт в четверг и пятницу на Новый год, видимо, у них много заказов, и им нужно так много помощи, сколько они могут получить, будь прокляты праздники.

Ты нервничаешь? – спросил я.

Он несчастно кивнул.

Ты будешь в порядке, – заверил я его.

Спасибо за помощь, мистер К. Я хочу работать. Я хочу платить за свои вещи.

Я знаю, М. Думаю, тебе здесь понравится.

Мы шли через парковку по холоду, направляясь к служебному входу.

Майкл был молодым, темнокожим, выглядел по-своему хорошо, но был очень глухим и довольно неуклюжим. Как подросток, он казался угловатым, и у него были быстрые, нетерпеливые манеры, которые часто приводили к тому, что он запинался, спотыкался и врезался в предметы. И всё же, он серьёзно был настроен на то, чтобы получить работу и своё собственное место жительства. Ему исполнился двадцать один год, он только сейчас закончил старшую школу и был на пути к государственному попечению.

Как переводчика для глухих в городе Тупело, моей работой было помочь найти ему работу и создать жизнь. Зарплата, которую он будет получать в этой компании, будет немного ниже, чем у “нормального” работника, но это была зарплата. Более этого, он приобретёт ценные навыки работника и что-то, что сможет включить в последующие резюме.

Прежде чем мы зашли внутрь, я повернулся к нему.

Будь внимателен, М. Это важно. Я знаю, это сложно – но будь терпеливым. Ты будешь в порядке. Убедись, что приходишь на работу вовремя. Не опаздывай! Старайся изо всех сил. Если чего-то не понимаешь, спроси своего бригадира, чтобы показал тебе, как что делать. Они не знают языка жестов, но могут показать тебе. Будь внимателен. Не будь унылым. Хорошо?

Я буду очень сильно стараться, мистер К.

Я знаю, М. Если у тебя будут какие-то проблемы, свяжись со мной. Я вернусь сегодня в пять вечера, чтобы забрать тебя и отвезти домой. Хорошо?

Хорошо.

Я показал ему поднятые вверх большие пальцы.

Бедный парень так нервничал, что едва ли смог выдавить улыбку.

Всё будет хорошо, – заверил его я. – Дай им несколько дней привыкнуть. Вот увидишь. Всё будет хорошо.

Он кивнул, сделал глубокий вдох.

Я тобой горжусь, – сказал я, потому что так и было. – Теперь давай покажем им, из какого ты теста!

Мы зашли внутрь, и я представил Майкла охраннику, показал ему, где найти его карточку учёта времени, и как набирать цифры. Я объяснил ему о двух пятнадцатиминутных перерывах и о том, как выходить на них и заходить обратно, как делать то же самое для обеденного перерыва.

Он плёлся за мной, пока я шёл на поиски Тима Джонсона, бригадира, пожилого, упрямого человека, баптиста с грудью колесом и надсмотрщика.

– Это глухой парень? – грубо спросил Джонсон, когда я нашёл его в заводском цехе.

– Да, – ответил я. – Его зовут Майкл.

Я повернулся к Майклу, прожестикулировал, что это его бригадир.

Они пожали друг другу руки.

– Приступим, – сказал Джонсон.

Мы подошли к команде, прибивающей степлерами обивку к спинке дивана.

– Слушайте все, – прогремел голос Джонсона. – Это новенький, о котором я говорил. Вилли, хочешь сказать пару слов?

Он повернулся ко мне.

Я посмотрел на маленькую команду, которая состояла по большей части из белых, возрастом за двадцать, любящих глушь старых добрых парней, которые, возможно, на выходных ходили на охоту и рыбалку и пили слишком много пива.

– Меня зовут Вилли Кантрелл, и я работаю на город, и моя работа – помогать людям с нарушениями слуха найти работу и сохранить её. Это Майкл Самнер. Это очевидно, он глухой и не может вас слышать, но я думаю, что вы все отлично поладите. Ему может понадобиться, чтобы вы показали ему, как что делать, какие проходить этапы, что куда вставлять и всё такое. Надеюсь, вы все примите его под крыло и отнесётесь к нему справедливо. У кого-нибудь есть вопросы?

Не было.

– Дайте ему степлер, – велел Джонсон.

Один из мужчин протянул свой.

Джон взял Майкла под руку. Используя жесты руками, он велел наблюдать и быть внимательным. Затем продемонстрировал, как прибивать ткань в спинке дивана, делая аккуратную линию скоб на шве.

Для этого не нужно было высшее образование. Не нужен был даже диплом об окончании средней школы.

Нервничая, Майкл взял степлер и испытал его. Он хорошо справлялся, пока не добрался до конца спинки дивана. Он зацепился ногой за деревянную раму и упал на задницу.

Это встретилось шквалом смеха.

Я помог ему подняться.

– Значит, он и глухой, и тупой! – воскликнул один из рабочих.

Ещё больше смеха.

Я развернулся, улыбнулся, глядя на ребят и напомнил себе быть милым.

– У кого-то есть чувство юмора, – небрежно произнёс я.

Они поэкали, помэкали и затихли.

– Если хотите его оскорбить, я могу для вас перевести, – предложил я. – Можно ведь хотя бы сказать ему это в лицо, верно? Наденьте пару яиц. В смысле, вы ведь не будете оскорблять калеку у него за спиной, да?

Они посмотрели друг на друга, на пол, на своего бригадира, но не смотрели на меня.

– Слушайте, вы все, этот парень готовится выйти из-под государственной опеки, под которой был всю свою жизнь. Родители бросили его в Джексоне, когда узнали, что он глухой. Ему только исполнился двадцать один год. Он хочет найти работу, место жительства. Он хочет сам оплачивать счета и не быть бременем для других. Не знаю насчёт вас, но я считаю, что это таки стоит восхищения, но он не сможет сделать это без вашей помощи. Так что вы скажете?

– Думаю, они тебя поняли, мистер Вилли, – сказал Джонсон.

– Есть законы о дискриминации на рабочем месте, знаете ли, – добавил я.

– В этом нет необходимости, мистер Вилли.

– Я просто говорю. Майкл хороший парень. Он хочет упорно трудиться и выполнять хорошо работу для вас всех – и я действительно надеюсь, что вы будете работать вместе, чтобы помочь ему это осуществить. Я знаю, это немного странно – работать с кем-то глухим, но я могу заверить вас, что они такие же, как все остальные. Он надевает штаны точно так же, как вы. Если хотите поговорить с ним или привлечь его внимание, предлагаю вам обойти его спереди, чтобы он мог вас видеть. Не забывайте, он не слышит, когда вы его зовёте. И ему понадобится, чтобы вы показали, как что делать. Он отлично повторяет. Если у вас есть какие-нибудь вопросы по этому поводу – просто спросите. Я буду счастлив ответить.

– Что ж, – произнёс один молодой мужчина, почёсывая лицо. – Он умеет читать?

– Да, – ответил я. – Он только что закончил старшую школу.

– В смысле, я спрашиваю потому, что есть инструкции по безопасности и всё такое. Но он может это прочесть, верно?

– Да, может. Но вы должны указать ему на это, чтобы убедиться наверняка.

– Что ж, это хорошо, – ответил мужчина.

– Кто-нибудь ещё? – спросил я.

– Думаю, у нас всё будет хорошо, мистер Вилли, – многострадальным тоном произнёс Джонсон.

– Если будут какие-то вопросы, какие-то проблемы – свяжитесь со мной. Номер моего мобильника есть на визитке у мистера Тима. Просто позвоните мне, и я помогу разобраться.

– Хорошо, – ответил Джонсон, – вы все, приступайте к работе и займите его.

Помни, что я сказал, – прожестикулировал я Майклу, хлопнув его по плечу. – Работай упорно, дай им время, они привыкнут. Не забывай улыбаться время от времени. Людям такое нравится.

Он ответил неуверенной благодарной улыбкой.

Я вернусь за тобой в пять.

Глава 32

Мне пора

После ланча я постучал в дверь своего босса, моё сердце переполнилось страхом.

– Можно поговорить? – спросил я.

Кейша Мартин подняла взгляд от стола. Темнокожая женщина возрастом за сорок, Кейша не терпела глупцов. Она была строгой, но справедливой.

– Мне не нравится, как это звучит, – хриплым голосом произнесла она. – Как делишки, Вилли?

– Спасибо, что позволили мне взять дополнительные отгулы, – сказал я.

– Если хочешь использовать отпуск, действуй, малыш.

Я вздохнул, сел в мягкое кресло перед её столом.

– Что? – спросила она, кладя бумаги вниз и глядя на меня.

– Я собираюсь переехать в Бостон.

– Ты что?

– Я собираюсь переехать в Бостон. Мне нужно написать заявление.

– Ты один из лучших людей, которые у меня есть. Ты не увезёшь свою задницу в Бостон!

– А вот и увезу, – ответил я, нахмурившись.

– Ты не кажешься счастливым.

– Я не счастлив.

– Тогда почему едешь?

– Я не знаю. В смысле, я знаю. Но… не знаю. Мне нужны перемены.

Она сжала свои большие губы и ждала от меня объяснений.

– В Бостоне есть ребёнок – тот, к которому мы ездили на посещение. Его зовут Тони. Он замечательный малыш – и он нуждается в нас.

– Ну, он мог бы приехать сюда. У них есть самолёты, или, по крайней мере, были, когда я проверяла последний раз.

– Родители Джека хотят, чтобы мы переехали туда. Они дарят нам большую квартиру. И Джек хочет переехать туда. Он ненавидит жить здесь. И он никогда не обещал остаться в Миссисипи навсегда, так что у меня такое чувство, будто…

– Ты должен следовать за своим мужчиной?

– Да.

– Что ж, малыш, ты должен делать то, что должен, но я надеюсь, что ты дашь мне немного времени. Ты знаешь, как тяжело найти переводчика для глухих в таком месте, как Тупело, штат Миссисипи? Господи, сынок, что за кошмар. Ты ведь дашь мне время, верно?

– Две недели?

– Две недели? Я даже не могу написать объявление за такое время, а тем более кого—то нанять.

– Простите.

– Ох, не извиняйся, малыш. Просто дай мне месяц. Даже два!

– Я не могу.

– Ну, девушка должна спросить, не так ли? Должна сказать, ты не кажешься очень взволнованным.

– Я взволнован. Но не взволнован. Я не знаю, что это такое.

– Тебе страшно?

– Может быть.

– Я уверена, ты отлично справишься.

– Вы не знакомы с его кошмарными матерью и отцом.

– Ты переживаешь из-за родни?

– Не совсем.

– Тогда в чём дело?

– Я не знаю. Мне моя жизнь нравится такой, какая есть. Я не хочу уезжать. Но должен.

– Долг зовёт.

– Что-то типа того.

– Что ж, расскажи мне об этом маленьком мальчике.

– О, он такой замечательный! Такой милый. Он любит динозавров. У него много проблем. Как у Ноя. Вы знаете. Но… Ну, мы просто влюбились в него. Но он глухой, и у него ВИЧ и эмоциональные проблемы и всё такое. Но всё же… у меня очень странные чувства к нему. Будто так было предназначено. Я посмотрел на него и понял: он тот самый. И самое странное в том, что, думаю, он это знает. Думаю, он тоже ждал правильных людей. Он боялся идти с нами, и ему не нравится, когда его кто-то трогает или пристаёт к нему, но он привык к нам. И я показал ему любовь, и он, казалось, не возражал. Он носит эти толстые очки, как у Элвиса Костелло – это забавно. Он просто очаровательный. И милашка.

– Значит, тебе есть чего ожидать?

– Но я просто не могу быть восторженным. Я не знаю, в чём дело. Ну, знаю. Я хочу взять его, пролететь через границу штата и привезти его сюда. Вот, что я хочу сделать. Для меня это было бы идеально. Но нет! Я должен переехать… а я ненавижу переезжать. Совершенно ненавижу. В любом случае, я просто говорю вам. Я не хочу писать заявление, но должен. И вы были со мной так милы.

– Нам нравилось с тобой работать, Вилли. Ты сделал для нас много хорошей работы. Я позвоню в Джексон и узнаю, есть ли у них кто-то, кто хочет перевестись.

Глава 33

Ожидая друга

Я был рад оказаться дома, но квартира казалась маленькой, пустой и ужасно тихой.

Конечно, любое жильё, по сравнению с домом Ледбеттеров, будет недостаточным, никогда не сравнится. Но дело не в этом.

Я положил ключи на подставку на тумбочке, остановился у холодильника, чтобы посмотреть график. Джексон был на смене в медицинском центре до полуночи. Чуть раньше он прислал мне сообщение, чтобы сказать, что написал заявление на увольнение. Я отправил ему ответ, что написал своё.

Флаг нам в руки.

Я должен был быть счастлив, но не был.

Я оглянулся на кусочки жизни, которые мы с Джексоном собрали за девять лет. Видеоигры, DVD-диски. Письменный стол у окна. Рододендрон у двери на балкон, который мы купили в «Волмарте». Диван. Двойное кресло. Подписки на журнал. Чугунная сковородка. Кофейные кружки с Элвисом.

Угол у искусственного камина был пустым, потому что мы не ставили рождественскую ёлку. Для этого не было настроения. Не было смысла. Мы не поставили ёлку в первый год после смерти Ноя и не возились с этим с тех пор.

Ной…

Будь он здесь, он примерно в это время переоделся бы в свою игровую одежду и плюхнулся на зад перед Xbox, или зависал бы на кухне, ожидая закусок, предпочтительно печенья, чего-нибудь – чего угодно – сладкого. Но он не был против украсть фрикадельку или хот-дог, даже макаронину или спагетти, прямо из кипящей кастрюли, что угодно, чтобы умерить голод. Сейчас были бы его рождественские каникулы, череда волшебных дней прямо от Рождества до Нового года, дни, наполненные визитами к семье, шоппингом, обедами вне дома, церковными службами, время для друзей, время для семьи, время для веселья.