Текст книги "Хроники Хьерварда"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 104 страниц)

Атор остановился явно нехотя, медленно обернувшись к трону; Трогвар пожалел, что в этот миг не видит лица своего противника. Крылатый Пес был уже в пределах досягаемости длинного меча Атора и на всякий случай напрягся, готовясь прыгнуть, если царедворец все-таки пренебрежет приказом.

– Атор, этот юноша дерзок, но смел. Почему бы нам не назначить ему испытание?.. Если бы он прошел его…

– Не прежде, чем я встречусь с ним на турнире, – холодно произнес Атор, дерзко глядя прямо в глаза Владычице.

Трогвар осторожно шагнул в сторону и теперь мог видеть, что его соперник смотрит на Владычицу прежним, так взъярившим Крылатого Пса властно-хозяйским взглядом.

– Вызвать оскорбителя на поединок – священное право каждого сэйрава, и никто, даже могучий Ямерт, не в силах помешать мне в этом, ибо таков закон, который превыше воли правителей!

Раздался шум и гам, в толпе придворных началась уже подлинная паника; Трогвар же медленно прошел почти к самому трону и истово, до земли, поклонился Владычице.

– Благодарю Тебя, о Повелительница моей жизни, – негромко произнес он, обращаясь к гневно закусившей губу Хозяйке Халлана. – Пусть испытанием мне и станет этот поединок. Я иду на него с радостью и легким сердцем, ибо кровью оскорбителя надеюсь смыть причиненную тебе обиду!

Атор дернулся, однако смирил себя и лишь продолжал прожигать Трогвара ненавидящим взглядом.

– Великий Атор прав… – раздался первый несмелый возглас из толпы собравшихся, и за ним тотчас последовали другие – что нельзя нарушать древний закон… что право на поединок священно… Великий Атор тоже может чувствовать себя оскорбленным… Нельзя давать ссорам затягиваться, поле всех рассудит!..

Придворные были правы – еще в незапамятные времена первые правители Халлана провозгласили это уложение: „Ссора да решится сразу честным боем, пусть не набухает она отравной влагой взаимной ненависти, и да не приведет она к подлым ударам в спину и прочей междуусобице!“

Трогвару почувствовалось, будто в обращенных на него глазах Владычицы мелькнуло нечто похожее на сочувствие, и несколько мгновений он был совершенно счастлив; однако, когда она заговорила, голос ее был по-прежнему спокоен и бесстрастен: Да, никто не может ни отменить, ни оспорить право Великого Атора вызвать оскорбителя на поединок. Не мне нарушать мудрый старый! Да будет так; оповестите всех в Дайре и в окрестностях, что завтра, как только рассветет, я объявляю открытым большой турнир!

ГЛАВА XIX

– Что ты наделал, безумец! – Весь красный от волнения, Капитан Умбато коршуном налетел на Трогвара. Большой Прием закончился на этот раз неожиданно быстро; едва вынеся свой приговор, Владычица молча простилась с собравшимися и в сопровождении гвардейцев скрылась вместе с Атором за золочеными дверьми. Придворные потянулись к выходу; при этом все шарахались от Трогвара, точно от зачумленного. Очевидно, по всеобщему мнению, он был уже покойником.

Сам же Крылатый Пес растерянно стоял посреди зала, чувствуя странную опустошенность в душе. Мысли скакали, как зайцы в садке, и Трогвар никак не мог взять в толк, как же это так получилось, что назавтра ему предстоит Поединок с сильнейшим, непобедимым бойцом Западного Хьёрварда – и скорее всего ему, Трогвару, суждено быть убитым…

Сильная рука Капитана Умбато повлекла его к выходу; Трогвар не сопротивлялся.

Ворча и бранясь, всю дорогу ругая Трогвара на все корки, Умбато чуть ли не волоком дотащил Крылатого Пса до своего дома. А тем временем на улицах зычные герольды объявляли, что „завтра по милости Ее, Владычицы нашей, иметь будет место большой турнир, и сам Великий Атор сразится в нем против некоего Трогвара из Дем Биннори, какового Трогвара объявляет Великий Атор нанесшим ему смертельное оскорбление, смываемое одной лишь кровью!.. Поспеши, народ честной, завтра будет славный бой!“

– Горлодеры проклятые, – проворчал Умбато, запирая входную дверь на тяжелый железный засов. – Эй, садись, не стой столбом! Сейчас поедим, потом пойдем во двор, позвеним мечами…

– Зачем все это, почтенный Умбато? – попытался слабо воспротивиться Трогвар. – Неужто выверите, что я…

– Если б я не верил, что ты можешь натянуть нос этому Атору, не возился бы с тобой! – по-воински прямо отрубил Умбато. – Но ты можешь! Хоть у него и этот ваш знаменитый Единорог, он уже два года всерьез ни с кем не сражался, так что не теряй головы, мастер Трогвар! А я уж помогу, как сумею.

И Умбато действительно помог. Он из кожи вон лез, добиваясь, чтобы тело Трогвара показало бы на следующий день все, на что способно, и даже больше. Специальные примочки и компрессы должны были сделать суставы еще более подвижными; какие-то отвары, которыми Умбато в строгой последовательности потчевал Трогвара на ночь, должны были, во-первых, дать ему как следует выспаться, а не терзаться всякими глупыми и ненужными мыслями и, во-вторых, заставить его мышцы наутро двигаться быстрее… И, конечно же, Капитан заставил Трогвара отработать с ним несколько хитрых приемов, которых не знал и сам Главный Наставник Дем Биннори…

– Почтенный Умбато, но зачем же ты так возишься со мной? – вечером, уже погружаясь в сон, спросил Трогвар своего опекуна.

– Потому что ты славный парень, а такие не должны погибать зря… И еще потому, что я кое в чем согласен с тобой насчет этого Атора… Нет, никаких разговоров! Тебе нужно выспаться, а то завтра этот Единорог тебя запросто на свой рог нанижет…

И когда Трогвар спокойно и безмятежно засопел, погрузившись в сон без сновидений, навеянный травами Умбато, старый Капитан со свечой в руке склонился и долго стоял над спящим, пристально вглядываясь в каждую черточку его лица…

Утром Трогвар пробудился на удивление свеж и бодр. О предстоящем поединке думалось спокойно, без страха и гнева, и это было правильно: чтобы победить, ему, Крылатому Псу, следовало оставить все гневные и невыдержанные мысли, вообще забыть, что перед ним оскорбитель, представить, что на него будет наступать просто бездушная машина с мечами, удары которых надо отражать. Только так, при полном внутреннем спокойствии, Трогвар мог надеяться привести в действие скрытые запасы своих сил – „Врата Холмов“ содержали подобные описания многочисленных приемов того, как Смертный может использовать разлитую повсюду в Мире силу, чтобы либо прорваться сквозь туманный занавес к эльфийским владениям, либо – что проще – обрести новые силы для себя.

В сопровождении мрачноватого, но спокойного Капитана Умбато Трогвар добрался до турнирного поля. Били барабаны, пели рога; народ тесной толпой обступил посыпанную мелким песком площадку. Сегодня был день, когда сводятся счеты; на ристалище выносились обиды, бойцы сходились, чтобы силою своих рук решить затянувшийся спор, – и после турнирного поединка любое оскорбление считалось смытым. Бились, впрочем, и ради чести, и чтобы выяснить, кто из многочисленных поклонников первым пропоет серенаду капризной красавице… На турнире почти никогда не сражались насмерть, но иногда подобное все-таки случалось.

Герольды провозгласили появление Владычицы; к облакам взлетели приветственные возгласы собравшихся, от которых, как утверждали придворные хронисты, „птицы оглушенными падали с неба“… Распорядители выкрикнули первую пару.

Однако Трогвар не видел ни красочного выхода Владычицы, ни начала первых поединков. Он лежал на соломе в каком-то сарае, куда его привел Капитан Умбато, лежал, раскинув руки и очистив свои мысли от всего суетного. Ход турнира совершенно не интересовал его. Пусть кто хочет бьется за Приз Владычицы, пусть кто хочет тешит себя никчемной победой в шутовском поединке, когда на сражающихся надеты двойные доспехи, а в руках – тупые мечи; Трогвара ожидала встреча с настоящим мечником, и сейчас следовало как можно скорее забыть об этом. Крылатому Псу предстояло вызвать у себя такое, к несчастью, редкое состояние, когда ты словно растворяешься в потоках протекающей сквозь тебя вселенской Силы; ты растворяешься в этих потоках, ты повелеваешь ими и, раскрутив при их помощи тяжелый маховик своей внутренней силы, даешь ей истечь через твою кисть; и тогда кажется, что меч становится словно продолжением руки или же она сама, удлинившись, чудесным образом обретает способность рубить и колоть…

Кое-чему из этих хитростей его научил Наставник, но куда больше он почерпнул во „Вратах Холмов“ – не зря же корпел ночами над еле-еле видными, с трудом читаемыми строчками сложного, вычурного и заковыристого староимперского языка, мертвого вот уже больше двух тысяч лет…

Трогвар еще ни разу не пускал в ход это свое страшное оружие, и его Третий Знак был заслужен не им. Подло было использовать эти приемы против своих же товарищей по Школе…

И постепенно все тревоги и смуты отошли куда-то в глубину сознания, а на поверхность памяти поднялось совсем другое – долгие блуждания подле береговых дюн и трепетное ожидание заветного дня весеннего равноденствия, когда Смертный, чистый делами и помыслами, приведший себя в особое состояние духа, может увидеть распахивающиеся Врата Холмов и сверкающие кавалькады Перворожденных эльфов, торжественно выезжающих на свой ежегодный праздник… Трогвар безмятежно улыбнулся, вспомнив пьянящее чувство очищения и просветления, охватившее его, когда сквозь серебристый туман, застилавший глаза после семидневного поста и особых дыхательных упражнений, на краткие минуты он вроде бы смутно увидел торжественную процессию. Облаченные в голубое высокие всадники неспешно проезжали мимо на прекрасных тонконогих конях, проезжали – и исчезали в дымке, покрывавшей морскую гладь… Один-единственный раз, как ему показалось, он видел эльфов – и до сих пор это воспоминание служило ему великим утешителем в печали и надежным целителем в час сумеречного состояния души.

– Трогвар из Дем Биннори вызывается Великим Атором из Шэйдара! – донесся до него голос глашатая, однако он не стал торопиться и вскакивать. Нельзя быстро выходить из состояния самоуглубления, особенно если удалось в полной мере овладеть бурным потоком Силы и заставить его отдать часть бесполезно растрачиваемой энергии. Трогвар ощущал, как с каждой секундой незримая пружина внутри его свивалась все туже и туже.

Глашатай вторично повторил свой зов. Если Трогвар не появится на ристалищном поле и после третьего провозглашения, то в глазах всех он предстанет нидингом, трусом, и никто во всем Халлане не унизится до разговоров с ним.

Что ж, он готов, пора на ристалищное поле.

Он встал, пару раз согнул руки, подпрыгнул и направился к выходу. Оставив позади убогий сарай, Трогвар протиснулся в узкую щель между стенами каких-то складов и оказался подле выхода на турнирную площадку. Глубоко вздохнул и, прежде чем герольд в третий раз выкрикнул его имя, вступил на ровный песок арены.

При виде его толпа зрителей тотчас умолкла, и это зловещее молчание собравшихся яснее ясного говорило Трогвару, что они считают его мертвым. Что ж, надо постараться развеять это заблуждение.

Атор, конечно же, уже давно стоял в другом конце усыпанного мелким песком поля; он даже не пошевелился, заметив Трогвара. В середине ристалища, точно вбитый кол, неподвижно застыл высокий и тощий распорядитель. Трогвару даже стало смешно при виде этой нескладной фигуры. „Ну ровно шест в огороде, только тряпок бы побольше навесить – и славное бы получилось пугало!“

Распорядитель подозвал к себе соперников; каждый его жест был столь медленным, точно от этого зависело Бог весть что. Очевидно, себе он казался воплощением самого настоящего аристократического достоинства.

– Трогвар из Дем Биннори, Великий Атор из Шэйдара, как вызывающий, требует боя до потери жизни одним из вас!

Трогвар молча наклонил голову в коротком, положенном по этикету поклоне. Ничего иного он и не ждал.

Тем временем герольд продолжал, взглянув на два недлинных и чуть изогнутых меча за спиной Крылатого Пса:

– Великий Атор из Шэйдара, Трогвар из Дем Биннори, как вызванный, избрал оружием для поединка два средних ноэра!

Трогвар и Атор молча стояли друг перед другом, обмениваясь недвусмысленными взглядами; наверное, хронисты могли бы сказать, что „ярая ярость их полнила взоры…“ В тягостной тишине прошло несколько минут, пока служка не принес Атору на лиловой бархатной подушке оружие – два таких же, как у Трогвара, коротких и кривых меча-ноэра со специально утяжеленными эфесами.

Атор взялся за мечи и, повернувшись боком к Трогвару, как требовал ритуал, на пробу несколько раз взмахнул клинками, с шипением рассекая воздух.

– Пощады не жди, – коротко бросил он, не поворачивая головы.

– Не трать слова, я все равно бы не принял ее! – гордо ответил Трогвар, хотя ясно ощущал, что далеко не все в нем согласно со столь ярко выраженным стремлением как можно быстрее покончить счеты с земным существованием. И, чувствуя это, он поспешил загнать подальше в глубь сознания подлый и обессиливающий вопрос: „Зачем?!“

До начала поединка, о чем должен был известить звонкий ристалищный колокол, еще оставалось несколько мгновений, и Трогвар, зажмурившись, повернулся лицом к теплому солнцу. Пока еще есть время, ему нужно успокоиться и погасить все лишние мысли…

Герольд-распорядитель, словно смешной напыщенный журавль, прошагал на своих длиннющих ножищах через все поле и остановился подле свисавшей пеньковой веревки, привязанной к тяжелому языку колокола.

И над полем грянуло.

– Смерть! – взревел Атор, прыгая вперед; его клинки, словно две стремительные молнии, сшиблись с поднятыми для защиты мечами Трогвара.

Заскрежетало, зашелестело железо, такое чистое, такое сияющее – и такое пугающе кровожадное. Из всех страшных упырей, что знал род Смертных, ни один не сравнился бы с ненасытной сталью. Сколько ни пои ее, она требует все больше и больше, наверное, в каждом мече живет странный и мрачный дух, что не может спокойно смотреть на полное жизненных соков человеческое тело…

Но сейчас время для пиршества еще не приспело Клинки сталкивались и разлетались, и ни один не мог отыскать дорожки к плоти врага; звон мечей мог бы показаться изощренной игрой на неведомом клавесине, если только не знать, что наступившая тишина значит смерть одного из творцов симфонии.

Несмотря на свой Третий Знак, Трогвар не мог различить ни одного отдельного, оторванного от других движения Атора. Казалось, тот держит в руках не мечи, а какие-то прозрачные, наполовину призрачные серебряные сферы; и только две такие же в руках Трогвара могли защитить его. Вокруг Крылатого Пса взвихрился ураган испытанной, надежной и не раз выручавшей его веерной защиты, только куда более быстрой, чем обычно, благодаря заранее раскрученному маховику внутренней силы.

Однако прошло всего несколько секунд боя… и Трогвару пришлось сделать первый шаг назад, спасаясь от прорывающихся сквозь его защиту клинков. Мечи Атора бешено вращались; он давил, нависал, плющил серебристым сиянием ноэров даже не столько оборону Трогвара, сколько его самого, его силу и волю к сопротивлению. Проклятый! Похоже, что он, пусть даже и мимоходом, но тоже заглядывал во „Врата Холмов“!

С каждой секундой Атор усиливал натиск, хотя, казалось, он и так превзошел все возможности Смертного; Трогвар был погребен под шелестящей лавиной начищенной стали; несмотря на всю подготовку, по лицу градом струился пот; все искусство Крылатого Пса уходило на защиту, на одну только защиту – нельзя пропустить ни одного удара, ведь бойцы сражаются без доспехов…

Клинки в руках Атора казались живыми, разумными существами; не было числа хитроумнейшим переходам, финтам, закрутам и прочим изыскам Высокой Игры Мечей; и один выпад следовал за другим.

Лучший мечник Халлана шаг за шагом теснил Трогвара к ограде, и брат Арьяты чувствовал, как пугающе быстро убывают силы, с таким трудом поднятые им из глубин сознания. Весь в поту, он отбивал, отражал, защищался – и не смог найти в гибельном сверкании чужих клинков ни одной, даже самой малой лазейки. Раз за разом приходилось отступать, отходить, уклоняться, меняя стойки и уровни, и думать только о защите. Первый же выпад Трогвара стал бы для него и последним.

И Крылатый Пес не слышал нестройного хора изумленных голосов; собравшиеся были потрясены, не удивлены, не ошарашены, а именно потрясены – мальчишка не исчез под неистовым напором Великого Единорога, его не изрубили на мелкие кусочки в первые же мгновения поединка, более того, парень был жив и до сих пор не получил ни одной царапины! И еще Трогвар не видел необычайно напряженного лица Владычицы – она первой почувствовала что-то неладное – и невесть откуда взявшейся злорадной ухмылки Капитана Умбато, бросившего своему соседу:

– Теперь продержится…

С лица Капитана исчезла кислая мина полной безнадежности.

И все-таки Крылатый Пес держался. Несмотря на все свое искусство, Атору так и не удалось сломить его прямым и грубым натиском. И, чувствуя это, Белый Единорог тотчас переменил тактику.

Трогвар уже ощущал приближение гибельной стены, означавшей, что отступать уже некуда, когда в ходе боя внезапно произошла странная перемена – выпады Атора стали не столь стремительными, он как будто бы держался теперь небрежнее, порой даже открывался, словно приглашая своего соперника к атаке. Трогвар прекрасно понимал, что задумал его противник, однако это был единственный шанс Крылатого Пса. Вечно защищаясь, бой не выиграть, а один единственный неправильный отбив может стоить слишком дорого. Нужно атаковать, пусть даже твой враг и готовит ловушку…

Однако глаза Атора были по-прежнему полны гневной уверенностью, его зрачки впивались в зрачки Трогвара; руки того, кто имеет Знак Белого Единорога, не нуждаются в зрении.

И Трогвар начал атаковать – сперва осторожно, больше проверяя себя, чем пытаясь всерьез достать противника; однако раз от раза его выпады становились все опаснее. Первые Атор отразил шутя, но затем и ему пришлось прибегнуть к веерной защите. Самая надежная из всех известных мастерам Игры Мечей, она не допускала внезапных атак.

И видя, как Атору, непобедимому мечнику, носителю Знака вне Разряда Мастеров, пришлось уйти в глухую оборону, Трогвар возликовал. Он боролся, что было сил, с этим чувством, но ничего не мог с собой поделать; и, верно, именно это и не позволило ему задать себе такой несложный вопрос: неужто Атор и впрямь так слаб, чтобы прибегать к веерной защите, отражая его, Трогвара, вовсе не самый сильный и опасный натиск?..

Капитан Умбато нахмурился: старый воин хорошо понимал, что замышляет Атор.

Среди толпы зевак тем временем нарастал восхищенный гул. Здесь уже давно не видели столь прекрасного боя, такого изощренного искусства защиты и нападения, таких коварных ловушек и таких остроумных обманных движений; казалось, двое на арене просто играют какими-то тонкими серебристыми нитями, заполнившими весь воздух между ними…

И Трогвар наконец решился. Ему начало казаться, что Атор растерян, что заносчивый царедворец, наверное, был уверен в легкой победе, а когда противника не удалось одолеть в первые же секунды, он решил выждать; пришла пора наказать его за это выжидание.

Все, что осталось у него, Трогвар вложил в свой неистовый натиск, который, пожалуй, лишь немногим уступил бы тому, с которого начал поединок Атор. Гибкость и быстрота молодости соединилась с мужеством отчаяния. Трогвар, словно свернувшийся клубком еж, вдруг ощетинился острыми иглами выпадов. Перекатившись через плечо, он выбросил вперед оба меча, целясь в колени Атора, и когда клинки Белого Единорога вынуждены были опуститься, со всей быстротой, на которую был способен, Крылатый Пес до хруста в суставах вывернул кисти, направив острия прямо в открывшийся мускулистый живот Атора…

И на миг Трогвару почудилось, что ему это удалось – сверкающему лезвию осталось преодолеть какую-то долю дюйма…

Именно этого и ждал от него Атор, многоопытный воин, по возрасту годившийся в отцы Крылатому Псу. На отвесно рухнувшем клинке Атора вспыхнул солнечный луч, и Трогвару показалось, что с небес на него устремился огненный меч самого Ямерта. Отбить этот удар было уже невозможно. Руки подвели Трогвара – они еще продолжали бесполезную атаку, когда надо было защищаться…

Трогвар не сразу почувствовал боль. Сперва что-то рвануло правый бок; и в первый момент он даже не испугался, на миг подумав, что пронесло. И, лишь уйдя несколькими перекатами в сторону, отразив, лежа на спине, один за одним три страшнейших удара, он краем глаза заметил тянущийся за ним по песку кровавый след и понял, что на сей раз Атор не промахнулся.

Трогвару еще удалось встать, еще удалось продержаться несколько минут – пока Атор не начал новый натиск, ничуть не слабее первого; однако сил, чтобы отразить атаку, у Трогвара уже не осталось, и когда на его левом предплечье забил темно-багровый родник – словно причудливый цветок распустился, – он понял, что дело совсем плохо и Атору теперь, в сущности, осталось только ждать, пока его противник не обессилеет от потери крови…

Шатаясь, Трогвар кое-как отбил несколько выпадов. Он не видел побледневшего и схватившегося за голову Капитана Умбато, не слышал общего вздоха, разом вырвавшегося у всех собравшихся. Мир начал терять четкость очертаний, когда в его ушах внезапно раздался властный голос Владычицы, и его рвущие душу звуки Трогвар запомнил навсегда:

– Остановитесь! Великий Атор, я хочу для себя жизнь этого человека! Ты не можешь убить его сейчас. Остановитесь, я приказываю!

И собравшийся народ видел, как по знаку хозяйки Халлана воины в полных доспехах бегом бросились разводить сражавшихся. Атор же, метнув яростный взгляд туда, где высился трон Владычицы, со злобным проклятием на выдохе нанес Трогвару последний, потрясший того до основания удар – и, дав гневу на миг овладеть собой, царедворец на краткую секунду открылся.

Хотя вражеские клинки и прибавили Трогвару ран, он впервые за весь бой увидел крошечную лазейку в доселе непробиваемой, безупречной защите и всем своим существом, всей оставшейся жизнью и кровью он устремился туда.

Наверное, Атор уже почитал его почти мертвым – и потому как-то с запозданием поднял клинок для защиты, не успев отбросить дерзкого; меч Трогвара глубоко пробороздил грудь Атора от правой ключицы до края ребер.

Брызнула кровь, правая рука Белого Единорога повисла… но тут подоспела стража, частокол копий и стена щитов отгородила быстро теряющего кровь и силы Трогвара от дико рычащего, точно горный медведь, Атора. Даже раненый, с одной повинующейся ему левой рукой, он пытался проложить себе дорогу к Трогвару, пусть даже и по телам ни в чем не повинных стражников. Однако Владычица уже вскочила с места, через поле бежали еще добрых три десятка ее гвардейцев (во главе с Капитаном Умбато!), и Атор, все еще скрежеща зубами от боли и гнева, вынужден был покориться.

У Трогвара еще хватило сил самому гордо покинуть ристалищное поле, несмотря на хлеставшую из рассеченной руки кровь. Он уходил, твердо зная, что долго соседствовать с Великим Атором на этой земле ему не суждено.