Текст книги "Украинские сказки и легенды"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

ОВСЯНАЯ ГОРА

Жил-был один богач, детей у него не было; как стал он бога молить – вот и послал ему бог мальчика. Поехал он раз в лес и пошел собирать хворост, а дитя как начало лезть и отползло далеко, и нельзя его было никак найти.

Проходил на ту пору по лесу лесник да и набрел на ребенка. Забрал он его с собою домой, отдал жене. Приняли они ребеночка, спрятали за печью, чтоб никто его не видел и не отобрал бы у них. И взялись они его растить, и так хорошо они кормят его, поят, что вырос из него большой да крепкий парубок. Вот уже ему двадцать лет. Берет его раз лесник с собою в лес. Приехали в лес, велит он ему собирать хворост, а тот как ухватится за какой-нибудь бук, да так и тащит его за собой и кладет на дроги, а старик и говорит:

– Так мне не надо, я тебе велю хворост собирать.

А тот говорит старику-отцу, чтоб взобрался на бук, которому десять лет, и наказывает ему:

– Пригни-ка его к земле!

Тот взобрался, гнет его, гнет, никак пригнуть не может, только малость нагнул.

– Вот видишь, надо было меня учить, когда было мне десять лет.

Потом велит ему взобраться на бук, которому двадцать лет, и пригнуть к земле, но такого и совсем не пригнешь.

Тогда тот ему говорит:

– Вот видишь, теперь уже напрасно меня учить, поздно уже.

Воротились домой. Собирается парубок в дорогу. Напекли ему хлеба, дали денег, и просит он сковать ему железную палицу. Пошел отец к кузнецам, сковали ему палицу. Он взял ее в руки и бросил. Пошел старик опять к кузнецам. Сковали ему палицу побольше. Он берет ее в руки – самое в пору.

Пошел он. Идет, идет и идет. Подошел к Дунаю-реке и видит – три панны купаются; спрятался он в кусты, притаился да и украл у средней платье и крылья. Вот выкупались они, стали одеваться, а у средней и нет платья. Как начала она его просить и упрашивать, отдал он ей платье, а крылья, – говорит, – отдам, если ко мне пойдешь. И – домой воротился.

Приходит домой, а та за ним прилетела. Он взял и женился на ней. Стала она его просить, чтобы отдал ей крылья.

– Не дам, а то улетишь!

– Не бойся, – говорит, – я только по хате полетаю.

Вот взял он и отдал ей. Как начала она по хате летать, как начала летать, так радуется. А потом как ударится в среднее окно и вылетела, только молвить успела:

– Если хочешь, чтоб я твоей женою была, то ищи меня на Овсяной горе. Делай теперь, что хочешь.

Вышел он опять в путь-дорогу. Идет, идет, идет, идет и забрел в такие леса, в такие темные, дремучие, дожди идут, весь измок; видит – что-то светится; идет, идет – нашел в лесу домик, а в том домике лампа горит. Входит он в домик, а там пустынник один. Испугался его пустынник, что вошел он с такою палицей, и спрашивает:

– Ты что за человек?

Он отвечает:

– Я такой же человек, как и вы. А не слыхали ли вы где про Овсяную гору?

– Погоди до утра, до завтра.

Настало утро, он свистнул, и сбежались все звери к нему, к пустыннику, а он их спрашивает:

– А не слыхали ли вы где про Овсяную гору?

Отвечают все звери:

– Мы о такой нигде не слыхивали.

Дает ему пустынник записку;

– Вот, – говорит, – возьми записку, живет в тридцати милях от меня в пещере брат мой – пустынник, он тебе об Овсяной горе расскажет, он, небось, знает.

Поклонился старику и пошел. Идет, идет, идет, идет, глядь – домик стоит такой маленький; входит он в домик, а там лампа горит, пустынник книжку читает и говорит:

– Уже тридцать лет, как живу я тут, а ни разу еще человека не видел, тебя первого вижу… Чего ты пришел сюда? – спрашивает его пустынник.

Тот говорит:

– Не слыхали ли вы про Овсяную гору?

– Я не слыхал, – отвечает, – а вот подожди до утра, до завтра. Завтра тебе скажу.

Пришло утро, он свистнул – сбежались к нему все звери, спрашивает он их:

– Не слыхали ли вы где про Овсяную гору?

Отвечают звери:

– Нет, мы нигде о такой не слыхали.

Говорит ему пустынник:

– На тебе записку, живет в тридцати милях от меня старший мой брат, вот это к нему и записочка.

Тот взял, поклонился и пошел. И как начал идти, как начал идти, прошел тридцать миль, идет и подошел наконец к большой пещере в лесу: горит там огонь, входит он туда, видит – стоит на коленях пустынник и молится – стоит будто вкопанный, даже и глазом на него не глянул, когда вошел он, и молвит ему между молитвою:

– Утром с тобой побеседую.

На другое утро он свистнул, и сбежались всякие звери, какие только есть на свете; спрашивает он у зверей:

– Не слыхали ли вы про Овсяную гору?

Отвечают звери, что нет; а идет один волк позади, подошел и говорит:

– Никто не скажет о том, вот, может, лев, что сзади идет, скажет.

Подходит к нему лев, спрашивает у него пустынник:

– Не слыхал ли ты где про Овсяную гору?

– Слыхал, я недавно оттуда.

Говорит тогда льву пустынник:

– Ну так вот, возьми отведи этого человека к Овсяной горе.

И говорит человеку пустынник:

– Когда лев тебя спросит, видишь ли ты Овсяную гору, ты скажи, что не вижу, пока не принесет он тебя к ней поближе.

Сел он на льва и едет на нем туда. Летит лев, летит и все спрашивает:

– Что, видишь уже?

А потом как рассердится, как сбросит его в большое провалье, в глубокое подземелье и говорит:

– Вот тут тебе и конец!

Тот поднялся, кругом всюду темно, и там скала, и тут скала, нашел потом свою палицу, все ею шарит, все ямки копает, лезет и лезет, и выбрался наконец наверх. Как вылез, пошел дальше, идет и идет, вдруг слышит – что-то шумит-гудит. Подходит ближе, глядь, а то мельница мелет; только он к ней подошел, а мельница и остановилась.

Выбегает мельник, кричит на него, зачем он ему мельницу остановил, а потом бить его начинает, а тот как ударит его своей палицей, и враз мельник ему покорился, начал его пробить, чтобы пустил ему мельницу. Тот ему говорит:

– Коль приведешь меня к принцессе, то пущу мельницу.

– Хорошо, – говорит, – приведу; тут для нее мука мелется и в бочку, ссыпается, слуга уже две бочки для нее забрал, еще за одной приедет, а ты залезь в бочку, я тебя там запечатаю; а скажет слуга, что тяжело, я скажу, что мука, мол, подмокла.

Сказано-сделано. Пришел слуга, удивляется, что мука такая тяжелая, но понес.

А когда там бочки открыли, схватили его за шею и говорят:

– А, вот где ты! – и повели его в большой дворец, где было комнат великое множество, и не велели ему входить только туда, где двери лыком завязаны, а потом пошли прогуляться. Ходит он себе, всем любуется и дивуется, а потом говорит:

– А ну, взгляну-ка я туда, где лыком двери завязаны.

Развязал, отворил, а там еще вторые двери, отворил он вторые, а там еще и третьи; отворил он и третьи – сидит там черный такой и ему говорит:

– О-о! Как долго я тебя дожидался! Дай мне ломоть хлеба и кварту воды.

– Я дам тебе буханец хлеба и кварту воды.

Дал ему; тот наелся, напился; поднялся и полетел. Схватил его принцессу и полетел. А те двое вернулись и стали его бранить:

– Вот видишь, что ты наделал! Зачем тебе было туда ходить?

Наутро собрался он и пошел, и думает: «Найду ли я ее или нет?»

Идет и идет; приходит в одно село, а там жила вдова, и был у нее табун лошадей. Просится он к ней переночевать, она его приняла, а потом спрашивает:

– Не наймешься ль ко мне пасти табун лошадей?

– Что ж, – говорит, – наймусь.

Нанялся на три дня пасти лошадей.

– За это я дам тебе такого коня, какого сам выберешь.

Он взялся, согнал лошадей, а она вынесла ему хлеб и сыр. А была там маленькая девочка, подбежала она к нему и говорит:

– Ты смотри, этот хлеб не ешь, в нем такие чары, что ты сразу помрешь.

Приходит он к реке, выбросил хлеб, и вмиг что-то собралось и весь хлеб растащило. «Вот так и со мной было бы».

Вот он уже коней не пасет, а все бьет их, бьет своей палицей и гонит в восьмом часу домой, а она ему велела пригнать только к десяти. Входит он во двор; она наложила ему три миски еды, а девочка подбежала к нему и говорит:

– Смотри, из этих двух мисок не ешь, а ешь только из той, из которой я зачерпну.

Он поел из той миски, а к тем двум и не прикоснулся.

– Отчего ты не ешь из этих двух мисок?

– Да я, – говорит, – сыт.

– Ну, так гони лошадей, а я за тобой тут уберу. – И дает ему опять хлеба и сыр. Выбегает девочка:

– Смотри не ешь их, в них чары, а то сразу помрешь!

Погнал он лошадей, начал их палицей бить-колотить и домой гонит, лошадям животы подвело, такие голодные. Так пас он их и третий день, уже выпас, пригнал и просит с ним расплатиться.

А она ему говорит:

– У меня всего пять конюшен. Ступай – выбирай.

Ведет его в первую конюшню, а там все черные, как галки.

– Тут для меня коня нету.

Зашел во вторую – одни только сивые.

– И тут нет моего коня.

В третьей конюшне – одни только рыжие.

– И тут, – говорит, – нету.

В пятой – одни только белые, как упыри.

– И тут нет моего коня. Должна быть где-то еще шестая конюшня.

– Нету, – говорит.

– А это что за двери?

– Тут ничего нету.

Смотрит, а там конь стоит.

– Вот это будет мой!

– Зачем тебе его брать, он всем лошадям отец, всех лошадей пастись учит.

А он вывел коня, сел на него, поехал. Тот конек и просит его:

– Мне жалко с матерью разлучаться, пусти меня попастись маленько!

– А вернешься ли?

– Вернусь.

Пустил он его, сам сел, а конек побежал, попасся себе и к нему вскоре возвращается. Едет он, едет, а конек опять просит его:

– Пусти меня, пусти. Как попасусь еще маленько, то стану сильней.

Пустил он его. Попасся конек и вскоре к нему прибегает. Приезжают к высоким, высоким скалам. Подъезжают к скале, а там и принцесса на скале сидит, а черный над нею.

И говорит он своему коню:

– Ты постой здесь, а я что-то сделаю.

Взобрался он на скалу, кинул в черного свою палицу, тот враз и пропал.

ИВАН НАЙДА

Однажды шла женщина с ребенком на базар, скажем, так вот, как в Житомир из Левкова ходят, и несла в корзинке дитя. Идет с базара, видит – прыгает перед ней красивая птичка. Поставила она корзину с ребенком, а сама за птичкой побежала, хотела ее поймать, чтобы дитя позабавить. Отбежала от корзины гона три.

А птичка взлетела на дерево и говорит:

– Оглянись, женщина, где твое дитятко?

Та оглянулась, видит – нет дитяти, вернулась его искать. Искала-искала – не нашла. Потом заплакала и говорит;

– Бог дал, бог и взял! – да и пошла домой.

А жил в лесу дед-волшебник, который все знал, что на свете делается. Поглядел он в свои волшебные книги и узнал, что сидит на такой-то дороге дитя в корзинке. Он пошел, взял его, нанял ему мамку, вырастил его и назвал его – Иван Найда.

Как исполнилось мальчику пятнадцать лет, стал он на охоту проситься; вышел, видит – большое болото, начал осматриваться – нет ли где какой дичи, а тут – летят три уточки. Он собрался их бить, глядь – спустились они вниз, сбросили с себя крылышки и обернулись девушками. Старшие красивые, а младшею нельзя и налюбоваться! Только он заметил, что они в воду полезли, схватил платье – и айда домой!

Вылезли они из воды, начали одеваться, а одна видит – нету ее платья и говорит:

– Это Найда украл, я уж знаю!

И кинулась за ним в погоню! Догнала, подошла; просила-просила – никак не отдает.

Рассердилась она на него, рванула свое белье и как ударит его по лицу. А он явором стал, да таким высоким, кудрявым, широким. А дед ждал-ждал – нету его. Посмотрел в свои книги:

– Э-э, вот оно где Найда! – Топор на плечи и пошел к нему. (Он уже знал, чтот тот явором сделался, и узнал, в каком он месте стоит.)

– Э-эх, – говорит, – и явор-то ты красивый. А ежели срубить, выйдет хорошая основа на хату. – Потом говорит: – А не ты ли это, сынок?

И стал перед ним Найда, как и был прежде.

– Я, – говорит, – тато!

– Вишь, – говорит, – я ж тебе, сынок, говорил: не трогай никого. – И привел его домой.

На другой день снова просится Найда на охоту, а дед не пускает:

– Да куда ты пойдешь, еще кого-нибудь заденешь!

– Нет, тато, пойду, без нее не могу жить, сильно мне она понравилась.

– Ну, сынок, раз ты так хочешь, то ступай, – и отпустил его. Как подойдешь ты к озеру, сядь там под самый маленький ракитовый кустик; они прилетят, будут тебя искать. А когда они разденутся и будут в воду входить, ты хватай платье и беги во весь дух! Ежели она тебя по дороге нагонит, то пропал ты тогда; а если добежишь хотя бы до порога, то я поймаю вас обоих, когда она на тебя накинется, я буду за хатой дрова рубить.

Сел Найда под ракитовым кустом, они прилетели, искали его – не нашли. Сбросили платья, полезли в воду. А он хвать за платье, за крылышки – и бегом!..

Купались они, купались, глядь – тех платья есть, а той нету. Она и говорит:

– Это опять Найда украл! – И опять за ним в погоню. Вот догоняет она его – ему уже и недалече до своей хаты – и просит его. Он сильно разогнался и упал как раз на пороге – она на него и накинулась. А дед вышел из-за дому, поймал их и поднял обоих.

– Ну, теперь, – говорит, – будешь его женою, а он тебе мужем!

Обвенчались они, справили свадьбу и живут у деда.

Спустя несколько лет дед и говорит:

– Ну, Иван Найда, езжай теперь к своей матери.

– Куда ж мне ехать – я не знаю, где я родился, где ж мне ее искать?

Дал им дед пару коней, запряг в коляску и говорит:

– Помни: как минуешь две деревни и будешь въезжать в третью, то скажи первой женщине, которую встретишь: «Здравствуй, мама!» А она тебя спросит: «Какая ж я тебе мать?» А ты скажи ей: «А ты разве не помнишь, как на базар ходила да на дороге в корзине меня бросила и потеряла?» Она вспомнит тебя, но не узнает. И будет жена с тобой до той поры, пока кто-нибудь у нее крыльев не украдет, а ты их прицепи у себя под мышкой.

Поехали они с женою. Въезжают в третью деревню, и вправду идет навстречу им женщина – за водой вышла. Он ей и говорит:

– Здравствуй, мама!

Та стала и глаза вытаращила:

– Какая я тебе мать?

Тот и рассказал. Вернулась она с ними, больно уж обрадовалась. А потом, как, бывало, уйдет сын куда, мать на невестку все смотрит, глаз с нее не сводит. Очень уж была она красивая.

Выехал раз Найда на охоту, а невестка и говорит:

– Чего вы, мама, все на меня смотрите?

– Да я, – говорит, – никак на тебя не нагляжусь, такая ты красавица!

А она говорит:

– Ох, мама, как надела бы я на себя крылышки, стала бы еще краше. Они, мои крылышки, у Ивана слева под мышкой.

Вот приехал он с охоты, подходит время к ночи, стали ложиться спать, а мать все норовит, как бы это у него крылья отобрать, – хочет поглядеть, какая она будет с крыльями. Легли спать, а мать подкралась и отцепила у него, сонного, крылья.

Утром встали, а он и не заметил, что крыльев-то нету. Позавтракал и поехал на охоту.

Дала мать крылья невестке, та нацепила их на себя и выпорхнула в окошко! Да и села на гребне крыши.

Мать стоит, смотрит: «Что за наважденье такое? Только дала ей крылья, а она и улетела?!»

Выбежала мать на двор и все смотрит на невестку. А та и говорит:

– Мама, пускай меня Иван нигде не ищет, а пусть, – говорит, – найдет Воловью гору-Шелковую траву… – да и полетела.

Приехал Иван Найда с охоты и к жене, а жены-то и нету!.. Спрашивает у матери, а та говорит:

– Дала я ей крылья, а она у тебя то ли сатана, или что?.. Взяла да и улетела!..

– Эх, – говорит, – не была ты матерью и не будешь!..

А мать говорит:

– Когда твоя жена улетала, то сказала, чтоб ты ее нигде не искал, а искал бы Воловью гору-Шелковую траву, только там ее и найдешь.

Взял он себе хлеба на дорогу и пошел. Идет и идет, видит – лес дремучий, на опушке – хатка; смотрит – в хатке огонек мерцает. Заходит в хатку, а там одна только старушка. Он и говорит:

– Здравствуй, старушка!

– Здравствуй, Найда! Куда, – спрашивает, – идешь?

– Иду искать Воловью гору-Шелковую траву.

А она:

– Эх, и много я по свету полетала, да не знаю, где эта Воловья гора-Шелковая трава. Ступай, – говорит, – там среди лесу живет моя сестра помладше, может, она знает.

И оставляет она его ночевать. Он ночевать не остался, а пошел.

Все идет да идет, видит – в лесу хатка, огонек мерцает. Заходит он, видит – там старуха сидит.

– Здравствуй, старушка!

– Здравствуй, – говорит, – Иван Найда. Куда идешь, Иван Найда?

– Иду искать Воловью гору-Шелковую траву.

– Эх, говорит, – много я по свету полетала, но Воловьей горы-Шелковой травы не знаю, иди-ка ты дальше – там живет наша самая меньшая сестра: уж если она не скажет, то никто тебе не скажет.

Он ночевать не стал и пошел.

А лес такой густой – деревья разрослись и перепутались, ему и не видать: день ли теперь или ночь. Ничего не видно!

Лезет рак и говорит:

– Здравствуй, Иван Найда!

Тот удивляется, что оно такое: где ни покажется что живое, всякое Найду знает?

Рак и говорит ему:

– Не сердись, Иван Найда, я тебя в беде выручу, – и дал ему свисточек.

– Возьми, – говорит, – ежели туго тебе придется, свистни в него.

Идет он дальше, встречает борзую, а та говорит:

– Здравствуй, Иван Найда!

– Здравствуй, борзая!

Дала ему борзая волосинку.

– На тебе, Иван Найда, коли плохо тебе придется, ты ее прижги.

Идет дальше, встречает волка, говорит ему волк:

– Здравствуй, Иван Найда, куда ты идешь?

– Иду искать Воловью гору-Шелковую траву.

– Ну, коль трудно тебе придется, свистни в свисточек, который дал тебе рак, я мигом явлюсь.

Пошел Иван Найда, видит – на опушке хатка виднеется. Заходит он в хатку, поздоровался со старушкою.

– Ну, Иван Найда, коль попасешь мне, – говорит, – три ночи трех кобылиц, дам я тебе такого коня, который вынесет тебя на ту гору, а не попасешь, я тебе голову отрублю. Вон висят у меня тридцать четыре головы тех, которые брались пасти, да не выпасли, а твоя тридцать пятая будет.

Испекла она ему пирожочек, снаряжает его на пастбище, а кошечка все ходит за ним, мяукает. Отломил он кусочек пирожка и дал кошечке. Взяла кошечка и говорит ему:

– Э, да это такой пирожок, что ты лучше его закинь, а то как съешь, так на двое суток и заснешь и будешь спать без просыпу.

Отдал он пирожок кошечке.

Кошечка съела и спать улеглась, а Найда погнал кобылиц пастись. Пас он всю ночь, глядел, глядел, а перед рассветом разбежались они, нет возле него ни одной. Вспомнил он про борзую, прижег волосинку – является к нему борзая, спрашивает:

– Зачем звал меня, Иван Найда?

Тот рассказал.

– Ну, смотри, как будешь гнать кобылиц, то лови переднюю, а не поймаешь – пропало твое дело.

Кликнула борзая свору собак, – и как начали всюду искать! Согнали кобылиц. А Найда стоит, переднюю дожидает. Ухватил ее за гриву и едет домой. Приезжает домой, а волшебница начала бить кобылиц за то, что они от него не спрятались.

Погнал он на другую ночь, глядел, глядел – перед рассветом разбежались они, ни одной нету. Как их загнать? Смекнул. Засвистел в свисток. Является волк.

– Чего тебе надо?

Рассказал Найда про свое горе.

Созвал волк всех волков и сказал, чтоб Найда ловил переднюю кобылу. Согнали. Он поймал, едет домой. А волшебница поймала кобылиц да как начала их бить!.. И сказала им, чтоб на третью ночь они разбежались и спрятались в море, обернулись бы рыбами.

Пошел он на третью ночь пасти… Глядел, глядел, а они как кинутся (норовят хоть бы на третью ночь спрятаться, а не то беда будет!). Обернулись они рыбами и бросились в море.

Он видит, что беда, и засвистел в свисточек. Является к нему рак.

– Эх, – говорит, – братец, выручи, а то как не выпасу эту ночь кобылиц, отрубит мне волшебница голову!

Вот рак и полез назад в море. Созвал всех морских чудищ – морских свиней, котов морских – и приказывает:

– Лезьте, где какую рыбу увидите – кусайте ее, выгоняйте!

Кинулись они всюду, раки щиплют, а морские коты хвостами режут!

А Найда над морем стоит; поймал переднюю, сел на нее, едет домой. Она и говорит:

– Гляди, Иван Найда, как будет тебе волшебница давать какую-нибудь из нас, ты не бери, а скажи: «Дайте мне того жеребеночка, что у вас в конюшне, на котором шерсти нету…» И есть у нашей хозяйки под изголовьем сапоги-иноходцы и шапка-невидимка, такая, что тебя никто в ней не увидит.

Приехал. Она видит, что надо обещание выполнить, и говорит:

– Выбирай себе, какую хочешь!

А он:

– Ничего не хочу, дайте мне жеребеночка на конюшне, на котором и шерсти-то нету – такого паршивого.

Долго та не соглашалась, а потом отдала. Вскочил Иван Найда в хату, выхватил у нее из-под подушки сапоги-иноходцы и шапку-невидимку! Не успел Найда и оглянуться, стал конь такой, что кругом засияло.

Спрашивает конь:

– Как же тебя, Иван Найда, нести, повыше дерева или пониже?

– Неси повыше дерева.

Долетают они к Воловьей горе-Шелковой траве, глядь – а на горе дворец такой, что и сказать невозможно!

Слез Найда с коня, пустил его травушки пощипать, а сам пошел во дворец. Смотрит, кругом дворца львы на цепях, один от другого на четверть привязаны и зубами щелкают, никого не подпускают. Тут вспомнил Иван Найда про сапоги-иноходцы и шапку-невидимку и подумал: «Авось проскочу – может, жену увижу, а не проскочу – съедят меня львы».

Надел сапоги и шапку – так проскочил, что и не заметили. Вошел в комнаты, видит – она перед зеркалом причесывается. Он ее и окликнул. Она услыхала его голос, обернулась, а не видит его.

– Эх, – говорит, – отзовись, Иван Найда, больно я по тебе соскучилась.

Он снял шапку. Увидела она его, обняла за шею, поцеловала.

И живут они, поживают и до сей поры хлеба не покупают.