Текст книги "Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанры:
Былины
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
О тебе узнал, и все вскипело,
Птица сердца высоко взлетела,
За Телли-ханум пришел я смело,
За тобой во вражий стан пришел.
Телли-ханум поняла все. Догадалась, что приехал он из Ченлибеля. Но богатыря этого она не знала. Не знала, кто это – Кероглу или один из его удальцов? Тут Демирчиоглу спел в третий раз:
Демирчиоглу правдив и честен.
Он не знает лжи, не верит лести,
Со стальным мечом не ради мести,
За тобой из дальних стран пришел.
Телли-ханум догадалась, что это не Кероглу, а один из его удальцов. Но кто бы он ни был – был он отважен и хорош собой.
– Ничего я не понял из твоих слов! – воскликнул Джефер-паша. – Отвечай как следует, чей ты пехлеван? Если я возьму тебя в пехлеваны, останешься у меня?
– Джефер-паша, – ответил Демирчиоглу. – Позволь, я сяду на своего коня и тогда отвечу тебе.
Демирчиоглу соколом взлетел на спину Арабата и сказал:
– Джефер-паша, да будет тебе известно, что зовут меня Демирчиоглу и я – один из удальцов Кероглу. Я приехал за Телли-ханум.
Демирчиоглу пустил Арабата, протянул руку, схватил Телли-ханум и усадил на круп коня. Тут все смешалось. Поднялся переполох. Демирчиоглу выбрался с площади и поскакал к Ченлибелю.
Долго не мог придти в себя Джефер-паша. Наконец, очнувшись, дико закричал. Воины повскакали на коней и пустились в погоню за Демирчиоглу.
Не успел тот выехать за город, как видит – из города за ним мчится огромное войско.
Телли-ханум, оглянувшись, сказала ему:
Вот идут османцы, словно волки,
Сын Эджема, уходи скорее.
Голову твою снесут, погубят,
Сын Эджема, уходи скорее.
Демирчиоглу ответил ей:
Пусть идут османцы, словно волки,
Сын Эджема не уйдет отсюда.
Голову мою снесут, погубят, —
Сын Эджема не уйдет отсюда.
Телли-ханум стала просить его:
Вот они сюда примчатся вскоре,
Схватят, скрутят, увезут в позоре,
В рабство продадут тебя за море,
Сын Эджема, уходи скорее.
А Демирчиоглу стоял на своем:
Пусть они сюда примчатся вскоре,
Схватят, окрутят, увезут в позоре,
В рабство продадут меня за море, —
Сын Эджема не уйдет отсюда.
И Телли-ханум твердила свое:
Пусть Телли покажется несмелой,
Говорить не в силах, что ни делай:
Слаб один игид пред войском целым,
Сын Эджема, уходи скорее.
Демирчиоглу ответил на это:
Демирчиоглу, крепись и слушай,
За Телли готов отдать я душу.
Я, как лев, пред тыщей лис не струшу.
Сын Эджема не уйдет отсюда.
Видит Телли-ханум, нет, Демирчиоглу не такое, чтоб бежать, а войско все приближается. И сказала она: – Тогда я буду помогать тебе.
Оглянулся Демирчиоглу по сторонам и увидел близ дороги пещеру. Отдал он Телли-ханум свой меч и щит:
– Хорошо, вот тебе меч и вот щит. Проходи в пещеру и готовься к бою.
Телли-ханум соскочила с коня, взяла меч и щит и вошла в пещеру.
Демирчиоглу только этого и ждал. В стороне лежал огромный камень, он быстро подкатил его, завалил вход в пещеру и сказал:
– Телли-ханум, Кероглу приказал мне найти тебя на земле или на небе, и привезти в Ченлибель. Нигяр-ханум ждет. Не могу я пустить тебя в бой. Случись с тобой что-нибудь, как посмею я показаться на глаза Кероглу, Нигяр-ханум и удальцам? И потом, если ты будешь сражаться, удальцы скажут, что Демирчиоглу в бою выручила женщина. Сиди-ка ты там, я сам схвачусь с ними, сделаю свое дело, тогда и поедем.
Демирчиоглу сел на коня.
Подскакали войска Джефер-паши. Демирчиоглу перекинул с плеча лук, натянул тетиву и стал осыпать врагов стрелами. Смотрит Джефер-паша, кто выйдет вперед, тут же и падает. От страха никто не осмеливается сделать шагу. Крикнул он тогда своему войску:
– Чего стоите? Неужели один человек напугал вас всех? Сейчас же поймать его и связать по рукам!
Демирчиоглу ответил ему на это песней:
Ты глупость сболтнул, Джефер-паша,
Помни, что я – Демирчиоглу.
Каяться я заставлю тебя,
Помни, что я Демирчиоглу.
Руки мои длинны и крепки,
Ты не уйдешь от моей руки,
Мигом тебя оторву от луки,
Помни, что я – Демирчиоглу.
Мой Арабат, словно ветер дик,
К схватке любой готов каждый миг,
В долы помчится с гор напрямик.
Помни, что я – Демирчиоглу.
По ветру богатство пущу твое,
Костром твое запалю жилье,
Десяток врагов насажу на копье,
Помни, что я – Демирчиоглу.
Сын Кузнеца, на коне привстань,
Эй, ты, хитрец, меня не тумань,
Звонкой монетой я выбью дань,
Помни, что я – Демирчиоглу.
И Демирчиоглу протянул руку к колчану. Смотрит все сорок стрел выпущены. А войска двинулись на него.
Тогда Демирчиоглу сбросил все оружие, какое было на нем, и развязал опоясывавшую его цепь. Покружив на коне, он спел:
Джефар-паша, настал сраженья час.
Зачем собрал ты всех убогих мира?
Я головы, как листья, им срублю,
Взгляни, я – разъяренный тигр Джазира,
Мы – удальцы, мы справимся с любым.
Не в два – в четыре глаза мы глядим.
Твой город превращу в огонь и дым.
Я кит морской, я – грозная секира.
Я, словно море в ураган, бурлю.
Войска твои я в клочья изрублю,
Я уходить с ристалищ не люблю,
А смерть в сраженья – честь для богатыря.
Снова войско паши было не в силах сладить с ним. Всякий раз, когда Демирчиоглу взмахивал цепью, пять-шесть смертных душ отправлялись в преисподнюю.
Наконец, Джефер-паша позвал своих лазутчиков и сказал:
– Этот нечестивец, сын нечестивца, перебьет все мое войско. Придумайте что-нибудь!..
Принялись тогда враги осыпать Демирчиоглу порошком, нагоняющим сон. Со всех сторон посыпалось столько этого порошка, что Демирчиоглу осовел вдруг и упал.
Воины, ликуя, окружили: его. Но не так-то просто было подойти к нему. Задрав хвост и испуская громкое ржание, Арабат бегал вокруг. Каждого, кто приближался, он грыз зубами, увечил копытами. Многих обагрил он их же собственной кровью.
Три дня Демирчиоглу лежал, и конь не давал никому приблизиться. Всякий раз, когда богатырь начинал просыпаться, его снова со всех сторон осыпали нагоняющим сон порошком, и опять усыпляли. На четвертый день пригнали табун. Арабат, оставив Демирчиоглу, побежал навстречу лошадям и, смешавшись с табуном, начал щипать траву.
Демирчиоглу спящего схватили и увезли в город. А Телли-ханум как ни искали, найти не могли. Джефер-паша написал падишаху письмо: «Я поймал одного из удальцов Кероглу. Поступлю с ним по твоей высочайшей воле». Отправил он письмо с гонцом, а самого Демирчиоглу приказал привязать к дереву на пехлеванской площади и вокруг расставить стражу.
Оставим Демирчиоглу стоять привязанным на площади, Телли-ханум в пещере, Арабата в табуне и расскажем о Кероглу.
Уже много дней, как уехал Демирчиоглу, а вестей от него не было. Чуяло сердце Кероглу, что случилось что-то неладное. Но ждал, пусть пройдет еще два-три денька – посмотрим, мол, что будет дальше.
И вот глубокой ночью снится Кероглу, что один зуб у него шатается и рот полон крови. Вздрогнул он, проснулся и вскрикнул так, что все удальцы повскакали.
Увидя вокруг себя своих удальцов, взял Кероглу саз и послушаем, что спел:
На коней, удальцы, на коней,
Всей судьбой заклинаю: вперед!
Схвачен недругом Сын Кузнеца,
Это сердцем я знаю. Вперед!
Ах, не слышать о горе бы нам…
Но теперь не укрыться врагам,
Мы тела их взметнем к облакам,
Брызнет кровь их дурная, вперед!
Кероглу, где твой меч боевой?
Щит стальной над моей головой
Пусть игиды торопятся в бой,
Всех султанов сметая, – вперед!
Видя, как оборачивается дело, удальцы вооружились и вскочили на коней. Сам Кероглу взял свой египетский меч, щит, пику и соколом взлетел на Гырата. С быстротой молнии спустились они с Ченлибеля и во весь опор поскакали к Эрзеруму. Через леса и горы, через реки и долы мчались, мчались они и, наконец достигли Эрзерума.
С того дня, как Демирчиоглу был схвачен и привязан на площади, Джефер-паша каждое утро подходил к нему и спрашивал о Телли-ханум. И каждый раз Демирчиоглу отвечал:
– Джефер-паша, меня зовут Демирчиоглу и я игид Кероглу! Игиды Кероглу умирают, но своей тайны врагам не открывают. Больше не видать тебе Телли-ханум!
И всякий раз Джефер-паша приказывал семи пехлеванам бить его, сдирать с него по вершку кожи и рану набивать соломой.
Так прошло несколько дней. Гонец привез повеленье султана: «Джефер-паша, ты схватил удальца Кероглу. Как только получишь это, вздерни его на виселицу и извести меня. Сам же готовь войско, скоро мы двинемся на Кероглу».
Джефер-паша разослал глашатаев, приказав, чтобы все собрались на площадь пехлеванов, где удалец Кероглу будет вздернут на виселицу.
А пока народ собирался на площади, Кероглу со своими удальцами как раз и подскакал к Эрзеруму.
Кероглу разузнал обо всем, сошел с коня на окраине города, переоделся ашугом, взял саз и сказал своим удальцам:
– Если мы вступим сейчас в город, враги, услышав об этом, тотчас вздернут Демирчиоглу. Стойте тут и ждите меня. А вот когда я издам боевой клич, тогда ударьте по войску паши!
Сказав это, он отправился на площадь пехлеванов. Когда Кероглу подходил к площади, палачи уже готовили виселицу. Смотрит Кероглу, посреди площади возведена огромная земляная насыпь, а на ней воздвигают виселицу.
Письмо султана немного подняло дух Джефер-паши. Султан писал, что собирает войско и предстоит поход на Ченлибель. Джефер-паша больше не боялся Кероглу. Зато теперь ему захотелось, чтобы расправа с Демирчиоглу каленым железом испепелила сердце Кероглу. Он приказал сделать эту земляную насыпь и назвал ее – Ченлибель.
– Ну, что, Демирчиоглу, – издевался Джефер-паша над Сыном Кузнеца. – Придется тебя повесить на Ченлибеле!
Увидя Кероглу с сазом за плечом, Джефер-паша подозвал его:
– Эй, ашуг, ты пришел кстати. Сегодня праздник. А ну-ка, поиграй и спой нам.
– Да будет для паши вечный праздник! Но что это за праздник?
– Глупец, – заносчиво ответил паша. – Знаешь ты Кероглу?
– Знаю, паша! Это человек без совести.
– Смотри! – похвастался паша. – Я поймал одного из его удальцов и прикажу сейчас повесить. Сегодня его праздник.
Посмотрел Кероглу и видит: на площади сидит скованный цепями Демирчиоглу. Кожа на его ногах содрана и болтается лоскутьями. Лицо бледно, как у мертвеца. Закипел он яростью, кровь бросилась ему в голову. Хотел было Кероглу протянуть руку, схватить пашу за горло и выворотить его наизнанку, но спохватился, вспомнив, что его удальцы еще далеко.
Паша вместе со своими приближенными подошел к Демирчиоглу. Подошел и Кероглу и стал чуть поодаль.
Демирчиоглу потерял много крови и не видел, что происходит вокруг.
Паша пнул его ногой и сказал:
– Тебе остается жить каких-нибудь полчаса. Видишь эту гору? Через полчаса я повешу тебя на ней!
Услыхав это, Демирчиоглу закрыл глаза и отвернулся.
– Не упрямься! Скажи, где Телли-ханум, и я отпущу тебя, уходи, куда хочешь!
– Джефер-паша, – отвечал Демирчиоглу, – к чему каждый день повторять одно и то же? Сказал тебе, что меня зовут Демирчиоглу. Я игид Кероглу. А мы умираем, но врагам тайн своих не открываем. Телли-ханум давно в Ченлибеле.
Тут Кероглу не вытерпел, прижал к груди саз и запел:
Не страшись, мой Демирчиоглу,
За тебя мы отомстим сейчас.
Ханов и султанов, и пашей
Мы позору предадим сейчас.
Едва Демирчиоглу услышал это, как глаза его широко раскрылись, но Кероглу подмигнул ему и спел еще:
За друзей ты жизни не жалел.
Ты пошел на риск, ты горд и смел,
Тот, кто на игида встать посмел,
Будет бит клинком стальным сейчас.
Вражьим козням никогда не верь.
Кероглу поднимется теперь,
Налетит на Эрзерум, как зверь,
Взмоют к небу стон и дым сейчас.
Джефер-паша спросил:
– Эй, ты, ашуг, когда он увидел тебя, хотел встать, или вы знаете друг друга?
– Знаем, паша, – ответил Кероглу, – этот зверюга, сын зверюги, однажды ограбил меня и отнял все мое достояние.
– Не беда, – сказал паша. – Он и мне причинил немало зла. Теперь мы отомстим ему!
– Да продлится жизнь паши! – молвил Кероглу. – В груди у меня сложилась песня, разреши я спою ее.
Паша дал свое соизволение. Кероглу спел:
Сегодня мести день, Джефер-паша,
Противнику теперь спасенья нет.
Пгиды, в битву грозную вступив,
Пьют кровь, как в жаркий день шербет.
Демирчиоглу понял, что Кероглу решил подбодрить его, и сказал:
– Паша, все равно вы казните меня. Так дайте хотя бы мой саз, чтоб я мог ответить ему, а потом умереть.
Демирчиоглу дали саз. Взял он его, прижал к груди и спел:
Прибывши с Ченлибеля в Эрзерум,
Джефер-пашу я мог бы сжать в комок.
Искал добычу и нашел ее,
Да только к другу увезти не мог.
Кероглу спел еще:
Как вихрь, свищу над головой врагов,
От жизни отрешаюсь в дни боев.
Когда клинок срубает сто голос,
Кишками враг до головы одет
Демирчиоглу ответил:
Рубился я отважно, словно лев,
Войска паши в сраженьи одолев.
Запомнил враг моей стрелы напев,
Но плут меня мучениям обрек.
Кероглу снова пропел:
Пусть Кероглу вскипает, как самум,
Зло отличает от добра мой ум.
Ты только покажи Телли-ханум —
И сердце сразу запоет в ответ.
А Демирчиоглу опять ответил ему:
Я спрятал то, к чему лежит душа.
Но враг меня стреножил, месть верша.
Схватил меня теперь Джефер-паша,
Соломой шкуру мне набьет, жесток.
Последние стихи показались Джефер-паше подозрительными. Чудится ему, что эти двое разговаривают совсем не как враги. И он незаметно шепнул одному из стоявших рядом пехлеванов:
– Что-то не доверяю я этому человеку. Не подослан ли и он из Ченлибеля. Будьте наготове, надо схватить его.
Потом повернулся к Кероглу и сказал:
– Ашуг, теперь скажи, сам-то ты кто? Чей ашуг? Джефер-паша думал обмануть Кероглу, отвлечь его и дать пехлеванам приготовиться… Но Кероглу не был простаком.
– Да продлится жизнь паши! – сказал он. – Послушай, и я скажу, кто я.
Коль назовут рабом, то шею скрутят.
Я столб, стоящий впереди рабов.
Будь я герой – склонюсь перед правдивым,
Неправедных всегда казнить готов.
Войска врага с землею я сровняю,
Скошу мечом, подобно Эмираю.
Бурлю сейчас, как мутная река, я,
Могу бурлить и несколько годов.
Я Кероглу. Я спал, и поднят вновь я.
Я нынче не способен к многословью.
Я не стекло, я меч, знакомый с кровью,
Меня не разобьешь на сто кусков.
И Кероглу издал боевой клич. Мгновенно со всех сторон налетели удальцы, и пошла тут такая схватка, такая схватка, что никто в жизни не видывал еще такой. Кероглу, не дав опомниться Джефер-паше, взял его в охапку. Много воинов паши полегло на поле брани, а оставшиеся в живых, увидев, что Джефер-паша пленен, побросали оружие.
Кероглу приказал отвязать Демирчиоглу и вместо него заковать в цепи Джефер-пашу.
Удальцы окружили Демирчиоглу. Видят, тот совсем плох. Сердце Кероглу облилось кровью.
Взял он саз и послушаем, что спел:
Почему ты, друг мой, так тосклив и мрачен,
Демирчиоглу, Демирчиоглу?
Испепелишь сердце мне своей тоскою,
Демирчиоглу, Демирчиоглу.
Друг с душевным другом в трудный час бывает,
Демирчиоглу, Демирчиоглу.
Храбрый в схватке ранен каждый раз бывает,
Демирчиоглу, Демирчиоглу.
Кероглу я. Хвастать силой я не стану.
В бой вступлю – не сладко вражескому стану.
Пусть Телли наградой будет пехлевану,
Демирчиоглу, Демирчиоглу.
При имени Телли-ханум Демирчиоглу раскрыл глаза.
– Кероглу, – сказал он. – Телли-ханум в пещере. Отправь людей, пусть привезут ее.
Дели-Гасан, разузнав, где находится пещера, взял несколько удальцов, отправился за Телли-ханум и привез ее.
Увидев Телли-ханум, Демирчиоглу взволнованно запел:
Как величаво, как неторопливо
Телли-ханум навстречу нам идет.
Я жизнь готов отдать за эту встречу,
Телли-ханум навстречу нам идет.
Стою в сторонке и держусь за сердце,
Не знаю я, куда от счастья деться,
Я на нее не в силах наглядеться,
Телли-ханум навстречу нам идет.
О, Демирчиоглу! Не ведай страха.
Без соловья и роза станет прахом.
И жизнь твоя и смерть – в руках аллаха…
Телли-ханум навстречу нам идет.
Слова Демирчиоглу глубоко запали в душу Кероглу.
– Демирчиоглу, – сказал я, – не бойся, весь мир переверну, а умереть тебе не дам.
Потом обратился к Джефер-паше:
– Пойдем, я должен сам, своей рукой вздернуть тебя на этой виселице!
Кероглу сел на Гырата и погнал Джефер-пашу впереди коня, заставляя бежать вокруг насыпи.
– Ты хотел здесь повесить моего удальца, а ну-ка побегай сам теперь вокруг.
Взял Кероглу свой саз и запел:
Джефер-паше я отомщу
За эту боль, за эту боль.
За то, что ты мне ранил грудь,
За эту боль, за эту боль.
Ты удальца решил поймать,
Хотел хребет ему сломать,
Но сам от смерти ты на пядь
За эту боль, за эту боль.
Ты делибаша заточил,
По каплям кровь его ты пил,
Считай, что ты уже почил
За эту боль, за эту боль.
Ты льва дразнил, забыв про страх,
Но меч не будет стыть в ножнах,
Я отыграюсь на пашах
За эту боль, за эту боль.
Я, Кероглу, могуч в бою.
Сам кровь зализывай свою.
Тебя Гыратом я собью
За эту боль, за эту боль.
Когда Кероглу подвел Джефер-пашу к виселице, Телли-ханум кинулась к нему и, бросив ему под ноги свое покрывало, сказала:
– Кероглу, подари мне жизнь брата, прости его ради меня! Кероглу отпустил Джефер-пашу, сказав однако:
– Джефер-паша, ступай, прощаю тебя ради Телли-ханум, но если еще попадешься мне на дороге, убью.
Затем приказал удальцам сесть на коней. Дели-Гасан разыскал крытые носилки Джефер-паши и принес их. Посадили Демирчиоглу и Телли-ханум, и все пустились в путь.
Долго ли ехали, коротко ли, на полпути Кероглу сказал Дели-Гасану:
– Пойдем, посмотрим, как там Демирчиоглу. Подъехали они, видят, сидит Телли-ханум и голову Демирчиоглу положила себе на колени.
– Телли-ханум, – спросил Кероглу, – как там Демирчиоглу?
При звуке его голоса Демирчиоглу раскрыл глаза и сказал:
– Кероглу, не бойся, я уже раздумал умирать. Только ведь я не был трусом и не отступил перед врагом.
Приподнялся он, прислонился к Телли-ханум и запел:
Двинулись войска, сошлись рядами,
Вкруг меня сомкнулись с криком рьяным.
Нет, не за себя, а за подругу
Устрашился я на поле бранном.
Я мужался, до конца держался,
Всех сметал, кто выходить решался,
Я, как лев пустынь, с врагом сражался,
Палец мой от стрел казался рваным.
Демирчиоглу взывал к аллаху,
По сорок голов срубал я с маху,
А Джефер-паша готовил плаху,
Шкуру мне хотел набить саманом.
Словом, отряд Кероглу, не зная ни отдыха, ни передышки, наконец, добрался до Ченлибеля.
Нигяр-ханум вышла из крепости. Приветливо встретила удальцов, улыбнулась Телли-ханум. Но, взглянув на раны Демирчиоглу, не выдержала и заплакала. Кероглу подошел к ней и послушаем, что спел:
Ты не плачь, Нигяр моя, не плачь,
Вновь окрепнет Демирчиоглу.
Ты не жги меня своей тоской,
Вновь окрепнет Демирчиоглу.
Ченлибель у мира на виду.
Чудодеев-лекарей найду.
Ты не плачь, нам не попасть в беду,
Вновь окрепнет Демирчиоглу.
Под счастливой родился звездой.
Им сыграем свадьбу мы с тобой.
Пиру будет рад игид любой.
Вновь окрепнет Демирчиоглу.
Рассказывали, у Кероглу был приятель, лекарь, по имени Кимиягер [60]60
Кимиягер —алхимик.
[Закрыть]Дервиш. Призвал Кероглу его лечить Демирчиоглу. Ну, лекарства там всякие, снадобья, мази и отвары помогли – Демирчиоглу выздоровел. Нигяр-ханум устроила на Ченлибеле знатный пир, сыграла пышную свадьбу Телли-ханум и Демирчиоглу.
КАК ЭЙВАЗА ПРИВЕЗЛИ В ЧЕНЛИБЕЛЬ
Была ранняя весна. На Ченлибеле вновь зацвели нарциссы. Журча били родники. Разгорались сердца, боевой клич удальцов опять сотрясал окрестности.
Кероглу, взяв с собой Дели-Мехтера, наведался на пастбище, где паслись табуны его коней. Вместе с Коса-Сафаром обошел он заповедник Ягы-горуг. Вместе с Танрытанымазом проверил горные проходы, бойницы, укрепления. Дели-Гасан построил удальцов и в боевом порядке привел их к Кероглу.
Убедившись, что им ничто не угрожает, Кероглу устроил на Ченлибеле веселый пир.
Положив бурдюки среди пировавших, виночерпий обходил всех с полной чашей.
Пропустив под черные усы две-три чаши, Кероглу взглянул на ашуга Джунуна.
Рассказывают, что, когда Кероглу смотрел так, ашугу Джунуну не нужны были напоминания. Тотчас, взяв в руки трехструнный саз, он вышел на середину.
Прижав к груди саз и спев две-три песни, ашуг Джунун повернулся лицом к Кероглу. Со всех сторон грянули одобрительные возгласы. Взыграло сердце Кероглу, но, когда он протянул руку к чаше с вином, Нигяр-ханум тяжко вздохнула. Кероглу так и остался с чашей в руке, обернулся и взглянул на сидевшую рядом с ним Нигяр-ханум. Видит, она такая печальная, что и передать нельзя. Черные брови сдвинуты, глаза полны слез, – такое с ней, что только тронь – и она разрыдается.
– Почему ты так печальна, Нигяр-ханум? – спросил Кероглу.
Нигяр-ханум не ответила. Кероглу спросил снова. Слезы застлали голубые глаза Нигяр-ханум и скатились по розовым щекам. Кероглу отставил полную чашу.
Удальцы очень любили Нигяр-ханум, взяло их сомнение, – может быть, Кероглу обидел ее. И они поднялись со своих мест.
– Нигяр-ханум, ничего не скрывай от нас. Ведь не мертвы мы, чтобы спокойно видеть как ты горюешь?
У Нигяр-ханум еще больше защемило сердце, повернулась она лицом к Кероглу и сказала:
Как выразить мою печаль и горе?
Наверное, такого слова нет.
От тяжких вздохов иссушилось сердце.
Кто помнит обо мне? Такого нет.
Как мне следить за домом в Ченлибеле?
Мороз пробрался в душу не к тебе ли?
И из пустой и пыльной колыбели
Ребячьего смешного зова нет.
В предгорьях снег, меня страшат морозы,
Ко мне шипами обернулись розы,
Проходят дни – их круто солят слезы,
А человека мне родного нет.
Оплачете меня, – что в этом проку?
В тоску, как в саван, облеклась до сроку.
Но отомстить за эту рану року —
Средь вас такого удалого нет.
О, Кероглу, ты смел, могуч и зорок,
Ты запер от любых пришельцев горы,
Найди мне средство верное от горя…
Но средства от несчастья злого нет.
Твоих игидов битва ждет большая,
Уедешь ты, останусь вновь одна я.
Уйдет садовник – чахнет сад, сгорая,
А для увядшей розы крова нет.
На каждом склоне роза тут ютится.
Увянут розы – кто на них польстится?
Есть под крылом птенец у каждой птицы,
А у злосчастной дорогого нет.
Ты кликнешь клич – поднимешь пехлеванов,
Дань соберешь и с ханов, и с султанов,
Никто из крепких не уйдет капканов,
Таких отважных и суровых нет.
Любое горе на меня нагрянет,
Бесплодие меня смертельно ранит,
Падет скала – и пыль весь свет затянет,
Глядишь, и уцелевших снова нет.
Нигяр больна печалями своими,
Умру от них, расстанусь с дорогими,
Кто в мире Кероглу воспримет имя?
Потомка нет, бойца второго нет.
Говорят, еще никому не доводилось видеть у Кероглу хоть одну слезинку. Но после слов Нигяр-ханум с ним сделалось такое, что даже ее слезы были забыты.
Не выдержало сердце ашуга Джунуна. Прижал он к груди свой саз и запел:
Слава твоя по земле прошла,
Что ж ты печалишься, Кероглу?
При имени этом дрожат враги,
Что ж ты печалишься, Кероглу?
Игиды полки разбивают в боях,
Стонут враги, их терзает страх,
Падают птицы, бледнеет шах,
Что ж ты печалишься, Кероглу?
В горы страшится войти караван,
Плачет погонщик из дальних стран,
Страхом объят и купец, и хан,
Что ж ты печалишься, Кероглу?
И льва устрашает твой клич боевой,
Трепещут ходкары [61]61
Ходкар —производное от худабендигяр – прозвище турецких султанов.
[Закрыть]перед тобой,
Султаны склоняются головой,
Что ж ты печалишься, Кероглу?
Нету быстрее Гырата коней.
Как Искендер [62]62
Искендер —Александр Македонский.
[Закрыть]и с земель, и с морей,
Дань собираешь со всех пашей,
Что ж ты печалишься, Кероглу?
Ты задаешь в Ченлибеле пиры,
Овцы, ягнята – твои дары,
Льется вино наподобье Куры,
Что ж ты печалишься, Кероглу?
Заныла старая рана Кероглу. Взял он у ашуга Джунуна саз, прижал к груди и запел:
Я все тебе скажу, ашуг Джунун.
Глаза мои сейчас, не скрою, плачут.
Нет сына – это значит, нет удач,
А нет удачи – и герои плачут.
Нигяр, моя кудрявая, в тоске
Поникла, подбородок на руке,
И столько боли сжато в кулаке, —
Зовут глаза, ресницы ж горько плачут
Пусть душу мне враги сожгут дотла,
Пускай мне руку злая боль свела,
Но выну меч – и падают тела,
А вражьи главы той порою плачут.
Взыграло сердце, бьется об углы,
Перехлестнули голову валы.
В лесу пожар – и занялись стволы,
Горит сухое, а сырое плачет.
Я, Кероглу. Запомни мой совет:
Слова, как стрелы, облетают свет.
Очаг заглохнет, если сына нет, —
Лишь камни стылые золою плачут.
Ашуг Джунун знал, что у Кероглу не было детей. Рассказывают, раз в юношеские годы попал он в большую переделку в горах Аладжалар-дагы, семь дней и семь ночей оставался окруженным врагами, был на волоске от гибели. И вот от этого ли, но детей у него не было. Теперь ашуг вспомнил об этом.
– Кероглу, – сказал он, – не огорчайся!.. Я твой ашуг. Мир под моими ногами лежит, как гладкое блюдо. Пойду, по-скитаюсь, поброжу, отыщу храброго, как Рустам, и прекрасного, как Юсиф, [63]63
Юсиф —Иосиф Прекрасный.
[Закрыть]отрока, и вернусь к тебе. А ты привезешь его и возьмешь к себе в сыновья.
Все в один голос одобрили решение Джунуна. Оделся он, взял денег и с сазом за плечами пустился в дорогу.
Перевалил через горы, пересек долины. Обошел города, кочевья, села. Всюду собирал народ, перевидал множество юношей и отроков, испытал многих удальцов, но сына, достойного Кероглу и Нигяр-ханум, найти не мог. Побывав всюду, обойдя многие страны, пришел он, наконец, в какое-то кочевье в Тэкэ-Туркмене. Видит, чобаны, подпаски, стар и млад гонят с горных склонов скот.
Молодежь, завидев ашуга Джунуна с сазом за плечами, радостно окружила его, – вот как хорошо сделал, что пришел, тут как раз свадьба.
Ашугу Джунуну только того и надо. Пошел он вместе с молодыми пастухами.
Вечером собрались все на свадьбу. Жених был богат. Все самые прославленные, именитые игиды Туркмении, все агсаккалы, [64]64
Агсаккалы —седобородые.
[Закрыть]карасаккалы, [65]65
Карасаккалы —чернобородые.
[Закрыть]все зрелые мужи, девушки, молодые женщины, дети – все пришли на свадьбу.
После того, как гости поели, попили и суфры были убраны, ашуг Джунун вышел на середину. Когда он пропел две-три песни искуснейших ашугов, человек, распоряжавшийся на свадьбе, спросил его:
– Ашуг, ты не похож на наших земляков. Расскажи, откуда ты идешь и куда путь держишь? Чей ты ашуг?
Ашуг Джунун ответил:
– Я Джунун, ашуг прославленного Кероглу, чье имя стало дастаном [66]66
Дастан —эпос, сказание. Выражение, приведенное, здесь, означает: – «имя его не сходило с уст».
[Закрыть]на устах людских, иду я из Ченлибеля. При имени Кероглу один из игидов попросил: – Ашуг, родной, спой нам о Кероглу, говорят, это небывалый удалец!
Ашуг Джунун видит – случай подходящий. А он не привык упускать такие случаи. Где только ни собирались люди, он тотчас под всяким предлогом заводил речь о Кероглу, пел о его мужестве, отваге, вражде с беками и пашами. Вняв его песням, многие прославленные игиды приходили в Ченлибель. Вот почему и теперь прижал он к груди свой саз и запел:
В Ченлибеле, в стане пехлеванов,
Крепость там построил Кероглу.
Он пашам оттуда бросил вызов,
Там живут герои Кероглу.
Он покоя не дает имущим,
Не дает добычи львам ревущим,
Руки гордым ханам всемогущим
Крутит за спиною Кероглу.
Пусть бы пал туман, зимой подуло,
Ржавчиною меч бы затянуло,
Вышло войско Мисра [67]67
Миср —Египет.
[Закрыть]и Стамбула —
Путь отрежет строю Кероглу.
Я, Джунун, пою о славе нашей,
Кто пашей и ханов гонит взашей,
Кто ведет семь сотен делибашей
Против шахов к бою – Кероглу.
Не успел ашуг Джунун спеть свою песню, как распорядитель крикнул:
– Кто любит меня, одарит ашуга Кероглу!
Было собрано столько подарков, что ни счесть, ни перечесть!
Но не того хотел ашуг Джунун. Он никогда не принимал подарков. Так и тут, не взяв ничего, он сказал:
– Я ашуг у Кероглу. И не нуждаюсь ни в деньгах, ни в подарках. Мы свое богатство раздаем бедным. А это все я дарю здешним пастухам и подпаскам.
Ашуг снова прижал к груди свой саз, чтобы спеть о Кероглу, но распоряжавшийся на свадьбе остановил его:
– Ашуг, спой и об игидах нашей страны!
– Милый мой, – ответил ашуг Джунун, – еще стариками было сказано, что ашуг поет только о том, что видел. Ваших игидов я не видывал, их не знаю, как же могу я петь о них? Если есть у вас достойный, пусть встанет, я пригляжусь, узнаю его поближе и тогда прославлю.
Едва ашуг Джунун сказал это, как гости зашумели. Со всех сторон послышались голоса, что пусть, мол, выступит Гассабоглу Эйваз. Все кричали и требовали Эйваза. Ашуг Джунун обвел глазами собравшихся, чтоб посмотреть, что это за Гассабоглу Эйваз, каков он из себя. Но сколько ни ждал, никто не тронулся с места. Наконец, распорядитель спросил своих помощников:
– Почему не выходит Гассабоглу Эйваз?
– Да будет долговечна жизнь твоя, – отвечают ему, – он говорит, в Туркмении много игидов, что он перед ними?
Повернулся распорядитель к собравшимся и сказал:
– Эйваз, не учи нас! Мы сами знаем, кому выходить. Встань и выйди на середину!
Смотрит ашуг Джунун, поднялся с места юноша, да такой красоты, что сам Юсиф не достоин подать ему воду для умывания! Рост, осанка, брови, глаза! Как будто стоит картина, нарисованная рукой самого творца. И видит ашуг Джунун, что нашел он, наконец, то, что искал. Сын, подобающий Кероглу, и длиннокосой, синеокой Нигяр, – он, да и только!
От радости ашуг Джунун забыл, на земле он или на небе. В пылу вдохновенья взял он свой саз и запел:
Ты над всем поднялся меджлисом,
Кто по крови своей Эйваз?
Что ты сводишь крутые брови?
Ты ведь башни стройней, Эйваз.
Нет красавиц, избегших плена,
Но лишь мать тебе знает цену.
Светел ты и пригож неизменно,
Есть ли лица светлей, Эйваз?
Не Юсиф ли ты из Кенана?
Сын паши или сын султана?
Может, ангел ты – из тумана
Жить пришел меж людей, Эйваз?
Никнет даже и лев огромный
Перед силой твоей неуемной.
Кероглу, как отец приемный,
Рад принять поскорей, Эйваз.
Я, Джунун, пою честь и смелость,
Так еще мне вовек не пелось.
В Ченлибеле бы спеть хотелось
Мне на свадьбе твоей, Эйваз.
Со всех сторон раздались крики благодарности и привета. Но ашуг Джунун не сводил глаз с Эйваза. По красоте, росту, осанке Эйваз и впрямь был достоин стать сыном Кероглу, но, – подумал ашуг, – дай-ка испытаю я его отвагу.
Прижал он к груди свой саз и спел:
Вершин Ченлибеля неистовый лев,
Придет и изранит тебя Кероглу.
Низринув хребет и скалу одолев,
Легко заарканит тебя Кероглу.
Слова эти задели Эйваза. Вышел он на середину и сказал: – Напрасно ты страшишь меня своим Кероглу.
Храбры, среди народов мы в чести,
И нас тэкэ-туркменами зовут!
Куда б ни шли – мы не свернем с пути —
Ведь нас тэкэ-туркменами зовут!
Ашуг Джунун:
Давно ему по сердцу ратный труд, —
Как ветер дунет, вспыхнет он, как трут.
И пламенем польется там и тут,
Сожжет, лишь глянет на тебя, Кероглу.
Эйваз:
Ашуг Джунун:
Сталь в длинных руках его так и звенит.
Он крикнет – встает за игидом игид.
Будь ты на земле, поднимися в зенит —
Найдет и в тумане тебя Кероглу.
Эйваз:
Гнедой горяч – я полечу, в пылу,
Коль тронут стремя – упадут во мглу —
Гасан – налево, вправо – Кероглу:
Ведь нас тэкэ-туркменами зовут!
Ашуг Джунун:
Как вихрь налетит – и прольется кровь
И вражеских семьдесят семь голов
Ударом одним отсечь он готов, —
Лишит дыханья тебя Кероглу.
Эйваз:
Туркменов славных соберу я в строй.
Над Ченлибелем пронесусь грозой.
Заплачет горькой Кероглу слезой —
Ведь нас тэкэ-туркменами зовут!
Ашуг Джунун:
Джунун Кероглу послужит, любя,
Пусть хлещет огонь, врага ослепя.
Посадит он на Гырата тебя,
Звать сыном станет тебя Кероглу.
Эйваз:
Коль бой начну – не будет мне преград.
Враг в страхе отведет блудливый взгляд.
Нет, мне не страшен Кероглу, Гырат, —
Ведь нас тэкэ-туркменами зовут!
Ашуг Джунун нашел то, что искал. Поэтому, не теряя времени, на другой же день после свадьбы пустился он в обратный путь. Обратясь в вихрь в пут летел, бушевал, нигде не спал, не отдыхал, долго ли ехал, коротко ли, как-то раз на рассвете добрался, на конец, до Ченлибеля. Там разнеслась весть, что ашуг Джунун вернулся. Игиды, женщины – все окружили Джунуна.
