Текст книги "Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанры:
Былины
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
О жизнь моя, о мать моя,
Пусти меня в дорогу!
Твоею жертвой буду я,
Пусти меня в дорогу!
Мовминэ-ханум ответила:
О жизнь моя, мой сын, мой свет,
Тебя вручаю богу.
Да буду жертвою твоей,
Тебя вручаю богу.
Кюрдоглу пообещал:
Заветы матери храня,
Я кровь пролью среди огня,
Найду отца в ночи, средь дня,
Пусти меня в дорогу!
Мовминэ-ханум протянула сыну браслет:
Знай, Кероглу тебя зовет.
И в Ченлибеле он живет,
Браслет – его залог, и вот
Тебя вручаю богу.
Кюрдоглу попросил:
Да будет ясным разговор,
И да прекрасным будет взор.
Благослови – зовет простор,
Пусти меня в дорогу.
Мовминэ-ханум благословила его:
Я Мовминэ, мой ясен слог,
Бровь – полумесяц, взгляд глубок.
Тебя вскормила я, сынок,
Тебя вручаю богу.
Мовминэ-ханум надела браслет на руку Кюрдоглу, исцеловала его в щеки и глаза.
– Сын мой, смотри, упаси аллах, открыть кому-нибудь, кто ты такой. Как только узнают, что ты сын Кероглу, тебя убьют.
Словом, распрощались мать с сыном; Мовминэ-ханум обратилась к молитве, а Кюрдоглу поскакал в Ченлибель.
Проехав три дня и три ночи, доехал, наконец, он до владений курдистанского Ахмед-хана.
Подъезжая к одной деревне, видит он, что красавица-курдянка, стоя у родника, набирает в кувшин воды. Только собрался Кюрдоглу повернуть коня к роднику, как девушка подняла голову. Едва встретились их взгляды, показалось Кюрдоглу, что молния поразила его. Невольно остановил он коня. Должно быть то же почувствовала и девушка.
Но еще отцами и дедами нашими было сказано, что упрямей курдянок трудно сыскать. Она, что норовистая лошадь, не допустит ни взять ее за уздцы, ни вложить ногу в стремя.
Кюрдоглу попросил у девушки воды. Мехри-ханум – так звали ее – протянула ему чашу. Взял Кюрдоглу и осушил ее, словно чашу любви.
Увидела Мехри-ханум, что Кюрдоглу – юноша, достойный того, чтобы принять от него любую жертву. Но нарочно, желая испытать его и узнать, тверд ли он в своем слове, пропела:
Жизнь отдам за твою красоту, богатырь…
Уходи, мне твоею любимой не быть.
Поцелуешь – окрасятся кровью уста.
Уходи, мне твоею любимой не быть!
Послушаем, что ответил Кюрдоглу на слова Мехри-ханум:
Я к любимой, покинув отчизну, пришел.
Без тебя, без красавицы я не уйду!
Узнаю тебя, птица из райских садов,
Без тебя, без красавицы, я не уйду!
Мехри-ханум пригрозила:
Крикну: «Гой!» – со стены в тебя пустят стрелу.
Крикну: «Гей!» – дрогнет море, упав на скалу.
Крикну: «Гуй!» – уведут в казематы, во мглу.
Уходи, мне твоею любимой не быть!
Кюрдоглу признался:
В путь с собою я взял материнский наказ.
Не посмею повысить свой голос сейчас.
Если даже убьешь – задыхаясь, томясь,
Без тебя, без красавицы я не уйду.
Мехри-ханум снова пригрозила:
Кликну войско, нахлынет оно, как туман,
И пришельцу на шею накинут аркан.
Не увидишь Мехри – и погибнешь от ран.
Уходи, мне твоею любимой не быть.
Кюрдоглу рассердился:
Опрокину я войско – верна моя речь.
Кровью я обагрю несгибаемый меч.
Кюрдоглу будет недругам головы сечь.
Без тебя, без красавицы, я не уйду!
А Мехри-ханум нравилось сердить Кюрдоглу. И, чтобы еще больше раззадорить его, она спросила:
Кто ты, чтоб эту речь вести?
Эй, чужеземец, уходи!
Иль надоела жизнь тебе?
Эй, чужеземец, уходи!
Кюрдоглу стоял на своем:
Я ради милой в этот край
Пришел, и в сердце – рана, знай.
Не угрожай и не пугай, —
Приехал увезти тебя.
Мехри-ханум опять начала пугать его:
Коль крикну – прибегут сюда
И руки скрутят без труда,
В колодец бросят навсегда.
Эй, чужеземец, уходи.
Кюрдоглу тоже пригрозил:
Вскричав, навстречу побегу,
Не дам пощады я врагу.
Жить без тебя я не могу —
Приехал увезти тебя!
Мехри-ханум, наконец, согласилась:
Ахмед-хана дочь, – внемли, —
Я как звезда горю вдали.
Согласна я, ты сватов шли…
Эй, чужеземец, уходи!
Кюрдоглу признался ей во всем:
Зовусь людьми я – Кюрдоглу.
Сын родины, – душа в пылу.
Я храбр, как волк, – сын Кероглу,
Приехал увезти тебя.
Все было сказано. Мехри-ханум взяла кувшин и пошла, а Кюрдоглу поворотил коня и поехал следом за ней.
Приблизились они ко дворцу. Открыла Мехри-ханум одну из дверей и вошла. Кюрдоглу понял, что это дворец Ахмед-хана. Ну, и как говорится, не ленясь, подъехал прямо к ханским воротам.
Бросились ферраши [132]132
Ферраш —слуга, исполнитель воли правителя.
[Закрыть]донести хану, что приехал какой-то юноша, выглядит он так-то и так-то и хочет видеть хана.
Ахмед-хан разрешил, и Кюрдоглу провели к нему. Вошел Кюрдоглу, поклонился. Ахмед-хан ответил на поклон. Когда же, по приглашению хана, Кюрдоглу сел, повернулся к нему Ахмед-хан и спросил: – Ну, игид, говори, что тебе нужно?
Кюрдоглу с детства не любил кривить душой и говорил всегда все напрямик. Что бывало у него на сердце, то и на языке. Вот он и сказал:
– Ахмед-хан, пришел я просить отдать за меня, по велению аллаха и по законам пророка, дочь твою Мехри-ханум.
Увидев саз за плечом Кюрдоглу, Ахмед-хан подумал, что он ашуг, и сурово сказал ему:
Смотри, в беду ты попадешь.
От сделки откажись, ашуг.
Мне речь твоя не по душе.
От сделки откажись, ашуг.
Послушаем, что Кюрдоглу ответил хану:
Придется бой мне начинать.
Отдай Мехри, тогда уйду.
Тебе немилым станет свет.
Отдай Мехри, тогда уйду.
Ахмед-хан предостерег самонадеянного ашуга:
С чем ты пришел и что даешь?
Что обещанья стоят? Грош!
Хоть любишь, милую, а все ж
От сделки откажись, ашуг.
Кюрдоглу потребовал:
В моей душе бесценный груз.
Я с трусами не подружусь.
Моей стрелы узнаешь вкус,
Отдай Мехри, тогда уйду.
Ахмед-хан опять пригрозил ему:
Несчастье ждет тебя, смотри.
Блеснет стрела в лучах зари.
Нет, не отдаст отец Мехри.
От сделки откажись, ашуг!
Кюрдоглу твердил свое:
У Кюрдоглу и слава есть
И щит, и меч кровавый есть,
И в сердце пламень лавы есть.
Отдай Мехри, тогда уйду!
Ахмед-хан снова повторил без саза то, что сказал под саз:
– Дочь свою я за тебя не отдам. С чем пришел сюда, с тем и уходи.
– Я Кюрдоглу! Пока не получу Мехри-ханум, никуда не уйду.
Такая надменность Кюрдоглу заставила Ахмед-хана усомниться, – ашуг ли перед ним.
– Коли ты так кичишься, скажи прежде, кто ты таков? Откуда приехал и куда держишь путь?
Прижал Кюрдоглу к груди свой саз и ответил:
Знай, Ахмед-хан, чрез Дагестан
Мой путь лежать был должен.
В руках мой меч, но горя меч
Меня терзать был должен…
Мой щит – защита хороша:
Заплачешь в страхе, не дыша.
Средь гор – печаль Араб-паша
Мою унять был должен.
Я, смелый Кюрдоглу, – и вот
Рука тяжелый меч берет.
И в Ченлибель мой путь ведет —
Отца встречать я должен!
Услышал Ахмед-хан про Ченлибель и призадумался. Верно, это один из удальцов Кероглу, решил он. Мигнул он своим людям, и человек пять-шесть набросились на Кюрдоглу.
Увидел Кюрдоглу, что Ахмед-хан повернул дело по-иному. Тотчас вспомнились ему слова матери. Понял он, что Ахмед-паша один из врагов его отца.
Взялся Кюрдоглу за меч и начал калечить стражу хана.
Видит Ахмед-хан, – дело плохо. Кое-как пробрался он к двери, вышел и кликнул свое войско.
Со всех сторон налетели воины Ахмед-хана. Тогда и Кюрдоглу, не мешкая, бросился из дворца. Рубя мечом направо и налево, добрался он до своего коня. Вскочил на него и кинулся на войско.
Воины пешие, а Кюрдоглу конный! Стал он одного за другим колоть, и рубить. Сражаясь так, повернулся он к Ахмед-хану и пропел:
Скажу тебе, мой Ахмед-хан, —
Я еду, еду в Ченлибель!
Меня увидев, никнет враг.
Я еду, еду в Ченлибель.
Как лев, залягу среди скал,
Чтоб мой аркан легко взлетал,
Чтоб враг в мученьях погибал.
Я еду, еду в Ченлибель.
Покорен матери во всем.
В разлуке я с моим отцом.
Сын Кероглу – своим путем
Я еду еду в Ченлибель!
Приказал Ахмед-хан и своим воинам сесть на коней. Бросились они к коням. Увидел это Кюрдоглу и запел:
Пришпорьте коней, начинается бой
Суровый в округе сегодня.
Окрасятся кровью сады и поля,
Пройдем луг за лугом сегодня.
Пусть двинется войско сквозь крики и стон.
Пусть камень растает, как воск, раскален,
Бойцы с четырех налетают сторон,
Летят друг за другом сегодня.
Коль я садовод – урожая хочу,
Айва и гранат созревают – хочу,
Любимую нынче желаю, хочу,
Бей – кончишься в муке сегодня!
Кончив петь, Кюрдоглу снова кинулся на войско. Воины смешались и отступили.
Теперь оставим их, пусть они сражаются, а я расскажу вам о Мехри-ханум. Видит она, что войска ее отца обратились в бегство, и поняла, что нельзя ей больше медлить. Бросилась она к отцу, склонилась ниц, поцеловала землю у ног его и сказала:
– Отец, родной, зачем обрек на погибель воинов? Не таков этот человек, как ты думаешь. Это сын Кероглу из Ченлибеля. Его нельзя ни схватить, ни убить. А если бы даже и удалось тебе захватить его и предать казни, как ты тогда ответишь его отцу?
Задумался Ахмед-хан и внял, разумным словам дочери. Позвал визиря и сказал:
– Визирь, дай совет! Скажи, как мне поступить?
Визирь на это ответил:
– Да будет долговечной жизнь правителя! Совет мой таков: надо дать ему то, что он просит. Это сын ченлибельца Кероглу. Против такого врага нам не устоять, а породнимся с ним, силы наши умножатся, и велико будет наше могущество в глазах всех ханов и пашей.
Ахмед-хан сказал:
– Тогда поспеши, останови кровопролитие.
Приказал визирь войскам начать отход. Воины, словно спасенные от жала змеи, повернули обратно. Визирь бросился к Кюрдоглу:
– Игид, остановись. Хан хочет говорить с тобой.
Но Кюрдоглу неистовствует и слушать не хочет.
– Никаких ханов-манов не признаю! – кричал он. – Или отдайте за меня Мехри-ханум, или же сровняю здесь все с землей.
– Остановись, послушай меня, что я хочу тебе сказать, – ответил визирь.
А тот свое:
– Ничего знать не знаю, или отдайте за меня Мехри-ханум, или сровняю ваш город с землей и посею тут репу.
Тогда визирь крикнул во всю мочь:
– Эй, отдаем, отдаем, душа моя! Это я и пришел сказать тебе.
Кюрдоглу тотчас опустил меч.
– Ну, коли отдаете, тогда кончено!
Словом Ахмед-хан выдал дочь за Кюрдоглу и сыграл свадьбу по всем обычаям своего народа.
В день свадьбы, когда привезли невесту, Кюрдоглу сказал:
– Мехри-ханум, а теперь мне придется тебя не на долго покинуть. Я поеду, найду своего отца, и тогда вернусь.
И Мехри-ханум и Ахмед-хан согласились с ним.
Настало утро, простился Кюрдоглу с Мехри-ханум, простился с Ахмед-ханом, простился с визирем и пустился в путь-дорогу.
Что ни день, то новый привал, что ни ночь, то новая остановка.
Едет он день, едет два, на третий день встречается ему на дороге какой-то старик. Остановив коня, Кюрдоглу почтительно поклонился старцу. Старец ответил на поклон.
Тогда обратился к нему Кюрдоглу:
Старик, жизнь за тебя отдам,
Дай весточку о Кероглу.
Живет ли в Ченлибеле он?
Дай весточку о Кероглу.
Пройду по долам и морям,
Пройду по вражеским краям,
Не поздоровится врагам,
Дай весточку о Кероглу.
Мне, Кюрдоглу, неведом страх.
Сражу я недругов в боях.
О Ченлибеле, удальцах
Дай весточку, о Кероглу…
То, что было сказано под саз, Кюрдоглу повторил в без саза, снова спросив о Ченлибеле и Кероглу.
– Сын мой, ты на верной дороге, – ответил старец. – Видишь вон те две горы? Это Ченлибель. Еще проедешь немного и доберешься туда.
Простившись со старцем, Кюрдоглу поскакал к Ченлибелю и добрался до Ягы-горуга.
Видит Кюрдоглу, что и сам он и конь выбились из сил, и не захотелось, ему в таком виде предстать перед Кероглу.
Слез он с коня, пустил его пастись, а сам прилег, чтобы немного отдохнуть, а потом уже ехать в Ченлибель.
Теперь оставим Кюрдоглу отдыхать, коня пастись, о ком бы рассказать мне вам? Об удальцах Кероглу…
В тот час Демирчиоглу, Эйваз и Исабала упражнялись в воинском искусстве. Смотрят, вдруг в Ягы-горуге пасется чей-то конь. Всмотрелись, видят – кто-то, пустив коня на траву, сам улегся и в ус не дует.
– Ну, други, – сказал Исабала, – вы продолжайте заниматься своим делом, а я пойду взгляну, кто это там разлегся.
Исабала повернул коня и в один прыжок очутился в Ягы-горуге.
– Эй, послушай, кто ты? – спросил он у юноши. – Как ты смел пустить сюда коня? Вставай, бери его и езжай за мной.
Дерзкими показались Кюрдоглу слова Исабалы. Рассердился он, поднялся, молча одной рукой снял Исабалу с коня и бросил оземь. Затем, связав его по рукам и ногам, снова разлегся на траве.
Подождали удальцы, подождали, видят, что Исабала не возвращается. Пошел Демирчиоглу разузнать, что там случилось, а Кюрдоглу и его схватил, связал по рукам и ногам и положил рядом с Исабалой. Пришел Эйваз, и того постигла та же участь.
Тут удальцы бросились к Кероглу, чтобы рассказать ему обо всем. Встал он, взял оружие и пошел.
Видит, дело тут нешуточное. Его прославленные удальцы брошены на землю и лежат рядышком, точна назначенные к закланию жертвенные бараны.
Удальцы сделали знак Кероглу: – Берегись, мол, с этим молодцом надо держать ухо востро.
Подошел Кероглу к Кюрдоглу и спросил:
– Сын мой, скажи, кто ты таков. – Откуда приехал и куда держишь путь?
Кюрдоглу встал. Едва взглянул он на Кероглу, как в нем заговорила родная кровь, словно что-то почуяло сердце.
– Скажи, игид, кто ты? – спросил он. – Как зовут тебя?
– Раньше ответь, как смел ты без спроса придти сюда? Как смел так поступить с ними?
– Игид, изволь, я сейчас уйду отсюда и их отпущу.
Только скажи мне, кто ты. Как зовут тебя?
– Развяжи им раньше руки, а тогда я покажу тебе кто я.
Слова его задели за живое Кюрдоглу, и он ответил песней:
Из Дагестана пришел я сюда,
Приехал, до вашего края дошел.
И дань не платил я, а дань собирал,
И многих в беду повергая, пришел.
Расстался я с матерью милой, чтоб вновь
Потоком дымилась врагов моих кровь,
До Ченлибеля дошел я, суров,
Сюда бы я, и умирая, дошел.
Игид Кюрдоглу – в сердце рану несу,
Хожу со щитом, меч держу навесу
Я всех уложу – смерть, гляди, на носу,
Я, многих врагов убивая, пришел!
– Живо развяжи им руки, – повторил Кероглу. – Тогда поговорим.
Рассердился Кюрдоглу и крикнул:
– Я связал, а ты, если сможешь, развяжи.
Сказав это, Кюрдоглу обнажил меч. И Кероглу выхватил египетский меч и бросился на противника. Завязался бой. Удары мечей о щиты гремели раскатами грома. Сколько бились они, не знаю, но видят, наконец, что мечами ничего не добьешься, отбросили мечи и схватились в рукопашную.
Каких только уловок не применяли они! Напрягали все силы. Да не выходит ничего, и только! Наконец, оба выбились из сил. Уселись они, чтобы отдышаться. Отдохнув, поднялись схватились вновь. Напрягся Кюрдоглу и поставил Кероглу на колени. Смял, положил под себя, сел ему на грудь и сказал:
– Игид, скажи свое имя.
А Кероглу держался своего старого правила: никогда зря не называл себя. И в таких переделках он всегда назывался вымышленным именем.
– На что тебе мое имя? – отвечал он. – Раз уложил, прикончь!
Встал Кюрдоглу и сказал:
– Нет, пока не назовешь себя, не убью!
Кероглу ответил:
Зачем ты должен имя знать мое?
Кровь вражью льющий, на долины – я.
Смерть сеющий, громящий города,
Их превращающий в руины – я.
Кюрдоглу не захотел отстать от него:
Клич издающий, словно львиный рев,
Сроднивший в дружбе славных удальцов,
Меч обнаживший в пламени боев,
Врагов разящий в грудь и спину – я.
Кероглу ответил ему на это:
Игид не покидает свой народ.
Коль сокол утку взял – не отдает.
И в страхе шахи, коль иду в поход.
На трупы новый прах низрину я.
Кюрдоглу продолжал:
Пашу я в бегство обратил, храбрец,
В ущелье загнан не один боец.
Пощады ты попросишь, наконец, —
На череп – череп нынче кину я.
Кероглу скрыл, кто он:
Кюрдоглу же назвал себя:
Я Кюрдоглу, я свой огонь мечу,
На недругов свой меч я опущу,
И все сполна с врагов я получу, —
Узнать, что ценно – не премину я!
– Раз не называешь своего имени, значит трусишь, – сказал Кюрдоглу. – А я с трусами не знаюсь. Возьми, дарю тебе твоих удальцов. Развяжи им руки и бери с собой.
– Нет, по дедовскому обычаю положено нам биться до трех раз.
Сказав это, Кероглу ухватил Кюрдоглу за пояс, и бой разгорелся снова. И на этот раз Кюрдоглу повалил Кероглу. Но опять у него не поднялась рука убить его. Встал он и сказал:
– Игид, хватит!
– Нет, схватимся еще раз, – ответил Кероглу.
Рассердился Кюрдоглу и закричал:
– Помни, игид, на этот раз одолею – не пожалею.
– Если на этот раз одолеешь, я сам себя убью.
Схватились они еще раз. И тут Кероглу пустился на хитрость…
Но оставим их тут биться, о ком бы мне рассказать вам? О Нигяр-ханум.
Один из удальцов побежал к ней и сказал:
– Приехал могучий пехлеван. Он схватил и связал по рукам Демирчиоглу, Эйваза, Исабалу, дважды одолел Кероглу и поклялся, что если одолеет в третий раз, то убьет его.
Нигяр-ханум, удальцы и женщины бросились к Ягы-горугу. Прибежали, видят, оба пехлевана, словно львы, терзают друг друга.
Попыталась было Нигяр-ханум растащить их, где там! И с трепетом смотрела она на борьбу – молодого, неопытного, горячего с Кероглу – опытным и крепким, как столетний дуб.
Выбился из сил, наконец, Кюрдоглу. Издал Кероглу боевой клич, схватил Кюрдоглу за грудки и бросил наземь. Сел ему на грудь, вынул кинжал и уж хотел снести ему голову, как вдруг Нигяр-ханум вырвала у него кинжал и сказала:
– Дважды он дарил тебе жизнь, а ты, один раз одолев, хочешь убить его. Так не поступает Кероглу.
Узнал Кюрдоглу тогда, что перед ним сам Кероглу. Не смог он сдержать своей радости и сказал:
Рожден я в этом мире храбрецом.
Приятен, знатен в каждом месте я.
Рыдать я заставляю всех врагов.
С рукою крепкой, с жаждой мести я.
В скитания пустился с малых лет
И сразу погрузился в море бед.
Предателям я мстил, искал их след —
Отважен я и полон чести я.
Пусть друг придет и раны исцелит —
Люблю друзей, для них – я верный щит.
Я Кюрдоглу, сын Кероглу, игид.
Я дагестанец, всем известен я!
Все точно остолбенели. – У меня нет сына! Ты лжешь! – сказал Кероглу.
– Есть! – ответил Кероглу. – Я сын дочери Араб-паши, Мовминэ-ханум. А вот и твой браслет.
Кюрдоглу снял его с руки и показал Кероглу. Взыграло сердце Кероглу, обнял он своего сына и прижал к груди.
Сын, буду жертвою твоей.
Я Кероглу, я – Кероглу.
Свергаю злобных я пашей,
Я Кероглу, я – Кероглу.
Врагов разить не трудно мне —
Им тесно в собственной стране!
Дай весточку о Мовминэ.
Я Кероглу, я – Кероглу.
Хвала тебе, ты всех сильней.
Враг струсит – ты с размаху бей.
Сын, буду жертвою твоей.
Я Кероглу, я – Кероглу.
Говорят в народе, что в тот день в Ченлибеле был такой праздник, такое веселье, такой пир, какого люди никогда и не видывали. А потом Кюрдоглу, испросив разрешение Кероглу, отправился к Ахмед-хану привезти Мехри-ханум.
ПОХОД ХАСАН-ПАШИ НА ЧЕНЛИБЕЛЬ
Гонцы прибывали за гонцами. Что ни день до султана доходили новые вести, одна мрачнее и печальнее другой: то смерть Болу-бека, то гибель Араб-Рейхана. А тут донесли, что отыскался сын Кероглу. Да какой сын?! Судите сами хоть бы по тому, что он дважды одолел самого отца!
Услыхав эту новость, султан совсем утратил покой. Поспешно отправил он гонца к Хасан-паше с наказом; – как говорится, если даже у тебя в кастрюле перекипает масло, все должен бросить и поспешить ко мне.
Прочитав письмо, Хасан-паша крепко призадумался. Прикинул и так и эдак. Ехать, но как можно ехать? Не ехать, как тут не поедешь! Думал, гадал и в конце концов решил, что надо ехать. Приготовился паша к поездке, отдал нужные распоряжения и отправился в Стамбул.
Султан встретил Хасан-пашу такими словами:
– Хасан-паша, скажи, пожалуйста, чего ты ждешь? Не того ли, чтоб Кероглу пришел и разделался с тобой в Тогате, а со мной в Стамбуле?
Хасан-паша начал выкручиваться, привел тысячу разных доводов, но ни один из них не стоил и ломаного гроша.
Напоследок султан сказал:
– Хасан-паша, знать ничего не знаю! Даю тебе сорок дней сроку. Или ты должен разгромить Ченлибель и привезти мне голову Кероглу, или на сорок первый день по моему приказу ты сам будешь болтаться на виселице.
Хасан-паша не посмел и заикнуться в ответ. Поехал он прямо в Тогат, собрал своих военачальников и начал готовиться к походу.
Оставим теперь Хасан-пашу готовиться к походу, о ком бы мне рассказать вам? Об ашуге Джунуне!
Разузнав все и выведав, ашуг Джунун поспешил в Ченлибель и обо всем, что уже известно нам, рассказал Кероглу.
– Не беда, – сказал Кероглу, выслушав Джунуна. – Пусть приходит к нам. Занимайтесь своим делом. С Хасан-пашой мы встретимся здесь.
Выступил тогда вперед Дели-Гасан и сказал:
– Кероглу, не надейся только на себя. Это тебе не Болу-бек и не Араб-Рейхан, это Хасан-паша! Надо и нам подготовить ему встречу.
Все удальцы и женщины поддержали Дели-Гасана. В конце – концов, порешили, что Дели-Гасан с тремя тысячами отборных удальцов займет все горные дороги и проходы от Ченлибеля до Тогата.
Начали ждать Хасан-пашу.
Прошел день, прошло пять, пятнадцать дней, о Хасан-паше ни слуху, ни духу.
Как-то раз, рано поутру, смотрит Кероглу дозорный ведет какого-то человека, с виду напоминающего посла, Кероглу спросил его:
– Кто ты? Чего тебе надобно?
Низко поклонившись, тот сказал:
– Кероглу, я посланец твоего друга Элемгулу-хана. Пришел известить тебя, что Элемгулу-хан со своей свитой едет к тебе в гости.
– Добро пожаловать! – ответил Кероглу. – Мы всегда рады гостям.
Призвал он Демирчиоглу Эйваза и Гюрджуоглу-Мамеда и сказал:
– Поторапливайтесь! Сделайте все необходимые приготовления! Надо так встретить Элемгулу-хана, чтоб Гюрджуоглу-Мамеду и Ругийе-ханум не пришлось краснеть.
Пошли тут приготовления. Кто резал баранов, кто разжигал костры, кто чистил коней, кто наряжался. Со стороны могло показаться, что ченлибельцы готовятся к свадьбе. Кероглу поспешно отправил гонца к Дели-Гасану, – дескать, ждем гостей, пусть и он приедет поскорей. Потом, обратясь к посланцу, Кероглу спросил:
– А когда изволит пожаловать хан?
– Кероглу, – ответил посланец, – он уже изволил прибыть. Я оставил его со свитой у родника, в трех агаджах от Ченлибеля, он сказал, что подождет там Кероглу.
Кероглу вскочил.
– Несчастный! Чего же ты молчал столько времени? Опозорил ты меня перед ханом. Говори, сколько их человек?
– Вместе с самим ханом сто пятьдесят человек, – ответил посланец.
По приказу Кероглу семьсот удальцов сели на коней, и Дели-Мехтер оседлал и привел Гырата. Вложил Кероглу ногу в стремя, но, словно вспомнив что-то, повернулся вдруг к Белли-Ахмеду:
– Белли-Ахмед, до моего возвращения закуешь посланца по рукам и ногам в цепи и смотри, не спускай с него глаз.
Белли-Ахмед надел на шею посланцу тяжелую цепь от сохи. А тот возопил:
– Как? Что? Я пожалуюсь самому, хану. Где это видано, заковывать в цепи посланца гостя?
– Поспокойней, друг, поспокойней! – уговаривал его Белли-Ахмед. – Такой уж у нас порядок. Вернется Кероглу и тебя примут с самым большим почетом.
Но посланец продолжал волноваться:
– Не нужно мне вашего почета. Сейчас же освободите меня, и я уйду.
О чем подумал, что решил Кероглу, не ведомо мне, только выхватил он египетский меч, бросился на посланца и схватил его за горло:
– Отвечай немедля, кто ты и зачем пришел сюда? Иначе снесу тебе голову с плеч.
Тут посланец повалился в ноги Кероглу:
– Пощади! Прости, виноват я – порождение зла. Каюсь. Оплошал. Сжалься надо мной. У меня целая орава детей. Прости, и я все расскажу тебе.
– Прощаю, рассказывай, – мрачно сказал Кероглу, – только помни – солжешь, пеняй на себя!
– Клянусь аллахом! Если скажу хоть слово неправды, поступай со мной, как знаешь. Расскажу все, что есть. Обещай только отпустить меня.
Удальцы и женщины растерянно стояли. Никто не понимал, что бы все это могло значить. Кероглу сказал:
– Повторяю, простил я тебя. Рассказывай!
– Джан Кероглу, все, что я наговорил тут с утра – все ложь. Я даже не знаю – не ведаю, кто такой Элемгулу-хан. Послал меня сюда тогатский Хасан-паша. С пятнадцатитысячным войском он пришел сюда. Хочет он сначала обманом захватить тебя, а потом двинуться на Ченлибель.
– Ладно, а где сейчас его войско? – спросил Кероглу.
– Мы подошли сюда еще намедни, к вечеру. Ночью Хасан-паша велел войскам скрыться в горных проходах. А теперь со ста пятьюдесятью воинами ждет тебя у родника.
Задумался Кероглу. А в ту минуту вбежал удалец, посланный к Дели-Гасану:
– Нет нигде ни Дели-Гасана, ни удальцов. Я осмотрел все кругом. Все горные проходы открыты.
Поднялся Кероглу, схватил его за горло и крикнул:
– Что говоришь?
– Джан Кероглу, зачем губишь меня? Я говорю то, что есть. Не веришь, пошли людей и проверь.
Тотчас несколько удальцов бросились в горы, проверили, видят удалец сказал правду: нет нигде ни Дели-Гасана, ни его воинов. Глаза Кероглу налились кровью. Такое сделалось с ним, что никто не решился раскрыть рта, вымолвить хоть словечко. Только Нигяр-ханум вышла вперед и сказала:
– Кероглу, не время медлить. Что случилось, то случилось. Теперь надо придумать что-нибудь. Говори, что делать. Враг у порога…
Казалось, Кероглу спал, и его разбудили. Поднялся он, но как?! Словно сама гора Гаф с грохотом двинулась с места.
– Ничего, – только и сказал он, – пускай!
Потом повернулся к Эйвазу:
– Возьмешь семьсот удальцов и займешь проходы. Если хоть одна душа проникнет в Ченлибель, я сам, своей рукой снесу с тебя голову.
Потом, повернувшись к Дели-Мехтеру, сказал:
– Возьми семьдесят удальцов. Мы поедем навстречу Хасан-паше.
Тут вздох прошел по рядам удальцов. Понял Кероглу, что им не по душе такой план, да из страха ни один не осмеливается возразить.
– Живей, – крикнул тогда он. – Хасан-паша не должен пронюхать, что мы проведали о его кознях.
А потом спросил Демирчиоглу:
– Не боязно тебе, нет?
– Джан Кероглу, – рассмеялся Демирчиоглу, – разреши – и я цепью от сохи прогоню их за Тогат. Когда я чего-нибудь боялся?
– Приготовь свою цепь, – ответил Кероглу, – она пригодится. Возьмешь оставшихся удальцов и займешь проход к Ягы-горугу. Как только я начну рубить, ты ринешься на войско. Пусть поляжем все там, до единого, только вражьей ноге не вступить в Ченлибель. Но смотри, трусов к себе в отряд не бери. Трус все может испортить.
Словом, Кероглу сказал, что надо было сказать, поручил, что следовало поручить, вскочил на коня и, взяв с собой Дели-Мехтера с семьюдесятью удальцами, пустился в дорогу.
Всколыхнулся Ченлибель. Кликнул Эйваз – и выступили две тысячи удальцов. Кликнул Демирчиоглу – выступили другие две тысячи. Поднялись и женщина сняли с себя золото, серебро, драгоценности, взяли мечи, щиты, вооружились и следом за Эйвазом пошли к горным проходам.
Теперь оставим каждого за своим делом, поедем следом за Кероглу.
Кероглу со своими удальцами поехали к роднику. Едет себе, будто ни о чем не подозревает. Еще не доехал он до родника, а уж убедился, что посланец сказал правду: человек сто пятьдесят собрались там. Увидали они Кероглу, удальцов, и все поднялись с места. Подъехал Кероглу, поклонился гостям и спросил:
– А где же хан?
Тут выступил вперед Хасан-паша и сказал:
– Кероглу, никакого хана нет. Вместо хана приехал паша. Это я потревожил тебя. Надеюсь, что простишь меня. Боялся я, что ты не приедешь, да потому и послал гонца от твоего дружка Элемгулу-хана.
– Вот и славно, что приехал, – ответил Кероглу. – Гость – свет наших очей! Пожалуйте, поедем! Все мы вам рады, всем – почет и место!
– Если б не знал я твоего гостеприимства, – сказал Хасан-паша, – не стал бы ехать сюда из Тогата. Ты человек отважный и благородной души, не станешь позорить меня на старости лет.
– Упаси бог! Позор на голову твоим врагам. Пожалуйте, поедем! Эй Дели-Мехтер, покажи гостям дорогу.
– Нет, Кероглу, давай побеседуем тут. Все равно ведь, там или тут. Будет время, даст аллах, приедем и в Ченлибель. Да и не хотелось бы мне так ехать в Ченлибель. С помощью аллаха я приеду туда совсем иначе.
Кероглу понял куда гнет Хасан-паша. «Э, да я скорей увижу труп твой, – подумал он. – С помощью аллаха приедешь ты в Ченлибель, только так, как мне этого хочется».
Пока шел разговор с Хасан-пашой, Кероглу посматривал то в одну, то в другую сторону. Видит, старая лиса так искусно скрыл свои войска, что ни души не увидишь.
– Ну, Кероглу, – сказал Хасан-паша, – сойди с коня. Потолкуем с тобой здесь, у родника…
Оглянулся Кероглу на удальцов, нет, видно не хотят они, чтобы он спешился. Да и, честно говоря, сходить сейчас с коня просто глупо! Но ум говорит одно, а гордость и самолюбие – другое.
«Если не сойду с коня, все решат, что я струсил», – подумал Кероглу, и соскочив с коня, отдал поводья Дели-Мехтеру, а сам подошел к Хасан-паше. Все это произошло так быстро, что удальцы не успели остановить его.
Кероглу и Хасан-паша уселись друг против друга у родника, и Хасан-паша сказал:
– Кероглу, меня послал к тебе султан. Не пора ли тебе перестать враждовать с ним? Я хочу помирить вас. Султан говорит: «Кероглу – мой старший сын, а Бурджу-Султан – младший. Хочет, пусть едет ко мне, хочет – пусть остается в Ченлибеле, а будь его воля, поставлю его начальником над всеми своими войсками»… Вот так! Ты уже не ребенок, сам понимаешь, что добром все это не кончится. Побуйствовал и хватит. Как говорят у нас, выкинь ты этот камень из своего подола. Поедем отсюда со мной в Стамбул, к султану и покончим со всем этим…
– Хасан-паша, – ответил Кероглу, – одни люди действуют языком, другие – руками. Мне приходилось больше действовать руками, поэтому я не умею так ловко говорить, как ты. У меня слово одно, и слову своему я не изменю. Пока на этом свете живет султан и живу я, я ему враг. Не думай, что меня легко провести. Для чего султан прислал тебя сюда, зачем ты приехал, все это мне известно. Я Кероглу! Не таков я, чтобы ты мог обмануть меня и заманить в ловушку. Пока я вас не тронул, бери свои войска и убирайся! И султану, и тебе – я враг!
Тут Кероглу поднялся. Поднялся и Хасан-паша. Насторожился Кероглу. Но не успел он заметить, как подал знак Хасан-паша, вдруг видит – со всех сторон поднялись войска и движутся на него.
Понял Кероглу, что как он думал, так оно и есть. Войска Хасан-паши окружили его. Да и сколько же их! Люди, точно грибы, поднялись из-под земли. В мгновение ока со всех четырех сторон Кероглу и его удальцов окружили войска паши.
Посмотрел Кероглу и сказал:
– Хасан-паша, только что ты называл меня старшим сыном султана. К чему же столько войск, столько оружия для того, чтобы отвезти сына к отцу?
– Кероглу, теперь ты мой пленник, – ответил Хасан-паша. – Тут пятнадцать тысяч воинов. Будь у тебя в запасе еще тысяча жизней, все равно не ускользнешь из моих рук. Так не бери еще на душу грех, не проливай зря крови. Сдайся по доброй воле.
Оглянулся Кероглу, видит, враги все надвигаются, и его удальцы, что камень в оправе, взяты со всех сторон в кольцо.
– Хасан-паша, – сказал он, – ты не раз попадался мне в руки, а я не трогал тебя. Не потому, что я боялся тебя, или не мог убить. Нет, я щадил и берег тебя ради этого дня. Теперь посмотрим, на чьей стороне будет аллах – на твоей или на моей.
Пошел было Кероглу к своему коню, но по знаку Хасан-паши, воины с обнаженными мечами набросились на него. Дели-Мехтер собрался окликнуть удальцов, да Кероглу остановил его:
