Текст книги "Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")"

Автор книги: Автор Неизвестен

– Где Кероглу?

Ему передали все, что рассказал Ходжа-Азиз. Когда ашуг Джунун услышал об этом, то ударил себя обеими руками по коленям и сказал:

– Пропал Кероглу!

Все в один голос спросили:

– Да объясни толком, что случилось, откуда ты идешь? Что слышал?

– Знайте! – ответил ашуг Джунун. – Я иду прямо из Тогата. Паши идут на Ченлибель. Болу-бек двинулся со стороны Эрзинджана, Араб-Рейхан – со стороны Карса, а сам Хасан-паша – из Тогата. Это приказ султана. Вчера в Тогате я слышал, что войска Болу-бека пошли на Ченлибель.

Удальцы всполошились. Все рвали и метали, не находя себе места от гнева. Окликнул Дели-Гасан Дели-Мехтера и сказал:

– Седлать коней! Я сотворю с Болу-беком такое, что он будет помнить и на том свете.

Начали удальцы снаряжаться в поход. Нигяр сказала:

– Нет, Дели-Гасан! Оставлять сейчас Ченлибель всем нельзя. И потом куда вы поедете? Откуда мы знаем, куда повезет Болу-бек Кероглу: в Эрзинджан ли, в Тогат ли, или прямо в Стамбул? Уедете, задержитесь, а враг тем временем войдет в Ченлибель.

– А что же нам делать? – спросил Дели-Гасан.

– Пусть сначала едет кто-нибудь один, – сказала Нигяр-ханум, – и уж, конечно, не тебе в этот раз ехать. Поедет один из наших удальцов, разузнает, повыспросит, вернется, тогда решим, как нам быть.

Никто не мог ничего возразить Нигяр-ханум. Только спросили удальцы:

– Кому ехать? Поднялся Демирчиоглу:

– Мне! Я поеду.

Но Нигяр-ханум покачала головой:

– Нет, Демирчиоглу, – сказала она. – И тебе ехать нельзя. Слышал? Враги движутся на нас с двух сторон: от Карса и от Тогата. Каре лежит по эту сторону от нас. А Тогат? Тогат – по ту. Здесь на страже пусть стоит Дели-Гасан, там – ты. Пусть едет кто-нибудь другой.

Тогда поднялся с места Исабала:

– Нигяр-ханум, дозволь, я поеду.

Все согласились – ехать должен Исабала, Тут же удалец оделся, взял оружие, оседлал коня, сел, распрощался с боевыми друзьями и женщинами. Хотел он уже было тронуться в путь, как Нигяр-ханум остановила его:

– Сначала отправишься в Эрзинджан. Если там нет Кероглу, поедешь в Тогат. А если и там его не будет, проберись в Стамбул. Но смотри, чтобы знать нам вовремя обо всем.

– Все исполню, – сказал Исабала, стегнул коня и поскакал к Эрзинджан.

Теперь оставим Исабалу в дороге, а удальцов готовиться к бою с врагом. О ком бы мне рассказать вам? О Болу-беке.

Болу-бек привел Кероглу прямо в Эрзинджан. Все темницы и подвалы показались ему ненадежными для такого пленника. И бросил он Кероглу на дно глубокого колодца у себя во дворе. А вокруг двора в несколько рядов расставил стражу. И написал Хасан-паше так: «Хасан-паша! Я захватил Кероглу. Сидит он у меня в колодце в Эрзинджане. По договору нашему должно бы мне отправить его к тебе в Тогат. Но прости меня за дерзость: я прошу прислать на один день Дунию-ханум сюда, чтобы она увидела своими глазами Кероглу тут, а затем, на то пусть будет твоя воля, – отвезу его куда прикажешь и когда прикажешь».

Прочитав письмо, Хасан-паша решил, что Болу-бек не доверяет ему, хочет таким путем заполучить Дунию-ханум в Эрзинджан и тогда уже выдать Кероглу. Разгневался Хасан-паша, кровь ударила ему в голову. Хотел было он послание бека разорвать в клочки и отправить фирман о том, чтобы завтра на рассвете Кероглу был в Тогате, да подумал: «Хорошо, сделаю я так, а он возьмет да пожалуется султану, и я из-за девушки навлеку на себя гнев султана».

Хотел или не хотел, а пришлось ему выполнять просьбу бека. Приказал он убрать и разукрасить крытые носилки и отправить под видом недалекого путешествия Дунию-ханум со всей ее свитой в Эрзинджан. А сам сел на коня и отправился в Стамбул, к султану с поздравлениями. Там, решил он, выведать мнение султана, а уж оттуда ехать в Эрзинджан.

Теперь пусть Хасан-паша едет своим путем-дорогою, а мы вспомним о Болу-беке.

Как только дошла до него весть о том, что Дуния-ханум прибудет, он выехал и устроил ей пышную встречу. Торжественно привез он ее в свой дворец.

А Дуния-ханум терпеть не могла Болу-бека. Еще тогда, когда узнала она, что Болу-бек ради нее идет на Кероглу, она порадовалась. «Вот и хорошо, – думала она, – может быть, Кероглу избавит меня от него».

А вышло наоборот! Кероглу, пред кем трепетали паши и ханы, попал в плен к какому-то Болу-беку. Дуния-ханум совсем растерялась и не знала, как быть. Долго раздумывала она и уже решила было броситься к отцу и молить его, чтобы сжалился он над девичьей судьбой. А тут Хасан-паша прислал сказать – пусть готовится она ехать в Эрзинджан.

Теперь представьте сами, каково было Дуние-ханум? Бедняжка была подобна осеннему листку, готовому при первом порыве ветра оборваться и упасть. Что она могла сделать?

Словом, стали надвигаться сумерки. Когда все смолкло и наступила полная тишина, Дуния-ханум встала, распахнула окно и села перед ним. Вскоре она услышала чей-то голос, и вся обратилась в слух. Звуки доносились со двора. Кто-то пел, да так печально-печально, и голос доносился из глубины, будто поднимался он со дна колодца.

Позвала Дуния-ханум служанку и спросила:

– Что это такое? Кто поет в ночную пору?

– Госпожа, это Кероглу, – ответила служанка. – Болу-бек схватил его, привез и бросил тут на дно колодца. Вчера он тоже так пел.

Прислушалась Дуния-ханум и услышала песнь Кероглу:

 
В горах, в горах мой путь лежит,
Через вершины, ай медед, [126]126
  Ай медед! —на помощь!


[Закрыть]
Вот где настигла, Кероглу,
Тебя кончина, ай медед!
 
 
Мой меч, где твой небесный свет?
Нет сил, чтоб дать врагу ответ,
Подстилки нет, одежки нет,
Гнетет кручина, ай медед!
 
 
Где пика, где мой конь лихой?
Простись со славой боевой.
Где Ченлибель могучий мой?
Моя дружина? Ай медед!
 
 
Душа моя в огне сейчас.
Кто может быть несчастней нас?
Приди на помощь, мой Эйваз.
Дождусь ли сына? Ай медед!
 
 
Я подстилал ковры под бок.
Кто в битве быть отважней мог?
Исабала, придешь ли в срок?..
Но степь пустынна, ай медед!
 

Дуния-ханум тихо спросила служанку:

– Можешь ты незаметно отвести меня к колодцу?

Прослезилась от радости служанка и ответила:

– Да буду я жертвой твоею, отведу, и еще как! Встала Дуния-ханум, взяла служанку и пошла к колодцу. Служанка окликнула Кероглу:

– Пожаловала дочь Хасан-паши Дуния-ханум. Она хочет поговорить с тобой.

– Добро пожаловать! – ответил Кероглу.

– Кероглу, – спросила Дуния-ханум, – как могло случиться, что ты, Кероглу, очутился в плену у этого ничтожного Болу-бека?

Вздохнул Кероглу на дне колодца, а служанка у колодца.

– Тому, что случилось, – сказал Кероглу, – уже не помочь. – Как вышло, так и вышло.

– Хочешь, мы пойдем, принесем веревки и вытащим тебя? – спросила Дуния-ханум.

– А сколько вас?

– Двое, – ответила Дуния-ханум. Кероглу рассмеялся:

– Ханум, не только две, а будь вас двадцать две, не хватило бы у вас сил вытащить меня.

– А как быть? Не хочу я, чтобы такой пехлеван, как ты, погиб от руки Болу-бека.

– Ханум, коли вы хотите помочь мне, будьте на страже. И как только услышите, что приехал кто-нибудь из моих удальцов, скажите ему, где я.

– А если никто не приедет, что тогда?

– Того быть не может! Завтра, самое позднее послезавтра, непременно кто-нибудь приедет за мной из Ченлибеля.

– Хорошо, а что ты ешь, пьешь? Что прислать тебе?

– Ханум, по полтуши семи баранов, чурек из семи батманов муки, плов из семи батманов рису и семь бурдюков вина: – вот моя еда. Если можешь, пришли.

– Пришлю. Ночью же прикажу приготовить все и к утру пришлю. А завтра вечером приду сама.

Когда Дуния-ханум поднялась, чтоб уйти, Кероглу пропел ей со дна колодца:

 
Приди, приди, о дочь паши.
Придешь – я буду ждать тебя.
Как утра ясная звезда
Взойдешь – я буду ждать тебя.
 
 
Могилу вырой мне скорей.
И пусть Гырат стоит над ней.
Хоть далеко до судных дней —
Но все ж я буду ждать тебя.
 
 
Без милой Кероглу невмочь.
На светлом лике кудри – ночь.
Теперь должна ты мне помочь,
Придешь – я буду ждать тебя!
 

Словом, вернулась Дуния-ханум в свои покои и дала повару деньги на еду. Когда было приготовлено все, что хотел Кероглу, она послала ему поесть и попить.

Теперь послушайте, о ком? Об Исабале.

Светало, когда он добрался до Эрзинджана. Ездил он, ездил по городу, высматривал, да и подъехал ко дворцу Болу-бека. А Дуния-ханум, не сводя глаз с дорога, сидела у окошка. Смотрит она, едет какой-то всадник, и с виду совсем не похож на здешних людей. И по лицу, и по румянцу, и по загару видно, что это житель гор. Подозвала она его и спросила:

– Послушай, молодец, кто ты таков? Откуда едешь и куда держишь путь?

Исабала ответил на вопрос Дуния-ханум так:

 
Я не видал тут ханов и пашей.
О Кероглу скорей подайте весть.
Я закидаю камнями врагов.
О Кероглу скорей подайте весть.
 
 
Как волк голодный вою над врагом,
Предателя я заколю мечом,
Край разорю, возмездья грянет гром.
О Кероглу скорей подайте весть.
Кто знает тяжесть всех моих невзгод?
 
 
Лить мысль о нем в моей душе живет.
Исабала за Кероглу умрет,
О Кероглу скорей подайте весть!
 

Когда он кончил петь, Дуния-ханум сказала:

– Послушай, не кричи так. Ты все выдашь врагу. Кероглу тут, сойди с коня и иди сюда.

Подъехал Исабала к воротам, а Дуния-ханум выслала ему навстречу служанку. Служанка подоспела как раз вовремя. Видит, Исабала пререкается с начальником стражи. А тот не хочет впускать Исабалу во двор, да и все! Служанка бросилась к ним и крикнула стражнику:

– Как ты смеешь не впускать гостя Дуния-ханум? Пусть он войдет. Он едет от Хасан-паши, везет Дуние-ханум письмо.

Начальник стражи не посмел возразить. Служанка провела Исабалу прямо к Дуние-ханум.

Ну, пошли тут приветы, поклоны.

– Кероглу здесь, – сказала Дуния-ханум, – на дне колодца. Но сейчас его не вытащишь. Надо подождать до ночи.

Понял Исабала, что Дуния-ханум говорит дело, и решил ждать. Дуния-ханум усадила Исабалу, поели они, попили, и Исабала прилег отдохнуть немного с дороги.

Спит наш удалец и не ведает, что не успела служанка провести его к Дуние-ханум, как начальник стражи бросился к Болу-беку и рассказал ему об этом.

Смотрит Дуния-ханум, войска окружили дворец и поспешила к Исабале. Отрезала она от своих волос три благоуханные пряди, прижала, как струны саза, к беломраморной груди и пропела:

 
Подлый враг с четырех сторон —
Чужеземец, проснись, уходи.
Будет в сердце печаль о тебе.
Чужеземец, проснись, уходи!
 

Исабала вскочил на ноги. Смотрит, и впрямь, войска оцепили двор. А все же никто не осмелился войти внутрь. Оглянулся он, видит Дуния-ханум плачет. Послушаем, что спел Исабала:

 
Не рыдай, о Дуния-ханум.
Пусть умру – ни за что не уйду!
За тебя я и жизнь отдам.
Пусть умру – ни за что не уйду!
 

Дуния-ханум ответила ему:

 
Там, в ущельях, где мрак и снег
Всех людей с лошадей поверг
И схватил Кероглу Болу-бек, —
Чужеземец, проснись, уходи!
 

Исабала еще раз спел:

 
Нет, не быть вековечным злу.
И кого он поверг во мглу?
Видно, он обманул Кероглу…
Пусть умру – ни за что не уйду!
 

Дуния-ханум повторила:

 
Много злобных врагов вокруг.
Для меня нет горше разлук.
Жизнь отдам тебе, я – твой друг:
Чужеземец, проснись, уходи.
 

Исабала стоял на своем:

 
Храбрецы быть на месте должны.
Меч не надо прятать в ножны.
Льву и сотни лисиц не страшны.
Пусть умру – ни за что не уйду!
 

Песня окончилась, и Исабала сказал:

– Теперь уже стемнело. Скажи мне, где Кероглу. Подошли они к колодцу. Хотел было Исабала окликнуть Кероглу, но Дуния-ханум остановила его:

– Постой!

Потом повернулась к колодцу и сказала:

– Кероглу, никто из удальцов не пришел. Как нам быть? Болу-бек хочет сегодня повесить тебя.

– Не говори этого, ханум, – ответил Кероглу. Я своих удальцов знаю. Они придут непременно. Где бы ни были, а придут.

– Кто же из них придет? Назови хотя бы имя его! Кероглу ответил Дуния-ханум песней:

 
Вновь я доблестных вспомнил сегодня сынов, —
Демирчи, ты сейчас пригодился бы мне!
Искушенные в битвах мои сыновья,
В этот раз и Эйваз пригодился бы мне!
 
 
Средь игидов идущий сквозь ночь и туман,
С Арабатом летящий на вражеский стан,
Статный, с львиной повадкою Дели-Гасан
С ясной зоркостью глаз – пригодился бы мне!
 
 
Кероглу заслонивший в разгаре боев,
Расправляющий шелк своих черных усов, —
Исабала, семь ломавший подков, —
Самый сильный средь нас – пригодился бы мне!
 

Исабала не выдержал и крикнул:

– Джан Кероглу, я здесь. Но сейчас не время для песен. Враги окружили нас со всех сторон. Скорей выходи, посмотрим, что будет.

Исабала бросил в колодец конец веревки. В мгновение ока Кероглу выбрался оттуда. Кинулись они к конюшне, вывели коней и сели. Взглянул Кероглу на Дунию-ханум, взглянул на Исабалу и сказал:

– Дуния-ханум, увезу я и тебя. Я сам должен сыграть вашу свадьбу.

Потом обнажил он свой меч и запел:

 
Смотри, египетский мой меч,
Кинжал лезгинский нов – оберег.
Ты о кольчугу не звени,
Тебя я для врагов сберег.
 
 
К противнику приближусь, смел,
Уберегусь от сотни стрел.
Где доблести моей предел?
Я мощь свою, суров, сберег.
 
 
Я видел многие места —
И слава шла из уст в уста.
В далеком Ченлибеле, там,
Льва, погляди каков, – сберег.
 
 
Ошибся я – печаль в груди.
Но полюбуйся, погляди, —
Вот Арабат, он впереди —
Проворным я его сберег!
 

Кероглу ринулся на врагов. Едва воины бека завидели Кероглу, как бросились врассыпную. Не даром деды наши говорили, что глаза страшатся того, что видели. А воинам бека пришлось повидать, каков Кероглу в бою. В минуту площадь опустела. Увидел Кероглу, что и Болу-бек собирается улизнуть, подъехал к нему и запел:

 
Мой Болу-бек, узнай меня.
Я леопард, твой слышу стон я.
Убью, нет жалости во мне.
Огнем безбожным опален я.
 
 
То погружаюсь в толщу вод,
То испытаю тьму невзгод.
Люблю, коль час сраженья бьет,
Услышать стали звон я!
 
 
Когда шагаю по хребту —
Душа уходит в высоту.
Пускай оскомина во рту —
Железо грызть рожден я.
 
 
Пред Кероглу открыта ширь.
Беру я дань с пашей – и мир
Узнай: я Бабай Эмир,
Хотя уж сед, силен я!
 

Кероглу с такой силой ударил Болу-бека мечом по голове, что тот, рассеченный надвое, грохнулся на землю.

Увидел это Мехтер-Муртуз и бросился чуть не под копыта Гырату.

– Кероглу, виноват, прости. Как говорится, раб не без вины, господин не без милости. Заклинаю тебя жизнью Эйваза.

– Ну, вставай, пойдем, – сказал Кероглу. Мехтер-Муртуз радостно вскочил с места и пошел впереди Кероглу. Подошли они к Исабале.

– Кероглу, кто это такой? – спросил тот.

– А ты вглядись хорошенько! Всмотрелся Исабала и сказал:

– Да это же Мехтер-Муртуз!

– Он самый, – ответил Кероглу. – Верно, это Мехтер-Муртуз, указавший путь врагам нашим, предавший меня Болу-беку.

Хотел было Исабала вынуть меч из ножен, но Кероглу не дал.

Тут подъехали Дуния-ханум и служанка на конях. Кероглу спросил:

– Дуния-ханум, а это что за девушка?

– Это моя служанка, – ответила Дуния-ханум. – Если бы не она, не спасти бы нам тебя.

– Вот это дело! – сказал Кероглу. – Я думал, что на этот раз мы вернемся в Ченлибель с пустыми руками, а вышло иначе. Теперь мы везем удальцам сразу два подарка.

– Какие два подарка? – спросил Исабала.

Кероглу, указав на Мехтер-Муртуза и служанку, сказал:

– Один из них – вот этот, что отдал меня в руки врагу, а другой – эта женщина, что меня освободила. Какой же нужен еще лучший подарок для Ченлибеля?!

Словом, Кероглу, Исабала, Дуния-ханум и служанка, прихватив с собой Мехтер-Муртуза, поскакали в Ченлибель. Ехали они до тех пор, пока не доехали до ченлибельских гор. При виде их сердце Кероглу дрогнуло, слезы навернулись на глаза. Много раз бывал Кероглу на чужбине. Но никогда он не тосковал так по родным горам, как в этот раз. Повернулся он в сторону гор и запел:

 
Когда-то я устраивал пиры —
Вы братьями моими были, горы.
Когда же подлый недруг наступал —
Сражения происходили, горы.
 
 
Громил я шахов, а в веселья час
С красавицами я шутил не раз.
Купцов я часто прятал среди вас, —
И тайн моих вы не открыли, горы.
 
 
Я Кероглу, нашел, чего искал.
Сооружал я крепость среди скал,
Ягненка из отары белой брал.
Вы неспроста меня любили, горы!
 

КЕРОГЛУ В КАРСЕ

Долго ликовали в Ченлибеле, радуясь благополучному возвращению Кероглу из Эрзинджана. Наконец-то у удальцов отлегло от сердца. Они рассказали Кероглу, как ашуг Джунун принес им весть о его злоключениях.

– А где ашуг Джунун? – спросил Кероглу. – Я его не вижу.

– Мы отправили его в Тогат, – ответила Нигяр-ханум, – разузнать, что замышляет Хасан-паша.

Задумался Кероглу я сказал:

– Надо было послать его в Карс. Хасан-пашу я хорошо знаю. Да и ему известна сила нашего удара. Он не решится пойти на нас. Но Араб-Рейхан – человек смелый и притом он зол на меня.

Когда Кероглу, возвращаясь из Эрзинджана, подъезжал к Ченлибелю, надвигались сумерки. А беседа затянулась далеко за полночь. Наконец поднялся Дели-Гасан и сказал:

– Хватит! Пора разойтись. Кероглу устал, пускай отдохнет с дороги.

Удальцы разошлись, а Кероглу, подложив под голову бурку, уснул. Только забрезжило утро и солнце еще не успело взойти, а он уж поднялся. Взяв с собой удальцов, осмотрел он все горные проходы и подступы к Ченлибелю.

Видит, валлах, [127]127
  Валлах —ей-богу!


[Закрыть]удальцы так укрепили проходы, такие устроили засады, нарыли столько рвов, что какой там Хасан-паша, если даже сам султан соберет воинов со всего света и двинется на Ченлибель, и то ни одна душа не проникнет сюда.

Осмотрел он все, что следовало осмотреть, поручил, что следовало поручить, сказал, что следовало сказать, и позвал Дели-Мехтера:

– Принеси мне одежду ашуга.

– На что тебе она? – спросили удальцы.

– Хочу поехать в Карс. Надо разузнать, что собирается делать Араб-Рейхан.

Как ни убеждали его, как ни упрашивали удальцы: «Оставайся, дескать, пусть едет кто-нибудь другой, ты недавно вернулся, да и нехорошо сейчас оставлять Ченлибель», – ничего не вышло. Переоделся Кероглу, вскочил на коня и поехал к Карсу.

Долго ли ехал, коротко ли, не знаю, но только не успел он доехать до подножья горы Аладжалар, как видит из Карса едет какой-то всадник. Всмотревшись пристальней, Кероглу увидел, что это совсем еще юный паренек: о таких говорят, что усики у них лишь начинают пробиваться. «Вот хорошо, – подумал Кероглу, – остановлю-ка его, расспрошу, узнаю, что делается в Карсе».

– Эй, ты, стой! – крикнул он. – Откуда едешь? Юноша остановил коня.

– Из Карса.

– Куда держишь путь?

– В Ченлибель.

– А что тебе там нужно?

Юноша смутился, потом подумал немного и сказал:

– Так. У меня небольшое дельце к Кероглу.

Понял Кероглу, что скрывает тот что-то, и спросил:

– А что тебе до Кероглу? Какие такие у вас с ним дела? Разве ты знаешь его?

– Знаешь?! – заносчиво ответил юноша. – Да мы с ним дружки-приятели. Я в месяц два, а то и три раза езжу к нему.

Видит Кероглу, что тот хотя и здорово прихвастнул, но как будто парень он не из плохих, наверное что-то важное скрывает. И, решив «будь, что будет», он сказал:

– Я Кероглу! Говори, что ты хотел сообщить.

Тут Кероглу, поняв, что юноша не поверил ему, слегка расстегнул ворот, и блеснули под ашугской одеждой доспехи.

– Джан Кероглу, – сказал юноша, – прости меня! Я солгал, что мы приятели. Но сказал я это неспроста.

– Не беда. Говори, что ты хотел сообщить мне.

– Джан Кероглу, меня послала к тебе дочь карского паши, Хури-ханум. Знай – вот уже несколько времени, как туркменец Араб-Рейхан приехал и сидит в Карсе. Собирает он войско, чтоб двинуться на Ченлибель. Карсский паша обещал ему, если он возьмет Ченлибель, выдать за него Хури-ханум. Вот она и отправила меня рассказать тебе обо всем.

Кероглу принялся расспрашивать юношу. Спросило том, спросил о сем, но увидел, что тому больше сказать нечего. Знает он только то, о чем сказал. Задумался Кероглу – как ему быть: вернуться ль назад или поехать дальше? После долгого раздумья он спросил юношу:

– Скажи, есть у тебя в Карсе дом, или какое-нибудь жилище?

– Есть, а что?

– Если случится мне поехать в Карс, можешь ты приютить меня у себя на две-три ночи?

– Кероглу, как можешь ты спрашивать такое? Что я цыган какой-нибудь, чтоб у меня не было дома. Есть у меня и дом и старуха-мать, она может прислужить тебе. Все это, да и я сам в придачу, – твое.

– Тогда повороти коня, поедем!

От радости юноша не знал, что и делать. Хлестнув коня, он поскакал вперед.

Юноша впереди, Кероглу следом, к вечеру приехали они в Карс.

Около мечети юноша остановил коня и сказал:

– Слезай! Я живу здесь.

– Нет! – ответил Кероглу. – Раньше поведи меня к Хури-ханум. Я должен расспросить ее обо всем. Может, мне и не придется здесь остаться.

– Воля твоя. Тогда иди прямо по этой улице, а я отведу лошадей в конюшню и вернусь.

Кероглу сошел с коня, отдал поводья юноше и пошел по улице.

Отвел парень лошадей в конюшню, привязал, засыпал им ячменя, потом прошел к матери и сказал:

– Скорей приготовь все, что надо, у меня гость. А я побегу на базар купить чего-нибудь.

– Кто же твой гость, сынок?

– Смотри, только никому не проговорись. Это сам Кероглу! Ну живей!

И юноша бросился догонять Кероглу.

Теперь оставим его бежать и посмотрим, что случилось с Кероглу.

Шел он, шел вдоль улицы и дошел до какого-то богатого дома. Смотрит, стоит у окошка девушка и до того хороша она собою, что, как говорится, брось пить, есть, стой и любуйся ее лучезарной красотой. На вид ей не больше четырнадцати-пятнадцати лет. А сама высокая, стройная, точно кипарис. Брови черные, глаза черные, кудри черные, родинки на лице черные… Эх, будто бы говорит: месяц, – не выходи, выйду я, солнце, – не всходи, взойду я… Такая красавица и Кероглу! Забушевало сердце его, окрылилась, взметнулась душа, прижал он к груди свой трехструнный саз и запел:

 
Отдать за тебя я готов свою жизнь.
Какого счастливца любимая ты?
При виде тебя мое сердце горит.
Какого счастливца любимая ты?
 
 
Вдоль стана распущены волны волос.
И очи сверкают, пронзая насквозь.
Глядишь – и дыхание оборвалось.
Какого счастливца любимая ты?
 
 
Влюблен Кероглу в доброй истины путь.
Смотрю, замирая, – как девственна грудь,
А очи – ночей не светлее ничуть;
Какого счастливца любимая ты?
 

Оставим Кероглу петь. О ком бы рассказать вам? Об этой самой девушке.

А была это ни кто иная, как дочь карсского паши, Хури-ханум.

Она приняла Кероглу за ашуга. И только он начал воспевать ее глаза, брови, как Хури-ханум поспешила закрыть лицо покрывалом. Черный шелк скрыл розовые щеки. Казалось, туман спустился на вершину горы, покрытую цветущими нарциссами и тюльпанами. Кто оставалось делать Кероглу?

Взял он саз, прижал к груди и запел:

 
Из-за тюля украдкой смотрящая вслед —
Брось платок, чтоб лицо твое видеть я мог!
Ты, влюбленных сжигающая дотла,
Брось платок, чтоб лицо твое видеть я мог!
 
 
Кероглу я, словам своим не изменю.
Я, как легкая бабочка, верен огню.
Я, других не любя, верность милой храню.
Брось платок, чтоб лицо твое видеть я мог!
 

В это время как раз подошел юноша. Видит он, что Кероглу нашел Хури-ханум и порадовался – все вышло так удачно. «Пойду-ка я, не мешкая, на базар, – решил он. – Уже вечереет. Базар закроют, я ничего не сумею достать, и стыдно мне будет перед Кероглу». Откуда ж было знать ему, что они совсем не знают друг друга. Ни Хури-ханум не знает Кероглу, ни Кероглу ее.

Подойдя ближе, юноша, первым делом, сложив руки на груди, почтительно поклонился Хури-ханум. Потом, усмехнувшись, указал на Кероглу, смотри, дескать, какой я молодец, пошел и привел его самого.

– Послушай, кто эта девушка? – опросил Кероглу.

– Да это же Хури-ханум… Дочь паши. А вы еще не знаете друг друга?

Хури-ханум поспешно отошла от окна и вышла на балкон. Только хотела она что-то сказать, как видит, паша вместе с Араб-Рейханом едут на конях.

– Отец и Араб-Рейхан едут, уходите скорей, – только и успела вымолвить девушка.

Хури-ханум вошла в свои покои, а юноша увел Кероглу, и они поспешно скрылись. Когда они подошли к мечети, юноша сказал:

– Джан Кероглу, сейчас паша и Араб-Рейхан в городе. Оставаться тебе здесь нельзя. Прошу, войди в дом, посиди у нас, а я сбегаю на базар, вернусь, отдохнем ночью, а утром поглядим, что нам делать.

Кероглу кивнул головой, и юноша провел его к себе. Мать приветливо встретила Кероглу и попросила его присесть. Когда Кероглу уселся, юноша сказал:

– Теперь разреши, я загляну на базар и тут же вернусь.

Он вышел из дому.

Теперь оставим Кероглу отдыхать. О ком же рассказать вам? О юноше.

Когда он пришел на базар, лавки уже закрывались. Бросился он в одну лавчонку:

– Дядя, отвесь мне поскорей два батмана рису! У меня гость.

Закинув мешок с рисом за спину, поспешил он к мяснику.

Видит, у мясника отличное мясо, но там давка. Стал юноша, расталкивая покупателей, прокладывать себе дорогу. Кого толкнул, кому дал пинка, рассердился кто-то и сказал:

– Что случилось? Не светопреставление, наконец? Подожди немного!

– Не могу ждать, – ответил юноша. – Мне надо купить еще кое-что, а лавки закрываются. У меня гость.

Тот сказал:

– Ну и что ж, что гость? Не с неба же он свалился.

Как ни бранили его все, юноша ничего не слушал и, отругиваясь и препираясь, протиснулся в лавку.

Рассердились люди на его грубость и сказали мяснику, чтобы он не давал ему мяса. Заупрямился мясник. Как юноша ни просил, ни молил, тот заупрямился, и все тут.

– Нельзя, говорю, значит нельзя. Отпущу всех этих людей, тогда дам и тебе.

Отчаявшись, юноша нагнулся к мяснику и шепнул ему на ухо:

– Несчастный, если б ты знал, кто у меня в гостях, ты бы так не поступал.

Мясник был большой шутник и насмешник.

– Кто же у тебя в гостях? – спросил он. – Скажи, и я тотчас отпущу тебя. Араб-Рейхан? Или, может быть, сам паша?

– Ни тот, ни другой, – ответил юноша. – Пожалуй, скажу, но только, чтобы никто не знал, гость мой – Кероглу!

Мясник расхохотался:

– Слышите, оказывается, у него в гостях Кероглу. Все рассмеялись, а мясник сказал:

– Сейчас отпущу тебе. Сколько же мяса надо? Четверть фунта или золотников пять-шесть?

– Что за четверть фунта? – удивился юноша. – Я тебе дело говорю. Давай батман!

Видят, нет, юноша не шутит. А на спине у него мешок. Словом, мясник взвесил мясо. И пошел по городу слух, что Кероглу в Карсе и гостит в доме такого-то. Кто поверил – поверил, а кто не поверил, начал судачить. Еще отцами и дедами сказано, что раз тайна вышла из-за зубов, удержать ее невозможно. Слух этот разнесся с быстротой молнии. Передавался из уст в уста, из уст в уста и дошел, наконец, до Араб-Рейхана и карсского паши.

Едва услышав об этой новости, паша вскочил и сказал Араб-Рейхану:

– Собирай войско, пойдем и схватим его!

– Нет! Не забудь, что это Кероглу, – ответил Араб-Рейхан. – Схватить его не так просто. Он перебьет все войско и ускользнет.

– Что же тогда делать?

– А ты и виду не подавай. Будто мы об этом ничего и не слыхали. Пускай стемнеет. Когда все уснут, в полночь, возьмем войско и захватим его в постели. Иначе с ним ничего не поделаешь.

По приказу Араб-Рейхана войска сплошной стеной окружили город. Он приказал, чтобы до самого утра не выпускать и не впускать в город ни одного человека.

Словом, войска оцепили город, а паша Араб-Рейхан стали ждать. Когда же наступила ночь, они взяли своих воинов и напали на дом юноши.

Кероглу спал крепким сном и вдруг почувствовал, что несколько человек навалились на него. Быстро вскочив, повалил он одного в одну сторону, другого в другую, смотрит – дом полон людей. Оглянулся по сторонам – видит, ни меча нет подле, ни пики. И начал работать кулаками. Свалил одного, другого, пятерых, десятерых, видит – нет, ничего не получится. Бросился, вырвал у одного из нападавших меч и двинулся на врагов. Наконец, кое-как ему удалось выбраться наружу. Смотрит, и двор полон. Все пути отрезаны. Темень, а место незнакомое. Бросился он, куда глаза глядят. Сколько шел, как шел, сам не помнит, только смотрит – вдруг перед ним дверь. А враги идут по пятам. Делать нечего толкнул он дверь, прошел внутрь. А то оказался ход в минарет. Ну что было делать? Войско же, как будто знали все, – тотчас остановились у калитки. Кероглу только успел прикрыть ее, протянул руку, выворотил из лестницы, ведущей на минарет, два-три больших камня и завалил ими дверь. Потом, не останавливаясь, начал подниматься на минарет – посмотреть, что делается внизу.

Дошло до Араб-Рейхана, что Кероглу поднялся на минарет.

И он приказал войскам окружить минарет. Кероглу на минарете, войска внизу стали дожидаться утра.

Оставим их там в ожидании, а я расскажу вам о нашем юноше, хозяине дома.

Когда поиска заняли двор, он все понял. Догадался, что паша проведал о том, что Кероглу у него. Не растерявшись, в темноте, он незаметно выбрался наружу и что было сил, бросился бежать. Как говорится, да поразит гнев имама того, кто не будет шибко бежать. Бежал он, бежал и прибежал в покои Хури-ханум.

Та тоже не спала. Только она увидела юношу, как спросила:

– Что случилось? Почему поднялись войска? Или они узнали что-нибудь о Кероглу?

Юноша рассказал ей все.

– Хорошо, что ты убежал, – заметила Хури-ханум. – А то тебя тоже схватили бы… Только скажи по правде, ты никому не проговорился, что Кероглу в городе?

Призадумался юноша и только теперь сообразил, что всему виной он сам. Тут чистосердечно признался он Хури-ханум о том, что говорил мяснику, что сказал мясник тем, кто был в лавке, – словом, передал все от начала до конца.

Хури-ханум молча опустила голову. Увидел юноша, что она так сердита, так сердита, что, как говорится, кольни ножом, и кровь даже не покажется.

Поднялся он с места и сказал:

– Пойду. Пусть схватят и меня и нас обоих повесят вместе. Такого бесчестья я не снесу, чтоб из-за меня мой гость был схвачен, а я остался в живых.

– Что с того, что ты пойдешь, и тебя тоже схватят? Какой от этого будет прок Кероглу?

– Что ж мне делать?

– Ступай и жди. Когда наступит утро и отзовут войска, оцепившие город, сядешь на быстроногого скакуна, помчишься в Ченлибель и расскажешь там обо всем.

Совет этот показался юноше разумным. Он поспешил на окраину города, спрятался и ждал до тех пор, пока не отперли городские ворота. Сел он тогда на коня и выехал за город.

Теперь оставим бедного парня в пути, а я расскажу вам о Кероглу.

Когда постепенно начало светать, видит он, что стоит на высоком минарете, а тот минарет со всех четырех сторон окружен войсками. И нет перед Кероглу ни пути, ни выхода. Как быть? Спуститься? Но у него ни оружия, ни коня. Оставаться тут? Но сколько можно здесь оставаться? Защемило у него сердце вспомнил он своих удальцов и запел:

 
Мой египетский меч в чужеземных руках!
Ваш задор удалой, о игиды, мне нужен!
Чтоб тела обезглавить, чтоб головы сечь —
Меч, враждебною кровью омытый, мне нужен!
 
 
Осушающий полную чашу легко,
Не боящийся недругов, бьющий клинком,
Как тростинку, ломающий вражье древко —
Мой Эйваз, мой боец знаменитый мне нужен!
 
 
Всадник тот, что всегда услужить мне готов,
Мне служивший, как брат, средь боев и пиров,
Поднимающий восемьдесят пудов —
Демирчиоглу с сердцем открытым – мне нужен!
 
 
Ты – мой Дели-Гасан, весь закованный в сталь,
На врага уходящий в полночную даль,
Приносящий противнику смерть и печаль,
Льющий кровь, а не воду на пол, – ты мне нужен!
 
 
Кероглу призывает Сафара [128]128
  Сафар —имя одного из удальцов Кероглу. Он известен под именем Коса-Сафар.


[Закрыть]опять.
Горьким бедам и мору конца не видать.
Видно снова придется врагов убивать
Мудрый друг, сединою покрытый, мне нужен!
 

Пока Кероглу пел, начала заниматься заря. Стало светло. Туман рассеялся. Посмотрел Кероглу с вершины минарета в сторону Ченлибеля, но как ни всматривался, что ни делал, увидать Ченлибель ему не удалось. Казалось, горы нарочно загородили его, и пропел Кероглу: