Текст книги "Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")"

Автор книги: Автор Неизвестен

КЕРОГЛУ В БАЯЗИДЕ

Теперь послушайте, о ком же расскажу я вам? О тогатском Хасан-паше.

Помните, как было дело. Хасан-паша отправил Болу-бека в Эрзинжан, а плешивого Хамзу в Ченлибель, и написал письмо в Баязид Ахмеду-таджирбаши. [109]109
  Таджирбаши —глава купечества.


[Закрыть]

Гонец прибыл в Баязид, и Ахмед прочитал письмо Хасан-паши: «У меня к тебе очень важное дело. Поспеши ко мне. Как говорится, намыль голову там, побрей тут».

Ахмед тут же поднялся и отправился в конюшню, подобрал скакуна, сел на коня и, не останавливаясь в пути, прискакал к Хасан-паше. Ну, пошли тут приветствия, вопросы, расспросы, наконец, сели они и начали разговор.

Хасан-паша сказал:

– Ахмед, в торговых делах тебя учить не надо. Сам ты человек смелый. Есть у тебя охрана, нукеры, наибы. Слушай меня, ни один караван еще не ускользнул от Кероглу и не прибыл в целости-сохранности в наш край. Кероглу преградил путь и грабит всех. Кого захочет убить – убьет, а кого оставить в живых – оберет начисто и нищим отпустит восвояси. И, несмотря на это, ты теперь должен отправить большой караван с дорогими товарами. Таково повеление самого султана.

Ахмед-таджирбаши поразмыслил немного, как говорят, померил, отрезал, взял, положил и, наконец, дав свое согласие, начал готовиться в путь.

Разъезжал он по городам. В одном останется пять-десять дней, в другом – и все пятнадцать или целый месяц. Купил он, что надо было купить, упаковал, что следовало упаковать, выбрал верблюдов и мулов, навьючил товары и с богатым караваном пустился в путь. Но еще до отъезда замыслил он два очень хитрых дела.

Сперва отправился он к баязидскому Халил-паше и сказал:

– Да будет долговечной жизнь паши! Я уезжаю. Прожил я немало и до сей поры ни одной разбойничьей шайке не удалось ограбить мой караван. Если видел на дороге только тень, я уже смотрел в оба, а когда натыкался на разбойников, сворачивал в сторону и заметал следы. Теперь я снова еду. Если аллах поможет, то и на этот раз вернусь благополучно. Но, как говорится у нас, не подумав о дурном, не жди хорошего. На этот раз ожидает меня опасный путь. Кероглу считают большим пройдохой. Если меня перехватят по дороге, я сделаю все, чтобы Кероглу поехал в Баязид. Будь осторожен, как только он появится, схвати его и сообщи об этом Хасан-паше.

Халил-паша похвалил предусмотрительность Ахмеда-таджирбаши.

Распростившись с пашой, Ахмед-таджирбаши пошел домой и позвал чернокожего раба, купленного в Аравии. Он в хитростях не уступал самому Ахмеду-таджирбаши.

Ахмед-таджирбаши сказал:

– Я хочу дать тебе жену, свободу и деньги, открыть для тебя лавку. Что скажешь на это?

Раб повалился в ноги Ахмеду-таджирбаши.

– Но все это ты получишь при одном условии. Выполнишь его, я сделаю все, что обещал. Не сумеешь, так и останешься рабом до конца дней своих.

– Господин, – ответил раб, – скажи свое условие. Я выполню все, что прикажешь.

– Через несколько дней я отправляюсь в путь. А ты сегодня же должен поехать в Ченлибель, к Кероглу. Не бойся, он тебе не сделает ничего плохого, ты скажешь, что пришел проситься к нему в игиды. Останешься у Кероглу до тех пор, пока я не позову тебя или же не приеду сам. На это дело не понадобится больше сорока дней.

Раб согласился. Рано поутру накупил он, что надо было накупить, захватил, что надо было захватить, и пешком пустился в путь прямо в Ченлибель. Как говорится у нас, чарыхи натянул и жилы из земли вытянул, в общем, одной ногой здесь, другой – там.

Что ни день, то новая остановка, что ни ночь – новый привал; долго ли шел, коротко ли, через равнины и горы, и по долам и оврагам, но, наконец, добрался до Ченлибеля. Только показался он в окрестности, дозорные схватили его и повели прямо к Кероглу.

– Сын мой, – спросил тот, – кто ты такой? Чем занимаешься? Откуда идешь?

– Кероглу, – ответил раб, – иду я из Аравии, я раб. Зовут меня Имирзой. Много я наслышался о тебе, пришел проситься к тебе в удальцы.

Оглядел Кероглу его с ног до головы. Видит перед ним человек богатырского сложения, с могучими руками и здоровенными ногами. Шея у него как у быка. А сам черный-пречерный и на черном лице белеют только глаза да зубы.

– Ладно, – говорит он, – а умеешь ты рубить мечом, стрелять из лука, скакать на коне?

– Нет. Я всегда был рабом. Жил тем, что работал в хозяйстве у разных людей. Научите, и я выучусь.

Оглянулся Кероглу, посмотрел на удальцов. Видит все уселись в кружок, а Демирчиоглу расположился совсем рядом с рабом.

Крикнул Кероглу:

– Эй, послушайте, дайте мой саз!

Ему протянули саз. Повернулся он к Демирчиоглу и сказал:

– Демирчиоглу!

– Что, джан Кероглу?

– Возьми руки этого человека в свои, а глаза свои устреми в его глаза. Я буду играть и петь. Будешь смотреть. Если звуки и песни найдут отклик в его душе, значит он человек прямой, благородный, вскормлен честным, чистым молоком. Если же нет, знай, что он подлец из подлецов.

Взял Демирчиоглу в свои руки ручищи раба и вперил взгляд в его глаза. Прижал Кероглу к груди трехструнный саз и запел. Послушаем, что спел:

 
Ответь по чести, сын араба, мне:
Прощался ль ты с судьбой когда-нибудь?
За друга своего хотя бы раз
Рискнул ли головой когда-нибудь?
 

Эйваз сидел возле Кероглу. Оглянулся Кероглу, посмотрел на него. Потом повернулся к рабу и запел снова:

 
Пятнадцать лет Эйвазу моему.
Он смел, не поддается никому.
Средь скал крутых на свет или во тьму
Носился ль бурей ты когда-нибудь?
 
 
В сраженьях собирает дань мой сын,
Громит Алеппо, словно властелин.
Когда врагов – полки, а ты – один,
Вскипал, как вал морской, когда-нибудь?
 
 
Вступив в жестокий бой, в кровавый бой,
Сравнял ли горы с черною землей?
С чужой, на меч надетой, головой
Кончал ли честно бой когда-нибудь?
 
 
И к самой грани смерти подскакав,
Вытаскивал ли друга за рукав?
Перед врагом, от страха зубы сжав,
Не трусил ли порой когда-нибудь?
 
 
Не оставляет Кероглу долгов.
Я чудеса в бою творить готов.
Сносить одним ударом семь голов
Ты сможешь ли, мечом, когда-нибудь?
 

Песня была спета. Демирчиоглу сказал:

– Кероглу, слова твои как бесценный жемчуг. Равных им не сыскать. Только у этого бедняги не увидел я и тени перечисленных тобой достоинств.

– Эх, брат, – сказал Кероглу рабу, – коли звуки моего саза, мой голос, мои песни не тронули твоего сердца, из тебя настоящего удальца не выйдет. Но я не из тех, кто поступает подло. Руку, что в надежде ухватилась за полы моей одежды, я не оттолкну. Оставайся, ешь, пей. Живи с удальцами, садись и вставай с ними, выучись боевому искусству. Если выучишься – хорошо, нет – не беда.

Так раб и остался в Ченлибеле. Теперь оставим его тут с удальцами. О ком бы рассказать вам? Об Ахмеде-таджирбаши.

Наконец наступил день, когда караван Ахмеда-таджирбаши с товарами подошел на пятнадцать-двадцать агаджей [110]110
  Агадж —мера длины, около 7 километров.


[Закрыть]к Ченлибелю. Подал знак Ахмед-таджирбаши, и караван остановился. Сам же он, взяв начальника своей стражи, проводника каравана, нукеров и лучших людей из охраны, поднялся на вершину холма. Приставив правую руку к глазам, острым взглядом окинул он окрестности и тотчас заметил дозорных в сторожевой башне Ченлибеля. Повернувшись и указав на них своим спутникам, он сказал:

– Видите? Дозорные Кероглу глаза свои проглядели, наблюдая за дорогой, но так ничего и не увидели. – Тут Ахмед-таджирбаши и добавил хвастливо: – Вы-то не увидите. А от моих глаз птица и та не укроется.

Рассказывают, что и впрямь Ахмед-таджирбаши был очень зорок. В детстве мать заставляла ходить его все по коврикам до по коврам. Ноги его не касались голой земли. Потому, говорят, у него и были зорки глаза, как у дикой кошки.

Проводник сказал:

– Раз ты говоришь, что дозорные там, как же мы можем идти туда? Или подождем здесь или вернемся назад.

– Нет, вижу я, ничего вы не понимаете – ответил Ахмед-таджирбаши. – А я хорошо знаю, прав Кероглу. Он никогда не ограбит караван, пришедший из чужих стран, только возьмет выкуп и отпустит. А беда тем караванам, которые возвращаются домой. Уж их-то Кероглу не отпустит, пока не разорит начисто. Да вы не бойтесь, ничего страшного не будет. Пусть собираются тут хоть сотни Кероглу. С моими глазами и с моей головой я, как говорится, хвоста в руки им не дам.

Словом, спустился Ахмед-таджирбаши с холма, окликнул свой караван, и снова тронулся в путь.

Ну, пусть себе караван движется по дороге в Ченлибель, Ахмед-таджирбаши идет во главе его, слушайте, о чем я расскажу вам. О Ченлибеле.

Оказывается, дозорные заметили караван Ахмеда-таджирбаши и поспешили сообщить об этом Кероглу Тот позвал Дели-Гасана и сказал:

– Возьми кого захочешь из удальцов и пойди – сведи счеты с тем купцом.

– Кероглу, слова твои можно понять по-разному, – ответил Дели-Гасан. – Как свести счеты? Деньгами или египетским мечом?

Тогда Кероглу спросил:

– А что, каравая этот идет сюда или уходит отсюда?

– Идет сюда.

– Сведи счет деньгами! Возьми с них выкуп и отпусти, пускай идут своей дорогой. А окончательный расчет они получат от меня самого на обратном пути.

Дели-Гасан вышел, окликнул нескольких удальцов, в мгновение ока они повскакали на лошадей, проехали вперед и засели в засаду. Когда караван Ахмеда-таджирбаши подошел к ним, удальцы вышли из засады и преградили путь.

Дели-Гасан спел:

 
Вот и попался, коршун, в руки.
Хадже, плати мне дань скорей
Свою я клятву не нарушу,
Хадже, плати мне дань скорей.
 
 
Чего ты так глазеешь дико?
Бежать решишься – погляди-ка, —
Тебя тотчас достанет пика.
Хадже, плати мне дань скорей.
 
 
Иль не узнал меня сослепу?
Перепашу Йемен, Алеппо,
Убью тебя я, видит небо,
Хадже, плати мне дань скорей.
 
 
Расправлюсь быстро я с тобою,
Богатства я твои присвою,
Не убежишь ты от героя,
Хадже, плати мне дань скорей.
 
 
Терпенье лопнет у Гасана,
Возьму-ка я клинок чеканный,
Свезу тебя в свой стан туманный.
Хадже, плати мне дань скорей.
 

Кончив петь, Дели-Гасан спросил:

– Таджирбаши, ты узнал меня?

Приложил Ахмед-таджирбаши руки к груди и ответил:

– Как не узнать? Ты серкяр [111]111
  Серкяр —военачальник, управитель.


[Закрыть]ченлибельца Кероглу, Дели-Гасан. И деньги мои, и товары мои, и верблюды, и мулы, и нукеры – все к твоим услугам.

– Эти сладкие, реки, – ответил Дели-Гасан, – оставь себе, они пригодятся тебе на базаре. Уплати дань и проезжай.

Ахмед-таджирбаши приказал, и Дели-Гасану было уплачено все, что он потребовал. Получив дань, удальцы поскакали в Ченлибель, а караван пошел дальше и перебрался по ту сторону Гафа.

Словом, начал Ахмед-таджирбаши торговать. Как говорится, этот город тебе, этот мне, ездил то туда, то сюда, и распродал все свои товары. Закупив все, что приказал ему Хасан-паша, рано поутру он навьючил верблюдов и мулов. И вышло так, что ровно через сорок дней пустился он в обратный путь. Подъехал на пятнадцать агаджей к Ченлибелю, остановился у подножья холма, собрал своих людей и сказал:

– Настоящее дело начнется теперь. Судьба наша в руках аллаха. Посмотрим, кому он пошлет победу – мне или Кероглу!

Снова поднялся он на холм, приложил руку к глазам и посмотрел на сторожевые башни Ченлибеля.

Оставим его тут глазеть вдаль. О ком теперь рассказать вам? О Кероглу!

Кероглу знал, что Ахмед-таджирбаши вернется. Известно ему было также, что это за пройдоха. Слыхал он и о необычайной остроте его глаз. Поэтому он сам принялся поджидать купца. Ну, прошло пять, десять, пятнадцать дней, на конец, наступил тот день, о котором мы уже вели рассказ, когда Ахмед-таджирбаши подошел к Ченлибелю и остановился на расстоянии пятнадцати агаджей от его сторожевых башен.

Когда Ахмед-таджирбаши, остановив караван, поднялся на вершину холма, Кероглу стоял в сторожевой башне на Аггая и смотрел на дорогу. Подошел караван и остановился, но было до него далеко, и Кероглу не мог разобрать, то ли это караван Ахмеда-таджирбаши, то ли другого. Ахмед-таджирбаши заметил Кероглу, на вершине скалы и крикнул своим людям:

– А ну, поднимите верблюдов и мулов, повернем обратно. В сторожевой башне, кажется, есть люди. Пошевеливайтесь, не то они сейчас нападут на нас.

Быстрее, чем вы успели бы выпить глоток воды, караван поднялся и повернул обратно. Понял Кероглу, что это караван Ахмеда-таджирбаши и, что тот, заметив его на вершине горы, со страху обратился в бегство. Поспешно приник он к земле, сбросил со скалы бурку и следом швырнул целый таз кислого молока.

Не успел Ахмед-таджирбаши спуститься с горы, как смотрит, с вершины скалы поднялось что-то черное и опустилось вниз к ущелью, а следом упало что-то белое. Он остановил караван и сказал:

– Постойте! Глаза обманули меня. Оказывается, то был не человек, а орел. Он взвился и улетел.

Караван остановился, а Кероглу тем временем спрятался. Серкяр Ахмеда-таджирбаши спросил его:

– Что теперь прикажешь? Будем стоять или следовать дальше?

– Нет, останавливаться не будем, – ответил Ахмед-таджирбаши. – Были бы в сторожевой башне люди, орел не опустился бы на скалу. Сейчас в Ченлибеле никого нет. Ускакали куда-нибудь на разбой. Скорее ведите караван, может быть, как-нибудь проскочим.

Словом, караван снова тронулся в путь. Теперь оставим караван идти по дороге, посмотрим, что сделал Кероглу.

Когда он увидел, что караван тронулся в путь, то спустился с горы, сел на Гырата и начал ждать. Ждал он до тех пор, пока караван не подошел к Ченлибелю. Тут Кероглу молнией выскочил из засады и преградил путь. Караванщики переполошились. Поднялась суматоха. В одно мгновение Кероглу подскакал к Ахмеду-таджирбаши и запел:

 
Я полчища большие приведу,
Бросай товары, уходи, купец.
Я тысячью уловок проведу,
Бросай товары, уходи, купец.
 
 
От устали не сможешь встать и лечь.
А если я стальной достану меч,
То кровь твоя потоком будет течь.
Бросай товары, уходи, купец.
 
 
Смотри, смотри, Ахмед-таджирбаши,
Себя упрямством жизни не лиши.
Пока я тих, скажу от всей души:
Бросай товары, уходи, купец.
 
 
С вершины я обрушусь как пурга,
И голову сверну я у врага.
Коль жизнь тебе взаправду дорога, —
Бросай товары, уходи, купец.
 
 
Я Кероглу, я лев, я злей огня,
Нет, я не меч, не тронет ржа меня.
Стою, своим словам не изменя:
Бросай, товары, уходи, купец.
 

Видит Ахмед-таджирбаши, что игра проиграна. Кероглу загнал их в такой тупик, что если и начать бой, полягут все. Да и товаров не вернешь. Пустившись на хитрость, он сказал:

– Да ослепнет мать моя! В детстве один раз она пустила меня босиком по земле. Вот почему глаза у меня не такие уж острые. Иначе отличил бы я бурку от орла. Теперь, Кероглу, как говорится, дело прошлое и былью поросло, случившемуся не помочь. Ты одолел меня. Но ведь караван этот не мой, а тогатского Хасан-паши. С пустыми руками я не осмелюсь показаться ему на глаза. Раз ты захватил товары, забирай и нас. Я останусь при тебе. От этого тебе только польза, а убытку от мае не будет.

– Товары-то я заберу, – ответил Кероглу. – Пока я жив, не позволю, чтобы хотя бы один аршин бязи с этой стороны Гафа попал на ту. Что ж, а если проситесь взять вас в Ченлибель, я – мужчина: гость мне дороже глаза. Пойдемте!

Ахмед-таджирбаши с верблюдами, мулами, слугами, погонщиками пошел впереди Кероглу. Пришли они все в Ченлибель.

Как только добрались они туда, собрались все удальцы. Захотели они узнать, что произошло. Ахмед-таджирбаши сам рассказал, как Кероглу хитростью завлек их и воздал хвалу его уму и отваге. Кероглу сказал Ахмеду-таджирбаши:

– Ахмед-таджирбаши, теперь вы мои гости. Требуйте всего, чего пожелаете, все будет к вашим услугам. Увидите вы тогда, где лучше – у Хасан-паши или у Кероглу.

А Ахмеду-таджирбаши только того и было нужно.

– Кероглу, – сказал он, – если ты так уж хочешь уважить нас, то выполни нашу просьбу. На равнинах Баязида водятся великолепные джейраны, – прикажи, пусть их подстрелят, привезут, и ты угостишь нас шашлыком!

– Ахмед-таджирбаши, – ответил Кероглу, – я думал, что ты попросишь у меня что-нибудь более ценное. Шашлык из джейрана – дело пустяковое. Даю слово угостить вас.

Не успел Кероглу сказать это, как Эйваз вышел вперед и сказал:

– Кероглу, разреши, я отправлюсь за джейранами для наших гостей.

Кероглу согласился.

– Ладно. Возьми с собой Алайпозана и Тохмагвурана и возвращайтесь поскорее.

Эйваз поспешно оделся, вооружился и, взяв с собой Алайпозана и Тохмагвурана, хотел было выехать. Но тут все удальцы и женщины напали на Кероглу:

– Зачем ты, ради шашлыка из джейрана, посылаешь их в столь далекий путь? Поедут, да как бы чего не случилось?

Кероглу поднялся и сказал удальцам:

– Слово Кероглу неизменно. Не поедут они, поеду я сам. Знаете ведь, что изменить слову, данному гостю, не в моем характере.

Видят женщины и удальцы, что Кероглу не переспоришь и что он не изменит своему слову. Волей-неволей пришлось им согласиться. Когда Эйваз и его спутники сели на коней, Кероглу взял саз и запел:

 
Эйваз, следи ты за конем —
Трудны дороги Баязида.
Там перепутья, ночью, днем.
Трудны дороги Баязида.
 
 
Алайпозан врагов стреножит,
Тохмагвуран их уничтожит
Но конь разбить подковы может,
Трудны дороги Баязида.
 
 
Красив он с виду, мирен с виду,
Орлы на скалах Баязида.
Он на крутых горах раскидан,
Трудны дороги Баязида.
 
 
Люблю отважных пехлеванов,
Что в грозных сечах неустанны.
Но помни: вьюжны и туманны,
Трудны дороги Баязида.
 
 
Я Кероглу, мне ямы рыли,
Не раз от стужи раны ныли…
Усейте трупами, чтоб были
Трудны дороги Баязида.
 

Эйваз, Алайпозан, Тохмагвуран распрощались с Кероглу, удальцами, женщинами и хотели уже ехать, как Нигяр-ханум спросила:

– Скажи, Эйваз, когда ждать вас? Сколько дней быть вам в пути?

– Сегодня мы в дороге, – ответил Эйваз, – завтра на охоте, послезавтра к вечеру, с помощью аллаха, будем дома.

И они пустили коней, держа путь к Баязиду. Перевалили через горы, проскакали по долинам и к вечеру подъехали к Баязидской равнине. Смотрят, темнеет. Сошли с коней, стреножили их и пустили пастись, а сами на зеленой лужайке, положив под головы что попало, легли спать, чтобы рано поутру начать охоту.

Оставим коней пастись, удальцов спать, о ком бы мне рассказать вам? Об Ахмеде-таджирбаши!

Под покровом ночной тьмы он пробрался к рабу, отвел его в сторону и спросил:

– Скажи, верен ты клятве или нет?

– Господин, слово мое остается словом! Все это время я ждал тебя.

– К рассвету ты должен украсть какую-нибудь лошадь, выехать и во что бы то ни стало попасть в Тогат к Хасан-паше. Скажи ему, что наш караван задержался и что Эйваз и два удальца поехали в Баязид. Только ты должен уехать так, чтоб ни одна живая душа не видела тебя. Если проведают, что ты послан мной, набьют мне шкуру соломой.

Ахмед-таджирбаши снова, крадучись, пробрался на свое место. Раб ждал до глубокой ночи, потом поднялся, прошел в Ягы-горуг [112]112
  Горуг —заповедник, в данном случае заповедное пастбище.


[Закрыть], поймал Арабата и поскакал в Тогат.

Теперь послушайте, расскажу-ка я вам о баязидском Халил-паше.

Когда срок, назначенный Ахмедом-таджирбаши миновал, Халил-паша понял, что дело неладно. Вспомнил он все, что наказывал ему Ахмед-таджирбаши, и с того же дня приказал расставить людей во всех горных проходах, перевалах, ущельях. Ожидая, что скоро сам Кероглу появится в этих краях, он объявил, что того, кто увидит ченлибельского богатыря и сообщит ему об этом, он наградит всеми земными богатствами. Сам же он исподволь стал готовить свои войска.

Словом, сколько там прошло времени, мало ли, много ли, не знаю, только как-то раз, рано поутру, один из дозорных прибежал и говорит:

– Да будет долговечной жизнь паши, кажется нам, что люди, о которых ты говорил, уже здесь!

От страха Халил-паша даже подскочил на месте:

– Послушай, какие люди? Расскажи толком, что ты там болтаешь?

– Клянусь аллахом, да будет долговечной жизнь паши, на равнине – трое каких-то нездешних молодцов. На жителей нашей стороны они не похожи. Каждый из них здоров как бык. С самого утра они охотятся за джейранами.

Халил-паша призвал к себе начальника своих войск и сказал:

– Пойди узнай, что это за охотники?

Тотчас послали людей, и те разузнали, что это не Кероглу, а трое из его удальцов и что один из них сын Кероглу – Эйваз. Халил-паша, заранее ликуя, приказал собраться всем серкярам и пехлеванам и начал совещаться с ними. Долго они думали, долго судили-рядили и, наконец, решили, что если повести бой на равнине, захватить удальцов не удастся. Те поубивают, сколько смогут убить, а сами скроются.

– Самое лучшее, – сказал Халил-паша, – шаг за шагом следовать за ними и ждать. Посмотрим, что они дальше будут делать. Если они вздумают придти в город, отлично. Поймать их здесь легко. Если же они повернут обратно, тогда, делать нечего, придется нам с ними сразиться. Аллах рассудит нас.

А в это время удальцы, ни о чем не ведая, охотились на джейранов. Подстрелили одного-другого, штук пять джейранов, видят, надвигаются сумерки.

– Давайте переночуем тут, – сказал Эйваз, – а та заре подстрелим еще несколько джейранов и к вечеру доберемся до Ченлибеля.

Удальцы согласились. Взяли они убитых джейранов, и повели коней к роднику. Здесь они, стреножив коней, отпустили их на траву, а сами, пожарив и поев немного шашлыка, запили его ключевой водой и улеглись спать.

А Халил-паше только того и надо было. Приказал он воинам:

– Как только они крепко заснут, схватите и свяжите всех троих по рукам и ногам.

Словом, подождали час, другой, видят удальцы затихли. Халил-паша выбрал пехлеванов и сказал им:

– Теперь дело за вами. Идите! Но смотрите, чтобы они не проснулись.

Вышли пехлеваны из засады, и, крадучись, пошли к удальцам.

Теперь вы послушайте, о ком? Об Алайпозане.

Алайпозан был человеком весьма осторожным. И спал он чутко, точно воробей. Малейший шум, – и он уже проснулся. Слышит он, что идет кто-то и раскрыл глаза. Видит, в темноте подкрадываются к ним несколько человек. Он поспешно растолкал Эйваза и Тохмагвурана.

– Вставайте! Враги идут на нас.

Удальцы проснулись. Но ни один из них не двинулся с места. Стали ждать – пусть подойдут, мол, посмотрим, что это за люди и что они намерены делать?

Подошли пехлеваны совсем близко. Приготовили веревки и хотели было наброситься на удальцов, но те вскочили на ноги, сверкнули египетские мечи, и от целого отряда пехлеванов остались только отрубленные головы и мертвые тела.

Видя, как оборачивается дело, Халил-паша приказал наступать войскам. Удальцы тотчас вскочили на коней и напали на воинов паши. Рассказывают, что бились они до самого утра, и воинов Халил-паши было уложено много больше, чем джейранов. Когда же наступило утро, Халил-паша ужаснулся и понял, что так ничего не получится: удальцы перебьют все войско, а самих их схватить не удастся. Созвал он своих людей и приказал:

– Выбейте из под них коней, пусть останутся пешими.

Тут воины со всех сторон стали метать стрелы в коней.

Метали, метали и в конце концов уложили их коней; Остались удальцы пешими. Войска Халил-паши тотчас, взяли их в кольцо.

В разгар битвы Эйваз споткнулся ногой о камень и упал вниз лицом на землю. А друзей-удальцов рядом не было, чтобы защитить его. Налетели враги стаей, схватили, связали юношу. А Алайпозан и Тохмагвуран, как увидели связанного Эйваза, так опустили руки и сдались врагу. Халил-паша приказал сковать всем нош и бросить в темницу, а к дверям приставить сто вооруженных стражников. Потом он написал в Тогат Хасан-паше:

«Поймал я трех удальцов Кероглу. Не медли, будь здесь!».

Пускай гонец везет письмо, удальцы сидят в темнице, а я пока расскажу вам о Нигяр-ханум.

Нигяр-ханум ждала до назначенного дня. Спустились сумерки, Эйваз не приехал. И стала она метаться в тревоге, точно потерявшая детеныша лань. Подняла на ноги всю крепость. Собрались удальцы, женщины, утешали, уговаривали, кое-как успокоили ее.

«Подождем до утра, – говорили ей, – а не приедут, поедем им на выручку».

Ночь превратилась в ад. Как говорится, уснул и ужаленный змеей и укушенный скорпионом, а Нигяр-ханум уснуть не могла. Стоило ей закрыть глаза, как Эйваз и его спутники вставали перед ее взором. Лишь-далеко за полночь забылась она и заснула. Но не успела сомкнуть глаз, как увидела во сне кровавое море, а в нем Эйваза, Алайпозана и Тохмагвурана. Видит, Эйваз, вот-вот утонет. Как безумная вскочила Нигяр с постели и кинулась к Кероглу. Послушаем, что спела, она ему:

 
Все прошли назначенные сроки,
Не вернулся мой Эйваз.
Напились враги Эйваза кровью,—
Не вернулся мой Эйваз.
 
 
Тонет в море крови. В Ченлибеле
Траур по нему уже надели.
Все мечты как листья отлетели, —
Не вернулся мой Эйваз.
 
 
Уговорам ты поддался сразу
И послал в далекий край Эйваза.
Ты – отец, – спасти его обязан, —
Не вернулся мой Эйваз.
 
 
Гибнет полководец – тотчас знамя
Клонится, пробитое врагами!
Сердце жжет мое несчастья пламя —
Не вернулся мой Эйваз.
 
 
Ты его отправил в Шам далекий,
Там с врагом он бьется, одинокий,
Должен был придти, прошли все сроки —
Не вернулся мой Эйваз.
 
 
В Баязиде много войск стояло,
Много птицы в озере дремало.
Всюду-враг, а наших было мало, —
Не вернулся мой Эйваз.
 
 
Для Эйваза я растила розы,
Но висят над соловьем угрозы,
Пепел сыплется Нигяр на косы —
Не вернулся мой Эйваз.
 

Слезы Нигяр ударили по сердцу Кероглу. Послушаем, что ответил он ей:

 
Сердце дикой болью изошло,
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
Жизнь отдам я за каждую слезу,
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
 
 
Удальцу не привыкать к беде,
Кровь за друга льет игид везде.
Верь счастливой боевой звезде,
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
 
 
Кто печален, тот душой зачах,
Горе – словно камень на плечах,
Трусу не узнать каков собой смельчак.
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
 
 
Всколыхнутся удальцы мои,
Все сметут, когда пойдут в бои,
Смерть найдет Халил-пашу в крови.
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
 
 
Кликну клич – и в нем раскроюсь весь,
Так, что пламя ринется с небес,
Рухнут скалы и поникнет лес.
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
 
 
Если мы возьмемся за мечи,
Пикой будем мерить кумачи,
Пленного пашу примчим в ночи.
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
 
 
Не прощает Кероглу обид.
Осажу кичливый Баязид,
Будет вольным мой Эйваз-игид,
Ты не плачь, Нигяр, не плачь, Нигяр.
 

Кончив петь, Кероглу призвал Дели-Гасана и сказал:

– Пусть люди из отрядов Эйваза, Алайпозана и Тохмагвурана садятся на коней. Каждый отряд двинется на выручку своего предводителя.

Затем приказал Дели-Мехтеру оседлать и привести Гырата.

В мгновение ока удальцы были в сборе. Обратился к ним Кероглу с песней.

Слушайте, храбрые братья мои:

 
Тот, кто ушел, не вернулся назад.
Сядем скорей на могучих коней,
Тот, кто ушел, не вернулся назад.
 
 
Стала весна моя белой зимой,
Саз мой сломался, немолкнущий мой,
Стал я от горя глухой и немой.
Тот, кто ушел, не вернулся назад.
 
 
Кто же посмел на друзей посягнуть?
Стан Кероглу этой болью согнуть?
Снова мой недруг изранил мне грудь.
Тот, кто ушел, не вернулся назад.
 

Не успел он кончить, как прибежал взволнованный Дели-Мехтер и сказал:

– Чего сидите?! Арабата нет среди лошадей.

Всколыхнулся весь Ченлибель. Всюду искали. Но не было коня да и все. Приказал Кероглу проверить, посмотреть, кого нет в крепости. Проверили все отряды, проверили на месте ли купцы и слуги, смотрит Дели-Гасан – нет раба из Аравии.

Кероглу не проронил ни звука. Задумался он. Долго ли думал, коротко ли, призвал, наконец, Дели-Гасана и сказал:

– Пока я не возвращусь, держи Ахмеда-таджирбаши в темнице скованным по рукам и ногам.

Выступил вперед Ахмед-таджирбаши и сказал:

– Кероглу, так ли у вас принимают гостей?

– Не будь на меня в обиде! – ответил Кероглу. – Аллах поможет, и после того, как раб найдется, мы рассчитаемся за все.

Затем позвал он Демирчиоглу и приказал:

– Захвати с собой Гюрджуоглу-Мамеда, Танрытанымаза и приходи!

Словом, сели удальцы на коней. Демирчиоглу, Гюрджуоглу и Танрытанымаз, вскочив на коней уже стояли наготове.

А тут и Дели-Мехтер подвел оседланного Гырата. Убедившись, что все готово, Кероглу обратился к Коса-Сафару:

– Приедете прямо в Баязид. Буду ждать вас там. Затем повернулся к Демирчиоглу и его товарищам и сказал:

 
Я упустил в Аравию раба.
Сметите все преграды, но найдите!
Коль в камень влез он и прикрылся камнем,
Возьмите хоть Фархада, [113]113
  Фархад —легендарный каменотес, один из героев поэмы Низами «Хосров и Ширин».


[Закрыть]но найдите!
 
 
Бежал араб, что звался Имирза.
Его и за сто отдавать нельзя.
Снесете все вы на базар в Тавриз,
Продайте, если надо, но найдите.
 
 
Алеппо, Миср облазьте, как кроты,
Займите все дороги и мосты,
И волочите полем три версты,
Пусть через двери ада, но найдите.
 
 
Такой побег лишь подлецу с руки,
Увел коня у нас он, смельчаки!
Схватите и изрежьте на куски,
В мешок его, как падаль, но найдите.
 
 
О, Кероглу, ты вражью кровь пролей,
В сраженьи правом жизни не жалей,
Хватайте ханов, беков и пашей —
Им только смерть награда, но найдите!
 

Песня была спета. Дели-Мехтер придержал стремя Гырата. Кероглу вскочил на коня. Почувствовав в седле Кероглу, конь заржал так, что эхо прокатилось по всему Ченлибелю. Взыграло сердце Кероглу, запылал мозг. Глаза его сверкали точно соколиные очи. Выхватил он вместо саза свой египетский меч и пропел:

 
Народ сойдется, судный день настанет,
Я Исрафилу в рог трубить не дам.
Меч обнажу я и начну сраженье,
И крепостям чужим тут быть не дам.
 

Не успел Кероглу пропеть начало песни, как ашуг Джунун спел такое баяты, [114]114
  Баяты —народные четверостишия.


[Закрыть]что дрожь охватила всех.

 
Я ашуг, я из Техле,
Дом в Техле стоит во мгле.
Сокол я, и всех красавиц
Похищаю на земле.
 

Кероглу ответил ему:

 
Я баязидцам говорю открыто:
Такого не знавали вы игида.
Я кликну клич – ударит конь копытом.
Рустаму за себя я отомстить не дам.
 

Снова ашуг Джунун приложил руку к уху и запел:

 
В ястреба влюблен ашуг,
Ястребу лишь сокол друг.
Воробей на них чирикнет —
Сам почувствует испуг.
 

Кероглу пропел:

 
Раз есть такой смельчак-отец у сына, —
Любая не страшна ему чужбина.
Здесь – удальцы, но плен не будет длинным,
Им долго в Баязиде быть не дам.
 

Джунун ответил ему:

 
В Ордубад влюблен ашуг,
В вешний сад влюблен ашуг.
Коль отважен полководец,
Не погибнет войско вдруг.
 

Кероглу пропел еще:

 
Я чашу осушил и я хмелею.
Страшись, когда бушую на земле я,
Стервятников я, сокол, не жале,
Добычу у себя отбить не дам.
 

Джунун опять ответил ему:

 
За добычей друг идет,
Следом птичьим друг идет.
Сокол, что слетит с Алвыза,
В Мургузе ее найдет.
 

Кероглу продолжал свою песнь:

 
Я горы срою, сокрушу преграды.
Султаны у меня напьются яду.
Мой Ченлибель – гнездо моих отрядов,
И шаху в Ченлибель вступить не дам.
 

Подошел тогда Джунун к Кероглу и сказал:

– Кероглу! Послушай меня:

 
У ашуга якорь есть,
Есть корабль и якорь есть.
Много знать, болтать поменьше —
Для любого это – честь.
 

Тут Кероглу сказал:

– Ашуг Джунун, я понял тебя.

– Иди, Кероглу! Путник должен быть в пути. Помни, ашуг сказал:

 
В эти скалы я влюблен,
В горы, в дали я влюблен.
Бей врага, да так, чтоб ноги
С головою спутал он.
 

– Раз так, – сказал Кероглу, – требуй от меня, чтоб завтра к вечеру удальцы были здесь!

Кероглу поворотил коня. Удальцы и женщины только взглянули, а Кероглу, словно пущенная стрела, уже скрылся во мраке.

Кероглу впереди, следом за ним Демирчиоглу, а за ними удальцы. Теперь пусть едут, а о ком же мне рассказать вам? О ком? О рабе?

Раб, как ускользнул на заре из Ченлибеля, так до самого полудня гнал лошадь. Когда же он немного успокоился и увидал, что погони за ним нет, то рискнул остановиться и отдохнуть у родника. Пощипал конь траву, а сам раб, отдохнув немного, снова пустился в дорогу. Но ехал он уже не так ретиво. Потихоньку да полегоньку к следующему утру доехал он до перепутья двух дорог. Вдруг до слуха его донесся топот. Обернулся раб, посмотрел назад, видит, о аллах, в лунном свете, издалека летит всадник, да так летит, так летит, точно стрела. Тотчас, свернув с дороги, укрылся раб с лошадью за холмом. Смотрит, всадник этот сам Кероглу. Кероглу птицей пролетел мимо и помчался дальше.