Текст книги "Казахские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Ханша открыла сундук, и хан залез туда на самое дно. Потом она сама забралась туда же и захлопнула ; крышку. Тогда вор вошел в спальню, перевязал сундук волосяным арканом, вынес его на улицу, взвалил на верблюда и поехал назад.

Еще не всходило солнце и все спали, когда вор вернулся в ставку султана. Он сразу же подъехал к султанской кибитке, поставил сундук у дверей, а сам ушел домой.

Утром султан вышел из кибитки и, увидев сундук, обрадовался и развеселился. Он приказал снова созвать весь народ.

Когда все собрались, султан сказал:

– Вот стоит сундук из ханского дворца. Пусть же выйдет ко мне вор, укравший его, и скажет, что в нем находится, и я награжу его, как обещал.

Тогда из толпы один за другим стали выходить юноши, мужи и старики, и каждый из них называл себя вором, но никто не мог сказать, что спрятано в сундуке.

Наконец выступил вперед настоящий вор. Он сказал:

– Я вор, которого ты, султан, не мог поймать; я украл и этот сундук. Спрятаны же в нем хан и ханша.

Никто не поверил вору, и все стали смеяться над ним.

Тогда султан. повелел открыть сундук. Слуги осторожно приблизились к сундуку и распахнули крышку.

И тут из сундука вышли хан и его жена, не смея поднять глаз от стыда и унижения.

И султан сказал хану:

– Ты насмехался надо мной, когда вор похищал мои вещи, так вот теперь он украл тебя самого!

Потом он вывел за руку из кибитки свою дочь и обратился к вору с такими словами:

– Вот тебе моя дочь. Отныне ты будешь моим визирем и наследником. Искусный вор – лучший помощник султану в его делах.

20 Казахские сказки

ПИСКУН

одном ауле жил богатый старик. Имел он десять сыновей. Старшие девять были задиры и драчуны, а самый младший был уступчив и робок. Братья постоянно обижали и колотили его,-а он, не смея перечить им ни в чем, только прятался по углам да пищал потихоньку. За это так и прозвали его – Пискун.

Умирая, старик призвал к себе сыновей и приказал им все его имущество разделить между собой поровну.

Но старшие сыновья не послушались отца. Они забрали себе все самое лучшее, а Пискуну дали лишь то, что им самим не было нужно. Каждому из них досталось по десяти быков и по богатой кибитке, а Пискуну– один хромой бык да ветхий шалаш.

Стал жить Пискун в шалаше, а чтобы не умереть с голоду, нанялся к братьям в батраки. Он работал на них в поле с утра до ночи и получал за это только объедки из их казанов. Каждую минуту со всех сторон сыпались на него насмешки и попреки, и не было дня, чтобы он трижды не пожелал себе смерти.

Когда Пискун возмужал и окреп, стал он замечать, что хоть братья и богаче и сильнее его, но умом они не превосходят и годовалой овцы. И решил он тогда разделаться с ними за все, что вытерпел от них.

Однажды хромого быка Пискуна ужалила змея, и он околел. Ничего не говоря братьям, Пискун перерезал горло мертвому быку и стал снимать с него шкуру.

Увидев его за эти.м занятием, братья вскричали в один голос:

– Что ты наделал, глупец?

– Да вот видите,– отвечал Пискун,– зарезал я своего быка. Пришло мне в голову, что сам он не стоит того, что можно выручить за его шкуру.

– Ну-ну, посмотрим мы на твою выручку,–сказали братья и громко рассмеялись.

А Пискун содрал шкуру, взвалил ее на плечи и отправился в соседний аул. Там отыскал он кибитку богатого бая и стал ходить перед ней вз^д и вперед.

Бай заметил его.

– Эй, жигит,– закричал бай,– продаешь шкуру?

– Продаю,– ответил Пискун.

– А что хочешь за нее?

– А что дашь?

– Дам меру пшеницы.

– Согласен,– оказал Пискун и вошел в кибитку бая.

– Послушай-ка, жена,– сказал бай,– возьми у этого парня бычью шкуру да отсыпь ему меру пшеницы, а я пойду присмотрю за работниками в поле.

Сказал и ушел.

^ Пискун получил свою пшеницу и тоже уже совсем было собрался уходить. Но тут в кибитку вошел брат бая и, отозвав хозяйку в сторону, стал шептать ей что-то на ухо. Пискун прислушался.

• – Сегодня ночью,– шептал брат,– мы с тобой сде

лаем, что задумали. Я приду к тебе в полночь с ножом, мы убьем твоего мужа, тело его зароем в землю, а золото поделим пополам.

Услышав это, Пискун как бы нечаянно уронил мешок и рассыпал пшеницу.

Жена бая накинулась на него с бранью и, присев на корточки, принялась помогать ему подбирать пшеницу, чтобы только скорее выпроводить его из кибитки.

Но Пискун нарочно не торопился и подбирал с земли по одному зернышку. Так они ползали по земле, пока подле кибитки не раздались шаги бая.

Жена и брат бая переполошились.

– Полезай скорее в ступу! – крикнула хозяйка своему сообщнику.

И только он скрылся в ступе, как в кибитку вошел бай.

– Ты что здесь делаешь до сих пор? – спросил бай Пискуна.

– О мой бай,– ответил тот.– Я рассыпал нечаянно пшеницу и собрал ее, чтобы и зерна не валялось у тебя под ногами. Да кроме того, я хотел дождаться тебя, чтобы сообщить тебе кое-что. Не буду долго томить: я видел, как в эту ступу заползла огромная змея. Боюсь, не наделала бы она тебе беды.

Бай побледнел и затрясся от страха.

– Как же теперь быть? – спросил он, пятясь к двери.

– Есть выход,– сказал Пискун.– Так и быть, я выручу тебя по дружбе. Прикажи только сварить побольше киселя, и тогда змее не уйти из кибитки живой.

Бай тотчас же приказал жене сварить казан киселя, и Пискун стал медленно лить его в ступу.

Брат бая заметался в ступе, а бай, видя, как она раскачивается из стороны в сторону, говорит Пискуну:

– Ты мой спаситель, ты мой спаситель! Не случись ты здесь вовремя, погиб бы я со всем моим домом.

Пискун перелил весь кисель, прикрыл ступу кошмой и посоветовал баю не открывать ее три дня.

– Останься у меня , на три дня,– взмолился бай.– Вот тебе в награду десять золотых.

Пискун взял деньги и остался у бая.

Ночью бай заснул, а жена его, поднявшись с постели, хотела вынуть из ступы труп и похоронить его втихомолку, Пискун заметил это и громко кашлянул.

Перепугавшись, жена бая дала ему еще двадцать золотых, чтобы только он не выдавал ее мужу.

Тогда Пискун помог ей зарыть мертвеца, и бай за три дня ни о чем не догадался.

Через три дня Пискун вернулся домой. Он показал братьям тридцать золотых и сказал, что выручил их за шкуру быка.

Когда братья увидели у Пискуна столько золота, они чуть не умерли от досады и зависти. Они ворочались без сна всю ночь, а наутро, как только показалось солнце, зарезали всех своих быков, содрали с них шкуры и понесли продавать.

Они ходили весь день, побывали во многих аулах, но никто даже не взглянул в их сторону.

Злые и усталые, вернулись они домой поздней ночью

и тут же порешили жестоко отомстить младшему брату.

Наутро братья толпой отправились к Пискуну.

Завидев их издали, он убежал в степь. • •

Братья долго искали его; не найдя, подожгли шалаш. Когда Пискун вернулся, на месте шалаша лежала лишь куча остывшей золы. Он собрал золу в мешок, навыочил на ослика и погнал его мимо аула братьев.

Братья, стоя у дверей своих кибиток, смеялись ему в лицо.

– Что ты собираешься делать с золой? – спросили они Пискуна.

– Я везу ее продавать в город. Хочу получить за нее мешок золота,– как ни в чем не бывало отвечал он.

Путь Пискуна лежал мимо дворца хана.

В дворцовом саду играли и резвились молодые ханские жены.

Увидев на дороге ослика, они пристали к Пискуну, чтобы он позволил покататься на нем.

– Хорошо,– сказал Пискун.– Только знайте, что осел мой навьючен золотом, и золото это заколдованное. Если кто-нибудь из вас, сидя на осле, в мыслях пожелает "смерти хану, оно тут же превратится в золу. Смотрите же, вам придется тогда платить мне сполна.

Красавицы сделали вид, что рассердились на неве-жу-погонщика.

– Что ты такое говоришь, грубиян! Ты, видно, за" был, что перед тобой ханские жены.

Отчитав Пискуна, они стали по очереди кататься на ослике по дороге туда и обратно, и это доставило им большое удовольствие.

Когда они, накатавшись вволю, наконец вернули ослика хозяину, тот прежде всего поспешил заглянуть в мешок.

Едва приоткрыв его, он пронзительно вскрикнул и, повалившись на землю, стал плакать и причитать:

– Бедная моя головушка, мое золото превратилось в золу. Ханские жены разорили несчастного погонщика.

Видя, что от него теперь не отвязаться, и, опасаясь, как бы хан не услышал его стонов, красавицы побежали во дворец й вынесли оттуда по пригоршне золота. Они высыпали золото в мешок Пискуна: мешок стал полон.

Пискун взвалил его на осла и, весело напевая, пустился в обратный путь.

Когда братья увидели у Пискуна столько золота, они совсем обезумели от досады и зависти. Недолго думая, они сожгли свои кибитки со всем, что в них находилось, и, навьючив мешками с золой десять ослов, двинулись в город.

Там они простояли на базаре три дня, и никто даже не взглянул в их сторону, а когда они сами предлагали прохожим купить у них золу, те поднимали их на смех, как сумасшедших.

Злые и голодные, вернулись они к месту, где недавно стояли их красивые кибитки. И договорились братья между собой:

– Мы обладали богатством и почетом, Пискун же превратил нас в нищих, презираемых всеми. Мы не утешимся до тех пор, пока не сживем его со свету.

Однажды, когда Пискун спал на траве, братья подкрались к нему, связали по рукам и ногам и, зашив в кошму, понесли топить в реке.

На пути они увидели несметное множество народа.

«Что за сборище?» – подумали они и, бросив тюк на дороге, поспешили к толпе.

Там они узнали, что по случаю смерти хана народ собрался выбирать нового.

Между тем дорогой проходил один бай, знаменитый в округе своей глупостью. Он наткнулся на тюк, и, заметив, что в нем зашит человек, стал расспрашивать его, за что он терпит такую муку.

– Видишь ли, добрый человек,– отвечал Пискун,– меня хотят избрать ханом вместо умершего, но я отказываюсь наотрез, потому что мне противна власть и роскошь. За свое упрямство я и подвергнут этой пытке.

«Вот так дурак,– подумал бай.– Он отказывается от своего счастья. А я так совсем бы непрочь сделаться ханом».

И он обратился к Пискуну:

– Послушай, любезный. Мне стало жалко тебя. Я готов очутиться на твоем месте, чтобы только избавить тебя от страданий. Больше того, я дал бы тебе кошелек золота, если бы ты согласился зашить меня вместо себя в кошму.

Пискун не заставил себя* долго просить. Как только он оказался на свободе и получил кошелек, он наскоро зашил бая в кошму и скрылся среди народа.

Вскоре братья вернулись, подхватили тюк и поволокли его к реке.

У бая все внутренности переворачивались на уха* бах и кочках, но он не переставал орать во все горло:

– Я хочу быть ханом! Я хочу быть ханом!

– Ты будешь ханом подводного царства,– смеясь, сказали братья и, раскачав тюк, бросили его с обрыва в воду.

Они возвращались назад радостные и довольные, рассуждая о том, что никогда больше Пискун не будет дурачить их своими проделками.

А Пискун тем временем шел да шел по степи.

Наконец достиг он владений хана. Первое, что он увидел здесь, было неисчислимое стадо баранов. Стадо караулил старый пастух. Голова его была покрыта отвратительными болячками, и он стонал от боли.

– Здоров ли ты, добрый человек? – приветствовал пастуха Пискун.– Чье это такое огромное стадо ты пасешь?

– Пасу я стадо нашего хана, а здоровье мое сам видишь какое: вот уже тридцать лет мучат меня проклятые болячки на голове. А ты кто такой, прохожий?

– Я лекарь,– ответил Пискун, не моргнув , глазом.

Тогда пастух начал кланяться и просить вылечить

его бт болячек.

Он велел пастуху зарезать молодого козленка, мясо сварил и съел, шкуру выбросил, желудок положил в яму.

– Опусти голову в яму,– сказал Пискун пастуху, надень на нее желудок козленка и оставайся в таком положении до вечера. Вечером я смажу тебе темя особой мазью, и ты будешь совершенно здоров. А пока я сам попасу твоих баранов.

Пастух не знал, как и благодарить Пискуна; он сделал все, что тот ему приказал.

Но лишь только голова пастуха исчезла в яме, Пискун поднял с земли его палку и не спеша погнал гурт в свой аул.

– О всемилостивый аллах! Да ведь мы же бросили тебя в реку, каким же чудом удалось тебе спастись?

И откуда у тебя эти бараны? – встретили Пискуна братья.

– Братья,– сказал им Пискун,– вы много сделали мне зла, но я не помню обид и не хочу скрывать от вас того, что видел и слышал под водой. Как только я ступил на дно, взору моему открылась долина; по ней ходили бессчетные стада баранов, и в их пастухе я сразу узнал нашего покойного отца. Он очень обрадовался, увидев меня, тут же выделил мне часть баранов и указал дорогу, по которой я легко выбрался из подводного царства. Прощаясь со мной, отец очень просил, чтобы и вы навестили его и заодно угнали бы к себе остальных баранов, потому что ему уже трудно становится их пасти.

У братьев глава разгорелись, и рассудок помутился от зависти. Они окружили Пискуна и наперебой стали приставать к нему.

– Дружок,– говорили они,– прости нас. Ты будешь нашим любимым братом. Покажи ты нам, как пробраться к отцу. Мы никогда не забудем твоей услуги.

– Что с вами поделаешь,– как бы нехотя сказал Пискун.– Ладно уж, идите за мной.

Он привел братьев к реке. На берегу паслось стадо баранов, и их отражение мелькало в воде. Пискун, показав братьям на отражение, стал уверять их, что это одно из многочисленных подводных стад...

У братьев и дух захватило при виде баранов. А Пискун довел их до самого бурного водоворота и остановился.

– Прыгайте здесь,—сказал он.

Сначала братья не решались прыгать, но наконец самый старший из них и самый жадный поборол страх и, подобрав полы халата, с разбегу бухнулся в воду. Он, как камень пошел ко дну, и только палка, которая была у него в руке, на мгновение показалась над поверхностью и снова исчезла под водой.

Тогда Пискун закричал:

– Смотрите, смотрите, брат уже отыскал отца и вот он машет вам палкой, чтобы вы поспешили за ним.

Тут братья один за другим попрыгали с берега и пропали в водовороте.

А Пискун прожил еще много лет и немало совершил различных дел.

АЛДАР-КОСЕ И ПАХАРЬ

здумал однажды бай стать пахарем. Выме-нял он в соседнем ауле за двух баранов са-CAkl¹! мый лучший плуг, взял из своего табуна JJQrl двух сытых волов и выехал в поле.

Пашет час, другой, третий. Волы послушно ходят по борозде, не чувствуя усталости. А с пахаря пот градом льет – не привык он к тяжелой работе, не поспевает за плугом. Перед глазами будто костры жаркие пылают... И кажется пахарю, что не земля вьется– из-под плуга, а бегут ему навстречу черные змеи, обвивают его ноги и руки, и не может он дальше идти.

Случилось так: после долгого путешествия попал Алдар-Косе в поле. Гонит он перед собой стадо баранов, добытое хитрыми уловками в спорах, и видит невдалеке измученного, уставшего пахаря.

– Айпырмай-ай! Да это никак наш сосед, бай Жар-тыбай пашет? Что это ему вздумалось перед смертью собственным горбом потрудиться? Вот уж удобный случай посмеяться. Лучшего и не встретишь.

Укрыл Алдар-Косе свое стадо за ближайшим холмом и пошел к пахарю. Тот остановился, опустил поручни плуга и, узнав в подошедшем человеке Алдара-Косе, поздоровался с ним.

После взаимного приветствия Алдар-Косе сочувственно покачал головой и говорит:

– Э-э, дорогой сосед, как ты устал! Пора тебе и отдохнуть. Если пойдешь отдыхать, я с удовольствием на твоих волах поработаю, помогу тебе. Согласен?

Бай Жартыбай только и ждал этого. Передал он своих волов Алдару-Косе, а сам отошел в сторону, прилег у ближайшего холма на траву, укрылся халатом и тут же крепко уснул. Он даже и не заметил стада баранов, которое Алдар-Косе предусмотрительно укрыл за холмом.

Увидев, что бай Жартыбай уснул, Алдар-Косе принялся за работу. Первым долгом он отрезал волам хвосты и тут же воткнул их в землю, а волов угнал за холм к своему стаду.

Затем, уставший не меньше пахаря Жартыбая после длительного путешествия, Алдар-Косе присел около плуга отдохнуть и задремал.

В это время и проснулся бай Жартыбай. Первым удивило его то, что Алдар-Косе бездельничал. Он сидел около плуга и явно спал. Затем бай Жартыбай обнаружил, что его волы исчезли, и на полосе вместо них торчали хвосты. Он подошел и разбудил Алдара-Косе. Тот, сразу вскочив, с неменьшим удивлением спросил у пахаря:

– Повадки твоих волов до сих пор были такими или они изменились с тех пор, как на них начал пахать я!? Одним словом, только я взялся за плуг, твои волы ни с того ни с сего начали мычать. Мычали они, мычали да и ушли в землю. Теперь вот одни хвосты торчат.

Бай Жартыбай возмутился:

– Что ты мелешь?! Разве волы могут уйти в землю?

Сказав это, пахарь направился к тому месту, где из

земли торчали хвосты, с намерением выдернуть их.

Алдар-Косе с криком бросился предупредить его.

– Дорогой мой,– сказал он,– не тяни! Умоляю тебя, не тяни. Иначе ты можешь оторвать волам хвосты, и толку от этого будет мало. Я же спросил у тебя, если у твоих волов такова повадка уходить в землю, то они и сами выйдут.

Но рассерженный бай Жартыбай, думая, что Алдар-Косе смеется над ним, подбежал и, ухватившись за хвосты, выдернул их из земли.

Тогда Алдар-Косе с возмущением говорит:

– Я же тебе сказал, что нельзя тянуть волов за хвосты. Не согласился – теперь пеняй на себя!

С этими словами Алдар-Косе удалился восвояси.

КАК МОЛОДОЙ ТАЗША ОБДУРИЛ СТАРОГО

старину у одного мальчика – Тазши умер-ли отец и мать. Остался он круглым сиро-_л 1ш той. Однажды идет Тазша по базару, а навстречу ему – старик. Спрашивает он W Тазшу:

– Ты что тут ходишь, сынок?

– Родителей себе ищу,– отвечает Тазша,– у кого нет сына, сыном могу стать, у кого нет внука – внуком.

– Вот и кстати, у меня нет сына. ПЪйдешь ко мне?– предложил старик. Тазша согласился, и пошли они домой.

Однажды старик говорит приемному сыну:

– На верхушке вон того самого высокого дерева

есть гнездо птицы аксары, а в гнезде – яйца. Влезь ты на то дерево, незаметно для птицы возьми их из гнезда и принеси мне. * „

– Хорошо! – согласился Тазша. Подбежал он к дереву, и так быстро и тихо пробрался к самой верхушке, что ни один лист на дереве не шелохнулся. Незаметно для птицы взял он из-под нее одно яйцо и принес старику.

Тогда старик говорит ему еще:

– А теперь отнеси яйцо обратно и так же незаметно для птицы положи его обратно в гнездо.

Тазша исполнил и это.

¹ Тазша – паршивый. Нарицательный образ в сказках восточных народов, обычно хитрец.

Ну вот, оказывается, ты молодец! – похвалил его старик.– Будет из тебя толк...

Через несколько дней после этого старик и старуха говорят своему приемному сыну:

– Вот в этом доме живут одинокие, как и мы, старик со старухой. Да только они не то что мы – жадные. Имеется у них горшок с топленым маслом. Сами они это масло не едят и другим не отдают. А чтобы горшок с маслом не украли, ночью ставят его между собой да так и спят. Заберись ты к ним и принеси этот горшок с маслом...

– Ладно! – говорит Тазша.

И ночью, когда старик и старуха уснули, поставив горшок с топленым маслом между собой, Тазша забрался в хату, улегся между ними и, подталкивая старика в бок, говорит ему старушечьим голосом:

– Эка ты привалился, старый хрыч! Отодвинься-ка подальше!

Стрик отодвинулся. Тогда Тазша подтолкнул старуху под бок и стариковским голосом ей говорит:

– Ты и сама мне покоя не даешь! Отодвинься-ка подальше!

Старуха отодвинулась, Тазша забрал горшок с маслом и был таков.

Но не успел он дойти до дому, как старики обнаружили пропажу.

Старик-то, оказывается, и сам был Тазша, и будучи молодым, тоже никому не уступал в хитрости. Он сразу и догадался, чьих рук это дело, а догадавшись, побежал в дом, где жил Тазша, опередил его, взял ведро и стал дожидаться.

Подходит молодой Тазша к воротам, а старый Тазша подает ему через забор ведро и старушечьим голосом говорит:

– Милый ты мой сыночек, принеси-ка мне ведро водицы, а масло подай сюда.

Тазша быстро сбегал за водой, вернулся домой и передает ведро старухе, а та, удивленно посмотрев, сказала:

– Не воды я у тебя просила, а просила достать горшок с маслом у скупых стариков.

Догадался молодой Тазша о хитрой проделке старого Тазши да скорее побежал к его двору. Надел белый

старушечий платок, встал у ворот и ждет. Старик только-только домой доплелся, молодой Тазша закричал ему через забор гневным старушечьим голосом:

– И куда-это ты запропастился, старый дармоед! Разве не знаешь, что волк угнал со двора всех наших коз?! Беги скорее за ним, а то он всех коз перережет.

Старик бросил горшок с топленым маслом и побежал за козами. А молодой Тазша подхватил масло и на этот раз благополучно принес его домой.

Старый Тазша бегает и туда и сюда – нигде найти коз не может. Вернулся домой, а козы как стояли так и стоят в хлеву целы и невредимы. Понял старый Тазша, что его надули, и сам о себе подумал:

«Так тебе и надо, старый дурак. В молодости ты и сам немало надувал людей, вот на старости тебе этим же и отплачивают...»

Утром старый Тазша пошел к приемному отцу молодого Тазши и говорит ему:

– Твой приемный сын украл у меня горшок с топленым маслом. Если он не возвратит мне масло, я его убью...

– Не видел я никакого масла,– отвечает тот.– Если ты уверен, что он украл, поступай с ним как знаешь. Я вмешиваться не буду.

Тогда пострадавший Тазша решил жестоко наказать молодого Тазшу. Взял он острый топор, незаметно пробрался на старое заброшенное кладбище и укрылся в развалинах склепа. А жена его, будто ничего не зная об этом, позвала к себе молодого Тазшу и говорит ему:

– Милый ты мой сиротка! Есть на старом кладбище у разваленного склепа могила моего отца. На вот тебе горячий хлебец, сходи на его могилу и там скушай на помин его души... От сироты до бога молитва скорее дойдет. Другим мальчикам я не верю...

Молодой Тазша, ничего не подозревая*? готов услужить старухе. Взял он горячий хлебец, опоясался тол-'стой веревкой и пошел на кладбище. Там Тазша отыскал у разваленного склепа могилу, сел на нее и начал есть горячий хлебец. В это время из развалин склепа поднялся страшного вида старик с острым топором в руках. Тазша сразу узнал старика и понял, какую жестокую шутку решили с ним сыграть.

Но кому охота умирать преждевременно?

В одно мгновенье вскочил молодой Тазша, бросился на старика, выхватил у него топор, связал старика толстой веревкой и оставил его на могиле. Сам идет домой и песенку веселую напевает. Встретила – его старуха, спрашивает:

– Ну как, помянул старика?

– Помянул,– отвечает молодой Тазша.– Прочитал на его могиле коран и на помин его души съел ваш горячий хлебец. Вы не беспокойтесь, старик ваш в раю блаженствует...

Испугалась старуха, побежала на кладбище разыскивать погибшего мужа, а тот жив и здоров лежит на могиле, веревкой по рукам и ногам связан.

Вот как молодой Тазша обдурил старого, посмеялся над ним.

КАКТАЗША ДВУХ ХАНОВ ПРИМИРИЛ

& в

днажды тот же Тазша решил подшутить над самим ханом. Пробрался он в ханскую казну и унес оттуда мешок золота. Хан узнал о краже, созвал всех своих визирей-мудрецов и стал советоваться с ними, как найти и уличить вора.

Один из визирей сказал:

– Вокруг казны нужно вырыть глубокий ров и наполнить его клейстером. Ночью вор не заметит рва, упадет н-него и уже не выскочит. Тут мы его и поймаем!

Всем, а главное и хану, понравился совет. Так и сделали.

Но Тазша каким-то образом уже разведал об этом и вечером говорит своему приемному отцу:

– Вчера я был один и потому так мало захватил золота из ханской казны. Сходим сегодня вместе и принесем больше...

Позарился приемный отец на золото, согласился. Пошли они вместе. А Тазша нарочно так поступил: зол он был на приемного отца. Не вступился тот, когда Тазша горшок с топленым маслом принес, а выдал его старому Т;азше. «Ладно,– думает Тазша,– отомщу я тебе».

Пошли они. Только подошли ко рву, Тазша столкнул приемного отца в ров, а сам благополучно возвратился домой.

Утром ханская стража обнаружила во рву испачканного клейстером человека и сообщила об этом хану. Хан через своих глашатаев объявил народу:

– Никто и никогда не нарушит благополучия хана!

Не может преступление против ханского двора остаться безнаказанным! Сегодня ночью пойман вор, пробиравшийся в ханскую казну. Завтра он будет повешен. Пусть все до единого придут и присутствуют на казни.

Хитрый хан думал, что во время казни кто-нибудь да не выдержит и заплачет. Таким образом обнаружатся соучастники вора и его близкие родственники. Тогда и их можно повесить.

Тазша понял хитрый замысел хана и говорит своей приемной матери:

– Завтра, когда ты пойдешь на казнь, захвати с собой ведро простокваши. Будут казнить твоего мужа, заплачешь ты и сразу опрокинь ведро с простоквашей. Схватят тебя ханские слуги, спросят: «Почему ты плачешь!», а ты и скажи им в ответ: «На последние деньги купила я для своего ребенка простокваши, да вот оступилась и пролила ее. Потому, мол, и плачу...»

Приемная мать так и сделала. Схватили ее ханские есаулы, она им и ответила, как научил ее Тазша, так и избежала участи своего старика.

Не сбылась ханская хитрость при казни, тогда он придумал еще одну уловку. Был у него один беспокойный нар¹, каких не встретишь. Увидев даже издали постороннего человека, он начинал кричать во всю верблюжью глотку.

Отпустил хан своего нара в степь, а кругом него расставил тайную охрану. Если вор задумает украсть нара, тот, увидев постороннего человека, конечно, закричит. Тут стража, как бы ни спала, проснется и схватит вора.

Прознал Тазша и об этой уловке хана и решил во что бы то ни стало увести нара из-под носа стражи.

Пошел Тазша в степь, а с собою прихватил сноп кле* вера. Нар, желая полакомиться клевером, поднялся на ноги и пошел к Тазше. А Тазша потихоньку да полегоньку все дальше и дальше нара уводит. И увел он нара так далеко, что ханская стража не могла услышать верблюжьего крика. В густых зарослях камыша Тазша привязал нара, а сам удалился восвояси.

Тогда хан' придумал третью уловку. Приказал он поставить в чистом поле нарядно убранную кибитку и поселить в ней свою дочь-красавицу. А через глашатае'в

’Нар – одногорбый верблюд.

объявить народу: «Кто сумеет ночью пробраться в кибитку и склонить на любовь мою дочь-красавицу, за того я и выдам ее».

Сам же дал дочери булатный меч и приказал отрубить руку тому, кто к ней прикоснется. Так хотел хан поймать неуловимого хитреца.

А хитрый Тазша прознал и об этой уловке хана. Решил он и на этот раз одурачить своего властителя.

Когда наступила ночь, Тазша незаметно пробрался к дому мясника, постучал в окно и говорит ему:

– Эй, мясник! Для ясноликого хана требуется баранья брюшина. Медлить нельзя, подай брюшину че^ рез окно, не открывая двери. Кто осмелится нарушить приказание хана, тот будет немедленно казнен!

Устал мясник за день, хотелось ему поспать, да разве можно ослушаться приказания хана. Подал мясник брюшину через окно, а Тазша ножом отхватил ему руку по локоть и унес вместе с брюшиной.

Ушел Тазша к роднику, наполнил брюшину водой по самое горлышко, завязал и, пробравшись в кибитку к спящей дочери хана, разбудил ее. В темноте поговорил с нею о том, о сем и тут же просит: «Разреши мне на минутку выйти из кибитки по нужде?» А ханская дочь не хочет отпустить неизвестного жигита. Тогда Тазша говорив:

– Если ты мне не веришь – на, подержи мою руку, я и тут нужду справлю.

Подал Тазша ханской дочери руку мясника, проколол шилом брюшину. Вода из нее льется, а Тазша был таков!

Наутро ханская дочь сообщила отцу:

– Был у меня сегодня ночью в кибитке какой-то человек. Но он сам отрубил себе руку и скрылся.

Через глашатаев собрал хан весь свой народ и обнаружил безрукого мясника. Но тот правдиво рассказал всю историю, убедил хана в своей невиновности и осво* бодился.

Тогда, огорченный своими неудачами, хан глубоко задумался и наконец придумал четвертую уловку. Он решил сам тайно поселиться в кибитке и лично задержать своего противника.

Тазша узнал и об этом.

Надел на себя богатый женский наряд и, превратившись в ‘ молодую красивую невесту, смело вошел в ки-? битку. Здесь он почтительно поклонился и сел перед ха^ ном. На вопрос хана, кто она такая, Тазша ответил:

– Я жена твоего прославленного Карабатыра, а теперь вдова. Мой муж погиб в сражении с твоим противником ,соседним ханом. Меня хотят выдать замуж за деверя. Но я не хочу идти за него. Прошу твоей милости дать мне волю самой выбрать себе мужа по душе...

Хан позарился на красоту молодой вдовы и говорит:

– Что ж, у тебя может быть хороший выбор. Выходи за меня.

– Если будет на то ваша милость,– почтительно поклонился Тазша,– за вас я согласна выйти...

Так, разговаривая о том о сем: о красоте и богатстве,, о счастье и радости, Тазша, будто случайно увидев около кибитки виселицу, наивно спросил:

– Что означают эти палки с перекладинами? Зачем

они здесь? /

– Это и есть виселицы,– пояснил хан,– на них вешают преступников...

– Ах, как это интересно! – выразил свое притворное изумление Тазша.– Покажите мне, как вешают преступников, повесьте меня...

Но куда там! Виданное ли дело, чтобы хан накинул грубую петлю на шею такой красавицы. Очарованный ее красотой, хан решил на свою шею накинуть петлю и разъяснить, как все это делается. Накинул он себе петлю на шею и говорит:

– Ты изо всей мочи потяни за конец той веревки. А когда мои ноги отстанут от земли и я начну задыхаться, ты поскорее отпусти, а то я умру...

Тазша так и поступил: потянул за конец веревки, а когда пятки хана отстали от земли и он только чуть пальцами касался земли, Тазша крепко прикрутил веревку на кол, а сам забрался в ханскую казну и унес еще один мешок золота.

Наутро увидел народ подвешенного на виселице своего хана. Слуги сняли его бесчувственное тело и принесли во дворец. Здесь были собраны все знаменитые знахари, все снадобья перепробовали они и наконец оживили хана.

Весть о печальной участи хана быстро дошла до всех соседних государств. И вот один из властительных соседей жестоко посмеялся над осрамившимся ханом.

– Какой же это хан?! —смеясь, говорил властительный сосед,– два раза у него украли из казны золото* увели нара. Тогда он по своей воле предложил вору собственную дочь-красавицу. Но и этого оказалось мало бестолковому хану. Он сам позволил повесить себя и осрамиться перед всем миром! Чем быть таким ханом, во сто крат лучше и спокойнее пасти баранов!

Пострадавший и осрамленный хан, услышав такие оскорбления от своего кровного врага – соседнего хана* через глашатаев объявил всему народу: -

– Клянусь богом и бородой пророка ничем не обидеть вора, только прошу его объявиться всенародно. Я поручу этому вору одно важное дело и, если он справится с ним, то не только прощу ему все старые преступления, но и немедленно выдам за него свою дочь-красавицу!..

После такой страшной клятвы хана Тазша – мудрый дурачок – решил, что бояться ему теперь нечего, и поспешил во двор хана. Здесь он всенародно признался хану во всех проделках. И хан сказал ему: