Поэзия вагантов
Текст книги "Поэзия вагантов"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанры:
Поэзия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
ПОЭЗИЯ ВАГАНТОВ
I
ЖИТЬЕ И БЫТЬЕ
Содетельная же причина сей книги суть Примас и Голиаф, преславные виршеписцы. Примас был из града Колонии, Голиаф же из града Констанции. Прослышав названный Примас славу оного Голиафа, потек он в путь из Колонии ко граду Констанции. Голиаф же, о том уведав, с приветственным гласом исшел во сретенье Примасу, имея в руках лопату. Узрев сие, вещал ему Примас:
– С чем ты грядешь, мужичина?
Голиаф же ответствовал:
– С тобою тягаться по чину.
– В виршах?
– На то наша воля.
– О чем?
– О худой нашей доле.
(Краковская рукопись)[1]1
Эпиграф – отрывок, найденный А. Брюкнером в краковской рукописи XIII в. и цитируемый Г. Вальтером в его книге. Перевод сделан по Вальтеру, стр. 9. Двустишие, которым обмениваются Примас и Голиаф, встречается и в других средневековых рукописях, вне контекста.
[Закрыть]
Чин голиардский[2]2
Все переводы, кроме особо оговоренных, выполнены М. Л. Гаспаровым.
[Закрыть]
1. Бог сказал апостолам: «По миру идите!»[3]3
…«По миру идите!»… – Имеются в виду слова Евангелия (Мк 16, 15; ср. Мф 28, 19): «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари».
[Закрыть]
И по слову этому, где ни поглядите,
Мнихи и священники, проще и маститей,
Мчатся – присоседиться к нашей славной свите.
2. Помним слово Павлово: «Испытуйте вольно!»[4]4
… слово Павлово… – 1 Фессал 5, 21; «все испытывайте, хорошего держитесь».
[Закрыть]
Жребий наш – достойнейший в жизни сей юдольной.
Только тот противен нам в братье богомольной,
Кто нас примет скаредно и нехлебосольно.
3. Саксы, франки, мейсенцы, свевы и батавы,[5]5
Саксы, франки, мейсенцы, свевы и батавы… – Судя по этому перечню наций, автор окончательной (буранской) редакции – очевидно, немец (свевы – латинское название швабов, батавы – голландцев).
[Закрыть]
В орден наш собравшие все концы державы,
Молвите, прослушавши ордена уставы:
«Сгиньте, скряги алчные! Сгибните без славы!»
4. Образ милосердия мы одни являем:
Бедного, богатого – всех мы принимаем:
Знатных с низкородными, дельного с лентяем,
Кто из монастырских врат в шею был толкаем.
5. Рады и монаху мы с выбритой макушкой,
Рады и пресвитеру с доброю подружкой;
Школьника с учителем, клирика со служкой
И студента праздного – всех встречаем кружкой.
6. Принимает орден наш правых и неправых,
Старых и измученных, молодых и бравых,
Сильных и расслабленных, видных и плюгавых,
и Венерой раненных, и всецело здравых.
7. Принимает всякого орден наш вагантский:
Чешский люд и швабский люд, фряжский и славянский,
Тут и карлик маленький, и мужлан гигантский,
Кроткий нрав и буйственный, мирный и смутьянский.
8. Ордена бродячего праведна основа:
Наша жизнь завидна есть, доля – несурова;
Нам милей говядины жирный кус здоровый,
Чем болтушка постная из крупы перловой.
9. Орден наш заслуженно братством стану звать я:
Люди званья разного рвутся к нам в объятья.
Всех, того и этого, примем без изъятья —
В братии скитальческой все скитальцы – братья.
10. Возбраняет орден наш править службу рано —
Утром злые призраки реют средь тумана,
Лживые видения сея невозбранно; —
И у пробудившихся на душе дурманно.
11. Возбраняет орден наш раннее служенье —
Встав, мы ищем отдыха, ищем угощенья,
Пьем вино и кур едим, судьбам в посрамленье:
Это нам угоднее времяпровожденье.
12. Возбраняет орден наш быть в двойной одеже[6]6
Возбраняет орден наш быть в двойной одеже… – Первые три стиха этой 12 строфы даны в переводе Б. И. Ярхо (вставленном им в его неизданную пьесу «Расколотые» (1941, хранится в ЦГАЛИ); этот вагантский протест против роскоши – отголосок Мф, 10, 10: «не берите с собою… ни двух одежд, ни обуви, ни посоха».
[Закрыть] —
Сверху свитки плащ носить можно лишь вельможе;
Мы же в кости спустим плащ, да и свитку тоже,
А потом расстанемся с поясом из кожи.
13. Твердо это правило помнит мир досужный:
Кто в рубахе чванится, тем штанов не нужно.
Коль наденешь лишнее – если не недужный, —
Будь под отлучением: мы с таким не дружны.
14. Сан не дозволяет нам уходить голодным:
Выклянчив, дарением поживись угодным!
Будет нам и медный грош нужным и доходным,
Коли с ним ты сядешь в зернь игроком свободным.
15. Ветры нас противные пусть в пути не встретят!
Злые стрелы бедности пусть нам в грудь не метят!
Всякому разумному луч надежды светит:
Беды минут странника и судьба приветит.
16. А что речи едкие молвим, кроме лестных, —
Скажем в оправдание вольностей словесных:
«Честных честью мы честим, и хулой – бесчестных,
Розним козлищ с агнцами,[7]7
Розним козлищ с агнцами… – парафраз сравнения Мф 25, 32–33: «…как пастырь отделяет овец от козлов, и поставит овец по правую свою сторону, а козлов по левую», так и господь отделит праведных от неправедных.
[Закрыть] как в словах известных».
Малая попрошайня
1. Пожалейте, добрые: клирик я бродячий.
От жестокой скудости дни и ночи плачу.
2. Я хотел осиливать мудрые науки,
А теперь от бедности нет и книги в руки.
3. Одежонка тощая тело прикрывает,
И зимой холодною зябко мне бывает.
4. Стыдно показаться мне в церкви у обедни,
Только лишь и слышу я, что псалом последний.
5. Господин, прославленный щедростию многой,[8]8
Господин, прославленный щедростию многой… – В подлиннике строфа 5 имеет пропуск, который по необходимости может быть заполнен названием того города, в котором побирается вагант: «О, блюститель (Вюрцбурга, Нюрнберга, Франкфурта…), в щедрости премногий…»
[Закрыть]
Подаянья доброго ждет от вас убогий.
6. Вспомните Мартиново благостное дело[9]9
…Мартиново благостное дело… – Св. Мартин Турский, отрезавший нагому нищему половину своего плаща, – традиционный образец милосердия.
[Закрыть]
И оденьте страннику страждущее тело.
7. Бог за это примет вас в царствие небесно,
Вам за дело доброе отплатив чудесно.
Большая попрошайня
1. Се – персона
Без закона,
Крова не имущая,
В дом восходит,
Песнь заводит,
Подаянья ждущая!
2. Муж ученый,
Облеченный
Благодатью славною,
Зри, хозяин:
Я измаян
Зернью своенравною!
3. В час недобрый
Я обобран
Злополучной зернию,
И за это
Мненьем света
Смешан с низкой чернию.
4. Где богатство —
Там и братство,
Все тебя приветствуют,
Сказ твой ценят,
Вина пенят,
Поздорову чествуют.
5. Всем ты нужен,
Всем заслужен,
Принят в каждой горнице:
Друг и недруг
Любят щедрых,
От которых кормятся.
6. А без денег
Ты – мошенник,
Всяк тебя сторонится:
Плачь, рыдая,
Голодая, —
И никто не тронется!
7. Путь мой труден,
Хлеб мой скуден,
Сан никем не жалован,
И в скитанье
Пропитанья
Не имею малого.
8. О, владыка!
Горемыка
Алчет утешения!
Бог заплатит
Всем, кто тратит
Нам на вспоможение.
Дай рубаху!
И без страху
В божьи внидь селения.
Гугон, Примас Орлеанский
Первый разговор с епископом
Примас:
Не получив приглашенья,
иду к твоему угощенью:
Было мне божие слово —
на пир являться без зова.
Епископ:
Те, кто по свету рыщут,
пристанища здесь не отыщут;
Те, кто бродят по воле, —
недолжные гости в застолье.
Полон я к вам отвращенья,
здесь нет для вас угощенья —
Без моего приглашенья
вкушай, если хочешь вкушенья.
Мойся, садись, насыщайся,
вставай, утрись, убирайся.
Гугон, Примас Орлеанский
Второй разговор с епископом
Примас:
Дай мне плащ сей, уместный
к защите от стужи небесной,
Чтоб породнились мы тесной
дружбой пиладно-орестной!
Епископ:
Тот, кто с протянутой дланью
вещает такое желанье,
Будь за это дерзанье
готов понести наказанье!
Ежели, гость непочетный,
приемлешь ты дар доброхотный, —
Молвив учтивое слово,
уйди, не желая иного.
Ежели ты недоволен —
ступай себе, путь тебе волен,
Только открой, не замедлив,
почто ты таков привередлив?
Тот, кто на многое льстится, —
страшись и с немногим проститься.
Гугон, Примас Орлеанский
Шуба без меха
Пер. С. С. Аверинцева, М. Л. Гаспарова, Ф. А. Петровского
I
Пастырь наш, аду утеха,
а божией церкви помеха,
Видно, мерзавец, для смеха
ты подал мне шубу без меха!
II
«Что это за одеянье?
Покупка иль чье-то даянье?» —
«Выпрошен плащ, и с успехом;
увы, не подбит лишь он мехом».
«Чей же сей дар столь богатый?» —
«Подарок большого прелата».
«Дар поднося столь завидный,
желал тебе смерти он, видно!
Право, зимой лишь потеха
такая шуба без меха;
Стужа землю застудит,
и что с тобой, горестный, будет?»
III
«Шуба, бедная шуба,
на плащ похожая грубый,
Верь, мне мерзнуть не любо,
стучат от холода зубы!
Будь моею защитой
от зимней стужи сердитой, —
Может, тобой я согреюсь,
и скрыться от ветров надеюсь».
Шуба в ответ мне на это:
«Теперь ведь зима, а не лето:
Голою тканью своею
согреть я тебя не сумею!
Я от зубов Аквилона
не буду надежным заслоном,
Нот тебя не минует,[11]11
Аквилон – северный ветер, Нот – южный.
[Закрыть]
коль тоже сквозь дыры задует:
Так-то, с обоего бока
пронзит тебя вьюга жестоко». —
«О, жестокая стужа!» —
«Еще бы, а будет и хуже!
Есть на то и причина:
одежка плоха без овчины.
Право, ты глупо поступишь,
коль теплого меха не купишь
Да не зашьешь все прорехи,
иначе не будет утехи.
Я-то тебе сострадаю
и вправду утешить желаю,
Но сойду я, дырява,
за Иакова, не за Исава».[12]12
Исав, брат Иакова, назван в Библии «косматым» (Быт 25, 25); игра этими образами содержится и в другом стихотворении, приписываемом Примасу, «Обличении на портных», которые поновляют старые одежды, вместо того, чтобы хозяева могли раздать их беднякам.
[Закрыть]
Гугон, Примас Орлеанский
Изгнание из больницы капитула
Пер. Ф. А. Петровского
Был я некогда богатым
И любимым всеми братом,
Но, от старости горбатым
Став, не стал уж тороватым.
Оказавшись виноватым
И проклятыми проклятым,
Состою теперь за штатом;
Сплю на ложе жестковатом,
А питаясь с недохватом,
Стал и грязным и лохматым.
Изгнан был я капелланом —
Окаянным и поганым
И жестоким стариканом,
Породнившимся с обманом,
Словно был он басурманом,
Или сущим Дацианом.[13]13
Дациан – имя палача из легенд о мученичестве св. Георгия.
[Закрыть]
Он любил меня сначала,
Затаив корысти жало,
А когда моих не стало
Денег, то любовь пропала,
Злоба восторжествовала,
И, узнавши зла немало,
Выгнан был Примас усталый.
Он казался мне примерным
И шептал мне лицемерно,
Обольщенный денег скверной:
«Брат мой, друг тебе я верный!»
Все отдав ему в угоду,
Я в дурное время года
Выгнан был не на свободу,
А на муки и невзгоду
В холод, дождь и непогоду.
Непогоде на мученья
Отдан я без сожаленья
За грехи и преступленья.
Как Иуда,[14]14
Как Иуда… – Смысл сравнения с Иудой: «Иуда повесился оттого, что променял истинное благо на ложное, – того же достоин и я».
[Закрыть] без сомненья,
Я достоин удивленья:
Хору вашему служенье
Предал я, и в заблужденье
Предпочел я униженье
Истинному наслажденью.
Я ведь сам тому предался,
Кто мерзавцем оказался;
Я же с жизнью распрощался,
По своей вине попался
И до гибели добрался.
Быть разумным не умея,
Глубоко погряз во зле я.
Сам себе сломил я шею,
Вздумав, что, больных жалея,
Хворым помогу в беде я,
Взяв одежду победнее.
В этой горестной затее
О небес забыл царе я![15]15
…О небес забыл царе я… – т. е. «моя богословская и прочая ученость осталась втуне».
[Закрыть]
Грешен я, но, ради бога,
Не судите меня строго!
И до смертного порога
Горьких слез пролью я много.
Горько плачу и рыдаю,
Но не тщетно я стенаю,
Вашу доброту всегда я
С умиленьем вспоминая.
О, Примаса участь злая,
Я о ней не забываю!
Но пускай и навсегда я,
Днесь отверженный, страдаю, —
Се, на вас я уповая,
В нищете не унываю.
Бедности влачу я долю:
Белый свет – мне дом и поле,
И оттоле и дотоле
Все брожу я поневоле.
Был богатым я доколе, —
Говорил, шутил я вволю
И острил я не без соли;
Но теперь для этой роли
Нищий не годится боле,
Где я пищу раздобуду?
Ждать ее от клира буду,
Ибо ввек я не забуду
Муз, Гомера, и пребуду
Их поклонником повсюду.
Но ищу еды покуда,
Я боюсь, что будет худо:
Покажусь я вам занудой,
Буду прогнан и отсюда.
Облегченье как найду я?
Но к мирянам не пойду я.
Мало ем и мало пью я,
Брюха сытостью не вздую:
Пищу я люблю простую
И немногого ищу я;
Но, коль с голоду помру я,
Обвинить вас не миную.
Но вы знаете ли, братья,
Иль имеете ль понятье
О моем от вас изъятье?
Расскажу, не стану врать я,
Коль не заслужу проклятья.
Братия ответствует:
Будет это всему клиру
Сладостней, чем слушать лиру.
Примас:
Выгнан был хромой несчастный
Из обители прекрасной,
Словно вор иль враг опасный,
Был избит вожжой ужасной!
Гнал его от злобы красный
Паламед Вильгельм всевластный,
Ганимед – распутник страстный.[16]16
…Вильгельм всевластный… – Приспешник капеллана Вильгельм обозван именами Паламеда (изобретатель игры в кости) и Ганимеда (противоестественного развратника).
[Закрыть]
Брат расслабленный, увечный,
Истомленный болью вечной,
Мог бы принят быть сердечно:
Скромен был он безупречно,
Провинившись лишь беспечно.
Но его бесчеловечно
В грязь втоптали бессердечно.
Выбросили в грязь хромого
Брата и лишили крова!
Крик услышал я больного
И пошел на помощь снова, —
И тогда меня сурово
Выкинули чуть живого.
Вместе с братом очутился
Я в грязи, и с ним томился;
И, хоть я к добру стремился,
Грешником для всех явился.
Вместе были со злодеем
Хананеи с хананеем,
Фарисеи с фарисеем![17]17
Хананеяне – отверженные, фарисеи – лицемеры.
[Закрыть]
Кроме бога, не имеем
Мы защиты, и не смеем
Мнить, что горе одолеем.
Плакал я один, и щеки
Заливали слез потоки,
Потому что был жестоко
Мучим старец одинокий.
Плакал, видя, что блюститель
Осквернил свою обитель:
Он был девок развратитель,
Матерей и жен губитель,
Нищих яростный гонитель!
Вы его не уличите ль,
Что им выгнан, как грабитель,
Старый был его сожитель?
Всякий слышал местный житель:
Старец плакал, как проситель!
Но, страдая от недуга,
Одиночества, испуга,
Он от севера до юга
Ни священника, ни друга
Не нашел себе в услугу!
Я один промолвил смело,
Что недолжное терпело
Старика больное тело;
И меня за это дело
Выгнали остервенело.
Меня выгнали, прогнали,
Возвращаться запрещали,
Пить и есть мне не давали:
Капеллану потакали.
Все дары, что в храм влагали, —
Паламеду отдавали,
Ганимеду уделяли
Иль племяннику вручали;
Певчие же без печали
Негодяя восхваляли.
Братья, вот мое желанье:
Дайте мне вы обещанье
Не солгать в своем признанье
О примасовом страданье:
Заслужил ли величанье
Иль, напротив, оплеванье —
Злой старик без состраданья,
При своем высоком званье
Полный мерзкого желанья,
Осудивший на изгнанье
И лишивший пропитанья
Тех, кто славное призванье
Заслужил и почитанье,
Всему свету в назиданье?
Гугон, Примас Орлеанский
Горевание о Флоре
В горьком месяце мае
познал я удел Менелая:
Были в слезах мои взоры,
затем что лишился я Флоры.
Май – это время цветенья,
а я был в тяжком смятенье:
Флора – это ведь тоже
цветок, а на чьем она ложе?
Плачу вослед я Флоре:
меня ты оставила в горе,
Больше не знать мне покоя,
доколе не свижусь с тобою.
Лучшей была ты подругой,
зачем же бросаешь ты друга?
Ах, воротись, и досада
исчезнет от милого взгляда!
Днем я на суше и море
ищу, кто слышал о Флоре;
Ночью я в сновиденьях
томлюсь, как в цепях своих пленник;
Хуже чем пленник, чем странник,
чем в дальней чужбине изгнанник,
Жизнь я влачу, и на щеки
струятся мне слезные токи, —
Их сдержать не могу я:
их высушат лишь поцелуи.
Ах, воротись, дорогая,
и вновь я счастье узнаю —
Буду счастливее Кира,[18]18
…счастливее Кира… – персидский царь Кир (VI в. до н. э.), основатель державы Ахеменидов (второй из четырех сменивших друг друга «всемирных держав», по учению средневековых историков).
[Закрыть]
властителя целого мира,
Буду счастливее оных
царей в драгоценных коронах.
Где от меня ты укрылась,
куда от меня удалилась?
Выйди, не прячься, не надо,
несчастному дай мне пощаду.
Где ты нашла мне замену?
Какую дал тебе цену
Тот, кто даже не знает,
как друг твой жестоко страдает?
Так я тоскую о Флоре,
как горлица мучится в горе,[19]19
…как горлица мучится в горе… – Горлица, по народным представлениям, была образцом супружеской верности и, потеряв своего голубя, не искала себе другого.
[Закрыть]
Друга лишась дорогого
и, ах, не имея другого!
Так я уныло скитаюсь
и в дом свой пустой возвращаюсь
Томным раскинуться телом
на ложе, увы, опустелом:
Ты ведь одна мне отрада,
других подруг мне не надо.
Уж такова мне судьбина —
страдать страдой голубиной
И, претерпевши лишенье,
не ведать вовек утешенья.
Горе душу мне точит,
а Флора на это хохочет:
Птице иного полета,
ей горлицей быть неохота —
Похоть в ней блудная тлеет,
одна она спать не умеет.
Гугон, Примас Орлеанский
Утешение о Флоре
Что ты рыдаешь, тетеря?
тебе ль тосковать о гетере?
Смолкни, скорбь соразмеря:
не стоит страданья потеря!
Знаем, знаем: не в пору
тебя покинула Флора;
Но утешенье могли бы
подать тебе многие, ибо
Многие, мучаясь злобно,
тебе тосковали подобно.
Скорбь о скрывшейся милой
тебя доведет до могилы,
Если душевной ты силой
не сладишь с судьбиной унылой.
Мудрый и в горе и в счастье
судьбине равно неподвластен!
Пусть и не в нашей воле
от тяжкой избавиться доли, —
Станет дурное хорошим,
коль примешь с терпением ношу.
Кротко на плечи взложим
все то, чего сбросить не можем!
Лира нам сердце утишит,
которое яростью пышет, —
Пусть же слух твой услышит,
как сказ мой притчами вышит!
В горькой любовной болезни
тебе же будет полезней
Внять разумное слово
о том, что влюбленному ново.
Любит в друге подруга
мошну, набитую туго![20]20
Любит в друге подруга мошну, набитую туго… – этот стих стал в средние века ходячей пословицей.
[Закрыть]
Ей на пиру драгоценно
не то, как трезвонит Камена,
А что жаркое отменно,
сластимое винною пеной.
Жирный запах сычужный
здесь более важный и нужный,
Нежель бряцание в струны,
ласкательство целой подлунной.
Дай одеться ей модно
и дай наесться голодной, —
И на все, что угодно,
она тебе дастся свободно.
Но и дары принимая,
и нежно тебя обнимая,
Все она ищет, блудница,
на ком бы еще поживиться?
Ищет она, и отыщет,
и вновь за богатыми рыщет, —
Ты же сиди себе, нищий,
в своем опустелом жилище:
Ты ей пожива сегодня,
а встретится кто подоходней, —
Вмиг к тому устремится,
с тобой позабыв и проститься.
Плач твой для девки потеха,
она задохнется от смеха,
Смех над твоим неуспехом
повсюду прокатится эхом!
Жалости нет у лукавой —
изменчивы женские нравы,
Словно ребячьи забавы
иль ветер над сенью дубравы.
Ты ничего ей не дал?
Ты сам ее недругу предал!
Будь же в твердой надежде:
твоей она станет, как прежде,
Пусть лишь мошна твоя звякнет,
и сердцем девица обмякнет,
И прибежит, не зевая,
туда, куда звон призывает.
Хочешь подруги нелживой —
польсти ей желанной наживой:
Мчится на деньги беглянка,
как сокол летит на приманку
И, кривокогтый, садится
на кожаную рукавицу.
Грош подари ей залогом —
вскричит она выспренним слогом:
«Буду в малом и многом
тебе я верна перед богом!»
Сребренник дай ей в приправу —
она воспоет тебе славу,
Первым из первых восставит,
слезой умиление явит,
Молвит: «Останусь с тобою,
хотя бы давали мне втрое!»
Вытрясет все, чем владеешь,
и высосет все, что имеешь,
Дар за собою упрочит,
за все, что не дал, – опорочит,
Душу упреком источит
и выманит все, что захочет.
Все ей отдашь на причуды,
она и не спросит, откуда,
С чем же я странствовать буду,
когда придется мне худо…
Гугон, Примас Орлеанский
Жизнь блудницы
Ежели в гости блудница
к тебе соберется явиться, —
Прежде помешкает знатно,
хоть звал ты ее многократно,
Краску кладет и белила,
брови себе насурьмила,
Всю красоту наводит
и важной походкой выходит.
В доме твоем появляясь,
она говорит, задыхаясь,
Будто шла издалека
и, ах, устала жестоко.
С виду даже робеет,
хоть опыт немалый имеет!
Чтоб угодить подруге,
ты кличешь, чтоб ловкие слуги
Всюду ковры стелили,
порядок везде наводили,
Дом украшали цветами,
чтоб сладкими пахло духами, —
Гостье будет приятно
войти в твой дом ароматный.
Самые лучшие вещи
в глаза красавице блещут;
Повар рвется на части,
готовит отборные сласти.
Гостья твоя прихотлива,
разборчива в пище на диво —
Тронет, откусит, пригубит,
посмотрит, что любит, не любит.
Слуги вино из подвала
пред ней наливают в бокалы —
Девка посмотрит, проглотит,
поморщится, нос отворотит.
Спать с тобою ложится —
ни дать ни взять, как девица:
Только ты к ней подлезаешь,
кричит: «Меня ты пронзаешь!»
Стонет, ломая руки,
что этой не вынесет муки;
Так она жмется, что еле
дорогу нащупаешь к цели;
А ведь она бы вместила
в себя и ослиную силу!
Утром на улицу выйдет —
боится, что кто-то увидит,
Чтобы ее не узнали,
укроет лицо в покрывале.
Если ж ее не к себе ты приводишь,
а в дом к ней заходишь, —
Дом этот жалок, грязен,
убог и на вид безобразен;
И на столе негусто:
один салат да капуста —
Вот и все угощенье.
А если нужны умащенья, —
Купит бычьего сала
из туши, какой ни попало,
Купит, потратясь немного,
овечью ли, козью ли ногу,
Хлеб растолчет и размочит,
черствевший с давешней ночи,
Крошек в сало добавит,
вином эту тюрю приправит,
Или, вернее, отстоем,
подобным винным помоям.
А чтоб торговец в лавке
расчелся бы с ней без надбавки,
Оба при каждой покупке
на палочке режут зарубки.
Так же она получает
и то, чем гостей угощает:
Медную мелочь потратит,
а на пять обедов ей хватит.
Ежели к двери убогой
подходит шут босоногий,
Мим, игрок-оборванец,
иль пьяница, худший из пьяниц,
Лишь бы, силою полон,
могучими чреслами цвел он, —
Дверь перед ним нараспашку,
а ты завидуй, бедняжка.
Ей забулдыга милее
Пелопа, милее Пелея,
Он самому Диомеду[21]21
Пелоп, родоначальник аргосских царей, Пелей, отец Ахилла, Диомед, герой троянской войны, – персонажи греческой мифологии.
[Закрыть]
над ней не уступит победу.
С ним она спорить не будет,
а всякий стыд позабудет
И с головой непокрытой
за ним побежит неумытой
В самое грязное стойло,
чего бы ей это не стоило —
Тут уж брезгливости нету,
и малой довольна монетой,
Мчится, куда ни покличут,
коль видит такую добычу.
Словно пчела, что за медом
летит на любую колоду,
Так блудница бежит за мужланом,
ей трижды желанным,
А получив, что хотела,
любому отдаст свое тело.
Архипиита Кёльнский
Послание к Регинальду, архиепископу Кельнскому, архиканцлеру императора Фридриха
1. Архиканцеляриус, славный муж совета,
Просвещенный истиной божеского света,
Чья душа высокою твердостью одета,
Ты чрезмерно многого хочешь от поэта.
2. Выслушай, возвышенный, робкие моленья,
Изъяви к просящему ты благоволенье
И не заставляй меня, внявши повеленью,
Гнуть под тяжкой ношею слабые колени.
3. Я – певец твой искренний, твой слуга толковый,
По суху и по морю для тебя готовый;
Все, что хочешь, напишу по любому зову —
Но стеснен я временем, и немеет слово.
4. За неделю можно ли описать пристойно
Нашим славным кесарем веденные войны?
Лишь Лукан с Вергилием их воспеть достойны,[22]22
Лишь Лукан с Вергилием их воспеть достойны… – Вергилий свою «Энеиду» писал более 10 лет и, умирая, все равно не считал ее законченной; Лукан свою «Фарсалию» о войне Цезаря с Помпеем также не успел закончить, – оба имени названы как образцы поэтического усердия.
[Закрыть]
Год и два и три подряд песнь слагая стройно.
5. Пожалей, разумнейший, стихотворца участь!
Не заставь покорствовать, жалуясь и мучась!
Жгучей торопливости умеряя жгучесть,
Струнам растревоженным вороти певучесть.
6. Ты ведь знаешь, праведный, – в этой жизни бренной
Сила в нас не может быть вечно неизменной:[23]23
…в этой жизни бренной Сила в нас не может быть вечно неизменной… – реминисценция из Иеремии (10, 23).
[Закрыть]
И пророков покидал божий дар священный,
И родник моих стихов иссыхает пенный.
7. Иногда пишу легко, без числа и счета,
И никто не упрекнет, что плоха работа;
Но пройдет немного дней, пропадет охота,
И заменит мне стихи сонная зевота.
8. Что однажды издано, то уж не исправить!
И спешат писатели, чтоб себя прославить,
Стих похуже выкинуть, а получше – вставить,
Не желая праздный люд без нужды забавить.
9. Неучей чуждается стихотворец истый,[24]24
Неучей чуждается стихотворец истый… – переложение слов Горация в послании к Августу («Послания», II, 1).
[Закрыть]
От толпы спасается в рощице тенистой,
Бьется, гнется, тужится, правя слог цветистый,
Чтобы выстраданный стих звонкий был и чистый.
10. В площадном и рыночном задыхаясь гаме,
Стихотворцы впроголодь мучатся годами;
Чтоб создать бессмертный сказ, умирают сами,
Изможденные вконец горькими трудами.
11. Но звучит по-разному голос наш природный![25]25
…звучит по-разному голос наш природный! – Реминисценция из 1 Кор 7, 7.
[Закрыть]
Я вот вовсе не могу сочинять голодный:
Одолеть меня тогда может кто угодно, —
Жизнь без мяса и вина для меня бесплодна.
12. Да, зовет по-разному к делу нас природа:
Для меня кувшин вина – лучшая угода:[26]26
…Для меня кувшин вина – лучшая угода… – характеристика пьянства, вдохновляющего поэтов, – опять от слов Горация о пьянстве отца римской поэзии, Энния («Послания» I, 19, 7).
[Закрыть]
Чем мои по кабакам веселей походы,
Тем смелей моя в стихах легкость и свобода.
13. От вина хорошего звонче в лире звоны:
Лучше пить и лучше петь – вот мои законы!
Трезвый я едва плету вялый стих и сонный,
А как выпью – резвостью превзойду Назона.
14. Не всегда исполнен я божеского духа —
Он во мне является, если сыто брюхо;
Но едва нахлынет Вакх в душу, где так сухо, —
Тотчас Феб заводит песнь, дивную для слуха.
15. Оттого и не могу, нищий я и бедный,
Фридриха державного славить путь победный,
Сокрушивший в Лации[27]27
Лаций – римская область.
[Закрыть] корень злобы вредной, —
В этом, повелитель мой, каюсь исповедно.
16. Трудно в худшей нищете отыскать поэта:
Только у меня и есть, что на мне надето!
А от сытых скудному можно ль ждать привета?
Право, не заслужена мною доля эта.
17. Я из рода рыцарей, вышел в грамотеи,
Я с сохой и заступом знаться не умею,
Мне и ратного труда книжный труд милее —
Я люблю Вергилия больше, чем Энея.
18. Не пойду я в нищие – это мне зазорно;[28]28
Я из рода рыцарей… Не пойду я в нищие – это мне зазорно… – реминисценции из Л 16, 3 – «копать не могу, просить стыжусь».
[Закрыть]
Не пойду и воровать, хоть зови повторно;
Видишь сам, передо мной нет дороги торной —
Клянчить, красть, пахать, служить – все неплодотворно.
19. Как мои страдания скорбны и жестоки,
Я не раз уже писал горестные строки;
Но не внятны для зевак все мои намеки —
Я блуждаю, как и был, нищий, одинокий.
20. Немцев щедрые дары я не позабуду
И достойною хвалой их прославлю всюду…
……………………..
……………………….
21. Но зато в Италии – сущие злодеи,
Идолопоклонники, а не иереи —
Подают мне медный грош, серебра жалея, —
Ну так диво ли, что я чахну и худею?
22. Горько мне, что вижу я: льстивые миряне,
Глупые и праздные, хуже всякой дряни,
Век в душе не знавшие божьего дыханья,
Ходят, разодетые в шелковые ткани.
23. Если б им лишь рыцари были доброхоты,
А о нас священники брали бы заботы!
Только нас и клирики обижают что-то:
Львам от них гонение, а ослам – щедроты.
24. Священнослужители нынче стали плохи:
Наши им не ведомы горестные вздохи,
В их домах, бесчинствуя, пляшут скоморохи,
Вместо нас последние подъедая крохи.
25. Сгибни, клир злонравственный и несердобольный,
Нас забывший жаловать милостью застольной!
Но вовек да славятся те, кто хлебосольны,
И первейший между них – ты, блюститель Кёльна!
26. Царскими заботами ты чело венчаешь
И от царских ты забот имя получаешь;[29]29
…от царских ты забот имя получаешь… – Архипиита производит имя «Регинальд» (Рейнальд) от латинского regius – «царский».
[Закрыть]
Ты господню заповедь в сердце величаешь
И пришельца-странника с щедростью встречаешь.
27. Страждущий от зимнего хладного дыханья,
Я к тебе дрожащие простираю длани:
Ни постели у меня нет, ни одеянья,
И смиренно я приму всякое даянье.
28. Архиканцеляриус, свет мой и опора,
Славою наполнивший звездные просторы,
Верности прибежище и услада взора,
Годы долгие живи и не знай укора!
29. Я когда-то от тебя деньги взять решился,
Но давно мой кошелек вновь опустошился:
Я с одним священником ими поделился,
Чтобы век он за тебя господу молился.
30. Щедрому хозяину щедро подражая,
Я делюсь с издольщиком долей урожая:
Каждый знает по себе, в ком душа большая:
Чем крупней кусок отдам, тем вкусней вкушаю.
31. Не могу один в углу наслаждаться пищей —
Половину уделю доброй братье нищей.
А при княжеских дворах пусть другие рыщут,
Коим высшее из благ толстый животище.[30]30
…пусть другие рыщут, Коим высшее из благ – толстый животище. – Реминисценция из Фил 3, 19: «их бог – чрево».
[Закрыть]
32. Архиканцеляриус, свет мой и отрада,
Нестора премудрого истинное чадо,
Да пошлет тебе Христос за труды награду,
Мне же – красноречие петь тебя, как надо.
