355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй » Текст книги (страница 94)
Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
  • Текст добавлен: 28 сентября 2016, 23:40

Текст книги "Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй"


Автор книги: Автор Неизвестен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 94 (всего у книги 122 страниц)

– Гражданские чины, брат, и всегда-то не из щедрых, – заметил Боцзюэ. – На три ляна, конечно, ничего не сделаешь. Придется тебе уж раскошелиться.

– Командующий Лэй мне про допрос Сунь Вэньсяна, шурина Хуана Четвертого тут же напомнил. Освободил я, говорит, его.

– Видишь, все припомнил, – подхватил Боцзюэ. – А ты говоришь – щедрый? Выходит, как ни прикидывай, а пир тебе устраивать придется.

Во время разговора Боцзюэ крикнул Ин Бао:

– Ступай позови его.

– Кого? – спросил Симэнь.

– Да живет у меня слева малый, – начал Боцзюэ. – Из хорошей семьи, круглый сирота. С малых лет у полководца Вана служил. Женат. Ну с кем-то не поладил. Пришлось уйти. А устроиться нелегко. Без дела сидит. Они с Ин Бао друзья. Ин Бао попросил меня устроить его куда-нибудь. В слуги наняться хотел бы. Батюшка, говорю, не даст человеку пропадать. Давай, говорю, порекомендую батюшке. У тебя, брат, слуг-то не хватает, кажется. Взять не согласишься? – Боцзюэ обернулся к Ин Бао: – Зови! А как его зовут-то?

– Зовут Лайю, – отвечал Ин Бао.

Появился Лайю. На нем были темное холщовое платье, сшитые из четырех полос холста чулки и туфли. Отвесив четыре земных поклона Симэню, он поспешно поднялся и удалился за занавеску.

– Ну и здоров же, сукин сын! Только бы в носильщики, – похвалил Боцзюэ и спросил: – Сколько же тебе лет?

– Двадцать, – последовал ответ Лайю.

– Дети есть?

– Нет, вдвоем с женой.

– Должен вам сказать, батюшка, – вставил Ин Бао, – жене его девятнадцать лет. Хорошая кухарка и рукодельница. А как шьет!

Симэнь оглядел скромного малого. Он стоял навытяжку, потупив взор.

– Ну, раз тебя рекомендует батюшка Ин, беру, – заключил Симэнь. – Служи с усердием. Выберем благоприятный день, составим контракт и переедешь с женой.

Лайю опять поклонился до земли. Хозяин велел Циньтуну проводить нового слугу к Юэнян. Они поклонились и ушли. Юэнян распорядилась поселить его в помещении, где жил в свое время Лайван.

Боцзюэ посидел еще немного и откланялся. Ин Бао составил контракт и передал его Симэню, который изменил ему имя на Лайцзюэ, но не о том пойдет речь.

А теперь расскажем о жене Бэня Четвертого. С тех пор как ее дочку Чжанъэр взяли в дом Ся Лунси, она стала покупать одну вещь за другой. То Пинъаня попросит, то Лайаня или Хуатуна, а то Сяоюя, сына соседки тетушки Хань. Слуги Симэня стали у нее постоянными гостями. Сидят, бывало, выпивают, а она за ними ухаживает – закуски ставит, попросят чаю – без промедленья чай на стол подает. А случится, нагрянет Бэнь Дичуань из лавки, застанет у себя компанию – и хоть бы что. А тут, пока он был в отъезде, каждый из слуг старался ей услужить. Чаще других наведывались Дайань и Пинъань.

Девятого числа Симэнь Цин устраивал пир, на котором начальник ведомства Ань, советник Ван и командующий Лэй угощали правителя Чжао. В тот же день к Симэню переехал Лайцзюэ. Жена его прошла в дальние покои и отвесила Юэнян земные поклоны. Она была в лиловой шелковой кофте, синей холщовой накидке и зеленой холщовой юбке, стройная, с овальным, как тыквенное семечко, лицом, подпудренная, нарумяненная, с напомаженными алыми губами и острыми-преострыми бинтованными ножками. Она оказалась мастерицей на все руки, и хозяйка назвала ее Хуэйюань. Ее определили на кухню, где она была обязана дежурить раз в три дня, сменяя Хуэйсю и Хуэйсян, но не о том пойдет речь.

Однажды с Северной окраины города слуга Аньтун принес скорбную весть. Скончалась золовка Ян. Симэнь принес в жертву трех жертвенных животных и отвесил пять лянов серебра на благовонные свечи. У Юэнян, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу и Пань Цзиньлянь отбыли в паланкинах за город выразить соболезнования и возжечь жертвенные деньги. Их сопровождали Циньтун, Цитун, Лайцзюэ и Лайань.

Симэнь находился в кабинете при атласной лавке напротив. Он наблюдал за работой скорняка, изготовляющего Юэнян собольи горжетки. Первую он отослал с Дайанем в заведение Чжэн Айюэ вместе с десятью лянами серебра на новогодние праздники. Дайаня там угостили вином и наградили тремя цянями на семечки.

– Барышня премного вам благодарна, батюшка, – докладывал, вернувшись, Дайань. – Просила кланяться. Плохо, говорит, в прошлый раз батюшку приняла. Мне три цяня серебра дала.

– Деньги себе возьми. – распорядился Симэнь и продолжал: – Ведь Бэня Четвертого нет дома, а ты, я смотрю, к нему заглядывал. Чего там делал, а?

– По хозяйству у них никого не стало, как дочку просватали, – отвечал Дайань. – Хозяйка кое-что купить просила.

– Раз так, вы уж для нее постарайтесь, – наказал Симэнь и, понизив голос, продолжал: – Ты ей как-нибудь намекни. Так, мол, и так. Батюшка, скажи, хотел бы тебя навестить. Что ты на этот счет думаешь? Интересно, как она посмотрит. Если не будет против, попроси у нее для меня платок.

– Ясно, батюшка! Слушаюсь! – ответил Дайань и удалился.

Симэнь позвал Чэнь Цзинцзи поглядеть за скорняком, а сам пошел домой.

Явился Ван Цзин. Он принес от ювелира Гу золотого тигренка и четыре пары серебряных шпилек с золотыми головками. Симэнь убрал пару шпилек в кабинет, а остальные сунул в рукав и направился в покои Ли Пинъэр, где поднес золотого тигренка вместе с парой шпилек кормилице Жуи. Другую пару он подарил Инчунь. Кормилица и горничная не преминули грациозно поклониться Симэню. Он велел Инчунь накрыть стол. Немого погодя появилась еда. Подкрепившись, Симэнь удалился в кабинет.

Туда незаметно проник Дайань. Он предстал перед хозяином, но в присутствии Ван Цзина упорно молчал. Только когда Симэнь послал Ван Цзина в дальние покои за чаем, Дайань открыл рот.

– Ваше желание, батюшка, я передал, – докладывал он. – Она от радости улыбнулась и попросила придти попозже. Будет ожидать вас, батюшка. И вот платок просила передать.

Симэнь извлек из красного пакета красный узорного шелка платок и приложил его к лицу. От него исходил густой аромат. Довольный Симэнь спрятал его в рукав.

Ван Цзин внес чай, после которого хозяин снова ушел в кабинет напротив, где стал наблюдать за работой скорняка.

Доложили о прибытии шурина Хуа Старшего.

– Зовите, – распорядился Симэнь.

В кабинет вошел Хуа Цзыю и, поприветствовав сложенными руками хозяина, сел у жаровни.

– Сердечно благодарю вас и прошу прощения за доставленное в прошлый раз беспокойство, – проговорил он.

Тем временем Хуатун принес чай.

– Купец из Уси предлагает пятьсот мешков рису, – продолжал Хуа. – Реки замерзли. Спешит продать и домой. Может, вы купите, зятюшка? По сходной цене уступает.

– Зачем мне рис! Кому он теперь нужен! Как реки тронутся, дешевле будет. Потом я сейчас и наличным серебром не располагаю, – с этими словами Симэнь велел Дайаню накрывать стол и обернулся к Хуатуну. – Ступай батюшку Ина пригласи. Пусть с батюшкой Хуа посидит за компанию.

Прибыл Боцзюэ, и они втроем устроились пировать у жаровни. На столе стояло множество блюд – вареные и жареные куры и рыба, всевозможные закуски. Сунь Сюээ было велено испечь два противня пирожков. Потом подали четыре тарелки потрохов и бульон с молоком. Немного погодя прибыл Инчунь, послушник настоятеля У, с новогодними подарками и амулетами. Симэнь пригласил его за стол, потом дал серебра для поминовения Ли Пинъэр в сотый день ее кончины.

Пировали до заката. Когда шурин Хуа и послушник ушли, Симэнь позвал вернувшегося из лавки Ганя, и они с Боцзюэ занялись играми в кости и на пальцах. За разговорами незаметно стемнело. Зажгли огни.

Вернулись в паланкинах У Юэнян и остальные жены, о чем доложил Лайань.

– Куда же это невестушки отбывали? – поинтересовался Боцзюэ.

– Видишь ли, золовка Ян с Северной окраины умерла, – пояснял Симэнь. – Сегодня третий день справляли. Я жертвенный стол готовил и на благовония серебра дал.

– В годах была золовушка, – заметил Боцзюэ.

– Да, лет семьдесят пять-то было, – говорил Симэнь. – Своих детей не имела. Племянник кормил. А гроб я ей еще загодя приготовил.

– И очень хорошо сделал! – похвалил его Боцзюэ. – Старому человеку гроб – что золото в кубышке. Добрые ты, брат, дела творишь.

Вино обошло несколько кругов. Боцзюэ и приказчик Гань откланялись.

– Одиннадцатого зятюшке надо будет здесь ночевать, – сказал Симэнь.

– Дядя Фу тоже домой ушел, – доложил Дайань. – Одному мне лавку сторожить придется.

Перед уходом из лавки Симэнь наказал юнцу Ван Сяну быть осторожнее с огнем.

– Знаю, батюшка, – ответил слуга и запер двери.

Убедившись, что никого поблизости нет, Симэнь бросился к дому Бэнь Дичуаня. Жена его, стоя у ворот, давно поджидала гостя. Вот щелкнул засов ворот напротив и из темноты пред нею предстала фигура Симэня. Она поспешно открыла ворота, и Симэнь без задержки скользнул внутрь.

– Прошу вас, батюшка, – запирая за ним ворота, приглашала она. – Пройдите, пожалуйста, в дом.

А от внутренних покоев дома, надобно сказать, отходил флигелек. В глубине его была небольшая комната с каном. Там ярко горел огонь. На столе стоял светильник. Около сиявшего белизною побелки кана размещалась четырехстворчатая ширма.

Высокую прическу хозяйки украшали четыре золотых шпильки и позолоченный ободок с бирюзою. В ушах у нее красовались серьги, подобные бутонам цветов гвоздичного дерева. Поверх красной кофты из дешевого шелка и бледно-зеленой хлопковой юбки была надета еще одна кофта из синего шелка.

Она поклоном приветствовала гостя и торопливо подала чашку чаю.

– Как бы тетушка Хань, соседушка, не пронюхала, – говорила она за чаем.

– Не бойся, – заверил ее Симэнь. – Чего в такую тьму увидишь!

И Симэнь без лишних слов обнял ее и стал целовать, все время приближаясь к ложу. Он снял с нее одежды, посадил на край кана, задрал ноги и вставил грозного воителя, поддерживаемого подпругой, в срамную щель. Едва тот успел просунуться несколько раз, как из женщины вытекла любострастная влага, насквозь промочившая ее синие полотняные штаны. Симэнь вынул свой причиндал и, достав из кошеля заветный узелок со «сладкоголосой чаровницей» [20], слегка умастил ею головку, а потом вновь задвинул. Удерживаясь от извержения сладострастного сока, он метался взад и вперед. Госпожа Бэнь, обеими руками обхватив плечи Симэня, отвечала всем его движениям и нежно щебетала, затем от нежного шепота она перешла к едва слышному непрерывному стону. Симэнь же, распаляемый вином, положил ее ноги себе на плечи и продолжал напирать, заботясь только о бодрости члена, остроте его атак и длительности скачки. В этой безудержной и шумной качке он мотнулся туда и сюда две или три сотни раз. Вскоре у женщины растрепалась прическа-туча и онемел кончик языка, ставший холодным, как лед. Она была не в силах вымолвить слово. Симэнь тяжело и прерывисто дышал, а его волшебная черепаха, наслаждаясь, потоком испускала семя. Когда через некоторое время все вышло, он вынул свой член и женщина вытерла его платком. Оба любовника стали одеваться, затягивать пояса и поправлять сбившиеся украшения.

Когда они привели себя в порядок, Симэнь достал из рукава узелок с пятью или шестью лянами мелкого серебра и пару отделанных золотом шпилек.

– Это тебе к Новому году, – сказал он, вручая подарки.

Она поклонами поблагодарила его и с оглядкой проводила до ворот.

Стороживший в лавке Дайань был уже наготове. Едва заслышав стук дверного кольца, он тотчас же открыл ворота и впустил хозяина. Симэнь, будучи уверен, что никто не видит, наведывался потом к жене Бэня Четвертого не один раз и подолгу у нее засиживался.

Да,

 
Чтоб нечто было для других секретом,
Всего верней – сам позабудь об этом.
 

Симэнь и не подозревал, как зорко следила за их похождениями тетушка Хань. Она-то и дала знать Пань Цзиньлянь, но та держала тайну про себя.

Однажды, а было это в пятнадцатый день последней луны года, сват Цяо устроил угощение. Симэнь пошел пировать вместе с Ин Боцзюэ и шурином У Старшим. Собралось много родных и друзей. Звали актеров. Пир продолжался до второй ночной стражи. На другой день сват Цяо прислал каждому в подарок съестного, но не о том пойдет речь.


* * *

А теперь расскажем о Цуй Бэне. Закупил он на две тысячи лянов в Ханчжоу шелков, погрузил их на корабль и в начале последней луны пустился в обратный путь. Достигнув пристани Линьцин, он оставил там Жунхая стеречь товар, а сам поспешил верхом домой за серебром для уплаты пошлины. У ворот Цуй Бэнь спешился.

– А! брат Цуй! – приветствовал его Циньтун. – Прошу в залу. Присаживайся! Батюшка в доме напротив. Обожди, я сейчас доложу.

Циньтун удалился, но в доме напротив Симэня не оказалось. Он спросил Пинъаня.

– Батюшка, должно быть в дальних покоях, – проговорил Пинъань.

Циньтун направился к Юэнян.

– Какой тебе батюшка, разбойник! – заругалась хозяйка. – Он же с утра ушел и до сих не появлялся.

Слуга обошел все покои, кабинет в саду, но хозяина нигде не было.

– Хоть убей, не знаю, куда батюшка девался, – громко говорил он вернувшись к главным воротам. – Все обыскал. Средь бела дня исчез. Брат Цуй приехал, велел ему обождать …

Дайань все знал, но молчал. Тут неожиданно явился Симэнь и прямо-таки ошеломил слуг. А был он, как и следовало ожидать, у жены Бэнь Дичуаня.

Пинъань впустил хозяина и показал Циньтуну язык. Слуги так и думали, что ему сейчас достанется, но Симэнь направился прямо в залу.

– Спасибо, батюшка пошел к Цуй Бэню, а то бы тебе не поздоровилось, – говорили они.

После земного поклона Цуй Бэнь вручил хозяину счета.

– Корабль на пристани, – докладывал он, – Пошлину надо платить. Выехали мы первого числа. Расстались в Янчжоу. Они отправились в Ханчжоу, а мы остановились ненадолго у Мяо Цина. – Цуй Бэнь немного помолчал и продолжал: – Он у одного янчжоуского тысяцкого для вас, батюшка, девицу шестнадцатилетнюю за десять лянов купил. Чуюнь зовут. Красоты необыкновенной. Нежный цветок – ее личико, нефрит – ее тело, звезды – очи, лунные серпики – брови. Ее стан – гибкий, точно ива, носки ее туфелек грациозно изогнуты, а ножки – точь-в-точь три вершка. В самом деле, это та, от чьей красоты рыбы прячутся в глубину, а дикие гуси, пораженные, падают на землю, скрывается месяц в облаках и стыдливо никнут цветы. Она знает три тысячи песен и восемьсот арий. В самом деле, она игрива, как хрусталь или рассыпанный по блюду жемчуг. Она – словно нежный алый абрикос выглядывает сквозь зелень ветвей в лучах восходящего солнца. Живет пока у Мяо Цина. Он готовит ей приданое. А с началом весны приказчик Хань и Лайбао привезут ее вам, батюшка. Она будет служить вам и разгонит вашу тоску и печаль.

Симэнь был сильно обрадован такой новости.

– Захватил бы ты ее с собой, – говорил он. – Какое там еще приданое! Неужели у меня не найдется для нее нарядов и украшений!

Как он сожалел, что у него нет крыльев! А то воспарил бы сейчас же под облака и полетел в Янчжоу. Взял бы с собой красотку и насладился ею.

Да,

 
И чжэнскому министру не постичь «оленьи устремленья»,
И Чжуан Чжоу не познать все бабочкины превращенья [21].
 

Тому свидетельством стихи:

 
Узнал о Чуюнь, живущей в Янчжоу –
От птицы залетной стало известно.
Она далеко, но стражду душою.
О, как завладеть девицей чудесной?!
 

Симэнь пообедал за компанию с Цуй Бэнем, отвесил ему для уплаты пятьдесят лянов серебра и, помимо того, передал акцизному письмо, в котором просил о снисхождении.

После разговора Цуй Бэнь откланялся и пошел доложить о приезде свату Цяо.

– А ты счастливо отделался, сынок, – говорил Пинъань Циньтуну, убедившись, что Симэнь не собирается наказывать опрометчивого слугу. – Не будь у батюшки хорошего настроения, тебе бы крепко досталось.

– Ну, разумеется! – засмеялся Циньтун. – Кому как не тебе знать господский нрав!

В конце месяца привезли шелка. Их сгрузили на Львиной.

Симэнь был занят рассылкой новогодних подарков, когда ему подали визитную карточку, присланную с посыльным от коменданта Цзина.

Он писал:

«Доклад цензора Суна вот уже несколько дней как вручен Его Величеству. Быть может, объявлена Высочайшая воля? Было бы разумнее всего с Вашей стороны, почтеннейший государь, направить в цензорскую палату гонца, чтобы быть в курсе событий».

Симэнь передал пять цяней серебра посыльному из управы и велел ему обратиться к секретарю прокурорского приказа.

И в самом деле, как оказалось, еще накануне туда поступили «Столичные ведомости», в которых было помещено Высочайшее решение. Посыльный переписал его целиком и вручил Симэнь Цину. Тот развернул бумагу, желая узнать, что же напечатано, и стал читать:

«Доклад Сун Цяоняня, цензора Шаньдунского прокурорского приказа.

По закону полагается поощрять достойных и наказывать нерадивых среди местных гражданских и военных лиц чиновного звания с целью поднятия усердия подданных и прославления мудрого правления Вашего Величества.

Полагая, что предназначение чиновников гражданской службы состоит в воспитании народа, а чинов военных – в предотвращении беспорядков и смут, я, верноподданный Вашего Величества, усматриваю высший долг пастыря народного в обеспечении обороны на местах. Если же на государевой службе окажутся лица, действующие вопреки вышеуказанным требованиям, правление таких строптивцев окажется пагубным для народа. Кто тогда сможет олицетворять опору Отечества. Ни в чем так не нуждается Отечество наше, как в чинах на поприщах гражданском и военном. А Уложение о поощрении не допускает оттягивания в их продвижении по службе.

Удостоенный Высочайшего указа, я, верноподданный, совершил инспекторскую поездку по областям и уездам Шаньдуна, где изучил лично состояние местных обычаев и нравов. Тщательному обследованию подвергались жалобы народа, деятельность гражданских и судебных властей, а также тех, на кого возложена оборона Отечества. Помимо того, облеченные высокими полномочиями инспектора и ревизоры, получив распоряжение доподлинно определить, насколько достойны своих постов состоящие на службе чиновники, представили соответствующие письменные донесения. Ныне, пользуясь окончанием срока службы, решаюсь подать Вашему Величеству доклад, в коем подробным образом излагаются истинные результаты проведенного обследования.

Правый губернатор Шаньдуна Чэнь Сычжэнь – Четыре Предостережения, отличаясь безупречной честностью, преданностью и верностью долгу, обладает великим даром утешать народ. Судебный инспектор Чжао Нэ – Заика – знаток законов, сочетающих в себе строгость с непорочностью, за что его мнением одинаково дорожат чиновники и народ. Помощник инспектора просвещения Чэнь Чжэнхуэй – Педант прославился тем, что его действия как будто отшлифованы на точильном камне, а распоряжения точно и неукоснительно соответствуют статьям Уложения.

Была обследована также деятельность помощника командующего Лэй Циюаня. За милосердие и строгость он завоевал всеобщий авторитет как в войсках, так и среди населения. Сослуживцы в один голос указывают на его незаурядное владение искусством военачальника. Правитель Цзинани Чжан Шуе как рачительный хозяин наладил завидный порядок в подвластной области, чем выказал талант подлинного пастыря народа своего. Правитель Дунпина Ху Шивэнь служебные обязанности отправляет честно и с благоговейной осторожностью, всей душою печется о благе народа своего. Правитель Сюйчжоу Хань Банци известен чистотою помыслов и стремлением к постоянному личному совершенствованию. По своим талантам был бы достоин занять место среди придворных советников Вашего Величества. Правитель Цайчжоу Е Чжао, прикрывший Отечество от вторжения морских пиратов, не допустил проникновения во вверенные ему священные пределы ни единого грабителя. Он щедро наградил народ свой земельными угодьями, дабы трудился он на полях и не ведал бедности. Вышеупомянутых верноподданных слуг Вашего Величества надлежало бы поощрить наградами и повышением в чинах.

Проверена была также служебная деятельность левого советника Фэн Тингу – согбенного старца, похожего на горбуна-истукана, своенравного и алчного; правителя Дунчана Сюй Суна, который, потворствуя отцу своей наложницы, не брезговал подкупами; дошел до того, что разражался разнузданной клеветой и поношениями в стенах общественного присутствия и присваивал себе поборы, которые вымогал у населения сверх установленных налогов, вследствие чего проклятия в его адрес раздаются у деревенских околиц.

Оба вышеназванных лица подлежат немедленному снятию со своих постов и разжалованию.

Далее проверке подверглась служебная деятельность секретаря трибунала левого крыла армии, начальника гарнизона Чжоу Сю – человека величавой осанки, строгих правил, недюжинного опыта, воплощенного идеала военачальника и полководца, стремящегося к исполнению воинского долга и повергающего разбойников в паническое бегство.

Цзичжоуский военный комендант, инспектор пехоты и конницы, Цзин Чжун. Из года в год закаливаются его силы и растет умение, совершенствуется опыт в обучении пехоты и конницы воинскому искусству. Его приказы, предельно строгие и четкие, всегда ясны и понятны каждому воину. Он показал себя непревзойденным знатоком военных наук, за что по праву называется просвещенным полководцем. Его блестящие тактические расчеты, благодаря которым он не знает поражений, доказывают, что ему можно не колеблясь доверить командование войсками; с его дальновидной стратегией, вполне можно поручиться, он сумеет отстоять честь родной Отчизны. Яньчжоуский военный комендант, командующий пехотой и конницей, Вэнь Си известен как выдающийся тактик и стратег старой школы, прекрасно владеющий стрельбою из лука и верховою ездой. Он умеет накапливать и приумножать силы воинов-кавалеристов, с тем чтобы они не знали поражений на поле брани в любых самых непредвиденных обстоятельствах; сооружать укрепления на стратегически опасных позициях, с тем чтобы разрушить любые самые хитроумные замыслы противника.

Вышеназванных верноподданных слуг Вашего Величества надлежало бы поощрить переводом на новые посты с повышением в чинах и званиях.

Тысяцкий уезда Цинхэ У Кай снискал себе репутацию человека опытного и разумного, овладевшего законами обороны страны и умеющего повести войска на разгром самого ядра ударных сил противника. Его атаки неотвратимы. Он неизменно печется о провианте, дабы ни один солдат не оставался голоден, и облагодетельствованные им воины, которым он отдает всю свою душу, готовы пожертвовать жизнью, но исполнить свой воинский долг. Он – оплот Империи во вверенной ему местности, надежный заслон на рубеже Отечества, а посему заслуживает особого повышения в чине и звании.

Если Вы, Ваше Величество, сочтете мнение Вашего верноподданного слуги справедливым и распорядитесь провести его в жизнь для вящего поощрения деяний верноподданнейших Ваших, то тем самым среди лиц чиновных и титулованных уменьшатся факты злоупотребления властью, возликуют подданные Ваши, обретя подлинных пастырей, и найдет опору мудрое правление Вашего Величества».

Удостоились получить Высочайшую Государеву волю:

«Довести до сведения соответствующих ведомств».

Исходя из представлений Ведомства Чинов и Военного Ведомства и принимая во внимание доклад Цензора Сун Цяоняня, возвысить соответственно одних чиновников гражданской и военной службы как преданных слуг Государевых и наказать других, коих пороки определены общественным мнением. Обследованием выявлено подлинное состояние дел на местах с целью споспешествовать мудрому правлению Вашего Величества.

Пав ниц, умоляем Ваше Величество, явите Высочайшую милость, даруйте право привести изложенное в исполнение. И тогда возликует от счастья вся Поднебесная, возликует живущий народ.

Удостоились получить Высочайшую волю:

«Действовать в соответствии с изложенным. Быть по сему!»

Обрадованный Симэнь пошел с выпуском «Столичных ведомостей» прямо к Юэнян.

– Доклад цензора утвержден, – начал он. – Твой брат возведен в чин квартального надзирателя и назначается на пост управляющего военным поселением.

Воевода Чжоу и комендант Цзин представлены к награде и возведены в ранг помощников военных советников. Надо будет шурина пригласить.

– Пошли слугу, а я велю накрыть стол, – поддержала его жена. – Брату в должность вступать, а денег у него нет. Вот что меня волнует.

– Не тужи! – говорил Симэнь. – Денег я ему дам.

Немного погодя явился шурин У Старший. Симэнь показал ему доклад. Шурин стал тотчас же поклонами благодарить Симэня и сестру.

– Сколько я доставил вам беспокойства, зятюшка и сестрица, – повторял он. – Я никогда не забуду вашей поддержки и щедро вас отблагодарю.

– Если тебе, шурин, будут нужны деньги на угощения, я дам тебе тысячу лянов серебра.

У Старший снова сложенными на груди руками благодарил Симэня. В покоях Юэнян был накрыт стол. За компанию с ними села и Юэнян. Симэнь велел Чэнь Цзинцзи списать сообщение из газеты для шурина, а Дайаня с визитными карточками и выпуском «Ведомостей» отослал к воеводе Чжоу и коменданту Цзину поведать радостные вести.

Да,

 
К чему стараться зря, гравировать на стелах.
Дороже встречного уста газеты целой.
 

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю