Текст книги "В шаге от победы (СИ)"

Автор книги: Наталья Бульба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Глава 5.

– Позволишь? – Шаевский остановился на пороге кабинета, не давая створе сдвинуться, отрезая их от приемной, в которой сидел очередной кандидат на роль офицера для особых поручений.

Двумя пальцами за горлышко держал бутылку темного стекла без этикетки. Насколько Шторм разбирался в экзотике, шарэ. Но не то, что пусть и за серьезные кредиты, но можно было приобрести у тех же демонов или стархов, а настоящее, не предназначенное на импорт. Такое возможно было увидеть только в качестве подарка, да и то... так сказать, от чистого сердца.

– Уже вошел, – недовольно буркнул Шторм, бросив взгляд на табло времени. После разговора с Элизабет прошло сорок минут.

– Да? – покрутил головой Виктор, только после этого сделав шаг внутрь. – Вот! – поднял он руку.

Бутылка качнулась. Шторм поморщился:

– Откуда?

– Свел Кэтрин со скайлами. Те и поблагодарили за знакомство с красивой женщиной, – подходя ко второму, оперативному столу, "честно" признался Шаевский.

– Нарываешься, – свел брови к переносице Шторм.

– Ты спросил, я – ответил, – хмыкнул Виктор. – Где у тебя стаканы?

– Там же, где и всегда, – наклоняясь к нижнему ящику стола, отозвался полковник. Когда дернул на себя, там что-то покатилось, звякнуло. – С чем пожаловал? – выставляя посуду, поинтересовался равнодушно.

Пробку Шаевский выбил резким ударом по дну, разлил щедро, до половины:

– Поговорили? – толкнув один из стаканов в сторону полковника и прихватив второй, уточнил Виктор. На Шторма не смотрел, что не мешало видеть.

Тот на вопрос не отреагировал, перехватил подачу, поднял, рассматривая на свет. Смотреть было не на что, жидкость прозрачная, без цвета и запаха.

– Полковник, – сделав пару глотков и дождавшись, когда Шторм повторит маневр, начал Шаевский, – думать головой умеешь не только ты. Просчитывать наперед – тоже.

– Считаешь себя умным? – осклабился Шторм, мысленно ответив на свой же вопрос.

У Шаевского был потенциал. С недавних пор слово "был" перестало считаться актуальным. Это – радовало и... совсем немного огорчало, где-то там в глубине души заставляя сожалеть вот об этой, пока еще ничем особо не подкрепленной наглости.

– Оставь это дело мне, – неожиданно жестко произнес майор, словно оправдывая выданный Штормом аванс. – Я присмотрю за ней.

– Борз и смел, – поднимаясь со стула, удовлетворенно кивнул полковник. Махнул рукой – сиди, когда Шаевский неспешно начал вставать. – Позволь уточнить, о ком ты сейчас говорил? – остановился полковник за спиной Виктора. Стакан продолжал держать в руке.

Прежде чем ответить, майор долил себе до полного и, не оборачиваясь, протянул бутылку Шторму:

– Я бы посягнул и на Кэтрин, тем более что она того заслуживает, но тягаться с двоими пока еще не готов.

– И дерзок, – вынес свой вердикт Шторм. Поднес горлышко бутылки к носу, понюхал. – С кем ты свел Кэт?

– С Визардом, – не задержался тот с ответом. Развернулся, посмотрев на полковника снизу вверх: – Неужели без контроля?

Шторм поморщился, вздохнул, представляя, как это могло выглядеть со стороны. Кэтрин была его женщиной, но определенную свободу в действиях он ей предоставил. Лисневский, конечно, присматривал, но больше для отчетности. Как-никак, но хвост из серьезных контактов за ней тянулся.

Да и не беспокоился он за нее.... Нет, не так. Беспокойство было, иногда доходя до с трудом сдерживаемого бешенства, но вместе с ним присутствовала и уверенность – эта оторва справится даже там, где это выглядит невозможным.

С Элизабет была совершенно иная история. И женщина – чужая, и контроль – жесткий. Не потому что не доверял или опасался непрофессионализма. Просто....

Все было совсем не просто. И втискиваться в четкие формулировки это самое "не просто" категорически оказывалось.

– Сволочь он отменная, – опять не ответив на вопрос майора, произнес Шторм. Отошел от Шаевского, обошел стол, сев напротив, и только теперь наполняя стакан, – но дело знает.

– Вариант с Самаринией их не очень-то и устраивает, придется продавливать, – скривился Шаевский. – Как ты с ними работал?

– Ты о скайлах? – уточнил Шторм, сделав глоток. Первый остался без впечатлений, а этот тут же ударил вкусом, заиграв холодом на языке. – Наши контакты касались конкретных областей, что облегчало задачу. Сейчас ситуация меняется, обнажая скрытые проблемы. То, о чем мы знали чисто теоретически, обернулось практикой, к которой мы не готовы.

– Ставили на стархов? – полюбопытствовал Шаевский. Интерес был искренним... профессиональным.

– И продолжаем ставить, – потерев шею, скривился Шторм. – Давай по коньячку?

– Заморское диво не для тебя? – хохотнул Виктор. Потом кивнул. Со спиртным пусть и недолгое удовольствие, но теплело не только в желудке. – Не подскажешь, к кому из них стоит присмотреться? – опорожнив стакан, чтобы не пропадать добру, вновь спросил он.

– В плане помощи даже не надейся, – уже от своего рабочего стола отозвался Шторм. – У них в этом отношении своеобразные взгляды. Вмешиваются, лишь когда сами считают необходимым. Тех, кто способен адекватно реагировать на просьбы, единицы. И все они проходили экзамен на зрелость у нас в Союзе. Двоих ты знаешь: Искандер и Аршан, но со вторым связываться не советую.

– Да уж сообразил. – Шаевский склонил голову, разглядывая бутылку, выставленную Штормом, глубоко втянул в себя воздух, словно пытаясь уловить аромат. – А как же те, кто в Службе внешних границ?

– Это совершенно другое дело! – с каким-то воодушевлением "порадовал" его Шторм, открутив пробку. Перегнувшись через стол, плеснул в стакан Виктора. – Там – приказы, а приказы скайлы исполняют неукоснительно. Если у тебя есть право распоряжаться их жизнями, думать о том, стоит или не стоит подыхать во имя указанной цели, никто не станет.

– Мрачная картина, – наслаждаясь коньячным духом, заметил Шаевский.

– Совершенно иная структура взаимодействий, – не согласился с ним Шторм. – У самаринян во главе угла – Богини и понятие Пути, который олицетворяет каждая из них. У скайлов – разум и его величие. Самопознание, самосовершенствование, понимание собственной мощи, в которой скрыта их уязвимость. Отсюда четкая иерархия и запредельный самоконтроль. Рамки раздвигаются лишь для тех, кто на самом верху, но там уже другие игры. На выживаемость.

– Без пропагандистской мишуры заставляет задуматься, а надо ли это нам? – влив в себя коньяк, скривился Виктор.

– Все еще хуже, – "успокоил" его Шторм. Разговор был не по необходимости, с прицелом на будущее. – Ментальные программы, через которые проходит превалирующее большинство воинов, включают в себя довольно жесткие установки. Равнодушие перед лицом смерти – результат одной из них. И распространяется это самое равнодушие не только на самих себя, но и на всех остальных. Единственные, перед кем работают не столь эффективно – женщины и дети. Но и тут достаточно нюансов.

– Налей! – потребовал Шаевский, протянув пустой стакан.

– Рано заливаешь, – усмехнулся Шторм. – Я еще ничего про традиционалистов не сказал.

– А это обязательно сегодня? – вроде как испугался Виктор, продолжая тянуть руку к бутылке.

Шторм в просьбе не отказал, добавил и себе, и ему, продолжая рассказывать:

– За последние пятнадцать-двадцать лет законы внутреннего уклада скайлов несколько смягчились. Особенно это касается браков, из двух видов которых один требует полного подчинения женщины. Насколько ты понимаешь, речь идет не о физической стороне, а о ментальной.

– Слава... – протянул Шаевский с улыбкой. Скепсиса в ней было значительно больше, чем желания продемонстрировать свое расположение.

– А ведь еще недавно был господин полковник, – "недовольно" качнул головой Шторм.

Шаевский даже не дернулся, только взгляд стал подобострастным, но и тот быстро "потух", вернув их, если и не на одну ступень, то так, что лишь с разницей по задачам.

– Ладно, считай, что я сегодня добрый, – как и недавно Виктор, влив в себя коньяк, многообещающе произнес он. – Знаешь, как переводится скайл с их древнего языка?

– Откуда? – развел руками Шаевских. – В служебных методичках об этом ни слова.

– Избранные, – не затянул с продолжением Шторм. – А если конкретнее – те, кто имеет право.

– Твою...! – отреагировал не столько на слова, сколько на мелькнувшие ассоциации Шаевский. – Подожди... – поднялся он. Качнув головой в ответ на предложение продолжить коньячный диалог, отошел к окну. Благо, в этом кабинете места хватало, чтобы движение слегка сбросило ударивший в голову адреналин. – Мы ведь говорим не о возможном геноциде других рас?

– Ну почему же не о нем? – обманчиво добродушно фыркнул Шторм. – О возможностях скайлов мы до сих пор больше догадываемся, чем знаем.

– И это одна из причин, по которой наше правительство согласилось пойти на контакт с самаринянами, – развернулся к нему Шаевский. – Считай, что я проникся, но моего вопроса это не отменяет.

– Какого именно? – уточнил Шторм, прекрасно понимая, о чем именно тот спросил.

– Прикрытие Элизабет – моя забота,– оставаясь на месте, четко, едва ли не по слогам, произнес Виктор.

– Твоя? – подошел к нему полковник.

Рост практически один в один, да и комплекцией друг другу не уступали, но вот матерости Шаевскому не хватало. Когда к запредельной наглости плюсом такая же уверенность. Не в том, что сможет – обманывать себя в их конторе было не принято, что сделает все, что необходимо и даже больше.

– Она мне дорога не меньше, чем тебе, – уже мягче, почти по-дружески заметил Шаевский.

– Неужели и я был когда-то таким же идиотом? – глядя на Виктора со снисходительной усмешкой, поморщился Шторм.

Шаевский даже не шевельнулся, да и выражение лица не изменилось, но глянь кто со стороны, в увиденном не ошибся. Их бой шел на другом уровне.

– Говорю раз, – спустя довольно долгую паузу, продолжил полковник, – и повторять не буду. Дорога... тебе... мне.... Забудь! Это все – за кадром. Здесь же ничего, кроме поставленной задачи нет и быть не может.

– Интересный расклад... – хмыкнул Шаевский. Потом дернул головой... – А не пошел бы ты....

Виктор уже покинул кабинет, а Шторм продолжал стоять неподалеку от окна и улыбался, глядя в пустоту. Майор и так был неплох, а с соответствующей мотивацией....

Ради победы Шторм был готов оставаться сволочью....

* * *

– Ты сейчас домой или в Управление?

Ровер несколько раз посматривал в нашу сторону и даже порывался сбежать от желающих получить ответы на вопросы, которые не успели прозвучать в зале – доклад Лазовски завершал четвертый информационный блок, но в последний момент что-то, да мешало. Не сдержался он, окончательно избавившись от поклонников своего лекторского таланта, когда Низморин позволил себе некоторую вольность.

Впрочем, тот всего лишь придержал меня под локоть, да прикрыл собой от проходившего мимо не в меру ретивого генерала, который очень активно жестикулировал, что-то доказывая своему собеседнику.

Для Валеры это стало сигналом – из первого акта выжато все, что возможно. Ушел он, извинившись, что вынужден прервать столь интересную беседу, как только стало понятно, что Лазовски направляется именно к нам.

– В Управление, – бросив взгляд на дисплей комма, вздохнула я. – Жерлиса срочно вызвали в Штаб, мне пришлось отдуваться за него.

– А своих задач никто не отменял, – вроде как сокрушенно улыбнулся Лазовски. – Напоишь кофе?

– Напрашиваешься в гости? – недоверчиво приподняла я бровь.

Конференция была трехдневной. Первый – от заката до рассвета, как пошутили сидевшие у меня спиной острословы, второй и третий – до обеда. Темы докладов не позволяли скучать, да и выступающие жили тем, о чем говорили, создавая атмосферу вовлеченности. Ощущение, что все мы делали одно дело.

Возможно, кто-то и верил – лица некоторых, помладше званиями, выглядели одухотворенными, я же сомневалась. Знала достаточно, чтобы не ловиться на подобные крючки.

– Есть такое желание, – чуть заметно улыбнулся Лазовски.

В душе дернуло затихшей вроде болью. В сдвинувшихся уголках губ не было даже отголоска эмоций. Маска, не более.

 – А если мы пешком, да по городу? – иронично прищурившись, предложила я. – Злобин нас сразу порвет, или оставит что-нибудь? В качестве назидания потомкам?

– За мою охрану отвечают другие, – как-то... судорожно вздохнув, произнес вдруг Ровер. И если сначала голос звучал чуть надорвано, то закончил он уже твердо. Решительно. – А если будет зверствовать, всю вину возьму на себя

– Зафиксировано! – хохотнув, кивнула я. – Меня ждут на выходе.

– На каком? – не разочаровал Лазовски. – Кроме центрального есть еще четыре.

– Нас расстреляют! – с восторгом выдохнула я.

Возможная свобода ударила голову, заставляя верить, что все последние месяцы были просто сном. Страшным, наполненным трагическими событиями, но лишь сном.

– Не сразу, – "обрадовал" он, окинув зал быстрым взглядом. Похоже, увиденным остался доволен. Подав мне бокал с освежающим напитком, который я машинально приняла, не попросил – приказал: – Держись рядом.

Шел он не торопясь. Кому-то кивал, с кем-то заговаривал, отделываясь несколькими короткими фразами. Дважды представил меня высшим офицерам Штаба, с которыми мы как-то... случайно пересекались в своем неконтролируемом движении. Не как жену – помощника директора Службы маршалов. Один – развел руками, едва заметным движением головы указав на меня.

Ничего подозрительного, все в рамках свободного общения.

– На десять часов, тридцать, – неожиданно тихо произнес он, склоняясь ко мне и забирая бокал.

– Принято, – так же шепотом отозвалась я, с милой улыбкой сворачивая влево.

Проскользнула между двумя столами, стоявшими близко, но недостаточно, чтобы меня остановить. Сдвинула перегородку, которая прикрывала проход в комнату обслуживающего персонала... проигнорировала удивление на лице попавшейся на пути официантки.

Двадцать восемь, двадцать девять... взгляд уперся в блок цифрового замка. Архаичная вещь, но в старых зданиях еще встречались.

На то, чтобы сканер командного интерфейса взломал код доступа, ушло не больше трех секунд....

– Умница! – раздалось совсем рядом.

Приближения Ровера я не заметила – работала его защита, но ощутила. Как что-то свое... родное.

Так было раньше.... Время этого не изменило.

– Дальше? – я продолжила "игру", сделав вид, что не расслышала личностных ноток в его голосе.

– Прикрывай! – мгновенно сменил он интонации, сдвинув меня и первым входя в открывшийся тамбур.

Вопреки ожиданиям за ним оказалась не кухня – лифт. И тоже довольно устаревшей конструкции.

Последние несколько минут слегка отрезвили, медленное движение вниз продолжило процесс. Ребячество.... Вот только черты лица Ровера смягчились, из глаз ушла отстраненность, заставлявшая вспоминать о ментальных методиках самаринян.

Эти мгновения стоили того, чтобы еще не раз поддаться безрассудству....

Я так считала!

– Я тоже так считаю, – сделав шаг ко мне, Геннори буквально прижал меня к перегородке. – Ты....

Его губы мазнули по щеке, заставив вздрогнуть и... вспомнить, что я все-таки женщина. Женщина, которая его любила и, наверное, продолжала любить....

Как-то иначе, когда готов отдать всю кровь по капле, лишь бы жил он. Когда и прикрыть спину, и согреть собой и....

– Извини... – резко отстранился от меня Лазовски, и замер, развернувшись к двери. Бесстрастный.... Безукоризненный.... Без....

Кабину он покинул первым, едва дождавшись, когда створа сдвинется достаточно, чтобы мог пройти.

– Господин полковник, – тут же оказался рядом с ним один из офицеров охраны, дожидавшихся нас на лифтовой площадке, – катер готов. Контроль Главный-четыре сдал.

– Принято, – кивнул он, пропуская меня вперед.

Пока добирались до катера, молчали. Кураж потихоньку стихал, уступая место пониманию, что так – правильно. Он. Я.

У подобного риска не было оправдания.

Без разговоров Ровер предпочел обойтись и по пути к Управлению Службы маршалов. Всего-то и уточнил, осталось ли в силе приглашение, да попросил, пока мы в воздухе, просмотреть текст его следующего выступления. Тема была знакома обоим – "конфликт интересов", проблемы, связанные с территориальными службами порядка, так что я могла не только оценить проделанную работу, но и добавить кое-что от себя.

Время пролетело незаметно. Вместо ожидаемого полноценного доклада – тезисы, вопросы, примеры, взгляды на одни и те же ситуации с разных сторон. Я увлеклась настолько, что успела забыть, где и почему нахожусь. Очнулась, когда катер уже лег на главный стапель, только и успев заметить, как Геннори добродушно усмехнулся, сохраняя в своем файле мои пометки.

Заговорил Лазовски лишь когда мы оказались в кабинете. Произнес, не извиняясь – просто ставя в известность:

– Нас просчитали еще в зале.

Остаться он предпочел у двери.

Дежа вю, да и только.

– Твои или мои? – поинтересовалась я, сразу направляясь к кофе-машине.

Предлагать проходить не стала, и сам должен был сообразить, что с последнего его визита ко мне все стало иначе. Не как прежде, но... лучше, насколько это было возможно.

– Твои, – так и не сдвинувшись с места, ответил он. И тут же добавил: – Но мои перехватили инициативу.

– Не нам с вами тягаться, – засмеялась я, с удовольствием слушая, как фыркает кофейная струя, распространяя по кабинету одурманивающий аромат. – Руки мыть будешь?

– И даже китель сниму, если позволишь, – отозвался он с улыбкой, подходя ближе.

Все еще в рамках, но те словно раздвигались, позволяя ему побыть похожим на другого Геннори Лазовски. Друга. Мужа....

Как же все это было сложно!

– Можешь даже душ принять, а я пока закончу с твоим докладом.

– Принять душ? – посмотрел он на меня так, словно я предлагала ему чудо. – Я бы и от ужина не отказался.

– Тебя в твоем ОСО совсем не кормят? – грозно свела я брови к переносице.

– Не хочу туда возвращаться, – заговорщицки протянул он. – Они меня не боятся.

– Они – не мы, – продолжая улыбаться, качнула я головой. – Сейчас распоряжусь.

Когда Лазовски вернулся из комнаты отдыха, стол был уже накрыт. Не знаю, как выкручивался Кабарга, но нам было чем угостить.

– А ты? – удивленно поинтересовался Геннори.

Указав ему на кресло, я осталась сидеть за столом, разбираясь с текстом выступления. Чем дальше читала, тем больше понимала, насколько мне повезло стать однажды его ученицей.

– Пока ты общался, я пользовалась гостеприимством организаторов, – отмахнулась я, но, не выдержав укоризненного взгляда, перебралась к нему поближе. Планшет прихватила с собой, чтобы не терять вермя. – Знаешь, я не жалею, что пошла вместо Жерлиса, – заметила, остановившись на очередном пункте, в котором он анализировал нежелание руководства службы порядка идти навстречу нашим требованиям по обеспечению операций на их территории.

– Я тоже был рад увидеть тебя там, – обжегшись кофе, фыркнул он. Та, первая чашка, досталась мне, ему я налила свежий. – Извини, это не мое дело...

Сдвинув поднятую внешку, посмотрела на него удивленно:

– Это что-то новенькое в наших отношениях.

– Подполковник Низморин, – Ровер не стал ходить вокруг да около. Взгляд не то, что потемнел, но из него ушла недавняя легкость.

– Ревнуешь? – попыталась я перевести все в шутку.

Неприятно, но.... Было совершенно не важно, верю я ему или нет. Я получила приказ, и звучал он четко.

– Ревную? – переспросил Ровер, словно не сразу понимая, о чем именно я сказала. Потом отложил салфетку, которую держал в руке, поднялся, подошел ко мне....

Сердце сбилось лишь на мгновение, но его хватило, чтобы осознать... еще ничего не закончилось.

Не с ним.

* * *

Трудно перечеркнуть, когда вот так, на уровне предощущения, понимаешь другого. Когда его руки отзываются трепетом в теле, когда губы заставляют забыться, позволяя раствориться в наслаждении, которое он дарил.

Трудно поставить точку, когда все родное. Взгляд, улыбка, поворот головы, манера говорить, молчание, в котором уютно и спокойно.

Трудно... невозможно сказать: "Нет!", когда хочешь того же, чего и он. Просто быть.... Вместе! Просто чувствовать себя живым.... Здесь! Сейчас!

Это было безумием, но я цеплялась за него. Хватала за плечи. Тянула к себе. Задыхаясь, ругалась матом, когда Ровер вдруг отстранялся, давая возможность вздохнуть.

Наваждение?! Какая к демонам разница, если мы с ним нуждались друг в друге!

Нуждались до окатывающего ознобом страха, что все это может быть лишь сном, мечтами, в которые вдруг провалились, не в силах противостоять реальности. До беззвучного крика, в котором только и было, что имена....

Мое.... Его....

И я шептала его.... Шептала.... Шептала.... Откидывала назад голову, открываясь для его губ....

Молила, где-то там... внутри себя, осознавая, что не имею права, что все это неправильно....

Для него! Для меня!

Остановить я не успела. Ровер не вздрогнул, лишь чуть напрягся, разрывая иллюзию, в которую мы вместе с ним попали, а через мгновение уже и на моем командном высветился знак кода "экстра".

– Вызывает Орлов, – сипло выдавил он, выравнивая дыхание. Меня так и не отпустил, хоть и слегка отстранился.

– Меня, кажется, тоже, – столь же хрипло отозвалась я. – Извини... – качнула головой, не в силах объяснить то, что со мной творилось.

Тоска! От которой хотелось вернуть все назад... туда, где еще ничего не было.

– Похоже на прощанье, – протяжно вздохнул он, крепко прижав к себе. Так же резко отпустил, отходя к креслу, на спинке которого висел его китель. – Информация по Самаринии.

– Без конкретики? – следуя его примеру, уточнила я.

Сердце еще трепыхалось, но реальность оказалась сильнее. Все, что не касалось дела, отступало на второй план.

– Подробности на месте. – Он оглянулся на стол, задумчиво прикусил губу. – Жрать охота, а у генерала кроме кофе ничего не будет.

– Да не проблема, – вызывая Кабаргу, наметила я улыбку. – Саша, мы в Кошево. Собери с собой пожевать.

Тот буркнул что-то про полуночников и отключился.

Приказ он выполнил. То ли чутье, то ли... опыт. Когда мы поднялись к катеру, стоял уже там, рассказывая о чем-то дежурному. Судя по ухмылкам, прогнозом погоды его спич точно не являлся.

– Вот, – подмигнул он мне, протягивая Лазовски продуктовый ранец.

– На сколько человек? – оценив, как дернулась вниз рука Геннори, поинтересовалась я.

– Всем хватит, – подтвердил Кабарга мои подозрения. – Я могу быть свободен? – вытянулся он, едва ли не щелкнув каблуками и предпочтя исчезнуть прежде, чем я выскажусь на тему его подобострастия.

В Кошево нас встречали. Злобин и один из его заместителей, глава отдельной группы, не входящей в состав аналитического блока Координационного совета, полковник Кривых. Неприятный тип. Не внешне – стандартный набор из соответствующей выправки, твердого подбородка и умного взгляда в его случае заставлял обращать на себя внимание, на грани ощущений. Присутствовало в нем что-то неоднозначное. Не так, как у Орлова или Шторма, когда в каждом из предъявляемых образов по сотне полутонов, а словно то, что скрывалось под ними, насквозь прогнило.

Полковник то ли чувствовал мое отношение к себе, то ли просто был неразговорчив, но наладить контакт даже не пытался, о чем я не слишком-то и сожалела, окончательно спихнув все связанные с безопасностью вопросы на Ханаза.

– Вы меня удивили, господин полковник, – поздоровавшись со мной, обратился Злобин к Лазовски.

Говорил, насколько я понимала, о нашей выходке в Штабе.

Это он зря. Ровер жестко держал собственные границы, допуская внутрь лишь тех, кто что-то для него значил. Генерал ССБ вряд ли входил в этот круг. И не успел бы – такие связи устанавливаются годами, да и старые счеты. Именно по требованию собственной безопасности Ровера когда-то заставили уйти из контрразведки.

– Вам что-то не понравилось, господин генерал? – оправдав мои предположения, довольно холодно поинтересовался Лазовски, глядя на Злобина тем самым, пустым взглядом, который заставлял вспоминать, где именно он провел несколько лет. И с кем....

Злобин не дернулся, но внутренне отступил, предпочтя не связываться:

– У вас есть своя служба охраны, – давая понять, что и этот момент ему тоже не нравится, произнес тот нейтрально, и указал на тамбур входа в здание: – Нам стоит поторопиться.

Когда спустились вниз, в закрытую зону, в зале совещаний собрались практически все. Мы оказались последними.

– Господа офицеры, – начал Орлов, дождавшись, когда мы займем свои места за овальным столом, и на мониторе системы защиты выставится высший уровень, – я обязан напомнить, что все, что вы сейчас услышите, является государственной тайной....

Звучало далеко не впервые, но в душе каждый раз что-то сжималось. Это был не мой выбор – обстоятельства сделали его за меня, но... я следовала ему, четко придерживаясь придуманных не мною правил.

Так было надо! Я это понимала, но....

Это "но" ничего не меняло.

– Прежде чем перейдем к главному вопросу совещания, – Орлов был запредельно спокоен, что мне совершенно не нравилось, – я прошу вас ознакомиться с данными, полученными из сектора Самаринии. – Он сделал паузу, посмотрел на присутствующего в виде изображения на одной из внешек Шторма, перевел взгляд на меня, словно связывая нас воедино. – Через десять-двенадцать часов сведения могут стать достоянием гласности.

Он еще что-то говорил о необходимости дать оценку, предугадать... но я, продолжая не только слушать, но даже воспринимать, смотрела на поднявшийся передо мной экран.

Сообщение было коротким. С промежутком в несколько часов, на площадях перед двумя из трех Храмов Самаринии были обнаружены тела убитых девушек. Обе – насильно перемещены из Союза во время операции на Зерхане. Характер ран, приведших к смерти, идентичен: взрезаны животы и выколоты глаза. Одна из двух была беременна. Плод – девочка, изуродована так же, как и мать.

Очень хотелось поднять взгляд на Шторма – он для меня продолжал оставаться гарантом стабильности, но я заставила себя этого не делать. И так представляла, как темнеют его глаза, как топорщатся знаменитые усы, как рука тянется выбить по подлокотнику ставший символом победы марш.

Все, что было связано с той многоходовкой, оставалось для Славы болезненным. Не потому, что проиграл, потому что не выиграл.

– Что скажете? – вырывая из воспоминаний, вновь посмотрел прямо на меня Орлов.

Не на Ежова, который имел к Самаринии самое непосредственное отношение, не на Шторма, готовившего Валанда, который с вероятностью в сто процентов и был источником полученных данных, именно на меня.

Причина была мне известна.

Звали ее – Риман Исхантель.

– Позволите? – оправдала я его ожидания.

– Да, госпожа Лазовски, – словно это не он буквально вынудил меня высказаться первой, разрешил генерал, рисуя что-то карандашом на листе бумаги.

Со стороны выглядело довольно архаично, если не знать, что многие методики одновременного решения нескольких задач были завязаны именно на этот способ концентрации.

– Я предполагаю, что это – начало реализации плана по свержению эклиса Ильдара.

Шторм, которого я держала краем глаза, мгновенно расслабился, словно давая понять, что полностью со мной согласен. Ежов, наоборот, напрягся.

– Бред! – качнул головой генерал Кокорин, глава второго аналитического блока. – Убийства. Свержение.

– Передача этих сведений говорит сама за себя, – не согласился с ним Злобин. – Это – все? – уточнил он у Орлова, имея в виду комментарии к информации.

– Возможности источника ограничены, – Орлов нехотя снизошел до пояснений. – Не по получению данных, по их передаче.

– Хотите сказать, что источник был уверен в том, что здесь есть, кому сделать правильные выводы? – тоже бросив взгляд в мою сторону, уточнил Кривых.

Орлов на вопрос полковника никак не отреагировал, в отличие от многозначительно усмехнувшегося Шторма.

– К сожалению, я вынужден согласиться с госпожой Лазовски, – добавил остроты разговору Ежов, на какое-то время, избавив меня от чрезмерного внимания.

Если кто и продолжал наблюдать за мной, так Ровер. Не открыто, но ощущение, что готов броситься в схватку, было вполне реальным.

– Уверена, что ситуация значительно серьезнее, чем я уже сказала, – набрала я несколько строк на планшете и отправила Орлову. Тот прочитал, поморщился, но медленно опустил голову, принимая.

– Давайте вернемся к началу реализации плана свержения, – развернулся ко мне полковник Студилин, глава первого аналитического блока. – Не поделишься промежуточными выкладками?

С этим мы с самого начала знакомства стали на "ты". И главное, что мне в нем нравилось, он никогда не стыдился признать, что чего-то не знает.

– Господин генерал? – обратилась я к Орлову. Парадом командовал он.

И опять кивок вместо ответа.

– Чтобы понимать суть происходящего, – начала я, предпочтя из всех собеседников смотреть именно на Студилина, – необходимо осознать, кем именно является кайри для жреца уровня эклиса.

– И кем же? – это опять был Кривых. Единственный из заместителей, постоянно присутствующий на совещаниях.

Вряд ли это было с подачи Злобина – насколько бы тот ему не доверял, существовали и правила. Значит, имелась иная причина, требующая к нему особого отношения. Если так, то вывод напрашивался сам собой. За его спиной находился кто-то из серьезных игроков в Штабе Объединенного флота, желающих из первых рук знать, чем дышит созданная не так давно структура.

Когда генерал "сватал" меня на эту должность, все выглядело совершенно иначе. Без оглядки на чужое мнение.

Впрочем, я могла серьезно ошибаться. Не моя епархия, чтобы догадываться о нюансах.

– Опорой, – стараясь, чтобы мой голос звучал как можно нейтральнее, пояснила я, предпочтя забыть мелькнувшие мысли. Сейчас стоило думать о другом. – Запредельный самоконтроль и единственная точка уязвимости.

– Мария Истомина возглавила Совет, отвечающий за интеграцию насильно перемещенных девушек, – добавил Ежов, так и не оторвавшись от планшета. – Если исходить из ее психологического портрета....

– Для нее это – удар в самое сердце, – перебила я адмирала.

Ежов был едва ли не единственным, с кем я довольно много говорила о своем пребывании на крейсере Римана. Не потому, что он хотел знать подробности, потому что мне нужно было до конца осознать, что именно там происходило.

Нас с адмиралом столь плотное общение не сблизило – он предпочел остаться за рамками, но для меня открыло мир Самаринии с новой стороны. Он все еще оставался чужим, но уже имел право на существование.

 – Если убийства продолжатся, в чем я не сомневаюсь, высока вероятность эмоционального срыва Марии Истоминой и, как следствие, нестабильности дара эклиса,– закончила я, отметив, что воспоминания о Римане, которые сопровождали любое упоминание о Самаринии, перестали быть болезненными.

Еще вчера....