Текст книги "Граница (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Глава 12

Располагаться, то есть раскладывать вещи и обживать помещение я не стала. Мне всегда казалось: чем больше готовность тронуться в путь, тем быстрее это получится.

Поэтому я выбралась из храма осмотреть деревню. И зданиями, и одеждой крестьян, и даже выражениями лиц эта деревня была не похожа на виденные мной раньше. Речь здесь вроде была чистой, без присущего деревенским выговора, но я, к сожалению, не специалист по языковым особенностям.

Интересно, как они могли нас выследить? Страж бы заметил – за нами идут в его лесу, а в чужих лесах нам бы об этом сообщили…

У кого бы спросить?

У кого спросить, я не нашла. Зато меня нашла какая-то замызганная бабка, которая вцепилась в меня мертвой хваткой и, называя попеременно то «внученькой», то «Госпожой Заклятой», принялась умолять о помощи. Я быстро сориентировалась:

– Это и есть та помощь, которая вам нужна? – уточнила я, делая упор на «вам». Не знаю, что на меня нашло, но, если старуха не заметит подвоха, у меня будет неплохой шанс выкрутиться.

Не заметит, как же! Бабка тут же почуяла ловушку и залебезила:

– Да что ты, внученька, что ты! Нам другая помощь нужна, а пока подсоби старушке, немощной, одинокой, несчастной…

Не повезло. Я надеялась – бабка договорится со мной «от имени» деревни, и, выполнив ее просьбу, я смогу спокойно уйти. Откуда я знала – это допускается правилами, которым беспрекословно подчиняются и волшебники, и волшебные существа вроде стража? Ума не приложу. Знала и все.

– Чего ты хочешь, бабушка? – поинтересовалась я со вздохом.

Бабка разразилась тирадой, в которой я поняла только «радикулит», «спина» и «огород». Этого было достаточно. Лечить я не умею, а грядки полоть…

– Видишь ли, бабуся, есть вещи, которые Заклятые не…

И тут появился страж.

– В чем дело? – осведомился он. – Огород? Помочь некому? Не волнуйтесь, бабушка! Госпожа Заклятая будет счастлива помочь вашей беде. Где тут у вас лопата?

Я заскрипела зубами от бессильной злобы.

Как выяснилось, бабке надо было вскопать огород, а любящие родственники не то чтобы не соглашались, но все отговаривались за недосугом. Страж, с его маниакальной идеей, что первый же отказ уронит мой авторитет Заклятой, торжественно вручил мне лопату и велел приступать к работе.

– Я?! Ты спятил! Да я лопату вообще в первый раз в жизни вижу!

– Заодно и познакомишься. Давай-давай, не отлынивай!

– Это не женское дело! – защищалась я. – Вскапывай сам!

– Просили тебя, – безапелляционно заявил страж. – Отвыкай прятаться за мою спину.

– Но просили Заклятую! Волшебницу! А я кто?

– Если у тебя нет Силы, это не повод отказывать людям. Вспомни, я тебе говорил: главное, огород должен быть вскопан.

Страж оказался совершенно прав. Этим людям было совершенно все равно, каким образом будет получен результат, и они совершенно серьезно наблюдали над моими неумелыми опытами в садово-огородных работах. Впрочем, немногих любопытных страж быстро разогнал, сообщив – Госпожа не любит, когда ей мешают.

После этого он, воровато оглянувшись, отобрал у меня лопату и продемонстрировал правильную технику вскапывания огорода. Вернул лопату и велел не валять дурака. Попытка сломать лопату об него ни к чему, естественно, не привела, и я битый день проторчала на совсем не маленьком огородике бедной старушки. Страж, как надсмотрщик, ходил за мной по пятам и покрикивал, чтобы не халтурила. Когда огород наконец закончился, я злобно швырнула в стража лопатой и с трудом побрела к дому, то есть к храму. Так плохо мне никогда не было.

Весь следующий день я провалялась пластом, жалобно постанывая и слабым голосом обещая стражу красочную месть за такое издевательство над своей хозяйкой. Страж, надо сказать, неотлучно сидел у моей постели, перемежая сочувственные возгласы ядовитыми замечаниями, дескать, только последняя идиотка будет весь день работать на солнцепеке, не надев даже платка на голову.

Я перегрелась.

Как ни странно, этот эпизод не убавил мне авторитета. Крестьяне почему-то решили – лично вскапывая огород, я совершила волшебство более сильное, чем если бы заколдовала лопату. Мое недомогание воспринималось как признак вложенных в землю сил, и все без исключения ждали от моей работы необыкновенных результатов.

– Интересно, как они заговорят, когда огород останется таким же, как был?

– А он не останется, – спокойно ответил страж. – Я, между прочим, Госпожа, не бездельничал, как ты думала, а делом занимался.

– Каким еще делом? – нарочито слабым голосом спросила я. К вечеру мне немного полегчало… но я хотела, чтобы стражу было стыдно.

– Как лесной страж, я могу обеспечить плодородие любой почвы, – спокойно ответил этот паршивец. – В принципе, и вскапывать было не обязательно, но я хотел, чтобы ты отвлекла внимание.

– Напомни мне завтра, я тебя убью, – попросила я.

– Ты же знаешь, Госпожа, – усмехнулся страж, – это совершенно не…

– А теперь – вон отсюда!

Так с ним еще никто не разговаривал.

– Что ты сказала?

– Вон!!! – прокричала я и бессильно откинулась на подушки.

На третий день своего пребывания в лесной деревушке я со стражем не разговаривала, наотрез отказавшись выходить из храма. Как ни странно, я так и не привыкла к солнцу после наших с ним ночных «прогулок» – оно все время слепило мне глаза, из-за чего они слезились, а тут еще этот огород!

Только ради того, чтобы испепелить стража, стоило стать Заклятой!

Ладно, ну его, стража, стоит делом заняться. Мне и так влетит за «самоволку», пока хоть материал соберу, а то и принести начальству нечего будет.

Боги, к сожалению, не дали мне таланта картографа, но кое-как мне удалось, выглядывая из окна, набросать план деревни: «звездой» от площади расходящиеся улицы. Интересно, а придорожные деревни, сколько я понимаю, хоть и не до того было, устроены совсем иначе…

Я пролистала страницы записной книжки. Ага! Все-таки я зарисовала план… интересно, это там улицы были такие кривые, или я прямой линии провести не могу? Нет, вроде улицы тоже строились неровно. Что-то мне в этом плане не понравилось. Что-то было не так…

Вот только что?

Я перерисовала старый план рядом с новым и присмотрелась. Общим местом была площадь с храмом, а в остальном…

Именно! Слова стража о позднейшем изменении культуры придорожных деревень подтверждались: план выглядел так, будто на лучевую планировку наложили прямоугольную. Видимо, когда дорога через деревни превратилась в торговую магистраль, они попытались перестроить улицы, но не особенно преуспели. А я-то гадала, почему дома так странно громоздятся друг на друга?

Хм. Одного этого мне хватит, чтобы обосновать опрометчивое обещание выдать материал необыкновенной важности. Только где бы найти более уважаемый, чем страж, источник информации? Ссылаться на лесную нечисть несколько… не научно.

Почему бы не проконсультироваться с местным специалистом? То есть со жрецом. Только что я ему скажу?

Я подошла к окну и со всей дури закричала:

– Жрец!

– Чего изволите, моя Госпожа? – изображая почтительного слугу, подскочил к окну страж.

– Сгинь, нечисть, – приказала я, – и приведи мне жреца.

– Это еще зачем? – подозрительно осведомился страж.

– Не твое дело. Приведи!

– Но…

– Жре-ец!

Вздохнув, страж отправился на поиски и вскоре привел весьма встревоженного жреца, который очень перепугался, когда местное «божество» захотело с ним побеседовать.

Разговаривать без свидетелей жрец отказался. Полагаю, его страж застращал, чтобы самому послушать, но только разговор проходил в официальной части храма, где царил приятный полумрак. Меня усадили на трон, страж уселся на треножник по правую руку, жрец по левую, ненавязчиво отодвинув свой треножник подальше.

Вздохнув, я изложила суть дела, закидывая жреца вопросам. Как в мое отсутствие деревня поклонялась Заклятым, как крестьяне относятся к лесу, к придорожным деревням, какая там вера и с чем, по мнению жреца, это все связано.

Страж, успокоившись, кивнул. Видно, все ждал, не сделаю ли я патетическое признание в полном отсутствии Силы или не спрошу ли жреца, как извести нечисть.

Впрочем, стража в деревне нечистью не считали. Для них он был «Господин леса», который «все видит, все слышит и все знает». Его «службу» мне (это еще кто кому служит!) воспринимали как совершенно естественную, хотя я успела понять: отнюдь не все Заклятые держали в повиновении лесных духов.

В общем, информация была довольно интересная, но примерно повторяющая слова стража. Разве только я узнала: храм в лесной деревне стоит в надежде на визит Заклятой, которой положено в нем жить во время оного визита, по окончании коего храм закрывается: в нем самом нет никакой Силы. А вот в придорожных деревнях лесу не доверяют, и храм стоит (я мысленно попеняла себе, что не разу не догадалась туда заглянуть) для отгона лесных жителей, поэтому Господин леса в придорожные деревни не ходит и людям не помогает.

Тут жрец бросил на стража смущенный взгляд и осекся.

Страж сделал вид – он изучает узор на потолке (которого не было), – и жрец продолжил.

Записывать за жрецом я не решилась, поэтому пришлось молча слушать и важно кивать, мол, я как полноправная представительница Заклятых целиком одобряю действия деревни. Еще очень интересно было узнать – теперь не то, что прежде, и Заклятые в деревню не забегают, по лесу не ходят, на памяти жреца я – первая, уж и не верили люди в такое чудо, когда нас выследили…

Я вслед за стражем уставилась в потолок и невинным голосом поинтересовалась, как это они нас выслеживали. Оказалось – по птицам! Они гадали по птицам, и эти проклятые твари «выдали» нас с головой. Объяснить метод гадания жрец отказался наотрез, хотя и я, и страж упрашивали наперебой. Я – из научного любопытства, страж хотел сделать виновным выговор. В конце концов, как же так: в собственном лесу тебя предают подчиненные тебе же птицы! Но жрец стоял на своем, объясняя упорство профессиональной тайной. Наверное, понимал: после того, как он расколется, о вещих птицах придется забыть.

Когда «аудиенция» подошла к концу, я вернулась в жилую часть храма и уселась за стол. Главное – не отвлекаться, а изложить на бумаге все услышанное, пока не вылетело из памяти.

Страж прошел за мной.

– Госпожа, я хотел…

– Ради всего святого! – закричала я. – Только не надо меня отвлекать! Зайди попозже, а?

– Только спросить…

– Потом, потом!

– Но, Госпожа…

– Чего тебе? – Я крайне недовольно подняла голову, продолжая набрасывать тезисы, пока помню.

– Ты все еще сердишься? – Он казался несчастным и виноватым.

– И это все? Ради этого ты меня отвлекаешь от работы? Нет, не сержусь, не сержусь, только иди отсюда, ладно?

– Но…

– Вон!

Обиженно надувшись, страж удалился.

На чем я остановилась?

«Местные жители предполагают: культ поклонения Заклятым и лесу является первичным по сравнению с культом страха и попыток защититься от лесной опасности путем жертвоприношений, имеющим место в придорожных деревнях. Не знаю, можно ли вообще называть жрецов обоих культов „жрецами“, ведь речь идет не о богослужении, а скорее о…»

По крайней мере, теперь меня не выгонят с работы!

На четвертый день обнаружилось – у меня и у крестьян разное представление о том, как следует одеваться в деревне. Если я была уверена: деревня – это место, где я никого не знаю, никогда их больше не увижу, и какая разница, как я выгляжу, то местный люд, напротив, был убежден: именно деревня – то место, где необходимо быть одетой с иголочки. Большинство женщин, просыпаясь рано утром, вообще не принимались за работу по дому прежде, чем приведут себя в порядок. Времени им, как ни странно, хватало на все.

Когда я утром, очень довольная вчерашней работой и потому настроенная на дружбу и любовь ко всему миру, вышла из храма, глазам предстало зрелище, вселившее в меня желание юркнуть обратно.

У дверей храма ожидала делегация женщин и стариков. Я, набравшись смелости, подошла и поинтересовалась, а чего они, собственно, хотят. В ответ меня огорошили сообщением – они переживают по поводу моей немилости (это когда я день отлеживалась, а другой отсиживалась в храме?) и, посоветовавшись с моим слугой-господином леса (поймаю – прибью!), пришли к выводу: я гневаюсь оттого, что меня не приветили, как положено.

Я осторожно поинтересовалась, как они собираются исправить это досадное недоразумение. Похоже, вчера страж извинялся авансом: хотел иметь моральное право на сегодняшнюю пакость.

В ответ делегация вытолкнула ко мне женщину с непонятной белой тряпкой в руках и отрекомендовала как лучшую мастерицу села.

– В похоронах не участвую, – решительно заявила я, приняв тряпку за саван (которых никогда в жизни не видела).

Мне объяснили: это никакой не саван, а вовсе даже церемониальный наряд Заклятой, правила шитья которого достались мастерице по наследству.

– Ее проблемы, – поспешила заявить я, оглядывая путь для отступления. Увы, то ли подсказал кто, то ли так совпало, но только меня за время разговора окружили плотным кольцом и бежать было некуда. Мама дорогая, что делать?

Мне недвусмысленно дали понять: нельзя ходить по улице в таком виде, и будет лучше, если я переоденусь.

Вот вы как, да?

Я сделала грозное лицо, закатила глаза и провещала:

– Горе тому, кто станет у меня на пути! Горе тому, кто будет мне указывать! Трепещите, ибо легко я гневаюсь!

Толпа, ахнув, отпрянула, но кольца не разомкнула. Сама я была напугана не меньше крестьян: нужные слова всплывали в памяти сами собой; еще немного – и у меня получилось бы вполне складное проклятье. Может, и настоящее. Хотя, скорее всего, пр о клятые легли бы и стали ждать смерти. Проверить, действует проклятье или нет, нам бы не удалось.

На шум прибежал страж, который, быстро разобравшись в творившемся безобразии, велел всем расходиться. Мол, он сам поговорит с Госпожой Заклятой. За время своего пребывания в деревне я успела заметить: меня слушались намного меньше, чем «господина леса». То ли предполагали за мной женское кокетство, то ли считали слишком застенчивой, но они были твердо уверены – Госпожа Заклятая не способна прямо высказать свои пожелания. Не иначе, страж подучил!

Так или иначе, Ор, разогнав толпу, схватил предмет спора в охапку, а меня за шиворот и потащил в храм, где заявил: поскольку он единственный, кто имеет на меня хоть какое-то влияние, то попросту переоденет меня лично, если я не прекращу упрямиться.

– Не посмеешь, – выкрикнула я, отступая к дверям.

– Еще как посмею, – нагло сообщил страж, для начала отпихивая подальше от выхода.

– Если ты до меня дотронешься, я покончу с собой!

– Чепуха, Госпожа, ты слишком любишь себя. – Страж прижал меня к стене, взялся за шнуровку моей рубашки (куртку я не носила по причине жары) и неторопливо развязал узел.

Зашипев почему-то по кошачьи, я с усилием вырвалась и, отскочив на безопасное расстояние, прокричала: он может проваливаться, а я переоденусь без посторонней помощи.

Страж с сожалением поглядел на меня (не знаю, почему он так расстроился, то ли потому, что ему не пришлось выполнить свою угрозу, то ли потому, что я не испепелила его в наказание за дерзость) и вышел за дверь.

Меня трясло от унижения.

Сволочь!

Глава 13

Из всех цветов, пожалуй, больше всего я не люблю белый. Он слишком легко пачкается, и на нем хорошо видны даже самые маленькие пятна.

– И белое полнит, – уныло заявила я, напялив на себя эту церемониальную тряпку. Я, правда, похудела в последнее время… но все равно.

В свободном белом одеянии, вышитом белыми же нитками, я походила то ли на призрак, то ли на невесту. То ли на призрак невесты. Последние два пункта мне, впрочем, не грозили, разве понадобится срочно избавиться от конкурента. Но ведь есть и менее хлопотные способы умерщвления.

С этими веселыми мыслями я вышла на улицу и обнаружила две вещи. Во-первых, за годы обучения и работы этнографом я отвыкла от женской одежды и теперь путалась в своей юбке. А во-вторых, сюрпризы на сегодня не кончились.

Посреди храмовой площади меня поджидала какая-то женщина, которая, схватив меня за руку, закричала: хоть я и Заклятая, а негоже молодой и здоровой девке целый день прохлаждаться, когда людям даже дите оставить не с кем. С этими словами она потащила на улице к своему дому, продолжая выкрикивать развернутую критику в мой адрес и не слушая никаких возражений. Она спятила? Деревенские и чихнуть бояться в моем присутствии, а эта!.. У самого дома к нам присоединился сдавленно хихикающий страж.

Впихнув нас в дом, женщина закрыла за собой дверь с чувством выполненного долга.

– Какое дите, страж, она о чем?

– Присмотришь за ребенком, тебе сложно, что ли?

– Да я вообще детей боюсь, какое присмотреть? Что мне с ним делать?

– Расскажешь сказку, этнограф.

– А если ребенок расплачется?

– Не знаю, напугай букой.

– Ага. Может, ты еще свой второй облик примешь, бука? – парировала я.

– Я думал, человеческие женщины любят детей, – укоризненно произнес страж, подталкивая меня из сеней в комнату.

– То есть это была твоя идея?

– С чего ты взяла? – фальшиво возмутился страж. – Неужели тебе не жалко бедную женщину?

– Я тебя когда-нибудь пристукну, – вздохнула я, заходя в комнату. – Пока она за мной бегала, ребенок прекрасно один время проводил, или было с кем оставить, как ты полагаешь? И вообще, я нянькой не нанималась.

Дите сидело на полу, важно катая игрушечную тележку вперед-назад. Нас это создание встретило восторженным писком, отложило телегу и прошествовало ко мне на четвереньках. Я тоскливо оглянулась на дверь. Ну не люблю я детей!

Доползя до меня, дите поднялось, держась за мой подол, и пролепетало:

– То-то!

– Что, малыш? – спросила я, присаживаясь на корточки.

– Он просто бормочет, – влез в разговор страж.

– То-то! – повторил ребенок. – 'то это?

– Он спрашивает, что это, – догадалась я. – Или кто.

– Это – тетя Заклятая, – снова влез страж. Я фыркнула.

На стража ребенок воззрился с немым изумлением, потом требовательно произнес, тыча в него ручонкой:

– 'то это?

– Это дядя Ор, – мстительно сказала я.

– Почему Ор? – возмутился страж.

– «Господин-леса-который-все-видит-все-слышит-и-все-знает», ребенку не выговорить.

– Дя-дя-о! – повторил за мной ребенок. – Дя-дя-о!

– Странно, а мне жаловались, ребенок никак заговорить не может, – пробормотал страж.

– Вот, значит, зачем ты меня сюда притащил?

– Почему я, Госпожа? – возопил страж. – Ты сама сюда пришла!

– Дя-дя О к'и-'ит?

– Да, дядя Ор кричит, он плохой дядя, – гадким голосом подтвердила я.

– Да ты!..

В этот момент в окне мелькнула детская мордашка постарше, и раздался крик:

– Тетя Заклятая Ут у ма разговорила! Утум теперь говорит!

Почти тут же распахнулась дверь, и в комнату влетела счастливая мать, которая подхватила свое дите на руки и покрыла поцелуями, умудряясь еще и низко кланяться и благодарить за сотворенное чудо. Нет, ее точно страж подучил на меня накинуться, знал небось, обычную просьбу я выполнять не буду и плевать мне на авторитет З а клятых!

– Да нет никакого чуда, – отмахнулась я. – Слушайте ребенка внимательнее и разговаривайте с ним чаще, и не то получится.

С этими словами я повернулась к двери.

Ребенок на руках у матери важно спросил:

– Те-тя-За-'я-у-'ит?

Мать, не обратив внимания на это, продолжала шумно выражать свои восторги. Она, что, вообще не слышит собственного ребенка?

– Он говорит: тетя Заклятая уходит, – перевела я. – Да, малыш, ухожу. Постарайся вырасти счастливым. Боюсь, это будет не просто.

Оказавшись на улице, я первым делом отвесила Ору подзатыльник. Он кинулся было защищаться, но я, быстро отпрыгнув, показала на столпившийся на улице народ. Ради сохранения моего з а клятого авторитета стражу пришлось стерпеть обиду, а я, поразмыслив, отвесила ему авансом еще два подзатыльника.

– Какое еще дело он мне изобретет? – спросила я себя, глядя вслед оскорбленному до глубины души стражу.

– Госпожа! – услышала я под окном. – Госпожа, проснись!

– Чего тебе? – недовольно отозвалась я, узнав голос стража. – Не мешай спать.

– Госпожа, я хочу поговорить.

– О чем?

– Выходи на улицу, – позвал страж.

– Зачем?

У меня было нехорошее подозрение: страж ищет возможности накостылять мне в ответ, но не решается сделать это днем при всех.

– Поговорить.

– Говори так, я внимательно слушаю.

– Госпожа, как я могу разговаривать, стоя под окном?

– Еще скажи, стесняешься, – буркнула я, накрывая голову подушкой. Вот пристал.

– Госпожа! – невнятно донеслось до меня. Я натянула на голову еще и одеяло. – Ашатан! – От этого слова меня буквально подбросило на кровати.

Поскольку мне было неловко спать, не снимая церемониальное одеяние (в принципе, очень красивое, если оценивать беспристрастно), и я в кое-то веки переоделась на ночь в ночную сорочку, к окну я подходить не стала. У меня свои представления о приличиях.

– Ашатан!

– Прекрати! – закричала я в ответ.

– Тише, Госпожа, людей разбудишь.

– А ты перестань меня выкликать. Обещал же так не делать!

– Да, Госпожа. Так ты выйдешь?

– И чего тебе неймется? По ночам спать надо и не мешать окружающим.

За окном послышался печальный вздох.

– Что еще?

Страж за окном вздохнул еще жалостливее.

– Иди спать. Это приказ.

– Куда?

– Как куда? – опешила я.

– Куда идти спать, Госпожа?

– А тебе негде?

– Негде, Госпожа, об этом никто не позаботился, – ответил страж. Помолчал и добавил:

– А ты не распорядилась.

– Ну, знаешь ли!

– Я которую ночь засыпаю под твоим окном прямо на земле… – продолжил страж несчастным голосом.

Мне стало стыдно.

– Чтоб тебе! – Я подскочила к своей кровати, схватила подушку и одеяло и запустила в окно. – Возьми и проваливай! А утром я распоряжусь! Раньше не мог сказать?

– А как же ты, Госпожа?

– Я прекрасно могу спать без подушки, – отрезала я.

– Ладно, Госпожа, – ехидно произнес за окном страж. – Считай, откупилась.

Нет, все-таки я права была, когда подозревала – Ор пытается меня выманить на улицу, чтобы отомстить за подзатыльники. Он бы и в храм вломился, но, к счастью, тот заколдован от ночных визитеров. Чтобы никто не нарушил покоя благословенной Заклятой. Как будто его с улицы не нарушишь!

Кстати, я как собираюсь спать? Подушка-подушкой, но еще довольно холодно, и мне нужно одеяло…

Я порылась в своей сумке и достала на всякий случай прихваченный с собой плащ. Не самое то, но сойдет. С грехом пополам завернувшись в него, я скрючилась на кровати, пару раз зевнула и… заснула.

– Госпожа! – донеслось с улицы.

Что ему опять надо?!

В окно лился солнечный свет.

Уже утро, тупо подумала я.

Удивительно, но, когда я проснулась, моя голова лежала на подушке, и я была укрыта одеялом.

Приснилось?

Потом мой взгляд упал на плащ, черный походный плащ этнографа, небрежно брошенный на стул. Или не приснилось?…

Вот гад!

– Госпожа! – прокричал за окном страж. – Вставай, твой дракон тебя ждет!

– Какой дракон? – не поняла я. – Ты о чем?

– О драконе, Госпожа моя. С которым ты драться должна.

– Что-о-о?!

– Я говорю, дракон ждет, – давясь смехом, повторил страж.

– Подожди! – Кое-как напялив на себя свое церемониальное одеяние, я подскочила к окну. – Ты же клялся, тут не водятся драконы!

– Не водятся, Госпожа, – со смехом подтвердил страж. – Я пошутил. Они наконец сказали, чего боятся.

– И чего? – Я уселась на подоконник и задумалась, выходить ли мне, как нормальные люди, через двери (и тащиться через весь храм) или выпрыгнуть в окно.

– А какие-то люди приехали, – ответил страж, вынимая меня из окна, – городские, с повозкой. Как по лесным тропам пробрались – ума не приложу. Как их лес пропустил – не знаю. Наверное, без городской магии не обошлось.

– Ну, люди и люди. Что в них страшного?

– Понятия не имею. Просили прогнать.

– А подробней узнать не мог? – вздохнула я.

– Госпожа, – страж с укором посмотрел мне прямо в глаза, – никто не объясняет Заклятой, в чем ее задача. Она должна сама знать. А чего не знает, спросит у сестер. Они не должны догадаться, что ты не можешь связаться с остальными Заклятыми. Никто не должен знать, что ты ничего не можешь.

– Прекрасно! И как я должна справляться с вашим «драконом»? Если эти люди приехали в лесную деревню, непонятным образом найдя путь через бездорожье, разве они уйдут, если я скажу: «пожалуйста, вам здесь не рады»?!

– Конечно, нет, Госпожа. Их убью я.

За этим милым разговором мы шли по направлению к окраине деревни, где и расположились таинственные городские гости, но тут я резко остановилась.

–  Чтоты с ними сделаешь?

– Убью, – так же спокойно ответил страж, подталкивая меня, чтобы я продолжала путь. – Не волнуйся, Госпожа. Ничего сложного я тебе не предлагаю. Убивать на территории деревни я не могу, даже по твоему приказу, тебе надо либо заманить их в лес, либо спровоцировать нападение.

– Что спровоцировать? – не поняла я.

– Нападение, Госпожа. Я могу убить где угодно и кого угодно, если они будут представлять опасность для твоей жизни. Я мог бы защитить тебя от целой армии, – добавил страж будничным тоном. – Хотя от армии разумнее убежать – быстрее получится.

Я молча переваривала услышанное. Мама дорогая, это во что я ввязалась?

– Госпожа?…

– Страж, но они же люди!

– И что?

– Хочешь сказать – ты, не колеблясь, убьешь живых людей только потому, что меня попросили от них избавиться?

– Почему бы нет, Госпожа? – холодно ответил страж. – Я не звал их сюда.

К тому моменту мы свернули за угол, и я увидела впереди палатку. Очень знакомого вида торговую палатку. Вот, значит, как… Не на ту напали!

Я развернулась и побежала прочь от стража и от палатки. Скорее к храму.

– Госпожа! – обескуражено закричал мне вслед страж. – Госпожа!

Поняв, что я не собираюсь даже оглядываться, он пустился в погоню. Так быстро я еще никогда не бегала, ветер свистел у меня в ушах, юбка оплеталась вокруг ног, а дышала я и вовсе только из убеждения, что так надо. И все-таки успела добежать до храма, закрыв дверь перед самым носом лесного стража. В храме я, молнией метнувшись к окну, захлопнула и его. Как раз вовремя. Страж замолотил снаружи по стеклу, но я, задернув занавески, быстро переодевалась в привычную форму этнографа.

Куртку не надо, жарко, а вот на пояс повесить пенал и записную книжку. Не забыть грамоту. Все взяла? Ах, да, еще приколоть брошку-печать – на всякий случай.

Теперь пора.

Я вышла через храмовую дверь. На площади собрались люди, которые, увидев меня в городской одежде, тихо зарыдали. Они молчали, не говорили ничего, только рыдали, оплакивая свою участь. Они решили – я отступила и теперь уеду в город со своими.

Почему бы и нет? Подойти и сказать: «ребята, довезите до ближайшего города, а то я здесь застряла». И все. И больше не будет этих ненормальных подвигов по вскапыванию урожая. У меня, между прочим, до сих пор от этой работки ломит поясницу. И не только.

Если я не жалуюсь, так это потому, что, пока мы учились, нам категорически запрещали любые способы телесного совершенствования – чтобы не было основы для воинской подготовки. Поскольку мы тайком занимались, то приходилось приучать себя после тренировок выглядеть свежими и бодрыми, как бы ни болели перетружденные мускулы.

Так просто подойти и напроситься.

За поворотом ко мне подскочил страж: выбрал место, где никто не увидит, как он меня трясет, решила я.

– Прекрати!

– Госпожа, что на тебя нашло? Почему? Неужели ты так боишься? Мы можем придумать что-нибудь другое. И тебе не обязательно при этом присутствовать. Госпожа!

– Прекрати меня трясти, – холодно потребовала я. – Пусти, я знаю, что делать.

– Но…

– Отпусти и дай пройти.

– Но, Госпожа…

– И не испытывай моего терпения.

Оторопев, страж повиновался.

Он стоял и смотрел, как я иду к этой самой торговой палатке, и наверняка думал то же, что и жители деревни.

А зря.