Текст книги "Офисный роман, или Миссия невыполнима (СИ)"
Автор книги: Наталья Колесова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава 20
Вот так я уже второй раз волоку на себе Ким Ючона. И что за карма у меня такая?
…На помощь не зову лишь потому, что быстро пришедший в себя парень с грозным «тшш!» залепляет мне рот холодной ладонью. И сам он весь ледяной. И дрожащий. Помогаю ему забраться на террасу, закидываю руку себе на плечи и, обхватив за талию, завожу в холл. И тут теряюсь – и куда его? Сразу затолкать в мужскую спальню? Ючон явно не в себе, надо привести его в чувство, узнать, что случилось. Разбираться прямо тут тоже не вариант, обязательно услышит госпожа Ча или Хон Сонги… Или тот сейчас у своей дорогой – во всех смыслах – невесты?
– К-кладовка! – подсказывает понявший мою растерянность Ючон.
О, идея! В обнимку ковыляем через слабо освещенный холл – что там, скрип открываемой двери?.. Фу-ух, показалось! Толкаю коленкой ветхую дверцу кладовой в углу – сюда вчера (а кажется, как давно это было!) затащили лишнюю мебель – нажимаю выключатель, поворачиваюсь и...
И уже сама себе затыкаю рот кулаком, чтобы не заорать: спина опершегося на стол хубэ розовая… красная от крови.
– Ючон, – спрашиваю перехваченным голосом, – ты что, ранен?! Что случилось?
Парень изгибается, пытаясь увидеть собственную спину.
– Да не-ет… так, оцарапал немного…
Немного? Осторожно закатываю влажную майку, прилипшую к «царапинам» (Ючон шипит), и меня отпускает: хотя ободрана вся спина, и правда ничего страшного.
– Я за аптечкой!
Застаю хубэ уже стянувшим и скептически разглядывающим собственную майку.
– Теперь только в утиль, да?
– Главное, что тебя не в утиль! Повернись спиной, нет, плохо не видно… Вот что, ложись-ка на живот на стол, сюда под лампу…
Покряхтывая как древний дед, парень располагается на письменном столе. Гундит в скрещенные под лицом руки:
– Вообще-то я предпочитаю другую позицию, но если сонбэ нравится эта… Ой!
– Тише ори!
Повернув голову, Ючон наблюдает за мной одним глазом. Шепотом возражает:
– Я никогда не ору, просто от неожиданности… Ай, сонбэ, нельзя ли понежнее?!
– Вижу, с тобой уже кто-то нежно обошелся, – бормочу я, обильно проливая его ободранную спину антисептиком (парень шумно дышит открытым ртом). – Никогда не думала, что спрошу такое, но… на каких камнях тебя сегодня насиловали?
– Сонб-э-э, – удивляется Ючон, – не ожидал, что вы такая испорченная! Мне это нравится!
– Того и добиваюсь!
От бездумной болтовни становится легче. Леплю пластыри, где получается, попутно обнаруживаю старый шов на пояснице. Когда я провожу по нему пальцами, спина Ючона каменеет так, как до того ни на одной ссадине, и я не спрашиваю, где и как он его заработал.
– Прикрепила стерильную салфетку, где пластырь не смогла. Будет мокнуть, прилипать, так что осторожней. Неделю точно не сможешь лежать на спине, а еще надо обязательно…
Ючон неожиданно поднимается и берет меня за руку.
– Сонбэ, присядьте-ка. Успокойтесь, все нормально!
Очень удивляюсь: да я давно спокойная! И тут замечаю, что меня всю трясет – словно дрожь замерзшего парня передается и мне. Кстати! Стянув с себя куртку, накидываю на голые плечи Ючона – тот интересуется уже с усмешкой:
– Что, трудно выдержать мою роскошную наготу? – Вяловато у него сейчас выходит.
– Еле терплю, – соглашаюсь я. Губы хубэ уже не такие синие, но я все равно открываю прихваченную с аптечкой бутылку соджу и командую: – Половину тебе и половину мне. Ну, живо!
Ючон двигает специфический тост: «За дезинфекцию!» Глотнув в свою очередь, спрашиваю:
– Итак?
– Итак? – изображает непонимание хубэ.
– Куда ты ходил? Что с тобой приключилось? Почему ты в таком виде?
– Я был в Ухвачжоне.
– В павильоне на озере? – удивляюсь я. – Зачем ты туда поперся среди ночи?
– Мне там назначили встречу.
– Свидание? Тэба-ак[1]! – Подталкиваю его локтем в бок, спохватываюсь, когда скривившийся Ючон отстраняется. – Ой, извини-извини! Гляди, какой ты у нас популярный!
Ну да, юристки кокетничали с ним напропалую, да и сам Ючон всегда готов строить глазки…
– И кто же эта счастливица, если не секрет? Надеюсь, хотя бы не руководительница Ча? – шучу я.
Парень глядит исподлобья:
– А разве это не вы, сонбэ?
***
[1] Тэбак – круто, офигенно.
Глава 21
Поездка – настоящие каникулы! Наконец-то не высиживать бесконечные часы в офисе, не выполнять скучные задания, не составлять разнообразные списки тех да этих, не высчитывать дни отпусков и больничных, не следить, чтобы воспользовавшиеся льготами компании сотрудники вовремя сдали подтверждающие документы… Как много работы, оказывается, выполняет отделение управления персоналом! В том числе и совершенно тупой.
Из развлечений только позаигрывать с симпатичными девушками в своем и ближних кабинетах, да Жевательную резинку подоводить. Правда, второе почему-то уже не так веселит. Куда приятней, когда у Минхвы все получается: глаза горят, улыбка до ушей, даже походка меняется – чуть не подпрыгивает как упругий детский мячик! От этого и у самого настроение повышается.
Помня о несчастной Чхве Ынсоль, он решил проследить, чтобы нуна хоть в поездке отдохнула. Радовался при взгляде на крепко спящую в машине девушку: ура, задача начала выполняться! Остальное – дело личного обаяния. Он ведь умеет убалтывать людей (жалко, с хальмони не всегда проходит!). А если к тому же еще немного приплатить… В общем, когда Минхва проснулась, проблема размещения уже была решена. Сонбэ, конечно, моментом придумала кучу следующих забот и хлопот – она вообще когда-нибудь расслабляется? Но в конце дня все же удалось уволочь ее в павильон на озере.
Вот тут он увидел другую Ким Минхву. Не энергичную-бодрую-деловитую или раздраженную (чаще всего на него). Удивительно спокойную, умиротворенную, задумчиво разглядывающую мир вокруг вместо того, чтобы дорабатывать, переделывать, куда-то нестись…
Даже красивую.
Ночью Ючон просматривал сделанные у павильона снимки. Вроде ничего с первой встречи не изменилось: все то же умеренно симпатичное лицо, глаза без двойного века, волосы… волосы хороши, да… не такая длинноногая и высокая, как Наюн, без роскошного искусственного бюста, как у Лим Хани, но и свой тоже… неплох. Очень неплох. Короче, не из тех, на кого все и повсюду пялиться будут. Но почему-то смотреть хочется.
И не только смотреть.
Из комнаты «девочек» не доносилось ни звука, наверное, нуна давно и крепко спит. И вообще здесь было как-то слишком тихо. Непривычно. Ни в Сеуле, ни в других городах, где он прожил большую часть жизни, ни тем более в студенческом кампусе такой тишины не бывает. И темноты тоже. Ючон старательно посмеялся над собой: настоящий городской житель, подавай ему гул автострады и пьяные выкрики под окном! Ну и желательно, чтобы уличный фонарь светил прямо в морду, несмотря на шторы блэкаут. И соседи включали музыку до упора и всю ночь с криками и стуками занимались сексом. Вот тогда все будет привычно и мило. Безопасно…
Вскоре он стоял на пороге комнаты Минхвы: пусть что угодно думает о взрослом парне, боящемся темноты и незнакомых мест, лишь бы не оставаться одному. Он, конечно, не отказался бы от самого приятного способа утешения, о котором нуна подумала в первую очередь: вон, как грозно на него рычала и чуть тяжелыми предметами не кидалась. Да разве от нее дождешься! Спасибо и на том, что разрешила заночевать в той же комнате.
Кстати, уснул он практически сразу, как и тогда на полу в ее смешном домике на крыше. Засыпая, успел подумать: а можно, нуна будет усыплять его так каждый день? В его собственном доме. В его спальне. В его постели?
Проснувшись ранним утром, обнаружил, что во сне – неизбежно и закономерно, как примагниченое железо – оказался у нее под боком. Жаль, сегодня не было никаких волнующих видов: в застегнутом до упора спальнике только один нос и разглядишь. И жалко, что Минхва слишком быстро проснулась, с ходу начав им командовать.
– А где же «доброе утро, мой милый»? – поинтересовался он. – Или там «спасибо за чудесную ночь»… Ой, сонбэ, полегче! У вас рука тяжелая!
Потом была круговерть дня, в котором удалось-таки отправить Жевательную резинку отдохнуть. И без нее прекрасно справились. Даром, что ли, тратил свое обаяние, дипломатические и организаторские способности (да, имеются у него такие, просто он их нечасто демонстрирует)!
А уже когда все разошлись, Ючон обнаружил в кармане куртки записку: «Приходи в два ночи к павильону».
…И сейчас тупо смотрел в удивленные глаза Минхвы: а почему он решил, что записка именно от нее? Ведь вокруг целый день была толпа девушек и женщин, с которыми он флиртовал напропалую: лишь бы у всех было хорошее настроение, лишь бы остались довольны и отозвались о сонбэ самым лучшим образом… Любая, даже замужняя, могла позвать его на тайное ночное свидание!
Так почему он подумал на Ким Минхву?
Потому что она накормила его домашней едой? Поразительно: наготовила еще и на него, хотя никто ее об этом не просил, не заставлял, ранний подъем и возню на кухне не оплачивал… А вечером еще заступалась перед руководителем Хоном Сонги с его стаканом соджу! Ючон тогда чуть не расплакался – и без того уже был пьян, ему же много не надо…
Да потому что ему так этого хотелось!
Идиот!
– Эй, – вновь подергала его за руку Минхва. – Записка-то где? Там что, моя подпись стоит? А ты вообще мой почерк знаешь?
– Нет…
– И зачем мне тебе записки подкидывать? Просто бы сказала: а давай прогуляемся до павильона!
– Ну… потом я решил, сонбэ так надо мной подшутила, – промямлил он.
Минхва смотрела скептически.
– Милые шуточки, ага: отправить парня ночью в горы, в лес! Чтобы он там себе шею свернул, наткнулся на медведя или на какого-нибудь, как ты говоришь, деревенского маньяка!
Он, похоже, и наткнулся…
Его опять затрясло – теперь уже не от холода, а от схлынувшего адреналина – он ведь добирался сюда на жгучей смеси разочарования и злости на Ким Минхву.
– До сих пор не согрелся? – испугалась нуна. Даже приобняла его – аккуратно, чтобы не потревожить спину, кажется, безо всякого сексуального подтекста. Ючон с благодарностью прижался к ней боком: такая теплая, уверенная, надежная… Опять хоть плачь. – Ладно, может, завтра кто признается или сами как-нибудь выясним, кто тебя так разыграл… А может, юристка назначила свидание всерьез, а потом попросту напилась и заснула? Вот облом вам обоим! А что потом-то случилось? Где ты так спину ободрал? Почему весь мокрый? Ты же вроде не пьяный был. Только не говори, что решил искупаться!
Решили за него.
…Он сидел на краю павильона, свесив ноги, как вчера с Минхвой. Ждал, разглядывая украшенные разноцветной подсветкой окрестности: прямо волшебная страна, лесной дворец горных фей или самого Яшмового императора. Интересно, понравится это ночное зрелище Минхва-нуне? Она ведь такая практичная… но опять же назначила встречу именно здесь. Что на нее нашло? Захотелось от толпы отдохнуть? А может… лучше бы, конечно, второе!
Он даже не оглянулся на быстрые приближавшиеся шаги. Только сказал, по-прежнему разглядывая разноцветные блики светильников и тени от кружевных листьев на воде:
– Сонбэ, что-то вы долго…
Сильный толчок в спину отправил его в озеро. Ухватившись за край фундамента, он умудрился замедлить падение и не рухнул, а почти сполз в воду, ободрав ладони и спину. Все равно окунулся целиком, а когда вынырнул, ему на голову надавили, не давая всплыть, схватить воздуха…
Минхва отшатнулась, заглядывая снизу в лицо, словно надеясь, что он так неудачно ее разыгрывает. Поняв, что нет, охнула, прикрыв рот ладонью:
– Но это же… но как же!..
Ючон скривился.
– Я не очень хорошо держусь на воде, да еще, как дурак, не сообразил сразу отплыть в сторону, все за стену цеплялся…
Его отпустили, когда он уже здорово нахлебался. Как потом стало ясно – услышав приближавшиеся голоса. Туристы решили насладиться видом Ухвачжона ночью и спугнули неизвестного… шутника. Ючон выбрался из воды там, где фундамент переходил в пологий берег. Вышел, напугав, к гомонящей фотографирующейся компании. Нет, никого по дороге они не встретили, а что с тобой, парень, случилось? Нужна помощь, нет?
И он понесся обратно, пылая праведным гневом: что это за шуточки, сонбэ?!
Минхва задумчиво качнула головой:
– Так вот какого ты обо мне мнения!
Ючон попытался протестовать, девушка отмахнулась:
– Мне, конечно, часто хочется тебе врезать, но вот утопить как-то в голову еще не приходило! Видно, мало допек, старайся лучше!
– Да и здесь не топили… – возразил он не слишком уверенно: только сейчас дошло, что могло случиться, не подвернись вовремя та веселая компания. А потом бы выдали заключение: полез в воду в состоянии алкогольного опьянения и… Не вылез.
– Так, – сказала Минхва решительно, слезая со стола. – Сейчас ты одеваешься, и мы едем в полицию.
– Зачем? Это же просто дурацкая шутка…
– Шутка?! – повысила голос сонбэ, и Ючон вновь залепил ей рот ладонью. Не без удовольствия. – Тьфу! – Оттолкнув его руку, Жевательная резинка продолжила орать уже шепотом: – Шутка! Какая это шутка? Какой идиот так шутит? Ты же чуть не утонул, и спина еще, и руки… А руки мы тебе не перевязали, кстати. – Схватила его ладони, разглядывая так и эдак. Ючон глядел в ее склоненный затылок и улыбался. Млел. Она снова о нем беспокоится! Заботится. – Ну ничего, жить будешь, только первое время побереги. – Вскинув глаза, спросила грозно: – А чего это ты хихикаешь?
– Я радуюсь, – ответил он честно. – Мне нравится, что Минхва-нуна так обо мне волнуется.
Нуна пожала плечами.
– Само собой, волнуюсь, ты же мой хубэ! Но вообще, конечно, все дико странно. Если это чья-то шутка, то очень опасная. Если хотели напугать… зачем? Отомстить? За что? – Посмотрела на него прежним подозрительно-придирчивым взглядом. – Ты, случайно, никакую юристочку не соблазнил сегодня?
– Когда бы я успел, весь день крутился, как заведенный! Нуна слишком хорошо обо мне думает.
– Да долго ли умеючи! – отмахнулась Минхва. – А отличная версия: месть какого-то юридического ревнивца!
– Ну извините, не оправдал ваше доверие! – буркнул он. И не обидишься, сам старался создать о себе такое впечатление…
– Точно в полицию не пойдем? Может, завтра при всех задать вопрос, вдруг кто-нибудь себя выдаст? А может, у тебя враги имеются? Или какая-нибудь обиженная дамочка из прошлого? Ты точно никому не задолжал много денег? А записка сохранилась?
– В кармане была, промокла, выбросил, – доложил он, наблюдая за Минхвой, сосредоточенно выстреливавшей приходящими на ум версиями. Вот неугомонная: самое тяжелое время ночи, час Быка[1], а сонбэ перевязывает его, здоровенного болвана, так глупо попавшего в дурацкую ловушку, еще и разбираться с его проблемами пытается…
В какой-то момент его так повело, что он вцепился в края столешницы, чтобы красиво (или позорно?) не сползти на пол.
– Ючон, ты совсем белый, пошли-ка спать!
Он растянул в улыбке немеющие губы:
– С сонбэ я хоть куда! Даже обратно в Ухвачжон!
– Ну-ну, шутник, – проворчала сонбэ, – толку от тебя сейчас… Давай, потихоньку! Утром будем со всем разбираться.
Еле переставляя негнущиеся ноги, Ючон, подстраховываемый под локоть Минхвой (ладно, собственной слабости устыдится тоже утром!), доковылял до «мальчишеской» комнаты.
– Обязательно переоденься в сухое! И аккуратнее со спиной!
– Будет выполнено, сонбэ! Сладких снов.
– Да с тобой одни кошмары могут присниться! – Минхва побрела наверх по скрипучим ступеням. Он проводил ее глазами и, повернувшись, обнаружил Хона Сонги, выглянувшего из «начальнической» комнаты. Они готовили ее для двух руководителей; кто же знал, что сюда заявится госпожа Ча собственной персоной! Представив, как он сейчас выглядит – полуголый, в непросохших джинсах, в накинутой на плечи маловатой куртке сонбэ – Ючон растянул в ухмылке немеющие губы. Замначальника посмотрел молча и закрыл дверь.
– Спокойной ночи! – пожелал Ючон и двери. Стараясь в темноте ни на кого не наступить, добрел до своего места в мужской комнате, стянул мокрые тряпки и, стуча зубами, укутался в спальник.
Казалось, только закрыл глаза, а в комнату уже проник рассвет. По-стариковски кряхтя и постанывая, Ючон поднялся. На пути к выходу мельком глянул в окно. Сонбэ! Да что она постоянно слоняется по округе, как беспокойный квисин, что ночью, что сейчас! Опять проверяет, все ли в порядке, или ломает голову над его «утоплением»? Минхва зябко обхватила себя за плечи, и он спохватился: отдать куртку!
Выйдя в туманное студеное утро, Ючон огляделся. Куда она делась, ведь только что здесь была! Заглянул за угол. Обошел здание. Позвать, что ли…
И услышал неподалеку негромкие, но раздраженные голоса…
***
[1] Час Быка – по-китайски время с 1-00 до 3-00.
Глава 22
– Это что еще за ночное возвращение на пару с Ким Ючоном?!
А? Я теряюсь от неожиданного вопроса и оттого, что Сонги утаскивает меня за руку в узкий проулок между зданием администрации и каким-то сараем. Бывший решает, что своим ошарашенным молчанием я подтверждаю вину… вину в чем? – дергает и трясет мое запястье. Выдавливает сквозь зубы:
– Я же предупреждал – никаких отношений с Ким Ючоном! Ни плохих, ни хороших, ни… А ты!
– Что я-то? – пытаясь освободиться, по-прежнему не врубаюсь я. – Что на тебя нашло? Сонги, ну-ка отпусти меня и объясни все спокойно!
– Я же видел, в каком виде вы вернулись! Пьяные, в обнимку. И наверняка не я один все это видел!
Пытаюсь взглянуть на вчерашнюю ситуацию со стороны: я, поддерживающая шатающегося полураздетого хубэ… Соглашаюсь:
– Хм… И правда.
От удивления – думал, что я буду возражать, выкручиваться, просить никому не говорить? – Сонги даже отпускает мою руку.
– И ты так преспокойно это признаешь?! Забыла о запрете на офисные романы?
Собираюсь так же спокойно поведать, что вчера на самом деле было, но вместо этого уточняю:
– Между прочим, мы с ним пока еще не в штате!
– И что? Правила компании распространяются на всех! Этому-то… – даже любопытно, какое определение Ким Ючона он сейчас проглотил, – …с него всё как с гуся вода! А вот ты пострадаешь, и еще как!
И снова я говорю не то, что следует – задумчиво прикидываю:
– Интересно, а работай ты вместе со своей Со Наюн, тебя бы такой запрет остановил?
– При чем тут это?! Мы сейчас говорим о тебе и…
– Это ты говоришь, – поправляю я. – Скажи, Хон-ши, а ты хоть раз пожалел? Хоть один-единственный разок – что ушел от меня?
Сонги теряется. Привалившись к стене сарая, нервно потирает лицо ладонями.
– Слушай, Минхва, давай сейчас не будем…
Я тоже прислоняюсь к стене здания: теперь мы стоим друг напротив друга, соприкасаясь носками кроссовок. Киваю.
– Конечно. Мы и тогда не стали, и сейчас не будем! Единственное, что я от тебя услышала: «прости». Прости, это не твоя вина. Прости, дело не в тебе, а во мне. Прости, мне нужно время разобраться, все так сложно…
– А чего ты от меня ожидала? Что ты хотела, чтобы я сказал? – раздраженно говорит Сонги. – Я же искренне извинился…
– А потом я узнаю́, кто твоя следующая девушка! И знаешь, что я услышала в этом твоем «искреннем извинении»? Отвали, не мешай, у меня теперь совершенно другая жизнь! Скажи честно – ты хоть раз пожалел, что бросил меня?
Бывший рассматривает стену над моей головой. Я вижу, как он постепенно становится привычным собой – уравновешенным и рассудительным.
– Нет, – наконец говорит Хон, опуская на меня взгляд. – Не жалел.
И всё.
Я так долго вынашивала, повторяла слова, которые однажды скажу ему, хотя все сводилось к вариациям одного и того же: «что тебе я сделала?!» и «как ты мог?!». Но теперь те гневные, обличительные и… бесполезные речи вылетают у меня из головы: в ней так резко становится пусто, что аж в ушах звенит. Молча разворачиваюсь к выходу.
– Но, Минхва, – говорит мне в спину Сонги, – мне жаль. Мне правда жаль, что я тебя обидел. Причинил боль. Ты этого не заслуживаешь.
Я останавливаюсь, хоть и не оборачиваясь.
– Прости, – произносит бывший так близко, что его дыхание касается моего затылка. – Мне по-настоящему жаль…
Повожу плечом, не зная, что на это ответить. Гори ты в аду, Хон Сонги, со своей жалостью? Да ладно, прощаю, с кем не бывает? Всё подходящее к ситуации просто исчезает из моего словарного запаса. Только и выдавливаю:
– Понятно…
– Минхва, ты что, плачешь? – спрашивает Сонги у меня над головой.
От удивления я даже оборачиваюсь:
– Плачу? С чего бы? Нет, конечно! – Под его взглядом касаюсь щек: мокрые. И правда плачу, но незаметно даже для себя самой, без всяких всхлипываний и рыданий. Наверное, все выплакала еще тогда, сейчас меня покидают жалкие остатки…
Хон Сонги длинно вздыхает и неожиданно обнимает меня. Говорит в ухо:
– Не плачь, Минхва. Я того не стою. Не плачь…
Стою неподвижно, будто парализованная, крепко прижатая к его телу. Какие же знакомые, привычные ощущения, запахи, прикосновения, звуки голоса… Все родное… когда-то. Сонги касается губами моего виска, я сжимаю пальцы на его куртке, совершенно неуверенная, что хочу сейчас сделать – рвануть, освободиться, обнять в ответ? Поднимаю голову, встречаю мягкий взгляд таких знакомых глаз и…
– И что тут происходит?!
Молниеносно оттолкнутая Хоном, я отлетаю, больно ударившись локтем о стену.
– Ох! – С шипением потерев ушиб, выпрямляюсь и обнаруживаю стоящую перед нами Со Наюн. Стиснув в руках сумочку, девица переводит гневный взгляд с меня на жениха. Тот выглядит растерянным и виноватым, прямо хоть сейчас веди в суд за измену и подавай иск на компенсацию морального ущерба.
– Наюн, – начинает обвиняемый. – Это не то что ты думаешь… мы просто разговаривали…
– И просто обнимались и целовались?!
Собираюсь опротестовать второе действие, но… скрещиваю на груди руки и готовлюсь просто наблюдать за спектаклем. Моя вызывающая поза не остается незамеченной: Наюн сощуривается и тычет в мою сторону пальцем с таким острым ногтем, что (опасливо думаю я), им запросто можно выковырять глаз.
– А эта бесстыжая девка даже не собирается ничего отрицать!
– Что, дорогая, – с глубоким удовлетворением интересуюсь я, – и каково это: внезапно обнаружить, что тебе изменяют?
– Минхва, прекрати! – прикрикивает Хон, но я только злобно оскаливаюсь, и он разворачивается к невесте. – Наюн, не слушай ее! Клянусь, между нами ничего нет…
– Ну конечно, нет! Эти ваши обнимашки мне просто померещились! А еще говоришь: не знал, что она здесь тоже будет! Спланировали свидание на природе, да? Я вам помешала?
– Ну… да, я обнял… но чисто по-дружески! Минхва заплакала, я хотел ее утешить …
Хохот доктора кембриджских наук просто дьявольский – даже я ежусь. Про себя.
– А! Вот в чем дело: «она плакала»! То есть ты всех плачущих женщин так утешаешь – в укромном уголке, с объятьями и поцелуями?
– Наюн, все не так!
– А как?!
Когда распалившаяся невеста еще и принимается лупить Хона своей сверкающей сумочкой, мне даже становится его немного жаль: он только заслоняется от ударов и уговаривает успокоиться, выслушать. И еще досадно: а я-то сама почему тогда такое не устроила? Не расцарапала рожу ему, не выдрала ни клочка ее волос? Понятно, что это ничего не поменяло бы, но хоть душу отвела!
Наконец соображаю, что на шум рано или поздно заявятся умаянные тимбилдингом юристы, и тогда мне лучше оказаться от схлестнувшейся парочки подальше – чтобы не прослыть разлучницей, вставшей между одним руководителем и дочуркой другого. А то меня точно ждет увольнение с формулировкой: «Нарушила пункт такой-то Правил компании, запятнав репутацию «Ильгруп» своим поведением…»
Но едва я делаю шаг, как слышу за спиной:
– А ты куда направилась?! – и на меня налетает разъяренная Со Наюн. Когда девица вцепляется мне в волосы, понимаю, что она и тут осуществляет мои мечты, и пинаю ее по лодыжке. Теперь орем уже обе: Наюн – схватившись за ушибленную ногу, я от боли в отбитом большом пальце – последний раз футболила мяч лет двадцать назад. Хон Сонги подскакивает к невесте с испуганным: «Милая, что с тобой?» Присевшая на корточки Наюн злобно рыдает, растеряв всю наработанную британскую респектабельность, а заодно и половину макияжа. Тычет в меня пальцем:
– Она… эта дрянь… посмела меня ударить! Пнула!
– Само собой! – огрызаюсь я, осторожно ворочая ступней – не сломана ли? – Ой!.. Я тебе не твой женишок, терпеть побои не собираюсь!
Выпрямившийся Хон Сонги гневно приказывает:
– Ким Минхва-ши, извинись перед Наюн немедленно!
От изумления и возмущения я даже забываю про ушиб.
– Что? Мне? Извиниться?! Эта… увела у меня парня, а я еще должна просить у нее прощения?! Да ты рехнулся!
– Нечего винить Наюн. Никто меня не уводил, – чеканит Сонги. – Я сам ушел! Понимаешь? Я ушел не к ней, а от тебя!
Не верю своим ушам: а что ты говорил всего пять минут назад?! Что я ни в чем не виновата, что причина не во мне? Искренне извинялся? Когда и кому ты врешь, Хон Сонги? Мне? Ей? Всем, в том числе и самому себе?
Воспользовавшись моим замешательством Наюн совершает прыжок кобры и, обхватив меня за ноги, валит на землю. «Хорошо хоть на траву, не на асфальт», – заторможено отмечаю я…
Ударить меня ей не дают.
Девица куда-то с меня девается, и я наконец могу сделать вдох, застрявший в груди от отбитых легких и ее веса – тощая-тощая, а тяжелая! Схватив сзади под мышки меня вздергивают на ноги и начинают деловито отряхивать. Еще и ворчат при этом:
– Да что ж Минхва-нуна такая неуклюжая? Вечно за все запинается!
– Это же она меня… Эй! – Ючон чувствительно шлепает меня по заду, и я оборачиваюсь с возмущенным: – Ты что творишь?!
Хубэ улыбается мне как ни в чем ни бывало и обращается к парочке:
– Если хотите, чтобы услышали все, давайте орите погромче! Обеспечьте офис горячей темкой для сплетен!
Вырываясь от держащего ее за локти жениха Наюн выпаливает – правда, куда тише:
– Ну и что? Мне-то стыдиться нечего!
Ючон выгибает бровь:
– Не стыдно, что какая-то стажерка увела жениха у дочери самого господина Со Мёнчоля?
– Я увела?! – ахаю я.
– Она вовсе не уве… – начинает «дочь», но Ючон прерывает обеих: меня – чувствительно ущипнув за локоть, а ее вопросом:
– Наюн-ши, а что с твоим лицом? Тебя им по земле валяли?
Потираю руку, гневно глядя на парня. Тот бормочет: «Помолчите, сонбэ!», а хоновская невеста уже суетливо ощупывает лицо, бормоча: «А что с моим лицом? Сонги, дай зеркало! Где моя сумочка, а, вот… Омо! Какой кошмар! Ты погляди, что вы со мной сделали!»
Я слегка расслабляюсь – сообразительный хубэ переключил агрессоршу на собственную внешность, так что на данный момент военные действия окончены. А завтра… будет завтра. Но тут наш сообразительный неожиданно напрягает меня вновь, и еще как! Непринужденно поправляет мои волосы, приговаривая:
– А Минхва-нуна почему такая растрепанная? Забыла с утра расчесаться?
Стою, моргаю: понятно, что Ючон пытается притушить конфликт, но ведь можно обойтись без этого… сюсюканья! И без рук! Отвожу его ладонь, говорю язвительно:
– Когда я… споткнулась, она за мои волосы держалась! Вот и растрепала!
Хубэ крепко подхватывает меня под локоть и поворачивается к паре Хон-Со с укоризненным:
– Наюн-ши, нельзя ли поаккуратнее с моей малышкой? Смотри, что ты натворила!
«Моя малышка»?! Сонги отвешивает челюсть почище меня, его нынешняя замирает с салфеткой в одной руке и зеркальцем в другой. Она оттерла только половину лица и выглядит очень потешно. Но мне совершенно не смешно.
– Ты чего?! – шиплю я, дергая локтем, однако пальцы у взбесившегося хубэ просто стальные. Ючон улыбается своей обычной ослепительной (на мой взгляд, просто идиотской) улыбкой и жизнерадостно провозглашает:
– Чаги-я[1], я же совсем забыл! Привез сюда твою майку, помнишь, ты мне давала, когда я у тебя последний раз ночевал? Пойдем заберешь. Ты уже завтракала?
Кидаю затравленный взгляд на ошарашенные лица онемевшей парочки и выдавливаю:
– Нет пока…
– Вот и перекусим вместе! – радуется парень, увлекая меня за собой. Не рискуя обернуться, я машинально переставляю ноги вплоть до входа в здание. Тут наконец вырываю руку.
– Ким Ючон, ты рехнулся?!
Ючон приближает лицо к моему и говорит – тихо, но очень внятно и выразительно:
– Нет, это вы с ума сошли, сонбэ! Хотите потерять свою драгоценную работу?
***
[1] Чаги – обращение «любимая/ый», «дорогой/ая».
