Текст книги "Проклятье Ифленской звезды (СИ)"
Автор книги: Наталья Караванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Но радости это не прибавит им обоим, и брату, и мальканке, а значит, надо быть рядом, надо заставить их научиться… ну хотя бы уважать друг друга. Как это сделать, Шедде примерно знал. Он неплохо успел изучить Кинрика, а совместное путешествие дало ему представление о характере рэты. Сердцем мальканки управляет чувство долга. Кинриком – страх потерять любимую женщину и страх погрязнуть в гражданской войне, от которой не скрыться, потому что именно Кинрик сейчас – наместник.
Меньше всего Шеддерику хотелось становиться сводней. Но предстояло ему, к сожалению, именно это.
В первую очередь – серьёзный разговор с обоими, а может, даже не один.
Когда долгая официальная часть завершилась, и гости разбрелись по залу, Шеддерик всё же заставил себя подойти к Темершане. Светски поклонился – вокруг было ещё много людей.
– Рэта Итвена, благодарю вас за вашу выдержку и спокойствие и прошу простить юных благородных чеор за их неуместное поведение. Если вы устали, вам совершенно не обязательно присутствовать здесь до конца. Позвольте проводить вас до ваших комнат. Там уже ждёт прислуга и ваши новые компаньонки.
Она безупречно поклонилась, подала руку. И лишь когда они оказались в стороне от посторонних глаз, в верхней парадной галерее, позволила себе немного расслабить плечи и выпустить его пальцы.
– Простите, благородный чеор… я думала, этот день будет длиться вечно…
Голос всё такой же отстранённый. И ещё она почему-то смотрела куда угодно, только не на Шеддерика.
– Что-то не так? Я могу что-то сделать для вас?
– Нет, просто… здесь всё изменилось, но камни-то те же самые. Если внизу новая мебель, и ковры, и светильники, и всё остальное… здесь по-другому. Здесь как будто время замерло. Камни помнят… и я помню. Но больше никого нет.
– Это тяжело, я понимаю. Может быть, потом вы решите построить себе новый дом в городе, а здесь будет… не знаю… музей. Или…
– Тюрьма.
– Для тюрьмы здесь слишком просторные залы и слишком красивая отделка.
– Вы улыбаетесь. Чеор Шеддерик… мне кажется, у меня не получится. Не получится хорошо сыграть свою роль. Я никого не запомнила. Несколько человек смотрели на меня с ненавистью, а та пожилая чеора в чёрном – с таким злорадством, словно уже подложила мне в постель дохлую крысу…
– Опишите!
– Кого?
– Сначала тех, кто смотрел с ненавистью.
Темери нахмурилась, как хмурилась всегда, когда ей приходилось напрягать память.
– Девушка в тёмно-синем платье…
– Не из тех ли, что устроили безобразную драку возле вашего кресла?
– Нет, нет… даже странно, эти две смотрели просто с любопытством, как все. Эта немного старше. И у неё родинка возле глаза.
Темери показала, где родинка. И опять не взглянула в глаза. Не эта барышня в синем её беспокоила, что-то совсем другое. Но разве выпытаешь вот так, посреди коридора. Да и надо ли выпытывать? Стоит ли эти проблемы всё ещё считать своими? Да что ж она не смотрит в глаза-то. Как будто провинилась в чём.
– Я понял, кто это. Ещё?
– Два пожилых чеора, один с усами, полный и хмурый. Второй, возможно, его сын. Они подошли вместе. Да ведь за взгляд не наказывают. И не хочу я… как будто клевещу на людей.
– Темери, ваша жизнь зависит от того, насколько быстро нам удастся найти ваших врагов. Я просто проверю тихонько их, они даже не заметят. Или вы решили, что я сразу кинусь их убивать?..
Вздохнула. Может, она что-то такое и подумала, но сама поняла, насколько её подозрения безосновательны и глупы. И промолчала.
– А дама, конечно, чеора та Роа. Чёрная шляпа, красные губы и чёрный же парик.
– Парик? Я думала, она просто красит волосы. Да, это она.
– Не принимайте от неё подарков и не разговаривайте с ней наедине. Это злобная вредная старуха, которая делает гадости просто ради того, чтобы насладиться чужим горем.
– Хорошо. Не буду.
Некоторое время прошло в молчании. Надо было вести её дальше, в конце концов, девушке нужен отдых, да и слуги устали ждать… но оставлять разговор не оконченным было не в правилах Шеддерика.
– Я чем-то вас обидел? Что случилось?
– Всё хорошо, – сказала шепотом, а потом вдруг в испуге вскинула взгляд – всё действительно… не так плохо. Не думайте, что я обманываю. Всё идёт как надо, наверное. И дело, конечно, не в вас. Наоборот, когда вы рядом, как-то спокойней. Я привыкла уже, что вы всегда знаете, что делать, так что даже если это и не так, всё равно мне легче. Просто немного страшно. Это пройдёт. Я обещаю. Всегда проходило.
Шеддерик не верил ни единому слову, но что он мог сделать? Для Темери не подходил ни один из тех способов утешения девиц, которые были ему знакомы. Ни обнять. Ни наговорить комплементов… не говоря уж о менее скромных вариантах.
– Идёмте, – вздохнул он. – Мы почти пришли.
Она остановилась возле дверей в бывшие апартаменты наместника Хеверика. Даже подошла к тёмным от времени дубовым дверям, отделанным бронзой.
– Здесь жили родители. Нам с братом было строго запрещено сюда входить. Но мы всё равно пробирались…
– Недаром наместник Хеверик выбрал эти комнаты для себя. После его смерти они пустуют. А сейчас там и вовсе ремонт. Идёмте же.
– Конечно. Вы, должно быть, торопитесь.
Шеддерик отвечать не стал. Не то, чтобы он торопился, нет. Но было неприятное ощущение, что в пустом коридоре за ними кто-то тайно наблюдает. Обычно у апартаментов наместника всегда дежурили гвардейцы. Сейчас их не было, и это вызывало смутное чувство непорядка. Впрочем, интуиция вещь ненадёжная. Сегодня поможет, завтра обманет. Верить ей глупо. Но подстраховаться никогда не повредит.
Короткая лестница, покрытая вытертым синим ковром. Две одинаковые двери, намного скромней, чем та, за которой скрывались комнаты наместника. Левая заперта, правая приоткрыта. У входа, как и положено, гвардеец.
– Ну вот, пришли. Кто здесь раньше жил?
– Кормилица брата со своими детьми, их у неё было трое. А вот здесь, напротив, жил брат. Я ему завидовала, там из окон видно бухту.
– Понятно. А где жили вы?
Темери улыбнулась.
– Считалось, что я уже достаточно взрослая. Выше этажом было девичье крыло. Правда, кроме меня, там обитали только три компаньонки и наша прислуга. Что там сейчас?
– Жилые комнаты придворных. Завтра всё увидите.
Шеддерик был уверен отчего-то, что в пустом гулком коридоре Темершане грозит большая опасность, чем в личных покоях. Знал бы, что всё совсем не так, пожалуй, не торопился бы спихнуть её под опеку прислуги.
– А сами вы? Где обитаете? Или я не должна спрашивать?
Да откуда же столько любопытства? Почему именно сейчас она начала задавать вопросы? Шедде ответил:
– Квадратная башня, верхний этаж. Там, кажется, раньше тоже жили слуги. У ретаха было много слуг. Рэта, вам следует отдохнуть. Завтра увидимся. Утром придёт церемониймейстер, сообщит о завтрашних парадных приёмах. Они традиционны. Но их как раз не нужно бояться. Это всё будет в Цитадели, и рядом с вами всегда будут надёжные телохранители.
– Понимаю. И благодарна вам за это.
Шеддерик распахнул дверь, пропуская её вперед. Вскочили и мигом выстроились вдоль стены четыре девушки. Две горничные и две компаньонки – обе мальканки, обе – из проверенных, лояльных ифлену дворянских фамилий…
Старшая из них по жесту чеора присела в безупречном поклоне и представилась Шионой. Шеддерик понял, что Темершана теперь в надёжных руках, и он, наконец, может вернуться к другим, не терпящим отлагательства делам.
Мальканка немного помолчала, потом как-то быстро и неловко поклонилась ему и попросила девушку представить остальных.
Шеддерик поднял на прощание руку и ушёл.
А тревога никуда не делась.
Он вернулся в зал, где прислуга уже начала убирать остатки торжественного ужина. Гостей там не осталось.
Зато учтивый посыльный передал, что в кабинете его ожидает Гун-хе с докладом о тех событиях, что всё-таки произошли во время церемонии представления, но укрылись от глаз самого Шеддерика.
Цитадель Тоненга появилась чуть ли не семь веков назад. Сначала это была крепость с толстой стеной, направленной к морю, и одним единственным главным зданием, круглой башней, служившей одновременно и маяком и дозорным постом. Потом здание постепенно достраивалось, реконструировалось, расширялось. Появлялись новые башни, залы, галереи, внутренние дворики. Вокруг выросло две новых стены с воротами и защитными бастионами.
Век назад всё это пришло в упадок из-за отсутствия серьёзной опасности с моря, и часть здания была разобрана и переделана с учётом пожеланий тогдашнего правителя: чтобы было больше света и простора, а также, чтобы жильё ретаха выглядело современно, и знатные гости удивлялись и восхищались красотой и убранством его залов.
Именно в этой части как раз и проживали сейчас богатые ифленские и мальканские дворяне. А более древняя и менее нарядная часть досталась слугам, гвардейцам и придворным сианам. Шеддерик относил себя более к обслуге старого наместника, нежели к членам его семейства, так что выбрал себе удобные, но аскетичные комнаты подальше от праздничных залов и парадных гостиных. Здесь можно было без опасений встречаться с агентами, а толстые древние стены исключали возможность прослушивания.
В самом начале опытный сиан обследовал всю башню и доложил, что не нашёл магических ловушек, иллюзий и каких-либо средств для наблюдения за происходящим в комнатах.
Личные комнаты Шеддерик разместил наверху – там узкие окна открывали вид на бухту с одной стороны, а с другой – на крыши Тоненга. Кроме того, у «городского» окна рос старый каштан, каждую весну радовавший красивыми ароматными цветами.
Кабинет же имел лишь одно маленькое окно, выходившее во внутренний дворик.
Из него можно было любоваться замшелой соседней стеной замка и крышей навеса, под которым хранились дрова.
Сводчатый беленый потолок, кованая люстра на десять свечей, стол у окна из тяжёлого тильского дуба. Золотой чернильный прибор. Стеллажи с книгами и справочниками, карты на стенах. Три кресла с резными спинками работы известного ифленского мастера. Вот и весь интерьер личного кабинета главы тайной управы.
Когда Шеддерик вошёл, Гун-хе, было задремавший на том из кресел, что стояло в стороне от окна, тут же вскочил и замер, вытянув руки вдоль тела. Он не знал наверняка, что Шеддерик та Хенвил будет один, и на всякий случай продемонстрировал знание установленного порядка приветствия возможному гостю. И лишь когда дверь за хозяином кабинета закрылась, он подошёл к столу и положил на него несколько конвертов. Гун-хе был из тех людей, что при посторонних считают долгом сохранять каменное выражение на лице, но в кругу своих мог позволить себе расслабиться и выражать эмоции, как все обычные люди. Он даже слегка улыбнулся, когда Шедде жестом предложил ему вернуться в облюбованное кресло.
– Из дома Шевека никого замечено не было. Разве только наняли новичка. Но насколько я знаю, обученную молодёжь они пока на улицы не выпустили. И до серьёзных дел тем более допустить не могли. Так что тут вы зря беспокоились.
– Хорошо.
– Чеора та Роа имела непродолжительную беседу с вашим братом. Инициатива была её. При разговоре присутствовали другие дамы. Ваш брат старался держаться корректно и довольно быстро от неё отделался.
– О чём говорили, неизвестно?
– Отчего же? О модных украшениях и о магических копиях с известных ювелирных шедевров. Начали разговор, впрочем, с подарка, который она хочет сделать чеору наместнику к свадьбе. Кинрик выслушал, не перебивая, потом вмешалась одна из девушек, что в тот момент были рядом, и попросила у чеоры та Роа адрес ювелира, который делал ей колье. Чеора охотно стала разъяснять, что это не оригинал, а магическая копия, и что с ними работают ювелиры-сианы, которых много на островах, а в Тоненге всего лишь два. Мне продолжать?
– Да, пожалуйста.
– Разговор женщин увлёк. Кстати, я раньше не знал, что одно простое украшение может нести в себе память о материале и качествах стольких украшений, сколько в состоянии на него закрепить сиан-ювелир. Я думал – это всегда что-то одно. И что такие копии делаются, чтобы оригинальная ценность не покидала шкатулки, и чтобы исключить риск грабежа. Но, по словам чеоры та Роа, она имеет несколько простых цепочек, помнящих образы драгоценностей, каких у неё никогда не было – например, знаменитых бриллиантов Ифленской императрицы. Ваш брат некоторое время делал вид, что внимательно слушает, потом тактично попрощался и удалился из зала.
– Куда направился?
– В город. Адрес вам известен.
– Понятно. Ещё что-нибудь?
– Посол Коанеррета пытался подкупить одного из личных слуг наместника. Парень взял деньги, как инструктировали. Получил информацию и передал мне.
– Что хотел? Покушение? Узнать что-то?
– Постоянный контракт – наблюдение, сбор торговой информации по армейским поставкам. Ничего, что угрожало бы жизни наместника.
– Слуга получает дополнительное жалование? Если нет, распорядись. Будет законное основание втюхивать ретаху Ческену дозированную и полезную для нас информацию. Пусть договорится о цене и начинает работать.
Гун-хе снова хитро улыбнулся:
– Уже сделано.
– Это всё?
– Да.
– Хорошо. Действительно, это важно. Кстати. Что-то новое о хозяине Каннеге узнали?
– Достоверно – ничего. Кем был, чем занимался до войны – никто не знает. Самые ранние сведения о нём пятилетней давности, когда он поселился по нынешнему адресу.
– Интересно. Ладно, час поздний, ступай. Завтра увидимся.
И нет бы, обратить внимание на бирюльки чеоры та Роа. Почему-то Шеддерик решил, что ушлый молодой посол сопредельного княжества важнее. И занялся изучением контрактов, которые этот самый посол несколько часов назад ему настоятельно передал для изучения и скорейшего подписания…
Рэта Темершана Итвена
Торжественный ужин. Теперь Темери знала, что такое торжественный ужин по-ифленски. Это много речей, заздравные тосты в честь наместника. Красиво оформленная, но не особенно вкусная еда, которую жалко пробовать, чтобы не нарушить художественной гармонии на столе. И обязательный небольшой скандал, учиненный с подачи какой-нибудь скучающей знатной дамы.
Сначала она думала, что драка двух юных чеор у её кресла – вещь редкая, и это именно ей так повезло, но оказалось – нет.
Невозмутимый и вездесущий южанин, с которым Темери познакомилась в день приезда в Тоненг, пояснил, что такие события случаются регулярно, и что виной тут больше зимняя скука и общая тревога, разлитая над городом, нежели какая-то особая невезучесть рэты Итвены.
Ужин этот длился, казалось, бесконечно, и заканчиваться не собирался. Темери, свыкнувшись немного со своей декоративной ролью, слегка успокоилась и продолжила наблюдать за людьми и обстановкой.
Благодаря урокам добрейшей нянюшки Эзальты ей не требовалось всё внимание уделять манерам и застольным ифленским ритуалам, так что она продолжала потихоньку наблюдать за гостями и пытаться запомнить о них хоть что-то. И зря, наверное. Потому что к концу вечера в голове всё основательно перепуталось.
После первого представления хозяин Каннег покинул цитадель, распрощавшись вежливо с чеором Шеддериком и ещё несколькими знатными ифленцами, а вот шкипер Янур продолжался почти до конца. По его словам, он мог бы и ещё задержаться, но Тильва будет беспокоиться, а это нехорошо. Темери обещала обязательно отправить им весточку, как только будет возможность.
С Кинриком ей поговорить так и не удалось. Да и не хотелось, если честно. Высокомерный, холодный, слишком презрительно настроенный ко всему, что происходит в зале, молодой наместник вызвал скорей желание держаться от него подальше, нежели затевать с ним разговоры.
Если Шеддерик при первой встрече сразу пробудил в ней страх и гнев, то его брат – только вот это ощущение непреодолимой дистанции между ними.
Может быть, это потому, что она уже привыкла видеть в ифленцах людей, таких же, как обитатели Побережья. А может просто Кинрик пока ещё не дал повода составить о себе мнение – ни хорошее, ни плохое…
Словом, Темери на приёме было тревожно, немного скучно и грустно, потому что невольно вернулись воспоминания о приёмах других. Тех, что устраивал отец. И когда Шеддерик та Хенвил сказал, что оказывается, можно уйти и отдохнуть, это вызвало такое облегчение, что она даже сказала об этом вслух…
Когда он решил вдруг проводить Темершану до отведённых ей комнат, скука и грусть сами собой куда-то ушли, а тревога – осталась, и даже возросла. Именно потому она тянула время, отвлекая чеора та Хенвила от, несомненно, важных, непременно тайных и обязательно срочных дел.
Странно. Если ещё совсем недавно Темери была бы рада остаться в безвременье, (хотя в монастыре, во времена до появления в её жизни ифленского наместника и его красноречивого старшего брата, у неё был выбор, и была возможность выйти из-под покровов Великой Матери, попробовать начать жизнь набело, хоть прислугой в богатом доме, хоть наставницей или компаньонкой), то сейчас, напротив, просто сидеть и ждать чужих решений у неё не было никаких сил.
В просторной уютной комнате догорал камин, разливая по ней сухое ароматное тепло. В канделябрах мерцали свечи. Всё здесь было новым, незнакомым, но при том неуловимо походило на привычные, с детства знакомые вещи. Может быть, потому что сами эти стены ей были хорошо знакомы?
Если бы она сейчас была одна, она поздоровалась бы с каждым камнем камина, с этими шершавыми стенами. Но она была не одна.
Кровать под синим бархатным пологом, картины. Часть стен обита светлой узорчатой тканью, но одна, за камином, осталась неоштукатуренной, словно специально, чтобы сохранить ощущение глубокой старины.
На полу тёплые ковры, на окнах шторы из той же ткани, что и полог над кроватью. Высокий сводчатый потолок закопчён десятками свечей и факелов, горевших в этом помещении уже несколько столетий.
Темери слегка растерялась, когда оказалось, что в комнате её ждёт целый штат прислуги, особенно учитывая, что уже десять лет ей не нужны были помощники для того, чтобы справляться с простыми бытовыми проблемами.
Двое были горничными, Хантери и Дорри, – молоденькие ифленки в одинаковых сереньких платьях с передниками. Видимо, здесь такая форма для женщин-служанок. Мужчины-слуги носили одинаковые синие с чёрной отделкой ливреи. Темери сразу поняла, что проблем с девушками не будет. Их взгляды светились любопытством, в них не было ни вражды, ни обычного для выходцев с островов высокомерия. Возможно, они уже очень давно живут в Тоненге, и надо будет потом их подробней об этом расспросить… но не сейчас же. Темери устала, а девушки – по лицам видно – хотят побыстрей избавиться от сегодняшних обязанностей, и может, заняться любимым делом любой младшей прислуги – тихонько пообсуждать новую хозяйку.
Темери попросила их прийти утром и отпустила восвояси.
Но слуги – это слуги. Компаньонки, это другое. С этими девушками Темери предстояло проводить много времени. Нянюшка Эзальта помнится, обмолвилась, что девушки в этом статусе на островах пользуются особыми привилегиями и не считаются слугами. Это что-то среднее между подругой, наставницей и личной помощницей хозяйки. Компаньонка поможет распутать сложную шнуровку корсета, если хозяйка носит корсет, расскажет последние сплетни – но она не обязана, например, прибирать за хозяйкой постель или подавать завтраки. Когда-то такая помощница у Темери была – недолго. В день четырнадцатилетия её признали взрослой девицей, выделили отдельную комнату в девичьем крыле и познакомили с компаньонкой, которая должна была занять рядом с ней место, которое раньше занимали сначала мама, потом – няня. Та девушка погибла в день нашествия. Темери не была свидетельницей того, как это случилось, но видела тело.
Шиона была черноволоса и зеленоглаза, а когда улыбалась, то было видно небольшую щербинку между зубами. Пожалуй, с ней можно будет иметь дело, а вот вторая девушка Темершане совсем не понравилась. Нет, она не была дурнушкой, даже напротив, таким густым волосам красивого медового оттенка могла бы позавидовать любая модница, но…
Всё равно с ней было что-то не так. Не нравилось, как эта девушка отводит взгляд. То, что она всё время смотрит в пол, и даже улыбается, поджимая губы. Впрочем, никто ведь не заставлял её любить. Просто надо к ней присмотреться внимательней. Темери постаралась запомнить её имя – Вельва Конне.
Темери, если честно, и Шиону-то не собиралась обременять особыми обязанностями.
Шиона приветливо рассказала, как устроен уклад в замке, и что Темери ждёт назавтра. Оказалось, ничего страшного. Будет приём, перед которым – традиции велят! – наместник и его ближайшее окружение поднесут невесте особые приветственные дары.
Девушка пояснила, что скорей всего это будут драгоценности и предметы роскоши. Совершенно необязательно будет всё это надевать на себя – что-то потом можно будет и передарить или даже продать. Но каждый из дарителей будет, несомненно, счастлив, если его дар придётся невесте наместника по душе, и она наденет его на торжество или праздник.
Шиона разложила на кровати лёгкую белую сорочку, украшенную кружевом.
Темери тепло попрощалась с компаньонками, закрыла за ними дверь на задвижку и с удовольствием выбралась из красивого, но слишком тяжёлого и тесного платья, ещё раз порадовавшись, что оно не предполагает корсета, и снять его при должном терпении можно самостоятельно.
Она подбросила в камин полешко, подвинула к нему кресло… но вдруг замерла, осенённая внезапной мыслью.
Это комната кормилицы. Это одна из тех самых комнат… из-за которых, в большей мере, её и переселили на верхний этаж. Исключительно для блага самой маленькой Темершаны, разумеется. Потому что у этих комнат был секрет. Секрет, о котором знали очень немногие даже при дворе рэтшара, что уж говорить об ифленцах.
Конечно, ей тут же захотелось проверить, действуют ли старые механизмы, и всё ли осталось в неприкосновенности с времён её детства.
Темери ещё раз проверила, надёжно ли заперта дверь, а потом со свечкой очень внимательно осмотрела стену у камина и вскоре обнаружила то, что искала – небольшой камень у самого пола, на толщину пальца выступающий из стены. Точно такой был и в комнате брата, и в её собственной комнате – разумеется, до того момента, как рэшар заподозрил, что его дочурка ночами не спит в своей постели, а деятельно осваивает систему древних ходов в стенах, которых в старой части цитадели было предостаточно. Вот в новой их было мало. При реконструкции, случившейся около века назад, многие из них были замурованы.
Осторожно, носком шёлковой туфельки, она надавила на камень, сначала расстроилась, что ничего не вышло, а потом, осмелев и слегка разочаровавшись, надавила на камень сильнее – и ход открылся, как открывался всякий раз, когда она так делала в прошлом.
Что-то в глубине стены хрустнуло, защёлкало. Где-то полилась вода – и вот уже между камнями появился неровный зазор.
Дверь открылась со скрипом, и Темери решила, что смажет её при первой же возможности. А то ведь и стражник у входа в её апартаменты, чего доброго, заинтересуется подозрительным шумом.
Из прохода веяло холодом, землей и приключениями. Там было абсолютно, непроглядно темно.
Темери сунула голову внутрь, поводила свечкой – и тут же наткнулась на один из знаков, которые сама же и оставила десять лет назад.
Ах, если бы не взрослые, решившие почему-то, что высокая центральная башня замка – самое надёжное место… может быть, тогда они все смогли бы спастись в этих ходах. Но взрослые были напуганы и не собирались слушать негодную девчонку, которая всё равно не знает, как из этих самых проходов выбраться наружу.
Да, она не знала. Но была уверена, что тогда просто не успела найти.
Как бы темнота секретного хода ни манила, Темери, мысленно посмеиваясь над собой, выполнила обязательные, ещё в детстве продуманные до мелочей приготовления. Разворошила постель и уложила под простыни подушки и одежду так, чтобы казалось, будто там и вправду кто-то спит. Вынула из подсвечника ещё две свечки. Отперла и приоткрыла окно. Даже успела бросить взгляд в уличную темноту. Убедилась, что этаж невысокий, внизу – каменная площадка и небольшой фонтан, а вот охраны или стражников не видно. А, нет, видно – на галерее противоположного крыла. Но это далеко. Если бы она и в самом деле решила вылезти через окно на улицу, вряд ли бы он смог это заметить. Слишком в этом дворике темно. А как снег окончательно стает, будет совсем непроглядно. Если кто-то сюда вломится, то в первую очередь подумает, что она покинула комнату через окошко.
Няня много раз приходила к таким выводам и всегда жаловалась рэтшару на маленькую Темери, что она, как мальчишка, лазает по крышам и путает окна с дверями. Тем паче, что поймать девочку на горячем никому так ни разу не удалось.
Счастливые времена, полные странствий по неведомым местам, секретов, удивительных открытий… Темери удивилась, как быстро и легко они её нашли, эти самые забытые времена. Как быстро разбудили в ней то, что она сама безуспешно пыталась вернуть, то, что казалось мёртвым, похороненным где-то в болотистых лесах севернее Тоненга. Найти себя саму. Ту весёлую, сообразительную, склонную рисковать девочку, которая, оказывается, никуда не исчезла, просто стала тихим подземным привидением родного замка, терпеливо ждавшим встречи и, наконец, дождавшимся.
Одну из свечей Темери зажгла и оставила на пыльных камнях, отмечая выход. Вторую зажала в руке. Это запас на всякий случай, если вдруг каким-то образом заблудится… или если подвернётся что-нибудь интересное. А в замке, полном ифленцев, это самое «интересное» вполне могло и встретиться.
Она быстро и легко сориентировалась: на стенах всё ещё белели, ничуть не изменившись, оставленные мелом «секретные» знаки.
Первым делом Темери решила проверить бывшую свою спальню. Что там сейчас? Чеор та Хенвил говорил, комнаты придворных. Чьи? Ифленцев? Малькан?
Узкий проход разделился на два – один коридор пойдёт, она знала точно, вдоль бывших комнат ретаха и всего через несколько шагов будет завален строительным мусором и камнями. Второй узкой лестницей, каждая ступенька в один камень, поднимется на следующий этаж. Третья комната от поворота когда-то принадлежала ей…
Даже Темери, поднимаясь по этой лестнице, задевала плечами обе стены и была вынуждена наклонять голову. Взрослому мужчине было бы намного труднее. Пришлось бы, наверное, присесть и пробираться боком. Дядя Янне, наверное, не смог бы тут пролезть. Ну, по крайней мере, быстро – не смог бы.
Темери остановилась у тайного входа. Прежде, чем убрать деревянную слуховую заглушку, переставила свечку так, чтобы её луч не смог проникнуть в комнату даже случайно.
Внутри кто-то был. Слышались шорохи, потрескивание камина. Лёгкие шаги.
А потом рядом, словно в одном шаге, раздался надтреснутый старческий голос:
– Я тебе сказала, милая, не стоит и пытаться. Если твоя цель наместник, то смысла опаивать его я не вижу. Он женится не по любви, а для блага государства.
– Я не собираюсь никого опаивать. И кто тебе сказал, что дело в наместнике? – Этот голос показался Темери знакомым. – Я тебе плачу не для того, чтобы ты давала мне советы. Ты вообще в замке находишься из милости, и если вдруг кто узнает о твоих делишках… например, советник та Торгил…
– Красавица, как ты думаешь, где тайная управа, когда им нужно, добывает редкие зелья? Совет я тебе дала бесплатно. Так что забирай свою склянку и…
– Послушай. Это моё дело, как я использую твои травки, ладно? Ты взяла задаток.
– Я его верну хоть сейчас! – старуха явно набивала цену, но покупательница не чуяла подвоха.
– Не надо возвращать. Послушай… я добавлю ещё денег! Просто послушай. Ты ничем не рискуешь. Мой друг говорит, что дело верное. И если у нас всё получится, то я смогу предложить тебе вдвое к нынешней цене.
– Втрое, – невозмутимо поправил старческий голос. – А если не выгорит, я с твоего приятеля возьму вчетверо. За ущерб от необходимости уехать из этой тёплой комнаты в негостеприимные места к западу от Танеррета. А в моём возрасте переезды даются очень тяжело. Ах да. Задаток тоже следует увеличить. Из тех же соображений.
– Это воровство! – прошептал молодой голос.
– Я дала тебе полезный, и заметь, красивая, совершенно бесплатный совет. Не воспользоваться им – глупость. А за глупость следует платить.
– Ты у меня попомнишь… хрычовка соттинская, карга беззубая! Вот увидишь, что я с тобой сделаю, когда всё получится.
– Не дерзи, – так же спокойно и насмешливо прошамкала старуха. – Прокляну.
Молодой словно кляпом рот заткнули. Испугалась. Темери подумала, что, наверное, старуха не лгала. Голос был ровный и спокойный – честный. В нём не было угрозы, разве что лёгкое удивление от того, что девица осмелилась так непочтительно относиться к своей пожилой собеседнице.
После непродолжительной паузы старуха требовательно произнесла:
– Деньги!
Что-то увесисто звякнуло – должно быть, монеты в мешочке ударились друг о друга, когда тот падал в её ладонь.
– Давай склянку. Будет тебе заговор. Только помни, что действовать будет день-два после применения, не больше.
– Больше и не надо! Благодарю, чеора.
Хлопнула дверь. Старуха отошла куда-то, было слышно, как она шаркает по полу, что-то бормочет. Плеснула вода.
– Чеора… – наконец, пробормотала она. – Все теперь чеоры… всем теперь хочется, чтоб в них хоть немного ифленской крови было… а не в них самих, так в их потомках… какая всё-таки бестолковая девица.
Темери осторожно вернула заглушку на место. Весь разговор она слушала, затаив дыхание: испугалась, что её заметят. Хотя они с братом проверяли много раз – даже если ухом прижаться к щели со стороны комнаты – ничего слышно не будет. И это не магия! Всякая магия давно бы развеялась. Да и ифленские сианы по её следам смогли бы обнаружить тайные ходы. А этого не случилось.
И вздрогнула, услышав ещё один знакомый голос. Тень Ровве проявилась на границе света свечи.
Темери давно перестала считать его загадочным и священным слугой Великой Матери, решив для себя, что он стал её Покровителем только потому, что по каким-то причинам не смог стать Покровителем Шеддерика Хенвила. И даже не по каким-то, а по одной вполне очевидной причине – Шеддерик же говорил, что проклят. А у проклятых не может быть Покровителей.
– Я смотрю, у тебя входит в привычку подслушивать тайные частные разговоры. Какое интересное место! Удивительно, как Шеддерик его не обнаружил.
– Это не так-то просто. Некоторые коридоры друг с другом никак не пересекаются, некоторые затоплены, а есть такие, которые были завалены ещё при ремонте. Или осыпались. В некоторых частях замка их, может, и совсем нет.
