Текст книги "Проклятье Ифленской звезды (СИ)"
Автор книги: Наталья Караванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)
Наталья Караванова
Проклятье Ифленской звезды
Пролог
Свеча погасла из-за сквозняка, но зажигать снова её не стали. В маленькой комнатке под крышей придорожной гостиницы стояла натянутая, нехорошая тишина. Пасмурный закат почти догорел, его лучей не хватало, чтобы разогнать сумрак, но так было, пожалуй, даже хорошо: лиц не видно, нет необходимости что-то друг другу объяснять.
Роверик та Эшко, бывший дворцовый предсказатель, а нынче – помощник главы тайной управы ифленского наместничества в городе Тоненге, отвёл в сторону полупрозрачную занавеску, чтобы был лучше виден двор. Там гостиничные слуги продолжали разгружать дорожную карету, и как раз сейчас с риском для собственного здоровья снимали с её крыши массивный дорожный сундук. Один из них стоял в сторонке и командовал, двое – возились с верёвками. Сквозь щелястое окно отчётливо были слышны восклицания на мальканском и проклятия на ломаном ифленском.
Роверик сдержанно вздохнул.
Что же. Эту ночь они с главой тайной управы чеором Хенвилом проведут здесь, в гостинице. А завтра отправятся в обратный путь.
Ни с чем.
И это будет означать, что битва проиграна.
Благородный чеор Хеверик, наместник Ифленской империи в землях Танеррета умрёт.
Потому что магию Чернокрылых силами даже всех сианов Танеррета не одолеть…
И Ровве молчал – сказать ему было нечего.
Молчал и его друг и спутник. Дело даже не в том, что именно в этот момент, прямо сейчас решалась судьба страны. И даже не в том, что свою жизнь в роли главы тайной управы Шеддерик Хенвил начинал с грандиознейшего провала.
Всё было немного хуже. Дело в том, что от магического проклятия чернокрылых далеко, в столичном тоненге умирал не просто наместник – умирал родной отец Шеддерика Хенвила…
Вчера выяснилось, что так красиво сложившаяся картина сыплется морским жуфам в пасть. Иностранный купец, поспешно, словно нарочно привлекая внимание тайной управы, покинувший столицу, безропотно дал осмотреть и свой товар, и даже личный багаж, хоть и счёл подобное обхождение унизительным для себя и своих людей.
Он оказался чист перед ифленским Лучом, как морская гладь на третий день Большого штиля, а это означало, что из подозреваемых у тайной управы оставался один лишь старый чеор Конне, невесть зачем отправившийся в приграничье за благословением Золотой Матери Ленны именно сейчас…
И это именно его каретуц сейчас разгружали за окном гостиничныеработники.
Да, на редкость неудачное время выбрал старик, чтобы навестить монастырь.
– Что мы знаем о старом чеоре? – спросил Шеддерик.
– Что он из знатного ифленского рода? – Роверик за много лет дружбы успел хорошо изучить все интонации Шеддерика Хенвила. Сейчас в его голосе звучало упрямство, а не безысходность.
Хенвил всего месяц возглавлял тайную управу в Тоненге. Но взялся за дело столь рьяно, что многие связывали с его появлением большие надежды.
Правда, другие по тем же причинам насылали на него всевозможные проклятия, но поделать-то всё равно ничего не могли. Пока.
Голос Шеддерика, пожалуй, намекал на ещё одну попытку предотвратить гибель наместника. А значит, стоило бы взбодриться и Ровве, но три дня погони, да по безлюдным холмам Улеша, вымотали его настолько, что весь душевный пыл как раз где-то там, в холмах, и остался.
По-хорошему, им обоим следовало отдохнуть. Но говорить об этом вслух Ровве не стал. Ещё не забылась предыдущая его попытка вразумить друга.
…слуги всё-таки уронили сундук. Все там, на дворе, застыли в немой сцене.
– Мало, Ровве. Что этот Конне за человек, чем занимается?
Ровве куда дольше прожил в Тоненге и, напрягши память, смог вытянуть из неё немного полезных знаний:
– Вином. Владеет несколькими долинами на юге. Живёт в столице. Семья у него большая, но сыновей нет, кажется. Вино, кстати, у него неплохое, но большая часть уходит на острова.
– Может он иметь что-то против наместника?..
– Интересно… – ответил Ровве невпопад.
Пока они разговаривали, из кареты выбралась какая-то чеора и что-то принялась приказывать слугам.
Открылась дверь гостиницы, выбежал хозяин с большим подсвечником. В свете шести свечей стало отчётливо видно, что платье у гостьи богатое, красное, а волосы, как у всех ифленцев, светлые, да ещё и убраны в затейливую причёску.
Шеддерик та Хенвил, до того спокойно сидевший в глубине комнаты, подошёл к окну.
– А наш чеор Конне путешествует не один, – пробормотал он. – Может, мы и не зря решили остаться.
Ровве, который настаивал на остановке только потому, что уже несколько дней мечтал о нормальном ночлеге в нормальной постели, важно кивнул.
Чеора задержалась у входа в гостиницу. Света из дверей теперь хватало, чтобы её как следует разглядеть. И бывший предсказатель немедленно её узнал:
– Ого! Это же чеора Дальса! Как она здесь оказалась?
– Хорошо её знаешь? Кто она?
– Она некоторое время назад неплохо управлялась с плашками и астрологическими картами, но это не важно, это было только прикрытием. Потому что эта чеора совершенно точно имеет отношение к дому Шевека. У Гун-хе были с ней дела. Зовут Дальса, но как ты понимаешь, родовых колец её я не видел. Однако она знает меня в лицо, так что расспросить её подробней я не смогу…
– Вот это улов! – сверкнул глазами Шеддерик. – Значит, чеора Дальса, прекрасная птичка из дома Шевека… пожалуй, и мне будет интересно познакомиться с ней немного ближе…
– Шедде. А вдруг она и тебя знает в лицо?
Наёмные убийцы из дома Шевека редко покидают столицу – что им делать в этих пустынных мальканских краях, где их услуги никто даже толком не сможет оплатить? Можно ли считать её появление здесь совпадением?
И можно ли считать, что Шеддерику та Хенвилу ничего не грозит?
Всё-таки он хоть и глава тайной управы, а не сиан и не какой-нибудь бессмертный непобедимый воин…
Хотя иногда кажется, что считает себя и бессмертным, и непобедимым, и сианом.
Шеддерик усмехнулся, смахнул невидимую пылинку с плеча, и молча вышел.
Когда дверь закрылась, Ровве чиркнул спичкой и снова зажёг свечу. Жёлтое пламя выхватило узкое лицо, блеснуло в больших печальных глазах, золотом сверкнуло в светлых прядях. Роверик, как большинство ифленцев, был светловолос. Но в отличие от большинства – был худ, если не сказать, хрупок, и весьма высок ростом.
Он медленно, словно даже нехотя, достал из мешочка на шее костяные гадальные плашки, раскинул перед собой. Наугад вытащил три – и с каждой на гадателя слепо глянул череп. Что ж, в мире есть хоть что-то постоянное: три смерти выпадало всякий раз, когда он пытался прояснить судьбу чеора та Хенвила. Постоянство заговорённых плашек даже внушало надежду.
Не в этот раз, слепая охотница! Только не сегодня. Сегодня Шеддерика прикрывают силы несколько более серьёзные. Те, которые не собираются его отдавать в лапы какой-то мелкой нечисти.
* * *
Всё. Танеррет почти остался за спиной. Это последняя пограничная гостиница, дальше – уже благие земли монастыря Золотой Матери Ленны, а потом их никто не достанет. И их, и заговорённые саруги. Дело будет сделано.
И напрасно дядюшка причитал всю дорогу, что их непременно догонят. Всё, уже не догонят. И незачем сидеть в тёмной карете, в ожидании, пока слуга расспросит хозяина о постояльцах и незнакомых посетителях. Никого они по дороге не обогнали, никто не обогнал их самих…
Слуги уронили сундук, и это стало последней каплей. Дальса выскочила из кареты.
Это был её дорожный сундук! С её вещами!
Да, воду и грязь из этой вонючей лужи он не пропустит, ни одежде, ни тому, что спрятано под одеждой, ничего не грозит. Но это был хороший очень дорогой дубовый сундук, отделанный резной крианской вишней и инкрустированный серебром. Он стоил ей половины прошлого гонорара и должен был везде, во всех гостиницах всех городов и даже маленьких деревушек молча сообщать всем, кто его видит, что владелица этого сундука не только богата, но и имеет прекрасный вкус.
И сейчас он упал в грязь. У крыльца какой-то дешёвой пограничной ночлежки. Из-за косорукости мальканских недоумков…
Как было усидеть в карете?
Хорошо, что из гостиницы сразу же выбежал хозяин и, сверкая фальшивой насквозь улыбкой, заверил, что лично проследит, чтобы сундук отчистили, отмыли, и если необходимо – протёрли вощёной тряпкой.
В душном, слабо освещённом зале народу было мало. Гостиница и всегда-то не могла похвастать многолюдьем, а в осннюю распутицу – и подавно.
Чеора Дальса даже обрадовалась. Меньше шансов, что через пару дней кто-то здесь о ней вспомнит.
Как всё-таки неудачно началась гроза! Если б не она, кортеж ещё сегодня пересёк бы границу, а на монастырских землях – попробовали бы люди наместника их искать!
По словам слуги, ифленцев в гостинице было ещё четверо, помимо них с дядюшкой – два благородных чеора, сопровождавших Коанерского купца, отбывшего в предгорья несколько часов назад. Они распрощались с нанимателем и завтра собираются назад в Тоненг. Так же здесь обитала пожилая чета, недавно посетившая монастырь и собирающаяся задержаться ещё на несколько дней.
Ни купцы, ни молельщики, тревоги у неё не вызывали.
Тревожило другое.
Заказчик в этот раз принудил Дальсу подписаться на работу, которую она добровольно никогда бы не взяла. Она всё-таки не сиан – тянуть через полстраны поделку чернокрылых. Да ещё поделку, которую заказчик использовал против… против того, кого использовал.
Чеора Дальса приказала себе об этом не думать. В конце концов, иного выхода у неё не было. Или выполнение заказа – или добровольное позорное изгнание. Ну, или смерть – в доме Шевека всё строго. Впрочем, был и положительный момент: если всё пойдёт как надо, заказчик заплатит тройную цену. И ждать уже не долго.
Как ни крути, а связываться с магией сианов – это одна история, а нарываться на недовольство «сумеречных демонов» – этхаров – история совсем другая. И хорошо, что скоро она закончится.
Дальса устроилась у камина, отвернувшись от зала, где в углу постепенно набивали брюхо слуги чеора Конне.
От нагревшегося подола начал струиться лёгкий пар. Стало тепло и уютно, даже тревога немного улеглась. И было бы совсем хорошо, если б в руке сейчас оказался бокал вина. Терпкого красного вина из южных долин Танеррета, укрытых от холодных ветров склонами кудрявых зелёных гор…
Дальса плохо помнила родные северные острова: родители перевезли её на юг ещё ребёнком, задолго до того, как Танеррет стал ифленским наместничеством. Маленькие солнечные долины она полюбила всем сердцем, и даже сейчас воспоминания о прежней жизни будили на губах лёгкую улыбку.
– Чеора скучает? – раздался над ухом приятный баритон. – Позвольте предложить вам вина?
Дальса вскинула взгляд, намеренная немедленно согласиться, и тут же замерла в испуге: мужчина, стоявший сейчас подле неё, был ей знаком. И находиться здесь никак не мог! Одно только её обрадовало: он тоже удивился. И удивился искренне. О, отличать правду ото лжи по одному лишь выражению лица, движению бровей и дыханию она научилась уже давно.
Итак, светлейший чеор Шеддерик та Хенвил.
Возможно, будущий наместник Танеррета. Как некстати…
– С удовольствием, благородный чеор. Вы так вовремя появились! Я уже думала, что мне придётся коротать вечер в одиночестве.
– Я не могу позволить такому случиться. Эй!
Он махнул слуге рукой, затянутой в чёрную кожаную перчатку. Сплетницы говорили, что у него под перчаткой вовсе не живая плоть, а магически оживлённая деревяшка – или чего похуже. Но сплетникам верить нельзя. Слуга быстро и без вопросов поднёс откупоренную уже бутылку и пару толстеньких стеклянных бокалов. Бокалы, видимо, в гостинице держали специально для благородных гостей. А вот вино вряд ли когда-то хранилось в местных подвалах: бутылка была украшена ярлычком знакомой и весьма дорогой винодельни.
– Из монастырских запасов, – светски улыбнулся чеор Хенвил, подвигая кресло ближе к огню. И к Дальсе. – У здешнего хозяина хранится несколько таких, для особых гостей.
Передал ей наполненный бокал с лёгкой улыбкой, от которой у чеоры по спине побежали мурашки. Что он знает? Что он может знать?
Чеор та Хенвил до недавнего времени был послом наместника в соседнем Коанеррете. Вернулся лишь пару месяцев назад, но и этой пары месяцев хватило, чтобы о нём узнал и заговорил двор. Ещё летом все были уверены, что наместник выберет наследником красавчика Кинрика, и ничто не предвещало нынешних перемен.
Ещё летом сама Дальса и не подозревала, что у наместника не один сын, а двое. И старший даст фору всему набору наследников, сколько бы их ни было в геральдических свитках. Благородный чеор, едва вернувшись, вместо чтоб нормально начать праздновать, устроил высочайшие проверки по управам и казначействам, уволил с десяток опытных и удобных чиновников. Раскрыл небольшой политический сговор, а потом чуть не раскрыл саму Дальсу. Но тут наместника скрутила непонятная болезнь, и чеор Хенвил – слава вышним судьям – бросил все другие дела.
С появлением Хенвила работать при дворе стало трудней. Но именно его появление добавило работе и азарта, и интереса: он не был похож на прочих придворных, и что особенно нравилось Дальсе, – не слишком-то уважал традиции и условности, которым его отец уделял столько совершенно ненужного внимания. Хенвил ей нравился. И то, что он сейчас сидел так близко – один, без свиты, без вечно таскающегося за ним похожего на привидение предсказателя, заставляло чеору держать спину и улыбаться самой невинной из своих улыбок.
Она отпила глоток – вино было отменным.
– Обожаю это вино. А на улице такая ужасная погода… дядя боялся, что нам придётся ночевать в карете. Представляете?
– Ужасно, – серьёзно ответил Хенвил. – Так как же, чеора та Зелден, вы оказались в этой глуши? Я был удивлён, увидев вас.
– Это всё мой дядя, – Дальса легонько подправила прядь и ещё немного подвинулась к собеседнику. – Может быть, вы знакомы? Он был приближённым вашего отца и получил от него земли в награду за верную службу… чеор Конне, не слышали? Он с чего-то решил, что тоже скоро заболеет, как наместник. Вот втемяшилось ему, что нужно просить защиты и прощения в этом монастыре. В монастыре Золотой Ленны. И я поехала с ним. Он уже стар, а в дороге может случиться всякое.
Чеор та Хенвил задумчиво кивнул:
– У вас добрая душа.
Дальса была склонна с этим согласиться: за время путешествия ей пришлось вооружиться невероятным терпением.
А рука её меж тем очень естественным жестом поправила шаль, так, чтобы открыть вырез платья – весьма глубокий и соблазнительный.
Подумала – долой шаль! У камина жарко. Будет совершенно естественно, если она уберёт этот душный кусок ткани. Надо только выбрать момент…
– Ну что вы! – снова лёгкая улыбка. – Я сто раз пожалела, что отправилась в это путешествие. А сегодня, в довершение всех неприятностей, местные криворукие носильщики уронили мой сундук! Представляете, какой ужас?
Маленький глоток вина. Потянуться к столику, чтобы поставить бокал. Легко шевельнуть плечиком – и вот, шаль уже соскальзывает по шёлку платья, не даётся в руку, падает на пол.
И чеор предсказуемо наклоняется, чтобы поднять. Как же всё-таки легко управлять мужчинами – даже очень умными! Чеора выдержала секундную паузу и встала – ровно в тот момент, когда, держа в руках её шаль, поднялся и Хенвил.
Он оказался близко – на расстоянии ладони. Из-под светлой чёлки глаза поблескивали почти весело.
– Простите, – пробормотала чеора, принимая шаль, – так неловко…
– Я бы пригласил вас прогуляться, если б не погода. Итак, вы едете в монастырь…
– Да, ненадолго. Потом вернёмся в столицу. А вы? Вы тоже решили поклониться Золотой Ленне?
Она несла полнейшую чушь, знала это, но упускать шанс сблизиться с возможным наследником не собиралась. Да какая разница, что она сейчас говорит, важно, что он стоит рядом и смотрит туда, куда в подобной ситуации смотрят все мужчины, и кажется, он ничего не имеет против того, что чеора подвинулась к нему ещё ближе. Почти вплотную.
– Знаете, – пожаловалась она, заглядывая в глаза та Хенвилу, – я так испугалась, когда началась гроза. Стало так темно… мы ехали по краю леса… клянусь, совсем рядом с нами упало дерево! Я думала, оно раздавит нас, но каким-то чудом наша карета промчалась мимо…
Хенвил, светски улыбнувшись, склонился к ней и шепнул в ухо:
– Чеора та Зелден, позвольте проводить вас?..
Проводить? О, это оказалось намного проще, чем она думала. И почему дома благородные дамы поминали его затворником? Или может, на него так действует это вино?
Она позволила чеору взять себя под локоть, и они вместе прошествовали через зал к лестнице. Вино при этом осталось у камина, и оставлять его было жаль – кто-нибудь непременно утащит и выпьет. И вряд ли сможет оценить букет. С другой стороны, чеор Хенвил наверняка сможет где-нибудь раздобыть ещё.
До комнаты они не дошли. Благородный чеор вдруг резко притиснул её к себе, коснулся губами полуобнажённого плеча. Его руки скользнули по тонкой талии, не давая Дальсе шанса передумать – да она и не собиралась. И когда его губы коснулись её губ – отдалась поцелую так жарко, как, она считала, заслуживает Хенвил.
Он на миг отстранился – этого времени хватило, чтобы отпереть дверь и увлечь его в темноту и пустоту гостиничной комнаты.
Руки поспешно расстегивали его камзол – её переполняло желание, да – но больше торжество. Кажется, среди знакомых чеоры Дальсы не было ни одной, которая могла бы похвастаться, будто знает, что у Шеддерика та Хенвила под одеждой…
Что переполняло чеора Хенвила, знал только чеор Хенвил – до поры.
Глава 1. Чистая шкатулка
Темершана та Сиверс
– Может, вернёмся, молодая хозяйка? Ну, как опять налетит?
Ночью ветер снова разыгрался и поломал деревья подле тракта, но к утру вроде бы всё наладилось, и сёстры дозволили Темери давно планируемый поход в деревню. Вестник ещё сутки назад передал, что с благословения доброй Матери все обереги и чистые шкатулки нашли покупателя, а значит, нужно отнести в лавку у перекрестка новые поделки и забрать выручку. Обители с этих денег отходит восемь частей из десяти. Ещё одну часть забирает хозяин лавки, так что самой Темери достаётся едва десятая часть. Впрочем, под покровами Золотой Матери Ленны деньги и ни к чему. Сёстры на них закупают заморские ткани и те товары, которые обитель не может произвести сама, а вот оречённые, такие как Темери – могут не беспокоиться ни о новом платье, ни о ежедневной трапезе. При условии, что не ленятся и ежедневно приносят пользу общему делу.
Впрочем, и одну её в неблагие земли никто не отпустил бы: и опасно, и не дело это – молодой женщине появляться на дороге в одиночку.
– Чеора та Сиверс! Смотрите, снова тучи. Ведь убьёмся же!
Темери дёрнула плечом, не соглашаясь больше с тем, что сестра прибегла к её речёному имени, чем с самой идеей возвращения. Та Сиверс – имя землевладельца, когда-то пожертвовавшего эти земли Золотой Матери. С тех пор всех женщин, потерявших кров и семьи во время войны с ифленцами, звали именно так.
А настоящего имени у них не было с момента речения – обряда, при котором просительница вверяет судьбу Матери Ленне и её пресветлым сёстрам. Но другие сёстры охотно звали её Темершаной, а эта – словно бы специально напоминала о пусть давних уже теперь, но оттого не менее горьких потерях. Да ещё это «чеора». Словно она и сама родом с островов.
Снова начал накрапывать дождь.
– Чеора та Сиверс! – умоляюще повторила сестра, и Темери всё-таки остановилась.
Дорога за ночь превратилась в густое грязное месиво, и идти удавалось лишь по узкой обочине, двум людям и не разминуться. У Темери тёмные шерстяные юбки промокли почти до колен, стали тяжёлыми, их приходилось поддерживать. Идти ей помогал резной, своими руками сделанный дорожный посох-эгу из тёплого клёна. Сухой у неё оставалась лишь спина, прикрытая заплечным мешком.
Сестра догнала её, опёрлась о собственный посох, украшенный четырьмя знаками птицы. Тяжело отдышалась.
– Никто нас не осудит, если мы вернёмся обратно, в такую погоду-то.
Темери вздохнула:
– Так ведь уже больше полпути прошли, пресветлая. До деревни теперь ближе. Там бы и отдохнули.
– А обратно что же? В ночь? День-то сейчас короток…
Как бы ни был короток день, до заката оставалось довольно много времени – вышли они ещё в сумерках. Этого вполне достаточно, чтобы по тракту добраться до перекрёстка, на котором расположилась небольшая деревня и пограничная имени Великого ифленского наместника Хеверика гостиница. Если, конечно, кое-кто перестанет ныть и останавливаться через каждую дюжину шагов…
Темери никогда не сказала бы, впрочем, этого вслух – сёстры стали ей семьёй, выходили и спасли от неминуемой гибели в одну из чёрных зим после ифленского нашествия на берега Танеррета.
– Мы успеем, пресветлая.
– Ох, придётся у неблагих ночь проводить…
Темери вздохнула: она б и рада была такой возможности, да вот за все эти долгие семь лет ночевать вне стен обители ей довелось лишь пять раз или около того. Не потому, что так уж крепко строжили сёстры – идти было не к кому. И некуда.
Они снова пустились в путь. Вдоль дороги тянули ветви к небу тёмные деревья, и лишь изредка можно было увидеть куст, не окончательно растерявший ещё осеннюю яркую листву.
Горы оставались в тумане за спиной, впереди, сколько можно было видеть – только грязь, только две наезженные колеи, только хмурые старые стволы…
– Скорей бы уж снег, да, пресветлая?
– Беленького хочется? Ничего, уж недолго ждать… ох! Что это?!
И верно, где-то неподалёку раздался возглас, полный гнева и боли. Разбойники? На благих-то землях? Да не может такого быть!
Темери вцепилась в посох. Да защитит их Золотая Мать Ленна!
Пресветлая вдруг выпрямилась, шепнув посоху несколько заветных слов, и рукой показала Темери оставаться за её спиной.
Девушка кивнула, призывая всю свою отвагу в помощь покровителям: укрыться было негде. Обочины заросли колючим кустарником, сквозь который не продраться.
Темери была почти уверена, что на купцов, идущих в соседний рэтах или паломников, напал лихой люд, хотя никогда прежде эта часть танерретского тракта и не знала такой беды. Святость обители чтили и не рисковали вызвать гнев Золотой Матери столь открыто.
Но рано или поздно такое могло случиться, ведь в самом Танеррете дороги не были безопасными, почитай, с самого нашествия ифленцев.
Ни шума, ни крика не повторилось. И Темери нашла в себе силы двинуться следом за пресветлой: в конце концов, совсем скоро она сама накинет на голову белый платок и станет одной из сестёр. Не пристало ей сейчас бояться. Кто бы там ни был, а эти земли принадлежат обители, здесь сила Великой Матери просто не даст свершиться никакому злу и несправедливости.
Наверное.
Разбойников за поворотом не оказалось. Там увязла в грязи большая карета, рядом с которой лежал, едва шевелясь, кучер. И ещё там был старик.
Старик брел им навстречу, по колена в грязи, пытаясь, очевидно убежать от одного-единственного преследователя – довольно высокого ифленского дворянина в тёмной дорожной одежде.
Ифленец целился в старика из двуствольного пистолета. Их разделял всего с десяток шагов, так что он не промахнулся бы.
– Именем Золотой Матери! – Пресветлая вскинула посох, – Прекратите! Вы на землях Ленны, здесь действует только её закон.
Взгляд ифленца метнулся к ним.
Темери хорошо его рассмотрела – светлые прямые волосы, падающие на лоб; серые, как у всех жителей островов, глаза. Короткий шрам на левой скуле.
Она приподняла подбородок: отступать было нельзя. Земли обители неприкосновенны. Что бы об этом ни думал проклятый завоеватель.
Но ифленец только отвёл в сторону своё оружие и легко поклонился монахине.
– Прости, пресветлая, что вынужден был преследовать этого человека на монастырской земле. Но дело не терпит отлагательств, этот человек – преступник. И я должен получить то, что он пытается вывезти из Тенеррета. Это дело государственной важности.
Однако пистолет опустил. Этим не преминул воспользоваться старик:
– Хозяйка! Пресветлая, помилуй! Я старый человек, всего лишь еду на поклон в монастырь… я не желал ничего плохого, клянусь…
Двумя руками старик прижимал к себе резную «чистую шкатулку». Из тех, что оречённые обители Ленны делают с благословения пресветлых на продажу в неблагих землях. Прямо сейчас в заплечном мешке Темери лежало пять похожих. Ценность их – в благословении Матери, которое очищает от злых чар то, что хозяин решит в шкатулку поместить.
Была бы воля Темери, она сейчас же распорядилась бы, чтобы ифленец покинул благие земли, нечего здесь делать проклятому завоевателю! А вот старик требовал если не защиты, то помощи. Был он жалок и грязен – видимо упал, пытаясь скрыться от неминуемой смерти. К сожалению, решать должна была не она.
– Вы на землях Ленны и решение должно быть принято под её кровом.
– Загляните в его шкатулку! – почти прошипел ифленец. – Вряд ли вы захотите принести это в монастырь…
Старик засуетился, взгляд его метнулся сначала на пресветлую, потом на Темери, потом вновь на ифленца. Он вдруг выпрямился и протянул шкатулку женщинам:
– Глядите! Мне скрывать нечего! Это просто… это дар…
Темери стояла ближе и действительно увидела в шкатулке, на тёмно-синем бархате, красивую орденскую подвеску, украшенную драгоценными камнями. Она даже вздохнула с облегчением – всё-таки старик чист, а виновник всех бед, как всегда, беловолосый завоеватель…
Но монахиня всё же не передумала:
– Решать будет Ленна!
И тут Темери поняла, что её беспокоит. Шкатулка. Да, она из тех, что были изготовлены в монастыре, даже клеймо мастерской на крышке хорошо видно. Вот только нет на ней благословения Золотой Матери. Нет, как будто никогда её не святили в трёх купелях и никогда старшие сёстры не читали над ней благие тексты. Такие вещи всем посвящённым ясны сразу. Как будто отсутствует знакомый, неощутимый в обыденности запах. Словно около шкатулки сосредоточена особая какая-то пустота.
Она осторожно взяла шкатулку в руки – старик отдал. Нет, никаких повреждений ни на замке, ни на подкладке… но… некоторые такие коробочки имеют секретный отдел – для хранения чего-то особо ценного. Подцепив ногтем едва заметную пружину, Темери заставила секретный ящичек открыться. И из него в грязь – ах, как неосторожно! – вдруг упали три круглых тёмных камня. Старик вскрикнул и потянулся поднять, но монахиня не дала. Шагнула вперед, сама наклонилась и долго разглядывала на вид совершенно простые речные гольцы. Потом осторожно, по одному вернула в шкатулку, захлопнула секретный отдел и только после этого вперила взгляд в старика.
– Давно на благих землях не появлялось ничего настолько же мерзкого, – холодно сообщила она. – Решение примет Ленна. Вы!
Взгляд пресветлой переместился на ифленца. Тот чуть поклонился, показывая, что всё слышит.
– Карета повреждена? Где ваша лошадь?
– Привязана. Там, дальше. Карета в порядке. Немного увязла только. Кучер тоже в порядке. Поскользнулся. Но мне надо возвращаться. И доставить эти… камни в цитадель как можно быстрее. Если вы поняли, что это, то должны понять и причину моей спешки.
Пресветлая с сожалением покачала головой:
– Теперь это дело обители. Хотите вы или нет – а мы все возвращаемся под кров Золотой Матери…
Темери думала, что ифленец станет возражать, но нет. Он даже помог кучеру вытолкать карету из особенно глубокой грязной ямы.
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
Лошадь неохотно месила дорожную грязь. Морось, холод… невольно можно позавидовать тем, кто этим утром остался в тепле гостиницы. И хотя Роверик всё утро причитал, что ему просто-таки необходимо тоже ехать, на самом деле он был счастлив остаться в уютной, хорошо протопленной комнате. Ну да, в компании одной очень напуганной и разочарованной чеоры, но, в конце концов, не такая уж это и большая плата. К тому же чеора Дальса молода, хороша собой и довольно умна – им будет, о чём поговорить…
Но вот что точно не входило в планы Хенвила, так это посещение монастыря Золотой Матери. Он недолюбливал это место ещё со времён первого посещения, с тех самых, когда он впервые оказался надолго на Побережье…
Малькане говорят не «монастырь», а «обитель».
И в этом месте обитают действительно не только пресветлые служительницы.
Всё чудились ему в старых стенах какие-то шорохи и шепоты, всё казалось, что монашки знают о нём самом больше, чем кто-либо в мире. Даже родной отец.
Шеддерик ухмыльнулся – особенно отец.
Воля которого закон.
Правда, если камни вовремя не будут возвращены в столицу, и если обещанный подловатым архивариусом сиан не сможет разобраться с оковными чарами, отец не доживёт и до зимы. Уж больно крепко его дух оказался привязан к камням. И как-то поразительно легко эти самые камни сначала появились в цитадели, а потом исчезли из неё. Если бы не случай, Шеддерику не удалось бы обнаружить след. А если б не любопытная чеора Дальса, он не догадался бы, что искать нужно именно камни.
Так что, как ни посмотри, а везучий он человек – благородный чеор Шеддерик та Хенвил.
В одном только ему не повезло – монашки появились поразительно не вовремя. Ведь практически уже и старик, и камни были в его руках. Оставалось только доставить их обратно в гостиницу, прихватить Роверика и чеору та Зелден и победно вернуться домой.
Победно и очень-очень быстро. Вдруг удастся предотвратить неминуемое? Это может здорово облегчить жизнь и самому чеору Хенвилу, и его младшему брату… а может и спасти их обоих в самом прямом смысле слова.
Шеддерик давно смирился с мыслью, что не доживёт до старости.
Правда, на этой дороге ему могла грозить разве что простуда. Хорошо, что ехать недалеко, и хорошо, что этот путь преодолеть ему пришлось не ногами.
Дорога в очередной раз заложила петлю вокруг высокого холма, и вдруг раздвоилась. Более широкая и более грязная колея свернула к северу, в сторону отрогов Улеша, чуть более сухая и узкая – к востоку. Шеддерик знал, что высокие холмы, принадлежащие монастырю, восточнее выходят к морю и образуют крутые, зачастую непроходимые обрывы. Там скрываются крохотные бухты, окружённые скалами и мелями – эти воды всегда считались очень опасными для судоходства.
От развилки постройки монастыря были уже хорошо видны, – и острые крыши молелен, и добротные хозяйственные корпуса, и украшенные флагами башни. Он вздохнул с облегчением, дорога заняла чуть меньше времени, чем он боялся. Впереди ждало хоть какое-то тепло.
Ветер, ненадолго стихнувший, разыгрался с новой силой, засовывал ледяные пальцы под одежду, заставлял ёжиться. Ветер стал по-настоящему зимним. И не скажешь, что по календарю далеко до холодов.
Хотя служительницы Золотой Матери и не должны делать различия между пришедшими к их огню скитальцами из неблагих земель, однако к ифленцам и здесь относились так, как всюду на Побережье – терпели, но и только. Впрочем, он привык. И даже отмечал, что люди в провинции стали чуть более равнодушны, и соответственно – ежеминутно удара в спину от них можно было уже не ждать.
