Текст книги "Невеста наместника (СИ)"
Автор книги: Наталья Караванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
Едва Шеддерик вернулся из Коанеррета, соседнего небольшого рэтаха на юго-западе, за хребтом, как старик одним не самым добрым утром, призвал их с Кинне в молельню, где строго от круглой чаши с морской водой смотрели Повелители Бурь. Призвал и вынудил дать обещание перед их идолцами. Кинне обещал принять власть в Таннерете и любым способом удержать ее, а Шедде должен был помогать брату и по мере сил защищать его от любых происков врагов.
В разрез с собственными планами Шедде это не шло, так что он совершенно спокойно выполнил просьбу наместника. Кто же знал-то, что нехитрая служба в стороне от парадных приемов и шумных дворцовых залов вскоре обернется для него несколькими нешуточными интригами, и не пройдет и месяца, как из отцова телохранителя он дорастет до должности главы тайной управы.
Впрочем, Шеддерик был далек от того чтобы себе льстить: он слишком недолго еще пробыл в стране, слишком мало успел сделать. Дом Шевека знал о нем и старался держаться подальше, но вряд ли это касалось рядовых наемных убийц и воров. Если бы его заказали, пожалуй, он и сам не заметил бы, как умер. Даже слепую охотницу можно переиграть – если знать, как.
Сейчас, на не слишком наезженной монастырской дороге, на них напал кто угодно, но не профессионалы из одной из старейших в мире теневых гильдий.
Эти наемники наверняка – не из самых дорогих, может, какая-то из городских банд Тоненга. Такие на многое согласны, лишь бы им платили. Это могло означать, что заказчик плохо знал уголовный мир столицы и обратился к первым попавшимся головорезам. А могло и – что это вовсе были местные разбойники. Которым все равно, кого грабить…
Хотя, они видели, что охрана кареты вооружена и все равно лезли под пули. Значит, куш должен был быть большой… опять же, он сам слышал и мальканскую и ифленскую речь.
И значит, в покое их не оставят. Выдержит ли мальканка этот полный опасностей путь через лес?
Темершана та Сиверс из далекой абстрактной фигуры превратилась в живого человека. Человека, который успел проникнуться к его персоне сильной антипатией. Пожалуй, только данное слово и может еще – случай удержали ее от попытки побега. А сейчас она оставалась рядом, наверняка, лишь потому, что в одиночку не смогла бы выбраться в обжитые места. А может быть, и это вероятней, она просто понимает, что никто ей шанса сбежать не даст.
Да, пожалуй, раздражало в ней именно это. Непредсказуемость. Невозможность предугадать ее дальнейшие шаги и действия. Просто потому что она сдерживается, не позволяя своей натуре в полной мере себя проявить. Потому, что она вроде как полностью отстранилась от происходящего, сосредоточившись на мелких бытовых проблемах, которые в силах решить сама. И это не оставило ему шанса разобраться, какая она на самом деле, что из себя представляет, что сделает, когда прибудет в Тоненг?
А еще может потому, что сам Шеддерик та Хенвил в такой ситуации постарался бы скрыться еще в первый день. А то и – избавиться от конвоя более радикальным способом.
Можно было до бесконечности любоваться холодным пейзажем внизу. Да только каждый потерянный час играл на руку врагу, кем бы он ни был. Каждый час они теряли силы идти вперед. А где-то в далеком Тоненге, возможно, как раз сейчас начинался или народный бунт или чего похуже.
Шеддерик должен был быть там. И чувствовал, что должен спешить.
Глава 5. В избушке
Темершана та Сиверс
Идти, постоянно чувствуя на себе пристальный взгляд белоголового ифленца, было тяжело. Но Темери терпела. Лучше так, чем вести отвлеченные беседы с врагом. Нет, он сколько угодно может считать себя благодетелем и спасителем. То, что она согласилась на его условия и позволила им с монахинями заключить договор на продиктованных им условиях, не отменяло того, что лишь ифленцы повинны во всех унижениях и бедах ее народа, и она до конца жизни будет считать их врагами. Впрочем, теперь сомневаться уже не приходилось. Этот брак – смешно надеяться, что ифленцы станут считаться с ее условием! – продлится недолго и закончится ее смертью. Она не ляжет в постель ни с одним из них.
А значит, вся жизнь без остатка, которая у нее еще есть – это вот этот путь по заснеженному лесу. Ах, как было бы хорошо, если б благородный чеор куда-нибудь сгинул. Провалился под землю, исчез, сдох… но ждать чуда бессмысленно. Так что нужно просто идти. Идти и наслаждаться этими последними своими днями. Даже если болит стертая нога, а несчастный кулек рассыпается под пальцами, и драгоценные ягоды готовы просыпаться в снег.
Днем стало немного теплей, так что Темери выбрав момент, просто стянула с головы капор, да и увязала в него их единственную еду. Так надежней, и нести проще. Длинные лямки позволили превратить головной убор во что-то вроде кружевной сумки. Все равно капор был мокрый и совершенно не грел.
Влажные волосы рассыпались по плечам.
Солнце легко пробивалось сквозь кроны светлого соснового леса, по такому легко идти, и Темери – все-таки невозможно все время бояться и думать о плохом – немного успокоилась, даже стала представлять, что просто идет на какую-нибудь зимнюю ярмарку в далекую деревню.
Просто спутник в этот раз ей достался не из приятных. Но это ничего, это только до деревни. И вообще не важно. Можно ведь просто не смотреть в его сторону. Просто улыбаться солнцу, сосновому воздуху, запаху снега и хвои.
Все было спокойно. Как вдруг ифленец поймал ее за плечо и заставил пригнуться:
– Тихо!
Темери, не успев даже подумать, что делает, стряхнула руку. Но все же пригнулась, постаравшись укрыться за единственной поблизости невысокой елочкой.
Чеор та Хенвил через мгновение оказался рядом.
– Лошади. Слушайте!
И вправду, где-то неподалеку по твердому дорожному покрытию цокали лошадиные подковы. Темери попыталась определить, сколько лошадей слышит, но не смогла. Не одна, это ясно. Но вот сколько…
– Дорога рядом, – шепнул ифленец. – Или мост. Оставайтесь здесь, я попробую посмотреть.
И ушел, не дожидаясь ответа. Да она отвечать и не собиралась.
Темери очистила от снега сухую коряжину и села на нее в ожидании. Хоть она и не признавалась, а ноги уже гудели от усталости – все-таки за минувшие сутки поспать так и не удалось, да и отдых был слишком коротким. Стертая пятка сейчас, когда удалось остановиться, беспощадно болела. Ей казалось, что если снять сапог, то снова надеть его она не сможет.
Чеор та Хенвил вернулся быстро. Она даже не успела толком перевести дух.
– Мост рядом. – Говорил он ровно, но Темери все равно уловила в голосе ифленца нешуточную тревогу. – Там нас, похоже, ждут, но с другого берега. Они думают, мы идем по дороге. Так что попробуем уйти дальше, за поворот, и там ее пересечь. Устали?
– Я могу идти.
Ифленец криво усмехнулся, кивнул удовлетворенно.
Темери не собиралась жаловаться, даже если будет умирать от усталости.
Дорога как назло сразу за мостом тянулась прямо на запад и была ярко освещена солнцем, уходящим к закату, так что до первого поворота пришлось идти довольно далеко. При том шли они, пробираясь сквозь подлесок в стороне от дороги. Было тяжело, но оно того стоило. За прошедшее время они увидели еще несколько всадников.
Когда, наконец, дорога заложила петлю, ифленец снова ненадолго дал ей отдохнуть от своего общества – проверял, свободен ли путь. А вернувшись, поторопил:
– Похоже, выставили патруль. Это не разбойники, не похожи. И оружие у них хорошее. Надо спешить…
Что же, торопиться – значит, торопиться.
Но все-таки они не успели. Хорошо, что всадники были увлечены беседой и не слишком хорошо выполняли свои обязанности.
Беседа «патруля» добрых новостей не принесла, говорили они как раз о беглецах.
Тот, что постарше, в тяжелом кожаном плаще, отороченном лисьим мехом, успокаивал младшего:
– Да дня не пройдет, найдем их. Все уже продумано, бежать им некуда, кроме как сюда…
– А если они на броды пойдут? Или вовсе к побережью?
– Дурак ты Лури, подумай башкой, какое побережье?! Там такие болота, что если сунутся, то только нам работы убавят…
– А если…
– Не куда им идти. А если нас каким-то образом чудесным обойдут, так пойдут куда?
– В деревню, – разулыбался молодой. – Как есть, или в Рыбачий Омут, или к большаку. Так мы, что ли зря здесь-то ждем? Может, надо было всем сразу в засаду сесть да и…
– Лури, с такой башкой как у тебя – только коров пасти…
Всадники скрылись за поворотом.
Ифленец проводил их взглядом, а потом бросил пытливый взгляд на Темершану. И вдруг спросил:
– Чему вы улыбаетесь? У нас все меньше шансов выбраться живыми.
– Вот именно, – тихо ответила она. – Я ничего не теряю…
Чеор та Хенвил вдруг резко провел руками по голове, от чего его светлые прямые волосы встопорщились лохматым ежом.
– Послушайте. Я не собираюсь причинять вам вред. Мой брат тоже. Так какого морского жуфа вы ведете себя так, словно я тащу вас на казнь?
Темери опустила взгляд. На казнь? Что же. Это очень точное определение.
Но на самом деле ему не нужны объяснения. Ему нужно лишь подтверждение, что она и дальше будет послушно выполнять все приказы и не станет устраивать никаких сюрпризов.
– Я не буду намеренно пытаться себя убить… или выдать вас. – Как ни старалась, а с голосом справиться не удалось. Слова прозвучали хрипло и неубедительно.
Чеор та Хенвил несколько мгновений еще вглядывался в ее лицо, так словно хотел прочитать мысли или ударить. Но потом все же первым отвел взгляд.
– Идемте! – словно кнутом щелкнул.
Дорогу перебежали чуть не бегом. Там негде было спрятаться – чистый бор. Только внизу – сухие стволы и кочки. Прыгать через них было тяжело. Пару раз она чуть не упала, но все же старалась бежать так, чтобы у ифленца не было шанса помочь.
Выдохнуть смогли, лишь перевалив за пологий холм, от которого уж точно дорога была не видна. Правда, их следы остались хорошо различимыми на снегу. Темери подумала, что по следам их и найдут, но вслух говорить не стала – молчание вошло в привычку.
Помочь могло разве только то, что солнце село уже низко, приближались сумерки.
Темери ждала, какое решение примет благородный чеор. Он медлил, словно взвешивая какие-то одному ему ведомые варианты. Потом все же решил:
– Идем к деревне. Попробую добыть нам лошадей.
За холмом местность снова понизилась. А потом начались овраги, так что через какое-то время стало ясно, что двигаются они слишком медленно. Темери потеряла представление о направлении довольно быстро. Стало очень темно – до восхода луны оставалось несколько часов. И хотя чеор та Хенвил прокладывал путь уверенно, словно умел видеть в темноте, Темери начала отставать – у нее-то ночного зрения не было.
В довершение, порывами откуда-то начал налетать сырой холодный ветер, так что она пожалела, что пожертвовала капор под ягоды. Может, он хоть немного защитил бы от непогоды.
Еще шагов через двадцать ифленец попытался вести ее за руку: поймал за предплечье, потянул за собой. Темери невольно дернулась, вырываясь, и села на заснеженную кочку. Тут же вскочила, конечно – верней, попыталась вскочить, но у нее вышло не сразу. Усталость взяла свое.
Ифленец урок усвоил – ждал в шаге, пока она сама неуклюже поднимется, стряхнет с себя тонкий легкий снег. Сказал, словно сдерживая злость:
– Надо пройти еще немного. Впереди несколько больших елок, попробуем укрыться под ними.
Она вгляделась в силуэты ночных деревьев и поняла о чем он. Три густые лесные красавицы застыли на склоне оврага в нескольких десятках шагов.
Сжала челюсти покрепче, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула – готова ли? Готова. Не такое уж это большое расстояние. За день прошли куда больше…
Под елками ветра не было. Но и с мечтой присесть хоть на что-нибудь пришлось расстаться – на этот склон даже взобраться-то трудно, а земля под елью, хоть и присыпана хвоей, а все равно очень холодная.
– Прислонитесь к стволу, – велел ифленец. – Спиной. Вот так.
Ветви у елки начинались довольно высоко. Темери легко убралась под ней, а вот чеору та Хенвилу пришлось наклониться. Он даже выломал несколько нижних веток, чтобы было удобно стоять. Ветер сюда не долетал, и от этого, казалось, было теплее.
– Как ваша нога? Вы хромаете.
– Я. Смогу. Идти, – раздельно повторила Темершана вслух то, что уже давно повторяла про себя.
– Я понял.
Может, ей показалось, но на сей раз в голосе благородного чеора сквозила не то улыбка, не то легкое одобрение.
– Я понял, вы сильная. Вы со всем можете справиться сами. Я не имел в виду ничего дурного, и не собираюсь тащить вас на руках. Это и неудобно и… вы же мне не позволите.
Темери кивнула, подтверждая. В темноте она не видела лица чеора та Хенвила. И отчего-то никак не могла сообразить, что он имеет в виду. Что скрывается за его шутовской заботой.
Так и не дождавшись ответа, он распорядился:
– Оставайтесь здесь. Попробую найти нам укрытие на ночь.
Будто так и привык разговаривать со всеми – отдавая короткие приказы. Которые должны неукоснительно выполняться. Впрочем, устала она настолько, что даже захоти сейчас убежать от ифленца, не справилась бы.
Вернулся он с плохими новостями.
– Внизу ручей, там укрыться не получится. Так что попробуем устроиться здесь…
Он куда-то снова ушел. Темери слышала тихий равномерный стук, но ей было все равно. До смерти хотелось сесть, но внизу только острый корень, кусты и покатый склон. Ног она почти не чувствовала, но отлепиться от елового ствола – прав был ифленец, – была не в состоянии. Хоть какая-то опора!
Через время стук прекратился. Темери услышала:
– Чеора та Сиверс, идите сюда. Осторожней!
Нога соскользнула на хвое, и Темери улетела бы вниз, если бы ифленец не прервал полет, снова ухватив ее за руку. Правда, тут же разжал пальцы.
За время, что она провела под елкой, погода разительно изменилась. Ветер еще усилился, он нес мелкий колючий снег, а звездное небо вверху быстро переставало быть звездным. Темери не помнила такой холодной зимы. В монастыре за все эти годы она видела снег лишь пару раз. А тут – словно сама природа пыталась воспротивиться ее возвращению в Тоненг.
Ифленец показал ей на вторую ель, она была пониже той, возле которой они расположились сначала, и ее ветви достигали земли. Приподнял колючую лапу, и девушка увидела – а скорей догадалась – что земля тут ровней и выстлана еловым лапником, на который, наверное, можно будет сесть. Ифленец забрался под крону следом, и стало понятно, что места здесь слишком мало, чтобы сидеть, не соприкасаясь хотя бы локтем. Темери шмыгнула к самому стволу, поджала ноги и обхватила их руками, надеясь, что хоть так сохранит немного тепла. Идея была безнадежная – прошлой ночью ведь не получилось.
Ифленец сказал:
– Двигайтесь ближе, укрою вас плащом.
– Нет.
В тот момент она была уверена, что не сможет себя пересилить.
– Не будьте дурой! Вы обещали не совершать самоубийства. Так что, так или иначе, этой ночью вам придется потерпеть мою компанию. В ином случае завтра вы просто не проснетесь!
– Я не так сильно замерзла, – попробовала она возражать. Но под елкой и вправду было слишком мало места. Темершана зажмурилась, и сидела, закаменев, пока чеор та Хенвил закутывал ее в половину своего плаща. Сидела и уговаривала себя, что ничего страшного и что он действительно просто пытается сохранить им обоим жизнь…
Убедить себя – не убедила, но кажется, задремала.
Очнулась первой. Во сне она как-то сама собой прижалась теснее к теплому боку ифленца, и сейчас застыла, решая, что лучше – сидеть всю оставшуюся часть ночи в относительном тепле, но не смыкая глаз, или же рискнуть отстраниться. Но тогда благородный чеор наверняка проснется…
Она не могла его видеть, но чувствовала плечом и бедром тепло его тела, слышала дыхание. Ифленец спал, как спят все люди. Он не был демоном-этхаром, не был бесплотным духом – одним из вечных мудрых покровителей. Просто человек. Просто враг…
Темери попробовала отвлечься на воспоминания о доме, которым давно уже считала монастырь Золотой Матери. Сейчас, должно быть, как раз то самое время, когда монахини, слуги и ореченные просыпаются, чтобы начать день у семи чистых купелей. Вода в них всегда прозрачна и холодна, даже самым жарким летом. Чаши стоят в гранитном гроте, в пещере, которую еще век назад переделали в величественный, хоть и небольшой зал.
Вода купелей освежает и прочищает сознание. Она смывает прежние страхи и горести и дает силы жить дальше…
И вот уже, казалось ей, она стоит на деревянном настиле у одной из купелей. Потрескивает факел над головой, слышатся тихие шаги и разговоры. А в воде она видит отражение. Свое – и еще одно.
Темери даже вздрогнула: раньше покровители к ней не являлись. Покровители – это духи-родичи. Умершие родители, предки, иногда – учителя или наставники. Все, кто мог бы прийти к ней или не думали, что она в этом нуждается, или вовсе не считали ее достойной своего внимания. У покровителей свои причины и свои цели, и они редко бывают понятны живым.
Потому и говорят, что надеяться на покровителей нужно, но если хочешь добиться цели – действуй сам…
Из вод купели на нее смотрели внимательные глаза ифленца, погибшего месяц назад в приграничной гостинице. Прежде она видела его лишь мертвым. Но была уверена, как все спящие уверены в том, что видят – это именно он.
– Какое интересное место, – сказал дух. – Здесь красиво, хотя и мрачновато.
– Вероятно, ты здесь из-за чеора та Хенвила? Ты его покровитель?
Духам не важно, как к ним обращаются и даже – на каком языке. Им не важны титулы и безразличны звания.
Дух в отражении покачал головой. Только в этот момент Темери догадалась повернуться к нему лицом. Ей было любопытно – сестры описывают покровителей по-разному. Кто-то говорит, что видит светящийся шар. Кто-то, что они полупрозрачны и их речь едва можно различить.
Это ведь не то же самое, как когда ты призываешь духа-покровителя при помощи посоха-эгу и благословения Матери Ленны.
Тогда ты сам открываешь покровителю путь в наш мир, ты, твои жизненные силы питают его и дают ему возможность говорить и выглядеть так, как покровитель себя ощущает…
Если же дух приходит сам, то тратит собственные силы.
Так говорят. Темери еще ни разу не доводилось проверить.
Дух-покровитель, которого некогда звали Ровве, выглядел как живой человек. Просто каким-то образом оказался возле монастырских купелей хрупкий светлоголовый ифленец одетый просто и небогато – так, как был одет в день смерти. А может, Темери и сама допридумала ему эту одежду.
– Нет. Хотя я рад, что он жив и сейчас рядом с тобой.
– Я не знала, что покровители могут радоваться…
Дух кивнул и приблизился к ней, словно пытаясь лучше разглядеть.
– А ты любознательна. Но ты боишься. Бояться не следует – тот, кто был мной, давно умер.
– Я не тебя боюсь. – Темери улыбнулась духу. Он не казался ей опасным. Покровители не могут быть врагами.
– Ты боишься… прости, но ты боишься почти всего. Это видно.
Видно? Девушка прислушалась к себе, но именно в этот момент, возле купели в монастыре Ленны, ей не было страшно. Даже наоборот – интересно и немного печально. Все казалось, что этот покровитель, это все-таки самую малость – тот самый человек, которым он был при жизни. Ифленец по имени Ровве.
– Ты можешь видеть, что люди чувствуют? Как?
– Не знаю. Просто вижу. Темершана – это твое имя? Я говорю «вижу» потому что у меня нет других слов. Человеческие переживания – это цвет и свет, и звук, и запах… и все одновременно. И все это – в голове самого человека. У меня-то головы нет. Одна видимость.
Темери смотрела на призрака, как на сумасшедшего. Интересно, бывают ли сумасшедшие покровители? И почему он явился ей, а не самому чеору та Хенвилу? Не смог?
– И ты это все время… ну… видишь?
– Да. Но ты не бойся, я никому не скажу.
– Почему?
– Потому что я – твой покровитель.
– Что?
Темери ахнула и очнулась от дремы. Приснится же такое! И, конечно же, в тот же миг разбудила ифленца. Он шевельнулся, устраиваясь удобней… и это позволило Темери немного отодвинуться от него. Спина затекла, ноги… она не ощущала, насколько они замерзли, пока не пошевелилась.
А если не сон, пришла тревожная мысль. Разве так может быть? Чтобы покровителем оказался совсем незнакомый человек, да еще ифленец. Да еще – друг чеора та Хенвила.
Впрочем, покровители – это уже не люди. Не те люди. И скорей всего, это был все-таки сон.
Было по-прежнему темно, но второй раз заснуть у нее все равно бы не получилось.
Проснувшийся чеор та Хенвил молча выбрался из собственного плаща, накинул освободившийся край на Темери. Как-то умудрился при этом ее не задеть. Шерстяная ткань еще хранила чужое тепло. Она постаралась глубже закопаться в складки плаща и замерла там, прислушиваясь к происходящему снаружи. Было слышно, как похрустывает снег под ногами ифленца. Он ушел нуда-то вверх по склону. Потом вернулся.
– Вы, наверное, привыкли в монастыре вставать в одно и тот же время. Час ранний, но уже утро, нам пора. Сможете идти?
– Смогу. Я обещала.
– Там снегопад. Если будет так же сыпать еще хотя бы час, успеем уйти дальше.
– Да.
Надо было выбираться из относительного тепла в объятия стылого воздуха, в хмурую зимнюю ночь.
Ноги с отвычки подкосились, но Темери удержалась за ствол: она ведь и вправду обещала. Ифленец не увидит ее слабости и не услышит жалоб… да лучше сдохнуть по дороге, чем позволить ему тащить себя на плечах!
Постояла немного, пока не убедилась, что ноги действительно ее держат, а потом, пригнувшись, выбралась из-под еловой кроны.
Ветер, вчера пробиравший до костей, утих. Сверху, медленно кружась, падали крупные хлопья снега. Сняла плащ, протянула хозяину. Жест показался знакомым – прошлым утром было так же.
Ифленец стоял всего в шаге, она различала его силуэт, но не лицо.
– Позавтракаем, когда рассветет. Что вы желаете на завтрак? Или монахини не завтракают?
– Я не монахиня.
– Но ведь собирались.
– Это не тема для шуток, благородный чеор.
– А жаль, госпожа та Сиверс. Если вас послушать, так в мире вообще нет тем для шуток…
Она не ответила. Ночь, холод, зима. Сутки – никакой еды кроме горсти клюквы. И впереди еще несколько таких дней, наверное… дней, ведущих в черноту, из которой, не возвращаются живыми.
Хмурый рассвет застал их далеко от места ночевки. Насколько? Темери давно потерялась, забыв считать пройденные шаги и следить за направлением. Она просто шла. Сначала впереди ифленца, потом, когда ему это надоело – чуть позади. Он, бывало, уходил проверить путь, но скоро возвращался, лишь изредка комментируя увиденное. Ни дорог, ни жилья: Темери эти места не знала. Здесь ей прежде бывать не доводилось.
Снег продолжал сыпать, то усиливаясь, то ненадолго утихая. С одной стороны это было хорошо – быстрей заметет следы. С другой – идти становилось все труднее. А лес давно перестал быть светлым сосновым бором. Часто встречались непролазные завалы, густая лиственная поросль.
В какой-то момент чеор та Хенвил, вернувшись из очередной недолгой отлучки, подошел к ней и сказал с раздражением:
– Вы устали, идти нам далеко. Сейчас, госпожа та Сиверс, я возьму вас за руку. И вы, ради всех ваших богов, не станете вырываться. Я не знаю, что вам нашептывают ваши покровители, но без моей помощи вы скоро не сможете идти. Надеюсь, вы меня услышали…
Услышала – да. Возразить не смогла бы, потому что при всем своем высокомерии, ифленец был прав.
Он сильней, выносливей. А она – всего лишь несостоявшаяся монахиня. Без будущего и без настоящего. Что до прошлого, то может, лучше бы его тоже не было.
Темершана выпрямила спину, насколько могла, и сама протянула ему руку. Сейчас ничего не имело значения, даже гордость. Сейчас главным было – продолжать идти. Хотя, впрочем, нет – наверное, именно гордость и оставалась той единственной силой, которая заставляла еще тащиться вперед…
Ифленец без всяких церемоний подхватил ее под локоть.
А еще через некоторое время они вышли на небольшую, скрытую от ветра стеной молодых елей поляну. Ровный снег укрыл все следы. Стояла абсолютная, мраморная, глубокая тишина. Ифленец все так же поддерживал ее под руку, но колени жутко тряслись, и почему-то очень хотелось, чтобы он этого не заметил.
Темери едва могла шевелиться – а ведь когда-то считала себя опытной путешественницей. Она прошла с монахинями целиком всю Дорогу Долга. С ними же много и часто ходила пешком – то по грибы, то по ягоды, то на ярмарки. Правда, чаще по благим, принадлежащим монастырю землям, но ведь дороги там ничуть не отличаются от всех остальных и в лесах растут те же елки и осины, и комары кусают ничуть не меньше.
Никогда прежде она не думала, что усталость может быть такой, что каждое движение – как будто ты в кандалах или старинных тяжелых латах…
Тем временем чеор та Хенвил стряхнул снег с одной из валежин у края поляны, постелил на нее свой многострадальный плащ. Взял Темери за плечи, усадил.
Она могла только смотреть, как он обустраивает маленький лагерь. Ногой расчищает от снега пятачок земли, складывает костер из сухих веток, долго возится с запалом, пока, наконец, над деревянным шалашиком не начинает подниматься тоненький дым.
Тепла не чувствуется. Толи его слишком мало, то ли она слишком далеко сидит. А может, просто разучилась чувствовать тепло.
Ледяными пальцами размотала узелок с остатками ягод. Кружевная ткань промерзла, во многих местах порвалась, но ягоды там еще были – крупные, красные. Замерзшие капли крови.
Они не выглядели съедобными. Да и вовсе есть не хотелось.
Огонь немного разгорелся, Темери заметила, как от ее одежды, от юбки, начал подниматься пар. Она переложила ягоды на снег, а сама придвинулась к огню, наклонилась к нему, протянула озябшие пальцы.
– Нам нужно какое-нибудь жилье. Вы знаете?..
Темери покачала головой:
– Мы уже далеко от монастыря. Я не знаю, где мы.
– Выберемся. Я вам обещаю, что выберемся…
Темери зажмурилась и отвернулась. Надо ему было именно сейчас напомнить о том, куда они идут?
Именно в этот момент впервые за два безумных дня Темери почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Все накрыло одновременно – боль, усталость, одиночество, холод. И страх-страх-страх перед неприглядным, но неизбежным будущим. И собственное бессилие что-либо изменить.
– Послушайте… я не пытаюсь вас задеть. – Чеор та Хенвил в тот момент стоял на коленях возле костра, пытаясь его немного раздуть. – Я вовсе не желаю вам зла, или что вы там себе придумали. Так какого же змея морского…
Темери ладонями вытерла сухие глаза. Сказала быстро:
– Это просто дым.
– Скажите хотя бы раз правду. А? Просто скажите, что думаете. В чем я провинился, кроме того что забрал вас из этой богадельни, где вы заживо себя хоронили, при том, довольно успешно?
Честно. Сказать.
Даже усталость слегка отступила, когда Темери поняла, что ей есть что сказать.
– Вы – убийца. – Выдохнула она. – Ифленский выродок без сердца и покровителей… Вы хотите знать, что я думаю? Я думаю, что если бы не ваше поганое племя, сколько хороших людей было бы живо… я смотрю на вас, а вижу тех, других. Ваших соплеменников, друзей, родственников… Когда один из них убивал моего брата, он смеялся. Им было весело убивать. А мой брат всего лишь пытался защитить маму… ему было десять лет, и он не мог ничего сделать вашим офицерам, но им понравилось смотреть, как он умирает…
– Кажется, я уже доказал, что не собираюсь вас убивать. Или вы думаете, я везу вас в Тоненг для публичной расправы?
– Вам ведь неважно, что я думаю? – Темери из последних сил заставляла себя сдерживаться. Она опять не понимала, где находится, что вокруг происходит, и зачем ее снова и снова заставляют вспоминать то, что она вспоминать не хочет. – Я не хочу об этом. Я не хочу снова туда… простите. Не собиралась вам все это. Вы, наверное, помните тот год по-другому.
– Да. Что же, я кажется, понял. Для вас все ифленцы на одно лицо, так?
– А разве нет? Вы все думаете лишь о своей выгоде, вы готовы ради нее жертвовать чем угодно. И уж разменивать жизни других людей вам не привыкать. Мы ведь для вас – никто, помеха…
– Да, кажется, я не с того начал разговор. Темершана та Сиверс. Что мне сделать, чтобы вы мне поверили?
Темери прислушалась к себе. Поверить? Смешно. Чему верить? Словам? Делам?
О, особенно делам. Ифленец сразу, и довольно четко дал понять, что ему от нее надо. И сомневаться в этих словах-делах-чем там еще – она даже не думала.
Но мысли в голове путались, правильных мыслей не было вовсе, и она снова замотала головой:
– Не знаю…
– Отдыхайте, – буркнул ифленец, и куда-то ушел. Вероятно, за дровами. Или еще за чем-то нужным и важным.
Темери очнулась оттого, что он тряс ее за плечо:
– Чеора та Сиверс! Проснитесь! Хорошие новости.
Она разлепила глаза. Ифленец стоял напротив нее, широко расставив ноги в снегу и уперев ладони в колени.
– Что?
– Тут недалеко охотничья хижина. Старая, но… там есть печка и лежанка. Сможете нормально отдохнуть. Сможете встать?
– Да, да. Сейчас.
Темери была благодарна благородному чеору, что он не стал ей помогать подняться. Была уверена, что в этом случае они упали бы в сугроб вместе.
А хижина и вправду оказалась недалеко. Всего-то пришлось обогнуть заросли малины и спуститься к узкому ручью, который каким-то чудом еще не замерз.
Это был замшелый, покосившийся бревенчатый домик с одним единственным крохотным оконцем, прикрытым железной ставней-заслонкой. Ифленец открыл дверь, свезя в сторону горку снега. Изнутри пахнуло старыми вещами и сыростью.
– Там есть дрова, – преувеличенно бодро сказал он. – Входите! Вот увидите, скоро здесь будет тепло и уютно.
Светлый лорд чеор Шеддерик та Хенвил
Развалюха не внушала доверия, но это была все-таки крыша. Рэта уже почти не могла идти, да и сам Шеддерик едва переставлял ноги. Ну ладно, может быть, это и преувеличение – выносливости ему на некоторое время хватит. И все же – этого времени совершенно точно будет недостаточно, чтобы пешком добраться до ближайшего города. Тем паче, что сейчас он мог определить лишь общее направление.
Вообще, чем дальше, тем меньше ему казалась удачной идея привезти мальканку в Тоненг. Потому что, кажется, проблем это сулило едва ли не больше, чем выгоды от ее возвращения. Ее скрытность и непредсказуемость, оказывается, таили под собой ненависть. Да, вполне объяснимую, даже может, достойную сочувствия, однако слишком слепую, слишком непримиримую. С ней будет трудно. Справится ли Кинрик?
Может быть, не сразу.
Вот только, если их путешествие по лесам затянется, возможно, что спасать ситуацию «мирными методами» будет поздно.
А если они и вовсе не вернутся, то вся тяжесть ответственности за жизнь наместника ляжет на Гун-хе. А у Гун-хе не армия. Да и сам южанин – скорее тактик, чем стратег…
