Текст книги "Целители. Вслед за мечтой (СИ)"

Автор книги: Наталья Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 41.

Вечер получился у всех четверых подруг очень насыщенным. А у некоторых и ночь.

Ильга ушла с праздника одной из первых. Как только это нельзя было бы посчитать бегством. Не потому, что её тяготили люди и взгляды. У неё была гораздо более весомая причина. Приятная и грустная.

Авис Варнер писал ей. Началось это летом и продолжилось теперь, когда универсы были на практике. Она сначала жгла письма, не читая. А однажды имела слабость заглянуть туда...

Теперь она читала каждое письмо и сжигала его только тогда, когда заучивала наизусть. Оставлять их у себя она не хотела. Рвать, значит, рвать... Пусть бы и так, ведь декларации – это прекрасно! Пока настоящая жизнь не вмешается.

Она вмешалась. Ещё как. Несмотря на всю свою решимость, Ильга была несвободна в чувствах... И это не было красивым выражением. Скорее уж лекарским или магическим термином. И её величайшей тайной, о которой не знал никто. Ни отец с сёстрами, ни подруги.

Письма тоже стали её тщательно охраняемым секретом. Она читала их с упоением. Помнила каждое из них. Если магвестник прилетал при девочках, уничтожала послание сразу, с холодным и решительным лицом. А потом безутешно плакала над тем, что так никогда и не узнает, что там было, в погибшем конверте.

Сегодняшнее письмо не видел никто. Поэтому Ильга убежала с праздника. Дома умылась, переоделась для сна и развернула драгоценное послание...

Сначала она даже не читала его, а просто проводила кончиками пальцев по строчкам. Словно чувствуя его, Ависа. А, может быть, и правда, чувствуя?

Её бесконечно пугало то, что она ощущала уже некоторое время. Сегодня "это" звучало особенно безрадостно и безысходно...

Он привыкал к тому, что они порознь и никогда не будут вместе. Та, самая страшная, первая рана заживала. И боль становилась глухой, пусть и постоянной. Как у неё. Такую боль можно терпеть. Она не сведёт с ума. А скоро притупится ещё. И, может быть, ещё до конца учёбы, она увидит, как Варнер, пусть и не влюбится, но заведёт отношения или женится на высокородной.

Думать об этом было невыносимо. Боль полыхнула и выбила дух. Ильга, привычная уже к такому, предусмотрела новый "приступ". Читала послание прямо на постели. И, когда накрыло, тихонько легла там же, где сидела, прихватила зубами край одеяла, чтобы не стонать вслух.

Странно всё... Душевная её боль всё чаще переправлялась в физическую. Да ещё такой силы, что Ильга, умеющая стойко переносить боль, как каждый боевой маг, слепла и глохла от невыносимых страданий. Всё, что ей оставалось в такие моменты, только терпеть, обливаясь по́том, плакать и кусать одеяло...

Она переждала первую, самую острую вспышку боли. Теперь будет легче. Плохо, конечно, но близко не так. Всю ночь будет сердце болеть, и сны будут сниться дурацкие. Но уже завтра к утру, она снова станет собой.

Бедняжка полежала ещё некоторое время, сцепив зубы, отошла немного, вытерла слёзы и с трепетом взялась за чтение. Она никогда не задумывалась над тем, что происходило с ней. Как каждый умирающий не желает слишком много думать о том, что его ждёт. Смысл? То, что должно случиться, всё равно придёт, жди его или нет. Так лучше и не ждать.

Ей достаточно уже того, что она больше не бездумная жертва. Чётко сознаёт, что делает и почему. Идёт к этому, храбро и неотступно. Борется, хоть никто и знать не знает о её непримиримой борьбе. Если ей удастся и боги пожалеют её, она будет жить. Нет, исход будет другой... Эти мысли тоже не пугали. Не в её правилах бессильно складывать руки. Она будет бороться за жизнь ради себя и своей семьи. Поступательно, нитку за ниткой, рвать связь своего сердца с сердцем высокородного.

Гарда научила её, в Гарнаре. Она советовала ещё завести мужчину. Правда честно признавалась, что Альтее такая практика, принятая раньше, не помогла. Раз не помогла Тай, то и Ильга не стала издеваться над собой. Да, она и не смогла бы. Хватило ей тех троих, что у неё уже были. Казалось, что на весь оставшийся век хватило...

Пусть "слышала" Ильга, как притерпелся Авис к тому, что случилось с ними, а письмо его было таким же, как всегда. Дышало любовью и тоской. Так же, как её собственное сердце. Начитавшись и наплакавшись, девушка не смогла, в этот раз, уничтожить письмо.

Страшная мысль пришла ей в голову: раз он привыкает, значит, писать скоро перестанет. И у неё не останется совсем ничего. Ничего! Это звучало так ужасно, что Ильга обняла драгоценную бумагу и тут же решила, что станет беречь эти, последние письма.

Она знала, что последние. Сердцем чувствовала. Он перестанет ей писать ещё до того, как вернётся с практики. Это рвало сердце. И сейчас Ильга ненавидела себя всей душой. Дурная натура! Зачем она тогда вспылила, не разобравшись? Нел сказала, что с точки зрения высокородных, быть официальной любовницей – это честь для такой, как она. Почему она не разобралась? Ну? Была бы любовницей, и что? Зато с ним!

Мысли девушки шли по привычному, много уже раз пройденному кругу. И следующий виток этого круга был таким же привычным, как до этого злость на себя и желание быть с любимым любой ценой. Осознание. Оно шло последним. Замыкало размышления и приводило их к главному:

– Нельзя согласиться с тем, что противно твоей душе. Нельзя предать себя.

Она не сможет быть тихой покладистой любовницей, что покорно ждёт своего "хозяина" и радуется, когда у него находится время и желание на неё. Он не сможет прожить жизнь отверженного и бесправного.

То, как это тяжело и губительно для мужчины, особенно в Дормере, Ильга насмотрелась уже на примере Лениса, друга Нел. Парня травили за талант и силы даже в академии. А что было бы после неё? Понятно, что! Травили бы дальше, пока не затравили совсем. Хорошо, что Дастон взялся за него. И всё равно, никогда не занять Нису того места в жизни, которого он достоин. Не исполнить свои мечты...

Поэтому только так. Она сохранит этих несколько последних писем от того, кого будет любить всегда. Отпустит его окончательно. Сама, если сумеет пережить разрыв, уедет в Гарнар и постарается прожить жизнь максимально счастливо. Сидхе большие специалисты в этом. Она будет учиться у них. И, рано или поздно, у неё получится.

***

Нел провела вечер веселее, чем "прекрасная дева". По заветам предков, так сказать. Не ушла из зала, пока вечеринка не заглохла, и вконец измученные студиузы не разбрелись на покой.

Она выбивала клин клином. Печаль весельем. Безысходность радостью общения с друзьями. Тоску весёлыми танцами и шутками. Ровно так, как поступали фейри в Гарнаре. К концу вечера лица Виллиса, Лавиля, Дастона побледнели и отодвинулись. А сама она обрела душевное равновесие настолько, что позволила Нису проводить себя до общежития.

Весело болтала с ним. И, когда зашла речь, с лёгкостью призналась, что мучилась вопросом "расстаться-не расстаться" с ним, и даже спросила совета у Дастона.

Нис нахмурился и спросил, что посоветовал ей высокородный. Нел передала. Ленис, кажется, вздохнул с облегчением. Девушка кивнула:

– Он оказался хорошим другом, этот ледышка. Для нас обоих. Я так благодарна ему за тебя, что и словами не передать!

Нис покраснел:

– Я был совершенно беззащитным, как ребёнок. И не понимал этого. Считал, что магия и мозги главное. А оказалось, они свели бы меня в могилу гораздо быстрее, чем, если бы у меня совсем не было ни того, ни другого.

Нелли утешительно похлопала парня по руке:

– Смотри, Нис! Боги не оставили тебя. Подарили тебе высокородного дружка. Самого надменного из них! Чтобы ты учился от него.

Легко рассмеялась, а Ленис искоса глянул на девушку:

– На самом деле, они подарили мне двоих высокородных друзей, не так ли, Нел?

Нел ткнула юношу в бок, но промолчала. Он ворчливо уронил:

– Ну, и ладно, что молчишь. Хоть не врёшь... И то хлеб. А что я не достоин доверия...

Нел фыркнула:

– Брось эти слёзы и манипуляции! Конечно, я доверяю тебе. Полностью! Но это не значит, что могу рассказать всё. А лишние клятвы тебе не нужны. Нис!.. Ну, не обижайся! Обычная моя история! И я обыкновенная! Обычный бастард, как ты!

Ленис криво усмехнулся, сделал лёгкое движение рукой и вокруг них с Нел развернулось представление дивной красоты. Нел чуть рот не открыла, разглядывая почти реальных птиц, бабочек и цветы. Всё то, что так восхищает девушек. Нис знал, как наиболее доходчиво донести свою мысль. Снова лёгкое движение пальцев, и иллюзии взорвались мириадами искр. Они не жалили и были похожи на звездопад. Нел замерла от восторга, а Ленис продолжил свою мысль. Звучала она как данность:

– Ни ты, ни я не обычные бастарды. Я, некоторое время назад, был одержим идеей посмотреть в лицо своему папаше. И даже плюнуть в него, если удастся. Так мой отец, настоящий отец, прямо сказал мне, что можно найти более благородный и продуктивный способ самоубиться, раз уж жизнь мне не в радость.

Нел, помимо воли, хихикнула:

– Молодец твой отец! Прямо и остроумно!

Нис ласково улыбнулся:

– Гномы только так, наверное, и умеют. Я приёмный у них, как ты поняла. Не могло бы быть у меня лучшей семьи, чем они. Мне кажется иногда, что если бы моей матушке дать Дастона на пару дней, она так взяла бы его в оборот, что ничего, кроме как оттаять и стать нормальным, ему не осталось бы!

Нел рассмеялась... И вдруг представила светлую кухню, невысокую улыбчивую гномку, снующую по ней, и высокородного лорда, сидящего за столом. Он совершенно не вписывается со всей своей красотой и рафинированным высокомерием в мирную картину. Но, когда это Дастону было дело до того, как и куда он вписывается! Тем более, что выглядит он откровенно довольным. Руки в муке, что-то старательно лепит из теста. И лицо непривычно умиротворённое и даже...счастливое?..

Нел тряхнула головой, чтобы отпугнуть эту счастливую картинку. Едва не заплакала. Каждый из её друзей здесь, в академии, так далёк от счастья. Хотя, нет! У Айсы и Карвина есть реальный шанс. И, кажется, они собираются им воспользоваться.

Эта прекрасная мысль немного примирила Нел с реальностью. И она тоже утешила и ободрила друга:

– Может быть, Даст попадётся однажды в руки твоей мамы? Кто знает?.. Зови его в гости почаще. И вдруг когда-нибудь он согласится?..

Нел улыбалась. Ленис усмехнулся в ответ:

– Смешно! Мы с тобой стоим тут и рассуждаем о том, как будем защищать и помогать самому высокомерному и гадкому из "королей" академии!

Нел сдвинула брови:

– Он не не гадкий. Ты не слабак. У каждого из нас есть раны, но мы смело идём вперёд. Разве это не главное?

В ответ на её патетическую речь, Нис ехидно скривился.

– Совсем, как Даст!– ужаснулась Нел.

А бастард, на которого плохо влиял высокородный друг, насмешливо спросил:

– А ты не какая, Нел?

Нелли замерла. И честно ответила:

– Я? Я не бесполезная. Я нужна миру, близким и друзьям.

Нис ужаснулся. Она что, реально считает себя никому не нужной? Нел?!

***

Вечер Алики был "идеален настолько, насколько может быть прекрасен идеальный вечер красивой девушки".

Это была, если что, цитата. Так бедная Лика и думала об этом вечере. Зубы сводило от его идеальности и выверенности. Как от самого сладкого, тягучего, приторного сиропа. Дышать, чем дальше, тем становилось сложнее. В глазах темнело. Тошнило. Хотелось заорать, сделать что-нибудь ужасное, вопиющее. Такое, чтобы точно разрушить искусственную идеальность и выверенность всего происходящего с ней.

Она не сделала ничего. Кливен так старался! Разве могла она подвести его и не оценить? Наверное, не могла. А потому терпела. Улыбалась. Танцевала. Отправилась на прогулку в парк и даже позволила укутать свои плечи в какую-то, судя по всему, не дешёвую накидку.

Сжимала зубы и терпела... До тех самых пор, пока эти самые зубы ей не разжали принудительно. Лорд Кард, видно, посчитал, что она созрела для поцелуя. Или тёмная дорожка парка академии показалась ему подходящим местом для того, чтобы сорвать у барышни поцелуй и при этом не подставить ни её, ни себя. А, может быть, очарование Лики так ударило ему в голову, что он просто не сдержался? Кто знает? Уточнять Лика точно не стала бы...

Вырываться она тоже не стала. Кливен точно не насильник и не подлец. Он не пойдёт дальше поцелуя. А она хотя бы будет знать, что такое поцелуй в здравом уме. Не после шока, пьяного заплыва, ледяной воды, на грани магического отравления. Она тогда, наверное, была в полушаге от того, чтобы заняться "свечёй"! И что бы тот ненормальный в Гарнаре делал бы с ней?

– Что-что? Ничего!– мрачно вспоминала Лика "тот" поцелуй.– Прибрался бы и выставил мою смерть случайностью!

Руки Клива были ласковыми и нежными. Совсем не те лапы, которые, были крепче железа. И он, тот маньяк, ещё прикидывается изнеженным, женоподобным и выпячивает эльфийскую красоту. Понятно для чего! Теперь Лика знала это доподлинно. Чтобы спрятать всё остальное. Чтобы казаться милым, эксцентричным и, по возможности, безобидным, а вовсе не тем, кем был на самом деле.

– Ланель и безобидность? Что может быть абсурднее сочетания этих слов?

Девушка возмущалась, вспоминала, кипятилась. Внутри себя. И пережила поцелуй Клива, как положено. Наверное... Не дёргалась и не вырывалась, во всяком случае. Парень был счастлив. Лучился довольством и гордостью.

Лика была так сбита с толку своим вторым в жизни поцелуем и воспоминаниями о первом, что выглядела малость осоловевшей. К счастью, лорд Кард посчитал это крайний степенью смущения благовоспитанной девушки. "Стал ещё более горд". Простите, но это снова цитата "от Лики".

Дикие: грамматически, стилистически и просто неправильные мысли вертелись в голове Алики пока высокородный вёл её домой. Она и не запомнила особо, как он попрощался с ней. Не обратила внимания на Илевея с его льстивым и тревожным:

– Чайку, рыбонька?

Побрела к себе. В комнате пусто. Подошла к зеркалу. Уставилась на своё отражение, словно там могла найти ответ. Облик диссонировал. Эльфийское платье и строгая дормерская причёска. Неправильно! В Гарнаре так не носят! Непослушными руками распустила волосы и снова заглянула в неверную глубину.

Осела на пол. Юбка поднялась и опала лёгким облаком. Взгляд от зеркала оторвать не получалось. От своего бледного, потрясённого лица. Вспомнила поцелуй Клива. Она вообще... Вообще ничего не чувствовала! Неужели тот, в Гарнаре, был прав, и она теперь каждого будет сравнивать с ним?

– И точно не в пользу любого, кто бы это ни был,– мрачно думала Лика, прикрыв глаза.– Разве может сравниться кто-то с первородным? С тем жаром и огнём, что бесновался вокруг?

Прислонилась лбом к холодному стеклу и потрясённо подумала. Уже в который раз:

– Мне ведь не было страшно тогда! Или стыдно и неловко! Или жутко от того, что мои магические каналы лопнут вот-вот, как струны, которые натянули слишком сильно. И это при том, что магии во мне... Есть, конечно, и немало. Но, по сравнению с той же Нел, я середнячок. Так почему?

Открыла глаза и снова заглянула в таинственную глубину зеркала. Отпрянула. Глаза сверкнули, как у кошки, когда в них отражается яркий свет. Присмотрелась лучше и выдохнула облегчённо:

– Показалось!

Глава 42.

– Просыпаетесь, ласточки! Ну, давайте, солнышки! Пора! Пора!

Илевей будил девушек вроде бы и негромко. И ласково. Но что-то тревожное гудело в его голосе. И Нел, и Ильга почуяли это даже спросонья. Подорвались, сели на постелях. Испуганно уставились на домового.

Старичок замахал на них руками:

– Не бойтесь, милые! Всё в порядке!

Замялся, и ради честности, добавил:

– В относительном...

"Ласточки" плохо переносили волнение. Жизнь сказалась.

Ильга нервно рыкнула:

– Говори!

Нел добавила:

– Не тяни кота за хвост!

Густ тут же проявился. Распушил хвост трубой и возмущённо зашипел:

– Не ожиудал от тебя таких речей, хозяйка!

Нел мотнула головой:

– Не придирайся, Густ! Что-то случилось!

Пока Илевей пытался подобрать слова половчее, фамильяр выпалил:

– Ну, что тут у нас может случиться! Любовь – не любовь! И всего-то!.. Подружка ваша двинулась, похоже!

– Что?!.

Вопль девушек был на диво единодушным и испуганным. Они, что характерно, не стали кричать "Кто?". Понятно же, кто! Айса! Алика пока, по их сведениям, не влюблена и не собирается погружаться в такое мало продуктивное состояние. А вот некромантка, пусть и не собиралась, а погрузилась уже по самую макушку.

– Что с ней?

Ильга спрашивала. Нел пыталась прогнать характерную муть из головы. Только её срыва им не хватает сейчас! Густ посчитал, что сказал достаточно. И все трое выжидательно уставились на старичка-домового. А тот только руками развёл:

– Да, ничего пока! Плачеть пока. А чего дальше утворить, ещё не придумала. Но думаеть. Ох, думаеть!.. Идите и послухайте её, девоньки! Да, подержите её, дурищу, чтобы дел не наделала! А то Лика замучилась уже там. В одиночку... А я, пока вы там, чайку ей. Лошадиную дозу... Чтобы заснула или поплакала ещё... Пусть лучше плачеть, чем покойники у нас по академии будуть бегать косяками!

Девушек смело с постелей. Бросились одеваться. Раз Илевея снесло на "деревенский" выговор, значит что-то там, и правда, нехорошо.

***

Ой, нехорошо там было! Нехорошо!

Айса плакала. Так, как, наверное, могут делать это только некроманты. С каменным, бесстрастным лицом. Молча, сосредоточенно. Словно не отпускала свои эмоции, а выполняла какую-то работу. Важную, но очень неприятную. Очень!

Ну, это как раз понятно! Айса и эмоции... Тут всегда и всё было непросто. Только благодаря дружбе, а, в последнее время, и любви, скорлупа некромантки стала трескаться. Они так радовались! А оно вон как обернулось...

Что и куда там обернулось, им ещё только предстояло выяснить. И они, конечно, займутся этим. Как только напоят "плакальщицу" фирменным чаем Илевея. Нел зажмурилась и попросила академию, чтобы та передала домовому: пусть он плеснёт в чай Айсы ладную порцию фрилла. Точно не повредит.

Пусть лучше "плачеть", чем чудит. Иначе скручивать её придётся. А то и вовсе Элвина звать. Или Лавиля. Академия отозвалась на просьбу Нел благосклонно и с готовностью. В последнее время ей совсем не трудно было связываться с древним Разумом. Значит, её силы действительно стабилизируются.

Нел порадовалась этому где-то на периферии сознания, фоном. Наконец-то стабильна! И невдомёк ей было, что сильнейший, её собственный срыв, совсем не за горами. Конечно, она не могла этого знать! И в данный момент, её больше волновал возможный срыв подруги.

Нужно разговорить её как-то. А как? Если она и на вопросы их не то, что не отвечает, а и просто не реагирует. Будто не слышит ничего. Девушки бились-бились и отстали от бледного подобия вчерашней прекрасной и счастливой Айсы.

Сидели, жалостливо смотрели на неё. До тех самых пор, пока не явился Илевей с гигантской кружкой, больше похожей на жбан, дымящегося напитка. Подмигнул Нел, говоря: всё сделал, в лучшем виде! Плавно приблизился к Айсе...

А дальше девушки наблюдали филигранную работу двух мастеров: Илевея и Аугусто Великолепного. Фамильяр проявился, вальяжно и царственно прошёл по комнате, мягко скакнул на кровать так, что она чуть прогнулась под его весом, и уселся под боком у страдающей подруги. Покровительственно похлопывал её широкой лапой то по плечику, то по руке. Беспечно болтал с домовым.

А на самом деле, эти двое коварных волшебных сущей могли бы мастер-классы давать на тему: "Как разговорить шпиона". Или не шпиона. Того, в общем, кто "разговариваться" не желает от слова "совсем". То ли не хочет, то ли не может от шока. К какой категории относилась Айса, было пока непонятно...

Разговор начался и вёлся об обыденных пустяках, делах академии и всяких интересных случаях, что произошли со студиузами в последнее время. Как-то незаметно вырулил к личным делам студентов, и не только. Густ вздыхал:

– Вот я, друг мой! Ситуация у меня непростая, как ни посмотри! Девоучка моя любименькая подрастает. Воусемь лет скоро. Ведьма ещё та! Что они с Эль устраивают! Изобретают. Дым коромыслом над башней стоит! Некоторые слабосильные в обморок валятся, хоть Лейн и Фарвель успоукаивают. Говорят, что девоучки наши проусто невероятно талантливые. А Ланель смеётся, что Йли и Эль будут, судя по всему, самыми богатыми молоудыми дамами в истории...

О своей "любименькой девоучке" кот мог вещать без остановки и так вдохновенно, что все, поневоле, прислушивались особенно внимательно. То, что он, от полноты чувств, провывал некоторые слова почти что на кошачий лад, совсем не мешало. Тем более, что дальше было ещё интереснее. И ближе к интересующему всех их вопросу.

Аугусто был великолепен. В центре внимания. Держал это внимание и направлял его туда, куда пожелает. А куда он там пожелает?.. На своё благородство и, скажем так, не благородство некоторых, имеющих наглость называться мужчинами.

Он ещё и хвостом помахивал, из стороны в сторону. А девушки, поневоле, стали следить за этой шелковистой прелестью. Взмах:

– Я, друг мой, сознаю, что должен моей любименькой девоучке котёнка. Я, если хочешь знать, обещал ей. Куда же ведающей без фамильяра? Да только, разве я подлец или легкомысленный, чтобы бегать за первой попавшейся кошкой?

Илевей важно покачал головой, подтверждая: нет, Густ, конечно, "не такой". Взмах хвоста и вздох:

– Вот и мучаюсь я, друг мой, ищу и не нахожу. Я что же, кот мартовский что-ли, за первой попавшейся хвостатой бежать?

Кивок. Вздох. Взмах хвоста:

– Да только люди не такие!

– Ой, не такие!..

– Кобели!

– Ой, кобели!..

– Все до одного!

Тут чувство справедливости не позволило Илевею поддакнуть. Кот нахмурился, что ломает дедок игру, а домовой всё ж упрямо вставил своё:

– Ой, не до одного!..

Ладно! Густ мигом перестроился. Взмах хвоста:

– Ну, да! Я тоже думал, что не до одного. Что одного боги оставили нормального. Порадоваться всем нам. И особенно Айсочке. А он что? Тоже кобель оказался!

– Или кот мартовский, рыбонька?– хитро прищурился дед.

Айса, хорошо набравшаяся уже волшебного чая, расслабилась настолько, что смогла, наконец, говорить. Покраснела, поднатужилась и выдала:

– Не кот!

Залилась горючими слезами. Настоящими теперь. Теми, что приносят облегчение. Вся компания вздохнула с облегчением. А "мастера" продолжали:

– А чего ж не "кот", ласточка? Коли плачешь ты?

– От счастья плачет!– ехидно вставил Густ.

И как-то особенно сильно взмахнул хвостом. Айса, глядя на этот хвост, как под гипнозом прошептала:

– Расстаёмся мы...

Шок. Неверие. И злобное шипение Густа:

– Он точно не "кот", а кобель, каких свет не видывал! А давай, Айсочка, я его укушу за что-нибудь эдакое, чтобы не был он больше гулякой и девушек не обижал? Грызану от души. А потом рот фриллом прополощу. Прямо сейчас и пойду!..

Что и требовалось, чтобы вывести Айсу из ступора! Она очнулась, обеими руками ухватилась за Густа и торопясь, скороговоркой, выдала:

– Не кот, не кобель! Он такой хороший, девочки, что и не рассказать! Я и поверить не могла, что мне такое счастье привалило... Это ведь я! Я его бросаююю!..

Обвела всех "девочек" заплаканными, красными, как у кролика, глазами и натурально взвыла:

– Как я скажу ему? Как?.. Как я брошу его?

Повисла на Аугусто. Обняла его так, что не вырваться. Кот и не пытался. Терпел. Плохо Айсочке. Ой, плохо!.. Ну, хоть плачет, как положено. Ещё как, плачет:

– Я знаю, почему всё это мне, девочки! Я ведь холодной и высокомерной была. Даже с вами! Свысока смотрела, как вы ошибки совершаете. А жизнь она вон какая!.. Чего в ней только не бывает!.. Простите меня! Все простите меня, дуру! Дура я! Несчастнейшая из дур!

Что случилось, что "несчастнейшая из дур" решилась бросить идеального и верного, даже с точки зрения придирчивых магических сущей, парня, они так и не добились от Айсы. Она молчала, как "рыбонька". Только горестно плакала.

На занятия девушки не пошли. Вместо этого явились Элвин и декан некромантов. Посмотрели, скорбно покачали головами и приказали "глаз с девочки не спускать, и если пойдёт вразнос, звать старших".

Вот они и караулили. Целый день.

А на следующий день Айса пошла уже на занятия. Потухшая и такая бледная, словно что-то высосало из неё жизнь.

***

Конечно, вам интересно, что произошло с "Айсочкой", что её так переклинило и она решилась одним махом сломать то, чего больше всего хотела от жизни: любовь и надежду на семью, настоящую близость и верность. Всё то, что было у её родителей. То, чего так отчаянно не хватало ей. То, о чём тосковала она ежедневно.

Вы возможно поняли уже, как серьёзно относилась Айса к Карвину. Она влюбилась в него сразу, как только поняла, что он по-настоящему "золотой", а не "позолоченный". Действительно честный, верный, прямой и преданный. Влюбилась без оглядки. И мужественно прятала свои чувства до тех самых пор, пока не поняла, что он тоже...

Он, оказывается, тоже любит её! Это было видно, понятно. И хоть ни один из них пока не сказал "те самые слова", оба понимали, что между ними всё решено. Почему молчали? Наверное потому, что в этой вот недосказанности и первой трепетности чувств есть своя, особая прелесть. Они ощущали её. И не хотели упускать.

Они пройдут все "фазы любви". Неспешно. Куда им торопиться? Любовь их от этого не станет больше или меньше. Зато они смогут лучше узнать друг друга. Познакомиться по-настоящему. И просто побудут пока бездумно счастливыми. Оба, слишком ответственные и совестливые, они, по сути, никогда не бывали в таком состоянии долго. А тут счастливы! И вместе!.. Разве не чудо, что нашёлся кто-то такой же, как ты?..

И в тот, прошлый вечер, после импровизированного бала, они не говорили ни о чём серьёзном. Почти совсем не говорили. Бродили по тёмным аллеям и мечтали. Улыбались. Грелись рядом друг с другом.

Карвин проводил прекрасную Снежную деву домой. Не поцеловал. Будет ещё это время для поцелуев. Пока время для доверия и близости другого рода. У каждого из них свои раны и опасения. Они будут уважать их.

Это Айса боялась поцелуев. У неё вообще всё плохо было с потерей контроля. Страшно! Ей было очень страшно!.. Но ещё жальче ей было, что он так и не поцеловал её.

В таком вот раздрае Айса уснула...

Чтобы встретиться с той, кому обязана была своим даром.

Богиня Мора присела на её кровать. Айса, во сне, будто бы рывком села на постели и потрясённо наблюдала, как меняются облики богини. Какой предстанет она перед ней?

Она выбрала образ пожилой женщины.

– Значит, хорошего ждать не приходится!– почему-то подумала Айса.

Наверное, угадала, потому, что богиня язвительно поприветствовала её:

– Ну, что, шутница? Готова отвечать за своё?

Айса стиснула руки в кулаки. Чтобы дрожь унять. Но ответила спокойно и коротко:

– Да, моя госпожа.

Богиню такая краткость, похоже, не устроила. Она хмыкнула, хитро прищурившись:

– Весело было придумано, признаю! Молодец! А без моего участия никак?

Теперь голос Айсы, несмотря на все её усилия, был больше похож на жалкое блеяние:

– Я не знала, как ещё... Времени не хватило подумать... Я думала, что это наименьшее зло для всех...

Богиня кивала и кивала. Молчала. Долго. Айса устала "держать лицо" и посмотрела на гостью. Прямо в глаза. Что-то увидела там. Удивительное и великое. Словно там, в этих глазах, был ответ на все вопросы и разгадка всего сущего.

Заворожили её эти глаза. Поэтому, наверное, она не испугалась сразу, в тот момент, когда проклятие упало на её голову:

– Наименьшая жертва... Какая она? Уверена, что ты легко отдашь себя за то, что считаешь правым. Я уважаю это... А сможешь ли ты рискнуть другим так же легко, как решила судьбу этого магистра? Тем, кого любишь?.. Выпей чашу Ельмина, раз уж взялась подменять меня и вершить справедливость!.. Он не смог остаться здесь. Ты не сможешь быть с тем, кого любишь.

Богиня наклонилась к девушке совсем близко. Жутко, Айса теперь точно видела это!.. Жутко улыбнулась:

– Если ты будешь с ним, это будет означать, что я тоже с ним встречусь. Изменю вашу жизнь так, как вы и представить себе не можете!.. Думай, Айса! Хорошо думай! И ответь на вопрос: какое наименьшее и наибольшее зло в твоей жизни?

Тихонько рассмеялась, дохнула холодом и пропала.

Айса мучилась до утра, не в силах проснуться и сбросить с себя липкий, ужасающий душу, кошмар. Проснулась, помня всё...

Вот так легко, в несколько слов, разбились её жизнь и надежды.