Текст книги "Целители. Вслед за мечтой (СИ)"

Автор книги: Наталья Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 27.

Они, как оказалось, не растерялись, эти «птички». И употребили «господина» так часто, как только смогли.

Настолько часто, что господин потерпел полное фиаско... Хоть и пытался не с одной. Перебрал четырёх девушек, пока точно не уверился в том, что "не может" ровным счётом ничего... И никого не избил. Растерялся, наверное, от неожиданности и страха, что потерял своё главное мужское преимущество. Сбежал. Заплатил, кстати, всем четверым. Наверное, чтобы молчали о его позоре.

А они не молчали, конечно. Смеялись от души. Да, не одни, а с подружками. И из академии магии, в том числе... Те рассказали им, через некоторое время, что хоть их "весёлый" дом и был первым, Ельмин обошёл потом ещё несколько заведений в округе. И нигде не сумел получить своё.

Это звучало приговором. Для магистра... Может быть, он ходил ещё куда-то, куда Нел и Айса не дотянулись, но, даже если и так, вряд-ли это помогло ему... Пусть он и был первостатейным мерзавцем, но ведь и мужчиной же. А психика у них, в этом смысле, хрупкая. Он потерял уверенность в себе. И это потянуло за собой массу проблем...

Ельмин совсем потух. Он лишился последней, по сути, отдушины, которая помогала ему оставаться в своём уме и хоть как-то смотреть, и не сойти при этом с ума, на мерзавца Элвина, который всегда задвигал его и недооценивал, и на смазливого выскочку Лавиля. Его Ельмин ненавидел сильнее всех.

Мерзкий эльфийский смесок имел в жизни всё то, что должен был иметь он, Ельмин. Занял его место, хотя, какой из него декан! Втёрся в доверие к королю. Продвигает свои дикие, бредовые идеи, как будто кому-то есть дело до подыхающих бедняков!

И бабы от него приходят в неописуемый восторг. Всё, до одной. Хотя, не все... Мерзкая девица, которая как-то сумела то-ли отравить его, то-ли ещё что-то, не смотрит на смеска с придыханием. Ни на кого не смотрит. Потому, наверное, они и бегают за ней.

Ему бы порадоваться, что с этой студенткой ничего Лавилю не светит, но и этого он не мог. Его больному мозгу казалось, что отказывая декану, девица отвергает и унижает всех мужчин скопом, а значит, и его тоже. От этого он ненавидел её ещё сильнее. И желал укротить.

Да! Он хотел растоптать мерзавку! Чтобы она униженно умоляла его, чтобы сломалась. Когда он представлял себе эту картину, то в голове плыло и мутилось от вожделения. Странно даже, почему он не мог ничего. Может быть потому, что те бабы, не она?

И он смирился... Не получается, и не надо. Всё равно они, не она. У него всё получится, когда он заполучит ту девку себе. Тогда у него всё выйдет наилучшим образом. Он заберёт её себе, спрячет и будет навещать так часто, как пожелает. Когда девицу перестанут искать и история заглохнет.

Он наслаждаться будет каждый раз потом, когда будет видеть мерзкого смеска. Ведь это у него будет баба, которую тот не сумел заполучить... Месть! Сладкая месть всем им. Каждому!..

Ельмин планировал её, тщательно и скрупулёзно, свою великую месть. Искал союзников. И сидел так тихо, как только был способен. Чтобы никого не насторожить и не спугнуть.

***

Зря этот ненормальный считал, что никто понятия не имеет о его планах. Зная его, никто, в сущности, не сомневался, что Мерзкий Слизень готовит реванш. И каждый из наших знакомых готовился к нему по-своему, в меру сил и разумения.

Дастон следил за новой, в высшей степени отвратительной ему "игрушкой". Знал, что за шаги тот предпринимает. Все телодвижения Слизня были у него, как на ладони. Особое внимание он уделял тому, чтобы дурные подружки, желавшие осчастливить всех и вся, не столкнулись с Ельмином в "весёлом" доме.

Ельмин был бы, безусловно, счастлив тому, что девка пришла к нему своими ногами, и напрягаться не пришлось, а вот для Тал всё кончилось бы плохо... Дастон уже и оценивать перестал её поступки. Все эти: "она что, больная?", "где её инстинкт самосохранения?" и прочие этапы были давным давно пройдены.

Правда в том, что она была способна на всё. Вообще на всё. Хотя, пока что, практиковалась только в "чистом и светлом". Сказать по правде, Астиг и не хотел бы, чтобы она переходила на "другую сторону". Во-первых, он видел уже, как гас свет души Ильги. Это было страшно. И главное, он просто не хотел, чтобы доброта погасла в глазах Нел.

Он помнил, когда впервые увидел её. Сколько света, доброты и радости было в её глазах. Как она, втихую, поздоровалась с академией. И как только почувствовала?.. Да, он знал, что удивительная их академия обладает личностью. С самого детства знал. Это была их старая, семейная байка.

Он не верил в неё до тех самых пор, пока не заигрался... Когда, чтобы обойти Варнера, он заполучил его девушку. Ну, и что, что она явилась сама? Он мог отказаться! Понимал же, что пришла она только из злости и желания отомстить Авису.

Он тоже отомстил. Варнеру и ей. Переспал с ней, когда она явилась к нему уже по договору, когда все всё знали. А ведь мог поступить благородно... Они могли бы просто находиться в одной комнате, болтать, например, и договор был бы соблюдён...

Нет. Какого чёрта он повёл себя так, как повёл?.. Может быть потому, что Варнер изловил его и избил? И требовал... Он хотел перекупить контракт Ильги. Рычал, вцепившись ему в глотку, что он или согласится, или умрёт... Точь в точь, как рычал его папаша, когда бил Астига в детстве...

Может быть, он и согласился бы, если бы Варнер не повёл себя так, как отец... Но он повёл... И как с отцом, Астиг улыбался ему окровавленным ртом, и сделал ровно противоположное от того, что от него требовали.

Он не продал контракт Ильги. Вместо этого он спал с ней целый месяц. Убивая её, Варнера и собственную душу... Что-то умирало в нём каждый раз, когда он прикасался к ней. И вместе с тем, он чувствовал власть. Над ней, над Варнером. Это пьянило... Тогда он понял собственного отца и то, насколько они похожи... Он просто зеркальное отражение ублюдка, который его породил!..

А в последнюю ночь контракта, когда он заснул рядом с Ильгой, ему приснился сон. Академия. Он брёл по её бесконечным, тёмным почему-то коридорам. До тех самых пор, пока не прозвучал голос. Без всякого пафоса, обыденно. Как приговор:

– За то, что ты не имел жалости, и тебя не пожалеют. Ты не будешь с той, кого полюбишь. Считаешь себя хитрым и жестоким? Ты такой и есть. Но это не поможет! Ты потеряешь её!..

Он проснулся, обливаясь холодным потом. В ужасе.

Ему не нужно было ничего доказывать. Он и так знал. Это было проклятие. Он доигрался...

Он разобрался в нём и понял главное: он не должен любить женщину. Тогда всё! Проклятие теряет "зубы", рушится, как карточный домик.

Потому он и смотрел тогда, у ворот, с диким ужасом в весёлые, доверчивые глаза провинциальной девочки, которая поздоровалась с академией, что его прокляла. Он подкатывал тогда к ней, как подкатывал к другим девицам и умирал от ужаса потому, что понимал: он не сможет не полюбить. Он, по сути, уже...

Он снова засел за проклятие, повертел его так и сяк, и увидел новый "узел". Пока он будет самым сильным и хитрым, его можно будет победить. И он потеряет её. Значит, нужно учиться признавать свою слабость...

Через некоторое время он понял и то, что ему нельзя быть жестоким... Он и так занимался благотворительностью и помогал семье Ильги... Теперь стал делать больше. Никакого обещания о снисхождении не получил. Академия молчала. Но ему, необъяснимым образом, стало легче и так.

Настоящее утешение он получил в то утро, когда Тал привела прихорошившуюся Вардис на завтрак, и он понял, что Ильга будет жить. Он в то утро ушёл, оторвался от своих, забежал в какой-то глухой закуток академии, свернулся там в комок так, как когда отец бил его в детстве, и расплакался от облегчения. И дело не в проклятии даже. Ему просто было страшно. Он почти что убил душу живого существа. А эта смешная, любвеобильная дурочка спасла не только Ильгу, но и его самого. Его душу... Значит, есть и для него надежда пока... Есть...

– Есть для тебя надежда,– прозвучало вдруг от стен.

Непонятно откуда и как звучал этот странный голос. Он не был осуждающим или жестоким, как в первый раз. Не пугал. Скорее, сочувствовал.

А потому, он решился и спросил:

– Проклятие?.. Она, эта рыжая бестолочь, не умрёт?

– А ты, что же, признаёшь уже, что любишь её?

Он, помимо воли, хмыкнул, пусть и со слезами:

– Я что, дурак, не признавать очевидное? Особенно с тобой? Ты же каждого из нас видишь?

– Вижу,– согласился Древний Разум.– А если бы я дал тебе выбор, что ты выбрал бы? Несколько лет с ней, этой рыжей, а потом потерять её? Или всю жизнь наблюдать, как она счастлива с другим. Что ты выбрал бы?

Что Астиг знал всегда, так это то, что розовые сопли это не про него и не про его жизнь. Поэтому он ответил спокойно, даже слёзы не вытер:

– Пусть живёт.

– И что?– заинтересовалась академия.– И завидно не будет? И ревность не замучает?

– Будет. Замучает,– ответил он с достоинством.– Какое это имеет значение, по сравнению с главным?

– А что главное?– интересуется Голос.

– Долг. Честь. Правда. Я отступил уже однажды от семейного девиза. Сломал жизни стольким людям. И себе. Больше не отступлю.

Академия рассмеялась:

– Это забавно. Слоган про правду в девизе рода, который всегда по праву считался самым лживым и склонным к интригам! Не находишь противоречия?

– Нет,– ответил Астиг спокойно.– Я думал над этим. Что есть правда? Разве её провозглашают на площадях? Разве народ знает хоть крупицу правды о короле и о том, что вообще происходит в королевстве? Они живут спокойно именно потому, что не знают, по какому краю мы идём почти всё время...

Вздохнул и закончил:

– Знание вообще увеличивает скорбь. Чем меньше знаешь, тем легче живётся... Мне тяжело было всё это время смотреть в лицо рыжей дурочки, зная, что она однодневка... Ты утешила меня. Спасибо. Пусть живёт. Какая разница, с кем? Главное, пусть будет счастлива.

Академия молчала. Потом спросила. Недоверчиво:

– Почему ты отнёсся так спокойно?..

Астиг опёрся спиной на стену и запрокинул голову. Кажется, плакал:

– А мне вообще ничего не светит в жизни. Я и жить-то не должен был. Меня должны были убить, как только у отца родился бы второй сын. От любовницы... Удобно, да? Законный сын умирает, а тут так вовремя запасной появился. Любимый... Слуги проболтались, что ту женщину отец любил. Единственное, что он вообще любил и любит, это её и власть.

Грустно хохотнул:

– Тут и сошлись две его главные страсти... Тот ребёнок был хорош. Но я сильнее. Намного. И он решил оставить меня, ради славы и чести семьи. А того мальчика куда-то пристроил. Не знаю, куда. Надо, кстати, поискать, братца...

– И что ты сделаешь, если найдёшь его?

Юноша пожал плечами:

– Наверное, буду любить и беречь. Особенно, если он окажется нормальным. Он единственный, кто у меня есть. Отец ведь не в счёт... И судя по твоим проклятиям, никаких других привязанностей в моей жизни и не будет.

– Почему?

– Как почему? Ты же сама сказала?..

– Я сказала только то, что сказала. И больше ничего. Нечего расширительно толковать, умник.

– Но, ты же сама сказала...

– Я не бог, юноша и не знаю всего. Что-то вижу, что-то нет. И вообще, оно похоже на рябь на воде, это будущее... Неопределённо...

– Значит, что-то может быть?..

Академия уронила, как эхо уже. Видно собиралась уйти:

– Вряд-ли рыжее недоразумение простит тебе Ильгу...

Он не смог не спросить напоследок:

– А почему я вообще тебя слышу?

Она "вернулась":

– Откуда ты думаешь, эти байки "про академию" в вашей семье? Всё просто, если подумаешь и поищешь! Один из знатнейших и хитроумнейших эльфийских родов скрылся под родовым именем Дастонов. Те дурни думали, что это они вливают "нужную" кровь в своё родовое древо... Получилось наоборот...

Академия хихикнула:

– С тех пор цвет крови в этом "древе" поменялся с красной на синюю... Твои предки были одними из тех, кто вливал силы в мой резерв. Я узнала тебя... И рада, что ты оказался не законченной сволочью... Может быть, и будет из тебя толк...

Глава 28.

Ильга не рвалась «в бордель». Ну, что она могла дать тем девушкам? Не лекарка. Без проблеска дара. А сочувствие?.. Так она разумно рассудила, что и тут нечего ей «отдать». Она, можно сказать, на одной доске с ними. Какая разница, что она «заработала» на продаже себя больше, чем они?

Всё, что она могла сделать, для бедняжек, это только держаться, делать вид, что её все эти разговоры и хождения подруг по злачным заведениям города её ну, никак не касаются. Чтобы у них не возникло конфликта интересов. Не дело это, если они вместо того, чтобы оказывать помощь тем, кто в ней реально нуждается, начнут думать о её чувствах и ночных кошмарах.

Алика, наоборот, рвалась помогать. Её не взяли с собой ни разу. Девушки решили, что она, совершенно не способная себя защитить, будет для них балластом. Очень правдолюбивым и проблемным балластом. Поэтому всё что ей оставалось, это, как выражалась лекарка, готовить "пилюльки". Несложные лекарства, которые всегда нужны.

Противозачаточное зелье варила Нел. Что ни говори, а лучше всего оно получается у ведающих. Это признавали все. Даже дормерские лекари, тайком закупавшие его либо у чудом оставшихся в королевстве ведающих, либо из-за границы. Конечно, такой качественный продукт могли позволить себе только состоятельные. Остальным приходилось довольствоваться тем зельем, что варили обычные лекари и которое часто давало сбой.

Подруги думали, что Алика смирилась и успокоилась.

– Ага!– злобно думала лекарка.– Смирись, Лика, что ты, как всегда, ничтожество!

Конечно, она не смирилась! После того разговора, когда ей сообщили, что она "недостаточно вынослива", она занялась улучшением этой самой выносливости. Вместо вечернего похода в библиотеку.

У Айсы, после её "восставших", с обонянием всё было... Скажем так... Так, как её устраивало. Как у любого некроманта. По принципу: меньше унюхаешь, меньше... облегчишь желудок... Только употребляли они гораздо более грубое выражение. Так что, какой бы вспотевшей Алика ни возвращалась, подруга не чуяла. А юбка, с брюками под ней, её не волновала от слова совсем.

Каждый вечер Алика чинно шла "в библиотеку", сворачивала к дальним полигонам. Там снимала юбку и, вуаля! Занимайся, Лика!

– Кто бы сказал мне ещё пол года назад, что я по своей воле буду пыхтеть на беговой дорожке,– думала самая тихая из подруг– не поверила бы!

Да! Самый низкий балл у отличницы Алики был по физподготовке. И это при том, что занималась она с обычными лекарями, не с универсами, как Нел. В самой слабой группе, где были одни девушки. Только те, на кого давно махнули рукой, как на совершенно неспособных к любой физической активности.

Они даже по беговой дорожке слонялись отдельно от остальных. Бегущие студенты роняли девиц. Случайно, конечно. Просто потому, что те, когда пытались шугнуться из-под ног у бегущих, часто бросались не в ту сторону, куда нужно, и оказывались под ногами у парней. Заканчивалось травмами. Причём не только у "безногих дур", как ласково называли их и парни, и лекари в больнице. За глаза, конечно, чтобы не оскорбить дам.

Позор? Ещё какой! Но Алике было плевать. Она всегда знала, что самая её ценная часть – это голова. Её она берегла, и развивала. А вся эта беготня... Пустое!.. Так и шло, ровно до того момента, как она услышала это вот "недостаточно выносливая". Как они пощадили её чувства, эти подруги! Нужно было прямо сказать, что она хлипкая, как улитка. Такая же вялая и медлительная. И уязвимая!

– Просто пара для Мерзкого Слизня!..

Так раздражала и подзадоривала себя Алика, когда с черепашьей скоростью ползла по дорожке.

Светляк летел впереди, освещая. Она не боялась одиночества. Кому она нужна? В академии только, наверное, Нел и способна найти приключения. Для остальных тут безопасно. Никогда ничего не происходит...

К тому же, она знала, что неподалёку есть люди. Не она одна таскается сюда. Пусть Варнер ещё на практике, но Дастон точно где-то тут. Может быть, и кто-то из его парней. Нис тоже где-то здесь. Этот маньяк теперь сутками лихорадочно мечется между полигонами и библиотекой.

– Совсем как я,– мрачно думала бегунья.– Только тебя Лика, как ни гоняй, толку не будет! Улитка, она хоть липучая и может забираться по вертикальным поверхностям... А у тебя и тут облом!

Закончила свою мысль она как раз тогда, когда свалилась в очередной раз в яму с грязью. Щёлкнула пальцами, отчистилась и снова пошла на бревно. Ядовито издеваясь над собой, приставным шагом, преодолела его и пошла дальше. К "шутихам"...

Синяки по всему телу сразу заболели и запросились домой, в обжигающе-горячий душ. Они умоляли её прекратить издевательства. Иначе, это была их самая страшная угроза: "ты когда-нибудь отобьёшь себе мозг и станешь дурочкой!".

– Ха!– отвечала Лика храбро.– "Отбить" мозг не так-то и легко! А уж до того, чтобы в дурочку...

Закончить мысль она не успела просто потому, что полетела вниз, бесславно сбитая мешком с песком. В который уже раз... Сначала Лика считала, к какой раз. Потом перестала, чтобы не впадать в депрессию.

– Ненавижу!– прорычала она, благо, можно было не сдерживаться.– Ненавижу мешки с песком, шутихи, физическую активность и быть улиткой!

Она со всего маху вмазала ногой по мешку с песком, в кои то веки, удачно... Попала... и мешок, который "шёл" сзади сбил её. Она снова упала...

И откуда-то сбоку раздался сдавленный смешок.

Лика, вскочила на карачки и прислушалась, как хорошая сторожевая собака.Наверное, выглядело забавно, потому, что смех стал громче, явственнее. Похоже, тот, кто подглядывал за ней решил, что от такой дуры можно и не прятаться.

***

А ей плевать! Что ей за дело до того, кто подсматривает и не показывается?..

– Тоже мне геройство,– продолжила Лика свою мысль вслух.– смеяться тайком! В лицо посмеяться духу не хватает?

Она не переменила позу, просто не успела... Так и встретила высокородного. На карачках.

– Как раз так, как нравится видеть им убогих и сирых! На коленях перед их светлостью!– ещё более злобно подумала Алика.

Она сразу идентифицировала этого красавчика. Кливен Кард, второй курс. Универс. Приятель Нел. Высокородный. Умный и при этом не урод.

Казалось бы, Лике стоило бы впасть в ещё большую печаль по поводу того, в каком неприглядном виде она встречает одного из немногих парней в академии про которого не могла сказать с высокомерной миной: "Я умнее этого идиота".

Ан нет!.. Она испытала истинное, ничем не прикрытое удовольствие от того, что выставила себя дурой перед ним, со всеми своими воплями в одиночестве, пинанием мешков с песком и "позой сторожевой собаки". Нормальный мужчина не сможет испытывать интерес к подобной девушке.

Он же "нормальный"? Алика от всего сердца надеялась, что так оно и есть. А значит, ей ровным счётом не угрожает с этой стороны.

Почему, думаете вы, Лика рассуждала так странно и, казалось бы, мало адекватно?.. Не волнуйтесь! Обвинить адептку Фрет в неадекватности не смог бы никто. Она, можно сказать, была олицетворением адекватности и логичности.

Потому, собственно, и вела себя так.

У неё совсем недавно приключился очередной "разрыв жизненного шаблона". Как упоминалось уже в нашем повествовании, Алика резко похорошела благодаря заботам Нел, подруг, феечек-портних из Гарнара, ядовитым комментариям кота-фамильяра и язвительным оценкам старых фейри, с которыми познакомилась, когда гостила у Нел летом.

Особенно на её счёт любил проходиться Ланель. Эта тихая, "плоская" и бесцветная заучка будила в нём просто бешеное желание "разбудить" её. Что он и делал. Целенаправленно и планомерно. Пока однажды она не озверела настолько, что высказала ему в лицо всё, что думает о его манере поведения с разумными.

И, что характерно, не испугалась потом, не сбежала от скандала и перспективы того, что главный советник княгини Гарнара размажет её самоуважение тонким слоем прямо по сияющему паркету. Осталась стоять напротив него с тем же бешеным, яростным блеском в глазах. Готовясь к новой атаке. И, кажется... Желая её.

Эльф обманул её ожидания. Весело рассмеялся:

– Молодец, моя девочка! Всегда знал, что ты боец! И невероятно умна, к тому же. Не забывай об этом, и брось вести себя как мало разумная овца!

Они потом хорошо общались... Он очень нравился ей, этот старый-молодой эльф. Очень... Лика поняла, что для кого как, а для неё мозги – это самое привлекательное в мужчине!.. И плевать, как на это посмотрят подруги или окружающие!

Ланель словил, однажды, во время их беседы в саду, её неоднозначный взгляд и ответил очень серьёзно, и мягко, хоть она ни о чём и не спрашивала:

– Я польщён, дорогая, что могу вызывать ещё искренний и пылкий интерес у молодой и прекрасной женщины, но правда состоит в том... что я не посмею портить тебе жизнь... Я слишком стар и побит жизнью. Наши отношения, случись они, были бы откровенным мезальянсом. Не в силу возраста даже. Я, может быть, протяну ещё немало, но... Я испытал уже всё, что может принести жизнь. Ты не испытала ещё ничего... Я не посмею похитить у тебя свежесть чувств и открытий.

Что интересно, Лика поняла о чём он. И приняла его решение. Что ей оставалось?.. С печалью, стоит признать, приняла... Нет, она не была влюблена в него, но он был просто невероятно привлекателен. Всем сразу. Этот удивительный сплав ума, опыта, юмора, язвительности, удивительной честности и красоты, просто завораживал её. Был как удар молнии куда-нибудь в темечко. Или куда-то... около сердца...

Он рассмеялся, когда понял это. Или ещё что-то там понял своё. Странно посмотрел... Поцеловал её руку и уже совсем другим тоном сказал:

– Раз всё обстоит именно так... Может быть. Когда ты повзрослеешь... Скажу честно. Мне даже жаль, что кто-то обязательно перехватит тебя до того времени, как ты сможешь играть со мной, пусть и не на равных, но хотя бы в одной лиге. Совращать откровенного ребёнка я не стану. Никогда. Не те принципы, знаешь ли...

Алика не отвела взгляд. И хрипло спросила:

– А если не перехватят?

Он слегка приобнял её, давая возможность отстраниться в любой момент. Она этой возможностью и не подумала воспользоваться. Приблизил лицо к ней ближе и прошептал:

– Тогда, быть может... Когда-нибудь...

Стал отстраняться, и Алика, поражаясь собственной храбрости, выдохнула:

– А поцелуй?

Он снова придвинулся к ней ближе. Губы в губы. И, не разрывая взгляды "дохнул" странно-снисходительными, чуть насмешливыми и невероятно будоражащими словами:

– Нет. Никаких поцелуев... Это, моя дорогая, будет давлением и манипуляцией. Пусть у меня нет свежести чувств. Зато опыт... Никто не сравнится со мной из этих юношей...

Он быстро ушёл тогда. Алика осела на ближайшую лавку в саду и потрясённо согласилась:

– Никто не сравнится...

Ноги не держали. Она испытала просто сшибающую с ног бурю чувств. Поняла, что маленькая и глупенькая настолько, что стыдно. И чувствовала себя, как бабочка, что собирается полететь прямиком в пламя. Но в том-то и фокус, что ей хотелось в это пламя. Туда, где погорячее...

Никто из подруг не догадывался о её странной тяге. И из обитателей замка. Разве что, быть может, подружка Ланеля, ослепительно прекрасная леди Сель.

Она была такой же, как он. Внешне юной, бесконечно мудрой, потерявшей все иллюзии и приобретшей опыт, длиной в несколько жизней. Лика не знала, что на самом деле связывает прекрасных фейри и насколько они близки, но она ни разу не заподозрила леди в предвзятости или в том, что она пытается "убрать соперницу".

Эльфийка изловила Алику в саду так же, как до этого Ланель и слёту заявила:

– Не советую.

Лика кивнула:

– Спасибо.

Леди вздёрнула идеальную бровь:

– И всё?

– А чего бы вам хотелось?

Сьюлис хохотнула:

– Ну, как же!.. Всё это: ревность, обвинения в предвзятости и в том, что я, старая карга, пытаюсь устранить юную и прекрасную соперницу!

Алика весело рассмеялась и с симпатией посмотрела на леди:

– Нужно быть безумным, чтобы назвать вас "каргой". И прекрасны здесь вы, а не я... К тому же, меня не интересуют отношения, которые связывают вас с советником княгини. Уже хотя бы потому, что меня с ним не связывает ничего.

Леди Сель внимательно теперь присмотрелась к девушке. И мягко заметила:

– Не прибедняйся. Ты прекрасна. И будешь становиться лучше всю жизнь. Разум и душа. Они светятся в тебе. Они никогда не поблекнут.

Лика хмыкнула:

– Вряд-ли их можно противопоставить вашей сияющей красоте...

Сьюлис вдруг подхватила девушку под руку, мимоходом построила портал и бесцеремонно втолкнула Алику туда. Смеялась при этом:

– Пошли ко мне в гости, дурочка! Я покажу тебе, какой ты можешь быть. И какой будешь когда-нибудь!.. Ты нравишься мне. Такой ум и непредвзятость! Удивительно найти всё это в дормерке!.. Просто великолепно! Уже хотя бы потому, что мне совсем не помешает близкая подруга. А ты, моя дорогая, судя по всему, способна справиться с нелёгкой задачей выносить меня и причёсывать моих тараканов!